Палаццо Сольяно. З.К. Модиньяни

Звева Казати Модиньяни. "Палаццо Сольяно".

Перевод: Анна Мора (с)

Перевод не отредактирован. Публикация не имеет коммерческих целей, все права на оригиналы принадлежат авторам.

Этот перевод я посвящаю своим преданным подругам

и читательницам — Ане Самохиной и Кате Квашонкиной.

Девочки, если бы не вы, то точно бросила бы все еще в самом начале.

Урсула и Эдуардо

1.

Саверио несколько раз постучал, но так и не получил ответа — повернув ручку двери, он зашел в комнату, затопленную полумраком. Утренний свет еле просачивался сквозь плотные жалюзи, и только одинокий солнечный лучик гулял по супружеской кровати. Мягкий французский ковер, по которому прошел молодой человек, позволил бесшумно приблизиться к кровати матери.

Женщина спала тяжелым сном. Саверио наклонился и прошептал: "Мамочка..."

Урсула на мгновение приоткрыла губы, но не стала реагировать.

— Мама, — повторил сын более решительным голосом.

Женщина открыла глаза. Сын погладил ее по лбу, сел рядом, на край кровати.

Урсуле обязательно нужно вернуться в сон — поставить барьер между собой и реальностью.

— Мамочка, нужно вставать. Люди уже пришли, — он попытался мягко ее уговорить.

— Мне без разницы. Оставьте меня в покое, — пробормотала Урсула.

— Тебе опять плохо? Нужно снова вызвать доктора? — он разволновался, потому что вечером ранее Урсула упала в обморок.

Семейный врач Серджио де Сантис, которого срочно вызвали, измерил ей давление и сразу же прописал препарат для его снижения, стараясь таким образом предотвратить более серьезные последствия. Затем он сделал Урсуле инъекцию, отправившую в мир снов, и сказал: "Смерть твоего мужа ранила не только тебя, но и всю семью. Ты всегда была сильной женщиной, соберись, ты всем нужна."

Доктор ушел, порекомендовав ей отдыхать как можно больше. Сейчас женщина спала бы тяжелым сном, если бы старший сын не разбудил ее, возвращая в похожую на кошмар реальность.

— Мне станет хуже, если ты не уйдешь, — жалобно пробормотала она.

Саверио тяжело вздохнул, поднялся с кровати и выдал: "Ну хорошо. Я что-нибудь придумаю". Он поцеловал мать в щеку и вышел из комнаты.

Урсула снова задохнулась — от тоски, комом вставшей в горле. Она никогда не могла бы подумать, что в пятьдесят лет, после спокойного существования, жизнь сразу приготовит ей два болезненных испытания: неожиданную потерю мужа, погибшего в аварии, и внезапное неприятное открытие...

Она подумала о толпе родственников, ждавших ее внизу. Она не могла вынести их объятий, рукопожатий, утешений. Через какое-то время дверь снова открылась — на пороге показалась тонкая фигура свекрови, Маргариты.

— Я могу войти?

Урсула включила лампочку на тумбочке, уселась на кровати и позвала: — Садитесь рядом со мной, мама.

— Как ты, дочка? — спросила пожилая синьора.

Каждая женщина хотела бы иметь такую свекровь, как Маргарита Сольяно. Добрая, щедрая, внимательная, ненавязчивая, она сразу же помогла Урсуле почувствовать себя как дома. Маргарита понимала, что для двадцатилетней дочки сапожника с Севера было довольно непросто привыкнуть к порядкам и привычкам семьи из Торре дель Греко. Именно свекровь, даже больше мужа, помогала делать Урсуле первые шаги в мире производителей кораллов.

Сольяно были богаты, их история начиналась аж с восемнадцатого века. В их аристократических венах текла не голубая кровь, а кораллы. Мировой рынок ценного красного материала, добываемого в море, был в их руках, и в руках еще нескольких семей, которые более двухсот лет жили и работали в маленьком городке на склонах Везувия.

Сольяно были судовладельцами, рыбаками, дельцами, искусными мастерами, они называли себя просто "кораллари" (*производители, добывающие/обрабатывающие украшения из кораллов). Сольяно жили в огромных виллах и античных дворцах, в которых располагалось и производство. Кроме жилых комнат, ювелирных салонов, фешенебельных гостиных, в зданиях располагались склады, мастерские, лаборатории, в которых жизнь кипела от заката до рассвета — слышался непрерывный гул голосов, детские смех и плач, любовные песенки, которые пели работницы. А когда хозяева и рабочие обедали вместе, крепкий аромат кофе перебивал соленый запах коралла, не исчезающий даже после того, как ветви коралла многократно мыли, чистили, резали и натирали до блеска. Коралл скрывает в себе очарование моря и тайну природы, объединившую минерал, овощ и животное. Это не минерал, даже если он похож на камень. Это не овощ, пусть коралл так напоминает растение — коралл рождается от выделений миллионов крошечных полипов, придающих ему прочность и цвет крови.

Сейчас же, когда Маргарита интересовалась ее состоянием, Урсула ответила:

— Это мне надо спрашивать, как Вы.

— Бог дал, Бог взял, — прошептала свекровь, грустно вздохнув. — Скоро его привезут домой, и до завтрашнего дня он наш. Сейчас ты должна собраться.

Урсула посмотрела на лицо, отмеченное временем, глаза, заполненные слезами, тонкие губы, изогнувшиеся в гримасе страдания, и внезапно обняла свекровь, признавшись: "Я просто не могу сейчас встретиться с друзьями и родными, мне нужно еще побыть одной".

— Твоего мужа больше нет, у тебя еще будет время для одиночества. Сейчас ты должна сыграть свою роль в семье и присоединиться к нашему обществу. Помни, ты — синьора Сольяно.

Урсула подумала о настоящей причине, по которой синьора Сольяно не может появиться перед людьми — о причине, которую она узнала в вечер смерти своего мужа, которая расстраивала и тревожила ее.

— Одевайся и пойдем к людям, — сказала свекровь, выходя из ее спальни.

Оставшись одна, Урсула поднялась с кровати и пошла в ванную. Дневной свет, пробивающийся из форточки, на мгновение ослепил ее. Урсула наклонилась к раковине, открыла холодную воду, и умыла лицо. Она вытерлась, сняла ночную рубашку, и вошла в душевую кабину — пока струи горячей воды хлестали ее тело, Урсула все думала о случившемся прошлым вечером.

Наступило время обедать — вместе со своими детьми они ждали Эдуардо. Зазвонил телефон. Ответила Урсула. Капитан полиции сообщил об аварии, в которой погиб Эдуардо. Она помчалась на машине в Неаполь, в госпиталь Кардарелли, в компании своих детей — опознавать тело. Затем она вернулась в Торре — привезти вещи, чтобы одели мужа. Наконец она зашла в кабинет Эдуардо, и стала открывать ящики письменного стола в поисках наличных. Среди всяких бумаг она нашла цветную фотографию, на которой был изображен хорошенький мальчик с миндалевидными глазами. Ему очень шла белая футболка-поло и ракетка в руках. Ребенок улыбался в объектив. Сколько ему, девять, десять? Она отстраненно смотрела на фотографию — ее глаза были полны невыплаканных слез, сердце сжималось от боли, ведь ее любимый муж, отец их чудесных детей, лежал на столе морга. Урсула собиралась было кинуть фото в ящик, как вдруг обратила внимание на надпись на оборотной стороне, выведенную аккуратным детским почерком: "Дорогой папа, когда ты приедешь ко мне в Гонг Конг, я выиграю у тебя в теннис. Ведь я же чемпион! Приезжай поскорее. Твой сын Стив." И, чуть ниже, дата: "12 мая 2013". С того дня прошли десять дней. У Сольяно, как и у всяких уважающих себя ювелиров, было представительство в этом огромном восточном городе. Вдруг Урсула почувствовала, что ей холодно. Она стала копаться в ящике и нашла еще кучу фотографий, на которых ее муж обнимал маленького сына и счастливо улыбался в камеру. Урсула закрыла ящик на ключ, у нее подкосились ноги и она упала в обморок.

2.

С начала девятого века, Сольяно жили на Торре дель Греко во дворце восьмого века, ранее принадлежавшем Спинелли, благородной неаполитанской семье. У них и был куплен замок. Монументальная дверь закрыли в знак траура, а отрезок улицы Умберто I ждал катафалк и похоронную процессию.

Маргарита Сольяно выбрала деревянный гроб, без украшений — именно в таком гробу достоин покоиться любимый сын, умерший от инфаркта, поразившего его в тот момент, когда он возвращался домой в Неаполь.

За несколько часов новость о кончине Эдуардо облетела весь мир, и с раннего утра приходили телеграммы, цветы, раздавались звонки и отправлялись электронные письма с соболезнованиями — из Парижа, Лондона, Токио, Нью-Йорка, Сиднея... Эдуардо Сольяно знали и уважали в Италии и зарубежом. Неаполитанский Il Mattino (газета) опубликовал большую статью с фотографиями, рассказывавшую о самых важных этапах в его жизни — Эдуардо принимали при дворе японского императора, в Белом доме, у английской королевы Елизаветы, в Страсбургском парламенте, на конгрессе морских биологов в Мельбурне, и даже у самого премьер-министра Италии.

В зеленой гостиной, Маргарита Сольяно с двумя дочерьми и внуками принимала друзей, пришедших выразить соболезнования. Она подумала, что уже третий раз повторяется эта сцена. В семидесятых умер ее первенец, Микеле, в возрасте восемнадцати лет, которого отец отправил в Нью-Йорк заниматься делами семьи. Управлять ювелирным салоном на 5й Авеню. Через десять лет пришел черед ее мужа, Саверио — его сразил рак. Сейчас ей приходится хоронить второго сына, а Урсула, его вдова, до сих пор не спустилась. Хорошо, что Саверио, старший сын Эдуардо, представлял мать. Ему было всего двадцать девять, от отца ему досталась деловая интуиция, а от матери — чувство ответственности.

Маргарита позвала Джульетту, самую юную внучку, принимающую соболезнования от одноклассниц.

— Да, бабушка?

— Твоя мать еще не появилась, а все ее спрашивают. Пойди позови ее, — прошептала Маргарита внучке..

— Но вы же с Саверио ее уже звали...

Маргарита погладила девушку по медным волосам, завивающимся по плечам в яркие кольца. Джульетта была ее самой любимой внучкой, потому что именно в ней, а не в ее сестрах Кристине и Паоле, Маргарита видела себя в юности: те же рыжие волосы, тот же сильный и веселый характер.

— Пусть спускается, — велела Маргарита тоном, не допускающим возражения.

Урсула сидела у трюмо и приводила в порядок шиньон. Женщина надела костюм — шелковые пиджак с юбкой антрацитового цвета. Шею украшало ожерелье из натурального жемчуга и кораллов. Джульетта зашла в комнату и остановилась, разглядывая мать в зеркале. Ее мама была настоящей красавицей, и казалась гораздо моложе своих лет. Джульетта не смогла сдержать подступившие рыдания — она осознала, что больше никогда не увидит отца рядом с матерью. Урсула заметила дочку, обернулась, и сразу же подбежала к ней, обняла и крепко прижала к себе.

— Малышка моя, у тебя тысяча причин для слез, тысяча причин злиться на меня, я ведь торчу здесь, вместо того, чтобы быть с тобой и твоими братьями. Я больше не оставлю тебя.

— А папа оставил... он не должен был так поступать... я в отчаянии, — бормотала Джульетта сквозь слезы.

— Мы все в отчаянии, маленькая моя.

— Но ты же не плачешь, а я ... я просто убита.

— Я холодная миланка, а у тебя такое же нежное сердце, как у твоего отца. Ну же, соберись, пойдем к родным.

Вместе они спустились по лестнице, и приближаясь к зеленой гостиной, услышали гул людских голосов и псалмы, которые пели монахини, пришедшие из ближайшего монастыря. Они зашли в гостиную — стеклянные витрины хвастались шедеврами, которые создавали Сольяно, начиная с девятого века.

В центре зала, на катафалке, покрытом бархатом цвета старого золота, в деревянном гробу покоился Эдуардо, окруженный родными — матерью, детьми и сестрами, Присциллой и Аркеттой. Не хватает только Стива, грустно подумала Урсула.

3.

Посетили расступились, чтобы дать пройти Урсуле с Джульеттой. Дочь оставила ее, чтобы присоединиться к братьям. Гул смолк, и воцарилось траурное молчание. Урсула опустила голову и встала на колени у гроба. Она вспоминала прекрасное лицо Эдуардо, его густую каштаново-рыжую шевелюру. Смерть забрала у нее любимого мужчину, разделившего с ней более тридцати лет спокойной жизни, и оставила ее одну — хранить ужасный секрет. Урсула не смогла сдержать подступившего рыдания, и слезы заволокли ей глаза. Она сразу же поднялась, и пошла к свекрови, расположившейся в соседней гостиной.

Маргарита Сольяно разместилась на диванчике, обитом дамасским шелком цвета желтого золота. Урсула наклонилась к ней, поцеловала в лоб и села рядом. Маргарита положила свою ладонь на руку невестки и грустно улыбнулась, а Титина и Розария, две пожилые служанки, работавшие на Сольяно с молодости, подошли к ней и стали выражать соболезнования, постоянно промокая глаза платками с черной каймой.

— Спасибо, — прошептала Урсула. — Пожалуйста, подайте всем кофе.

В гостиной, заполненной друзьями и знакомыми, появился монсиньор Антонио Бартиромо, приходской священник базилики Санта Кроче. В свои 70 лет он обладал и характером, и телосложением бойца. Его воскресные проповеди, произносимые властным голосом, сурово осуждали мыслимые и немыслимые грехи паствы — а прихожане, даже самые добродетельные, выходя из церкви по воскресеньям, чувствовали себя виноватыми даже в том, чего не совершали. Но на проповеди, когда каждый отвечал сам за себя, монсиньор Бартиромо демонстрировал по-настоящему отеческий нрав — все понимающий и все прощающий. Жители Торре дель Греко любили его. Священник зашел в гостиную своей обычной поступью воина, схватил стул, уселся рядом с двумя женщинами, достал из карманов необъятной рясы мятый носовой платок и вытер вспотевший лоб.

— Я скорблю вместе с вами, дочери мои.

Женщины знали, что это были не пустые слова.

— Благодарим вас, монсиньор, — прошептала Маргарита.

-Эдуардо заслуживал долгой жизни, хотя бы для того, чтобы наставить на путь истинный ваших детей — ведь они еще так молоды, и им нужен наставник.

Священник посмотрел в глаза Урсулы и продолжил:

— Но ты, дочь моя, беспокоишь меня больше всех. Твое спокойствие — плохой признак. Я предпочел бы видеть тебя рыдающей, рвущей на себе волосы, чем такой чересчур собранной и спокойной.

— У меня все хорошо, — бесцветным голосом ответила Урсула.

— Тем лучше. Со смертью Эдуардо весь груз, который он нес, падет на твои плечи — а это нелегкая ноша, ведь тебе придется заботиться и о делах, и о детях. Сейчас ты — глава семьи и глава предприятия. Будь внимательнее — сейчас на тебя посыплются разного рода предложения. Некоторые из них могут показаться тебе настолько привлекательными, что ты захочешь сдаться и бросить заботу о наследии Сольяно, о двухвековой истории рода. Но твоя задача — передать наследие целым вашим детям. Если тебе нужна будет духовная поддержка, знаешь, где меня найти, если же тебе понадобится практическая помощь, ищи ее в семье и у работников Эдуардо. Я ясно выразился?

Урсула кивнула, а свекровь прошептала: "Золотые слова".

Урсула была благодарна священнику, который в немногих, но искренних словах утешения выразил то, что ее беспокоило, не позволив ее жалости к себе взять верх. Ей нужно собраться, сжать зубы и постараться продержаться хотя бы до тех пор, пока ее муж не найдет свое последнее пристанище. И только потом она постарается разобраться с мучившей ее проблемой.