Чистилище для неудачника

Девочка старательно училась важной науки и в замке заменила после ее смерти. У нее даже книга имелась 'Лекарственные растения' с изумительными рисунками. Марта крайне не любила кому-то в руки давать, да у нас никто б не сумел прочитать иностранные слова. Грамотная, причем сразу и по ихнему, и по нашему. Счастья ей это не принесло. А баба видная. Все, как полагается. Роскошная грудь, широкие бедра гладкое лицо, без малейших признаков оспин. Сейчас коса спрятана под платком, но и волосы изумительные. Тяжелые, блестящие и когда она голая с распустившейся гривой, так и хочется парсуну на память и продавать с нее оттиски. Народ будет брать, не сомневаюсь.

От таких мыслей невольно накатило возбуждение. Она точно уловила и как-то очень по-женски вздохнула, слегка повернувшись и наклонившись за наполненным ведром. Рубаха при этом очень выразительно обтянула заметную грудь, а юбка задницу. На что угодно готов забиться, сознательно все проделала. А когда распрямилась, еле заметная улыбка была крайне многообещающей. О, она вовсе не навязывается, но намек крайне выразительный.

Кстати, ничего про нее не знаю. Скорее всего, погибла при взятии замка, как остальные. И все ж всегда хочется надеется на лучшее.

Со стороны, наверное, смотрится, как обход хозяином своих владений. Иду по периметру стен с внутренней стороны, глядя наметанным взглядом профессионала-ратника, а не молодого парня с пропитыми мозгами. Когда-то здешний замок был неплох по части защиты. Холм невысокий, однако с двух сторон с частично срезанным подъемом, с третьей река. Атака возможно лишь с одного направления, где ворота. Стены сложены из больших камней. Но время течет и лучше не становится. Обветренные и плохо скрепленные. Ступеньки наверх с выбоинами и иногда шатаются. Встанешь неосторожно и свалиться недолго с неприятными последствиями.

Вход без барбакана, отсутствуют выступающие вперед бойницы, то есть вынести створки — раз плюнуть при приличной подготовке. Пушек всего одна и та не сильно грозная. Скорее пищаль большого размера. Ядром из нее по наступающим один смех выйдет. Картечью, правда, получше выйдет. И то, при условии, что успели подготовиться. Ни пороха, ни даже ядер на стене не имеется. Настоящей артиллерийской учебы на моей памяти тоже не происходило. Наверняка в дуле птицы гнезда свили и как бы не разорвало при выстреле от такого отношения. Да и сами стены не мешало бы местами подлатать.

Мысли текут как-то лениво. Во-первых, какой смысл этим заниматься? Отбиться от Серецких все равно не удастся. Во-вторых, денег на перестройку и покупку парочки пушек тоже не имеется. В-третьих, пока не разберусь, чего от меня добиваются, не стану суетится. Пусть дэвы смеются сколько угодно, мне чхать. Я верю, что Высший Суд все ж состоится и пройду сквозь Очищающее Пламя. Да — убивал. И что? Кто этого не делал?! Не для удовольствия, долг. Разве последние годы могут быть поставлены в вину. Но идти против власти, если она не выполняет прямых обязанностей не грех. У любого пана есть право на мятеж, когда другие способы решения исчерпаны. Это в 'Привилеях' прямо записано. Там же, где запрет на прямые налоги, пытки и многое другое для благородного сословия.

— О, Рад! — кричит смутно знакомый голос, — а мы думали тебя потеряли!

Оборачиваюсь и обнаруживаю целую компанию. И приветствовал меня никто иной, как Войтек Ковалевский. Вот уж кого с удовольствием бы прибил. С него-то мои злоключения и начались. Маленький, с крысиной мордочкой, но весь из себя обаятельный подлец.

Впрочем, остальные тоже не лучшие представители не то что панства, а просто человечества. И ладно, Федор Добровланский просто спился и замерз в канаве. Роман Гошовский по надменности и тупости завел почти сотню ратников в засаду, наплевав на предупреждение нижестоящего. Их всех вырубили по его дурости и нежеланию признать совет из спеси. Ян Волович на его фоне почти ангел. Трижды переходил на другую сторону, но это как бы не в обиду. Многие баловались такими штучками. Он еще умудрился прославится сжиганием храмов. Как говорил: 'Святой огонь разберется кто там, наш или враг'. Хорошие у меня приятели были.

— Где пропадал? — кричит Йован.

Странно, про Пробича ничего не помню. Или погиб быстро или ничем не прославился. Не мог не воевать, но не пришлось сталкиваться. Я все ж полковник был и в здешних местах собирал под знамена бандеру. Непременно б объявился по старому знакомству. В отличии от меня никогда не стеснялся быть нахлебником и пить-жрать за чужой счет. Правда трусом не был, насколько помню. С удовольствием в хлебало мог занести не только смерду, но и пану, нечто неприятное сказавшему.

— Ну, мы едем, — требует Войтек. Вопроса в его словах нет. Утверждение. Знать бы куда и зачем.

— Голова болит после вчерашнего, — говорю чистую истину, собираясь отмазаться.

Зачем мне эти прогулки, когда не понимаю где и почему.

— Лучшая возможность получить облегчение не микстурки пить, — убежденно произносит Роман, — а проветриться.

— И ведь прав, — бодро до изумления, а ведь пили мы вчера не иначе вместе, восклицает Войтек. — Когда он прав, разве ж возражаю?

Все дружно ржут в голос, над хорошо известной шуткой, которую я прочно забыл и не улавливаю в чем соль.

— Едем! — уже другим тоном говорит Ковалевский, — мы ж для тебя старались, — и тащит в сторону конюшни.

Совершенно не представляю, о чем речь и меньше всего хочется с ним вместе куда отправляться, но даже любопытно, а чего дальше. Может во всем этом какой-то смысл, которого не вижу?

Кому обрадовался, так Околотеню. Мой старый друг и настоящий боевой жеребец. Он тоже погиб в бою, но до того неоднократно доказывал преданность и присущую правильно воспитанному жеребцу ярость. Кличку заработал жеребенком не случайно. Он непослушный и даже меня вечно проверял на прочность. А любому другому мог приложить запросто копытом или откусить неосторожно подставленные пальцы. Конюхи его боялись, но так и должно быть. Настоящий боевой конь это вам не меланхоличная кобыла, которую подсовывают детям и женщинам для безопасности. Натуральный зверь, готовый идти на острия копий. За ним хозяину приходится ухаживать, поскольку никому не позволит на себя сесть.

Околотень посмотрел на меня с недоумением и возмущенно дернул головой. Почему пришел без угощения?

— Извини, — бормочу виновато, — в другой раз двойную порцию, лады?

Он фыркнул недовольно, но позволил оседлать себя без обычных фокусов.

Ничего нового за воротами я не обнаружил. По обе стороны пыльной дороги, петляющей между холмами тянулись хорошо знакомые квадратики полей и виноградников. Лишь иногда попадались рощицы. Зато не так далеко виднелись горы и насколько мог видеть глаз они поросли мощными лесами. Отсюда не разобрать, но я хорошо знал окружающий мир. Степь, давно и прочно распаханная и возделанная, чуть выше сменялась буковыми лесами и дубравами, где пасли скот. Свиньи обожают тамошние желуди и кормятся практически без присмотра. Еще выше начинались хвойные деревья, сменяющиеся лугами. Мы не куманы, однако отары овец регулярно туда отправляют на откорм. Перегонщики по большей части из холопов, но корпорация не просто уважаемая, а неплохо зарабатывающая. К тому же нельзя отвечать за животных и не иметь возможности отогнать волка, медведя или даже человека. Поэтому они имеют оружие и неплохо с ним обращаются. Не только с луком и дубиной. Как раз из подобных частенько набираются на службу в качестве 'панских детей'. Говорят, среди таковых, реально попадаются бастарды, но обычно все ж обычные мужики. Зато занимают промежуточное положение между холопами и шляхтичами, частенько служа конкретным семьям из поколения в поколение. Уж точно не предадут, как наемники, если нет чем расплатиться.

Когда-то в тех горах добывали и золото с серебром, но сейчас остались лишь соляные разработки. Как раз Ковалевским и принадлежат. В отличие от меня в деньгах он никогда не нуждался и охотно подкармливал Йована и Федора. Сегодня я понимаю, почему они так себя повели. Тогда это было сильнейшее потрясение и в голове не укладывалось, как можно поступиться честью. Правда, понимать, не означает простить.

Я ехал, мельком глядя на пейзаж, практически не замечая встречных, ломающих шапки. На самом деле нравы здесь достаточно патриархальные и обычно даже незнакомые не стесняются обратиться. Но компания вроде нашей достаточно опасна своей непредсказуемостью. Чисто из гонора молодые паны могут отстегать плетью за недостаточное уважение. Не здесь, но были случаи и убийств. Без особых последствий. За чужого смерда или холопа до 30 гривен вира. Не так, чтоб сильно много. За обычного ездеца, если он не по названию всадник, а благородный, платить 480. А за меня и вовсе 960, как за ишпана, на две ступеньки стоящего выше. Такое не каждый пан потянет, не то что зажиточный сельчанин. Лучше низко поклониться, чем без причины нарваться или сопротивляясь, ранить/убить благородного.

Паничи перебрасывались репликами, поминая наших общих знакомых. Ну, то есть, конечно, знал о ком речь, но за давностью напрочь забыл эти мелкие свары с интригами провинциального уровня, тем более лично меня эти сплетни мало касались и вряд ли волновали даже тогда. Сейчас не интересно абсолютно кто кому чего сказал и по какой причине. Меня все не оставляла мысль, кругом иллюзия и все это не имеет ни малейшего значения. Они все покойники, включая мою собственную персону. Я решил подождать и посмотреть. Куда, в конце-концов, торопиться.

— Голова болит пан-брат? — спросил Ковалевский с сочувствием.

Похоже он нечто почувствовал или веду себя необычно. Вероятно, прежде подключался к подобным разговорам. Молча киваю, хотя утренняя тяжесть оставила. Достаточно молод, чтоб с утра опохмелятся. Само на свежем воздухе выветрилось и стало заметно легче, хотя где-то в затылке все еще отзывается, стоит сделать излишне резкое движение.

— Уже подъезжаем.

Еще б понять куда, пусть и плевать, в принципе. И тут, при виде трактира на перекрестке, меня пробило. Уже не требовалось спрашивать куда это мы заехали. Белевичи! Полагал давно выветрилось из памяти, а оно вон как... Навсегда запомнил.

Въезжаем во двор с гиканьем, пугая несчастного мальчишку, выскочившего принять лошадей.

Деревня не из бедных, но в трактир местные практически не ходят. Роман чуть не снес ребенка, наезжая конем, еле тот успел отскочить. И проделано это сознательно. С гамом и шуточками спешиваются.

— Смотри, — сказал Войтек, — кидая повод слуге, — плохо обиходишь, уши отрежу.

Мальчишка судорожно сглотнул. Кажется, поверил. И положа руку на сердце, совершенно справедливо. Ковалевский та еще тварь, способен и не на такое. Не так давно не угодившей девице все лицо порезал ножом. Тогда я нашел это дурной шуткой, а не злодейством, тем более проститутка, однако кто сказал, что не совершил позже еще чего похуже? Мне с ним переведаться не довелось. Узнав о возвращении, поспешно отбыл аж в Моравию по делам семьи. Прекрасно сознавал, встретимся — зарежу.

Они вваливаются всей компанией в трактир в голос разговаривая. Я все так же тупо плетусь сзади. Роман демонстративно зажимает нос платком, изображая вонь от посетителей. Деревня здесь не из бедных, но сюда местные ходят в редчайших случаях. Гнать брагу можно и дома, а уж перекусить, тем более. Зачем отдавать полновесное серебро, которого и так не много. Трактир живет за счет проезжих. Он достаточно удобно расположен возле перекрестка дорог. Оба ближайших города на расстоянии крайне удачном. То есть проедешь мимо, даже если станешь гнать, с повозкой до темноты не успеешь. Кто в курсе, всегда останавливаются переночевать и уже с рассветом, после молитвы, двигаются дальше. Большинство ночует на улице, возле своих товаров. Лишь более зажиточные отправляются на второй этаж. А здесь можно неплохо, реально кухарка удачная, отужинать и позавтракать. Да и выпить тоже.

Садимся у крепкого, грубо сколоченного стола на лавки. Достаточно удобно и не тесно, но при этом отдельно от соседей, что и к лучшему.

— Слухаю уважливо, — с поклоном говорит подлетевший крепкий мужичок лет сорока, на лехитском наречии, — цо паны хце?

— Молодого поросенка, — демонстративно отвечает Войтек на словенском. Он бы при всем желании не сумел родить правильную фразу на другом языке. У нас только фамилии остались от прежнего, а так никакого отношения к северу не имеем. — И лучшего вина из того, что у тебя есть.

— Препрашаць, — бормочет, кланяясь, — придется пождать. Тзеба готоваг.

— Чаво? — изумляется Роман. — Нас не желают обслуживать?

— Бардзо кратко, — уверяет трактирщик.

— Ступай, — говорит Ковалевский, широко отмахиваясь. — Вино сейчас!

— Барзо добже, — уверят трактирщик, поспешно уходя.

Народу в зале было всего ничего, но из одного стола уже поднялись на выход, а проходя мимо второго он нечто быстро сказал.

— Эдак нам даже подраться не удастся, — сказал недовольно Федор.

— Чем меньше свидетелей, тем лучше, — говорит ухмыляясь Войтек.

Меня буквально накрывает ненавистью, аж в глазах красно. Я ведь все замечательно помню. И что он мне бросил в лицо после суда, когда с недоумением спросил почему соврал под присягой, это ж кроме всего грех величайший, тоже.

— Ты идиот, — прошипел. — Я тебя всегда ненавидел, а ты даже не видел, настолько тупой. Мне с детства приходится всем подряд доказывать, что я сильнее, хитрее, умнее. Я учился лучше всех, для чего сидел ночами над книгами и все равно на меня смотрели свысока ты и такие как ты. Что у тебя за душой кроме древности рода? Ничего. Ты даже пальцем ленишься шевельнуть лишний раз и ничего помимо охоты и выпивки знать не желаешь. За что тебе досталась такая внешность и память, когда один раз глянешь и запоминаешь? Почему на тебя смотрит Зося. Смазливая морда еще не все! Ты никто и больше не будет у тебя ничего! Я своего добился. Ты думаешь, чего полез на бабу? Есть такой порошочек, сильно возбуждающий.

Право же и после суда настолько был ошарашен откровением, что не прибил на месте исключительно от растерянности. Уж точно на ту Зосю никаких видов не строил. Да и зачем она мне? Я с детства помолвлен с Даной Тубич. Она достаточно симпатична, чтоб не вздрагивал в страхе и неплохое приданное обещали, просто пока мала, всего четырнадцатый пошел. Года через два свадьба ожидалась. А чисто плотски хватало Марты с парочкой девиц попроще, чем с дочкой прапора любиться. Испортить благородную девицу — это не пейзанам плетью врезать. Там папаша сущий вепрь, да трое взрослых сыновей. В жизни б не стал связываться, без расчета на женитьбу, себе дороже. И такому шалопаю, как я, понятно было, насколько опасно.

— Не вздумай даже подойти близко, — поставил в нашем знакомстве точку на прощанье, из-за спин толпы родичей. — Скажу слугам, чтоб высекли.

Вино на стол принес лично хозяин, в очередной раз поклонившись и извинившись за задержку.

— И где твоя жена? — спросил Войтек, даже не изображая желание выпить, а наливая мне.

Я так и не понял уже подсунул отраву или нет, хотя и внимательно смотрел.