Старая сказка. Глава 2

Внезапно вспомнилось, что ему говорил Гильом — если хочешь сражаться с эльфом, не вступай в переговоры. Что бы он тебе не говорил — не отвечай ему, и, если сможешь, не смотри ему в глаза. Или просто сдавайся, — добавлял Орси, вспомнив, с кем говорит, и трезво оценив шансы ученика выстоять в таком поединке. Эльфы никогда не убивают пленных — но своими пленными они считают только тех, кто сам вручил им свою жизнь. А вот того, кого они захватят в плен в бою, с оружием в руках, в Подлунном мире считают врагом, с которым можно поступать, как тебе заблагорассудится.

Видимо, странствующий рыцарь из него вышел такой же скверный, как наследный принц...

Меч выпал из его руки, и один из дозорных тут же подобрал его, завернув в снятый с себя плащ. Эльфы ковали свои мечи и кольчуги из лунного серебра, но терпеть не могли железо. Вряд ли оно в самом деле обжигало их, как утверждали старые легенды — скорее, оно просто раздражало эльфов, как людей обычно раздражает неприятный вкус или противный, резкий запах.

Адриан почувствовал, что его руки связывают крепкими веревками, которые нисколько не напоминали грубые плетеные веревки человеческого мира, а, скорее, походили на тонкие серые шнуры. Но, хотя выглядели эльфийские путы так, как будто их сумел бы разорвать даже не самый сильный человек вроде Его высочества, принц Адриан довольно скоро убедился, что они куда прочнее, чем кажется на первый взгляд.

Адриан понадеялся, что эльфы удовлетворятся тем, что они отобрали у него оружие и накрепко связали ему руки, но глава эльфийского дозора, гадко улыбаясь, подошел к нему и натянул принцу на голову мешок.

— Я задохнусь, — заметил принц, стараясь, чтобы это прозвучало, не как просьба о пощаде, а как констатация факта.

— Запросто — если я в придачу к этому мешку прикажу вставить тебе кляп. Так что лучше бы тебе не испытывать мое терпение и помолчать, — сказал дозорный.

"Не надо мне было говорить ему, что они сами воры, — тяжело вздохнув, подумал Адриан. — Это настолько близко к истине, что он просто не мог не озвереть..."

Кто-то из эльфов толкнул его в спину, и Адриан осторожно двинулся вперед, приподнимая ноги выше, чем обычно, чтобы не споткнуться о какой-нибудь торчащий из земли корень.

— Смелее, Ваше высочество, — насмешливо сказал кто-то из эльфов. — Пока вы с нами, вы не разобьете лоб о дерево, не налетите на корягу и не провалитесь ни в какую яму.

— Если мы, конечно, этого не захотим, — ехидно добавил кто-то из его товарищей.

Адриан пару секунд размышлял, следует ли расценивать услышанное как угрозу — или все-таки как ободрение, но наконец рискнул и, сделав над собой усилие, заставил себя шагать так же широко и быстро, как обычно. Эльфы оказались правы — ощущения были такими же, как если бы он шел по ровной, заросшей травой лужайке в королевском парке. А между тем, Адриан точно помнил, что столкнулся с эльфами в самом что ни на есть густом лесу.

— Вы всегда так ходите?.. — спросил он своих спутников.

— Я, кажется, велел тебе молчать, — напомнил один из его конвойных — но не слишком злобно. Видимо, явное восхищение их пленника эльфийской магией польстило его спутникам.

— Это потрясающе, — заметил Адриан.

На этот раз дозорный воздержался от каких-либо ремарок и угроз, и Адриан напомнил самому себе, что эльфы обожают лесть. Единственной проблемой было то, что эльфы в этом смысле не были похожи ни на троллей, ни на великанов. Жителей Полуночного мира невозможно было обмануть при помощи искусного притворства или мастерской игры — если бы даже Адриан был выдающимся льстецом и дипломатом, это бы ему сейчас не помогло. Эльфы жаждали восхищения со стороны людей — но только неподдельного и искреннего восхищения. А неподдельно восхититься чем-то, кроме их способности перемещаться по лесу, Адриан все равно не мог.

Услышав от Гильома сообщение о том, что произошло прошлой ночью, Эдвард сразу позабыл про то, что он сердился на неподобающее поведение наследника на празднике, и заставил Гильома по три раза повторять для него каждую деталь и вспоминать каждую фразу, сказанную принцем.

Сэр Гильом терпеть не мог дотошные расспросы и к тому же вовсе не считал, что титул Эдварда или же принесенная Орси вассальная присяга дают сюзерену право ему надоедать. Но для близкого друга, каким был для него Эдвард, он готов был сделать исключение. Кроме того, Орси, испытывавший к Адриану отчасти отеческие чувства, в глубине души понимал Эдварда. Приятно, чёрт возьми, когда твой сын впервые в жизни делает что-то такое, что ты в состоянии понять и поддержать. Эдвард всю жизнь мечтал, что у него появится возможность гордиться собственным наследником — и вот теперь Его величество мог, наконец, сказать "я в его годы поступил бы так же!.."

Это дорогого стоило.

— Как полагаете, мне сказать Эйслин правду — или лучше ей пока не знать, что Адриан вступил в Братство и отправился искать ту девушку? Она же будет страшно волноваться, — сказал Эдвард, вспомнив о Ее величестве и озабоченно нахмурившись.

— Хотите скрыть от королевы правду? Вы с ума сошли, милорд, — заметил Орси флегматично. — Скажу вам как женатый человек женатому человеку — те опасности, которым подвергается сейчас ваш сын, сущие пустяки в сравнении с такой чудовищной ошибкой... Кроме того — шутки в сторону! — Эйслин все-таки его мать. Она имеет право знать, что происходит с ее сыном. Разве вы сказали бы мне спасибо, если бы я предпочел вас не расстраивать, и помог Адриану скрыть от вас, куда он направляется?

— Вы, безусловно, правы, — вздохнул Эдвард с таким видом, как будто в последнюю секунду проглотил вертевшееся у него на языке "но". Выглядело его замешательство почти комично, и Гильом, не удержавшись, участливым тоном предложил :

— Если хотите, я сам все расскажу Ее величеству. Тогда, если ей нужно будет обвинить кого-то в том, что принц уехал...

— Имейте совесть, Орси, — поморщившись, сказал король. — Я признаю, что чуть не сделал глупость — но это определенно не дает вам права издеваться надо мной подобным образом.

Однако тут их разговор прервали, потому что в приемную Эдварда вошла — или, точнее было бы сказать, влетела — королева Эйслин собственной персоной. Она подошла к Гильому с Эдвардом и со стуком поставила на разделяющий их стол какой-то стеклянный, сверкающий предмет, отбросивший на деревянную столешницу веер солнечных зайчиков. Когда Ее величество убрала руку, Гильом разглядел, что это не бокал и не хрустальная солонка, а узкая дамская туфелька. И не какая-нибудь туфелька, а, несомненно, та же, которую он сегодня ночью видел в руках Адриана. Рыцарь вздрогнул.

— Откуда это у вас, Ваше величество?..

— Пару минут тому назад, — звенящим голосом сказала королева, — я вернулась в свои комнаты — и обнаружила в своей гостиной эльфа (даже странно, что он не вломился прямо в мою спальню!..). Этот эльф сказал, что он явился с поручением от Королевы фей к королеве людей. Правительница Полуночного мира утверждает, что наш сын без приглашения вторгся в их земли, угрожал оружием дозорным Сумеречной стражи и вообще вел себя — цитирую — "вульгарно, грубо и недостойно своего высокого происхождения". Он якобы оскорбил весь их народ, бросаясь разными несостоятельными обвинениями в бесчестности и вороватости, а кроме того, оказавшись в замке Королевы фей, продолжал клеветать на эльфов и настаивать, что они якобы украли человеческую девушку, которую насильно держат в своем мире. В доказательство принц предоставил эльфам туфельку, которую якобы потеряла эта девушка... которая, если я ничего не путаю, вчера была на празднике и попросила принца ей помочь, но потом заявила, что помощь ей не нужна, и уехала с праздника каким-то эльфом, который ее же и похитил! Я в жизни своей не слышала подобной ахинеи!.. — спокойное лицо Эйслин разрумянилось от гнева, и Гильом подумал, что, пожалуй, он поторопился, вызываясь принять удар на себя и объясниться с королевой вместо Эдварда.

— Ваше величество, а чего, собственно, от вас хотела Королева фей? Зачем она отправила вам эту туфельку?.. — спросил Орси, сказав себе, что это, без сомнения, куда важнее, чем история с пропавшей с бала незнакомкой.

— Ее эльфийское величество заявляет, что хозяйка этой туфельки по-прежнему находится в мире людей. Что обвинения эльфийского народа в похищениях людей, которыми бросаются невежественные крестьяне — это просто грубость, но такое обвинение со стороны наследника престола — это провокация и без пяти минут повод к войне. Поэтому Ее эльфийское величество желает, чтобы мы немедленно — а именно, сегодня до захода солнца — разыскали и отправили к ним эту девушку, чтобы они на месте разобрались в этом деле. И, конечно, чтобы принц принес ее двору — как представителям эльфийского народа — извинения за свою грубость. Они там, в Подлунном мире, очевидно, белены объелись!

— А тот эльф — он еще что-нибудь сказал? — встревоженно нахмурив брови, спросил Эдвард. — Их Королева гарантирует, что, если мы выполним их условия, то принц вернется к нам живым и невредимым?

Момент был самым неподходящим для веселья, но у Гильома все равно вырвался нервический смешок.

— Ваше величество, о чем вы говорите?.. Эльфы никогда и ничего не гарантируют — иначе это были бы не эльфы. С другой стороны, то, что в Подлунном мире обожают трепать людям нервы, не делает их кровожадными мерзавцами. Я думаю, самым разумным будет просто сделать то, чего они хотят. В конце концов, у нас нет никаких причин считать, что эльфы хотят смерти принца или же войны с людьми. А кстати, что случится на заходе солнца? — обернувшись к королеве, спросил он. — Эльфы снова явятся во дворец, чтобы забрать с собой ту девушку?

— Какую девушку? — сердито возразила королева. — Принц говорит, что девушка в Подлунном мире. Эльфы уверены, что она до сих пор в Алларии. И я не слишком удивлюсь, если окажется, что никакой девушки вообще на самом деле нет! Мы не знаем ни ее имени, ни ее возраста. У нас нет даже приблизительного ее описания. Эльф, которому полагалось сообщить хоть что-нибудь полезное об этой девушке, ничего толком объяснить не может — и валит вину на принца. Адриан, мол, видел ее только в темноте. Уверен, что она была очень красивая, но не может даже сказать, какого цвета у нее были волосы — темно-каштановые, черные или же темно-русые. И глаза тоже темные, но он не разглядел, какие — может, карие, а может, темно-синие, а может, темно-серые! Это не описание, а издевательство. Принца могли обмануть при помощи какой-нибудь магической иллюзии. Эту мифическую девушку никто не видел, кроме Адриана.

"И городской стражи" — мысленно сказал Орси, но, посмотрев в сверкающие гневом глаза Эйслин, предпочел промолчать. Ее величество все равно через несколько минут поднимет на ноги всю стражу и весь двор, чтобы восстановить мельчайшие детали вчерашнего вечера и ночи — вот пусть они ей все и объяснят.

— Иначе говоря, эльфы предполагают, что мы можем найти эту девушку с помощью одной только её туфельки, — сказал Гильом.

— Именно так. Они там, видимо, объелись своей пьяной ягоды. Или прокисшего крыжовника. Или что они там едят... Как бы там ни было, возьмите ее, сэр, и соберите ваше Братство. Всех, кто сейчас в Тилфорде. Может, вместе вы сумеете придумать, как нам отыскать хозяйку этой туфельки. Или как нам вызволить из плена принца Адриана, если отыскать эту девицу невозможно. Братству Странствующих рыцарей я доверяю больше, чем городской страже. У вас больше опыта во всем, что связано с эльфами, ведьмами и прочей нечистью.

Гильом почтительно наклонил голову, но не успел ни выпрямиться, ни поблагодарить Эйслин за оказанное его ордену доверие — Ее величество, крутанувшись на пятке, словно она была слишком зла, чтобы долго стоять на одном месте, вышла из покоев мужа. Орси обдало волной воздуха от её развевающихся юбок и тонким, похожим на аромат пирожного запахом духов.

— ...По мне, так эти эльфы просто лгут, — сказал Его величество после пары секунд неловкого молчания. — Чтобы Адриан угрожал оружием эльфийскому дозору... Вы себе такое представляете, Орси?

— С трудом.

— И обвинил их в вороватости!

— Это меня как раз не удивляет, — вздохнул рыцарь.

— Бросьте. Адриан, конечно, не образец куртуазности, но он не грубиян, — сердито возразил Его величество, явно забыв, сколько раз за один только последний месяц поносил манеры своего наследника в присутствии Орси. — Они дают нам время до заката. Я бы сказал, что эти эльфы просто издеваются над нами, но по-своему они правы. Если принц поклялся найти эту девушку и вызволить ее из плена, то он бы не ушел из королевства эльфов, даже если бы его не держали там силой. Так что эту девушку нужно найти немедленно. Адриан знает, что, попав в Волшебную страну, нельзя ничего пить и есть. Но сколько времени он сможет продержаться без еды и без питья — это уже другой вопрос...

— Не беспокойтесь, Ваше величество. Я найду эту девушку, — решительно сказал Гильом. Эдвард непонимающе взглянул на рыцаря.

— Но как? Вы же не собираетесь ездить по всей Алларии и заставлять всех женщин до единой мерить эту туфельку? Даже если бы у нас было время на такую глупость, это вряд ли бы к чему-то привело...

— Нет, государь, мой план гораздо проще, — возразил Гильом. И, ничего не объясняя, забрал туфельку и вышел в город. Можно было бы, конечно, потратить ещё пару минут, чтобы объяснить Эдварду, что он намерен делать, но это было бы далеко не так эффектно, как явиться к королю с разгадкой затруднительного дела — и только потом все объяснить Его величеству. Наверное, его жена была права, когда ехидно говорила, что от недостатка скромности Гильом определенно не умрет.

Сэнди с Гертой проспали почти до полудня — благо, после бессонной ночи на празднике никто не собирался их будить — потом спустились вниз и наскоро позавтракали, а потом спросили Марту, могут ли они посидеть наверху — или же ей нужна какая-нибудь помощь по хозяйству.

— Ладно уж, сидите у себя, — сказала Марта, ловко отрывая от большого куска теста маленькие круглые куски, которым предстояло вскоре превратиться в булочки с изюмом. — Вы почти месяц не виделись, а если вы начнете болтать прямо здесь, я этого не вынесу. Трещите лучше наверху!..

Звучало это так, как будто ей не терпится от них избавиться, но Сэнди знала Марту слишком хорошо, чтобы поверить в то, что ей может мешать их болтовня. Она просто хотела сделать вид, что отсылает их наверх ради самой себя, чтобы им не было неловко как ни в чем ни бывало торчать в своей комнате, пока она хлопочет по хозяйству. В другое время компания тети Марты Сэнди совершенно не стесняла, и они могли поговорить в ее присутствии о чем угодно, хоть об ухажерах Герты — но сейчас, действительно, никак нельзя было бы обсуждать свои дела внизу.

Однако, когда они поднялись в маленькую комнату Герты, вслед за ними туда просочился одиннадцатилетний Колин, который явно уже позавтракал и полагал, что лучший способ как-нибудь развлечься до обеда — это мешать своей сестре спокойно побеседовать с ее подругой.