|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Дождавшись, когда принц сядет на лошадь и уедет, Сэнди выбралась из оврага и, слегка прихрамывая, зашагала к дому. Но пару минут спустя в голову Сэнди неожиданно закралась мысль, что она поступает глупо. До сих пор она прислуживала мачехе и сестрам и безропотно выполняла любые их приказы, потому что "тетя Катерина" могла навредить ее отцу. Но с этой пресловутой "магией судьбы" ведьма поймала в капкан не только Сэнди, но и саму себя. Теперь, что бы Сэнди не сделала, она не сможет убить ее отца. А значит, не было никакой причины возвращаться домой и продолжать терпеть бессмысленные издевательства. Вместо этого она должна узнать, как снять заклятие, связавшее ее отца с проклятой ведьмой. Тогда "Катерина" снова станет уязвимой, и кто-нибудь вроде Гильома Орси сможет её убить.
Сэнди шла вперед все медленнее, а на этой мысли вообще остановилась.
Снять заклятие... Мачеха говорила, что их с Беном жизни теперь невозможно разделить, но ведьме было выгодно, чтобы Сэнди так думала, так что она вполне могла солгать. Или же не солгать. Ее досада, связанная с тем, что заклинание лишает ее того долголетия, которым отличались остальные ведьмы, выглядела вполне убедительно, так что можно было поверить в то, что "Катерина" не рассчитывала снять заклятие потом, когда она будет чувствовать себя в безопасности. Но мачеха может сама не знать всей правды об этом заклятии. При всех своих зловредных фокусах, она — едва ли такой светоч в магии, как она хочет показать. Иначе для чего ей Сэнди? Приказала бы метелкам самим выметать из ее спальни пыль, а яйцам, маслам и муке — самим делать пирог... ну нет, это, конечно, сказки. Но все-таки мачеха не так опасна и не так искусна, как она пытается изобразить. Скажем, она была способна спутать мысли Бена и погрузить его в состояние, похожее на сон, но она не могла на самом деле управлять чужими мыслями и чувствами. Например, она не способна была сделать так, чтобы Бен разлюбил родную дочь. Или чтобы Сэнди не видела, что она злая ведьма, и не замечала бы, что ее сестры — беспросветные лентяйки, а считала "Катерину" любящей, заботливой и доброй, и от всей души стремилась бы ей угодить.
Кто может знать, как снять заклятие, тоже было понятно. Его изобрел эльфийский маг, значит, ответ следует искать у эльфов. Сэнди едва не закричала от досады, осознав, что всего полчаса назад она могла легко попасть в Полночную страну — достаточно было остаться в своем экипаже. Если бы не принц, который вздумал догонять ее коляску, ей бы не пришлось покидать город в такой спешке, и она, возможно, успела бы все обдумать и попросить своего возницу доставить ее к своим. Но встреча с Адрианом выбила ее из колеи, а детский страх перед эльфами довершил дело. Сердиться на наследника было бессмысленно — он ведь хотел, как лучше! — но Сэнди все равно испытала мимолетную досаду.
Одно было совершено ясно — в одиночку ей с этим делом не справиться. Сидеть и ждать, пока ее снова решит проведать ее "крестная", тоже было бессмысленно — это запросто может произойти ещё через семнадцать лет. Значит, можно рассчитывать только на человеческую помощь. У Сэнди был только один человек, на которого можно было положиться целиком и полностью. Герта поможет ей придумать, как отыскать путь в Подлунный мир и как спасти отца, не обращаясь к рыцарям из Братства. Марта и Петер тоже захотели бы помочь, но они будут помогать, как взрослые, которые привыкли видеть в Сэнди маленькую девочку. То есть — все сделают по-своему, решив, что Сэнди просто слишком многого не понимает, и что умнее всего в подобной ситуации довериться кому-нибудь вроде Орси. А если Сэнди в чем-то и была уверена — так это в том, что все "разумные" решение проблемы ни к чему не приведут, поскольку этого ведьма от них и ждет — и значит, к этому она способна подготовиться.
Сэнди вернулась в город, предусмотрилтельно дойдя до других ворот, чтобы дозорные не опознали в ней ту девушку, которая сидела в бешено несущейся коляске. Маловероятно, что кто-нибудь смог бы связать даму в платье из сияющей парчи с мокрой и вымазанной глиной замарашкой, но, в конце концов, на то они и стражники, чтобы быть наблюдательными и запоминать любые подозрительные лица... Сэнди пришлось выслушать несколько шуточек по поводу того, что она опоздала на праздник, несомненно, потому, что слишком долго выбирала для себя наряд (наверное, дозорным в самом деле еще никогда не приходилось видеть девушку в настолько грязном платье), но, в конечном счете, она всё-таки благополучно оказалась внутри городских стен, и направилась к дому Петера и Марты.
Когда Сэнди наконец-то оказалась на знакомой улице, ночная темнота успела потускнеть, и начало светать. Все ставни в переулке были наглухо закрыты. Праздник кончился, и горожане вернулись в свои дома и легли спать. Сэнди подумала, что все успели так устать на празднике, что завтра город будет выглядеть пустым и мертвым. Даже пекари, скорее всего, не начнут готовить свежий хлеб раньше восьми, а то и девяти утра. Сэнди перелезла через низкую ограду — в детстве она постоянно лазила через нее с Гертой и ее братьями, но за последние три года это, кажется, был первый раз, когда Сэнди решила сделать что-нибудь подобное — обошла дом и нашла лестницу, при помощи которой Петер забирался на чердак и сбивал груши с растущего в саду дерева.
Сэнди забралась на приставную лестницу и постучала в окно Герты их условным стуком. А потом еще раз. И еще раз. Сэнди повторяла условный сигнал настойчиво, но тихо, потому что ей совершенно не хотелось разбудить кого-то, кроме Герты. Наконец, пару минут спустя из комнаты раздался звук снимаемой с окна задвижки, и ставни открылись.
— Сэнди?.. — заспанное лицо Герты выглядело удивлённым. — Что ты здесь...
— Можешь меня впустить? Но только тихо, чтобы никого не разбудить. Есть важный разговор.
Герта, естественно, не подвела — она тихо спустилась вниз, открыла Сэнди кухонную дверь и провела ее наверх. И, не успев еще дослушать ее сбивчивый рассказ о мачехе, дала Сэнди ночную рубашку.
— Надевай и залезай в мою постель. Ты вся дрожишь. Подоткни одеяло, а потом рассказывай...
Ночное совещание продолжалось до тех пор, пока снаружи окончательно не посветлело. Герта одобрила идею Сэнди — не вмешивать в это дело Братство, а спасать отца самой. И ничего не говорить Петеру с Мартой. То есть — совсем ничего им не сказать было нельзя, надо же было как-то объяснить внезапное появление в доме Сэнди. Но они с Гертой условились сказать, что Сэнди захотела погостить у крестных и упросила возвращавшегося с праздника отца, чтобы Бен не ехал сразу к городским воротам, а сперва завез ее сюда. Но когда они добрались до дома Марты, там все уже спали — кроме одной Герты, которая, разумеется, сказала Бену, что ее родные будут только рады, если Сэнди на несколько дней останется у них, и уложила её в своей комнате. Версия была так себе, поскольку Бен никогда в жизни не повез бы Сэнди к крестным среди ночи, как бы она его ни просила — он бы посчитал это невежливым, и был бы совершенно прав. Но, раз уж Сэнди находилась у них дома, то такое объяснение покажется Петеру с Мартой куда более естественным, чем всякое другое. Им просто не придет в голову, что Сэнди могла убежать из дома — с какой стати ей оттуда убегать?..
Все остальное Герта с Сэнди решили обсудить утром, на свежую голову. И, кое-как устроившись в кровати Герты — в детстве они часто спали на ней вместе, но сейчас кровать определенно стала тесноватой — мгновенно заснули.
Гильом пожелал узнать, с чего Адриан собирается начать свои поиски, и принцу пришлось сказать, что никакого внятного плана у него нет. Он собирался просто возвратиться на то место, где совсем недавно исчезла карета незнакомки, сойти с дороги в лес и двигаться вперед наугад, надеясь, что серебряная туфелька действительно хранит в себе частицу капризной эльфийской магии. Если предположить, что эта магия стремится вырваться из чуждой и враждебной любым чарам человеческой реальности в привычный мир, то можно допустить, что с ее помощью ему удастся пересечь незримую границу, отделяющую Подлунную страну от человеческого мира.
Произнеся все это вслух, Адриан осознал, насколько глупо это все звучит, и приготовился к тому, что сэр Гильом поднимет его на смех, но Орси, к его большому удивлению, кивнул:
— Исходя из того, что мне известно о Полуночной стране, это, действительно, может сработать. Попытайтесь... Я провожу вас до места, где вы в последний раз видели эту коляску. Нет, Ваше высочество, это не обсуждается, — сказал Гильом, заметив, что принц хочет возразить. — Во-первых, мне придется завтра — то есть, собственно, уже сегодня утром — рассказывать о всем случившемся Его величеству. А я предпочитаю говорить о том, что видел своими глазами, а не просто знаю с чужих слов. А во-вторых, скажите, как вы собирались поступить с вашим конем? Оставить его посреди дороги, привязать к какому-нибудь дереву или, может, тащить его за собой через валежник, овраги и бурелом?
Адриан прикусил губу. Лес вдоль дороги, по которой он скакал за незнакомкой, в самом деле плохо подходил для путешествия верхом. А привязывать бедного коня к какому-нибудь дереву, когда не знаешь, куда ты идешь и когда сумеешь вернуться — вообще идиотизм. Но оставалось совершенно непонятным, почему Гильом, даже не видя того места, где пропали лошадь и коляска, сразу же сообразил, что Адриану придется идти пешком — а вот ему такая мысль даже не пришла в голову.
Гильом взглянул на принца и пожал плечами.
— Это называется "опыт", Адриан. Вы даже не представляете, сколько различных глупостей я сделал в первые годы службы Братству... и, предупреждая ваш вопрос — нет, я не собираюсь вам о них рассказывать. Ни сейчас, ни "когда-нибудь потом"... Я возьму вашу лошадь и верну ее обратно на конюшню. А вы сможете заняться поиском пути в Подлунный мир. В большинстве известных мне случаев люди пересекали границу между нашими мирами незаметно для себя и совершенно не желая этого. Причем, как правило, они даже не сознавали, что они находятся уже не здесь, а там, и понимали это только в тот момент, когда нос к носу сталкивались с эльфами. Но, может быть, вам повезет, и с помощью вашего талисмана, — Орси прикоснулся к туфельке, которую Адриан до сих пор держал в руках, — вы в самом деле сможете попасть в мир эльфов добровольно и сознательно.
Эльфы возникли перед Адрианом так внезапно, словно они вышли не из-за деревьев, а прямо из серых предрассветных сумерек. От неожиданности Адриан попятился назад, выхватывая меч. Эльфов было по крайней мере пятеро — сколько еще могло скрываться за деревьями, принц, разумеется, не знал, — и все они были вооружены. Под тусклыми, призрачно-серыми плащами виднелась тонкая вязь металлических колец.
Адриан, прочитавший в детстве все, что только можно было прочитать про эльфов и их земли, сразу понял, с кем столкнулся. Сумеречная Стража, воины Полуночного мира, охранявшие границу... значит, у него все-таки получилось. К худу или же к добру, но он сумел прорваться на ту сторону.
— Он что, угрожает нам этой своей железкой?.. — с недоброй усмешкой спросил эльф у своих спутников. — Какой отважный человек.
— Никто никому не угрожает, — сказал Адриан. — Я пришел с миром. А за меч схватился только потому, что вы застали меня врасплох.
Эльф рассмеялся.
— Люди всегда приходят с миром... и с железом, — издевательски заметил он.
— Вы, наверное, воображаете, что можете ходить тут со своим оружием, как в ваших городах, — мрачно сказал один из его спутников. Он, вероятно, был моложе остальных — во всяком случае, он еще не освоил высшего шика Сумеречных стражей — по возможности, не обращаться к людям напрямую, разговаривая только со своими, как будто присутствующий при разговоре человек был кем-то вроде камня или дерева.
— Я не враг жителям Полуночной страны, — возразил принц. — Я Адриан, сын короля Эдварда. Мой отец всегда уважал ваши обычаи.
Эльфы переглянулись.
В сущности, между Алларией и Королевством фей никогда не существовало таких тесных отношений, как между двором короля Эдварда и Нижним миром, которым владели тролли. Эльфы никогда не посылали в Тилфорд ни послов, ни дипломатов — какой смысл разговаривать о чем-то с королями, которые, по сравнению с обитателями Подлунной страны, были недолговечнее мышей-полевок? Но кое-какие древние соглашения между миром людей и эльфами, действительно, существовали. Не ставить в лесу крестов и алтарей, которые мешали жителям Полуночного мира свободно пересекать границу. Не тревожить эльфов колокольным звоном, который — увы! — был слышен в обоих мирах... Но главное — люди дали торжественную клятву, что никогда не используют те дни, когда границы истончались, и Подлунный мир делался уязвимым для вторжений, для каких-либо враждебных действий против эльфов.
В соответствии с этим старинным обещанием, в дни Имболка, Лугнасада и Мабона, не говоря уже о Самайне и Бельтайне, людям следовало, по возможности, сидеть в своих домах и городах, не выходя наружу и не мешая эльфам веселиться и справлять великое Соединение миров. А жители Полуночного мира, в качестве ответной любезности, обещали никогда не нарушать границу в пасхальные праздники и в Рождество. Но, разумеется, держали они это слово по-эльфийски, то есть — никогда не упуская случая вывернуть смысл договора наизнанку. Например, не посещая мир людей самим, отправить туда Белого оленя, чтобы устроить переполох среди придворных и заставить самого короля Эдварда, как глупого мальчишку, гоняться по лесу за любимцем Королевы Фей.
Однако эльфы, постоянно нарушавшие если не букву, то, по крайней мере, смысл древних соглашений с Полуденным миром, очень не любили, когда кто-то из людей следовал их примеру.
— И что же ты здесь делаешь, принц Адриан? — сурово спросил глава эльфийского дозора. — Мы наблюдали за тобой последнюю пару часов. Не похоже, чтобы ты уважал наши обычаи или наши границы. Я даже не помню, чтобы до тебя кто-то так откровенно и нахально ломился в Полуночные земли. Разве ты не слышал, что к нам может войти только тот, кого мы пригласили сами? Мы не любим тех, кто, словно вор, пытается пролезть в наш дом в отсутствии хозяев!
Поняв, что полюбовно с эльфами договориться не удастся, Адриан махнул рукой на дипломатию — и дерзко ухмыльнулся.
— Кто бы говорил!.. Вы, эльфы, сами воры. Постоянно пробираетесь в наш мир, чтобы тащить оттуда все, что подвернется под руку. Вы не только детей воруете — вы даже крынкой молока и кругом сыра не побрезгуете, если подвернется случай... И вы утащили к себе девушку, которой я хочу помочь. Поэтому я искал вас — а так ваша граница и ваш мир мне даром не сдались...
Кошачьи глаза эльфа сузились.
— Ну что ж, ты нас нашёл! Но стоит ли тебе этому радоваться — это, человек, уже другой вопрос... — и, обернувшись к своим спутникам, глава дозора приказал — Обезоружить. И связать.
Принц понимал, что против пятерых бойцов одновременно у него нет ни малейших шансов, но все получилось еще хуже. Стоило ему попробовать взмахнуть мечом, чтобы заставить эльфов держаться подальше от него, как запястье у принца онемело, и вся правая рука ниже плеча как будто отнялась.
Внезапно вспомнилось, что ему говорил Гильом — если хочешь сражаться с эльфом, не вступай в переговоры. Что бы он тебе не говорил — не отвечай ему, и, если сможешь, не смотри ему в глаза. Или просто сдавайся, — добавлял Орси, вспомнив, с кем говорит, и трезво оценив шансы ученика выстоять в таком поединке. Эльфы никогда не убивают пленных — но своими пленными они считают только тех, кто сам вручил им свою жизнь. А вот того, кого они захватят в плен в бою, с оружием в руках, в Подлунном мире считают врагом, с которым можно поступать, как тебе заблагорассудится.
Видимо, странствующий рыцарь из него вышел такой же скверный, как наследный принц...
Меч выпал из его руки, и один из дозорных тут же подобрал его, завернув в снятый с себя плащ. Эльфы ковали свои мечи и кольчуги из лунного серебра, но терпеть не могли железо. Вряд ли оно в самом деле обжигало их, как утверждали старые легенды — скорее, оно просто раздражало эльфов, как людей обычно раздражает неприятный вкус или противный, резкий запах.
Адриан почувствовал, что его руки связывают крепкими веревками, которые нисколько не напоминали грубые плетеные веревки человеческого мира, а, скорее, походили на тонкие серые шнуры. Но, хотя выглядели эльфийские путы так, как будто их сумел бы разорвать даже не самый сильный человек вроде Его высочества, принц Адриан довольно скоро убедился, что они куда прочнее, чем кажется на первый взгляд.
Адриан понадеялся, что эльфы удовлетворятся тем, что они отобрали у него оружие и накрепко связали ему руки, но глава эльфийского дозора, гадко улыбаясь, подошел к нему и натянул принцу на голову мешок.
— Я задохнусь, — заметил принц, стараясь, чтобы это прозвучало, не как просьба о пощаде, а как констатация факта.
— Запросто — если я в придачу к этому мешку прикажу вставить тебе кляп. Так что лучше бы тебе не испытывать мое терпение и помолчать, — сказал дозорный.
"Не надо мне было говорить ему, что они сами воры, — тяжело вздохнув, подумал Адриан. — Это настолько близко к истине, что он просто не мог не озвереть..."
Кто-то из эльфов толкнул его в спину, и Адриан осторожно двинулся вперед, приподнимая ноги выше, чем обычно, чтобы не споткнуться о какой-нибудь торчащий из земли корень.
— Смелее, Ваше высочество, — насмешливо сказал кто-то из эльфов. — Пока вы с нами, вы не разобьете лоб о дерево, не налетите на корягу и не провалитесь ни в какую яму.
— Если мы, конечно, этого не захотим, — ехидно добавил кто-то из его товарищей.
Адриан пару секунд размышлял, следует ли расценивать услышанное как угрозу — или все-таки как ободрение, но наконец рискнул и, сделав над собой усилие, заставил себя шагать так же широко и быстро, как обычно. Эльфы оказались правы — ощущения были такими же, как если бы он шел по ровной, заросшей травой лужайке в королевском парке. А между тем, Адриан точно помнил, что столкнулся с эльфами в самом что ни на есть густом лесу.
— Вы всегда так ходите?.. — спросил он своих спутников.
— Я, кажется, велел тебе молчать, — напомнил один из его конвойных — но не слишком злобно. Видимо, явное восхищение их пленника эльфийской магией польстило его спутникам.
— Это потрясающе, — заметил Адриан.
На этот раз дозорный воздержался от каких-либо ремарок и угроз, и Адриан напомнил самому себе, что эльфы обожают лесть. Единственной проблемой было то, что эльфы в этом смысле не были похожи ни на троллей, ни на великанов. Жителей Полуночного мира невозможно было обмануть при помощи искусного притворства или мастерской игры — если бы даже Адриан был выдающимся льстецом и дипломатом, это бы ему сейчас не помогло. Эльфы жаждали восхищения со стороны людей — но только неподдельного и искреннего восхищения. А неподдельно восхититься чем-то, кроме их способности перемещаться по лесу, Адриан все равно не мог.
Услышав от Гильома сообщение о том, что произошло прошлой ночью, Эдвард сразу позабыл про то, что он сердился на неподобающее поведение наследника на празднике, и заставил Гильома по три раза повторять для него каждую деталь и вспоминать каждую фразу, сказанную принцем.
Сэр Гильом терпеть не мог дотошные расспросы и к тому же вовсе не считал, что титул Эдварда или же принесенная Орси вассальная присяга дают сюзерену право ему надоедать. Но для близкого друга, каким был для него Эдвард, он готов был сделать исключение. Кроме того, Орси, испытывавший к Адриану отчасти отеческие чувства, в глубине души понимал Эдварда. Приятно, чёрт возьми, когда твой сын впервые в жизни делает что-то такое, что ты в состоянии понять и поддержать. Эдвард всю жизнь мечтал, что у него появится возможность гордиться собственным наследником — и вот теперь Его величество мог, наконец, сказать "я в его годы поступил бы так же!.."
Это дорогого стоило.
— Как полагаете, мне сказать Эйслин правду — или лучше ей пока не знать, что Адриан вступил в Братство и отправился искать ту девушку? Она же будет страшно волноваться, — сказал Эдвард, вспомнив о Ее величестве и озабоченно нахмурившись.
— Хотите скрыть от королевы правду? Вы с ума сошли, милорд, — заметил Орси флегматично. — Скажу вам как женатый человек женатому человеку — те опасности, которым подвергается сейчас ваш сын, сущие пустяки в сравнении с такой чудовищной ошибкой... Кроме того — шутки в сторону! — Эйслин все-таки его мать. Она имеет право знать, что происходит с ее сыном. Разве вы сказали бы мне спасибо, если бы я предпочел вас не расстраивать, и помог Адриану скрыть от вас, куда он направляется?
— Вы, безусловно, правы, — вздохнул Эдвард с таким видом, как будто в последнюю секунду проглотил вертевшееся у него на языке "но". Выглядело его замешательство почти комично, и Гильом, не удержавшись, участливым тоном предложил :
— Если хотите, я сам все расскажу Ее величеству. Тогда, если ей нужно будет обвинить кого-то в том, что принц уехал...
— Имейте совесть, Орси, — поморщившись, сказал король. — Я признаю, что чуть не сделал глупость — но это определенно не дает вам права издеваться надо мной подобным образом.
Однако тут их разговор прервали, потому что в приемную Эдварда вошла — или, точнее было бы сказать, влетела — королева Эйслин собственной персоной. Она подошла к Гильому с Эдвардом и со стуком поставила на разделяющий их стол какой-то стеклянный, сверкающий предмет, отбросивший на деревянную столешницу веер солнечных зайчиков. Когда Ее величество убрала руку, Гильом разглядел, что это не бокал и не хрустальная солонка, а узкая дамская туфелька. И не какая-нибудь туфелька, а, несомненно, та же, которую он сегодня ночью видел в руках Адриана. Рыцарь вздрогнул.
— Откуда это у вас, Ваше величество?..
— Пару минут тому назад, — звенящим голосом сказала королева, — я вернулась в свои комнаты — и обнаружила в своей гостиной эльфа (даже странно, что он не вломился прямо в мою спальню!..). Этот эльф сказал, что он явился с поручением от Королевы фей к королеве людей. Правительница Полуночного мира утверждает, что наш сын без приглашения вторгся в их земли, угрожал оружием дозорным Сумеречной стражи и вообще вел себя — цитирую — "вульгарно, грубо и недостойно своего высокого происхождения". Он якобы оскорбил весь их народ, бросаясь разными несостоятельными обвинениями в бесчестности и вороватости, а кроме того, оказавшись в замке Королевы фей, продолжал клеветать на эльфов и настаивать, что они якобы украли человеческую девушку, которую насильно держат в своем мире. В доказательство принц предоставил эльфам туфельку, которую якобы потеряла эта девушка... которая, если я ничего не путаю, вчера была на празднике и попросила принца ей помочь, но потом заявила, что помощь ей не нужна, и уехала с праздника каким-то эльфом, который ее же и похитил! Я в жизни своей не слышала подобной ахинеи!.. — спокойное лицо Эйслин разрумянилось от гнева, и Гильом подумал, что, пожалуй, он поторопился, вызываясь принять удар на себя и объясниться с королевой вместо Эдварда.
— Ваше величество, а чего, собственно, от вас хотела Королева фей? Зачем она отправила вам эту туфельку?.. — спросил Орси, сказав себе, что это, без сомнения, куда важнее, чем история с пропавшей с бала незнакомкой.
— Ее эльфийское величество заявляет, что хозяйка этой туфельки по-прежнему находится в мире людей. Что обвинения эльфийского народа в похищениях людей, которыми бросаются невежественные крестьяне — это просто грубость, но такое обвинение со стороны наследника престола — это провокация и без пяти минут повод к войне. Поэтому Ее эльфийское величество желает, чтобы мы немедленно — а именно, сегодня до захода солнца — разыскали и отправили к ним эту девушку, чтобы они на месте разобрались в этом деле. И, конечно, чтобы принц принес ее двору — как представителям эльфийского народа — извинения за свою грубость. Они там, в Подлунном мире, очевидно, белены объелись!
— А тот эльф — он еще что-нибудь сказал? — встревоженно нахмурив брови, спросил Эдвард. — Их Королева гарантирует, что, если мы выполним их условия, то принц вернется к нам живым и невредимым?
Момент был самым неподходящим для веселья, но у Гильома все равно вырвался нервический смешок.
— Ваше величество, о чем вы говорите?.. Эльфы никогда и ничего не гарантируют — иначе это были бы не эльфы. С другой стороны, то, что в Подлунном мире обожают трепать людям нервы, не делает их кровожадными мерзавцами. Я думаю, самым разумным будет просто сделать то, чего они хотят. В конце концов, у нас нет никаких причин считать, что эльфы хотят смерти принца или же войны с людьми. А кстати, что случится на заходе солнца? — обернувшись к королеве, спросил он. — Эльфы снова явятся во дворец, чтобы забрать с собой ту девушку?
— Какую девушку? — сердито возразила королева. — Принц говорит, что девушка в Подлунном мире. Эльфы уверены, что она до сих пор в Алларии. И я не слишком удивлюсь, если окажется, что никакой девушки вообще на самом деле нет! Мы не знаем ни ее имени, ни ее возраста. У нас нет даже приблизительного ее описания. Эльф, которому полагалось сообщить хоть что-нибудь полезное об этой девушке, ничего толком объяснить не может — и валит вину на принца. Адриан, мол, видел ее только в темноте. Уверен, что она была очень красивая, но не может даже сказать, какого цвета у нее были волосы — темно-каштановые, черные или же темно-русые. И глаза тоже темные, но он не разглядел, какие — может, карие, а может, темно-синие, а может, темно-серые! Это не описание, а издевательство. Принца могли обмануть при помощи какой-нибудь магической иллюзии. Эту мифическую девушку никто не видел, кроме Адриана.
"И городской стражи" — мысленно сказал Орси, но, посмотрев в сверкающие гневом глаза Эйслин, предпочел промолчать. Ее величество все равно через несколько минут поднимет на ноги всю стражу и весь двор, чтобы восстановить мельчайшие детали вчерашнего вечера и ночи — вот пусть они ей все и объяснят.
— Иначе говоря, эльфы предполагают, что мы можем найти эту девушку с помощью одной только её туфельки, — сказал Гильом.
— Именно так. Они там, видимо, объелись своей пьяной ягоды. Или прокисшего крыжовника. Или что они там едят... Как бы там ни было, возьмите ее, сэр, и соберите ваше Братство. Всех, кто сейчас в Тилфорде. Может, вместе вы сумеете придумать, как нам отыскать хозяйку этой туфельки. Или как нам вызволить из плена принца Адриана, если отыскать эту девицу невозможно. Братству Странствующих рыцарей я доверяю больше, чем городской страже. У вас больше опыта во всем, что связано с эльфами, ведьмами и прочей нечистью.
Гильом почтительно наклонил голову, но не успел ни выпрямиться, ни поблагодарить Эйслин за оказанное его ордену доверие — Ее величество, крутанувшись на пятке, словно она была слишком зла, чтобы долго стоять на одном месте, вышла из покоев мужа. Орси обдало волной воздуха от её развевающихся юбок и тонким, похожим на аромат пирожного запахом духов.
— ...По мне, так эти эльфы просто лгут, — сказал Его величество после пары секунд неловкого молчания. — Чтобы Адриан угрожал оружием эльфийскому дозору... Вы себе такое представляете, Орси?
— С трудом.
— И обвинил их в вороватости!
— Это меня как раз не удивляет, — вздохнул рыцарь.
— Бросьте. Адриан, конечно, не образец куртуазности, но он не грубиян, — сердито возразил Его величество, явно забыв, сколько раз за один только последний месяц поносил манеры своего наследника в присутствии Орси. — Они дают нам время до заката. Я бы сказал, что эти эльфы просто издеваются над нами, но по-своему они правы. Если принц поклялся найти эту девушку и вызволить ее из плена, то он бы не ушел из королевства эльфов, даже если бы его не держали там силой. Так что эту девушку нужно найти немедленно. Адриан знает, что, попав в Волшебную страну, нельзя ничего пить и есть. Но сколько времени он сможет продержаться без еды и без питья — это уже другой вопрос...
— Не беспокойтесь, Ваше величество. Я найду эту девушку, — решительно сказал Гильом. Эдвард непонимающе взглянул на рыцаря.
— Но как? Вы же не собираетесь ездить по всей Алларии и заставлять всех женщин до единой мерить эту туфельку? Даже если бы у нас было время на такую глупость, это вряд ли бы к чему-то привело...
— Нет, государь, мой план гораздо проще, — возразил Гильом. И, ничего не объясняя, забрал туфельку и вышел в город. Можно было бы, конечно, потратить ещё пару минут, чтобы объяснить Эдварду, что он намерен делать, но это было бы далеко не так эффектно, как явиться к королю с разгадкой затруднительного дела — и только потом все объяснить Его величеству. Наверное, его жена была права, когда ехидно говорила, что от недостатка скромности Гильом определенно не умрет.
Сэнди с Гертой проспали почти до полудня — благо, после бессонной ночи на празднике никто не собирался их будить — потом спустились вниз и наскоро позавтракали, а потом спросили Марту, могут ли они посидеть наверху — или же ей нужна какая-нибудь помощь по хозяйству.
— Ладно уж, сидите у себя, — сказала Марта, ловко отрывая от большого куска теста маленькие круглые куски, которым предстояло вскоре превратиться в булочки с изюмом. — Вы почти месяц не виделись, а если вы начнете болтать прямо здесь, я этого не вынесу. Трещите лучше наверху!..
Звучало это так, как будто ей не терпится от них избавиться, но Сэнди знала Марту слишком хорошо, чтобы поверить в то, что ей может мешать их болтовня. Она просто хотела сделать вид, что отсылает их наверх ради самой себя, чтобы им не было неловко как ни в чем ни бывало торчать в своей комнате, пока она хлопочет по хозяйству. В другое время компания тети Марты Сэнди совершенно не стесняла, и они могли поговорить в ее присутствии о чем угодно, хоть об ухажерах Герты — но сейчас, действительно, никак нельзя было бы обсуждать свои дела внизу.
Однако, когда они поднялись в маленькую комнату Герты, вслед за ними туда просочился одиннадцатилетний Колин, который явно уже позавтракал и полагал, что лучший способ как-нибудь развлечься до обеда — это мешать своей сестре спокойно побеседовать с ее подругой.
— Пошел вон отсюда, Колин!.. — рявкнула на брата Герта. — У нас важный разговор.
Сэнди всегда считала, что ее подруга слишком резко обращается с младшими братьями, ведь они казались ей ужасно милыми, и Сэнди всегда нравилось считать, что она может договориться с Колином и его братьями, не прибегая к подзатыльникам и окрикам.
Но, с другой стороны, назойливость младшего брата Герты никогда не казалась Сэнди такой несносной и несвоевременной, как в это утро.
— Ой-ой-ой, подумаешь, "важные разговоры", — развалившись на кровати Герты, передразнил Колин. — Внеочередное заседание Малого королевского совета...
— Колин, я серьезно, — прорычала Герта. — Между прочим, мама запретила тебе входить в мою комнату.
— А я и не к тебе пришел, а к Сэнди.
Герта мрачно покосилась на нее, как будто хотела сказать — я же тебе говорила, с ними нельзя по-хорошему! Сэнди признала, что опыта правильного обращения с настырными младшими братьями у Герты, несомненно, было больше, и, состроив максимально зверское лицо, сердито рявкнула:
— Уйди отсюда, Колин!
Это сработало, и Колин, наконец, оставил их в покое, хотя и состроил оскорбленное лицо. Сэнди подумала, что теперь он, пожалуй, на нее обидится, но Герта только отмахнулась — "не бери в голову. Он об этом забудет еще до обеда". Потом она подперла входную дверь тяжелым сундуком, чтобы обезопасить их от новых непредвиденных вторжений, села рядом с Сэнди на кровать и предложила:
— Повтори еще раз все, что ведьма говорила о заклятии.
Сэнди начала добросовестно перечислять, стараясь дословно повторить то, что слышала от "Катерины" прошлой ночью.
— Значит, она говорила, что сэру Гильому "кое-что известно" о подобной магии?.. Это довольно любопытно, — протянула Герта. — Сэр Гильом женат. Что, если они с леди Клеменс...
— Не выдумывай. Это какая-то огромная натяжка.
— Давай рассуждать логически! — сказала Герта, поджимая ноги под себя. — Гильом не маг и не какой-нибудь ученый. Я не думаю, что на досуге он занимается изучением эльфийской магии. Но зато они с леди Клеменс — члены Братства. Оба. Вот ты захотела бы совершать подвиги вместе с любимым человеком, постоянно думая о том, что с ним что-то может случиться, и что ты в любую минуту можешь его потерять?.. А это заклинание — что-то вроде веревки, которой могут обвязаться два человека, когда им нужно забраться на скалу. Если один сорвется, то другой его удержит...
— Или же они сорвутся вместе.
— Да. Но это — оправданный риск. Если те люди, которые забираются на скалы, предпочитают делать это в связке с кем-то из товарищей, то в положении Орси тем более логично страховать друг друга.
— Домыслы!
— Ничего подобного! Тебе просто не хочется признать, что я права, поскольку это возвращает нас к Гильому, которого ты боишься. То есть — ты боишься не его, а его Кодекса, который не позволит ему ни во что не вмешиваться и позволить тебе действовать, как ты считаешь нужным.
Сэнди вздохнула. В этом была доля истины.
Внизу протяжно тренькнул колокольчик, извещающий, что в мастерскую Петера зашел какой-то посетитель.
— Моя жена уверена, что вы — лучший башмачник в этом городе, — сказал Гильом, заходя в лавку в конце Яблоневой улицы.
Бородач за прилавком — Клеменс говорила, что мастера звали Петером — услышав это заявление, польщенно улыбнулся.
— Приятно это слышать, сэр, — весело сказал он. — Что вас интересует? Если вы хотите что-то заказать...
— Не в этот раз. Сегодня мне нужно только задать вам несколько вопросов.
— Хорошо, — растерянно сказал башмачник, явно не привыкший к таким заявлениям от своих посетителей. Гильом выложил на прилавок хрустальную туфельку с жемчужной пряжкой и спросил:
— Что скажете?..
— Эльфийская работа, — не раздумывая, отозвался Петер.
— Это ясно. А размер?
— На фею, — чуть пожав плечами, сказал бородач.
— Будь он на фею, я бы вас не спрашивал, — парировал Гильом. — В нем была человеческая девушка. Вы знаете кого-нибудь из девушек и женщин с таким размером ноги?
— Нет. Разве что... — лицо башмачника застыло. — Не знаю... есть, конечно, дамы с маленькой ногой... надо подумать, может, я кого-нибудь и вспомню, — сказал он, делая вид, что полностью поглощен изучением хрустальной туфельки — видимо, для того, чтобы не поднимать глаза на собеседника. Башмаки этот Петер, вероятно, в самом деле делал первоклассно, а вот врать он совершенно не умел. — А в чем, собственно, дело, сэр?
— Хозяйке этой туфельки необходима помощь Братства. У меня есть основания считать, что эта девушка сейчас находится в большой опасности.
Лицо башмачника расслабилось.
— Нет, сэр, боюсь, что я не знаю девушку, которую вы ищете.
— Сейчас вы говорите правду. Но до этого вы лгали, — глядя Петеру прямо в глаза, сказал Орси. — Вы определенно знаете какую-то девушку, которой подошла бы эта туфелька.
— Среди моих клиентов — сотни девушек. Вы же не думаете, что я помню всех?.. Может быть, и была какая-нибудь с такой крошечной ступней. А может быть, и нет...
— Но девушка, которую вы не хотите называть — не просто ваша покупательница. Это человек, которого вы хорошо знаете. И которого вы готовы защищать. Может быть, кто-то из ваших друзей или родных.
— Ну да, конечно, у меня все родные ходят в жемчугах, — не удержался от сарказма Петер. — Не знаю, чего вы от меня хотите, сэр, но лучше бы вам уйти и поискать хозяйку вашей туфельки где-нибудь в другом месте. Я понятия не имею, кто вам нужен, и у меня куча недоделанной работы, так что...
На лестнице, ведущей на второй этаж, послышались шаги, и в лавку одна за другой спустились две совсем молодых девушки.
— У тебя покупатель, па? Нужно чем-то помочь? — спросила первая из них — но, увидев Орси, споткнулась на нижней ступеньке лестницы. — Д-доброе утро, — дрогнувшим голосом произнесла она.
— Доброе утро... сэр, — сдавленным голосом добавила та девушка, которая была пониже ростом. И быстро переглянулась со своей подругой. Обе они совершенно неприличным образом таращились на посетителя, но к этому Орси было не привыкать. В Тилфорде на него все время пялились, как будто бы он был ходячей и говорящей статуей. Мраморным памятником самому себе.
— Доброе утро, дамы, — вежливо сказал Гильом. И, повернувшись к Петеру, спросил — Это, видимо, ваши дочери?..
— Моя дочь Герта и моя крестница Сэнди, — с явной неохотой отозвался тот, кивнув сперва на девушку повыше, а потом — на ее более миниатюрную подругу.
— И они обе были с вами на вчерашнем празднике? — спросил Орси.
— Да, — не задумываясь, солгал его собеседник. Петер делал определенные успехи — в этот раз ложь в его исполнении звучала вполне убедительно. К несчастью для него, Гильом успел заметить удивленный взгляд, который метнула на Петера одна из девушек, и окончательно удостоверился, что этому башмачнику есть что скрывать.
— Сэнди, вы не могли бы на секунду подойти сюда?.. — спросил Гильом, решив начать с той девушки, которая была пониже ростом. Раз она в принципе меньше, то, наверное, нога у нее тоже должна быть меньше, чем у ее подруги. Или нет. Гильом никогда раньше не задумывался о размере женских ног.
Когда крестница Петера медленно подошла к нему — с такой опаской, словно он был злой собакой, и Сэнди боялась, что в ответ на слишком резкое движение Гильом способен ее укусить — рыцарь придвинул к ней хрустальный башмачок.
— Вам не знакома эта туфелька?
Синие глаза девушки расширились.
— Нет, — сказала она. Голос звучал спокойно, и Гильом понял две вещи — во-первых, Сэнди совершенно точно видит лежавшую на прилавке туфельку уже не в первый раз. А во-вторых, что бы он с ней ни делал, эта Сэнди ничего ему не скажет. Орси хорошо знал это выражение лица — холодную, сосредоточенную отрешенность человека, которого взяли в плен и привели на допрос в самое сердце вражеского лагеря, откуда никак не сбежать и где бессмысленно ждать помощи.
— Как думаете, Сэнди — это ваш размер? — мягко спросил Гильом.
— Да, — согласилась девушка. Гильом одобрительно кивнул. Все правильно, он бы на ее месте тоже не стал отрицать того, что легко можно опровергнуть.
— Хотите примерить?
— Нет, спасибо.
Гильом усмехнулся.
— Я все-таки вынужден настаивать. Примерьте.
Сэнди молча вынула ногу из грубого деревянного сабо, поставила туфельку на пол — и вложила в нее ногу, даже не потрудившись снять чулок.
— Она вам, кажется, великовата, — заметил Орси.
— Нет, не слишком, — безразличным тоном возразила Сэнди.
— Думаю, если бы вы побежали, она соскользнула бы у вас с ноги.
Сэнди посмотрела на него — и в ее глазах в первый раз мелькнуло что-то человеческое. Насмешка.
— В таких туфельках не бегают, — заметила она. Гильом не смог удержаться от улыбки. Эта упрямая девчонка ему нравилась.
— В самом деле. Я об этом не подумал, — сказал он. — Позвольте, я расскажу вам одну историю. Вчера, на дне рождении наследника — который вы, насколько мне известно, проводили с вашим крестным и его семьей — какая-то девушка явилась во дворец, чтобы найти меня или какого-нибудь рыцаря из Братства. Адриан вызвался ей помочь и сам отправился меня искать — но так случилось, что, пока Его высочество отсутствовал, девушка передумала. Или же кто-нибудь заставил ее передумать. В любом случае, она внезапно решила, что встречаться с рыцарями Братства ей уже не нужно. А когда принц нагнал ее у самых парковых ворот, она сказала, что никто — ни принц, ни кто-нибудь другой, — не сможет ей помочь. Потом она села в коляску, которой, по-видимому, правил эльф, и покинула город. Принц преследовал коляску, но коляска вместе с девушкой, возницей и упряжкой лошадей в буквальном смысле слова растворилась в воздухе, и все, что он сумел найти на том месте, где она исчезла — это эта туфелька.
— Я же вам с самого начала говорил, что это была фея! — воспрял духом Петер. — Что тут непонятного?.. Туфелька явно сделана в Подлунном мире. Коляска и лошади — тоже оттуда. А вы тут пытаетесь припутать мою крестницу к этим эльфийским пакостям!
— Да-да, я понимаю ваше возмущение, — кивнул Гильом. — Но, видите ли, принц был абсолютно убежден, что девушка — в отличие от эльфа, который правил коляской, — была человеком. Поэтому он решил, что она попала в беду, и что эльфы держат ее в Подлунном мире против ее воли.
— Даже если так, я все равно не понимаю, какое отношение это имеет к Сэнди. Моя крестница никогда не была в Подлунном мире! — вставил Петер.
— На празднике вместе с вами она тоже не была, так что не будем цепляться к словам, — дернул плечом Орси. — Речь не об этом. Речь о том, что принц отправился спасать ту девушку, считая, что с помощью этой туфельки он сможет отыскать дорогу в Полуночный мир. И, судя по всему, он её отыскал... Во всяком случае, туфельку Эдварду... простите, я хотел сказать — Его величеству — прислали от имени Королевы фей с требованием разобраться в этой ситуации. Если не ошибаюсь, это первый за пятьсот лет случай, когда Неблагой двор чего-то от нас требует. Но в данном случае дело не только в дипломатии и в мире между нашими народами, но и в жизни наследника. Поскольку непохоже, что эльфы готовы его отпустить, не получив сперва исчерпывающих объяснений, что произошло, а заодно и компенсации ущерба.
Сэнди смотрела в пол — то ли рассматривала свою ногу в маленьком хрустальном башмачке, то ли просто не желала поднимать взгляд на рыцаря.
— И что же они хотят получить в обмен на принца?
— Было бы невежливо ответить "вас", поскольку вы пока что ни в чем не сознались. Но эльфы хотят видеть у себя хозяйку этой туфельки — ту девушку, которую искал принц Адриан. И, согласитесь, это подрывает вашу версию о том, что с принцем Адрианом разговаривала фея, — повернувшись к Петеру, сказал Орси.
— А что, собственно, нужно эльфам от хозяйки туфельки? — спросила Сэнди. Гильом изогнул бровь.
— Это признание?..
— Это вопрос, — сердито возразила Герта, которая до этого молча слушала их разговор. — Я бы на вашем месте начала именно с этого, а не бегала по городу с этой туфлей. Вот вы сказали, что желание эльфов найти хозяйку туфельки якобы подрывает версию о том, что это фея, а на самом деле — вовсе нет! Может быть, Королева хочет найти фею, которая нарушает их законы, чтобы покарать ее — вместе с ее подручными — за ее своеволие. А эльфы, которые чем-то рассердили Королеву фей, вполне способны прятаться в мире людей. Почему нет?! Солнце им неприятно, да, ну так и троллям тоже — а послы Нижнего мира при этом спокойно живут в Тилфорде.
Гильом дождался окончания этой тирады — и несколько раз хлопнул ладонью о ладонь.
— Браво, сударыня... Я, правда, с вами не согласен, но мое несогласие основывается на личных встречах с эльфами, а личный опыт к делу не пришьешь. Формально, ваше рассуждение вполне логично. К сожалению, я не могу сказать, чего на самом деле хочет Королева фей. Эльфы не потрудились объяснить, чего они хотят от девушки, которая владела этой туфелькой. Жители Подлунного мира вообще никогда ничего не объясняют. Не скажу, что пути эльфов неисповедимы — это было бы невежливым и даже святотатственным сравнением — но они, как минимум, крайне извилисты. И узнать, что они там задумали, возможно только одним способом — позволив им осуществить задуманное. Вот тогда они будут в таком восторге от собственной ловкости, что соизволят что-то объяснить. Позволят людям осознать, в чем состоял их тонкий и великолепный план, чтобы те могли восхититься их умом и дальновидностью. Эльфы хвастливы, беззаботны и безжалостны, как дети. Но, с другой стороны, у них есть и другие детские черты — порывистость, великодушие и жажда справедливости. И, хотя я не знаю, зачем Королева фей желает видеть девушку, которую искал принц Адриан, я сомневаюсь, что вашу подругу в мире эльфов ждет что-то дурное. Мне, во всяком случае, правительница Подлунного мира помогла в важнейшем деле, и я слишком сильно ей обязан, чтобы в чем-то ее упрекать.
— И, видимо, слишком сильно, чтобы оставаться объективным! — вставила Герта.
Гильом лениво улыбнулся.
— Вы, сударыня, точно понравились бы моей жене. Но бог с ней, с моей объективностью, не о ней сейчас речь... Что скажете, Сэнди? Принц не колебался ни минуты, прежде чем отправиться в Подлунный мир, чтобы выручить вас.
— Это была не Сэнди!.. — гневно сказал Петер. Герта, кажется, всецело разделяла его возмущение. И только Сэнди, по-прежнему стоящая в хрустальной туфельке поверх грубого полотняного чулка, оставалась до странности спокойной.
Она печально посмотрела на Гильома.
— Вам не следовало его отпускать, — с укором в голосе сказала она рыцарю.
— Может, и нет. Но тут ничего не поделаешь. Его величество был членом Братства, прежде чем надеть корону. Дед и прадед принца тоже в свое время были странствующими рыцарями. Тот, кто не был членом Братства, никогда не сможет стать хорошим королем.
— Вы умеете ездить верхом?.. — спросил Гильом, подсаживая Сэнди на коня. — Хотя это не важно, вам достаточно просто держаться за меня. Править буду я сам, — рыцарь подобрал повод и, не оборачиваясь, посоветовал. — Можете обхватить меня за пояс. Мне бы не хотелось, чтобы вы упали.
— Я не упаду. И кстати, я умею ездить! Только без седла, — самокритично уточнила Сэнди. — У моего отца есть лошадь.
— Крестьянская лошадь и рыцарский конь вроде Тиманта — не одно и то же, — мирно возразил Гильом. — Держитесь крепче.
Сэнди, видимо, решила показать ему, что она вполне обойдется без его советов — но, когда конь Гильома с места взял в галоп, девушка клацнула зубами — и довольно предсказуемо вцепилась в рыцаря.
Гильом беззвучно усмехнулся.
— Как вы меня нашли?.. — прокричала Сэнди рыцарю в ухо, несколько освоившись.
Орси невольно восхитился. Первый раз скакать таким аллюром — и пытаться поддерживать светскую беседу — это впечатляло. Сам Гильом на месте девушки предпочел бы держать рот на замке, чтобы не откусить себе язык при слишком резком повороте.
— Не кричите так — я рядом с вами, а не на холме, — проворчал он.
— Это не ответ, — упрямо возразила Сэнди, хотя и гораздо тише.
Гильом рассмеялся.
— Видите ли, я считал вас знатной дамой — а знатные дамы одеваются у лучших мастеров. Лучшие мастера, как правило, живут в столице. И поэтому вместо того, чтобы искать ваши следы по всей Алларии, я решил сходить с этой туфелькой к лучшим башмачникам в столице и узнать, у кого из их клиенток такой маленький размер ноги... На бал можно поехать в туфельках, сделанных эльфами, но ведь никто не станет носить подобную обувь каждый день. А значит, моей даме нужна и простая, человеческая обувь. Я, естественно, не мог предположить, что леди, которую я ищу, окажется вовсе не леди, а обычной горожанкой в деревянных башмаках. Но сути дела это не меняет, верно?..
— Победителей не судят, — согласилась Сэнди, то ли констатируя общеизвестный факт, то ли — что представлялось Орси более правдоподобным — пытаясь иронизировать, чтобы не показать ему своего страха.
Гильом ухмыльнулся.
— Побеседуем о победителях, когда вы вытащите принца Адриана из Полуночного мира.
— Думаете, у меня получится?.. — в голосе за его спиной внезапно прорезалась неуверенность. Рыцарь вздохнул. Семнадцать лет — прекрасный возраст. То можно поклясться, что самоувереннее такого юнца нет никакого на свете — а мгновение спустя он начинает выглядеть ребенком, который отчаянно нуждается в поддержке и совете кого-то более опытного, взрослого и сильного, чем он.
— Не сомневаюсь ни одной минуты, — со всей доступной ему убежденностью сказал Гильом.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
