— А ты откуда? — задал очередной вопрос Йаати, и тут же пожалел об этом. Ему было не по себе, когда он задавал вопросы, а в ответ слышал только тишину. Он отвёл глаза в сторону.

— Из другого города, — наконец ответил Джонатан. — Из Тай-Линны. Ты ведь тоже там был.

— Да, был, — Йаати кивнул. — И мне там понравилось.

— А вот мне не очень, — Джонатан отпил кофе. — Конечно, Тай-Линна — центр мира, всё такое. Но Цира — мой любимый город. Тут для меня всё родное. А там нет.

— Тут интересно, — согласился Йаати. — Тут есть море. А у нас только озеро. А оно не такое, как море. И ещё, у нас очень холодная зима. И длинная. И длинная сырая осень. А тут, как я слышал, даже снег зимой не выпадает!

— Иногда выпадает, — Джонатан улыбнулся. — Раз в три-четыре года.

— Вот видишь! У меня не такая интересная родина, как у меня.

— Родина — всегда родина, не так ли? — мягко спросил Джонатан. — Даже если это лишь маленькая деревня.

— Ну, так, — Йаати смутился. — Но я же не могу сидеть на месте! Я хочу увидеть мир.

— Можно сказать, что ты уже увидел.

— Это точно, — Йаати невольно поёжился, вспомнив свои приключения. — Но всегда нужно больше, не так ли?

Теперь Джонатан смотрел на него с откровенным интересом.

— Должно быть, у тебя дома страшно скучно, раз ты на мир так вот набросился.

— И ничего не скучно! — обиделся Йаати. — Просто я непоседливый.

Джонатан тихо рассмеялся.

— Это точно! Что ж, тогда ты, думаю, не откажешься побывать в Подгороде?

— А что это? — с любопытством спросил Йаати.

— Древнее бомбоубежище за городом. Можно сказать, двойной подгород, отсюда и название. Теперь там что-то типа культурного центра. Там очень интересно! Я могу свозить тебя туда, как обещал сестре.

— Когда?

— Да прямо сейчас. У меня есть машина.

Йаати удивился. Личная машина была для него новым понятием. Но, в конце концов, он ничего не имел против. Хотя...

— Уже поздно, — он посмотрел на часы.

— Конечно, — Джонатан улыбнулся. — Как раз сейчас в Подгороде кипит жизнь. В другое время ехать туда имеет мало смысла.

— Но...

— Тебе мама уши надерёт, если ты опоздаешь к ужину? — насмешливо спросил Джонатан.

— Нет, — Йаати опустил глаза, отчётливо чувствуя, как его уши краснеют. — Я живу в гостинице. То есть, всем наплевать, во сколько я туда прихожу.

— Ну вот, — Джонатан вновь улыбнулся и встал. — Поехали!

.............................................................................................

Едва они вышли из кафе, Йаати сморщился: ветер бросил ему в физию пригоршню водяной пыли. Пока он болтал с Джонатаном, погода окончательно испортилась и пошёл дождь. Хорошо, что сейчас он был в тёплой кожаной куртке!

Йаати поднял воротник и поспешил за Джонатаном, который направлялся к припаркованным у кафе машинам. У одной из них он остановился и гостеприимно распахнул дверцу, пропуская Йаати на заднее сидение. Саму машину Йаати не смог толком разглядеть, только что она не очень большая, блестящая и чёрная.

Внутри оказалось очень уютно и тепло, пахло нагретым маслом и кожей. Джонатан сел впереди и машина тут же тронулась. Йаати немедленно прилип к окну, но мало что смог разглядеть: уже давно стемнело, а фонари здесь горели редко и неярко. Прохожих на улице почти что не было, что ничуть его не удивляло — при такой мерзкой погоде Йаати сам предпочёл бы сидеть дома. Он посматривал на окна в освещённых утёсах домов, замыкающих ущелья улиц, но видел в основном причудливые люстры.

Скоро Джонатан выехал за город и прибавил скорость. Вокруг потянулось тёмное поле. Фонарей здесь не было, и Йаати стало неуютно: казалось, они едут в первобытный мрак. Наконец, впереди показалась жёлтая стена высотой метра в три, в которой горело единственное узкое окно.

Машина остановилась возле мощных железных ворот, которые, впрочем, тут же раздвинулись, словно сами по себе. Когда она въезжала в них, Йаати невольно оглянулся назад, на лежавший позади, за полем, город — но смог разглядеть лишь цепочку синих фонарей-звёзд на окаймляющем его шоссе и смутные жёлтые огоньки окон над ним. Над городом висело мутное зарево, отражаясь в низко нависших, быстро плывущих тучах и в чёрном, блестящем от дождя асфальте дороги. Вконец разгулявшийся ветер бросал его на стёкла, и искрящаяся россыпь брызг дополнительно портила видимость. Пойти через это поле пешком он не согласился бы ни за какие коврижки.

Невольно поёжившись, Йаати отвернулся, — но огромный двор был тёмным и ему почти ничего не удалось разглядеть. Слева темнели громадины каких-то металлических ангаров. Справа поднималось тускло-жёлтое здание с низкой железной крышей, высотой в два или в три этажа — точно он не мог сказать, окон в глухой, с закруглёнными углами стене не было. Джонатан поехал вдоль этого здания, но всё, что Йаати смог заметить — это тёмные окна низко над землей и периодически мелькающие двери. Судя по ним, здание было жилым... точнее, уже явно не жилым. К его стене примыкала массивная пристройка, в которой Йаати быстро опознал гараж. Одни из нескольких его ворот тоже открылись, они въехали в просторное, почти пустое помещение, освещённое длинными лампами. Джонатан быстро выбрался наружу, и, обогнув машину, распахнул дверцу перед Йаати.

— Прошу!

Тот вылез, невольно ёжась, но тут оказалось довольно тепло. Заперев машину, Джонатан нырнул в обитую железом дверь в задней стене помещения и Йаати оставалось лишь последовать за ним. Полутёмный пустой коридор с цементным полом привёл их к ещё одной обитой железом двери, на этот раз двустворчатой. За ней широкая цементная же лестница вела в нечто вроде вестибюля — справа был гардероб, забитый тёмными вещами, слева, за облупившейся стойкой, сидело несколько охранников.

— Расслабтесь, парни, он со мной, — сказал Джонатан.

Они разделись, вручив куртки старенькой гардеробщице, потом Джонатан повёл Йаати к таким же облупившимся синим дверям в дальней стене вестибюля.

Йаати ожидал чего угодно... но за этими дверями оказались другие — литые, выпуклые, сантиметров в двадцать толщиной, на могучих петлях. Сейчас, впрочем, они были распахнуты, открывая ещё одну лестницу, на сей раз из мрамора. Украшенная по бокам панелями из тёмного дерева, она несколькими маршами сбегала вниз, к горевшему там яркому свету. Вот уж точно Подгород, подумал Йаати.

Спустившись, он миновал ещё одни выпуклые зелёные двери, после чего невольно прищурился. Он оказался в длинном зале высотой этажа в два. Пол здесь оказался паркетный, стены — и даже свод! — облицованы тёмно-коричневыми, блестящими панелями из дерева. Вдоль него в два ряда протянулись круглые матовые плафоны, заливавшие зал ярким жёлтоватым светом. Вдоль его стен шли широкие галереи с балюстрадами, подпёртые квадратными резными столбами из того же древнего тёмно-коричневого дерева, покрытого лаком. На их дне тоже горели яркие плафоны, освещая роскошные кресла из тёмно-коричневой кожи, стоявшие вокруг низких круглых столиков. Во многих из них сидели люди и что-то читали. Наверху, на галереях, выстроились застеклённые стеллажи с множеством книг. Но больше всего Йаати поразил центр зала — его рассекала неглубокая выемка, по дну которой шли рельсы. Она тянулась вдоль всего зала и исчезала в тёмных арках в торцах.

— Ну вот, — Джонатан подошёл к ней и насмешливо взглянул на удивлённого Йаати. — Подождём поезда.

............................................................................................

Ждать поезда им пришлось несколько минут и вокруг них собрался ещё с десяток человек. Но поезд тут оказался тоже очень необычный — уставленная роскошными креслами открытая платформа с тёмно-коричневыми деревянными бортиками и устланным ковром полом. Когда они все расселись, она двинулась, словно сама по себе. Неспешно, немногим быстрее просто идущего человека. Йаати невольно закрутил головой. Короткие, широкие туннели в толстенных стенах соединяли просторные, ярко освещённые залы, похожие на выставки мебели — ряды тёмно-коричневых кожаных кресел, какие-то тяжелые столы, блестевшие полировкой шкафы, стоявшие вокруг стен, — и всюду кишевшие здесь люди. Они казались совершенно одинаковыми, но Йаати знал, что это ему только кажется. Их лица были скрыты под чёрными шляпами, а их одежда — под тёмно-синими плащами. Они были похожи на монахов, но не носили длинных чёрных одежд. Они говорили, смеясь, и Йаати не понимал их языка, но они казались вполне дружелюбными. В одном из залов он увидел группу людей в чёрных шляпах, которые сидели за столом и играли в странные, непонятные игры с картами и кубиками. Он не знал, что это такое. Может быть, такие шахматы?..

Но в этой игре не было фигур. Йаати решил, что игра похожа на ту, в которую он играл с родителями. Но, конечно, эта игра была гораздо сложнее. Люди в чёрных плащах играли с удовольствием, хотя, возможно, они и не пришли сюда играть. Но больше всего Йаати поразило то, что другие люди в чёрном танцевали. Танцевали! Это было странно, потому что в Лахоле танцевали только женщины, которые приходили к ним в гости, когда он был маленьким. А эти люди двигались, как будто они танцевали на сцене.

Наконец, поезд въехал в последний, как оказалось, зал. Его дальняя стена была глухой и путь там упирался в несколько огромных кожаных подушек, чтобы остановить платформу, если она не остановится сама по себе. Весь этот зал был пуст, если не считать небольшой сцены у дальней стены и собравшихся вокруг неё людей. Йаати с Джонатаном присоединились к ним. Все вокруг молча смотрели на сцену, явно ожидая чего-то. Йаати покосился на Джонатана, но тот не спешил пускаться в объяснения и лишь насмешливо взглянул на него. Йаати вздохнул.

К счастью, ждать ему пришлось недолго. Всего через несколько минут на сцене появилась девушка. Она была стройна, как тростинка, и, несмотря на свои семнадцать лет, уже имела фигуру взрослой женщины. Её лицо, белое и гладкое, было без какого-либо выражения. В её глазах светилась только скрытая страсть, когда она, как будто не замечая изумленных взглядов, медленно шла по сцене, покачивая бедрами. У края сцены она остановилась, повернулась лицом к залу и простерла руки к зрителям. Никакой одежды на ней не было, кроме сверкающих белых сандалий, плотно облегавших её стройные ноги. В руках она держала два длинных, узких ножа. Её движения были плавными, как бы замедленными, но в них проявлялась какая-то сила, которая заставляла зрителей смотреть на неё, не отрывая глаз. Она медленно повернула голову направо, потом налево, и вдруг резко взмахнула руками, словно показывая всем своё оружие. Потом она снова повернулась лицом к зрителям, подняла руки над головой и начала кружиться.

Девушка танцевала медленно, плавно покачивая бедрами, словно плыла по воздуху, то опускаясь, то поднимаясь, как бы паря над полом. На её груди раскачивались яркие алмазные звёзды, а её золотистые волосы, казалось, шевелились сами собой, следуя за движениями. Её танец был полон очарования и грации, это было искусство, которое завораживало и одновременно вызывало страх. Оно казалось почти нечеловеческим, и Йаати даже облегчённо вздохнул, когда танец кончился. Остальные зрители тоже выглядели офигевшими, и это немного его успокоило: не он один оказался столь... чувствительным. Но, всё равно, ему стало стыдно: ведь искусством надо восхищаться, а не пугаться его...

После того как танец завершился, зал на мгновение погрузился в тишину. Затем последовали громкие аплодисменты. Йаати, все еще ошеломленный увиденным, медленно присоединился к овации. Он почувствовал, как Джонатан пихает его локтем, подталкивая к более энергичным аплодисментам.

— Ну что, не так уж и страшно, правда? — сказал он, улыбаясь под широким краем своей шляпы.

Йаати кивнул, пытаясь скрыть свою неловкость.

— Да, это было... невероятно, — признался он, наконец находя свой голос. Он едва мог поверить, что видел это наяву.

Когда аплодисменты стихли, на сцене появился ведущий. Он был одет в ярко-синий костюм, который контрастировал с тёмными тонами зала.

— Дамы и господа, спасибо за ваш тёплый прием нашей звезды вечера! Не забудьте, что после короткого перерыва начнется вторая часть нашего представления!

Люди начали вставать со своих мест, обсуждая увиденное и медленно перемещаясь к выходам. Йаати и Джонатан последовали за толпой, выходя в соседний зал, где уже подавались напитки и закуски.

— Ты хочешь что-нибудь выпить? — спросил Джонатан, указывая на стойку с напитками.

Йаати кивнул, чувствуя, что ему действительно нужно что-то освежающее после такого зрелища. Они подошли к стойке, и Джонатан заказал два стакана светлого напитка, который мерцал в свете как звездная пыль.

— За искусство, — сказал Джонатан, поднимая свой стакан.

— За искусство, — повторил Йаати, и они выпили.

Пока они наслаждались напитками, в зале раздавался гул голосов. Йаати огляделся, пытаясь уловить суть разговоров, но язык был ему незнаком. Он почувствовал себя чужим среди этих людей, но в то же время был заинтригован их культурой.

— Ты заметил, что все они носят одинаковые шляпы и плащи? — спросил он Джонатана, когда тот вернулся с ещё одним кругом напитков.

— Ага, это часть наших традиций. Здесь каждый элемент одежды имеет своё значение, — объяснил Джонатан. — Шляпы символизируют знание, а плащи — защиту от неведения.

Йаати кивнул, немного удивлённый.

— Интересно, а что означают сандалии танцовщицы? — спросил он, вспоминая о стройной фигуре на сцене.

— Они символизируют путь, который она прошла, и испытания, которые ей пришлось преодолеть, — ответил Джонатан. — В этом мире каждый шаг имеет значение. Ладно, пошли. Начинается вторая часть.

Они вернулись в зрительный зал, где уже собрались нетерпеливо переговаривавшиеся люди. Внезапно в зале погас свет, и все разговоры стихли. На сцене зажглись софиты, создавая мягкий свет, который освещал лишь центральную часть. Ведущий вернулся на сцену, на этот раз в сопровождении группы музыкантов. Они начали играть мелодию, которая была одновременно и знакомой, и чуждой для Йаати.

— Вторая часть представления будет посвящена музыке, — объявил ведущий. — Музыка — это язык, который понимают все, независимо от того, откуда вы пришли.

Музыканты начали играть, и звуки их инструментов заполнили зал, унося Йаати в мир гармонии и красоты. Он закрыл глаза, позволяя музыке омыть его, и на мгновение забыл обо всём на свете. Когда музыка достигла своего апогея, Йаати почувствовал, как его тело начинает двигаться в такт мелодии. Он открыл глаза и увидел, что не он один поддался волшебству музыки. Весь зал был охвачен танцем, каждый двигался по-своему, но все были едины в своём ритме. Джонатан засмеялся и протянул руку Йаати.

— Пойдём, давай танцевать! Это часть наших традиции — вступить в танец, когда музыка зовёт.

Йаати колебался, но затем кивнул и принял приглашение. Они вместе ступили на танцпол, и Йаати почувствовал, как его ноги находят ритм. Он забыл о своей неловкости и позволил музыке вести его.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓