Культурная программа

Летний вечер в Цире был чудесным. Как и полагалось "гостю города", Йаати брёл по улице, крутя головой. По пути ему попался ларёк, торгующий всевозможными соками, и он купил стакан сливового — просто так, нипочему. Пить ему не хотелось. Он стоял у ларька и смотрел на белый четырехэтажный дом на другой стороне улицы. Дом был старинный, с узкими окнами, изукрашенный лепниной и полуколоннами, и чем-то походил на торт. Нижняя его половина скрывалась за пышными кронами, окна были зашторены от солнца. Отпивая мелкими глотками сок, Йаати подумал о том, что люди делают там, за деревьями и за занавесками, закрывающими окна их квартир. Может быть, гладят котов или занимаются любовью. Но...

Но стоило ему повернуться, как он вдруг увидел, что на него смотрит какая-то очень красивая девушка. Она стояла за его спиной, облокотившись на поручень скамейки. Он обернулся, и она отвернулась, но тут же снова повернулась к нему, и в голове у него в этот момент начали летать черти...

— Что тебе надо? — спросил Йаати, и девушка отпрянула.

— Ничего, — она нервно улыбнулась. — Просто прохожий.

Девушка окинула его внимательным взглядом. Одетый в шорты и майку, он был, впрочем, тоже очень хорош собой — стройный, но не худой, с крепким, мускулистым телом, с узкими бедрами и длинными ногами.

— Кстати, как тебя зовут? — спросила она.

— Йаати, — ответил он, сделав ещё глоток сока. — А тебя?

— А меня — Синни, — гордо ответила девушка, глядя на него честными глазами. Она протянула ему руку, и Йаати слегка коснулся её губами.

— Красивое имя, — заметил он.

Синни кивнула.

— Я знаю. Оно переводится как "светлая".

— Как это? — не понял Йаати и посмотрел на собеседницу. Она ответила ему ослепительной улыбкой.

— В этом имени есть два корня. Первый — "син", что означает "свет". Второй — "ни". Так вот, в переводе на линнский оно означает "светлая" или "сияющая".

Йаати улыбнулся.

— Звучит неплохо. Моё имя значит "ветерок".

— Это забавно. Ты не выглядишь особо лёгким.

— Я не толстый, — Йаати смутился.

— Ты большой, — она вновь окинула его взглядом. — Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

— О, ты уже почти взрослый.

— Ты тоже, — он сердито посмотрел на неё. — Мы могли бы пойти куда-нибудь.

— Это очень смелое предложение.

— Я сам очень смелый. Но ты не ответила на мой вопрос.

— Мы с тобой можем зайти выпить кофе и поболтать. Я расскажу тебе о себе, а ты о себе. Если захочешь.

— Спасибо, Синни, — сказал он. И Синни улыбнулась. В этот момент она была очень похожа на его мать в детстве...

...............................................................................................

Они вышли на какую-то площадь. Прямо здесь, под навесом, помещалось небольшое кафе. Там стояли два низких зелёных диванчика, какие бывают на курортах, и два низких столика с кипой толстых журналов, все обложки которых были покрыты картинками, яркими и очень пёстрыми. Рядом с ними лежали и книги, и Йаати думал, что он не сможет отличить одну книгу от другой — настолько ярким был их глянец, и настолько он был насыщенного, густого, тёмно-синего цвета, что обложки казались сделанными из какого-то сплава.

Не разглядев названия на обложках, он обратил внимание на большое изображение вьющейся девицы на развороте, и на одно мгновение ему даже показалось, что она улыбается ему. В отличие от других журналов, на которых были фотографии машин, здесь же были фотографии незнакомых ему людей — мужчины в белом костюме, женщины в оранжевом...

— Кто это? — с интересом спросил он.

Синни улыбнулась.

— Это актеры. Разве ты не смотришь кино?

— Не очень, — буркнул Йаати. Ему неловко было в этом признаваться, но кино он в самом деле смотрел мало. По крайней мере, никто из людей на обложках не был ему знаком.

Синни удивленно взглянула на него.

— Что же ты тогда смотришь? Телевизор?

— Телевизор тоже мало, — Йаати смутился ещё больше. — Обычно я гуляю с друзьями.

— Это так интересно? — удивилась Синни.

Йаати улыбнулся.

— Да.

— Расскажи мне, — попросила Синни. Она заказала два стакана сока, два пирожных и две порции мороженого. Йаати предпочел бы что-то более существенное, например сосиски, но и мороженое не вызывало у него протеста. Он быстро слопал свою порцию, потом Синни заказала ещё пирожные и кофе. Йаати говорили, что пить кофе вредно, особенно на ночь, но отказываться было неловко, да и Синни ждала...

Они выпили кофе. Йаати начал рассказ. Он рассказал Синни о своей жизни. О том, как он живёт в родном городе, о том, чем увлекается. Рассказал о своих друзьях. Синни внимательно слушала и изредка задавала вопросы. А затем они решили пройтись по городу. Было уже довольно поздно.

Они прошли несколько улиц, и Синни предложила пойти к ней домой. По дороге они зашли в магазин, чтобы купить пирожных к чаю.

Когда они пришли к дому Синни, то увидели, что в окнах горит свет. Они постучали в дверь и вошли. На пороге их встретила мама Синни. Она была очень удивлена, увидев Синни с незнакомым парнем.

— Привет, — сказала Синни. — Это мой друг Йаати, а это моя мама.

Мама Синни поздоровалась с Йаати и спросила, как долго он у них будет жить. Но Синни предложила погулять ещё. И Йаати согласился. Они бродили по улицам. Сияли фонари. На улицах было мало народу. Только изредка проходили люди. Немного погодя, они вышли на центральную площадь. Там всегда было много народу, даже в такое позднее время. Они остановились у фонтана, и Йаати ещё рассказал ей о своём городе. Потом они пошли дальше. Прохожих становилось всё меньше, но они не спешили уходить домой. Затем они подошли к какому-то зданию, которое, по всей видимости, служило музеем. Сейчас он, конечно, уже давно был закрыт.

— Ну вот, — сказала Синни. — Мы опоздали. Ладно, придём сюда завтра. А пока пошли в "Престиж", вон он, — она показала на двухэтажное здание со стеклянным фасадом. Внутри горел яркий свет и суетились люди. Над фасадом горела неоновая вывеска "Ресторан "Престиж".

— Пошли, — согласился Йаати. Ему стало интересно.

В ресторане оказалось шумно. Люди сидели за какими-то столиками, бродили по залам, женщины болтали с мужчинами и смеялись. Йаати ещё никогда не бывал в такой обстановке, и ему стало неловко. Казалось, что все здесь смотрят на него. Хотя на него мало кто смотрел. В конце концов, он был одет, как местный, а людей со светлыми волосами тут хватало. Хотя вроде бы не было никого с такими же золотыми, как у него. Наверно, потому Синни и пригласила меня, подумал он. Похвастаться редкостью. Хотя зачем, если на них и так никто не смотрит? Все заняты едой и разговорами...

Йаати вдруг понял, что и ему тоже хочется заняться едой, и притом даже очень. Очень уж вкусно здесь пахло, и чуть ли не всем сразу. А он, забегавшись, даже не обедал! В животе у него заурчало, и он смущённо посмотрел на Синни. Она улыбнулась.

— Думаю, мы удачно зашли. Иначе ты просто умер бы от голода. Что ты будешь?

— А что тут есть? — спросил Йаати.

Синни улыбнулась.

— Всё. Конечно, если ты не захочешь совсем уж экзотики, вроде тушеной вуйвустанской утки или трепангов из Меллина.

Они сели за свободный столик. Йаати смутился, ощутив себя глупым провинциалом. Он никогда не слышал о таких блюдах, тем более, не пробовал их.

— Так что ты любишь? — спросила Синни.

— Э... пельмени с утятиной, — признался Йаати. — Из обычной утки. Лахольской.

Синни вздохнула.

— Лахольская утка вряд ли есть здесь, тем более в виде пельменей. И это наверно очень дорого.

Йаати удивлённо взглянул на неё. Для него пельмени из утки были самой обычной едой, за которой мама посылала его в гастроном. Ладно, не повседневной, но нередкой. Но потом он понял, что Лахола буквально на другом конце света, и то, что в ней обычная еда, здесь страшная редкость, а то и вовсе недоступная экзотика. Это, конечно, основательно польстило ему. С другой стороны, в здешней еде он совсем не разбирался.

— Тогда закажи... да просто что-нибудь пожр... э-э-э... поесть, — поправился Йаати. — Я вообще-то всё ем. Кроме яблок с хлебом.

— Яблоки с хлебом? — Синни засмеялась. — Брр! Я тоже наверно не смогла бы есть такое.

Тут к ним подошёл официант и замер в ожидании заказа. Йаати растерялся, не зная, что сказать, но Синни спасла положение.

— Две порции жемчуземы, пожалуйста, — сказала она.

— Сию минуту, — официант кивнул и ушёл.

— А что такое жемчузема? — спросил Йаати. Слово звучало совсем незнакомо.

Синни улыбнулась.

— Увидишь.

Ждать долго им не пришлось. Официант вернулся через несколько минут, с изящной тележкой, на которой стояли две больших тарелки, ещё несколько маленьких и стаканы с чем-то непонятным, желтоватого цвета. Йаати подумал, что это какой-то сок, но напиток пах чаем. По крайней мере, чем-то, похожим на чай.

— Что это? — спросил он, когда официант начал выгружать тарелки на стол.

— Это брют, — Синни вновь улыбнулась. — Его подают к жемчуземе. Он очень полезный.

Йаати с сомнением уставился в тарелку с этой самой жемчуземой. Она оказалась просто грудой темно-коричневых кубиков размером с ноготь, по виду полупрозрачных, похожих на мармелад, но пахнущих крепким бульоном. К большой тарелке с этим... веществом прилагалось ещё три маленьких — с густо-желтой массой, похожей на горчицу, майонезом и чем-то вроде кетчупа. Он с сомнением уставился на них.

— И что мне со всем этим делать? — спросил он.

— Есть.

В подтверждение своих слов, Синни наколола один кубик на изящную, явно серебряную вилочку, обмакнула в горчицу и отправила в рот. Йаати поступил так же. Это и впрямь оказался бульон, только уваренный до состояния желе. Неожиданно вкусный — и он начал деловито лопать, окуная кубики то в горчицу, то в кетчуп. С майонезом вкус у них получался совсем странный. Синни тоже не теряла даром времени. Так что всего через несколько минут трапезы обе тарелки опустели. Йаати взялся за стакан. Брют в самом деле оказался чаем, но с каким-то незнакомым ему соком. Вкус был необычным, но не противным, а просто странным. Но Йаати хотел пить и не особо смакуя выхлебал весь стакан. Синни насмешливо взглянула на него.

— Ты так торопишься? Брют полагается смаковать за беседой. Например, с красивой девушкой.

— Ты красивая, — буркнул Йаати и смутился. — Но я пить хотел.

— Что ж, логично, — она снова улыбнулась. — Тогда я закажу вина.

— Э? — Йаати испуганно уставился на неё. — Мне же всего пятнадцать!

— Ты кажешься старше, — Синни смутилась.

— Я здоровый, — буркнул Йаати, глядя в стол.

— Да, это заметно, — Синни улыбнулась. — Так как насчет вина? Надеюсь, оно не отравлено.

— Ну-у-у-у... — Йаати не знал, что сказать. С одной стороны, он был попросту напуган. С другой, Синни говорила с ним, словно со взрослым, и это очень ему льстило. Впрочем, она не стала ждать его ответа, подозвав официанта. Йаати смотрел на неё, чувствуя себя взрослее, чем когда-либо. Он был в ресторане, где все казалось новым и захватывающим, и теперь перед ним стоял выбор, который мог определить его вечер. И...

— Я не против попробовать вино, — наконец сказал он, решив, что вечер с Синни стоит того, чтобы нарушить правила. — Но только немного.

Синни улыбнулась и кивнула официанту.

— Тогда давайте лёгкое белое вино. Что-нибудь фруктовое, чтобы юноше понравилось.

Когда вино прибыло, оно было сладким и освежающим, и Йаати понял, что этот вечер станет одним из тех, о которых он будет вспоминать всю жизнь. Они продолжали беседовать, и он рассказывал о своих приключениях, о своих друзьях и о том, как он видит мир. Синни слушала, её глаза светились, и Йаати чувствовал, что нашёл не просто нового друга, но и кого-то, кто видит в нём больше, чем просто "гостя города". Они смеялись, делились историями, и время летело незаметно.

............................................................................................

Когда они вышли из ресторана, улицы были тихими, и звёзды ярко светили над головой.

— Спасибо за вечер, — сказал Йаати, когда они подошли к дому Синни. — Это было... удивительно.

— Это я должна сказать тебе спасибо, — ответила Синни. Ты сделал этот вечер особенным.

Они стояли на пороге, и воздух был наполнен теплом прошедшего дня. Синни смотрела на Йаати, и её глаза отражали свет звёзд.

— Ты знаешь, — начала она, — я всегда думала, что встречи случаются не просто так. И встреча с тобой... это что-то особенное.

Йаати улыбнулся, чувствуя, как его сердце бьётся чуть быстрее.

— Я тоже так думаю, — ответил он. — И я рад, что мы встретились.

Синни кивнула и взглянула на ночное небо.

— Смотри, — сказала она, указывая на мерцающую звезду. — Это Арвуир. Говорят, если загадать желание, когда он особенно ярко светит, оно обязательно сбудется.

Йаати последовал её взгляду и на мгновение задумался. Затем он закрыл глаза и сделал паузу, прежде чем открыть их снова.

— Загадал, — сказал он с улыбкой.

— Не скажешь, что загадал? — спросила Синни с любопытством.

— Если я скажу, оно не сбудется, — ответил Йаати, и они оба засмеялись. Синни протянула руку и коснулась его.

— Надеюсь, твоё желание сбудется, — сказала она. — Если хочешь продолжить знакомство, приходи завтра в восемь вечера в кафе "Радость". Я познакомлю тебя с моим братом. А он познакомит тебя с нашим искусством. Это будет очень познавательно. Ты узнаешь его по кулону в виде звезды.

— Спасибо, — Йаати посмотрел на неё, и в его глазах было видно благодарность. — И спасибо за вечер. Это было... незабываемо.

— До встречи, Йаати, — сказала Синни, когда он повернулся, чтобы уйти.

— До встречи, Синни, — ответил он и пошёл по тихой улице, чувствуя, что жизнь ещё полна тайн и обещаний...

...........................................................................................

Нечего и говорить, что следующий день показался Йаати слишком длинным, тем более, что выдался пасмурным и холодным. Когда он наконец пришёл в это кафе, там уже сидел высокий красивый парень. Он был одет в узкие чёрные джинсы, чёрную футболку и чёрные кожаные сандалии. Его длинные чёрные волосы были собраны в хвост, а на шее красовался тонкий шнурок с большим золотым кулоном в виде звезды. На пальце он носил массивное золотое кольцо. Парень был очень загорелым, с большими голубыми глазами и слегка вздёрнутым носом. Йаати подошёл к его столику и поздоровался.

— Привет! — сказал он. — Это ты — брат Синни, да?

Парень посмотрел на него и улыбнулся.

— Да. Меня зовут Джонатан.

— Знаешь, ты похож на героя из моего любимого фильма. Только ты красивее... — Йаати, не договорив, присел за столик. Джонатан ничего не ответил. Он смотрел на Йаати с откровенным любопыством, и Йаати вспомнил, что его вид тут тоже весьма экзотический. Что очень ему нравилось...

— Ты давно здесь? — наконец спросил Джонатан.

Йаати пожал плечами.

— Всего пару дней. А ты?

— Я уже два года. Но это не имеет значения. Я не хочу отсюда уезжать. Мне здесь нравится. Здесь чудесные люди.

Йаати не знал, что ответить. Он не был здесь раньше. У него не было здесь знакомых. Джонатан всё ещё с любопытством смотрел на него.

— А ты откуда? — задал очередной вопрос Йаати, и тут же пожалел об этом. Ему было не по себе, когда он задавал вопросы, а в ответ слышал только тишину. Он отвёл глаза в сторону.

— Из другого города, — наконец ответил Джонатан. — Из Тай-Линны. Ты ведь тоже там был.

— Да, был, — Йаати кивнул. — И мне там понравилось.

— А вот мне не очень, — Джонатан отпил кофе. — Конечно, Тай-Линна — центр мира, всё такое. Но Цира — мой любимый город. Тут для меня всё родное. А там нет.

— Тут интересно, — согласился Йаати. — Тут есть море. А у нас только озеро. А оно не такое, как море. И ещё, у нас очень холодная зима. И длинная. И длинная сырая осень. А тут, как я слышал, даже снег зимой не выпадает!

— Иногда выпадает, — Джонатан улыбнулся. — Раз в три-четыре года.

— Вот видишь! У меня не такая интересная родина, как у меня.

— Родина — всегда родина, не так ли? — мягко спросил Джонатан. — Даже если это лишь маленькая деревня.

— Ну, так, — Йаати смутился. — Но я же не могу сидеть на месте! Я хочу увидеть мир.

— Можно сказать, что ты уже увидел.

— Это точно, — Йаати невольно поёжился, вспомнив свои приключения. — Но всегда нужно больше, не так ли?

Теперь Джонатан смотрел на него с откровенным интересом.

— Должно быть, у тебя дома страшно скучно, раз ты на мир так вот набросился.

— И ничего не скучно! — обиделся Йаати. — Просто я непоседливый.

Джонатан тихо рассмеялся.

— Это точно! Что ж, тогда ты, думаю, не откажешься побывать в Подгороде?

— А что это? — с любопытством спросил Йаати.

— Древнее бомбоубежище за городом. Можно сказать, двойной подгород, отсюда и название. Теперь там что-то типа культурного центра. Там очень интересно! Я могу свозить тебя туда, как обещал сестре.

— Когда?

— Да прямо сейчас. У меня есть машина.

Йаати удивился. Личная машина была для него новым понятием. Но, в конце концов, он ничего не имел против. Хотя...

— Уже поздно, — он посмотрел на часы.

— Конечно, — Джонатан улыбнулся. — Как раз сейчас в Подгороде кипит жизнь. В другое время ехать туда имеет мало смысла.

— Но...

— Тебе мама уши надерёт, если ты опоздаешь к ужину? — насмешливо спросил Джонатан.

— Нет, — Йаати опустил глаза, отчётливо чувствуя, как его уши краснеют. — Я живу в гостинице. То есть, всем наплевать, во сколько я туда прихожу.

— Ну вот, — Джонатан вновь улыбнулся и встал. — Поехали!

.............................................................................................

Едва они вышли из кафе, Йаати сморщился: ветер бросил ему в физию пригоршню водяной пыли. Пока он болтал с Джонатаном, погода окончательно испортилась и пошёл дождь. Хорошо, что сейчас он был в тёплой кожаной куртке!

Йаати поднял воротник и поспешил за Джонатаном, который направлялся к припаркованным у кафе машинам. У одной из них он остановился и гостеприимно распахнул дверцу, пропуская Йаати на заднее сидение. Саму машину Йаати не смог толком разглядеть, только что она не очень большая, блестящая и чёрная.

Внутри оказалось очень уютно и тепло, пахло нагретым маслом и кожей. Джонатан сел впереди и машина тут же тронулась. Йаати немедленно прилип к окну, но мало что смог разглядеть: уже давно стемнело, а фонари здесь горели редко и неярко. Прохожих на улице почти что не было, что ничуть его не удивляло — при такой мерзкой погоде Йаати сам предпочёл бы сидеть дома. Он посматривал на окна в освещённых утёсах домов, замыкающих ущелья улиц, но видел в основном причудливые люстры.

Скоро Джонатан выехал за город и прибавил скорость. Вокруг потянулось тёмное поле. Фонарей здесь не было, и Йаати стало неуютно: казалось, они едут в первобытный мрак. Наконец, впереди показалась жёлтая стена высотой метра в три, в которой горело единственное узкое окно.

Машина остановилась возле мощных железных ворот, которые, впрочем, тут же раздвинулись, словно сами по себе. Когда она въезжала в них, Йаати невольно оглянулся назад, на лежавший позади, за полем, город — но смог разглядеть лишь цепочку синих фонарей-звёзд на окаймляющем его шоссе и смутные жёлтые огоньки окон над ним. Над городом висело мутное зарево, отражаясь в низко нависших, быстро плывущих тучах и в чёрном, блестящем от дождя асфальте дороги. Вконец разгулявшийся ветер бросал его на стёкла, и искрящаяся россыпь брызг дополнительно портила видимость. Пойти через это поле пешком он не согласился бы ни за какие коврижки.

Невольно поёжившись, Йаати отвернулся, — но огромный двор был тёмным и ему почти ничего не удалось разглядеть. Слева темнели громадины каких-то металлических ангаров. Справа поднималось тускло-жёлтое здание с низкой железной крышей, высотой в два или в три этажа — точно он не мог сказать, окон в глухой, с закруглёнными углами стене не было. Джонатан поехал вдоль этого здания, но всё, что Йаати смог заметить — это тёмные окна низко над землей и периодически мелькающие двери. Судя по ним, здание было жилым... точнее, уже явно не жилым. К его стене примыкала массивная пристройка, в которой Йаати быстро опознал гараж. Одни из нескольких его ворот тоже открылись, они въехали в просторное, почти пустое помещение, освещённое длинными лампами. Джонатан быстро выбрался наружу, и, обогнув машину, распахнул дверцу перед Йаати.

— Прошу!

Тот вылез, невольно ёжась, но тут оказалось довольно тепло. Заперев машину, Джонатан нырнул в обитую железом дверь в задней стене помещения и Йаати оставалось лишь последовать за ним. Полутёмный пустой коридор с цементным полом привёл их к ещё одной обитой железом двери, на этот раз двустворчатой. За ней широкая цементная же лестница вела в нечто вроде вестибюля — справа был гардероб, забитый тёмными вещами, слева, за облупившейся стойкой, сидело несколько охранников.

— Расслабтесь, парни, он со мной, — сказал Джонатан.

Они разделись, вручив куртки старенькой гардеробщице, потом Джонатан повёл Йаати к таким же облупившимся синим дверям в дальней стене вестибюля.

Йаати ожидал чего угодно... но за этими дверями оказались другие — литые, выпуклые, сантиметров в двадцать толщиной, на могучих петлях. Сейчас, впрочем, они были распахнуты, открывая ещё одну лестницу, на сей раз из мрамора. Украшенная по бокам панелями из тёмного дерева, она несколькими маршами сбегала вниз, к горевшему там яркому свету. Вот уж точно Подгород, подумал Йаати.

Спустившись, он миновал ещё одни выпуклые зелёные двери, после чего невольно прищурился. Он оказался в длинном зале высотой этажа в два. Пол здесь оказался паркетный, стены — и даже свод! — облицованы тёмно-коричневыми, блестящими панелями из дерева. Вдоль него в два ряда протянулись круглые матовые плафоны, заливавшие зал ярким жёлтоватым светом. Вдоль его стен шли широкие галереи с балюстрадами, подпёртые квадратными резными столбами из того же древнего тёмно-коричневого дерева, покрытого лаком. На их дне тоже горели яркие плафоны, освещая роскошные кресла из тёмно-коричневой кожи, стоявшие вокруг низких круглых столиков. Во многих из них сидели люди и что-то читали. Наверху, на галереях, выстроились застеклённые стеллажи с множеством книг. Но больше всего Йаати поразил центр зала — его рассекала неглубокая выемка, по дну которой шли рельсы. Она тянулась вдоль всего зала и исчезала в тёмных арках в торцах.

— Ну вот, — Джонатан подошёл к ней и насмешливо взглянул на удивлённого Йаати. — Подождём поезда.

............................................................................................

Ждать поезда им пришлось несколько минут и вокруг них собрался ещё с десяток человек. Но поезд тут оказался тоже очень необычный — уставленная роскошными креслами открытая платформа с тёмно-коричневыми деревянными бортиками и устланным ковром полом. Когда они все расселись, она двинулась, словно сама по себе. Неспешно, немногим быстрее просто идущего человека. Йаати невольно закрутил головой. Короткие, широкие туннели в толстенных стенах соединяли просторные, ярко освещённые залы, похожие на выставки мебели — ряды тёмно-коричневых кожаных кресел, какие-то тяжелые столы, блестевшие полировкой шкафы, стоявшие вокруг стен, — и всюду кишевшие здесь люди. Они казались совершенно одинаковыми, но Йаати знал, что это ему только кажется. Их лица были скрыты под чёрными шляпами, а их одежда — под тёмно-синими плащами. Они были похожи на монахов, но не носили длинных чёрных одежд. Они говорили, смеясь, и Йаати не понимал их языка, но они казались вполне дружелюбными. В одном из залов он увидел группу людей в чёрных шляпах, которые сидели за столом и играли в странные, непонятные игры с картами и кубиками. Он не знал, что это такое. Может быть, такие шахматы?..

Но в этой игре не было фигур. Йаати решил, что игра похожа на ту, в которую он играл с родителями. Но, конечно, эта игра была гораздо сложнее. Люди в чёрных плащах играли с удовольствием, хотя, возможно, они и не пришли сюда играть. Но больше всего Йаати поразило то, что другие люди в чёрном танцевали. Танцевали! Это было странно, потому что в Лахоле танцевали только женщины, которые приходили к ним в гости, когда он был маленьким. А эти люди двигались, как будто они танцевали на сцене.

Наконец, поезд въехал в последний, как оказалось, зал. Его дальняя стена была глухой и путь там упирался в несколько огромных кожаных подушек, чтобы остановить платформу, если она не остановится сама по себе. Весь этот зал был пуст, если не считать небольшой сцены у дальней стены и собравшихся вокруг неё людей. Йаати с Джонатаном присоединились к ним. Все вокруг молча смотрели на сцену, явно ожидая чего-то. Йаати покосился на Джонатана, но тот не спешил пускаться в объяснения и лишь насмешливо взглянул на него. Йаати вздохнул.

К счастью, ждать ему пришлось недолго. Всего через несколько минут на сцене появилась девушка. Она была стройна, как тростинка, и, несмотря на свои семнадцать лет, уже имела фигуру взрослой женщины. Её лицо, белое и гладкое, было без какого-либо выражения. В её глазах светилась только скрытая страсть, когда она, как будто не замечая изумленных взглядов, медленно шла по сцене, покачивая бедрами. У края сцены она остановилась, повернулась лицом к залу и простерла руки к зрителям. Никакой одежды на ней не было, кроме сверкающих белых сандалий, плотно облегавших её стройные ноги. В руках она держала два длинных, узких ножа. Её движения были плавными, как бы замедленными, но в них проявлялась какая-то сила, которая заставляла зрителей смотреть на неё, не отрывая глаз. Она медленно повернула голову направо, потом налево, и вдруг резко взмахнула руками, словно показывая всем своё оружие. Потом она снова повернулась лицом к зрителям, подняла руки над головой и начала кружиться.

Девушка танцевала медленно, плавно покачивая бедрами, словно плыла по воздуху, то опускаясь, то поднимаясь, как бы паря над полом. На её груди раскачивались яркие алмазные звёзды, а её золотистые волосы, казалось, шевелились сами собой, следуя за движениями. Её танец был полон очарования и грации, это было искусство, которое завораживало и одновременно вызывало страх. Оно казалось почти нечеловеческим, и Йаати даже облегчённо вздохнул, когда танец кончился. Остальные зрители тоже выглядели офигевшими, и это немного его успокоило: не он один оказался столь... чувствительным. Но, всё равно, ему стало стыдно: ведь искусством надо восхищаться, а не пугаться его...

После того как танец завершился, зал на мгновение погрузился в тишину. Затем последовали громкие аплодисменты. Йаати, все еще ошеломленный увиденным, медленно присоединился к овации. Он почувствовал, как Джонатан пихает его локтем, подталкивая к более энергичным аплодисментам.

— Ну что, не так уж и страшно, правда? — сказал он, улыбаясь под широким краем своей шляпы.

Йаати кивнул, пытаясь скрыть свою неловкость.

— Да, это было... невероятно, — признался он, наконец находя свой голос. Он едва мог поверить, что видел это наяву.

Когда аплодисменты стихли, на сцене появился ведущий. Он был одет в ярко-синий костюм, который контрастировал с тёмными тонами зала.

— Дамы и господа, спасибо за ваш тёплый прием нашей звезды вечера! Не забудьте, что после короткого перерыва начнется вторая часть нашего представления!

Люди начали вставать со своих мест, обсуждая увиденное и медленно перемещаясь к выходам. Йаати и Джонатан последовали за толпой, выходя в соседний зал, где уже подавались напитки и закуски.

— Ты хочешь что-нибудь выпить? — спросил Джонатан, указывая на стойку с напитками.

Йаати кивнул, чувствуя, что ему действительно нужно что-то освежающее после такого зрелища. Они подошли к стойке, и Джонатан заказал два стакана светлого напитка, который мерцал в свете как звездная пыль.

— За искусство, — сказал Джонатан, поднимая свой стакан.

— За искусство, — повторил Йаати, и они выпили.

Пока они наслаждались напитками, в зале раздавался гул голосов. Йаати огляделся, пытаясь уловить суть разговоров, но язык был ему незнаком. Он почувствовал себя чужим среди этих людей, но в то же время был заинтригован их культурой.

— Ты заметил, что все они носят одинаковые шляпы и плащи? — спросил он Джонатана, когда тот вернулся с ещё одним кругом напитков.

— Ага, это часть наших традиций. Здесь каждый элемент одежды имеет своё значение, — объяснил Джонатан. — Шляпы символизируют знание, а плащи — защиту от неведения.

Йаати кивнул, немного удивлённый.

— Интересно, а что означают сандалии танцовщицы? — спросил он, вспоминая о стройной фигуре на сцене.

— Они символизируют путь, который она прошла, и испытания, которые ей пришлось преодолеть, — ответил Джонатан. — В этом мире каждый шаг имеет значение. Ладно, пошли. Начинается вторая часть.

Они вернулись в зрительный зал, где уже собрались нетерпеливо переговаривавшиеся люди. Внезапно в зале погас свет, и все разговоры стихли. На сцене зажглись софиты, создавая мягкий свет, который освещал лишь центральную часть. Ведущий вернулся на сцену, на этот раз в сопровождении группы музыкантов. Они начали играть мелодию, которая была одновременно и знакомой, и чуждой для Йаати.

— Вторая часть представления будет посвящена музыке, — объявил ведущий. — Музыка — это язык, который понимают все, независимо от того, откуда вы пришли.

Музыканты начали играть, и звуки их инструментов заполнили зал, унося Йаати в мир гармонии и красоты. Он закрыл глаза, позволяя музыке омыть его, и на мгновение забыл обо всём на свете. Когда музыка достигла своего апогея, Йаати почувствовал, как его тело начинает двигаться в такт мелодии. Он открыл глаза и увидел, что не он один поддался волшебству музыки. Весь зал был охвачен танцем, каждый двигался по-своему, но все были едины в своём ритме. Джонатан засмеялся и протянул руку Йаати.

— Пойдём, давай танцевать! Это часть наших традиции — вступить в танец, когда музыка зовёт.

Йаати колебался, но затем кивнул и принял приглашение. Они вместе ступили на танцпол, и Йаати почувствовал, как его ноги находят ритм. Он забыл о своей неловкости и позволил музыке вести его.

Танец был как рассказ, каждый его шаг рассказывал историю. Йаати чувствовал, как его собственная история переплетается с историями окружающих его людей. Он понял, что музыка действительно была языком, который объединял их всех, независимо от прошлого и будущего. Когда она затихла, Йаати и Джонатан вернулись к своим местам, улыбаясь и дыша чуть тяжелее обычного. Ведущий вернулся на сцену и объявил о последнем номере программы.

— Теперь мы представим вам нечто особенное, — сказал он. — Это будет дуэт наших лучших танцоров, которые расскажут вам историю о двух мирах, соединённых мостом из музыки и танца.

Свет снова погас, и на сцене появились два танцора. Они начали двигаться так, будто были отражением друг друга, их движения были полны грации и силы. Йаати смотрел, затаив дыхание, поглощённый историей, которую они рассказывали без слов. Тени танцоров скользили по полу, словно две души, ищущие друг друга в бесконечном пространстве-времени. Их движения были точными и изящными, каждый поворот и наклон тела рассказывал о долгом пути к пониманию и гармонии. Музыка медленно нарастала, отражая напряжение и страсть их взаимодействия. Йаати ощущал каждую ноту, каждый аккорд, как будто они были написаны специально для него. Он видел, как танцоры изображали встречу двух миров, один из которых был полон света и знаний, а другой — темноты и неведения. Их танец был борьбой и примирением, разделением и единением.

Когда музыкальная композиция достигла своего кульминационного момента, танцоры встретились в центре сцены, их руки сомкнулись, и они взлетели в воздух, словно освобождаясь от земных оков. Зал замер в ожидании, затаив дыхание, пока они не приземлились, и музыка не утихла до едва слышного шепота.

— Этот танец, — начал ведущий, когда свет вновь озарил сцену, — показывает нам, что музыка и танец могут быть мостом между любыми мирами, даже если они кажутся непреодолимыми. Йаати почувствовал, как в его сердце зарождается понимание. Он осознал, что каждый человек в этом зале, каждый танец и каждая мелодия несли в себе частицу универсальной истины. И эта истина была проста: независимо от того, в каком мире ты живёшь, искусство и красота могут соединить всех.