| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Император наклонил голову чуть-чуть набок и, преподняв одну бровь, посмотрел на сына, в его взгляде читалось любопытство.
— Я действительно не опытен. Но я смело полагаюсь на Вас, Карл Васильевич, — наследник усмехнулся, прямо посмотрев в глаза Нессельроде. — Вам нужно добиться того, чтобы Испания отдала нам земли, хотя фактически она ими уже не владеет. Нам нужно, чтобы Мексика была озабочена своими делами с Соединёнными штатами, А они своими делами с Мексикой. Англия должна озаботиться своим соперничеством с Францией. Чтобы всем им было не до далёких и пустынных американских земель. Вот это Вам и предстоит выполнить.
— Это, — Нессельроде поперхнулся словами, — легко сказать, но слошно сделать. Особенно это слошно добиться от Англичан...
— А я дам Вам хороший кнут для них, — неуважительно перебил его великий князь. — Сейчас, идёт война с Персией. И я не сомневаюсь, что, несмотря на всю английскую помощь, Паскевич уничтожит персидскую армию. И тогда, пусть англичане молятся, чтобы в Персии не встали русские гарнизоны, со штыками направленными в сторону Индии. Но лучше этим кнутом сильно не размахивать, можно и себя выпороть неосторожно.
Николай Павлович громко рассмеялся и спросил:
— Что скажешь, Михаил Матвеевич?
Булдаков слегка кривовато улыбнулся и кивнул головой.
— Если государь окажет помощь, — проскрипел он севшим голосом, — я уверен, мы сможем закрепиться на тех землях. А барышом поделиться я всегда готов, было бы дело сделано. А если достанет у нас сил получить всю калифорнийскую землю и удержать её от восстаний аборигенов, то Российский флаг там закрепится навсегда. Но для того войска потребны, крестьяне на поселение, деньги и время. Уж больно долог путь.
— И стоит ли из-за этого медвежьего угла переживать. Те земли лучше отдать тем же англичанам, в обмен на их согласие поделить Турцию, и пусть они там сорятся с Мексиканцами и... — влез без разрешения Несссельроде, и тут же смущённо замолчал, видя как нахмурился император.
— Обещания англичан хрупки настолько, что их даже в руки не возьмёшь, малейший ветерок и нету их. И за это — великий князь изобразил рукой дымок, — Вы, Карл Васильевич, предлагаете отдать промысел калана, кита, рыбы, будущую базу Российского Океанского флота, тысячи десятин земли, сотни аборигенов уже подведённых под руку императора и возможность подвести под неё ещё тысячи. И, наконец, богатство, что скрыто в недрах той земли. Всё это, за согласие англичан поделить то, что им не принадлежит?!
— Однако путь до туда очень долг, — задумчиво произнёс Николай Павлович, глядя на сына.
— Это означает лишь одно, что незачем без веской причины в этот путь пускаться. Земле той предстоит самой себя кормить. То не новость. Камчатка не многим ближе, но никто не говорит, что этот край следует отдать. Нагайские степняки тоже кормят себя сами, но это не причина, чтобы вывести их из под руки. Тобольск русский город, хоть и ехать до него пол года. — щёки великого князя раскраснелись, он невольно начал активно жестикулировать и повысил голос, — Велика, велика матушка Россия, но это не значит, что её уменьшить следует. Это лишь значит, что каждому русскому в самом удалённом городе, даже в отсутствие догляда из столицы, следует должность свою исполнять как господом положено. Не за страх, а за совесть. И нет у России иного пути как только заселять эти земли. Иначе флаг над ними не удержать. Но важно так же заселять Камчатку и Охотский край, чтобы в любой беде они могли помочь Америке. И там необходимо создать запасную базу для флота и торговый порт. И выбрать, тебе, государь предстоит одно из двух или тратить силы на удержание этих земель, или остаться в истории государем, отдавшим землю из под руки своей.
Николай Павлович нахмурился, посмотрел на улыбающегося Булдакова и нахмурился ещё сильней.
— Уж, больно ты разволновался, Саша, старших перебиваешь, учишь их. Тебе отдохнуть надо, иди, пора ко сну готовиться.
— Прости меня, государь, — лицо Саши горело, а спину обдавало холодом до мурашек. Он с трудом встал, — я увлёкся. Простите меня, господа. Желаю вам здравствовать.
* * *
9 ноября 1826, Санкт-Петербург
В Большом тронном зале Зимнего дворца было людно. Присутствовало много иностранных гостей, и русских аристократов. Но главные герои собрались возле трона, на котором в торжественном облачении сидел государь. Наследник престола в мундире, украшенном Андреевской лентой через плечо и всеми своими орденами, находился по правую руку отца. А перед ними стояли Волконский, Муравьёв, Завалишин, Фонвизин, Голицын и ещё с два десятка бунтовщиков. Среди них Саша заметил с трудом вспомнившееся лицо поручика Колокольцева. Весь зал слушал торжественный указ императора об учреждении Дальневосточной экспедиции и направлении в далёкие земли с целью изучения и благоустройства их людей с особым императорским поручением. Волконского император направил в Русскую Америку, дав ему в товарищи Фонвизина. В Охотское приморское управление определён Муравьёв и Голицын, а в Камчатское Юшневский и Краснокутский. Им в подчинение назначались люди. Звучали Знакомые фамилии: Трубецкой, Рылеев, Оболенский, Бестужев-Рюмин и множество других фамилий. Сам мероприятие было весьма скучным и пафосным, бедный секретарь около получаса морил присутствующих перечислением. Впрочем, как великий князь понял, в Америку отправлялись не только бунтовщики, но и нечем не запятнавшие себя люди. В экспедиции должны были принять участие люди от Синода, Академии Наук, Императорской Канцелярии и других ведомств империи. Публика откровенно скучала. Большинство ожидало окончания официальной церемонии и начала бала. Разве только иностранцы выказывали некое оживление, когда звучали отдельные фамилии. Да главные действующие лица не могли скрыть своего удивления. Большинство из них прибыли во дворец прямо из под ареста. Вся эта торжественность их смущала. Секретарь закончил чтение, и все замерли. Одни в ожидании сигнала к празднику, другие в продолжении действа, а третьи просто в растерянности. В огромном зале повисла тишина, нарушаемая приглушёнными шёпотками людей. И в ней тихий голос князя Волконского отчётливо донёсся до всех:
— Какая далёкая ссылка.
Зал заморозило. Государь застыл, сверля взором новоиспечённого губернатора. Саша похолодел, его пальцы машинально сжали эфес сабли. Лицо его стало мраморным, а губы посинели и задрожали. Неизвестная сила толкнула наследника престола вперёд, и он прыгнул к князю.
— Ты... — захрипел великий князь, — Ты республики хотел, а государя под топор... Семью его под топор... Меня под топор... На!...
Наследник выдернул саблю из ножен. Остриё описало замысловатую кривую возле лица остолбеневшего Волконского.
-На! — великий князь протягивал новоиспечённому губернатору саблю эфесом вперёд. — На, руби сейчас! Ты этого хотел! Прокляни свой род в веках, уничтожь Россию! На!
Наконец самообладание стало возвращаться к наследнику престола. Лицо потеряло свою бледность. Однако руки стали предательски дрожать. Он бросил саблю на пол.
— Ты тяжкое совершил, а государь простил тебя! Твоё имя покрыто позором, а он дал тебе возможность очистить его. Он дал тебе службу, чтоб ты мог себе вместо виселицы или каторги получить Андрея Первозванного. Укрепи Российский флаг на те тех далёких землях. И имя твоё навсегда будет покрыто славой. И никто не вспомнит о твоём проступке, поскольку дело твоё докажет твою любовь к России. А орден...
Наследник сдёрнул с себя голубю ленту, схватил безвольную руку Волконского и набросил ленту на неё.
— На! Я тебе свой отдаю! Носи! Только дело сделай! Не для меня и государя! Для России сделай! Для потомков своих!
— Ваше Императорское Высочество... — начал приходить в себя Волконской.
— Ваше высочество... — Мердер уже взял воспитанника за плечи, и легонько стал направлять его к выходу возле трона, — пойдёмте.
Подталкиваемый воспитателем, на плохо гнущихся ногах, Саша вышел за дверь. Юрьевич подобрал саблю, направился следом и закрыл за собой массивные дверные створки. Как только створки сомкнулись, наследник шумно выдохнул, ноги его подломились, и он сел на пол. Дальнейшее он воспринимал плохо. Его подняли на руки, куда-то понесли... Из тронного зала слышался какой-то гул. Хотя возможно это шумело в голове.
* * *
10 ноября 1826, Санкт-Петербург
Весь день Саша провёл в постели. Папа дважды навещал его, и уходил убеждённый лейб-медиком Виллие, что его мальчик полностью здоров. Впрочем, Яков Васильевич рекомендовал до вечера побыть в постели. На всякий случай.
"Почему до вечера?
Вот я выдал...
Теперь Папа меня будет на привязи держать. А жаль. Этак дел не поделаешь. А впрочем, уже сделано главное. Папа меня слушает. Не слушается, но слушает. Теперь это очевидно. А значит можно смело вливать ему в ухо. Заниматься этим можно и лёжа в постели и сидя на коротком учительском поводке.
Поляков, наверно, не даст теперь."
В таких в чём-то радостных, в чём-то печальных, но совершенно разрозненных мыслях великий князь и прибывал весь день. По сто раз пережёвывая у себя в голове как ему здорово всё удалось и как теперь непросто всё будет. И каждый раз он приходил к выводу, что голова его занята полной ерундой, и он совершенно не представляет, с чего начнёт завтрашнее утро.
Настал вечер, пришёл Фома и сообщил, что государь ожидает своего сына в кабинете для беседы. Сердце болезненно сжалось, наследник престола понял, почему в постели врач специально оговаривал постельный режим именно до этого времени.
"У Папа есть план, он ещё не закончил и не готов отпустить сына с миром."
Нехотя оделся и на ватных ногах доковылял до кабинета Императора. Флигель-адъютант провёл его внутрь.
Государь немедленно подошёл к сыну положил ему руку на плечо и спросил:
— Как ты чувствуешь себя? Проходи сад
— Хорошо, Прости меня, Папа, — Саша извинялся уже второй раз за сегодня, но на этот раз он расширил свои извинения, — я вчера вёл себя недостойно. Надеюсь я не испортил торжество.
— Не беспокойся, Саша, всё разрешилось должным образом. Проходи, садись к столу.
— Если я правильно понимаю, экспедиция пойдёт по суше через Тобольск, — усевшись сразу перешёл к делу великий князь. — Прошу дать экспедиции как можно больше вооружения и позволить ей собирать всё устаревшее и негодное вооружение по дороге. Оно не только пригодится для защиты земель, но и будет хорошим товаром для обмена с аборигенами. А по дороге передавать под надзор экспедиции каторжных и ссыльных для препровождения их на земли Америки. И было бы прекрасно дозволить экспедиции брать с собой охотников из любых сословий и народов. Даже крепостных.
Заметив нахмурившиеся брови императора, он тут же уточнил:
— В этом случае предлагаю платить за крепостных из казны половину от средней рыночной цены.
— Почему половину? — удивился император.
— Если крепостной вызвался охотником в Америку, значит ему жить стало совсем невмочно. А стало быть, барин его плохой хозяин и полной цены не заслуживает. Кроме того, привлечение охотников это дело государственное и ради него барин должен потерпеть. Охотники могут осесть не только в Америке, но и по своему желанию на Камчатке или в Охотске. Чем больше людей дойдут до тех краёв, тем лучше. Когда же наступит время расселять поселенцев земли им не жалеть, но нарезая землю стараться не обижать аборигенов. Будем надеяться, что Карлу Васильевичу удастся получить под нашу руку обе Калифорнии и Сонору, тогда Волконскому предстоит устраивать гарнизоны по границам и натравливать местных дикарей на американцев и мексиканцев. Пусть дикари грабят их и мешают им заселять приграничные земли. А Мы будем предоставлять им убежище на своей территории, не давая американцам расправиться с ними. Одной же из главных наших забот будет строительство порта и флота. Поскольку надобно защищать наши воды от американских и английских китобоев, рыбаков и охотников...
— Постой Саша, нельзя так. У нас есть договор с американцами. Да и англичане не простят нам подобного. Война сейчас будет некстати. Я уже решил, что вся эта экспедиция будет подчинена твоей канцелярии. Посему подумай спокойно и подготовь наказы для подчинённых.
— Так в канцелярии моей пока только один Юрьевич. Не сможет он вести все мои дела один.
— Ну это поправимо, я распоряжусь.
В кабинет вошёл флигель-адъютант и вопросительно застыл на несколько секунд и уловив едва заметный кивок государя скрылся за дверьми. Двери открылись впуская Волконского.
— Здравия желаю! Ваше Императорское Величество! Ваше Императорское Высочество!
— Здравствуйте князь присаживайтесь.
Волконской подошёл к столу, замер на секунду, повернулся к наследнику и протянул ему руку в которой поверх аккуратно сложенной ленты лежал Андреевский крест.
-Ваше Императорское Высочество, — Волконской покраснел, — Я, прошу взять...
— Не возьму, — резко оборвал его Саша, он вскочил, внезапно почувствовав в себе силы. — Я дал Вам его. Носите. Не хотите носить, пока не заслужите, положите в ларец. Наденете когда утвердите флаг над Америкой. А я не возьму.
— Полно, — остановил их император.
Государь подошёл к Волконскому. Взял из его руки крест, перевернул и прочитал девиз:
— За Веру и Верность, — нахмурившись, вгляделся в лицо совсем растерявшегося князя.
Наконец государь решился, вложил крест в ладонь Волконского, накрыл сверху своей и сказал:
— Возьмите Сергей Григорьевич, там куда Вы отправляетесь будет возможность заслужить его. Я уверен, что Вас ожидает славная военная кампания. В тех пустынных землях найдётся много работы для кавалерийского генерала. Не одну версту придётся Вам проскакать скорым маршем, — внезапно император улыбнулся и добавил, — в мундире.
Заметив, что князь покраснел и потупил взгляд в пол, император обратился к наследнику:
-Ты можешь идти Саша, Яков Васильевич рекомендовал не утомлять тебя.
Глава 19
Растаял в далеком тумане Рыбачий
29 ноября 1826, Санкт-Петербург
— Давайте присядем, Семён Алексеевич, — предложил великий князь, показывая рукой на двери в столовую. — Видимо нам предстоит долгий разговор.
Они прошли в комнату и сели за широким обеденным столом. Юрьевич посчитал необходимым расположиться напротив великого князя.
— Государь изволил передать в Ваше подчинение людей? — переспросил наследник престола.
— Да, ваше высочество, теперь под моим началом находятся четыре молодых человека в чине коллежского регистратора. Они переведены из первого отделения канцелярии его величества. Все четверо из небогатых дворянских семей, не женаты.
Великий князь жестом попросил Юрьевича остановиться.
— Семён Алексеевич, нет ли у вас каких-нибудь бумаг, оформленных этими коллежскими регистраторами.
— Есть. Вот, — Юрьевич стал выкладывать перед великим князем бумаги, — это Парнышев... Дорт... Вилентайн... Зарубцкий.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
