Лекарь

— Не бойся, милая, тебя там будут холить и лелеять. Говорят, Лайкар очень хорош собой, правда ведь, лекарь?

Мария и служанка взглянули на неподвижно стоящего у стены рокнарца. Тот молча поклонился.

— Ну же, Викар! — нетерпеливо скомандовала Хели. — Открой, наконец, рот и скажи что-нибудь!

— Да, госпожа?

— Каков Лайкар на вид?

— Мне трудно судить, госпожа. Ведь я мужчина.

— Ладно, во всяком случае, уродов среди послов мы не видели... Он молод?

— Моложе меня, госпожа.

— Высокий?

— Не так, как ваши мужчины.

— Носит усы или бороду?

Ей показалось, или Викар шокирован?

— Усы и бороды носят лишь простолюдины. Знатные мужчины выводят растительность на лице и теле.

Хели изогнула бровь.

— Везде?

Служанка захихикала. Мария, смутившись, отослала ее.

— Раз уж ваши послы не догадались привезти с собой портрет принца, придется отдуваться тебе, — сообщила Хели. — Продолжай, Викар. Какие у него глаза?

Рокнарец шагнул вперед, легко опустился на пол у ног княжны. Та выпрямилась, настороженно стиснув пальцы.

— Цвет его глаза сравнивают с ринийским янтарем...

Хели подперла щеку рукой.

— ...изгиб его бровей подобен луку. Нос — как у гордых фалькских соколов...

И так далее, и так далее, подумала Хели. Викар, оказывается, поэт, плетет по всем правилам восточной вязи... Рокнарец, покончив с внешностью принца, перешел к восхвалению его воинских и прочих доблестей.

— А в любовной науке нет ему равных, принцесса останется довольна...

Хели решила вмешаться, поскольку княжна заалелась, что маков цвет.

— А ты что, на себе это проверял? — сказала насмешливо. — Ладно, мы уяснили, что Лайкар красавчик со всем тем, что к красавчику прилагается. Как думаешь, понравится ему невеста?

Рокнарец протянул пальцы к руке княжны, хоть и не коснулся ее.

— Взгляните. Наша кожа — как раскаленный песок, ваша — словно прохладный снег. Жар всегда будет стремиться растопить холод. Его тяга к вам заложена в самой природе мужчины. А если к этому прибавить вашу красоту и нежный нрав — думаю, принц будет счастлив.

Он увидел, как в глазах ее задрожали слезы. Княжна совсем не по-княжески шмыгнула носом.

— Спасибо, Викар...

Она взглянула на Хели и неловко рассмеялась.

— Ты думаешь, я просто маленькая дурочка, да? Но я так боюсь... всего.

— Все мы боимся, — ответила Хели. — И делаем то, что можем. Что должны. Думаешь, я счастлива была, когда на меня свалилось командование оскольским гарнизоном?

Викар посмотрел на нее снизу. Хели рассеянно дергала завязки ворота. Княжна удивилась:

— А разве нет? Я думала... ведь ты такая храбрая. Я так завидую твоему мужеству!

— Мужество, рожденное отчаяньем... У меня просто не было другого выбора.

— У вас был выбор, — подал голос Викар. — Вы могли бы передать командование мужчинам.

Хели криво усмехнулась ему:

— А ты бы мог не оставаться с ранеными!

Он признал ее правоту, склонив голову. Колыхнулся легкий шелк вуали.

— Кстати, — робко спросила княжна, — почему вы никогда не снимаете своей вуали? И послы: кто-то из них в вуали, кто-то нет... Это что-то означает?

Хели смотрела с любопытством.

— Женщина может ходить с открытым лицом, поскольку она — услада мужскому взору. Мужчина не открывает в женском обществе своего лица...

Хели открыла было рот. Он продолжил, слегка исказив истину:

— ...разве что перед своей госпожой. Мужчина открывает лицо равным или тем, кто выше его. Это как ваше рукопожатие без перчатки — знак доверия.

— Посол? — напомнила внимательно слушавшая Хели.

— Посол Адар и посол Хебер считают выше себя лишь вашего отца и вас, принцесса. Ведь они открывали перед вами лица? А сопровождающие — представители знатных родов, но вряд ли знатнее княжеских приближенных.

Мария всплеснула руками:

— Вот видите? Я ничего не знаю, и никто ничего мне не рассказывает! Как я могу быть спокойной, если в любой момент могу совершить оплошность или кого-то обидеть?

Хели посмотрела на нее, с прищуром — на Викара. Он понял, какие мысли роятся в ее голове еще прежде, чем она заговорила:

— Согласится твоя тетка-дракониха, чтобы Викар каждый день приходил к тебе, и знакомил с рокнарскими обычаями?

— Ей придется согласиться, если прикажет мой отец... И если, — она неуверенно глядела на Викара, — вы согласитесь.

— Ему придется согласиться, — насмешливо сказала Хели, — если прикажу я. Ведь так, лекарь?

Кажется, у фальков есть пословица: 'Свято место пусто не бывает'... Он просто оказался в нужном месте в нужное время. Понимают ли эти женщины, какую власть они передают в руки своего недавнего врага? Викар помедлил.

— Если князь не будет против...

— Да плевать ему! — заявила Хели с неожиданной злостью. — Торгуются-торгуются за свои привилегии, а девчонку кидают прямо к черту в зубы!

Насчет 'черта' он мог бы и поспорить, но в целом был согласен. Да и княжна не казалась шокированной. Он никогда не рассматривал замужество с женской точки зрения. С точки зрения дипломатии или заключения выгодного брака — да. Все ли женщины чувствуют себя такими растерянными перед свадьбой? Он украдкой взглянул на Хели. Трудно представить ее в таком отчаянье. Может, она выходила замуж за мужчину, которого знала хорошо...

И была счастлива, когда он сошел в могилу.

— Вот ты где!

Викар быстро поднялся и отступил в сторону. В присутствии князя Фалькона все помещения становились тесными. А все окружающие вовлекались в водоворот его неуемной энергии. Князь похлопал дочь по щеке.

— Хороша была сегодня! Вся в мать! — и к Хели. — Послы приметили твоего лекаря, пристали: кто там, да чей... Желают говорить с ним. Я разрешил, но только в твоем присутствии.

Хели попыталась быть не втянутой в водоворот:

— Я-то там зачем?

— А чтоб не зазнавались! — просто объяснил князь. — Они мне еще никто, и звать никак. Желание я их уважил, да только на своих условиях. Подите оба, они ждут в голубой комнате.

— Добрый день! — сказала Хели. Викар ее 'вульгарный рокнарский' находил забавным, но высоким послам он мог показаться отвратительным. Они слегка поклонились, указали ей на кушетку, налили (собственноручно!) какой-то сладкий напиток — и забыли об ее существовании. Видно, ее 'услада мужскому взору' не соответствует рокнарским понятиям красоты, весело думала Хели, устраиваясь на диванчике с наивозможным комфортом. Потягивала напиток, втихомолку разглядывая рокнарцев. Уродов среди них действительно не было. Да еще они, точно столичные девицы, подкрашивали ресницы и веки. Золото в ушах, на руках, на шее, крыльях носа... Готовое блюдо для любого фалькского разбойника. Надо предупредить, чтоб без охраны из княжеского замка ни ногой. И одернула себя — тебе-то что за дело? Не в Оскольце, чай, где за все душа болит. Здесь поумнее тебя люди найдутся.

Больше всего происходящее напоминало ей встречу настороженных котов: кто спинку щетинил, кто примеривался — драться или с миром разойтись, повыв и попугав. Особенно раздувался молодой красавчик: глаза таращил черные и чуть ли не плевался словами под своей вуалью. Кстати, вуальки сейчас были на всех — не считали они ни Хели, ни лекаря себе равными.

Викару места не предложили. Он постоял с полминуты, оглянулся — и сел на пушистый ковер, устилавший всю Голубую комнату. Обхватил руками колени. Колец и браслетов у него не было — лекаря обобрали в первый же день плена. Только что золотой цветок из ноздри не выдрали.

Посол — Адар, вспомнила Хели — долго молча смотрел на него сверху.

— Я тебя знаю? — спросил неожиданно. Викар даже ресниц не поднял.

— Навряд ли, господин Адар.

— Как долго ты в плену?

— С месяца Голубой Луны.

— То есть, третий месяц?

— А спросите его, каким образом он попал в плен! — с явственной угрозой подсказал красавчик.

Адар не одернул дерзко вмешавшегося в разговор рокнарца. Покосился, и только. Видать, знатный паренек... Продолжил, будто и сам намеревался это сделать:

— Каким образом тебя пленили? И кто?

Викар сделал изящный жест кистью ухоженной руки. Показывал на Хели.

— Госпожа — владетельница крепости Осколец.

Рокнарцы разом взглянул на Хели. Та заерзала на кушетке. Сказала — почти виновато разведя руками:

— Так получилось...

— Ты уступил в поединке женщине? — взвился голос Красавчика.

Викар смотрел только на Адара. Когда тот повторил вопрос, ответил спокойно:

— Я не был вооружен.

— Ты был без чувств? Тебя взяли тяжелораненым? Оглушили?

Хели показалось, посол своими вопросами что-то подсказывает лекарю — может, как следует отвечать? Видимо, Викару тоже так казалось — он посмотрел внимательно, но ответил честно:

— Я не был ранен или без сознания. Я просто не сопротивлялся.

Легкий вздох — изумления? Возмущения? Адар чуть откинулся назад, точно стараясь держаться от лекаря подальше.

— Итак, ты сдался в плен без сопротивления, и ты признаешь это?

Красавчик прошипел что-то длинное — 'вульгарного рокнарского' Хели не хватило для перевода, но явно какое-то оскорбление. Ресницы Викара взметнулись — и опустились.

— Прикажи, господин Адар, своему сыну не тратить на меня цветы своего сквернословия. Иначе придется мне самому обучить его приличным манерам.

Красавчик, оказавшийся сыном посла, порывисто подался вперед:

— Я даже не стану осквернять сталь своего клинка твоей поганой кровью, трус! Я удушу тебя собственными руками!

Викар повернул голову и посмотрел на него из-под ресниц.

— Попробуй, — тихо сказал он.

Хели решила, что пришла пора вмешаться.

— Эй-эй-эй, господа хорошие! Хочу напомнить, что этот парень — мой пленный и вы не имеете права причинять ему какой-нибудь вред! Ясно? Очнитесь — вы на нашей земле и даже клинка обнажить здесь не имеете права — разве что для защиты собственной жизни.

Рокнарцы даже не оглянулись на нее. Но Хели поняла, что услышана, когда после долгой паузы Адар спросил:

— Твоя семья знает, что ты в плену?

— Нет.

— Кто-нибудь готов заплатить за тебя выкуп? Родственники, друзья, твои соратники?

Темные брови Викара слегка приподнялись:

— После того, что я здесь рассказал?

Посол помолчал, раздумывая. Сказал нехотя:

— Принц Лайкар милостив. Он может заменить смертную казнь изгнанием, если в прошении ты ничего не утаишь.

Он остро взглянул на Викара:

— Или ты предпочтешь прозябать на чужбине рабом варварки?

'Варварка' раздула ноздри, но смолчала. Викар помедлил, прежде чем ответить:

— Думаю, послу Адару есть о ком позаботиться, кроме меня, недостойного. В тюрьмах фальков томится немало доблестных воинов Рокнара.

— Иными словами, ты отказываешься от нашей помощи и покровительства?

— Иными словами, я остаюсь и служу принцу Лайкару здесь — как и чем могу.

— Он еще смеет поминать высокое имя принца!

Даже не взглянув на кипевшего гневом посольского сына, Викар легко поднялся и, поклонившись хмурившемуся Адару, выжидательно посмотрел на Хели. Та вскочила. Бросив на ходу:

— Рада была повидаться! — вылетела в коридор.

— Почему ты не рассказал все, как было? Ты же не дезертир и не перебежчик!

— Главное — это знаю я, — мягко возразил Викар.

Разгневанная Хели неслась по коридору, бросая на ходу через плечо негодующие реплики:

— И тебе все равно, что твои сородичи считают тебя предателем?

— Те, кто мне действительно важен, так не думают.

Хели фыркнула:

— Очень интересно, кто же это! Верно я поняла, что за тебя не дадут и ломаного гроша, потому что твоя семья и твои друзья держат тебя за труса?

— Верно. Разве что мой названный брат... но я не хочу к нему обращаться.

— Смотрите, какие мы гордые, — проворчала Хели. Внезапно остановилась — он едва избежал столкновения, и, попятившись, тут же отступил на приличествующее расстояние.

— Вот что, лекарь. Если приведешь мою руку в порядок, обещаю, что отпущу тебя — безо всякого выкупа.

Он был тронут.

— Тебе ведь нужны деньги для восстановления Оскольца!

Хели скривилась.

— Еще как! Ну что ж, буду ждать следующей войны и следующих пленных. Может, с ними мне повезет больше.

— Вот что, госпожа, — сказал он, подражая ее манере. — Обещаю, ты получишь за меня выкуп и хороший выкуп.

Хели смотрела с сомнением.

— Ну-ну, знать бы только, с какого боку он на меня свалится, чтобы мешок вовремя подставить. А до тех пор ты, значит, будешь состоять при мне и служить принцу Лайкару, как можешь?

Он промолчал. Хели хорошо выучила рокнарский. Ему надо учесть это.

...Он действительно не сопротивлялся. Когда исход сражения стал ясен, Викар приказал увозить легкораненых, а сам ушел в лазарет к тем, кто не смог или не успел скрыться.

...Ворвавшиеся под тент лазарета солдаты остановились, оглядываясь. Вповалку лежали раненые — перевязанные и нет, стонущие и молчащие, полуживые или уже мертвые. Пахло кровью, нечистотами и близкой смертью. Лекари — трое мужчин в белых легких развевавшихся одеждах выпрямились и замерли при их появлении. Один, стоявший над носилками на козлах, держал в руках иголку. Поверх золотистой, рвущейся с лица повязки, смотрели внимательные светло-карие глаза.

— Ага, — произнес кто-то молодым голосом. — Лазарет!

Солдаты расступились, и Викар увидел невысокого юношу.

— Вот и хорошо, — сказал тот мирно. — Пусть несут раненых сюда. И найдут еще лекарей. А этих обыщите. И поставьте вокруг охрану.

— Здесь одни раненые тяжело, — произнес Викар, тщательно выговаривая слова. — Они не держат оружие.

— Ух ты! — восхитился юноша. — По-нашему чешет!

И спросил по-рокнарски:

— Жизнью клянешься?

Викар не ответил — не только потому что не любил клясться — от удивления. Солдаты пошли по лазарету, наклоняясь и присматриваясь, иногда подпинывая кого или тыкая древком копья. Викар проводил их взглядом и поглядел на юношу. Тот разоблачался: расстегивал наплечники и наручи, кидая их на землю. Когда стащил шлем — обнаружилась длинная, полурасплетенная коса. Юноша, оказавшийся женщиной, нагнувшись, стряс с себя кольчугу. Под ней была плотная, довольно грязная рубаха. Женщина оглянулась, подняла мех с водой, жадно отпила, проливая на лицо и грудь. Опустив, вытерла рукавом лицо в грязных разводах от пыли и пота. Сказала мрачно:

— Что смотришь? Сама знаю — краше в гроб кладут.

— Вы — та самая леди с крепости? — не удержался Викар. На остром бледном лице женщины жили одни запавшие глаза — гневались, горели и... смеялись.

— Та самая? — переспросила женщина. — Может, и та. Других дур там не оказалось. Что это ты делаешь?

Викар вспомнил о своей работе и опустил взгляд. Края раны натянулись, грозя порвать нить. Женщина подошла ближе. Некоторое время сосредоточенно следила за двигавшейся викаровой рукой. Сказала негромко:

— Художественная штопка... Ты здесь главный?

— Может, и я, — повторил он ее слова, стараясь не разглядывать женщину в упор. Хотя глядеть хотелось очень. Наконец-то он увидел противника, продержавшего их несколько месяцев возле маленькой безымянной крепости.