Лекарь

— Наверное, мне надо завести любовника.

Ему показалось, он ослышался. С мгновение он смотрел на свои руки, замершие на ее спине — золотистые на фоне молочной кожи. Потом продолжил массаж, сказав вежливо:

— Вот как?

Хели уже минут десять сосредоточенно изучала свое лицо в зеркало. Он должен был помнить, что такое долгое молчание ее не к добру. Она длинно вздохнула:

— Я старею. Клянусь, только месяц назад этой морщины и в помине не было. Спрос на меня и так невелик. А скоро совсем упадет. Надо что-то с этим делать, не находишь?

Он должен поддерживать разговор. Даже если этот разговор ему не по вкусу. Добавив на ладони янтарного масла, Викар одним длинным сильным движением провел ладонями по ее ногам — от ягодиц до пяток.

— У вас уже есть кто-то на примете?

Хели вновь вздохнула.

— Если бы... Мои ровесники вовсю бегают за молоденькими девчонками, а те, кто старше, кажутся мне глубокими стариками.

Викар задумчиво растирал ее ноги.

— Может, и вам стоит обратить внимание на молодых?

Хели фыркнула.

— Какой молодой дурак на меня клюнет? Ни рожи, ни кожи, и в кошельке ветер гуляет!

Насчет кожи он мог бы поспорить. Ему казалось, она просто светится — как снег на горных склонах — и щедрая россыпь веснушек нисколько ее не портила. Впрочем, здесь у всех белая кожа, пора бы к этому привыкнуть. Так же как к ее разговорам. Она слишком откровенна, слишком открыта — до грубости на его утонченный вкус. Викар обхватил ладонями ее щиколотку. Хели боялась щекотки, и массировать ступню следовало осторожно. Работа приучила его равнодушно смотреть на тело — будь оно мужское или женское. Сейчас он окинул Хели оценивающим взглядом: насколько привлекательна она может быть для мужчин? Сам он предпочитал женщин попышнее — мягких, сладких. Сдобных. Хотя бедра неплохи. Плотные ягодицы. Округлые ляжки. Он никогда не представлял, что раздвигает их, чтобы...

Ты только что это представил.

Викар поспешно перевел взгляд на ступню в своих ладонях. Сосредоточился на ней. Промассировал каждый палец. Взялся за вторую. Хели захихикала и дернула ногой.

— Извините, — сказал он машинально. — Переворачивайтесь.

Хели повернулась на спину, скрестив на груди руки. Он взял ее за руку, и она подтянула покрывало повыше. Его каждый раз удивляло противоречивость этого жеста. Она спокойно подставляла его прикосновениям свой зад, и стеснялась, если он видел ее грудь... Кисть небольшая, но крепкая. И слишком крепкие для женщины мышцы.

— А, может, вам выйти замуж? — предложил он.

Хели чуть не подпрыгнула.

— Я уже была замужем! С меня хватит!

Она была замужем. Он не знал.

— И где теперь ваш муж? — спросил осторожно.

Хели вновь фыркнула.

— В могиле, слава богам! Жаль, не я его туда отправила! Нет уж, ни один мужчина больше не получит надо мной власти!

Может, еще никто и не захочет. Он оставил эту оскорбительную мысль при себе, но Хели вдруг засмеялась:

— Хотя никто особо и не пытается!

Викар промолчал. Она скосила глаза, разглядывая его сосредоточенное лицо. Многое бы она отдала, чтобы понять, что он думает. Или хотя бы чувствует. Смуглое лицо. Опущенные темные ресницы. Красивый крупный рот. Тонкий нос. В проколотой ноздре — золотое украшение в виде цветка. Темно-каштановые длинные волосы забраны в косу. Плечи широкие, прямые. Обнаженные руки жилисты. Сильные, но могут быть нежными. Стройный, гибкий. Двигается легко, непринужденно. Если не двигается — тоже непринужденно. Осанка прямая. Ничего о себе не рассказывает.

Хели улыбнулась — сама себе. Ей бы описание преступников составлять. Или заняться, наконец, собственными делами.

— Хватит на сегодня, — сказала она.

Викар тут же отступил. Собирал свои склянки, пережидая, пока она промокнет масло с тела и оденется. Услышав за спиной напряженное пыхтение, оглянулся. Хели пыталась застегнуть ремень. Правая рука плохо слушалась, Хели бранила ее шепотом, но не просила о помощи. Она никогда не просила о помощи. Викар подошел и молча застегнул пряжку. Хели вскинула глаза. Сказала с улыбкой:

— Еще и сухорукая!

— Вы не сухорукая! — отозвался он резко, но тут же вернулся к своему обычному ровному тону. — Сами видите, рука двигается все лучше и лучше. Вы поправитесь.

— Да, — согласилась Хели. — Если тебя к тому времени не выкупят. И кто тогда будет возиться со мной, лекарь?

Она задумчиво посмотрела на него.

— Ведь тебя же выкупят, правда?

Он сам себя мог выкупить.

А заодно — и целый корпус плененной рокнарской армии.

Викар показал на ее меч.

— Госпожа, не пора ли вам сменить одежду?

— Меня зовут Хели! — привычно поправила она.

— Простите, госпожа, — так же привычно отозвался он.

Хели придирчиво осмотрела свою черную форму. Отставив ногу, полюбовалась начищенным сапожком.

— Что тебя не устраивает?

— Война закончилась, госпожа, — подсказал он.

— Спасибо за напоминание! И что дальше?

— Не пора ли вам сменить одежду на женскую?

Насмешливо вздернув бровь, Хели уставилась на него. Глаза зеленоватые, в рыжую крапинку. Словно в глазах ее тоже были веснушки.

— Что, лекарь, у вас в Рокнаре женщины не носят мужскую одежду?

И не воюют.

Он сделал примирительный жест.

— Просто мне казалось, раз вы приглашены ко двору...

— Я приглашена к князю в качестве диковинки! — решительно сказала Хели. — И должна вести себя соответственно! Так что облачайся в свою хламиду, лекарь, и идем дразнить гусей!

Спорить было бессмысленно. Он оделся: широкая рубаха из шелка тонкого, бордовая туника из шелка плотного, накидка из белого альпака. Когда он застегнул за ухом золотистую вуаль, скрывающую его лицо вплоть до самых глаз, насмешливо наблюдавшая за ним Хели заметила:

— Я, наверное, смотрюсь с тобой, как ворона рядом с райской птицей! Это все?

Он кивнул, незаметно для женщины пряча в складках одежды граненый кончар. Меч Хели, конечно, выглядит внушительней, но сейчас она им плохо владеет.

— Знаешь, — сказала Хели. — Я совершенно не скучаю по юбкам, но черный цвет надоел до смерти. Не заказать ли мне красную форму? Но чтобы цвет — вырви глаз!

Смеясь, она сбежала по ступенькам лестницы. Черный действительно ее не красит. Этой женщине подошли бы густые насыщенные цвета — цвета самой земли. И золото. Много золота.

— Но у вас остается ваш замок, — напомнил он, когда они шли по длинному мосту. Встречные оглядывались на странную пару, но он не обращал внимания, а Хели это только развлекало.

Она привыкла уже к его манере разговора — Викар просто продолжал начатую ранее тему. Сказала с улыбкой:

— Ну да, ты же видел это сокровище! Недаром вы целых два месяца цеплялись за Осколец.

Они просто не могли оставить маленькую крепость в тылу на марше к столице. В ней укрылись остатки разбитой армии фальков, которые могли в любой момент ударить рокнарцам в тыл. Следовало просто выждать, пока голод и болезни сделают свое дело в крепости, но командующий Мидар предпочел штурмовать. А гарнизон вкупе с солдатами — обороняться. В результате они увязли: до тех самых пор, пока из столицы не подоспело войско князя Фалька. Множество мелких прорех, вроде ничтожного Оскольца, разорвали в клочья знамя рокнарской победы...

— Ну что, многие польстятся на такое сокровище? — продолжала насмехаться Хели. Он серьезно обдумал ее вопрос.

— Любой, кто потерял на этой войне свои владения. Любой, кто захочет стать лордом. Желающих будет немало, только позовите.

— Не собираюсь я никого звать, — буркнула Хели.

Группа придворных, выходящих из замка, поприветствовали ее небрежными кивками. Один, проходя мимо, намеренно толкнул плечом рокнарца. Вернее, попытался — в самый последний момент Викар мягко уклонился в сторону, и выпад пришелся в воздух, лишь тонкий шелк колыхнулся от движения. Увидев, что глаза хозяйки гневно сощурились, Викар поспешил ее отвлечь.

— Осколец — ваше владение?

— Теперь да, — Хели завернула голову, провожая скалящихся мужчин недобрым взглядом.

— Теперь?

— Стал моим с тех пор, как мой братец имел глупость подставиться под стрелы при первом же штурме.

И она возглавила гарнизон.

А он штурмовал крепость.

— Сегодня прием, — беспечно заявила Хели, — твои соотечественники явились выразить свое почтение Фальку. А заодно и на княжну взглянуть.

Он едва не сбился с шага. Конечно, он знал о прибытии делегации, вся столица трубила об этом. Но он не собирался встречаться с соотечественниками. Не сейчас.

— Я подумала, — продолжала Хели, — ты захочешь их увидеть. А то и словом перемолвиться. Сможешь передать послание на родину.

Она старалась как лучше. Добрая женщина. Он не должен испытывать желания ее задушить.

— Спасибо, госпожа, — ровно отозвался Викар. — Вы очень добры. Слишком добры.

Стайка райских птиц, подумала Хели. Золотистые, красные, багряные одежды. Цвета осени. Национальные цвета рокнарцев? Надо потом расспросить Викара. Она покосилась. Лекарь стоял за ее плечом, как слуге и положено. Глаза цвета темного меда неотрывно следили за послами. Из-за шелка вуали она не видела выражения его лица. Он никогда не улыбался, и оттого казался старше. Хотя сколько ему лет, она так и не узнала. Она ничего о нем не знала. Он не отвечает на вопросы, но очень любит задавать их.

Что там творилось, и о чем говорилось, не было слышно, они стояли слишком далеко от кресла Фалькона. От нечего делать Хели разглядывала княжеский двор. Сегодня здесь было много военных, что не удивительно. Мундиры черные, бордовые, коричневые, синие, зеленые, и — она улыбнулась — красные. Хотя в парадном зале было тесно, рядом с ними оставалось пустое пространство. Заметив это, Хели вызывающе зевнула и прислонилась плечом к колонне. Она терпеть не могла стоять на одном месте — идти, бежать, действовать — но только не пребывать в вынужденном ожидании. Продолжая скучающе рассматривать окружающих, перехватила взгляд мужчины в таком же черном, как у нее, мундире. Он поклонился ей — низко, насколько позволяла спина соседа перед ним. Удивленная Хели замедленно кивнула в ответ. Она его не знала. Или не помнила?

Как не было внимание Викара занято сородичами, он заметил этот обмен безмолвными приветствиями. Чуть повернув голову, посмотрел на мужчину. Тот тоже глядел на него. Во взгляде не было неприязни, враждебности, любопытства, брезгливости — всего того, к чему он привык, повсюду сопровождая Хели. Человек просто смотрел на него, как мужчина смотрит на другого мужчину — оценивающе. Он даже едва не кивнул Викару, тот был готов поклясться, что заметил микроскопическое движение подбородка, но в последний миг передумал. Викар отвернулся.

Он запомнит его. Рослый, как все северяне (вероятно, они просто тянутся к своему бледному солнцу), светлые глаза, светлые, коротко стриженые волосы. Крепкие челюсти, мощная шея, широкие плечи. Форма офицера среднего звена.

Делегация отступила от княжеского кресла, полумесяцем разворачиваясь к залу. Викар напрягся. Только у двоих были закрыты лица. Остальных он не знал. Они с Хели далеко, в полумраке, его просто не увидят...

В это время крайний рокнарец повернул голову и посмотрел прямо на него.

Хели ворчала, переминаясь с ноги на ногу:

— Ну, пошла тягомотина!

'Тягомотиной' она назвала церемонию представления послам Рокнара важных сановников князя, его военоначальников, знатных лордов... Было их не счесть, и она заранее тосковала. Зевнула, на этот раз деликатно прикрыв рот ладонью.

— А теперь я хочу познакомить вас с нашей героиней, защитницей крепости Осколец, леди Хели...

Подавившись неоконченным зевком, она поспешно выпрямилась. Дьявол бы побрал Фалька, пресветлого князя нашего! Нашел, кем хвастаться! И перед кем! Люди расступились перед ней, оглядываясь, улыбаясь и перешептываясь. Хели ничего не оставалось, как пойти по освобожденному проходу. Сделав несколько шагов, она ощутила непривычную пустоту за спиной и непроизвольно оглянулась. Викар по-прежнему стоял у колонны.

Прятаться нет смысла. Теперь, когда он обнаружен, ему будут заданы вопросы. Жаль, он не знает ответов...

Викар двигался бесшумно, но Хели все равно уловила, когда он присоединился к ней — спину обвеяло теплом. Хели принужденно улыбнулась навстречу улыбке князя, вложила руку в его раскрытую ладонь. Повернулась к послам. Черные, карие, золотистые глаза смотрели на нее — без удивления, без неодобрения или одобрения. Но она вдруг остро ощутила, как вызывающе нелепо выглядит рядом с этими разряженными южанами в своей поношенной черной форме. Нужно было, разнообразия ради, послушать сегодня Викара и надеть новое платье. Вдруг они воспримут ее одежду как оскорбление?

Посол, лицо которого прикрывала багряная с золотой ниткой вуаль (цвет клана, а, может, указание на должность?), чуть склонил голову. Тяжелые, морщинистые веки, очень темные глаза. Его манера говорить ровно и мягко напоминала Викара.

— Мы поражены доблестью и стойкостью женщины фальков.

— Не меньшая доблесть нужна, чтобы прекратить войну, — отозвалась Хели. — Я восхищаюсь мудростью принца Лайкара.

Густые, черные с проседью брови посла взлетели.

— Леди говорит по-рокнарски?

— Немного. Кое-кто утверждает, что мой рокнарский вульгарен.

Взгляд посла скользнул за ее плечо, тут же вернулся, и рокнарец произнес что-то вежливое. Освобожденная жестом князя, Хели с облегчением отступила. Старший из послов больше не смотрел на Викара, зато поглядывал второй, а один, с открытым лицом, таращился и вовсе уж неприлично. Викар, сложив на животе руки, смотрел в пол. Может, молитву читает, кто его разберет...

Хели посмотрела влево — княжна Мария искала ее взгляда. Хели улыбнувшись, подмигнула девушке. Напряженное серьезное лицо Марии слегка расслабилось. Она сегодня была чудо как хороша. Белая кожа худенького лица, голубые распахнутые глаза, светлые волосы уложены тугими кольцами под жемчужной сеточкой; а уж платье из вишневого бархата с золотой тесьмой наверняка подходит под рокнарское понятие о роскоши. Только жарко же в нем! Розмира, тетка княжны, удостоила Хели неприязненного взгляда, прежде чем вновь начать торжественно улыбаться. Она Хели не одобряла. Никто не одобрял Хели. Даже сама Хели не всегда себя одобряла.

— Ну что ж, все оказалось не так страшно, — заметила Хели. Она сидела на скамеечке у открытого в сад окна, и наблюдала, как служанка расплетает золотые косы княжны. Мария передернула плечами.

— Бр-р-р! Под их взглядами я не могла и слова вымолвить. Они, наверное, подумали, что я дурочка.

Хели хмыкнула.

— Насколько я понимаю, для рокнарцев главное — чтобы ты была не уродина и благонравного воспитания.

Откинувшись, легла головой в проем окна, расстегнула ворот мундира. Вечерний ветер охлаждал влажную кожу шеи и груди. Пробормотала:

— Как и для наших мужчин, впрочем... А еще ты принесешь обеим странам мир.

— Ох, я все это понимаю! Только мне страшно, так страшно!

Хели лениво повела взглядом,

— Не бойся, милая, тебя там будут холить и лелеять. Говорят, Лайкар очень хорош собой, правда ведь, лекарь?

Мария и служанка взглянули на неподвижно стоящего у стены рокнарца. Тот молча поклонился.

— Ну же, Викар! — нетерпеливо скомандовала Хели. — Открой, наконец, рот и скажи что-нибудь!

— Да, госпожа?

— Каков Лайкар на вид?

— Мне трудно судить, госпожа. Ведь я мужчина.

— Ладно, во всяком случае, уродов среди послов мы не видели... Он молод?

— Моложе меня, госпожа.

— Высокий?

— Не так, как ваши мужчины.

— Носит усы или бороду?

Ей показалось, или Викар шокирован?

— Усы и бороды носят лишь простолюдины. Знатные мужчины выводят растительность на лице и теле.

Хели изогнула бровь.

— Везде?

Служанка захихикала. Мария, смутившись, отослала ее.

— Раз уж ваши послы не догадались привезти с собой портрет принца, придется отдуваться тебе, — сообщила Хели. — Продолжай, Викар. Какие у него глаза?

Рокнарец шагнул вперед, легко опустился на пол у ног княжны. Та выпрямилась, настороженно стиснув пальцы.

— Цвет его глаза сравнивают с ринийским янтарем...

Хели подперла щеку рукой.

— ...изгиб его бровей подобен луку. Нос — как у гордых фалькских соколов...

И так далее, и так далее, подумала Хели. Викар, оказывается, поэт, плетет по всем правилам восточной вязи... Рокнарец, покончив с внешностью принца, перешел к восхвалению его воинских и прочих доблестей.

— А в любовной науке нет ему равных, принцесса останется довольна...

Хели решила вмешаться, поскольку княжна заалелась, что маков цвет.

— А ты что, на себе это проверял? — сказала насмешливо. — Ладно, мы уяснили, что Лайкар красавчик со всем тем, что к красавчику прилагается. Как думаешь, понравится ему невеста?

Рокнарец протянул пальцы к руке княжны, хоть и не коснулся ее.

— Взгляните. Наша кожа — как раскаленный песок, ваша — словно прохладный снег. Жар всегда будет стремиться растопить холод. Его тяга к вам заложена в самой природе мужчины. А если к этому прибавить вашу красоту и нежный нрав — думаю, принц будет счастлив.

Он увидел, как в глазах ее задрожали слезы. Княжна совсем не по-княжески шмыгнула носом.

— Спасибо, Викар...

Она взглянула на Хели и неловко рассмеялась.

— Ты думаешь, я просто маленькая дурочка, да? Но я так боюсь... всего.

— Все мы боимся, — ответила Хели. — И делаем то, что можем. Что должны. Думаешь, я счастлива была, когда на меня свалилось командование оскольским гарнизоном?

Викар посмотрел на нее снизу. Хели рассеянно дергала завязки ворота. Княжна удивилась:

— А разве нет? Я думала... ведь ты такая храбрая. Я так завидую твоему мужеству!

— Мужество, рожденное отчаяньем... У меня просто не было другого выбора.

— У вас был выбор, — подал голос Викар. — Вы могли бы передать командование мужчинам.

Хели криво усмехнулась ему:

— А ты бы мог не оставаться с ранеными!

Он признал ее правоту, склонив голову. Колыхнулся легкий шелк вуали.

— Кстати, — робко спросила княжна, — почему вы никогда не снимаете своей вуали? И послы: кто-то из них в вуали, кто-то нет... Это что-то означает?

Хели смотрела с любопытством.

— Женщина может ходить с открытым лицом, поскольку она — услада мужскому взору. Мужчина не открывает в женском обществе своего лица...

Хели открыла было рот. Он продолжил, слегка исказив истину:

— ...разве что перед своей госпожой. Мужчина открывает лицо равным или тем, кто выше его. Это как ваше рукопожатие без перчатки — знак доверия.

— Посол? — напомнила внимательно слушавшая Хели.

— Посол Адар и посол Хебер считают выше себя лишь вашего отца и вас, принцесса. Ведь они открывали перед вами лица? А сопровождающие — представители знатных родов, но вряд ли знатнее княжеских приближенных.

Мария всплеснула руками:

— Вот видите? Я ничего не знаю, и никто ничего мне не рассказывает! Как я могу быть спокойной, если в любой момент могу совершить оплошность или кого-то обидеть?

Хели посмотрела на нее, с прищуром — на Викара. Он понял, какие мысли роятся в ее голове еще прежде, чем она заговорила:

— Согласится твоя тетка-дракониха, чтобы Викар каждый день приходил к тебе, и знакомил с рокнарскими обычаями?

— Ей придется согласиться, если прикажет мой отец... И если, — она неуверенно глядела на Викара, — вы согласитесь.

— Ему придется согласиться, — насмешливо сказала Хели, — если прикажу я. Ведь так, лекарь?

Кажется, у фальков есть пословица: 'Свято место пусто не бывает'... Он просто оказался в нужном месте в нужное время. Понимают ли эти женщины, какую власть они передают в руки своего недавнего врага? Викар помедлил.

— Если князь не будет против...

— Да плевать ему! — заявила Хели с неожиданной злостью. — Торгуются-торгуются за свои привилегии, а девчонку кидают прямо к черту в зубы!

Насчет 'черта' он мог бы и поспорить, но в целом был согласен. Да и княжна не казалась шокированной. Он никогда не рассматривал замужество с женской точки зрения. С точки зрения дипломатии или заключения выгодного брака — да. Все ли женщины чувствуют себя такими растерянными перед свадьбой? Он украдкой взглянул на Хели. Трудно представить ее в таком отчаянье. Может, она выходила замуж за мужчину, которого знала хорошо...

И была счастлива, когда он сошел в могилу.

— Вот ты где!

Викар быстро поднялся и отступил в сторону. В присутствии князя Фалькона все помещения становились тесными. А все окружающие вовлекались в водоворот его неуемной энергии. Князь похлопал дочь по щеке.

— Хороша была сегодня! Вся в мать! — и к Хели. — Послы приметили твоего лекаря, пристали: кто там, да чей... Желают говорить с ним. Я разрешил, но только в твоем присутствии.

Хели попыталась быть не втянутой в водоворот:

— Я-то там зачем?

— А чтоб не зазнавались! — просто объяснил князь. — Они мне еще никто, и звать никак. Желание я их уважил, да только на своих условиях. Подите оба, они ждут в голубой комнате.

— Добрый день! — сказала Хели. Викар ее 'вульгарный рокнарский' находил забавным, но высоким послам он мог показаться отвратительным. Они слегка поклонились, указали ей на кушетку, налили (собственноручно!) какой-то сладкий напиток — и забыли об ее существовании. Видно, ее 'услада мужскому взору' не соответствует рокнарским понятиям красоты, весело думала Хели, устраиваясь на диванчике с наивозможным комфортом. Потягивала напиток, втихомолку разглядывая рокнарцев. Уродов среди них действительно не было. Да еще они, точно столичные девицы, подкрашивали ресницы и веки. Золото в ушах, на руках, на шее, крыльях носа... Готовое блюдо для любого фалькского разбойника. Надо предупредить, чтоб без охраны из княжеского замка ни ногой. И одернула себя — тебе-то что за дело? Не в Оскольце, чай, где за все душа болит. Здесь поумнее тебя люди найдутся.

Больше всего происходящее напоминало ей встречу настороженных котов: кто спинку щетинил, кто примеривался — драться или с миром разойтись, повыв и попугав. Особенно раздувался молодой красавчик: глаза таращил черные и чуть ли не плевался словами под своей вуалью. Кстати, вуальки сейчас были на всех — не считали они ни Хели, ни лекаря себе равными.

Викару места не предложили. Он постоял с полминуты, оглянулся — и сел на пушистый ковер, устилавший всю Голубую комнату. Обхватил руками колени. Колец и браслетов у него не было — лекаря обобрали в первый же день плена. Только что золотой цветок из ноздри не выдрали.

Посол — Адар, вспомнила Хели — долго молча смотрел на него сверху.

— Я тебя знаю? — спросил неожиданно. Викар даже ресниц не поднял.

— Навряд ли, господин Адар.

— Как долго ты в плену?

— С месяца Голубой Луны.

— То есть, третий месяц?

— А спросите его, каким образом он попал в плен! — с явственной угрозой подсказал красавчик.

Адар не одернул дерзко вмешавшегося в разговор рокнарца. Покосился, и только. Видать, знатный паренек... Продолжил, будто и сам намеревался это сделать:

— Каким образом тебя пленили? И кто?

Викар сделал изящный жест кистью ухоженной руки. Показывал на Хели.

— Госпожа — владетельница крепости Осколец.

Рокнарцы разом взглянул на Хели. Та заерзала на кушетке. Сказала — почти виновато разведя руками:

— Так получилось...

— Ты уступил в поединке женщине? — взвился голос Красавчика.

Викар смотрел только на Адара. Когда тот повторил вопрос, ответил спокойно:

— Я не был вооружен.

— Ты был без чувств? Тебя взяли тяжелораненым? Оглушили?

Хели показалось, посол своими вопросами что-то подсказывает лекарю — может, как следует отвечать? Видимо, Викару тоже так казалось — он посмотрел внимательно, но ответил честно:

— Я не был ранен или без сознания. Я просто не сопротивлялся.

Легкий вздох — изумления? Возмущения? Адар чуть откинулся назад, точно стараясь держаться от лекаря подальше.

— Итак, ты сдался в плен без сопротивления, и ты признаешь это?

Красавчик прошипел что-то длинное — 'вульгарного рокнарского' Хели не хватило для перевода, но явно какое-то оскорбление. Ресницы Викара взметнулись — и опустились.

— Прикажи, господин Адар, своему сыну не тратить на меня цветы своего сквернословия. Иначе придется мне самому обучить его приличным манерам.

Красавчик, оказавшийся сыном посла, порывисто подался вперед:

— Я даже не стану осквернять сталь своего клинка твоей поганой кровью, трус! Я удушу тебя собственными руками!

Викар повернул голову и посмотрел на него из-под ресниц.

— Попробуй, — тихо сказал он.

Хели решила, что пришла пора вмешаться.

— Эй-эй-эй, господа хорошие! Хочу напомнить, что этот парень — мой пленный и вы не имеете права причинять ему какой-нибудь вред! Ясно? Очнитесь — вы на нашей земле и даже клинка обнажить здесь не имеете права — разве что для защиты собственной жизни.

Рокнарцы даже не оглянулись на нее. Но Хели поняла, что услышана, когда после долгой паузы Адар спросил:

— Твоя семья знает, что ты в плену?

— Нет.

— Кто-нибудь готов заплатить за тебя выкуп? Родственники, друзья, твои соратники?

Темные брови Викара слегка приподнялись:

— После того, что я здесь рассказал?

Посол помолчал, раздумывая. Сказал нехотя:

— Принц Лайкар милостив. Он может заменить смертную казнь изгнанием, если в прошении ты ничего не утаишь.

Он остро взглянул на Викара:

— Или ты предпочтешь прозябать на чужбине рабом варварки?

'Варварка' раздула ноздри, но смолчала. Викар помедлил, прежде чем ответить:

— Думаю, послу Адару есть о ком позаботиться, кроме меня, недостойного. В тюрьмах фальков томится немало доблестных воинов Рокнара.

— Иными словами, ты отказываешься от нашей помощи и покровительства?

— Иными словами, я остаюсь и служу принцу Лайкару здесь — как и чем могу.

— Он еще смеет поминать высокое имя принца!

Даже не взглянув на кипевшего гневом посольского сына, Викар легко поднялся и, поклонившись хмурившемуся Адару, выжидательно посмотрел на Хели. Та вскочила. Бросив на ходу:

— Рада была повидаться! — вылетела в коридор.

— Почему ты не рассказал все, как было? Ты же не дезертир и не перебежчик!

— Главное — это знаю я, — мягко возразил Викар.

Разгневанная Хели неслась по коридору, бросая на ходу через плечо негодующие реплики:

— И тебе все равно, что твои сородичи считают тебя предателем?

— Те, кто мне действительно важен, так не думают.

Хели фыркнула:

— Очень интересно, кто же это! Верно я поняла, что за тебя не дадут и ломаного гроша, потому что твоя семья и твои друзья держат тебя за труса?

— Верно. Разве что мой названный брат... но я не хочу к нему обращаться.

— Смотрите, какие мы гордые, — проворчала Хели. Внезапно остановилась — он едва избежал столкновения, и, попятившись, тут же отступил на приличествующее расстояние.

— Вот что, лекарь. Если приведешь мою руку в порядок, обещаю, что отпущу тебя — безо всякого выкупа.

Он был тронут.

— Тебе ведь нужны деньги для восстановления Оскольца!

Хели скривилась.

— Еще как! Ну что ж, буду ждать следующей войны и следующих пленных. Может, с ними мне повезет больше.

— Вот что, госпожа, — сказал он, подражая ее манере. — Обещаю, ты получишь за меня выкуп и хороший выкуп.

Хели смотрела с сомнением.

— Ну-ну, знать бы только, с какого боку он на меня свалится, чтобы мешок вовремя подставить. А до тех пор ты, значит, будешь состоять при мне и служить принцу Лайкару, как можешь?

Он промолчал. Хели хорошо выучила рокнарский. Ему надо учесть это.

...Он действительно не сопротивлялся. Когда исход сражения стал ясен, Викар приказал увозить легкораненых, а сам ушел в лазарет к тем, кто не смог или не успел скрыться.

...Ворвавшиеся под тент лазарета солдаты остановились, оглядываясь. Вповалку лежали раненые — перевязанные и нет, стонущие и молчащие, полуживые или уже мертвые. Пахло кровью, нечистотами и близкой смертью. Лекари — трое мужчин в белых легких развевавшихся одеждах выпрямились и замерли при их появлении. Один, стоявший над носилками на козлах, держал в руках иголку. Поверх золотистой, рвущейся с лица повязки, смотрели внимательные светло-карие глаза.

— Ага, — произнес кто-то молодым голосом. — Лазарет!

Солдаты расступились, и Викар увидел невысокого юношу.

— Вот и хорошо, — сказал тот мирно. — Пусть несут раненых сюда. И найдут еще лекарей. А этих обыщите. И поставьте вокруг охрану.

— Здесь одни раненые тяжело, — произнес Викар, тщательно выговаривая слова. — Они не держат оружие.

— Ух ты! — восхитился юноша. — По-нашему чешет!

И спросил по-рокнарски:

— Жизнью клянешься?

Викар не ответил — не только потому что не любил клясться — от удивления. Солдаты пошли по лазарету, наклоняясь и присматриваясь, иногда подпинывая кого или тыкая древком копья. Викар проводил их взглядом и поглядел на юношу. Тот разоблачался: расстегивал наплечники и наручи, кидая их на землю. Когда стащил шлем — обнаружилась длинная, полурасплетенная коса. Юноша, оказавшийся женщиной, нагнувшись, стряс с себя кольчугу. Под ней была плотная, довольно грязная рубаха. Женщина оглянулась, подняла мех с водой, жадно отпила, проливая на лицо и грудь. Опустив, вытерла рукавом лицо в грязных разводах от пыли и пота. Сказала мрачно:

— Что смотришь? Сама знаю — краше в гроб кладут.

— Вы — та самая леди с крепости? — не удержался Викар. На остром бледном лице женщины жили одни запавшие глаза — гневались, горели и... смеялись.

— Та самая? — переспросила женщина. — Может, и та. Других дур там не оказалось. Что это ты делаешь?

Викар вспомнил о своей работе и опустил взгляд. Края раны натянулись, грозя порвать нить. Женщина подошла ближе. Некоторое время сосредоточенно следила за двигавшейся викаровой рукой. Сказала негромко:

— Художественная штопка... Ты здесь главный?

— Может, и я, — повторил он ее слова, стараясь не разглядывать женщину в упор. Хотя глядеть хотелось очень. Наконец-то он увидел противника, продержавшего их несколько месяцев возле маленькой безымянной крепости.

— Скажи своим, чтоб пошевеливались. Скоро поднесут наших раненых, здесь станет тесно.

Не оглядываясь, он сказал несколько слов. Женщина слушала внимательно. Видимо, поняла, потому что просто кивнула и пошла по лазарету, на ходу засучивая широкие рукава рубахи. Ему поднесли нового раненого. Накладывая лубки на ноги, раздавленные рухнувшей лошадью, Викар исподволь посматривал на леди. Мужские штаны, ремни и широкая рубаха, все — не по размеру, болтающееся... Почти прозрачные запястья, острые локти, тощая шея. Они голодали, напомнил он себе. Хорошо, если не начали еще есть друг друга...

Потом он узнал, что случилось. Кто-то из раненых, обезумевший от боли или страха, ударил ножом склонившуюся над ним женщину. Крик, ругань, бросившиеся в конец лазарета солдаты, опускающийся раз за разом меч... Бойня не разразилась только чудом — и Викар не мог бы их за это винить — пронзительный голос женщины остановил солдат.

— Назад! Все назад! — кричала она. — Никого не трогать! Не трогать, я сказала! Мои пленные!

Ее уже тащили к Викару, держа под локти. Он успел увидеть бледное лицо, прижатые к груди руки — его оттолкнули, бесцеремонно сбросили с носилок раненого и опустили на них женщину.

— Лечи, сволочь!

Может сидеть — уже хорошо. Викар склонился к ней, не прикасаясь. Сказал мягко:

— Давайте посмотрим, что там у вас.

Женщина смотрела на него исподлобья огромными глазами, дыша раскрытым ртом. Руки прижаты к груди — или к животу? — крови много, но непонятно откуда.

— Хели, черт побери! — рявкнул кто-то у него над ухом, и Викар вздрогнул. — Куда он тебя?

— Рука... заслонилась рукой, черт, больно как...

— Да слава те...

— Покажите мне.

Хели взяла левой рукой за запястье правой, осторожно отгибая, и тут же прижала обратно. Здоровенный бородач разразился проклятьями, Викар был с ним полностью согласен. Вспоротые вены не в счет, а вот сухожилие...

Он быстро перетянул плечо, следя, как уменьшается фонтанчик крови.

— Принесите клинок, которым ее ранили!

— Чего-о?

Хели глядела на них снизу обесцветившимися от боли глазами.

— Он думает, там может быть яд, да, лекарь?

Снова ругань, топот сапог. Ему отдали клинок. Несколько мечей выразительно поигрывали прямо перед его лицом — буде господину лекарю захочется продолжить... Викар быстро осмотрел края, понюхал, подумав, лизнул. Вкус крови и стали. Бородач, скривившись, смотрел на него. Хели, морщась, смотрела тоже.

— Ну что, лекарь, конец мне?

— Нет, — кратко ответил он, отдал клинок бородачу и вновь склонился над ее рукой.

— Предупреждаю, — сказала женщина. — Я буду очень, ОЧЕНЬ громко орать.

Он посмотрел в ее близкие глаза — и увидел на дне, на самом глубоком дне их цвет и даже улыбку. И вдруг решился. Анкар впервые замешкался, и ему пришлось повторить приказание. Сгрудившиеся вокруг солдаты наблюдали, как он наливает на тряпку темное масло. Последнее масло забвения.

— Это что еще за пакость? — подозрительно спросил разговорчивый бородач.

Викар повертел в воздухе тряпкой.

— Хочу избавить вашу леди от страданий. Она уснет и не почувствует боли.

— Откуда мы знаем, что ты ей даешь?

— Ну, парни, — подала голос Хели. — Если я начну вопить, вам мало не покажется! Весь лазарет передохнет! Вы же сами говорите, какой у меня противный голос!

Кто-то гоготнул. Викар вопросительно провел взглядом по лицам:

— Ну что?

— Давай, лекарь, — сказал бородач. — Но помни — если что...

Викара подвело вовсе не его умение — организм, истощенный голодом, болезнью, многомесячным напряжением — оказался бессилен перед обычной лихорадкой. Назавтра его вытащили из лазарета, хорошенько избили и вновь приволокли к леди Хели. В то время, как остальных рокнарцев передавали в лагеря и тюрьмы, Викар провел свой маленький плен рядом с мечущейся в бреду раненой. Другие врачи приходили и уходили, а он оставался.

Так что когда Хели, наконец, пришла в себя, то обнаружила, что стала владелицей лекаря-рокнарца.