Глава 18

— Ну, я же чуял, — прорычал Корольков. — Британцы, не иначе.

— Позволю себе возразить, Владмир Федосеевич, — откликнулся капитан Васильев. — Вполне возможно, это аргентинская полиция желает поиметь с нас взятку.

— Тогда они подкатили бы к нам еще в порту. Нет, налицо посторонний интерес. Заметьте, флага у них нет. Что ж, Петр Никодимович, прикажите играть боевую тревогу.

— Да, конечно, но все же хочу решить дело миром, — встрял завлаб. — У нас ведь есть рупор, верно? На дистанции в триста метров, да на над рекой — должно быть вполне слышно.

Тем временем расчеты разбегались по позициям. У них был настрой на драку, а особенно у чистокровных гуарани — те имели свои счеты к испанцам. Отметим, что экипаж хорошо просматривался на палубе и на мостике шхуны. Среди аргентинцев не было ни единого метиса, не говоря уж об индейцах.

Пулеметные ленты были изготовлены. Лязгнули затворы.

— Шлюпки слева на десять часов, справа на два.

Этот жаргон других времен капитан из девятнадцатого века уже усвоил.

— Не снижайте скорость, Павел Никодимович. Пройдем у них за кормой.

Но легкого прохода не получилось. С мостика, надрывая глотку, заорал некто явно в офицерском чине:

— Немедленно застопорить машину, лечь в дрейф, отдать якоря. В случае неповиновения применю силу.

— Предъявите ваши полномочия, сеньор капитан, — загремел в ответ рупор. — Ваши действия похожи на пиратские. При попытке взойти на борт 'Гордости Параны' окажу вооруженное сопротивление.

Федоров, не жалея ресурсов телефона, делал снимки и даже видео.

В это же время Корольков, наблюдая за действиями на борту 'Сан-Фелипе' (название было уже четко различимо), комментировал негромкой скороговоркой:

— Фитили у комендоров еще не горят, то есть стрелять мгновенно не смогут. Но пушки могут быть заряжены. На шлюпках опустили весла в воду.

И уже во весь голос прозвучало:

— Носовое и кормовое орудия к бою! Огонь по орудиям противника и по расчетам, как только они изготовятся к стрельбе! Пулеметы три и четыре — ваши цели в шлюпках, стараться бить по гребцам с одного борта и по рулевому. Шлюпки потеряют управление. Пулеметы один и два — по мачтам, целиться ниже марса-рея! Всем под прикрытие! Петр Никодимович, прикажите поднять ход до полного.

У замзава мелькнула запоздалая идея относительно мешков с песком. А так вся защита состояла из тонкого фальшборта.

Соответствующие команды получили ратьером пулеметчики на буксируемом корабле.

Видимо, комендоры на шхуне получили приказ открыть огонь, а Корольков этого не увидел и не услышал. Как бы то ни было, оба орудия почти дружно ахнули. Визгнула картечь.

— И левый борт окрасился дымами, — процитировал Корольков. Получилось к месту.

— Недолет, — проскрежетал зубами Федоров. Ему было очень не по себе, но он старался не поддаваться эмоциям. — Они первые начали.

— Огонь всем!

План бывшего сержанта пошел в ход. Первой его жертвой стала фок-мачта на шхуне: она просто переломилась. К этому моменту до 'Сан-Фелипе' было никак не больше двухсот восьмидесяти метров. Правда, только двое на борту 'Гордости Параны' знали, что для крупнокалиберного пулемета это дистанция кинжального огня.

Грот-мачта, как мимоходом подумал завлаб, была смертельно ранена — другими словами, сильно накренилась, но все еще держалась. Вот это увидели и оценили не только русские инженеры, но и местные моряки.

— По орудиям! Нельзя им дать перезарядиться! — рявкнул капитан Васильев, хотя задолго до этого было оговорено, что огнем (в случае боестолкновения) командует не он.

Честер Мак-Уильямс имел свое мнение, но выразил его на шотландском диалекте, к тому же его не было в рубке 'Гордости Параны'. В результате никто его не расслышал и, конечно, не понял.

Корольков углядел изменение в боевой ситуации и принял решение.

— Орудия один и два — по орудийным портам!

Все офицеры хорошо видели попадания снарядов, но только Васильев мимолетом удивился отсутствию очагов пожара на орудийной палубе шхуны. Впрочем, рассуждать на эту тему было некогда.

— Всем пулеметам огонь по шлюпкам! Орудиям дробь!

Пожалуй, плотность огня была избыточна. В азарте пулеметчики буквально разбирали десантные средства на щепочки. И на команду 'Дробь!' они отреагировали очень не сразу.

Проследовал комментарий уже от Васильева:

— Шхуна не может дать ход, им сперва мачты отремонтировать. А от шлюпок, считай, вообще ничего не осталось. Чперез десять минут можем снизить ход.

— Но не высовываться! — отреагировал Корольков. И добавил негромко: — У них и штуцер, неровен час, найдется. А дистанция подходящая.

Мотострелок почти угадал. Кто-то из уцелевших шандарахнул из ружья. Правда, никто на парагвайских кораблях не углядел, куда именно попала пуля. Даже звук попадания не услышали. Уже потом кто-то из русских предположил, что стреляли из гладкоствольного оружия, и по сей причине пуля могла просто не долететь.

У капитана Васильева опыт сражений был самый большой, поэтому от него последовали команды:

— Осмотреться в трюмах! Доложить о повреждениях и потерях! Снизить ход до экономического!

И уже совсем негромко:

— Прорвались. Интересно, кто был заказчиком?

— Петр Никодимович, у нас еще будет возможность и время обсудить все тонкости, детали и странности. О, вон Гильельмо с докладом.

Повреждения исчерпывались слегка побитой обшивкой: шесть картечин все же долетели. Сквозных пробоин не обнаружилось. Пострадавших среди экипажей не было, если не считать обожженной ладони второго номера на кормовом пулемете на буксире. Его дернула нелегкая схватиться за ствол после длительной стрельбы.

— Я бы налил всем членам экипажа, — авторитетно заявил бывший сержант, — только не знаю, можно ли чистокровным индейцам.

— Читал недавно, — авторитетно заявил зав, — можно, не без фанатизма.

— Это по шкалику? — несколько заинтересованным тоном спросил моряк.

— Ну... примерно.

Мерный сосуд нашелся. На взгляд инженеров, там было от пятидесяти до семидесяти грамм. Норма была с благодарностью принята и немедленно выпита. Подвыпившие тут же проявились, хотя и мало, а пьяных не оказалось вовсе.

Частичный разбор полетов — именно так, поскольку для полного нужны были пулеметчики с большого корабля, а их переправлять на борт 'Гордости Параны' было некогда — состоялся довольно быстро.

Главным замечанием был непомерный (по мнению сержанта) расход боеприпасов. Пулеметчики патронов не жалели. Корольков прекрасно понимал состояние солдат в первом бою, но хороший фитиль полагал необходимым по педагогическим соображениям. Стоит заметить: почти никто из местных не знал, насколько непросто патроны достаются. Впрочем, при разносе упор делался не на дороговизну боеприпаса, а на то, что уж очень быстро он сгорает в пылу сражения. Другими словами, риск расстрелять все патроны виделся реальным. Тем более, начальство заметило, что в азарте стрелки хоть и прекращали огонь по соответствующей команде, но делали это не вполне быстро. Это замечание тоже было высказано вслух. И, конечно, стрельбы была куда менее меткой, чем на полигоне. Корольков, натурально, умолчал, что военный опыт (и его лично, и многих других командиров) в один голос твердит, что учения — это одно, а реальный бой — совсем другое.