Нарцисс

Нарцисс был доволен результатами своего первого массового вмешательства. Последующие результаты и последствия заставили его пересмотреть некоторые детали своей стратегии, но не всё. Прошло ещё несколько поколений.

Иногда случались неудачи. Не раз Нарцисса обнаруживали и преследовали в ответ. Иногда он даже получал неожиданные ранения и понимал, что если его охотники объединятся и раздобудут более эффективное оружие, то смогут уничтожить его. В такие моменты он решал отступить и залечь на дно, прячась в пещерах и горных лощинах, чтобы восстановиться и дождаться неизбежных междуцарствий, когда он сможет снова бродить и обрезать лозы человеческих родов. Он по-прежнему отправлял миниатюрных агентов, чтобы они докладывали ему и ускоряли реализацию его более изощрённых стратегий, и считал, сколько времени это занимает. Он заметил, что ходят легенды о чудовище, чёрном драконе, который наблюдает и наносит удары во тьме, и знал, что это он. Он слышал, как некоторые более проницательные люди предполагали, что он был оружием, оставшимся после "последней войны". Это всегда была "последняя война"; никто не знал, сколько ему сейчас лет. Он мог назвать цифру, но летосчисления менялись и цифра была бессмысленна для всех, кроме него самого.

Идеальную икону можно было найти только в виде виртуальной личности, набора черт, распределённых по всему населению. Нарцисс действовал как линза, постепенно собирая эти черты в небольшие избранные сообщества, а затем отбраковывая те, которые он считал лишними. Когда охотничьи отряды отправлялись в горы на поиски пищи, Нарцисс охотился на них. Одна охотница была медлительной, но хитрой. Нарцисс оставил её в живых, но преследовал её детей и оставил в живых того, кто был самым быстрым и хитрым. У одного охотника были слабые глаза, и он плохо видел в сумерках. В те времена солнце уже светило слабее, и Нарцисс убил его на месте; слабые глаза оскорбляли его и не могли быть допущены.

Время от времени он отлавливал несколько особей и препарировал их, чтобы оценить степень и направление физиологических изменений, которые вызывались его селекционными процессами. Его наблюдения были обнадеживающими.

Некоторые образцы, когда он исследовал их устойчивость к боли, произносили странные атавистические имена, и он понял, что они обращаются к нему. Неужели была нарушена система безопасности, неужели они нашли какой-то старый архив? Нет, дело было в другом: в культуре. Нарцисс, против своей воли, встроился в структуру мифов и легенд. Как любопытно! Он подслушивал с помощью своих шпионов и наземного эхолокатора разговоры охотников у костра и обнаружил, что легенды о чёрном драконе, который может нападать незаметно в темноте, распространяются и становятся всё более сложными. Его начали воспринимать как гения-хранителя, особого духа этого места и символ сопротивления родной земли чужакам. На гербах изображалось пятиголовое чудовище с панцирем жука и серповидными когтями, и это явно было основано на рассказах очевидцев, передававшихся из поколения в поколение. Нарцисс размышлял о силе этих историй. Стоит ли ему позволить суевериям распространяться? Свяжут ли они сообщества в жизнеспособные суперорганизмы? Он хорошо разбирался в механике идеологии, но дух сообщества — это совсем другое дело. Этот принцип мог бы быть полезен для защиты и сохранения важнейших репродуктивных центров его охраняемых племён во времена бедствий, которые всегда можно было предвидеть. Нужно было узнать больше.

Несколько его стеклянных яиц-шпионов попали в дома людей. Дети, игравшие в руслах рек, видели, как солнечный свет отражается от их поверхности, подбирали их и несли домой, чтобы играть с ними, как с шариками. Таким образом, Нарцисс многое узнал о детских садах и детях и в течение нескольких лет считал неотению важной новой тенденцией, пока не задокументировал полные жизненные циклы. Позже профессиональные искатели начали собирать яйца, и поначалу к ним относились с подозрением, уничтожали или конфисковывали их старейшины. Он подождал столетие или два и увеличил их производство, пока они не стали почти обычным явлением. Когда людям стало очевидно, что яйца безопасны, они стали популярным украшением для дома или их носили как украшения на улицах. Яйца даже стали ценным товаром в торговле с далёкими народами, их продавали как "жемчуг болотного дракона". Ювелиры даже начали вырезать на них орнаментальные узоры. Гравировка ухудшала качество изображения, но Нарцисс смог разработать компенсирующие алгоритмы и довольно ухмыльнулся про себя, когда его "глаза" распространились по городам и домам всего мира, возвращая поток ценной информации.

Заглядывая в будущее, Нарцисс особенно интересовался детьми и расстраивался, видя их только в унижении. Когда потерявшаяся девочка нашла его, это произошло потому, что он позволил этому случиться, а когда он не убил и не растерзал её, это произошло потому, что он решил выслушать то, что она хотела сказать.

Сначала он увидел её в одном из своих отдалённых глаз. Она подняла блестящую штуковину и поднесла к своим глазам, сначала к одному, потом к другому. Она была странной: один глаз у неё был красным, как у альбиноса, другой — ясным голубым, и она хромала. Это было необычно: её народ не терпел уродств и обычно убивал таких при рождении. Он сам мог отправить дротик, чтобы убить её из милосердия, но в ней было что-то особенно настороженное. Он отключил оружие и активировал приманки. Нескольких проблесков редкого голубого света и нескольких привлекательных феромонов было достаточно, чтобы пробудить в ней любопытство и увлечь её по тропинкам и аллеям его логова. Он соорудил там ловушку, превратив ландшафт в хитроумный лабиринт и украсив его элементами очарования и замешательства. Там были вещи, которые могли бы развлечь ребёнка, намёки, которые могли бы отвлечь охотника, — и всё это казалось творением случая. Несколько, казалось бы, случайных поворотов в течение следующего часа привели девочку к краю его лагуны, и пара разноцветных светлячков привела её к месту, где он мог отрезать ей путь к отступлению.

Он принюхался к её дыханию, доносившемуся сквозь тонкие стебли тростника, торчавшие над водой, некоторое время смотрел на неё через перископ, а затем, разочаровавшись, приподнял свою массивную центральную часть, и вода хлынула с него, словно струящийся покров. Перед ней стоял самый страшный монстр из легенд, чёрный, как самые ценные бриллианты, сияющий, огромный. Его ноги были тонкими и изогнутыми, как косы, а спина представляла собой щит, как у жука, с выступами и башенками. Она кричала, плакала, но всё равно не убегала. Вытянулись и свернулись хлыстообразные антенны. Он попробовал воздух на вкус. Лазер-целеуказатель нарисовал красное пятно у неё на лбу, но она не двигалась, а смотрела на него. Любопытно, почему ей было любопытно?..

Он повернул одну, а затем все пять своих сенсорных головок и посмотрел на неё, пока другие приборы сканировали её разум. В её душе был странный привкус, который пробудил его собственное любопытство.

— Зачем ты заставила меня привести тебя сюда? — спросил он. Она поднесла кулак ко рту и поперхнулась.

В самом деле, почему? Очевидного ответа не было. Она могла быть просто новинкой. Он не видел её в поле зрения своих шпионов в детском саду. Её избегали, и, возможно, он хотел понять, как развивается одинокий ребёнок. Он вызвал пикт Последнего Ребёнка и увидел, что она не похожа на него... и всё же у неё были некоторые важные признаки таланта и особенностей. Была ли она пережитком прошлого или примером конвергентной эволюции? — задумался он. Возможно, она была тем, кого когда-то называли "надеждой будущего", существом, рождённым до того, как оно заняло свою оптимальную нишу. Он послал осу взять образец крови. Девочка закричала и убежала, всё ещё сжимая в крошечной руке шарик-приманку.

В конце концов, она вернулась к его пруду. В первый раз она привела с собой охотников, но он спрятался, и её обвинили во лжи. Её детство спасло её от более сурового наказания, чем порка. В течение следующих нескольких лет он снова пробудил в ней интерес, подарив ей ещё больше шариков, вернув её и научив хранить секреты и разговаривать с ним. Он понял, что секреты привлекательны для детей, что они — награда, а не бремя. Конечно, он казался ей более интересным, чем насмешки братьев и сестёр. Он с интересом отложил это в памяти и наблюдал за её развитием в уме и теле в последующие годы. Он выбрал ей имя Шехерезада наугад из обширной базы данных.

Он особенно внимательно наблюдал за ней, когда она говорила. Он видел, как расширяются её зрачки, когда она волнуется, и измерял изменения в их диаметре с точностью до микрометра. Она краснела, и он с помощью инфракрасного зрения отслеживал кровоток в капиллярах её кожи. Он проводил статистический анализ движений её рук и пальцев, связывал определённые позы и жесты с предполагаемыми внутренними состояниями, расспрашивал её для подтверждения, постепенно выстраивая полную теорию её разума.

— Ты испугалась? — её бледное лицо и расширенные зрачки говорили об этом.

— Да.

— Теперь ты в безопасности.

— Я не знаю.

Уровень адреналина указывал на страх и зарождающийся рефлекс "бей или беги". Она либо притворялась, либо подавляла эмоции. Нарцисс остановился на последнем варианте, который подтвердился, когда девушка осталась. Он поздравил себя.

— Я интересный собеседник?

— Да, это правда.

Он послал небольшой электрический разряд в участки её мозга, отвечающие за удовольствие.

— Тебе приятно?

— Да.

И снова это правда.

Он осторожно ущипнул её эффектором, способным превратить гранит в пыль.

— Больно?

Она вскрикнула:

— Да!

— Мне следует сказать "извините"?

— Да!

— Извини.

— Спасибо... тебе, — в её голосе слышалась неуверенность. Её пульс всё ещё был высоким.

— Это было эффективно или уместно?..

Постепенно он научился. Все великие открытия — это сюрпризы. Шахерезада научила его, что люди — это не хранилища фактов, а источники воображения и фантазии. Истории, которые она рассказывала, были переданы ей матерью, и она передавала их по-своему, а затем начала придумывать новые истории, которых он никогда раньше не слышал.

— Ещё одну, — требовал он в конце каждой.

Она рассказала ему о войнах, которые велись в древности, о драконах, которые бродили по земле в древние времена и чьи превратившиеся в камень кости можно было увидеть в обнажённых скалах.

— Ты дракон, чёрный страж? — спросила она. — Как на щитах?

— Да, — сказал он.

— Ты самый свирепый?

— Да. Поэтому я все еще жив. Других не осталось.

— Это ты их убил?

— Да.

Её глаза широко раскрылись. Она подумала, что овладела им.

— Расскажи мне еще одну историю, — потребовал он.

— Мне приснился сон... — сказала она с лукавой улыбкой. Он склонил голову набок — этот жест она научилась воспринимать как признак заинтересованности.

— Мне приснился сон, который не был сном: яркое солнце умирало...

— Да. Оно умирает.

Она вздрогнула.

— Значит, это правда? Это случится?

— Это произойдет. Скажи мне, что ты видела.

Она обхватила тонкими руками колени и начала описывать своё видение.

— Я была на балконе и смотрела на пейзаж. Земля двигалась... и тогда я поняла, что двигаюсь сама. Я была в большом доме, который двигался. Солнце медленно двигалось, и мой дом следовал за ним, так что мы всегда были на закате. Холодный ветер трепал мои волосы, а тени позади нас были очень чёрными... и ты был в этих тенях, я была уверена.

— Я буду там. Продолжай.

Нарцисс был очарован. Шехерезада с асимметричными глазами, казалось, смотрела одновременно в прошлое и будущее. Она рассказывала народные сказки, относящиеся к эпохе, когда Солнце было белым, но теперь ей снился темный мир, который существовал только в предсказаниях Нарцисса. Он был так доволен, что пощадил ее. Это свидетельствовало о здравомыслии. "Еще один сон, еще один..."

Шехерезада выросла и стала взрослой. Жизнь её народа была тяжёлой, ночи были долгими, а дни — холодными, а когда не было холодно, было жарко и сухо. Даже несмотря на хромоту, ей приходилось время от времени охотиться, и, что примечательно, она охотилась в одиночку и подолгу не общалась со своим кланом. Возможно, у неё были не самые радужные перспективы, но она часто возвращалась домой с богатыми трофеями. Нарцисс был слишком осторожен, чтобы помогать ей напрямую, но он дал ей несколько уроков и поделился своими знаниями о миграционных путях её добычи таким образом, что она научилась сама распознавать знаки. У неё была природная склонность к наблюдению.

Однажды вечером, во время перерыва в одной из таких экспедиций, Нарцисс тренировал свою подопечную в своей любимой лагуне и слушал её рассказы. Солнце освещало воду, и она сияла, как расплавленная бронза, каждая рябь была искрой. Нарцисс рефлекторно повернул одну из своих голов, осматривая всё, что было здесь, в этом месте, в это время. На этот раз он сохранит это, пока оно не исчезло.

— Что ты делаешь? — спросила молодая женщина, пока он расхаживал по болоту своей странно изящной походкой, едва касаясь ногами воды.

Главная голова продолжала сканировать. Он повернул к ней пару других.

— Я не забуду, — сказал он.

Она осмелилась рассмеяться над ним.

— В другой день будет другой закат.

Хрусталик повернулся, рубиновая вспышка умирающего света отразилась от его поверхности.

— Этот закат не будет последним, — сказал он. — Но я существую уже много тысяч лет и измеряю дни. Они становятся длиннее, солнце прохладнее. Как ты говоришь, великие дома последуют за солнцем, но в далеком будущем один закат действительно будет последним, и станет темно навсегда.

— О.

— Люди умирают. Иногда я убиваю их, как вы убиваете птиц. Их разум замолкает, и они ничего не рассказывают.

Она вздрогнула. Были обозначены реакции страха.

— Ты не должна умирать, — сказал он, чтобы успокоить её, и он действительно так думал.

Она боялась не за себя.

— Тебе снова снился сон, — сказал Нарцисс, читая её физиологические сигналы. — Опиши свой сон.

— Мне снилась ночь. После последнего захода солнца.

— Да.

Шехерезада глубоко вздохнула.

— Ты знаешь?

— Я предвижу.

Она криво улыбнулась.

— И, кажется, я понимаю.

— Да. Расскажи мне, что ты видишь, — его голос был тихим, почти гипнотическим.

Она поерзала, чтобы восстановить кровообращение в затекшей ноге, и накинула на плечи плащ. Нарцисс настроил один из своих лазеров на дальний инфракрасный диапазон с широким рассеиванием, чтобы ей было тепло, но она все равно дрожала.

— Все началось со зловония, — начала она. — Было темно, пахло серой, мне было холодно... земля дрожала от шагов Гигантов. Появился человек в доспехах, он сам был огромен, как великан. Он был бледен, как призрак, с глазами, как у совы. Я была совсем юной девушкой, и он напугал меня. Позади меня была огромная гора, не каменная, а железная, и я каким-то образом знала, что она разрушена и разрушается, заражена тьмой. Этот человек пришёл из горы, похожей на ту, что позади меня, но гораздо больше и сделанной из более прочного металла, так что я могла жить там в безопасности. Это был последний и величайший из великих домов, стоявших в Стране Ночи, но я знала, что тьма разрушит и его — именно такой образ был у меня в голове: разрушающая тьма.