— Неформальных отношений между персоналом Школы, согласно Уставу, быть не может! — победно продекламировал Уллокрафт, выдохнул удовлетворенно, опустился на мягкое сиденье кожаного кресла, и с чувством выполненного долга откинулся на спинку. — И я вас больше не задерживаю, мадам Фейримом. Вас ждет педагогический процесс!

Ответ разъяренной феи, исчезнувшей с громким хлопком в облаке распыленной зеленой краски, разобрать ему не удалось.

Вздохнув, его премудрие мысленно вычеркнул из списка партнеров по субботнему преферансу профессора Фейримом и принялся вспоминать универсальное заклинание на удаление пятен от лаков, эмалей и красок со сложных и особо сложных поверхностей, одна из которых включала в себя бороду и физиономию ректора ВыШиМыШи.

* * *

Прошло четыре месяца.

Позади остались уроки эффектного появления перед опекаемым объектом, практика по обращению с волшебной палочкой, занятия по речевому и поведенческому этикету феи, изучение регистра стандартных желаний в двух томах, реестра нестандартных желаний в двадцати, курсы убеждения и формирования мировоззрения подопечного, и прочая, прочая, прочая...

Постоянное хихиканье и шепотки юных феечек, издевки и смешки однокашников, равно как и стоическое терпение преподавательниц тоже приближались к концу вместе с программой третьего курса.

Большую жирную точку в истории эксперимента факультета фей поставил, похоже, экзамен по трансформации, когда час с четвертью непрерывных попыток его премудрия превратить тыкву в карету увенчались неожиданным для всех1 успехом. Многострадальный тускло-оранжевый муляж любимого овоща всеведущих исполнительниц желаний вздрогнул, заколыхался, словно стал резиновым, и вдруг принялся быстро расти.

Студентки ахнули, Агафон охнул, профессор прослезилась и выронила страховочную волшебную палочку со встроенным секундомером, зеваки зааплодировали и одобрительно засвистели...

Когда превращение завершилось, перед глазами собравшихся предстал самый совершенный образец современного каретостроения, какой только могло представить себе неискушенное воображение почти отчаявшегося ученика.

Золотые стенки, серебряные дверцы, шелковые занавески, платиновые колеса и циркониевые подножки, усыпанные драгоценными камнями, блестели и сверкали под прямыми солнечными лучами, щедро заливающими задний двор корпуса факультета и, казалось, не было в мире ничего прекраснее и сказочнее, чем сие творение человеческой магии...

Ну кто, скажите пожалуйста, кто, какой идиот надоумил сеньору Вапороне, председателя комиссии, проверить собственнолично, достаточно ли мягкие в карете подушки?!..

Агафон передернул плечами при одном воспоминании о последствиях, тяжко вздохнул, втянул грешную голову в плечи и нервно поерзал на жесткой скамье — других для провинившихся студентов в приемной декана факультета крестных фей мадам Фейримом не было.

— Сиди-сиди, изверг, — сурово зыркнул на него с антресолей монументального книжного шкафа розовый скупидон2. — За такое волшебство тебя не только выгнать — поселить в твоей карете мало будет! Бедная сеньора Вапороне!

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

1 — Но, в первую очередь, для его премудрия.

2 — Он же "скупидом", или, по другим источникам, "скопидом" — мифическое существо, имеющее вид полуголого малыша с крыльями, луком и стрелами, но, в отличие от купидонов, обслуживающее не романтически настроенных подростков из высшего общества, но практичный средний класс среднего же возраста.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

— Тебя не спросили! — мрачно огрызнулся студент. — А будешь еще мои дела комментировать, я тебя...

Агафон поднял руки, состроил зверскую рожу и угрожающе забормотал вполголоса древнешантоньский алфавит.

— Тетушка Фейримом, тетушка Фейримом, помогите, спасите, заколдовывают!!!.. — с притворным испугом пронзительно заверещал скупидончик, и когда фея выскочила из своего кабинета — глаза пылают праведным гневом, волшебная палочка наготове — противное существо взмахнуло крыльями, поднимая пыль, спряталось за ее пухлую спину и показало Агафону язык:

— Третью и четвертую букву пропустил, двоечник!

— Мельников? — сурово нахмурилась фея. — Ты здесь зачем?

— Дык... мадам Эгалитэ сказала... что вы хотели меня видеть... но я не виноват... правда... это... она сама...

— Что — она сама? — непонимающе свела над переносицей седенькие бровки главная фея. — Кто — она сама? Мадам Эгалитэ?

Безумная мысль сверкнула в мозгу студента, что, может, декан еще не в курсе его бенефиса на экзамене, и вызвала его по какой-нибудь иной причине и, может, всё еще на сегодня обойдется...

И Агафон прикусил язык.

— Д-да... она сама... меня позвала... — сбивчиво пробормотал он. — Мадам Эгалитэ. Пригласила. К вам.

— Ах, да, — словно только что вспомнив что-то, кивнула, скорее, своим мыслям, нежели словам ученика, фея. — Я просила ее послать тебя ко мне, если встретит по дороге. Проходи. Нам надо поговорить. О твоей практике.

"Не знает, не знает, пронесло!!!" — обрадованно подскочило сердце студента, — "Завтра она уезжает на семинар в Лотранию, потом у нас практика начинается — и провались оно всё синим пламенем, как говорит Шарлемань Семнадцатый! К концу точно забудется!"

И Агафон, с галантным полупоклоном пропустив мадам Фейримом вперед, закрыл за ними обоими створки двери.

Не забыв показать скуксившемуся скупидону язык.

— Итак, Агафон, Мельников сын, похоже, что долгий семестр нашего сотрудничества, наконец-то, подошел к концу, — заговорила фея, когда гость был усажен перед письменным столом хозяйки кабинета и оделен кружкой ромашкового чая и круглым пирожком с вишневым джемом.

Вторая кружка и второй пирожок медленно остывали нетронутыми перед мадам Фейримом.

— Я очень рад, — брякнул студент, и едва не подавился невесть откуда взявшейся в почти прожеванном куске косточкой.

— А уж я-то как рада... — крестная фея меланхолично извлекла из воздуха и протянула кружевной платочек натужно кашляющему гостю.

— С-спасибо... — просипел юный маг.

— На здоровье, дитя мое... — добродушно кивнула Фейримом. — А пока хоть на несколько минут твой рот занят чем-то иным, нежели изречением необдуманных сентенций, позволь, я скажу пару слов о том, зачем наш факультет пошел на такой рискованный шаг, как приглашение в свои ряды юноши, такого, как ты.

При словах "как ты" Мельников поморщился, но, памятуя недавнюю косточку на зубах, от комментариев воздержался.

Старушка кивнула, словно уловив и оценив мысли визитера, и ровным голосом продолжила:

— Однажды наша самая старая фея, мадам Дюшале, была призвана своей давнишней приятельницей — деревенской молочницей — на родины к внучатой племяннице. Но роды задержались, и, чтобы не скучать, молочница предложила нашей коллеге с дальней дорожки чуток согреться и расслабиться. Время шло, ребеночек не торопился появляться на свет, а веселая молочница всё подливала и подливала домашней настойки своей давней подруге. И поэтому... а, может, по какой-то иной причине... теперь мы это сможем узнать у мадам Дюшале, встретившись с ней в лучшем из миров... когда ее позвали к новорожденному, она отнеслась к своим обязанностям несколько... легкомысленно. Узнав только, что младенца назвали Лесли, она произнесла над своим новым подопечным связующее их заклинание, чмокнула в щечки и отправилась спать. Когда же утром она проснулась ближе к полудню, то к ужасу своему обнаружила, что добрая ее знакомая — несомненно, из исключительно благих побуждений — сыграла с ней злую шутку.

— Налила в ботинки воды? — вырвалось у Агафона прежде, чем он успел подумать и прикусить длинный свой язык.

Фея опалила скукожившегося студиозуса презрительным взглядом, фыркнула и покачала головой.

— Нет. Она подсунула ей мальчика. Ты, наверное, знаешь... — фея с сомнением сделала паузу, словно размышляя над этим своим смелым предположением, — что на северо-западе Шантони довольно часто встречаются гвентянские имена? Ну, так Лесли в Гвенте — имя и мужское, и женское...

Агафон хотел сказать, что, в таком случае, это самое дурацкое имя, какое ему только приходилось слышать, но подумал, и решил хоть на этот раз промолчать.

— ...так звали мою бабушку... — мечтательно полуприкрыв глаза, отхлебнула из розовой чашечки остывший чай мадам Фейримом. — Ну, да не в этом дело.

— Да? — студент вежливо склонил голову набок и отчего-то покраснел.

— Увы, — сухо поджала губки старушка. — И ты, наверное, уже догадываешься, в чем.

— Э-э-э... — неуверенно протянул Агафон, — Не очень?

Фея с усталой укоризной взглянула на него из-за толстых круглых стекол очков, вздохнула обреченно, и сказала:

— А дело в том, мой милый сообразительный мальчик, что если бы ты внимательно слушал лекции по теории крестного фейства, то знал бы, что мы покровительствуем исключительно девочкам.

— Да?!.. — поразился гость до такой степени, что отставил чашку, отложил недоеденный пирожок в сторону1 и привстал на стуле. — Но это же несправедливо! Это же швах... шоу... швы... Шива...

— — — — — — — — — — —

1 — На экзаменационную ведомость факультета.

— — — — — — — — — — —

— Шовинизм? Может быть, — рассеянно повела круглым плечиком Фейримом, — но так работает связующая нас с подопечными магия, как ты, несомненно, знаешь из учебника. Крестная фея — женщина, и оказывать магическое покровительство она может только существу своего пола.

— Но как же тогда тот парень?..

— Люсия смогла установить над ним опекунство, потому что в таком юном возрасте магия еще не делает различий между мальчиком и девочкой. Но теперь мальчик вырос, как ты понимаешь. Вскоре после принятия под свое крыло Лесли мадам Дюшале умерла от почтенных лет, и мы, естественно, сразу передали ее волшебную палочку девушке, готовой к выполнению обязанностей феи-крестной, в том числе, взятых на себя нашей несравненной оригиналкой...

Мадам Фейримом сделала театральную паузу, сняла и снова надела очки, и откинулась на спинку кресла.

— Но не тут-то было! — наконец, изрекла она. — Палочка не желала принимать новую хозяйку, и никто долго не мог уразуметь, почему... пока мне не пришло в голову навестить ее единственную подопечную. Оказавшуюся к тому времени, совершенно естественно, здоровым подростком четырнадцати лет.

Фея сделала из магически наполнившейся горячим чаем чашечки несколько мелких глоточков, утерла салфеткой губы, и продолжила:

— Для того чтобы решиться на неслыханное и попросить ректора Уллокрафта предоставить нам для обучения юношу, совету нашего факультета понадобилось еще два с половиной года дебатов и сомнений. И, хорошо ли, плохо ли, ты обучение закончил. Сегодня у тебя ведь был последний экзамен? И как результат?

— Карета получилась ошеломительная... — скромно пробормотал студент.

— Иного я от тебя и не ожидала, — усмехнулась Фейримом и продолжила: — И теперь нам осталось лишь провести ритуал вручения тебе палочки бедной Люсии и отправить к месту проживания твоего подопечного. Которому, кстати, на днях исполняется семнадцать. А это означает, если ты помнишь, что он получает право воспользоваться услугами крестной... или крестного, в нашем случае... для устройства своего будущего.

Фарфоровая чашка выпала из разогнувшихся пальцев Агафона и, щедро орошая его остатками чая, покатилась по коленям на ковер.

— Так это была не просто старая история?..

— Нет, моя дорогуша, — неодобрительно поджала накрашенные губки старушка и продолжила: — Я потратила полчаса своего драгоценного времени не для того, чтобы замутить тебе и без того не слишком ясную голову анекдотами и несуразицами. Завтра утром ты преступаешь к своим прямым обязанностям. Они же — твоя летняя практика. И если к ее окончанию объект не будет женен на принцессе, то по возвращению в Школу тебя на пороге будут ждать твои же собранные вещи.

— Так значит... я... на самом деле буду... первым... феем? — сипло выдавил потрясенный развернувшимися пред ним перспективами Агафон.

— И, надеюсь, последним, — сухо поджала губки старушка. — А теперь — до завтра, молодой человек. Мне еще надо ознакомиться с протоколами сегодняшних экзаменов. Встречаемся завтра в восемь утра на заднем дворе.

В глубине души Агафон опасался, что провожать его в дальний путь придет весь факультет.

Утро показало, что страхи его были абсолютно беспочвенны.

Провожать последнего фея на задание пришла вся Школа.

Дальние углы, где можно было пристроиться как бы невзначай, не мозоля глаза преподавателям, глухой забор, на котором можно было расположиться словно на насесте, ветки деревьев, балконы, крыши, водосточные трубы, карнизы, окна, выходящие на от роду не знавший такого внимания задний двор, и даже воздушное пространство1 над ними были забиты студентами всех курсов и факультетов ВыШиМыШи.

— — — — — — — — — — — — — — —

1 — Оккупированное студентами, освоившими левитацию или хотя бы поднятие в воздух хоть чего-нибудь, на что можно было усесться и глазеть вниз.

— — — — — — — — — — — — —

Вдоль темных от времени и экспериментов учеников досок ограды изобретательные однокурсники протянули наспех намалеванные на порванных вдоль простынях транспаранты вроде: "Да здравствует первый человек среди фей!", "Агафон: фея сегодня, завтра — русалка" и "Не боимся суеверного звона — назначим Снегурочкой Агафона!". Над их головами замысловато выписывали цветным дымом инициалы "А" и "М" трое старшекурсников, гордо реющих на столовских самоварах.

Едва Агафон распахнул дверь, ведущую на двор, как сводный хор факультетов вразнобой, но с шальным энтузиазмом грянул марш "Прощание шантоньки", переиначенный ехидными школьными пиитами за ночь в честь первого и последнего фея:

В ВыШиМыШи становится скучно,

Уезжает от нас Агафон.

Все студенты рыдают беззвучно,

А из прачечной слышится стон.

Не печалься, Жюли!

Он вернется добрым феем,

Слезы высушит он,

Словно феном, Агафон.

Фейский сан заслужи, не филоня,

Практикуйся и ночью и днем.

А потом к нам вернись, Агафоня,

Новый Год без тебя не начнем.

Ректор и деканат,

Водяные, домовые

С нетерпением ждут

Фейерверк и салют...

— К-кабуча!!!.. — растерянно пискнул студиозус, развернулся на сто восемьдесят градусов, рванулся назад... и столкнулся с плотной стеной фей, торжественно шествующих в арьергарде.

— Что случилось? — недоуменно подняла брови мадам Фейримом.

— Там... — пунцовая как свекла физиономия чародея страдальчески скривилась. — Там... э-э-э... дождик начинается. Давайте проведем инициацию... у вас в кабинете, например?

— Дождик? После моих-то получасовых усилий по регулировке погоды? — вытянулось лицо главной феи, и она, решительно отодвинув с дороги потерянно заметавшегося школяра, шагнула через порог. — Ах, дождик...

Фейримом поспешно скрыла улыбку под стремительно потемневшей вуалью, обвела глазами праздничное убранство, прислушалась к перешедшему в стадию вокализа1 песнопению, и снова усмехнулась, чувствуя себя и своих коллег почти отмщенной за проведенные в обществе юного дарования месяцы.

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓