Последний фей: часть 1

Последний фей

ПРОЛОГ

— ...А я говорю, что не возьму его! — гневно мотнул седой патлатой головой профессор пиромагии и грохнул обоими кулаками по столу. — Ни за что! Если, конечно, уважаемый ученый совет не хочет через неделю заняться поисками другого здания для Школы!

Уважаемый ученый совет не хотел, и поэтому растерянный взор ректора Высшей Школы Магии Шантони Гийома Уллокрафта, плечистого тучного чародея в остроконечном колпаке, вышитом серебряными звездами и магическими символами, с главного пиромага перешел на его соседа.

— И не подумаю! — неистово затряс бородой профессор магической алхимии, не давая ректору и рта раскрыть. — У меня полная группа! А у него нет никаких склонностей!

— Если мы будем искать у него склонности хоть к чему-то... — саркастически усмехнулся декан факультета изысканных удовольствий и, по совместительству, преподаватель теории волшебных наслаждений.

Он первым отбоярился от принятия на свой факультатив кошмара всех профессоров, и теперь сочувственно, но не без превосходства наблюдал за отчаянными попытками коллег повторить его успех.

Уллокрафт, заранее признавая свое поражение в так и не начатой битве, тяжело вздохнул и перевел взгляд с алхимика на преподавателя волшебных боевых искусств.

— Тогда, может, почтенный де Сиянс...

Но и почтенный де Сиянс — следующий по удаленности за столом совещаний — ушел в глухую оборону, не дожидаясь нападения.

— Тоже полная группа. Даже перебор, — хмуро забурчал он, уставившись в столешницу. — Помещение маленькое. Реквизита мало. И количество четное. Спарринг-партнера не будет. А с ним будет вообще тринадцать. Вы серьезно хотите, чтобы в такой группе, как у меня, было несчастливое число студентов?

— Но он изъявил желание посещать именно факультатив по боевой магии... — беспомощно попытался убедить непреклонного воителя Уллокрафт.

— А если он пожелает жить в ваших апартаментах, вы тоже у него на поводу пойдете? — презрительно фыркнул упрямый магистр. — Надо проявить бойцовский дух!

— А лучше всего — выставить его из Школы ко всем лешим, — сурово посоветовал профессор нежитезнания, сидящий после де Сиянса, и поэтому следующий на очереди по уговариванию.

Уллокрафт вздохнул еще пронзительней, пожевал нижнюю губу, поморщился страдальчески, из последних сил отгоняя почти непреодолимый соблазн, ссутулился безнадежно и произнес:

— За каждый год его обучения заплатили вперед столько, сколько мы получаем за весь курс от шестерых нормальных студентов...

— Богатенький сынок? — понимающе усмехнулся профессор пиромагии, хронически отстающий от всех школьных сплетен, новостей и проблем1.

— — — — — — — — — — — —

1 — Потому что самого его постоянно занимали только две проблемы: как устроить пожар и как его потушить.

— — — — — — — — — — — —

— Нет, — с сожалением покачал головой ректор. — Если бы всё было так просто...

— Отец у него мельник, если я правильно помню? — почесал увитую цветущей птицеловкой бороду растениеборец.

— Приемный отец, — с важным видом записного герольда поправил профессор левитации и воздухоплавания. — Запутанная семейная история...

— Зато дед у него — родной, имею в виду — монарх одной богатой, хоть и маленькой, варварской страны, и, к тому же, выдающийся маг, — авторитетно проговорил всеведущий преподаватель техники прорицания и гадания.

— Сына мельника, и даже родственника простого короля можно было бы вытурить с позором за милую душу... — при новой мысли о столь дивной перспективе Уллокрафт непроизвольно потер руки, но тут же спохватился и сконфуженно сунул их в рукава парчовой мантии. — Но внука чародея такой величины...

— За обучение которого была заплачена такая прорва золота... — дотошно напомнил преподаватель прикладной магоматики и по совместительству главный казначей Школы.

— А, может, скинемся? Я готов свое месячное жалованье отдать!.. — жалобно обвел слезящимися глазами коллег преподаватель трансформации, покинувший индивидуальное занятие с легендарным учеником всего час назад — с тарелками вместо ушей и фиолетовыми волосами.

Магоматик проворно выудил из кармана счеты, пощелкал костяшками, и с сожалением покачал головой:

— Не получится. Если даже каждый из нас отдаст двухмесячную зарплату, мы еще останемся должны по сорок раз столько же. Но я не беру его тоже! — поспешно добавил он, едва почувствовав взгляд ректора на себе.

— А кто тогда его возьмет? — обвел унылым взором окружавшие его лица Уллокрафт

Профессура попрятала глаза1.

— — — — — — — — — — — —

1 — А если бы было можно, попряталась бы сама.

— — — — — — — — — — — —

— Добровольно его может взять только тот, кто его не знает, — мрачно усмехнулся в обгорелый ус пиромаг.

— Да кто же его не знает?! — вырвался измученный стон из покусанных губ главного мага.

— Кто?..

Взоры профессоров и магистров одновременно, словно магнитом притянутые, устремились в дальний конец стола. На единственного члена совета, который до сих пор не сообщил, по какой причине посещение его факультатива самым выдающимся учеником школы абсолютно невозможно.

Вернее, ее факультатива.

— Мадам Фейримом? А, мадам Фейримом? — деликатно постучал указательным пальцем по обтянутому розовым шелком пухлому локотку преподаватель астрологии. — Проснитесь, пожалуйста, на минутку!

— А?.. Что?.. Где?.. — заполошно замигали маленькие серые глазки за толстыми стеклами очков, спицы, не перестававшие вывязывать кружево, даже когда хозяйка спала, сбились с такта, порвали нитку и упали на колени, а птичка на модной шляпке испуганно забила крылышками по голове моментально свернувшегося ежика.

— Мадам Фейримом, — торжественно, но быстро — чтобы противник не успел сообразить и занять круговую оборону — проговорил ректор Уллокрафт. — Ученый совет единогласно постановил, что...

— Он уже начался?!.. — смутилась донельзя старушка. — Ох, прошу меня простить великодушно... Кажется, я немного задумалась...

— Да, слегка. Совсем чуть-чуть, — благодушно кивнул ректор. — И поэтому не обратили внимания на самое главное...

— Ах, да! Самое главное! — всплеснула маленькими округлыми ручками мадам Фейримом. — Благодарю, что напомнили! Вы такой заботливый, Гийом, просто душка!..

— Так я хотел... э-э-э... сообщить...

— Да-да, конечно, пожалуйста, всегда рада вас выслушать, но сначала — о самом главном, вы же сами только что сказали!

Старушка поправила легкомысленно съехавшие набок очки, слегка откашлялась, принимая вид строгий и официальный, и заговорила размеренно и торжественно, словно пересказывая заготовленную заранее речь:

— Самое главное для нас, уважаемые коллеги, то, что впервые за всю историю существования факультета крестных фей мы решили обратиться к вам, мужской половине Школы, с просьбой. Очень... необычной просьбой, я бы сказала. Но это чрезвычайно необходимо для поддержания реноме института крестных фей как такового, и поэтому мы просим не отказать, рассмотреть и изыскать возможности.

— Хорошо! — словно щука зазевавшуюся плотвичку, мгновенно узрел свою выгоду и живо среагировал Уллокрафт. — Тогда я предлагаю обмен! Взаимовыгодный, естественно. Мы откликаемся на вашу просьбу. А вы — на нашу.

— Я всегда говорила, милый Гийом, что вы — сама любезность и очарование! Что бы мы без вас делали! — довольно заалели щечки моментально растерявшей всю напускную суровость феи.

— Благодарю, мадам... — пробормотал ректор и тоже покраснел1.

Но отступать было некуда.

— Сообщите же нам поскорее свое желание, милейшая мадам Фейримом, и мы его выполним в тот же миг! — ясно сознавая, что и за более мелкие прегрешения с людьми переставали здороваться, а на день рожденья покупали им наемных убийц, Уллокрафт виновато попытался изобразить подобие жизнерадостной улыбки. — В обмен на желание наше, как договаривались.

— О, просьба научного совета нашего факультета, на самом деле, очень простая, дорогой Гийом, и исполнить ее не составит вам труда. Дело в том, что мы бы хотели попросить предоставить нам для обучения в грядущем семестре по специальности "фея-крестная"... с последующим прохождением летней практики... э-э-э... молодого человека. Доброго. Обаятельного. Умного. Трудолюбивого. Способного. Я, разумеется, понимаю, что в наше время отыскать подобное совершенство почти невозможно... но...

— Для вас — всё, что угодно! — позабыв про муки совести, расцвел ректор. — Естественно, это с нашей стороны — огромная жертва, но именно такого юношу мы готовы предоставить вам абсолютно добровольно!

— А ваша просьба к нам?..

— И безвозмездно! — великодушно закончил Уллокрафт. — Его имя — Агафон Мельников сын, и он может приступить к занятиям на вашем факультете с завтрашнего дня, согласно расписанию своей группы, вместо факультативов! Желаю успехов!

— Благодарю, вас, Гийом, вы так добры и внимательны к нам, и так бескорыстны!..

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Здороваться с ректором ВыШиМыШи2 декан факультета крестных фей перестала уже в день начала занятий.

— — — — — — — — — — — — —

1 — От стыда.

2 — Так сокращенно называли родное учебное заведения некоторые особо безответственные студенты и преподаватели.

— — — — — — — — — — — — —

Без предисловий и вступлений ворвалась она в кабинет погруженного в послеобеденную пищеварительную дрему чародея и стукнула маленькими кулачками о край его рабочего стола так, что подпрыгнул чугунный письменный прибор, а какао из чашечки перед его премудрием взвилось испуганно в воздух и приземлилось в чернильницу.

— А... ты хорошо сегодня выглядишь... какое милое платье... в крапинку... милую... тоже... — отчего-то почуял неладное и попытался остановить надвигающуюся бурю главный маг.

С таким же успехом он мог попробовать пришлепнуть птицу Рух мухобойкой.

— Какого лешего, Уллокрафт?!.. — проревела фея вместо приветствия. — Кого ты мне дал?!

— К-как ты и просила, Б-бриджит... — не стал делать вид, что не понимает, о чем идет речь, сдался и сконфуженно пробормотал ректор. — С-студента...

— Какого?!

— М-магофона... М-мегафона... М-мельникова...

— Не прикидывайся бОльшим идиотом, чем он, Гийом!!! Даже у тебя это не получится!!!

— Он не идиот! — попытался защитить не столько Агафона, сколько себя волшебник. — Он вполне замечательный молодой человек! Просто ты не нашла к нему подхода! Он же всего первый день среди вас, дело молодое, смутился, растерялся — столько девушек прелестных вокруг!..

Но старушка оставалась неумолимой.

— Ни один монах не смог бы смутиться и растеряться до такой степени, чтобы перепутать заклинания серебряной пыли, в облаке которой мы должны появляться подопечным, и распыления масляной краски!!!

И ее горящее от гнева личико приблизилось к его пылающей стыдом физиономии на расстояние вытянутой руки.

И только теперь слегка близорукий волшебник заметил, что и лицо, и очки, и прическа, и шляпка, и птичка на шляпке, не говоря уже про ежика — все покрыты той же самой миленькой зеленой крапинкой, что и розовое платье феи.

"Только попробуй, хихикни", — не говорили — рычали ее суженные подобно бойницам глаза.

И Уллокрафт благоразумно и поспешно прикусил обе губы и вперил предательски зажегшийся смехом взгляд в залитую смесью чернил и какао столешницу.

— Знаешь, Бриджит, я тут недавно совершенно случайно наткнулся на универсальное заклинание на удаление пятен от лаков, эмалей и красок со сложных и особо сложных поверхностей, и если хочешь, я могу записать тебе слова, — проговорил он, сосредоточенно глядя на сине-коричневую лужицу перед собой.

Но мадам Фейримом явно хотела большего.

— Ты сегодня же... нет, сейчас же... заберешь к себе этого... это... эту... и выдашь нам другого ученика! — рассерженной кошкой прошипела она, — и за тобой еще останется выполнение любого нашего желания... нет, трех... каждый день... в течение месяца!..

— Но, Бриджит, дорогая, он же у вас всего несколько часов занимался!

— Зато чем!!!.. Это, — рассвирепевшая фея ткнула в свое испорченное платье, — только конец учебного дня! Последние капли, так сказать! А ты не видел, что было до этого!.. Живодер!

— Он не живодер... — неуверенно попытался оправдать Мельникова маг.

— Я не о нем, а о тебе! — разъяренно фыркнула фея.

Ректор уныло вздохнул, признавая поражение. В конце концов, его можно было назвать малодушным, нерешительным, мягкотелым, добродушным, но живодером его еще никто не называл.

— Ну, что ж... — разведя руками, пробормотал Уллокрафт, — если ты настаиваешь, чтобы я взял его обратно...

— Да, я настаиваю! — чуя неминуемую победу, торжествующе изрекла мадам Фейримом.

— Тогда...

"Тогда я возьму его обратно", — хотел договорить волшебник и положить делу конец, но в тот же самый миг перед глазами его предстали профессора, снова отчаянно и упорно отказывающиеся брать в укомплектованные группы нового ученика, но еще больше не желающие расставаться с кем-либо из уже набранных — курс был очень сильным...Затем вновь и вновь всплывающее предложение отчислить юного гения... Потребованное большинством голосование... отчисление... необходимость возвращать уплаченное авансом — и потраченное уже давно — золото... А ведь, наверняка, выяснять, отчего его чадо заявилось посреди семестра домой, примчится дед... не к ночи будь сказано... чур меня, чур... И всё это... всё это... всё это из-за того...

— И всё это из-за того, уважаемая мадам Фейримом, что вы сами не знаете, чего хотите! — сердито шлепнул ладонями по собравшейся на столе луже волшебник, и сине-бурые брызги украсили его мантию, бороду и дополнили дизайн розово-зеленого наряда посетительницы.

— Это как?!.. — опешила она при неожиданном сопротивлении там, где ожидалась скорая победа.

— А вот так! — приподнялся и перешел в контрнаступление Уллокрафт. — Вы у меня кого заказывали? Доброго. Обаятельного. Умного. Трудолюбивого. Способного. Я ничего не пропустил?

— Н-нет... — недоуменно воззрилась на него старушка.

— Ну, так кого просили, того мы вам и выделили! — развел руками, изображая воплощенную невинность ректор. — Агафон Мельников, по-вашему, злой и антипатичный?

— Н-нет...

— Глупый?

— Д-да, вроде, не похоже...

— Бездарный?

— Да лучше бы он был бездарным — для общества безопаснее!

— Ленивый?

— Не успела понять...

— И вы, милейшая мадам Фейримом, врываетесь в мой кабинет, обливаете меня чернилами... хорошо, хоть не грязью... и обвиняете такого уникального студента, как Мельников, во всех грехах, даже не получив о нем хоть сколь-нибудь четкого представления?!

— Гийом!.. — не находя других слов, потрясенно всплеснула ручками фея. — Гийом!

— Где ваш педагогический талант? Опыт? Навыки и умения?

— Гийом, не передергивайте кар... то есть, факты!

— Я их не передергиваю — я выкладываю на ваше обозрение: у меня не лов!.. То есть... я хотел сказать... формально все ваши требования мы выполнили, и причин для негодования у вас быть не должно!

— А неформально?!..

— Неформальных отношений между персоналом Школы, согласно Уставу, быть не может! — победно продекламировал Уллокрафт, выдохнул удовлетворенно, опустился на мягкое сиденье кожаного кресла, и с чувством выполненного долга откинулся на спинку. — И я вас больше не задерживаю, мадам Фейримом. Вас ждет педагогический процесс!

Ответ разъяренной феи, исчезнувшей с громким хлопком в облаке распыленной зеленой краски, разобрать ему не удалось.

Вздохнув, его премудрие мысленно вычеркнул из списка партнеров по субботнему преферансу профессора Фейримом и принялся вспоминать универсальное заклинание на удаление пятен от лаков, эмалей и красок со сложных и особо сложных поверхностей, одна из которых включала в себя бороду и физиономию ректора ВыШиМыШи.

* * *

Прошло четыре месяца.

Позади остались уроки эффектного появления перед опекаемым объектом, практика по обращению с волшебной палочкой, занятия по речевому и поведенческому этикету феи, изучение регистра стандартных желаний в двух томах, реестра нестандартных желаний в двадцати, курсы убеждения и формирования мировоззрения подопечного, и прочая, прочая, прочая...

Постоянное хихиканье и шепотки юных феечек, издевки и смешки однокашников, равно как и стоическое терпение преподавательниц тоже приближались к концу вместе с программой третьего курса.

Большую жирную точку в истории эксперимента факультета фей поставил, похоже, экзамен по трансформации, когда час с четвертью непрерывных попыток его премудрия превратить тыкву в карету увенчались неожиданным для всех1 успехом. Многострадальный тускло-оранжевый муляж любимого овоща всеведущих исполнительниц желаний вздрогнул, заколыхался, словно стал резиновым, и вдруг принялся быстро расти.

Студентки ахнули, Агафон охнул, профессор прослезилась и выронила страховочную волшебную палочку со встроенным секундомером, зеваки зааплодировали и одобрительно засвистели...

Когда превращение завершилось, перед глазами собравшихся предстал самый совершенный образец современного каретостроения, какой только могло представить себе неискушенное воображение почти отчаявшегося ученика.

Золотые стенки, серебряные дверцы, шелковые занавески, платиновые колеса и циркониевые подножки, усыпанные драгоценными камнями, блестели и сверкали под прямыми солнечными лучами, щедро заливающими задний двор корпуса факультета и, казалось, не было в мире ничего прекраснее и сказочнее, чем сие творение человеческой магии...

Ну кто, скажите пожалуйста, кто, какой идиот надоумил сеньору Вапороне, председателя комиссии, проверить собственнолично, достаточно ли мягкие в карете подушки?!..

Агафон передернул плечами при одном воспоминании о последствиях, тяжко вздохнул, втянул грешную голову в плечи и нервно поерзал на жесткой скамье — других для провинившихся студентов в приемной декана факультета крестных фей мадам Фейримом не было.

— Сиди-сиди, изверг, — сурово зыркнул на него с антресолей монументального книжного шкафа розовый скупидон2. — За такое волшебство тебя не только выгнать — поселить в твоей карете мало будет! Бедная сеньора Вапороне!

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

1 — Но, в первую очередь, для его премудрия.

2 — Он же "скупидом", или, по другим источникам, "скопидом" — мифическое существо, имеющее вид полуголого малыша с крыльями, луком и стрелами, но, в отличие от купидонов, обслуживающее не романтически настроенных подростков из высшего общества, но практичный средний класс среднего же возраста.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

— Тебя не спросили! — мрачно огрызнулся студент. — А будешь еще мои дела комментировать, я тебя...

Агафон поднял руки, состроил зверскую рожу и угрожающе забормотал вполголоса древнешантоньский алфавит.

— Тетушка Фейримом, тетушка Фейримом, помогите, спасите, заколдовывают!!!.. — с притворным испугом пронзительно заверещал скупидончик, и когда фея выскочила из своего кабинета — глаза пылают праведным гневом, волшебная палочка наготове — противное существо взмахнуло крыльями, поднимая пыль, спряталось за ее пухлую спину и показало Агафону язык:

— Третью и четвертую букву пропустил, двоечник!

— Мельников? — сурово нахмурилась фея. — Ты здесь зачем?

— Дык... мадам Эгалитэ сказала... что вы хотели меня видеть... но я не виноват... правда... это... она сама...

— Что — она сама? — непонимающе свела над переносицей седенькие бровки главная фея. — Кто — она сама? Мадам Эгалитэ?

Безумная мысль сверкнула в мозгу студента, что, может, декан еще не в курсе его бенефиса на экзамене, и вызвала его по какой-нибудь иной причине и, может, всё еще на сегодня обойдется...

И Агафон прикусил язык.

— Д-да... она сама... меня позвала... — сбивчиво пробормотал он. — Мадам Эгалитэ. Пригласила. К вам.

— Ах, да, — словно только что вспомнив что-то, кивнула, скорее, своим мыслям, нежели словам ученика, фея. — Я просила ее послать тебя ко мне, если встретит по дороге. Проходи. Нам надо поговорить. О твоей практике.

"Не знает, не знает, пронесло!!!" — обрадованно подскочило сердце студента, — "Завтра она уезжает на семинар в Лотранию, потом у нас практика начинается — и провались оно всё синим пламенем, как говорит Шарлемань Семнадцатый! К концу точно забудется!"

И Агафон, с галантным полупоклоном пропустив мадам Фейримом вперед, закрыл за ними обоими створки двери.

Не забыв показать скуксившемуся скупидону язык.

— Итак, Агафон, Мельников сын, похоже, что долгий семестр нашего сотрудничества, наконец-то, подошел к концу, — заговорила фея, когда гость был усажен перед письменным столом хозяйки кабинета и оделен кружкой ромашкового чая и круглым пирожком с вишневым джемом.

Вторая кружка и второй пирожок медленно остывали нетронутыми перед мадам Фейримом.

— Я очень рад, — брякнул студент, и едва не подавился невесть откуда взявшейся в почти прожеванном куске косточкой.

— А уж я-то как рада... — крестная фея меланхолично извлекла из воздуха и протянула кружевной платочек натужно кашляющему гостю.

— С-спасибо... — просипел юный маг.

— На здоровье, дитя мое... — добродушно кивнула Фейримом. — А пока хоть на несколько минут твой рот занят чем-то иным, нежели изречением необдуманных сентенций, позволь, я скажу пару слов о том, зачем наш факультет пошел на такой рискованный шаг, как приглашение в свои ряды юноши, такого, как ты.

При словах "как ты" Мельников поморщился, но, памятуя недавнюю косточку на зубах, от комментариев воздержался.

Старушка кивнула, словно уловив и оценив мысли визитера, и ровным голосом продолжила:

— Однажды наша самая старая фея, мадам Дюшале, была призвана своей давнишней приятельницей — деревенской молочницей — на родины к внучатой племяннице. Но роды задержались, и, чтобы не скучать, молочница предложила нашей коллеге с дальней дорожки чуток согреться и расслабиться. Время шло, ребеночек не торопился появляться на свет, а веселая молочница всё подливала и подливала домашней настойки своей давней подруге. И поэтому... а, может, по какой-то иной причине... теперь мы это сможем узнать у мадам Дюшале, встретившись с ней в лучшем из миров... когда ее позвали к новорожденному, она отнеслась к своим обязанностям несколько... легкомысленно. Узнав только, что младенца назвали Лесли, она произнесла над своим новым подопечным связующее их заклинание, чмокнула в щечки и отправилась спать. Когда же утром она проснулась ближе к полудню, то к ужасу своему обнаружила, что добрая ее знакомая — несомненно, из исключительно благих побуждений — сыграла с ней злую шутку.

— Налила в ботинки воды? — вырвалось у Агафона прежде, чем он успел подумать и прикусить длинный свой язык.

Фея опалила скукожившегося студиозуса презрительным взглядом, фыркнула и покачала головой.

— Нет. Она подсунула ей мальчика. Ты, наверное, знаешь... — фея с сомнением сделала паузу, словно размышляя над этим своим смелым предположением, — что на северо-западе Шантони довольно часто встречаются гвентянские имена? Ну, так Лесли в Гвенте — имя и мужское, и женское...

Агафон хотел сказать, что, в таком случае, это самое дурацкое имя, какое ему только приходилось слышать, но подумал, и решил хоть на этот раз промолчать.

— ...так звали мою бабушку... — мечтательно полуприкрыв глаза, отхлебнула из розовой чашечки остывший чай мадам Фейримом. — Ну, да не в этом дело.

— Да? — студент вежливо склонил голову набок и отчего-то покраснел.

— Увы, — сухо поджала губки старушка. — И ты, наверное, уже догадываешься, в чем.

— Э-э-э... — неуверенно протянул Агафон, — Не очень?

Фея с усталой укоризной взглянула на него из-за толстых круглых стекол очков, вздохнула обреченно, и сказала:

— А дело в том, мой милый сообразительный мальчик, что если бы ты внимательно слушал лекции по теории крестного фейства, то знал бы, что мы покровительствуем исключительно девочкам.

— Да?!.. — поразился гость до такой степени, что отставил чашку, отложил недоеденный пирожок в сторону1 и привстал на стуле. — Но это же несправедливо! Это же швах... шоу... швы... Шива...

— — — — — — — — — — —

1 — На экзаменационную ведомость факультета.

— — — — — — — — — — —

— Шовинизм? Может быть, — рассеянно повела круглым плечиком Фейримом, — но так работает связующая нас с подопечными магия, как ты, несомненно, знаешь из учебника. Крестная фея — женщина, и оказывать магическое покровительство она может только существу своего пола.

— Но как же тогда тот парень?..

— Люсия смогла установить над ним опекунство, потому что в таком юном возрасте магия еще не делает различий между мальчиком и девочкой. Но теперь мальчик вырос, как ты понимаешь. Вскоре после принятия под свое крыло Лесли мадам Дюшале умерла от почтенных лет, и мы, естественно, сразу передали ее волшебную палочку девушке, готовой к выполнению обязанностей феи-крестной, в том числе, взятых на себя нашей несравненной оригиналкой...

Мадам Фейримом сделала театральную паузу, сняла и снова надела очки, и откинулась на спинку кресла.

— Но не тут-то было! — наконец, изрекла она. — Палочка не желала принимать новую хозяйку, и никто долго не мог уразуметь, почему... пока мне не пришло в голову навестить ее единственную подопечную. Оказавшуюся к тому времени, совершенно естественно, здоровым подростком четырнадцати лет.

Фея сделала из магически наполнившейся горячим чаем чашечки несколько мелких глоточков, утерла салфеткой губы, и продолжила:

— Для того чтобы решиться на неслыханное и попросить ректора Уллокрафта предоставить нам для обучения юношу, совету нашего факультета понадобилось еще два с половиной года дебатов и сомнений. И, хорошо ли, плохо ли, ты обучение закончил. Сегодня у тебя ведь был последний экзамен? И как результат?

— Карета получилась ошеломительная... — скромно пробормотал студент.

— Иного я от тебя и не ожидала, — усмехнулась Фейримом и продолжила: — И теперь нам осталось лишь провести ритуал вручения тебе палочки бедной Люсии и отправить к месту проживания твоего подопечного. Которому, кстати, на днях исполняется семнадцать. А это означает, если ты помнишь, что он получает право воспользоваться услугами крестной... или крестного, в нашем случае... для устройства своего будущего.

Фарфоровая чашка выпала из разогнувшихся пальцев Агафона и, щедро орошая его остатками чая, покатилась по коленям на ковер.

— Так это была не просто старая история?..

— Нет, моя дорогуша, — неодобрительно поджала накрашенные губки старушка и продолжила: — Я потратила полчаса своего драгоценного времени не для того, чтобы замутить тебе и без того не слишком ясную голову анекдотами и несуразицами. Завтра утром ты преступаешь к своим прямым обязанностям. Они же — твоя летняя практика. И если к ее окончанию объект не будет женен на принцессе, то по возвращению в Школу тебя на пороге будут ждать твои же собранные вещи.

— Так значит... я... на самом деле буду... первым... феем? — сипло выдавил потрясенный развернувшимися пред ним перспективами Агафон.

— И, надеюсь, последним, — сухо поджала губки старушка. — А теперь — до завтра, молодой человек. Мне еще надо ознакомиться с протоколами сегодняшних экзаменов. Встречаемся завтра в восемь утра на заднем дворе.

В глубине души Агафон опасался, что провожать его в дальний путь придет весь факультет.

Утро показало, что страхи его были абсолютно беспочвенны.

Провожать последнего фея на задание пришла вся Школа.

Дальние углы, где можно было пристроиться как бы невзначай, не мозоля глаза преподавателям, глухой забор, на котором можно было расположиться словно на насесте, ветки деревьев, балконы, крыши, водосточные трубы, карнизы, окна, выходящие на от роду не знавший такого внимания задний двор, и даже воздушное пространство1 над ними были забиты студентами всех курсов и факультетов ВыШиМыШи.

— — — — — — — — — — — — — — —

1 — Оккупированное студентами, освоившими левитацию или хотя бы поднятие в воздух хоть чего-нибудь, на что можно было усесться и глазеть вниз.

— — — — — — — — — — — — —

Вдоль темных от времени и экспериментов учеников досок ограды изобретательные однокурсники протянули наспех намалеванные на порванных вдоль простынях транспаранты вроде: "Да здравствует первый человек среди фей!", "Агафон: фея сегодня, завтра — русалка" и "Не боимся суеверного звона — назначим Снегурочкой Агафона!". Над их головами замысловато выписывали цветным дымом инициалы "А" и "М" трое старшекурсников, гордо реющих на столовских самоварах.

Едва Агафон распахнул дверь, ведущую на двор, как сводный хор факультетов вразнобой, но с шальным энтузиазмом грянул марш "Прощание шантоньки", переиначенный ехидными школьными пиитами за ночь в честь первого и последнего фея:

В ВыШиМыШи становится скучно,

Уезжает от нас Агафон.

Все студенты рыдают беззвучно,

А из прачечной слышится стон.

Не печалься, Жюли!

Он вернется добрым феем,

Слезы высушит он,

Словно феном, Агафон.

Фейский сан заслужи, не филоня,

Практикуйся и ночью и днем.

А потом к нам вернись, Агафоня,

Новый Год без тебя не начнем.

Ректор и деканат,

Водяные, домовые

С нетерпением ждут

Фейерверк и салют...

— К-кабуча!!!.. — растерянно пискнул студиозус, развернулся на сто восемьдесят градусов, рванулся назад... и столкнулся с плотной стеной фей, торжественно шествующих в арьергарде.

— Что случилось? — недоуменно подняла брови мадам Фейримом.

— Там... — пунцовая как свекла физиономия чародея страдальчески скривилась. — Там... э-э-э... дождик начинается. Давайте проведем инициацию... у вас в кабинете, например?

— Дождик? После моих-то получасовых усилий по регулировке погоды? — вытянулось лицо главной феи, и она, решительно отодвинув с дороги потерянно заметавшегося школяра, шагнула через порог. — Ах, дождик...

Фейримом поспешно скрыла улыбку под стремительно потемневшей вуалью, обвела глазами праздничное убранство, прислушалась к перешедшему в стадию вокализа1 песнопению, и снова усмехнулась, чувствуя себя и своих коллег почти отмщенной за проведенные в обществе юного дарования месяцы.

— — — — — — — — — — — — — —

1 — Больше напоминающего кошачий концерт.

— — — — — — — — — — — — — — —

— Милостивые господа будущие волшебники и феи! — обратилась она к азартно пустившейся во все тяжкие группе поддержки ставшим неожиданно громким, но от этого не менее приятным голосом. — Прошу всех успокоиться, разойтись и вернуться к своим комнатам и занятиям!

Гомон, смех и нестройное пение постепенно смолкли, но ни расходиться, ни возвращаться никто не изъявил ни малейшего желания.

— Те, кого я увижу здесь через двадцать секунд, на каждом грядущем экзамене и зачете получат по три дополнительных теоретических вопроса и столько же практических, — мягким бархатным контральто добродушно продолжила фея, достала из ридикюльчика волшебную палочку с секундомером, и со звонким щелчком нажала на полукруглый выступ в ручке. — Время пошло!

Такого количества спонтанной телепортации не знал еще ни один магический вуз Белого Света1.

— Ну, теперь тебя всё устраивает? — с приглушенной усмешкой вопросила декан, кивнув в сторону мигом опустевших трибун.

— Это вопрос риторический или экзистенциальный? — угрюмо пробормотал его премудрие и, не дожидаясь ответа, бросил походный мешок у стены, вышел на середину двора, как предписывал ритуал, и застыл в позе приговоренного к пяти годам расстрела.

Позорище... посмешище... всей Школы... Ну, почему у меня всё, не как у людей?!.. Половина курса на практике побывает на окраинах Веселого леса, будет учиться разбирать следы редких чудовищ, их голоса, сравнивать повадки и погадки, а самым отличившимся обещали показать охоту на настоящего семирука... Кабу-у-у-уча!.. Да хоть бы не охотиться, хоть бы одним глазком на него поглядеть, на настоящего!.. Другая половина отправится по западным деревням выслеживать сглазников и порчушников... Может, им даже разрешат поучаствовать в захвате... и товарищеском суде Линча... если и впрямь кого выследят... А я... 'То ли лошадь, то ли бык, то ли баба, то ль мужик...'. Фея... прости, Господи... Тьфу, гадость!..

— Готов ли ты к обряду посвящения, Агафон Мельников сын? — мягким воркующим голоском — словно рукавичка на дубине — вопросила мадам Фейримом.

— Нет, — сумрачно буркнул студиозус.

— Извини, я не расслышала?.. — сдвинув бровки, склонила вопросительно голову на бок председатель комиссии.

— Готов, говорю!.. — неохотно возвысил голос его премудрие, а потише добавил с отвращением: — ...как гусь в каше...

— Замечательно! — постановили непререкаемым хором феи.

Удовлетворенно кивнув, сеньора Вапороне, почти оправившаяся от вчерашнего потрясения, выступила вперед и несколькими плавными взмахами волшебной палочки начертила радужными лучами на мостовой вокруг юного чародея окружность, снабдив ее семью метровыми каплеобразными лепестками.

— Цветочек... — уныло прокомментировал Агафон.

— Септограмма, — сухо уточнила моложавая фея рядом с деканом, становясь в вершину одного из лепестков. — Основа ритуала посвящения в феи-крестные, если ты помнишь.

Еще шесть профессоров последовали ее примеру, палочки наголо.

— Да, конечно помню!.. — не особо убедительно соврал школяр, настороженно покосился на окружившие его превосходящие силы преподавателей, и нервно передернул плечами. — Я... пошутил...

Мадам Фейримом, оставшаяся за пределами цветика-семицветика, распахнула зажатый ранее подмышкой сиреневый футляр длиной сантиметров сорок, и ошалелому, растерянно мечущемуся взгляду студента предстало во всей красе орудие его будущего труда.

Агафон закрыл глаза и тихо застонал.

Если бы целый факультет юных феечек получил в свое распоряжение десять коробок пайеток, блесток, бисера, бусин, ведерко розовой краски и задание украсить одну волшебную палочку, вряд ли результаты их усилий могли бы посоперничать с артефактом, достающимся Агафону в наследство от покойной мадам Дюшале.

— А у вас нет чего-нибудь такого же, только без блестяшек и цвета хаки? — безнадежно поднял он на декана глаза.

Мадам Фейримом осуждающе поджала губки, но не сказала ничего, лишь кивнула сухо головой профессорам начинать.

Школяр обреченно втянул голову в плечи, вздохнул, и покорился судьбе.

Ритуал, несмотря на дурные предчувствия чародея, занял относительно немного времени и не потребовал от него ни подтверждения полученных2 знаний, ни долгих повторений помпезных клятв3, ни хоть сколько-нибудь искренних заверений в бескорыстной готовности положить жизнь на алтарь служения счастью и процветанию подопечных.

— — — — — — — — — — — — — —

1 — Позже "метод Фейримом" стал основной методикой ВыШиМыШи в обучении этому искусству.

2 — Или, скорее, недополученных и просто не полученных.

3 — Обошлись короткими.

— — — — — — — — — — — — —

И когда студиозус уже начинал подумывать, что с таким же эффектом все могло свестись к собеседованию в кабинете декана тет-на-тет, все семь участвующих фей неожиданно закрыли глаза и затянули высокими голосами нечто мелодичное и без слов.

Слегка ошалелые от непонятности и нелогичности церемонии очи Агафона встретились с загадочно прищуренным взглядом мадам Фейримом. Она подмигнула и едва заметно и — как показалось школяру — вопросительно — кивнула головой.

"Я что, должен угадать мелодию?!.." — панически взметнулась первая и единственная мысль в убаюканном скучноватой монотонностью церемонии мозгу студента. — "Но я не знаю!.. Я не слышал!.. Мы не проходили!.. Нам не задавали!.."

И вдруг, дойдя до самой высокой ноты, вокализ оборвался, а феи, как по команде, открыли глаза и наставили на него палочки.

"Не узнал... сейчас прикончат..." — тоскливо сжалось сердце чародея.

Он дернулся было бежать, но покачнулся и чуть не повалился на четвереньки: ноги намертво приросли к переливающемуся всеми цветами радуги булыжнику.

"Я пересдам осенью!.. Чесслово!.. " — хотел выкрикнуть он, но не успел.

Крестные резко вскинули свои палочки вверх, и над головой ошарашенного студента вспыхнул переливчатыми золотыми искрами высокий свод. А из сиреневого футляра, удерживаемого деканом последние пятнадцать минут на вытянутых руках, показалась палочка мадам Дюшале.

Немного повисев над нежно-кремовым бархатным ложем, покоившим его на протяжении четырех лет, бывшее еще минуту назад бесхозным орудие труда не одного поколения крестных фей медленно поднялось в воздух. Неторопливо, подобно акуле, разглядывающей задремавшую камбалу, принялось оно кружить вокруг нежно позванивающего невидимыми серебряными колокольчиками купола.

— Смотрите!..

— Не может быть!..

— Она принимает его!.. — прокатился волной быстрый шепоток за пределами септограммы.

— Невероятно...

— Палочка Норны принимает это ходячее недоразумение?..

— Старейшая палочка факультета...

— Мельникова...

— Бред...

— Если бы сейчас выяснилось, что палочки, как люди, могут выживать из ума, я бы не удивилась!..

— Я думала, что всё закончится фарсом...

— Пшиком...

— Скорее, бзиком...

— У меня — точно... еще неделя в его обществе — и я бы за себя не отвечала... уже никогда...

— Аналогично, коллега...

— Значит, сегодня мы его отправляем — и всё?..

— И всё!..

— Даже не верится...

— Да... бывает еще в жизни счастье...

— Ох, и надерусь я сегодня вечером!..

— Фи...

— Бесстыдница...

— Эгоистка...

— Единоличница...

— Ну, хорошо, давайте надеремся все вместе!

— Давайте!

— Девочки, после ужина встречаемся в "Дрянной козе", я закажу на вечер стол, три бутылки безалкогольного шантоньского и семьдесят пирожных!..

— Куда столько?!..

— Ну, хорошо, хорошо... Две бутылки...

— Ты была права, Бриджит... — пробормотала на ухо мадам Фейримом сеньора Вапороне. — Она действительно принимает его...

— Что и требовалось доказать, — с неописуемой гаммой чувств, ни одно из которых не было торжеством, вздохнула декан.

— Не отчаивайся, дорогая, в конце концов, у нас же не факультет боевой магии, и ошибки не фатальны...

— Если бы я не знала, что ты так пытаешься меня успокоить, Жюли, я бы уволила тебя сейчас же и без выходного пособия, — не переставая ласково улыбаться в сторону Агафона, сквозь зубы ответила фея подруге.

— Что сделано, то сделано, Бриджит... — потерянно развела руками председатель экзаменационной комиссии. — И давай лучше будем надеяться, что сей достойный1 молодой человек вынес с наших занятий не только искристый порошок для пуганья первокурсников.

— Так это он?!..

— Не отвлекайся, дорогая... — прошипела фея и ткнула острым локтем декана в плотный шелковый бок. — Вот оно, начинается...

И точно: палочка, словно, наконец, определившись с решением, вдруг устремилась прямо в руки оцепеневшему Агафону.

Ей пришлось несколько раз постучать рукояткой по костяшкам сведенных будто судорогой пальцев чародея, прежде чем тот догадался разжать их, и наборная полированная рукоятка плавно вложила себя в его потную ладонь с четырьмя багровыми полумесяцами — следами впившихся ногтей.

Едва пальцы его сомкнулись на символе новой профессии, как серебряный купол исчез, а семицветик под ногами взорвался многокрасочным фейерверком из искр, цветов и конфетти, щедро осыпая нелепо застывшую в его середине растерянную фигуру.

Феи вокруг одобрительно закивали.

— От всего сердца мы поздравляем нашу новую... нашего нового... коллега... — спотыкаясь и запинаясь едва ли не на каждом слове, глава факультета стала произносить традиционную приветственную речь. — Добро пожаловать, фея... Агафон... в нашу теплую и дружную семью крестных фей... Желаю тебе успехов и удачи на твоем нелегком поприще...

— Вернее, не столько тебе, сколько тем, кто окажется на твоем пути, — вполголоса договорила за подругу записная оптимистка — сеньора Вапороне.

— ...и да не оставит тебя упорство, терпение и мудрость.

— С-спасибо... — отчаянно подыскивая нужные слова как на экзамене, выдавил студент, до последней секунды надеявшийся в глубине души, что палочка признает его кандидатурой абсолютно неподходящей2. — Я... оправдаю... попробую...

— — — — — — — — — — — — —

1 — Чего-нибудь другого, нежели обучения на нашем факультете, имела в виду фея.

2 — Как это уже сделали все двести сорок семь магистров, учеников и работников ВыШиМыШи. Включая самого Агафона.

— — — — — — — — — — — — —

— Попробуй только не оправдай, — ласково улыбнулась ему декан.

Школяр нервно сглотнул.

— А теперь, дорогие мои коллеги, — повернулась старушка к неохотно притихшим профессорам, — наша новая... новый... Агафон... принимает поздравления и пожелания от всех.

Феи переглянулись, хихикнули, и стали одна за другой подходить к потерянно озирающемуся студиозусу и касаться его правого плеча своими палочками.

— Поздравляю, поздравляю!

— Как это чудесно!

— Как я рада, что палочка Норны выбрала тебя!

— В истории нашего факультета никогда такого еще не было!

— И, надеюсь, не будет...

— Конечно, теперь тебе придется не отступать от имиджа...

— Соблюдать соответствующую цветовую гамму одеяния...

— Подбирать к ней по стилю аксессуары...

— Следить за осанкой...

— А при чем тут моя осанка?

— Агафон, голубчик, на сутулой спине крылья смотрятся очень невыигрышно.

— ЧТО-О-О-О?!?!?!..

— Крылья, мальчик мой, крылья, — сладким голоском пропела рыжеватая фея средних лет, сотворила из пролетавшей мимо бабочки зеркало размером с блюдо и услужливо направила его на новоявленного фея.

Из отполированной серебряной поверхности на потрясенного студента глянула осунувшаяся испуганная физиономия смутно знакомой личности неопределенного пола, одетой в розовую со стразами и кружевами мантию и островерхий колпак ей в тон.

За спиной сомнительного типа из зазеркалья трепетали небольшие полупрозрачные крылья, похожие на стрекозиные.

— К-кабуча... — выдавили синхронно чародей и его визави в зеркале, и так же дружно побелели. — Это кто?.. Я?..

Не дожидаясь, пока чудо в зеркале что-то предпримет, Агафон выронил палочку, изогнулся, как акробат, и панически зашлепал себя ладонью между лопатками.

Ничего.

Вторая попытка, третья, другой рукой еще два раза...

Ничего?..

— Крылья и парадное одеяние появляются только тогда, когда у феи в руках палочка, и она... или он... готов к волшебству, — укоризненно промолвил у него под ухом голос сеньоры Вапороне. — "Введение в основы мастерства крестных фей", глава первая.

— Кхм... я помню... естественно... — поспешно засунул подобранную палочку в снова ставший темно-зеленым карман и смущенно прикусил губу Агафон.

— Ну конечно, конечно, — дружелюбно улыбнулась ему пожилая фея в салатовом костюме. — От волнения еще и не то забыть можно! Вот я, помню, когда в первый раз ощутила за спиной крылья, от восторга порхала не хуже мотылька по всему двору полдня! Даже обед пропустила!

— Даже представить себе не могу, как ты, наверное, счастлив! — умильно вздохнула старушка в сиреневом парике, увитом фиалками.

— Ты счастлив? — заботливо заглянула ему в лицо сеньора Вапороне.

— Практически порхаю, — загробным голосом отозвался студент.

— Я так и думала! — просияла сиреневая бабушка.

— И, кстати, об обеде, — сурово вступила в круг поздравляющих мадам Фейримом. — Если в этакой суматохе еще хоть кто-нибудь помнит, то до обеда у нас по плану педсовет и проверка годовых контрольных первокурсниц. Поэтому, уважаемые коллеги, прошу поторопиться.

Феи захихикали и снова окружили ничего не понимающего школяра. Кто-то сунул ему в руку мешок с пожитками, а в карман — какие-то скомканные бумажки. Кто-то растроганно чмокнул в щечку, похлопал по руке, потрепал по макушке... И не успел он вымолвить ни слова, как феи, будто по сигналу, наставили на него палочки, и розово-желтый кокон из бабочек и цветов плотно окутал оторопело разинувшего рот студиозуса.

Через несколько секунд, когда многоцветное наваждение рассеялось, и пятачок, на котором стоял Агафон, оказался пустым.

— Не забудь: если Лесли не женится на принцессе, в Школу можешь не возвращаться! — произнесла несколько запоздалую напутственную речь мадам Фейримом, обращаясь к тому месту, где только что стоял новый фей, вздохнула, пожала плечами и, подав знак взмахом руки возбужденно гомонящим феям следовать за ней, с чувством выполненного долга направилась на кафедру.

Часть текста удалена по договору с издательством.

Купить электронную книгу можно тут:

Литрес

Озон

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Лесли обошел могутный, в три обхвата ствол дуба, прищурился задумчиво, прикидывая, с какой стороны вести на упрямого лесного великана новую атаку, чтобы упал он потом в нужном направлении... и выронил топор.

Перед глазами воздух неожиданно замерцал, вскипел сияющими серебряными пылинками, зазвенел десятком ложечек, истово размешивающих в надтреснутых стаканах с чаем рафинад, и прямо перед носом его — в трех сантиметрах, если быть совсем точным — из искорок и звона соткалась крылатая фигура, вся в розовом, и с волшебной палочкой на взводе.

— Фея... — ахнул дровосек, отступил на шаг, чтобы рассмотреть летучее чудо получше, споткнулся о корень и хлопнулся на траву.

— Я же говорю — "фея", а ты — "придурок, придурок"... — почти умиротворенный, проговорил Агафон, перестал работать крыльями и опустился на землю.

— Ты?! Опять?!.. — ошалело вытаращил очи лесоруб. — А где... матушка Дюшале?..

— Я за нее, — хмуро сообщил студент, с намеком поигрывая палочкой. — Обстоятельства изменились, и твое будущее было торжественно передано в мои руки советом крестных фей-матерей Высшей Школы Магии Шантони.

— Самозванец?.. — без особого убеждения, скорее, цепляясь за последнюю надежду, предположил дровосек.

— А с тем, кто встанет поперек моего пути, — многозначительно прищурил серые очи школяр, — будет так!..

Он лихорадочно поискал глазами подходящий предмет для демонстрации силы, остановился на важно шествующем по коре неуступчивого дуба усатом жуке, по счастливой — или несчастной случайности — коллеге Лесли, и сурово ткнул в него палочкой.

Раздался тихий, но резкий хлопок, сопровождающийся тучей серебряных искр. А когда они рассеялись, по коре, так же невозмутимо, как и раньше, полз большой неуклюжий жук.

Розового цвета, с кружевными надкрыльями с люрексом, и со стразами на усах.

Студент беззвучно охнул, до боли закусил губу, внутренне сжался, ожидая издевки или насмешки со стороны такого же неуступчивого и догадливого, как и его дуб, подопечного...

Но Лесли был ошеломлен, чтобы не сказать, испуган: похоже, судьба жука-дровосека впечатлила его не на шутку.

— Так ты... в-вы... еще и маг?.. — косясь одним глазом на разряженного не хуже городской модницы рогача, нервно поинтересовался он.

— Ну, наконец-то понял... — его премудрие торопливо сделал вид, что эксперимент с насекомым прошел так, как было задумано, и с демонстративным облегчением шумно выдохнул. — Естественно, маг. Известный всему просвещенному миру как Агафон...никус... Великолеп... то есть, Великий. Не слышал о таком? Ну, куда уж тебе... Но для тебя, малыш, я — просто "крестный".

— Значит, вы теперь моя... фея... крестная... мать?..

— Крестный отец, скорее, — снисходительно усмехнулся Агафоникус.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— А разве фея-крестная... фей-крестный... не должен...

— Нет, — сухо прищурился школяр. — Фей-крестный никому ничего не должен. А должен у нас здесь ты один. И тебе лучше запомнить, что именно. Ты должен, во-первых, жениться на принцессе, а во-вторых, слушаться меня беспрекословно и не задавать дурацких вопросов. Вопросы есть?

— Дурацкие?

— Да.

— Есть. Нет. Есть. А если из меня не выйдет король?

— Ха! — громко сообщил Агафон. — Все так говорят! Но подумай, Лесли, дорогой... и скажи мне откровенно... Разве тебе никогда не приходило в голову, что ты — не такой, как все? Что ты — особенный? Что заслуживаешь чего-то большего, нежели горбатиться всю жизнь в лесу? Что если бы тебе дали развернуться, и не с топором перед елкой, то ты бы тогда всем показал, какой ты есть на самом деле, какова твоя внутренняя сущность?

— Н-нет?..

— А ты подумай, юный друг мой, подумай! Чувствуешь в душе своей силу таинственную, что на волю просится? Ну?.. Ну?.. Слушай себя!

Юноша честно сосредоточился на нервно заерзавшей под его непривычно-пристальным внутренним взглядом сущности и, помолчав напряженно с полминуты, неуверенно пожал плечами:

— Н-ну... я не знаю... — и тут же под плотоядным взглядом крестного спешно поправился: — Может, и вправду я такой... не такой...

— Ты — не просто "не такой"! Ты — необыкновенный! Ты — выдающийся! Ты — исключительный! Ты второго такого, как ты, встречал?

— Н-нет...

— Ну вот! Я же тебе говорю! Ты — уникум!

— Но... я не знаю никакую Уню!..

— Ха-ха-ха! Шутить изволит ваше будущее высочество! — в полусерьезном полупоклоне согнулся разошедшийся фей. — Вот видишь! Свежо! Оригинально! Нестандартно! Мне бы так посмотреть на привычные слова и в голову не пришло! И это есть неоспоримый признак недюжинной, незаурядной, феноменальной — только не спрашивай меня, что это такое — личности!

Лесоруб потрясенно молчал и моргал.

— Это... всё я?.. — наконец, смог выговорить он.

— Ты, — убежденно кивнул Агафон. — Ну, теперь-то чуешь свою неповторимость? Свою удивительную судьбу? Свое предназначение заткнуть за пояс всех, кто от убогого умишка говорит, что ты — самый заурядный лесоповалец?

— Лесоруб...

— Какая разница! Ерунда! Рубить лес может каждый! Жениться на принцессе — только избранный! Такой, как ты!

— Я?..

— Ты! — уверенно ткнул в могучую грудь пальцем чародей. — Ну, теперь понял, кто ты есть на самом деле?

— Уне кум?

— Правильно! И поэтому для раскрытия своего богатейшего внутреннего потенциала должен жениться только на принцессе!

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

— Тогда собирайся и пошли.

— Куда?

— Жениться, — самодовольно хмыкнул его премудрие.

— Но как?..

— Очень просто. Классика, — усмехнулся Агафон. — "Основы фейского дела. Том первый". Дожидаемся бала. Ты едешь туда. В карете из тыквы, запряженной мышами. Танцуешь лучше всех. В двенадцать часов разворачиваешься и убегаешь, теряя при этом на ступеньках дворца хрустальную туфельку...

— Но... я не ношу туфельки... — неуверенно проговорил парень, украдкой глянув на свои ноги сорок восьмого размера.

— Тогда сапог.

— Хрустальный?

Агафон спешно вызвал в памяти нужную страницу учебника, припомнил диаграмму-иллюстрацию, и уверенно кивнул.

— Да.

Лесли чудом умудрился вовремя превратить ржание в тактичный кашель.

— И... я не умею танцевать...

— Не умеешь?.. Как — не умеешь? Что, серьезно?..

— Д-да... — виновато развел руками Лес.

— Ну ты валенок... — обиженно припечатал его уничижительным взглядом маг. — Темнота некультурная!

Ну почему, почему этому убийце деревьев обязательно надо всё усложнять!..

Неумение танцевать — нелепая вроде мелочь — в его положении становилась громадным непреодолимым препятствием, потому что танцевать он не умел тоже, равно как и обучать танцам других посредством магии.

Особенно своей.

— Но ведь что-то ты умеешь делать? Лучше других, желательно? — взял себя в руки и с остатками надежды воззрился на открытое честное лицо Лесли школяр.

— Валить деревья, — уверенно ответил парень.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Ибо в проеме раскрываемых его крестником ворот во всей своей красе стояла и флегматично пофыркивала пегая кобыла, запряженная в груженную новенькими бочками подводу.

Но не успел загоревшийся новой идеей студент перейти от наблюдения к делу, как кучер дернул вожжами, лошадь зашагала вперед, и телега плавно выкатилась на улицу.

— Вот спасибо тебе, Лес! Как ты тут вовремя оказался! Что бы я без тебя сейчас делала?.. Сколько говорила бате — смажь петли! — так всё некогда ему... — соскочила с передка загорелая зеленоглазая девушка с распущенными каштановыми волосами и двинулась было к воротам, но дровосек опередил ее.

— Да ты сиди, Грета, я сам закрою! И со двора на засов тоже! — замахал он на нее огромными ручищами и поспешил исполнять.

— Спасибочки! — улыбнулась девушка, и только теперь обратила внимание, что дорогу им с пегой кобылой преграждает знакомый воз.

Но в каком плачевном состоянии!..

— Ой, Лес... Какой ужас... — сочувственно всплеснула она руками. — Это ведь твоя телега? А ты уезжал или приезжал? А что у тебя случилось? А у телеги? Колесо отвалилось, да? А давно? А почему? А раньше это с ней уже было? А второе тоже отвалилось, или просто так оттопырилось? А остальные держатся? А если тоже отвалятся? А раньше уже отваливались? Так куда ты, говоришь, собирался?

— В-в Монплезир, — ответил лишь на последний вопрос1 слегка ошалевший парень.

— — — — — — — — — — —

1 — Единственный, который умудрился проникнуть в его впавшее в защитный ступор сознание.

— — — — — — — — — —

— В Монплезир!.. — упоенно воскликнула Грета. — На ярмарку? А я тоже на ярмарку! Вот только отвезу заказ мастеру Помону на Горшечную улицу... Отец разрешил мне потратить на ярмарке десятую часть от вырученных денег! А ты уже придумал, что хочешь купить? А на столб ты за петухом полезешь? А за сапогами? А с завязанными глазами в мешках бегать будешь? А подушками драться? А об заклад биться на что-нибудь? А ночевать в городе останешься? А в трактир пойдешь? Не ходи, там по праздникам столько всякой шантрапы понабегает — того и гляди неприятностей не оберешься! Так мои родители говорят! А твои родители где? Они не поехали? Или ты один?..

— Я не один, — чудом ухитрился вставить пару слов лесоруб.

— Он не один. Он со мной, — подхватил инициативу и твердо поставил запруду полноводной реке женского любопытства и многословия Агафон. — И мы едем не на ярмарку. Мы едем на турнир.

— Ой, на турнир!!!.. — в верховьях запруженной водной артерии хлынул ливень, сошла лавина, и внезапно растаял ледник. — А я тоже хочу на турнир посмотреть! Я совсем забыла про турнир! Я на турнире никогда еще не была! Не приходилось как-то! То я на ярмарке — а турнира нет, то турнир есть, а я тут! А вы слышали, что король отдаст в жены победителю принцессу? Ой, а вот интересно поглядеть бы было, кто ее выиграет! Наверное, какой-нибудь герцог! Или граф! Или маркиз! Ой, хоть бы маркиз — мне само слово нравится — на "кис-кис" похоже! Я их так и представляю — с усами кошачьими и комплименты на ушко мурлычут! Лес, а ты когда-нибудь маркизов видел? А графов? А короля? А принцессу? А еще мне на свадьбу тоже посмотреть охота — страсть! Как всё, наверное, там красиво будет, празднично, весело, в цветах, лентах, шариках воздушных, и фейерверки обязательно всю ночь будут, и...

— Грета, — студиозус вкрадчиво взял за смуглую руку девушку, уносившуюся со скоростью подхваченного ураганом воздушного шарика в царство розовых грез. — Ты меня слышишь? Ты меня понимаешь? Ты меня видишь?

— А?.. Что?.. — растерянно спустилась со сказочных небес на землю и недоуменно воззрилась на незнакомца соседка Лесли.

— Я говорю, ты не могла бы подвезти нас до Монплезира? — медленно и четко проговорил его премудрие.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Отмахнувшись от надувшегося крестника как от назойливого комара, чародей звучным голосом продекламировал затверженное за ночь заклинание и эффектным жестом притронулся палочкой к седлу.

Моментально ставшим дамским, на пронзительно-желтой попоне, вышитой розовыми бабочками.

— Кабуча...

Вторая попытка материализовала на спине терпеливого мерина деревянное блюдо с дымящейся горкой подрумяненного мяса.

— Это еще что? — вытаращил глаза Лесли.

— С-седло, что еще, по-твоему... — пожал плечами Агафон, вдумчиво изучая кроны деревьев над головой. — Барашка.

— Можно кусочек? — Лес вспомнил, что стремительно приближается не только турнир, но и время завтрака, и потянулся за нежданным угощением.

— Обойдешься, — не слишком любезно замахнулся палочкой школяр, но по пальцам крестнику, к счастью, не попал: тот мигом отдернул руку, словно в кулаке Агафона была зажата раскаленная кочерга.

Третья попытка явила их очам ошарашенного человека в придворном наряде и с лютней в руках, водрузившегося с размаху на горячую баранину, лицом к меринову хвосту. Правда, продержался он перед тем, как выкрикнуть неприличное слово и растаять подобно миражу, всего несколько секунд.

— К-кабуча... — стиснул зубы маг, отступил на пару шагов, украдкой выудил из рукава шпаргалку, развернул, пробежался глазами, закусил губу, вернул пергамент на место и снова принял исходную позу для наложения заклинания преобразования.

На этот раз обещанный бард явился как и полагается: бронированное седло, стальной наголовник и шейная защита, свисающая поверх длинного покрывала кольчуга из крупных пластин...

Всё покрытое чудесной бело-голубой эмалью и вставками из хрусталя.

— Как и задумывал, — стиснув зубы, прокомментировал Агафон и ожег предупреждающим взглядом крестника.

Тот предусмотрительно закрыл рот и медленно кивнул.

— Очень... красиво.

— А, по-моему, на этой бижутерии ты будешь выглядеть как кукла! — раздался из кустов ехидный женский голос.

— Грета?!..

— И даже желтое с бабочками было лучше!

— Что тебе тут нужно?!

— Ерундой занимаетесь!

— Как ты нас нашла?!

— Ничего у вас не выйдет!

— Убирайся отсюда!

— А ты не командуй! Это не твой лес! Где хочу, там и хожу! — нахально заявила его сконфуженному и взбешенному премудрию дочка бондаря.

Для подтверждения этого тезиса она выбралась на поляну и остановилась рядом с Лесли — нога пренебрежительно отставлена, руки в любимом жесте скрещены на груди, подбородок задран вверх.

— А вот что вы мне сделаете, а?

— Грета, пожалуйста...

— Ненормальные!

— Грета!!!..

— Я уже семнадцать лет Грета!

— Грета, не мешайся — у нас важное дело!

— Один ненормальный, и один шарлатан!

— Если ты немедленно не уйдешь, я превращу тебя в лягушку!

— Что?..

Угроза заставила девушку если не ретироваться, то примолкнуть: провести лучшие годы в шкуре квакушки еще куда ни шло: всем известно, что, в конце концов, находится прекрасный принц, который ее целует и, как честный человек, после этого женится...

Но это ведь при условии, что у бестолкового мага получится именно лягушка!

Историй про счастливое избавление от чар змеи, мокрицы или поганки ей слышать не доводилось ни разу.

— Считаю до одного! — грозно прищурившись, тем временем сообщил Агафон. — Три... два...

— Ну, уйду я, уйду... — угрюмо насупившись, буркнула Грета. — Уйду, и в кустах опять схоронюсь. Всё равно подсматривать буду.

Парни переглянулись и вздохнули.

— Ну, оставайся, — словно отдавая врагу последнюю рубашку, выдавил чародей, и тут же злорадно поспешил предупредить: — Но если что-то с тобой тут случится — я не виноват.

— Вот только не надо меня запугивать! — отважно вскинула голову девушка и в мгновение ока укрылась за Сивым.

— Всё! Теперь ничего не случится! Можно начинать! — из-за лазоревой бронированной груди коня, как из крепости, выглянули блестящие от возбуждения глаза и перепачканный землей нос.

И началось.

Для затравки Агафон сотворил латы. Без тени эмали, стразов и бусин. Впечатленная Грета благоговейно ахнула, не веря глазам своим, и доверчиво вышла из укрытия. Лесли восторженно ухнул, хлопнул себя по бедрам, и кинулся к блестящей под лучами восходящего светила стальной груде — разбирать и примерять...

Через секунду после начала разборки первое впечатление подтвердилось: глазам верить было не надо. Двадцать два нагрудника — это еще не все доспехи.

Второй заход нагрудники убрал, заменив их таким же количеством поножей.

Студиозус раздраженно крякнул, утер пот со лба, сосредоточился, вытащил шпаргалку, перечитал заклинание, закусил губу, уставился на кучу трубоподобных железяк и уверенно направил на них волшебную палочку.

Результат пришел очень быстро. Не успело облако серебряных искр рассеяться, как куча зашевелилась, рассыпалась со звонким лязгом, и на глазах у изумленных людей поножи неуклюже заползали по траве в поисках друг друга и стали слипаться в одну стальную коленчатую змею.

Те, которые присоединились первыми, похоже, решили, что они — голова, потому что уже готовый конец приподнялся над землей на полтора метра, поводил раструбом туда-сюда, словно принюхиваясь или приглядываясь, и замер, нацелившись на дочку бондаря.

Грета оглушительно взвизгнула, змея метнулась, Агафон взмахнул палочкой, выкрикнув первое, что пришло на ум...

Ректор ВыШиМыШи Уллокрафт в таких случаях любил говаривать, что каков ум, то на него и приходит.

Легким движением руки поножи превратились в аналогичный набор набедренников. И настроение его ухудшилось прямо пропорционально изменившемуся размеру.

Если бы не секундное замешательство змеи, в состоянии легкого конфуза переоценивающей относительные габариты свои и мишени, кто знает, что случилось бы с Гретой...

Но стальная тварь смешалась, и что случилось дальше, знают теперь все.

Девушка наступила на подол и упала. Лесли набросился на змею. Маг вскинул палочку и исступленно завопил что-то дикое без слов, заворачивая людей и поляну в плотный вихрь радужных огоньков...

Когда световое шоу осело разноцветными светлячками на траве и ветках кустов, его премудрие одним беглым взглядом оценил произошедшее, взялся за голову и тоскливо простонал:

— Ты это специально, да? Ты специально?..

— Это я специально?!.. Я специально?!.. — прогудел в ответ гулкий металлический голос на грани слёз.

И доносился он из полного комплекта лат пятьдесят шестого размера, последний рост, устало прикорнувшего у копыт невозмутимого Сивого.

— Вытащите меня отсюда!.. Я буду жаловаться!.. У меня ноги затекают! И тут, кажется, муравьиная тропа! Злодеи! Бандиты! Хулиганы!..

— А кто будет обзываться нехорошими словами, останется в них жить, — чувствуя себя вполне отмщенным за "ненормального шарлатана", и слегка — за "злодея, бандита и хулигана", сладко проворковал студиозус.

Отливающий хромированной сталью голос испуганно смолк.

— Ну, что, Лес? — засовывая палочку в карман, обратился школяр к подопечному, ошалело таращащемуся на говорящие голосом Греты доспехи. — Сможешь сам девушку раздеть, или тебе помочь?

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Завороженный суетой, толчеей и слегка хмельным шармом самого главного города страны, который уже сегодня вечером может стать его собственностью, вчерашний дровосек взирал на окружающие его улицы, памятники, дома и людей с новым, удивительным для него самого чувством, описания которому он подобрать смог бы едва ли. Самое близкое, что могло прийти ему на ум — это сравнение Монплезира с породистой коровой-рекордсменкой, на которую денег не хватало и у всей деревни вместе взятой, и которую однажды утром он обнаружил бы у себя во дворе с дарственной запиской на рогах.

Иными словами, из деревенского ротозея — молчаливого обожателя чудесного в своей недосягаемости города — он медленно, но верно, с каждым шагом одетого в голубую броню мерина, превращался в хозяина.

Главную площадь столицы — перед королевским дворцом, естественно — они нашли без труда.

Хоть Лес за свои немногочисленные прошлые визиты на ярмарки и праздники ни разу на ней не побывал — но однажды спросив дорогу, заблудиться было невозможно: лавочники, крестьяне, ремесленники, уличные торговцы, дворяне, военные, матросы, нищие, бродячие артисты, целители, мастеровые, купцы, кабатчики и прочие сословия славного города Монплезира с семьями и без влеклись, вышагивали, бежали, фланировали и тащились лишь в этом направлении. Тот, кто захотел бы продвигаться в противоположную сторону, немедленно почувствовал бы себя лососем на нересте, неожиданно встретившем на своем пути вверх по реке водопад.

Человеческий поток, закованный в голубоватые каменные стены домов, тек в направлении площади Пиона плавно, но непрерывно. Казалось, перестань Сивый перебрать копытами — толпа вынесла бы его ко дворцу сама. Рыцарские турниры такого масштаба каждый день — и даже каждый год — в стране не случаются. Рассказы и воспоминания о нем, были уверены добрые1 жители Монплезира, можно будет еще долгие годы передавать детям и внукам вместо наследства.

Лесли восседал в золоченом седле подобно памятнику самому себе — могучий, блестящий, гордый, упиваясь восхищенными, оценивающими и даже завистливыми взглядами. Такого в его жизни не случалось еще никогда: как бы ловко и быстро не свалил он даже самое толстое дерево, максимум, на что мог рассчитывать молодой дровосек — скупое отцовское "молодца". Рыцарю же, для того, чтобы стать центром всеобщего внимания, обожания и поклонения, не приходилось делать вообще ничего — лишь сидеть в седле не падая и сверкать доспехами2.

Жизнь благородного отпрыска начинала ему нравиться, а в голову — украдкой заползать мысли о том, как тогда, наверное, замечательно быть королем...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Лесли дрогнул и побледнел через пять минут, когда после третьего захода граф какой-то там под точным ударом оппонента грохнулся на мостовую, словно выброшенная раздраженным хозяином кукла.

— Боже милостивый... — даже не оглянувшись, чтобы посмотреть, не слышит ли его кто кроме крестного, сухим шепотом охнул лесоруб. — Боже мой... У меня ведь так никогда не получится...

— А, по-моему, для такого номера тренировок нужен самый минимум, — отстраненно заметил бледный и нервный не менее крестника Агафон. — Главное — посмешнее дрыгнуть ногами...

— Я не про это, фей! — таким же шепотом взорвался белый как полотно Лес. — Я про того, победителя! Ты видел, как он ловко прицелился — а сам в это время словно отклонился!..

— Ну, видел... — хмуро признал студиозус. — Ну, и что?

— Да как это что?! — отчаянно вытаращил глаза дровосек. — Ведь этому же учиться, наверное, надо! Тренироваться!..

— Кому надо — пусть тот и тренируется, — с несравненно большей уверенностью, чем чувствовал хоть когда-нибудь, не говоря уже про настоящий момент, важно изрек в ответ Агафон.

— А я?..

— А ты во всем положись на меня. Дитя... ё-моё. Крестный я тебе, или кошкин хвост? С трех раз угадаешь? Ты, самое главное, не волнуйся. Я всё устрою.

Подумать только — еще полминуты назад Агафон думал, что больше побледнеть человеку не под силу.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Дожидаться продолжения мысли и развития событий он не стал: проворным движением скользнул он между составленных в пирамиду копий и морды переставшего жевать и неприязненно закосившего на него коня, протянул руку к украшенной графскими гербами сиреневой попоне, нащупывая под тканью пластины доспеха...

— Ты чего тут делаешь?

Резкий, подозрительный голос хлестнул по ушам будто бичом.

— Я...

Агафон обернулся, грызомый целой сворой дурных предчувствий — и ни одно из них не растворилось: из графского шатра с видом стражника, узревшего вора, выходил кислолицый.

— Я... это... подержаться хотел... чтобы не упасть...

— Ты что, пьяный? — презрительно покривился оруженосец.

— Сам ты пьяный! — искренне возмутился маг и снова лихорадочно зашарил мозговыми извилинами по захламленному пыльному лабиринту, называемому некоторыми воображением. — Я... это... ну... на одной ноге стоял.

— И чего? — поджал ногу и демонстративно не упал чернявый.

— А ты глаза закрой, ишь ты, хитрый какой! — обиженно прищурился студент.

— Зачем?

Вопреки рекомендации глаза оруженосца не только не закрылись, но и увеличились на два размера.

— А-а-а... э-э-э... это обычай такой, — споткнулся обо что-то в темном коридоре фантазии студент и торопливо ухватился за это. — Надо стоять на одной ноге с закрытыми глазами и держать кверху указательный палец правой руки!

— З-зачем?..

Очи чернявого расширились до опасного предела.

— А-а-а... ну, это же всем известно!.. Чего говорить-то?

— Нет, не всем, — строго нахмурился оруженосец. — Может, это у вас — всем...

— А-а, ну да. Вы же иностранцы... — спохватился и закивал студент.

— Это вы — иностранцы, — дотошно подкорректировал высказывание кислолицый.

— Я к тому говорю, что вы не знаете, что...

Как бы спохватившись, маг захлопнул рот и припечатал его для верности пахнущей маслом и Сивым ладонью.

— Нам, костеям, нельзя рассказывать про это кому ни попадя, — парой секунд спустя опустил он руку и с сожалением покачал головой.

— Почему?

— Обряд слишком действенный. На удачу и исполнение желаний. Но если все его знать будут, то какой от него прок? Вот сейчас моему хозяину надо драться с каким-то де Рюгиным... и для верности... пока принц Агафон не видит... я подумал... дай-ка...

— А он что, против исполнения желаний? — полюбопытствовал оруженосец.

— Он-то за... Но дело в том, что при дворе его деда сейчас не модно дедовские обычаи соблюдать... пока василиск жареный не клюнет, — сварливо принялся жаловаться на Лесли студиозус. — Тогда начинает: сходи к тому, сделай это... да только чтобы никто не заметил... а то подумают, что я во всё это верю... А, кстати, ты не знаешь, где этот... ну, противник его... обретается? А то увидит невзначай — и переймет...

— Нет, не знаю, — быстро мотнул головой чернявый парень и хищно вперился карим взглядом в простодушное лицо гостя. — А что ты, говоришь, это за обряд такой? Может, и мне на что сгодится?

— А чего это я тебе буду просто так наши тайны рассказывать? — несговорчиво прищурился чародей.

— А я тебе за это разрешу за нашего коня подержаться. Чтобы не свалиться, — бойко предложил равноценный обмен оруженосец.

— Ну, если так... — изобразил все муки сомнения Агафон и со вздохом сдался. — Тогда ладно.

— Ну, рассказывай давай, чего делать надо! — кислолицый нетерпеливо воззрился на смиренно потупившего очи школяра.

— Это древний друидический обряд ясновидящих костейских шаманов, и называется он "самлох", — воровато озираясь, приглушенным таинственным тоном заговорил Агафон. — Ты должен встать на одну ногу, закрыть глаза, поднять указательный палец правой руки — не перепутывай пальцы! — к небу, и повторять про себя...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

С тихим ужасом его премудрие увидел, как разгоняющегося крестника настиг сзади огромный, ростом с Сивого, страус, вскочил коню на круп, и со скоростью дятла на батарейках принялся долбить всадника в затылок клювом.

Застигнутый врасплох Лесли попытался повернуться, покачнулся, выронил копье и щит, позабыв про соперника...

А напрасно.

Увидев творящееся на половине противника побоище, граф испустил торжествующий вопль, возжаждал легкой победы и, недолго думая, решился одним ударом закончить начатое посланником небес. Ибо чем еще могло быть сие ужасное явление, если не знамением? А это значит, что помочь божьему порученцу — дело святое.

И граф благочестиво пришпорил коня, сместил прицел так, чтобы острие оружия встретилось бы с нагрудником Лесли...

И тут вмешался мерин.

Возмущенный Сивый шарахнулся в сторону в самое последнее мгновение, и копье графа, вместо доспехов оглушенного дровосека, царапнуло воинственно растопыренное страусиное крыло.

Недовольный прерыванием страус рывком поднял голову и увидел ЭТО.

Кто сказал, что страус — не птица?

Прав был этот человек. Сто тысяч раз прав, потому что ни одному рыцарю и в самом страшном сне не снилось, что во время королевского турнира его соперником станет не воин, а накачанная кура-марафонец — с когтями-крючьями, клювом-долотом и манией преследования1. И конь его, верный боевой конь, обученный драться с лошадьми и людьми, будет в панике метаться по отведенной ему половине ристалища, спасаясь от разъяренного пернатого монстра, словно вознамерившегося отомстить за все страусовые перья, использованные сегодня тщеславными дворянами для украшения себя и своих скакунов.

А когда под напором взбесившейся птицы граф будет выбит из седла, и перья на его шлеме с негодованием вырваны вместе с донышком, то наглое существо наподдаст ему ногой-оглоблей под зад, с разбегу врежется в толпу, по головам безнаказанно уйдет в переулки и пропадет, словно его и не было.

Герольды, недолго посовещавшись, признали иностранного принца победителем и на этот раз2.

Знамение, однако...

— — — — — — — — — —

1 — Рыцарей-страусоубийц.

2 — Потому что страуса поймать не представлялось возможным, да и вряд ли бы тот захотел участвовать в турнире, тем более, за право жениться на девушке, закутанной в боа из страусиных перьев.

— — — — — — — — — —

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

— ...и настал знаменательный момент, судьбоносный для нашего великого королевства! — раздувая грудь и дрожа от осознания собственной важности, чуть сипло провозгласил герольдмейстер. — За руку и сердце ее высочества Изабеллы Пышноволосой сразятся сильнейшие и отважнейшие рыцари Белого Света: принц Агафон Непобедимый из царства Костей и шевалье Люсьен де Шене из Нижних Болотищ! Оба благородных рыцаря на пути к сему историческому моменту одолели по трое доблестных противников. Так, принц Агафон в первом поединке...

— Кошмар... — не слушая более герольда, Изабелла тоскливо уткнулась лицом в распахнутый веер. — Не женихи, а сплошное болото, полное костей... Ну, почему я не родилась прачкой?..

— Но деточка, это самые сильные и искусные рыцари из всех, что откликнулись на зов твоей красоты, — ласково коснулась плеча принцессы тетушка, и ее добродушное, чуть смущенное лицо омрачилось тенью заботы. — Каждый из них благороден, молод, умен, хорош собой...

— С чего ты взяла, тетушка, что они умны? — капризно поморщилась Изабелла, накручивая на палец каштановые локоны.

— Иначе они бы здесь не были, — логично и кратко, как истинный вояка, ответил за сестру король.

— А насчет "хороши собой"? — не отступала принцесса. — Мы же их видели издалека! А на таком расстоянии и обезьяна красавицей покажется!

— Герольды получили указания отсеивать всех, чья наружность неприятна для глаз, дочь.

Изабелла тихонько взвыла.

— Па! Неужели ты думаешь, что мои и мастера Фондю вкусы в молодых людях совпадают?! Да будь его воля, я бы уже была замужем за каким-нибудь тощим и очкастым книжным червем, разменявшим пятый десяток, который доспехи и оружие видел только в своих книжках! Воображаю, что он мне приготовил! Да в его глазах молодость — один из смертных грехов! Хорошо, если хоть кто-то из них моложе сорока! Папа!..

— Одному из них семнадцать, второму — двадцать один, деточка, — кинув бегло взгляд на записи, переданные перед началом турнира герольдмейстером, с мягким упреком проговорила сестра короля. — Вот, тут написано, к примеру: Аг. — шр. пч. гл. оч. вс. рс. бл. вл. з. вс.

— Чего?.. — тупо сморгнула принцесса.

— А-а-а... э-э-э... не знаю... — недоуменно развела руками тетушка Жаклин. — Вообще-то, я попросила мастера Фондю записывать против каждого имени кто как выглядит...

— Аг. — это Агафон, — не без основания предположил король. — Шр. — это, наверное, шрам.

— А пч. — пчела?

— Шрам от укуса пчелы? — озадаченно вытянулась надменная физиономия принцессы.

— "Гл. оч. вс", — предположил король, — скорее всего, значит "глаза очень..."

— Вскинутые?

— Всаженные?

— Всевидящие?

— Всевозможные?..

— Один синий, другой карий?

— А "рс. бл."? — почесал в затылке Луи.

— Расчесанный и бледный?

— Или рассеянный и близорукий?

— А "вл. з. вс."?

— Влазит за... — осторожно предположила герцогиня Жаклин.

— Еще одна такая расшифровка, тетушка, и я в монастырь уйду! — тихонько взвыла Изабелла.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Лесоруб дрогнул, покачнулся под градом пропущенных ударов, и опустился, теряя силы, равновесие и надежду, на одно колено. Меч де Шене, с легкостью обходя неуклюжую защиту соперника, мощно опустился на наплечник Лесли...

Толпа ахнула: в тот же миг во все стороны полетело большими кусками нечто яркое и оранжевое.

Шевалье растерялся на миг...

Но всего-то один миг и требовался его униженному, разгромленному и раздавленному противнику: рукой, все еще сжимающей меч, он с размаху заехал остолбеневшему де Шене снизу в челюсть.

Наверное, это был первый рыцарский турнир в истории Шантони — и не только — в котором победитель выиграл нокаутом.

Вопя от восторга нечто нечленораздельное, Агафон сорвался с места и стрелой бросился к растеряно озирающемуся, всё еще не верящему в свою победу, подопечному.

— Молодец, Лес, молодец!!! Мы сделали это!!! У нас получилось!!! — как оглашенный, орал он на бегу, упоенно потрясая в воздухе кулаками и подскакивая на каждом шагу от переполнявших его эмоций и чувств.

Но первое, на что наткнулся маг, домчавшись до крестника, был его хмурый осуждающий взгляд.

— И что это, по-твоему, было? — прошипел он сквозь зубы, указывая на землю.

— Э-э-э... — моментально сник Агафон. — Я... забыл тебе сказать... что после двенадцатого удара твои доспехи превратятся в тыкву...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

— К-кабуча... Это ты...

— Я не кабуча, — сердито блеснули на него из темноты зеленые глаза.

— Да я в-вижу... к-кабуча... не слепой...

Школяр покачнулся, пошарил в воздухе руками, но, не найдя поблизости, за что бы ухватиться, кроме плеча Греты, неловко плюхнулся на дорожку, придавив девушке ногу.

— Ай! — сказала на этот раз дочка бондаря и сердито выдернула из-под зашибленного бока чародея ступню, оставив под ним башмак.

— П-прости... — сконфузился на миг студент, но тут же спохватился и строго уставился на девушку: — Чего это ты тут... д-делаешь?

— А ты? — ответила она колючим взглядом.

— Я?.. — задал в который раз чародей тот же самый вопрос сам себе. — Я... Я... Я первый спросил! Отвечай!

— Корову искала, — хмуро процедила Грета.

— Так бы с-сразу... — начал было с удовлетворением маг, но быстро смолк.

Тень сомнения пробежала по его челу, потом вернулась, и осталась там навеки поселиться.

— Ты ч-что, с-с ума... с-сошла? — пьяно покрутил палочкой у виска студент, вызывая к жизни целый вихрь разноцветных искорок. — К-какая в городе... н-ночью... у дворца... к-корова?

— А чего тогда спрашиваешь?! — зло выкрикнула Грета, и без перехода бросила ему в лицо то, что копилось, бурлило и кипело у ней в душе со вчерашнего дня: — Это ты во всем виноват! Ты! Только ты один!!!

— Я?.. — глубокомысленно переспросил Агафон, медленно моргая.

Потом подумал, потер подбородок кулаком, и снова уточнил:

— Я?.. Д-да, я... Да, я виноват! Наверное... во м-многом... А ты, собственно, п-про что из этого с-сейчас... к-конкретно?

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Апатично опирающиеся на свои парадные пики стражники подпрыгнули и вытаращили глаза, когда к гостеприимно распахнутым воротам дворца откуда-то сбоку подкатила незнакомая карета, гремя и дребезжа на неровном булыжнике плохо закрепленными драгметаллами и теряя на ходу бриллианты размером с орехи.

Едва кони остановились, перебирая ногами и нервно прядая странными закругленными ушами, как дверца ее распахнулась, и изнутри, позабыв такую мелочь, как откидная ступенька, даже не вышла — выскочила дама.

— Ох, чтоб я еще раз... — пробормотала она, хватаясь за спицу колеса и тем спасая себя от верного падения.

Карета заскрипела.

— Ваше сиятельство, погодите... — спрыгнул с козел нарядный, как новогодняя елка, дворянин, подхватил визитершу под локоток и, выставив вперед квадратный подбородок, решительно двинулся на штурм ворот.

— Герцог и герцогиня Мюллер из Мюхенвальда — поздравить ее высочество с обретением семейного счастья! — высокопарно заявил господин...

Но с таким же успехом он мог честно сообщить, что он, Агафон, Мельников сын, и дочь бондаря Грета Шарман идут посмотреть на жениха, который есть ни кто иной, как самозванец, неблагодарный нахал и изменщик коварный: доблестные охранники королевского покоя из сказанного не услышали ни единого слова.

Будь у его премудрия более академический склад ума и умозрительный настрой, он, без сомнения, немедленно набросал бы основы диссертации на тему "Влияние свободно лежащих драгоценных камней на слух, зрение и отношение к выполнению обязанностей некоторых категорий государственных служащих"... Но сейчас чародей только прибавил ход, настороженно косясь на умильно ухмыляющихся булыжной мостовой стражников.

Торопливо удаляющаяся парочка не удостоилась от них ни единого взгляда.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Двери, ведущие на улицу, уже совсем близко: еще метров пять — и...

— Милая!.. — выкликнула за спиной герцогиня, и какая-то старуха в черных перьях, шелках и бриллиантах преградила девушке путь и ткнула пальцем в том направлении, откуда та спешила уйти:

— Тебя ее сиятельство зовет, глупая! Куда бе...

Агафон, доселе мирно подпирающий дверной косяк, аурой почуял надвигающиеся семенящим герцогиньим шагом неприятности. Торопливо покинув свой наблюдательный пост, он кинулся на выручку новой подопечной: отодвинуть занудную бабку, схватить за руку девушку, утащить на улицу, в парк, в темноту, пока к личине Греты никто не присмотрелся тщательно...

Но опоздал буквально на несколько шагов.

Старушка в черном охнула, выкатила глаза, побелела и грохнулась в обморок.

Рядом стоящая с ней дама выронила веер и завизжала.

Крик ее подхватила проходившая мимо с подносом закусок служанка, за ней лакей с корзинкой фруктов, чей-то паж с плащом...

Чудесное девичье личико, превращающееся у всех на глазах в зеленую пупырчатую харю со свиным пятаком и волчьими клыками, обычно оказывает такое воздействие на самых нервных особ обоего пола.

— Ведьма!!!

— Оборотень!!!

— Вурдалак!!!

— Упырь!!!

— Монстр!!!

— Колдун!!!..

Перекрывая грянувший было новую мазурку оркестр, зал взорвался визгом, воплями, суматохой, две встречные волны — убегающих от чудовища и бегущих к нему или за ним столкнулись, дробя друг друга на составляющие, толкая, пихая, роняя, ругая...

— Бежим!!! — рванул за руку растерявшуюся девушку студиозус и, словно буксир, потащил к выходу, расталкивая вопящих служанок и пажей.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

И тут ойкнула Грета.

Потому что в глубине оранжереи в полутора десятках метров от них тьма неожиданно пошла чернильным волнами, замерцала влажными лиловыми искрами, пошла трещинами мелких синих молний, и вдруг исторгла из себя высокую тощую фигуру в буром плаще с низко опущенным на лицо капюшоном. Так низко, что человек под ним, по всей логике, не мог видеть даже того, что лежало у него под ногами, и должен был споткнуться о первую же клумбу, скамью или лейку...

Но, попирая все правила и теории, фигура, упитанностью и оживленностью больше напоминающая вешалку с забытой на ней одеждой, всё же двигалась вперед, хоть очень медленно и плавно, странно покачиваясь при каждом шаге. Она шла строго по прямой от места своего появления до остолбеневшей и в ужасе смолкшей группки из трех человек, безмолвно протягивая тонкую костлявую руку. Незримые волны ужаса расходились от пришельца, будто круги от сброшенного в воду тела.

— Кто... это?.. — не в силах отвести от него глаз, еле слышно пискнула дочка бондаря.

— У... у... уведун... — хрипло каркнул Агафон. — Сущность... из другого мира. Их вызывают... колдуны... сильные... очень... чтобы забрать кого-то... Кого им... надо...

— П-принцессу?.. — предположила оптимистка Грета.

— Еще... н-не хватало... — нервно дернулась щека студента.

— Б-больше... н-некого...

— Т-тетку?..

— З-зачем?..

— З-за выкуп...

— З-за принцессу... б-больше дадут, — уперлась девушка.

— Н-нельзя... п-принцессу... — неуверенно пробормотал маг. — Экзамен п-провалю...

— З-защищай тогда...

— Ч-чего я... идиот?.. — возмущенно воззрился на нее школяр. — П-проще д-другую... н-найти... Это же уведун!..

— И ч-чего?..

— Ч-чего слышала...

— А п-почему...

Конец их дискуссии пришел очень быстро. Еще несколько гротескных раскачивающихся шагов — и существо приблизилось к сбившимся в беспомощную неподвижную кучку людям на расстояние своей вытянутой руки.

Которая, с неспешностью сытой змеи миновав герцогиню и ее племянницу, текуче протянулась к Лесли.

— Нет!!!..

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Края портала, точно опомнившись, тут же начали смыкаться.

— Тетушка!!! — освобожденная от сковывающего заклинания, в панике выкрикнула Изабелла и бросилась в проход.

— Изабелла!!! — молнией метнулся за ней жених.

— Лесли!!! — кинулись опрометью за ним Агафон и Грета...

Но перед тем, как рваная рана в напоенном ароматом экзотических цветов влажном воздухе затянулась окончательно, в неповрежденном скате крыши пробил дыру, свалился на землю и молча бросился вслед за исчезнувшими в прожорливой тьме людьми еще один человек.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Купить электронную книгу можно тут:

Литрес

Озон

БОНУС

Вирш Рашида, не вошедший в текст: описывается угадайте какой момент ;)

Что? Где я? Агафон?! Я так и знал!

Бессовестный и наглый колдунишка!

Ты на беду свою меня призвал —

Сначала я тебе попорчу стрижку,

И крылья оторву, как стрекозлу,

И закопаю в зарослях бурьяна,

Чтоб ты не смел на голубом глазу

Телепортировать пиита Кириана!

А палочкой твоей я разукрашу

Физиономию твою под хохлому...

(пиит исчезает, прихватив блюдо с мясом в качестве компенсации морального

ущерба)