| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Расскажите это Маре Джейд.
— Так вот какая победа тебя обрадует!
— Возможно, — снова вздохнул Люк. — Как вы думаете, кто за этим стоит?
— Уж точно не я. И точно не Таркин, — насмешливо ответил Император.
— Мы не уверены, — пробурчала себе под нос Лея.
— А вы, молодые люди, уже и убивать меня собрались, — Сидиус отпустил локоть Люка и развернулся, чтобы видеть и Лею тоже.
— Нееет, — в тон ему легкомысленно ответил Люк. — Папа говорит: кто Императора убьет — сам будет галактикой править, — Лея засмеялась.
— А ты, мальчик мой, не хочешь лишней ответственности. Это так по-джедайски!
— Вы так смачно произносите "джедай"! У вас это ругательство даже мой братик подцепил.
— Зато вы, ребята, так говорите "любимый Император", что "старый безумный ситх" кажется комплиментом, — вернул ему Сидиус.
Ты знаешь, у нас будут дети
Самые красивые на свете
Самые капризные и злые,
Самые на голову больные...
Как мы.
Янка Дягилева
"Правила обращения с Императором Палпатином" висели в кухне на холодильнике. Внизу большими красными буквами было приписано: "ЛЮК, НЕ ЗЛИ ИМПЕРАТОРА". Когда Люк смотрел на эту запись, ему всегда слышались дыхание и хриплый голос отца. Еще ниже аккуратным маминым почерком: "Эн, не умничай, его это смешит!" Сейчас Люк смотрел на них, но не понимал смысла знакомых букв.
Мама и Асока так прониклись замученным видом своего мальчика, что накормили, ни о чем не спрашивая. Люк вылез из душа, и тут его пронзила страшная догадка:
— Папа! — он подлетел к медкамере. — Бен наверняка почувствовал в Силе... Он поймет, что я сегодня сделал!
— Ты думаешь, после этого Кеноби с тобой общаться не будет? К Йоде не отвезет? — отец приглашающе махнул рукой, и Люк залез в камеру.
— Ууу. Ты хочешь сказать, тогда он не стоит дружбы, — Люк сел, привалившись спиной к ребристой стенке камеры, совершенно не чувствуя неудобства своей позы. Он вообще не чувствовал тела. Вейдер покачал головой.
— Я хочу сказать: Оби Ван не перестанет с тобой дружить, если узнает. Поверь мне — я действительно хорошо его понимаю.
— Император сказал, — Люк смотрел не на отца, а на какую-то точку, видимую только ему, — я сегодня перешел на Темную сторону.
— Нашел кому верить. Это происходит совсем не так. Эмоциональный срыв, который у тебя сегодня был, — явление обычное. Джедаи с таким борются, но не всегда достигают успеха. Переход — это решение, выбор. И то все не так просто.
— Зачем я стал их душить? Ты же уже вызвал на мостик штурмовиков. Их бы повязали без меня, — Люк говорил медленно, как будто преодолевая что-то.
— Они бы достали оружие. Перестрелка на мостике? Думаю, они стреляли бы не в бронированных штурмовиков, а в пилотов. Я не умею ставить Силовые щиты через полгалактики. Ты спас людей, — отец убеждал, и внутри Люка что-то разворачивалось и подступало к горлу.
— Я, я... так за тебя испугался! Я, я бы убил всех! Если бы... — Люк глотал воздух, рыдания мешали ему говорить.
— Ты никого не убил, — раздельно проговорил отец.
— Я в следующий раз ууубьюууу! — наконец пришли слезы.
Вейдер понял, что пора менять тактику. Он Силой притянул сына к себе, уложил рядом, одной рукой обхватил за плечи, крепко прижал его голову у себя подмышкой. Люк схватился за него, но продолжал рыдать и выгибаться в истерике. Вейдер гладил его по голове и плечам, но это не помогало. Истерика росла, стенки камеры начали выгибаться. "Давно такого не было, — отрешенно подумал Вейдер. — Так и до серьезных разрушений недалеко. Надо заканчивать". Заканчивать можно было единственным способом, Темным и насильственным.
— Люк, прекрати! Люк, спать, давай спать, — зашипел Вейдер, еще крепче обнимая ребенка. Он вошел в сознание сына. Темная сторона создает страхи, а Сила ставит барьер против них — если быть достаточно уверенным в своей Силе, можно внушить это напряженному мозгу, и он доверится и расслабится.
Люк отключился, Вейдер следил, как в его голове проносились и улетали прочь впечатления дня. Этот способ усыпления Вейдер нашел много лет назад в минуту самого беспросветного отчаяния, когда младенец Люк уже охрип от криков, но так и не успокаивался. Много позже он сообразил, что на этом способе (только без использования Силы) построены все архаические колыбельные. Вообще, из пяти близко знакомых Вейдеру младенцев Люк был самым беспокойным: он очень плохо спал, а когда не спал, орал без остановки. Рядом с ним Лея, тоже довольно своенравная, казалась ангелом. Ни болезненный Эн, ни Падмочка, родившаяся в результате самых тяжелых родов, ни Скай, сын Асоки и Лакса Бонтери, со всеми присущими полукровкам-торгутам проблемами, рядом не стояли с Люком. Первый год жизни Люка, первый год Нового порядка, первый год после Мустафара — самое страшное время в жизни Дарта Вейдера. Император был очень явно разочарован его уменьшившимися способностями, и тщеславие жгло Вейдера сильнее боли. Он мотался по галактике, убивал джедаев, терял протезы, ломал спину, а потом возвращался домой и зализывал раны в медкамере. Люк вопил, и успокоить его не мог никто. Вейдер вылезал, клал младенца головой себе на плечо и на шатающихся ногах ходил по комнатам. Тогда-то он и использовал Темную сторону, касаясь младенческого разума. А утром Вейдер услышал, как Руви Наберри, отец Падме, приехавший заменить ее в Сенате, говорит ей: "Хороший у тебя муж, ошибался я в нем", — и эта похвала поддержала его больше, чем все, что говорил когда-либо Кеноби, и все, что мог сказать Сидиус.
Запищала связь, вызывал император:
— Я на минутку, — это означало минимум получасовую беседу, — изменников наших допрашивать сейчас бесполезно — в голове у них каша, а завтра... Ты когда к ним зайдешь?
— Не пойду я их допрашивать! — сходу отрубил Вейдер. — Интересно не этих послушать, а их приятелей из генштаба. У меня в графике завтра заседание — вот и прощупаю остальных.
— А этих мне предлагаешь допрашивать?
— Старкиллера пошлю, — Вейдер прислушался к Силе, ловя эмоции ученика. — Он расстроился, что я позвал не его, а Люка.
— То есть на допросе он постарается, — понял Сидиус. — Но сегодня лучше Люка он бы тебе не помог. Сколько интересного, оказывается, в твоих детях!
— О! И о детях. У меня есть просьба к Вашему Величеству, — Вейдер наклонил голову на бок, изобразил улыбку — не хотелось терять подходящий момент. — Эн слишком близко к сердцу принял твои советы ни с кем не делиться этими фруктами с непроизносимым названием. Он предлагает их всем — старшие отказываются, а Скай и Падмочка едят. Можешь присылать нам побольше?
Эти фрукты с очень дальнего рубежа Палпатин выписывал специально для Эна. Они были умопомрачительно вкусны и абсолютно бесценны: очень тяжело искать, сложно доставлять — Вейдер не хотел думать, сколько тратит на это император. Эн совсем не усваивал синтетические витамины, а сейчас быстро рос и чувствовал себя не очень. Фрукты с непроизносимым названием он ел охотно (в отличие от всего остального) и отлично усваивал из них все, что нужно.
— Хорошо, — Сидиус отвернулся и сделал себе заметку. — Вот и учи его плохому.
— Моих сыновей бесполезно чему-то учить: хоть плохому, хоть хорошему. Люка сегодня вынесло: концентрацию растерял, дышать забыл. Учил-учил его Оби Ван правильному дыханию — а все вылетело.
— А у меня он дышал по-джедайски.
— Поздно вспомнил. А на волне эмоции...
— Отлично он "на эмоции"! Как он моих гвардейцев расшвырял! А ведь их тренировали против форсюзеров! Где он сейчас?
— Да вот же, — Вейдер поднял руку, показывая уткнувшегося в него Люка.
— О, хаттенок залез в сумку! Что он там делает? — съехидничал Сидиус.
— Спит, — Вейдер осторожно пригладил рукой потные волосы сына. — Стресс у ребенка: испугался, геройствовал, устал.
— Я ж говорю: хаттенок с родителем-хаттом.
На этих словах в медкамеру заглянула Падме.
— Добрый вечер, Ваше Величество. Почему хатты?
— У мужа спроси. Отдыхайте, — император отключился. Падме обернулась к мужу.
— Хатты — гермафродиты, — начал объяснять Вейдер. — У хатта-родителя на животе есть сумка, в которую детеныш прячется в случае опасности или когда сильно волнуется.
— Палпатин сравнивает тебя с хаттом? Он так издевается?
— Да, но мне нравится. Хатты — очень нежные, — Вейдер попытался изобразить звук из энциклопедии "Все живые существа Галактики", голос у него не получился, а интонация была та самая, — и заботливые родители. Они очень привязаны к своим детенышам, всегда защищают их как самое ценное, живут с ними вместе около ста стандартных лет.
— Если ты хатт, то понятно, почему ты живот отращиваешь! — засмеялась Падме и прилегла рядом. Люк завозился, волосы попали ему в нос, она полезла убрать их и заметила опухшие веки:
— Он плакал?
— Рыдал.
— Бедный мой мальчик! И второй тоже, — она погладила мужа по щеке. — Что там вообще случилось? Я даже испугаться не успела — как вы уже вернулись.
— Очень хорошо, что не успела, — серьезно сказал Вейдер. А потом добавил, отвечая своим мыслям:
— Я — настоящий ситх. Я до сих пор испытываю счастье, когда вспоминаю, как убил Нута Ганрея.
— Который устроил четыре покушения на меня, — Падме положила ладонь на грудь мужа.
— Да. Это такое облегчение: знать, что эта тварь больше не думает, как тебя убить, — Вейдер накрыл ее руку своей.
— Ты будешь счастлив, когда убьешь императора?
— Нет. Мертвый Дарт Сидиус принесет нам гораздо больше проблем, чем живой.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
