Итачи в Гп

Итачи дошёл до своего дома. Сел на качели на заднем дворе, которые так любил его младший брат. Он всегда завидовал Саске — второй ребёнок в семье, любимчик, его баловали. Итачи же доставалась вся строгость отца, вся жестокость, и даже мать редко когда улыбалась ему, предпочитая возиться с менее серьёзным и гениальным Саске. Он часто, когда никто его не видел, садился на качели, но никогда не задерживался на них дольше нескольких минут, боясь, что кто-нибудь прознает о его постыдной слабости.

Сейчас того, кто мог бы упрекать его в излишне детском поведении, не было. Тех, кто мог бы поставить ему в упрёк этот поступок, он убил.

Итачи несколько часов просидел на качелях, медленно в мыслях перебирая свои поступки за всю жизнь. Некоторые были ужасными, некоторые были нелепыми, некоторые заставляли появляться улыбку на кончиках губ, а в сердце появляться тёплый комочек. Он с внезапной тоскою осознал, что оказался тогда — как всегда — прав. Шиноби редко доживают до тридцати. Шиноби-отступники S-класса редко могут похвастаться тем, что смогли дожить до двадцати.

Про членов Акацки Итачи благоразумно не стал вспоминать — почти все они в большинстве своём обладали тайными техниками, которые позволяли им обрести вечную жизнь.

А ведь ему, Итачи, совсем недавно исполнился 21 год. Они шумно его отпраздновали — те, кто ещё остался в живых в их изрядно проредившейся организации, выпили за погибших и за мир во всём мире.

Итачи начинало казаться, что он попал в Ад.

Он так бы и не сдвинулся с места, если бы вдруг резко не прочувствовал чьё-то чужое присутствие.

Это было похоже на встречу с биджу — чувство страха, ужаса и отчаяния охватили Учиха. Он чуть ли не упал на колени, в последний момент успев схватиться за прочные деревянные столбцы, и с упорством смертника, крохотными шажками, начал двигаться в сторону источника этой ужасающей чакры.

На широкой улице квартала Учиха, почти такой же, какова была в той иллюзии с младшим братом, он увидел ЕГО. Невысокая фигурка в широком кимоно, стоящая на столбе, и ореолом крови вокруг неё распространялось сияние луны, отчего-то внушая Итачи благоговение, заставляя замереть от чувства восторга.

Фигурка шевельнулась, плавно слетела с высоты и приземлилась прямо перед Учихой, отчего тот вздрогнул. Черты незнакомца были какими-то смазанными, и только ярко-алые точки на месте глаз ярко выделялись на лице. Сам он был ниже Итачи на целую голову, и потому смотрел на него, не мигая, снизу вверх, а волосы его, не подчиняясь законам мира шиноби, плавали в воздухе, словно в воде, и короткими всполохами тьмы то исчезали, то появлялись вновь.

Устрашающее зрелище. Учитывая тот факт, что чудовищная энергия исходила именно от этого существа.

Несколько мгновений ничего не происходило. Незнакомец чуть нагнул голову к плечу, не отрывая от Итачи взгляда, а потом улыбнулся краешками губ. И заговорил.

— Итачи.

Он помолчал, видимо, борясь с удивлением. По крайней мере, Итачи видел, какое недоумение вызвал звук собственного голоса у незнакомца. Тот покачал головой, отвёл взгляд, нахмурился. А потом его лицо разгладилось, вновь выражая безмятежность, и давящее ощущение ужаса вдруг исчезло. Учиха с облегчением сделал глубокий вздох, но не сводил настороженного взгляда с незнакомца. Тот светло улыбнулся.

— Т... ты... Кто ты? — голос дрожал и почти не слушался, но Итачи упрямо смотрел незнакомцу в глаза. Ему действительно было важно услышать ответ.

— Я... — незнакомец долго молчал, задумчиво смотря сквозь Учиху, пытаясь подобрать — или вспомнить — нужные слова. — Бог?

Учиха стоял, словно поражённый молнией. В голове вихрем промчались воспоминания о прочитанных свитках Мадары Учихи, о собственном пробуждении шарингана, о фигуре, сотканной их крови, с сияющими алым точками вместо глаз. О том, кто подарил силу клану Учиха. О том, кто позволил ему находиться здесь. Дышать вдруг резко стало нечем.

Бог чуть наклонил голову вбок, не сводя ярко-алого взгляда, и на губах его играла всё та же безмятежность. Словно воплощение невинности.

Итачи хотелось отсюда сбежать.

— Я — Бог. Кровь — моя. Мир — мой. Ты — мой.

Бог замолчал. Посмотрел наверх. Итачи ждал.

— Ты — мой, — ещё раз повторил он, встряхнул волосами, словно состоявшими из тьмы, и уставился выжидающе Учихе прямо в глаза. Шиноби прошиб холодный пот.

— Я... — голос звучал на удивление робко и тихо. Итачи нервно заправил за ухо чёлку, что лезла в глаза, и опустил взгляд. — Я... к-как? Я имею ввиду... что это значит?

Вместо ответа Бог протянул худые руки к нему, коснулся пальцами висков, а Итачи закричал. Больно, больно, больно. Господи, как больно!

Боль нельзя было сравнивать с его болезнью. Болезнь резрушала тело. То, что сейчас происходило, грозилось разрушить его душу.

На части рвались воспоминания. О вещах, о словах, о мире. О брате, о чувствах, об отчаянии, о желании, чтобы всё вокруг, вся эта война — закончилась. Отдельными страницами пролистнуло воспоминания об упоминании Бога Тёмной Луны и Крови, о Хидане и Пэйне. О приступах ужасной боли, о прорывающемся изредка безумии, и лекарстве... И внезапно всё закончилось.

— Подарок, — пояснил Бог, и Итачи от облегчения начал падать на землю.

Упав на колени, он всё пытался отдышаться. На несколько мгновений замер, когда чужая прохладная рука легла ему на голову, но успокоился и сел на колени, спокойно смотря в глаза склонившегося над ним Бога.

— Ты понравился мне. Смелый, — он говорил всё так же медленно, но голос его перестал звучать сотней оттенков, перестал манить и сводить с ума от желания ему подчиниться. Стал звучать более человечно. — В тебе моя кровь и моя печать. Я хочу тебя... — он задумался, и рука его замерла. — ...жреца. Мой... жрец. Мой аватар. Мой посланник миру.

Итачи внимательно слушал Бога. Виски чуть покалывало от недавно пережитой боли, но чужая рука приятно холодила, и ниточки силы, никем не контролируемые, впитывались в эти секунды в его каналы чакры, укрепляя их и заставляя увеличиваться резерв.

— Итачи... — Бог присел рядом с ним, на корточки, и ярко-алыми глазами исподлобья уставился на Учиху. — Ты мой. А твоя семья — нет. Они мне не нравились. Я лишил их своей... мудрости. А тебе её подарил. Вечные глаза можно получить просто попросив меня. Но время шло, и никто не просил. А когда я обратил взор свой на мир тот, то в ярости проклял тех, кому подарил часть своей силы. Мне не было их жаль. Они заслужили. Но ты выбрал печать тела, и проклятье поражало не твою душу, оно разрушало твою оболочку. И твой брат... Ты защитил его. Даже от моего проклятия. Принял его боль на себя. Ты... ты другой.

— Я умер, — прошептал Итачи, сжимая руки в кулаки. Глаза защипало, а Бог казался таким родным, словно родитель, которого Итачи так давно не видел. Хотелось его доброты и мудрости, и родительской ласки, хотелось быть рядом и не отпускать его никуда. Глупое желание.

— Умер... Ты нравишься мне. Я избрал тебя. Как своего жреца. Как проводника своей силы в живом мире. Но ты... умер. Да. В том мире. Но я могу подарить тебе другой... Я подарю тебе... другой... мир... Итачи...

— Поттер! Поттер!!!

Двери тряслись от тяжёлых ударов, противный голос орал чужое имя, а Итачи сидел на полу, всё так же сжавшись в комочек и с силой вжимая тоненькие детские пальчики в виски, пытаясь справиться с нахлынувшими из ниоткуда воспоминаниями.

Подарок... — зашелестел в голове чужой голос — ...просто попросив.... подарил другой мир... жрец...

Итачи прекратил раскачиваться взад-вперёд. Резко вскинул голову и снова, как в прошлый раз, заплетаясь в собственных ногах добрался до зеркала. Дрожащими пальчиками прикоснулся к чистому, без единого шрама, лицу, медленно закрыл глаза, и вдруг его охватило ледяное спокойствие.

— Э... — голос его дрогнул, но Учиха продолжил. — Эйен но... Мангёкё шаринган.

Глаза пронзило жгучей болью. По щекам потекло что-то тёплое и липкое. Итачи не было до этого дела.

Он медленно начал открывать глаза...

На него в ответ уставился Бог. Улыбнулся, показал заострённые и удлинённые клыки, закрыл хрупкими ладошками глаза... И Итачи увидел.

— Ааа... Аааааа!... АААААА!!!! АААААААА-ХА-ХА-ХАААААА!!!!

Безумная ухмылка расплылась на его новом лице. Глаза, что прежде отливали изумрудной зеленью, теперь светились новым, вечным мангёкё шаринганом, всё лицо было залито кровью. Итачи смеялся, хохотал словно безумный, раздирал неухоженными ногтями лицо. У него был мангёкё шаринган. У него был ВЕЧНЫЙ МАНГЁКЁ ШАРИНГАН!!! И ЕМУ ПОДАРИЛИ ЦЕЛЫЙ ЧЁРТОВ МИР, ГДЕ НИКТО И НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ О ШИНОБИ И СКРЫТЫХ ДЕРЕВНЯХ!!!!

— ДААААААА, УБЛЮДКИ!!! Я ВЫИГРАЛ!!! Я ОСТАЛСЯ ЖИВ!!!А ВЫ ВСЕ СДОХНЕТЕ НА НОВОЙ ВОЙНЕ!!! — заверещал он в экстазе, совсем не осознавая, что его слышат люди за хлипкой дверью. Он в последний раз захохотал, посмотрел своими новыми, кроваво-красными глазами в отражение, и плавно потерял сознание, упав на пол. Он совсем не заметил, что боль уже ушла — магия подстроилась под каналы и объёмы чакры, и стала медленно приживаться в новом носителе. Он не заметил новых воспоминаний об этом мире и о том, как всё должно было закончиться, не подари ему Бог Тёмной Луны этот мир и право свободного выбора. Он не увидел, что на шее, ближе к плечу, как у младшего брата, проявилась на коже чёрно-алая тату, изображавшая его вечный шаринган и имя Бога Тёмной Луны на одном из забытых языков времени.

Итачи, до самого для рождения нового тела, провёл в больнице, пребывая в двухнедельной коме.

А после... к нему начали приходить письма...

2 глава.

Пробуждение было муторным. Из Мира Бога Тёмной Луны, куда он провалился в своём беспамятстве, приходилось в реальность выкарабкиваться. Воздух на границе между его сознанием и миром его Бога был вязким, словно слизь — точно так же противно лип к коже, и так же в нём трудно было дышать. Сам Бог на все попытки Итачи выбраться из Мангёкё лишь загадочно улыбался и изредка тихонько смеялся — новый жрец ему очень нравился, особенно когда в бешенстве его лицо искажала отвратительная и пугающая ухмылка.

Сам Итачи за время пребывания в Лунном мире успел прочитать выданные ему Богом книги о магии мира, в котором он сейчас находился. Откуда тот их взял, Итачи понятия не имел, а сам Бог на всё только загадочно улыбался и сверкал ярко-алыми глазами.

Бог успел ему рассказать всё, что знал об этом мире, хотя знал он на удивление мало — в последний раз в этом мире он был около тысячи лет назад, когда к нему с просьбою о встрече в подлунном мире с любимою женщиной обратился какой-то Саразару Суридзерин. Успел он даже, жутковато улыбаясь, сказать, что Учиха может придумать ему имя. Итачи недолго над ним раздумывал.

— Тсукино-данна, — сказал тогда шиноби. Бог улыбнулся, скрыл веером-символом клана Учиха губы и расплескался капельками крови по чёрной земле мира мангёкё, не оставляя в напоминание о том, что он был здесь, даже капельки крови.

А Итачи пришлось искать выход из обновлённого мира Бога Луны.

В конце-концов, когда он уже устал до невозможности, граница сознания и мира вдруг истончилась, воздух стал легче, и он, не ожидая такой подлости, рывком провалился в реальный мир.

Открыть глаза, просто открыть глаза — казалось непосильной задачей. Чей-то резкий голос звал его по чужой фамилии, к которой ему теперь придётся привыкать. Ненавязчивый запах душистых трав успокаивал, а тонкие узловатые пальцы аккуратно и обезличенно ощупывали его лицо.

"Медик," — решил Итачи, и нечеловеческими усилиями распахнул глаза.

Первым, кого увидел Учиха, был мужчина 30-35 лет, гражданский, скорее всего работающий с ядами, но имеющий навыки работы меднина. Взгляд его так и сквозил неприязнью и лёгкой брезгливостью, и был словно застелен дымкой. Тут явно поработали менталисты на пару со специалистами в гендзюцу. Как же их здесь называют? Легилименты?

Почти незаметная попытка проникновения в мозг заставила активироваться шаринган, отчего мир заиграл новыми красками и приобрёл невообразимую чёткость. Черноволосый мужчина отшатнулся от него, чуть побледнев, а потом раздражённо начал выговаривать что-то чудаку с невероятным уровнем чакры. Итачи с любопытством разглядывал то одного, то другого, однако вскоре, не сумев побороть усталость, незаметно соскользнул в чуткий сон. Мир Мангёкё был дружелюбен и лёгок, как всегда, но так долго он никогда ещё там не пребывал. Ему требовалось немного времени, чтобы отдохнуть и восстановить свой запас чакры.

В следующий раз Итачи очнулся в незнакомом месте.

Деревянный пол, дешёвая кровать, обшарпанная тумбочка и стол — ничего необычного для номера в дешёвой гостинице, если бы не одно но: всё вокруг было пропитано тонкими нитями чакры, а кое-где эти самые нити складывались в рисунки-печати. К тому же, — Итачи чуть скосил взгляд в сторону и посмотрел на огромного, похожего на гору человека, который с трудом умещался на устроенной на полу лежанке, — он был тут не один.

Учиха быстро, насколько позволяло тело, выбрался из кровати и облачился в те тряпки, что, видимо, были его одеждой. Тихонько хмыкнув, Итачи бесшумно и аккуратно начал обчищать карманы куртки, что висела рядом на спинке его кровати. Чего там только не было! Печенья, кусочки хлеба, обрывки бумажек, странная газета, несколько странных монеток, письма, записки, обрезки ткани, шкурки животных, даже ключ...

Только Итачи коснулся маленького золотого ключика, как его чакры коснулась чужая — уколола, немного поволновалась, а потом засветилась ровным голубовато-зелёным, с ярко-алыми искорками, оттенком. Внутри довольно заурчало и не своя, чужая мысль оскалилась радостно-предвкушающе — моё! Шиноби ухмыльнулся, прислонив ключ к коже и наблюдая, как тот в ней растворяется. Эта техника была похожа на то, как великие мечи сливались с телом, в нужный момент словно вырастая из руки. И для её использования печатей не требовалось. Нужно было лишь полностью подчинить или слиться своей чакрой с мечом. А ключ сам сделал это за него, при этом ещё и предоставив информацию, что он является допуском к сейфам рода Поттер, ЕГО сейфам по крови нового тела.

Улыбаясь краешками губ своей удаче, Учиха ловко распихал весь мусор обратно по карманам, а после неслышно выбрался из комнаты. В коридоре, проверив, что его никто не видит, Итачи применил "хенге" и перевоплотился в самого себя. Со вздохом облегчения провёл по симметричным шрамам на лице, что получил на своей первой миссии в роли АНБУ, с тихим перезвоном колокольчиков поправил соломенную шляпу, а начал спускаться вниз. Сейчас ему следовало выяснить своё местоположение и то, и как выбраться из этого места.

Мрачный и грузный бармен протирал грязной тряпкой такие же грязные стаканы, в самом зале за несколькими столиками находился... сброд. По другому этих людей было и не назвать. В меру пьяные, они громко ругались и спорили с друг другом. Кто-то просто тихо сидел и напивался, то и дело слышались тосты "за мальчика-который-выжил!". Итачи улыбнулся краешками губ. Странные люди. Пьют за удачу?