Звезд с неба не хватает (рабочее название)

"Еще бы, водная стихия была изначально родной для него. Хотя теперь для него любая стихия своя, родная", — мелькнула отстраненная мысль у Профессора.

— Электроника, конечно, сработала. Злоумышленник даже не озаботился ее отключением — вход в хранилище он себе уже проложил, а найти изделие на его стеллажах дело нескольких секунд. К моменту прибытия тревожной группы Посвященных, примерно через двенадцать минут после взлома, похититель уже активировал изделие и произвел телепортацию. Никто из группы, а это Посвященные от пятой до девятой ступени, телепортацией не владеет.

Профессор несколько секунд помолчал, потом добавил:

— Тем более такой телепортацией.

Он сделал акцент на слове "такой".

— Остатки применения магической энергии и легкие пространственные колебания это единственное, что отметила тревожная группа. Только после прибытия одного из магистров были выявлены следы пробоя пространства. Но к этому времени колебания уже практически утихли и определить, куда был открыт портал, не представлялось возможным.

Профессор замолчал и выжидающе уставился в спину хозяина кабинета. Молчание последнего настораживало. Обычно тот не позволял собеседнику долго говорить одному, на лету схватывая все детали и задавая короткие конкретные вопросы, помогающие более четко изложить самую суть проблемы и затронуть те нюансы, которые поначалу казались несущественными, но впоследствии оказывались довольно важными и значительными.

Сейчас же хозяин кабинета молчал. "Только бы не спросил, как оказалось изделие в этом, совсем не подходящем для хранения такого артефакта, месте", — подумал профессор и почувствовал, как холодная капелька пота прокатилась по его виску. Несмотря на то, что никакой его вины в происшедшем не было, объяснить, как такое могло случиться, профессор не мог — он банально не смог это выяснить, как не пытался. И это пугало его больше всего.

Подождав некоторое время реакции собеседника и не дождавшись ее, профессор продолжил:

— Пространственные колебания затухают, пласты выравниваются и восстанавливают первоначальное положение. В настоящее время из всех адептов Ордена, находящихся поблизости, только двое смогут определить, куда был открыт портал... Куда был открыт ЭТОТ портал. Ты, Феофан, и я. Пройдет несколько часов и возмущения пространства полностью прекратятся. Тогда мы уже ничего поделать не сможем, — заметив, как стоявший у окна при последних словах слегка повел плечом, Профессор поспешил поправить себя: — по крайней мере, я точно не смогу ничего сделать.

Теперь профессор замолчал надолго. Он выполнил то, что было необходимо. Кратко и четко доложил вышестоящему начальству о происшествии, изложил суть проблемы, а если у этого самого начальства было желание выяснить подробности, то он был готов ответить на любые поставленные вопросы. И пока таких вопросов не прозвучало, он рот открывать не собирался. Решение задачи возложено на чужие плечи и когда оно будет принято, профессор со своей стороны сделает все возможное для его выполнения.

Словно прочитав эти мысли, хозяин кабинета прикрыл створки окна, развернулся и прошел к старомодному столу, занимавшему почти четверть площади далеко не маленького помещения.

— Присаживайся, — он кивнул гостю на стоящие около стола громоздкие, обитые шинилом, стулья, а сам расположился в своем массивном, под стать столу, кресле.

Все в кабинете, начиная от висящей под потолком бронзовой люстры и заканчивая толстым, ручной работы иранских мастеров ковром на полу, было добротным, тяжелым, сделанным на века. Плотные бархатные шторы при необходимости могли полностью перекрыть доступ солнечному свету, но сейчас были раздвинуты в стороны, позволяя шелесту дождя за неплотно притворенным окном создавать уютный фон предстоящей беседы.

Несмотря на то, что от мебели, да и от всей обстановки в помещении веяло некоторой древностью, профессор не смог бы сказать, что мерцающий справа от него экран жидкокристаллического монитора или стоящие на краю стола современные телефонные аппараты являются чем-то инородным в этом кабинете. Каждая вещь, будь то изготовленная в начале прошлого, двадцатого, века настольная лампа, или макет новейшего эскадренного миноносца на расположившемся в углу, справа от дверей, телевизоре, безупречно вписывалась в окружающую обстановку и все они вместе взятые составляли единый, прекрасно сбалансированный ансамбль. Даже не знай Профессор так хорошо владельца всего этого хозяйства, ему хватило бы и одного не самого проницательного взгляда, чтобы понять — тот одинаково высоко ценит как общий уют, так и функциональность каждого предмета интерьера. Впрочем, этими качествами похвастаться могут многие, но вот суметь объединить на первый взгляд несовместимые вещи в одно гармоничное целое, дано не каждому.

"Гармония, — подумал профессор, — именно гармония, это то ключевое слово, которое всегда и везде характеризует Феофана. Чтобы он не делал — магическое заклинание или доклад к ученому совету, простенькую поделку или сложнейший научный эксперимент — всегда отличительным признаком его творений будет являться идеальная, абсолютная гармония. Если мне когда-нибудь попадется что-нибудь неизвестное, но поражающее своей гармонией, то можно будет с девяноста девяти процентной уверенностью утверждать, что автором является Феофан. Пожалуй, из Великих магистров он единственный, кто руководствуется не только голым прагматизмом, но и эстетической составляющей. Совместить несовместимое. Например, кеды и смокинг, — Профессор вспомнил недавно виденную по телевизору передачу, посвященную проявлениям людских вкусов, и чуть не улыбнулся этому несуразному сравнению, но вовремя спохватился. — Хотя Феофан, наверняка, смог бы".

Профессор повернул голову и кинул взгляд на макет эсминца. В последний раз, когда он посещал этот кабинет, на этом месте располагался макет другого корабля. Парусника. Феофан даже рассказывал, что тот парусник является точной копией фрегата, принадлежавшего какому-то знаменитому то ли пирату, то ли наоборот охотнику на пиратов.

"Все-таки стихия воды ему милей других", — в который уже раз сделал умозаключение профессор.

— Формализация, — спокойный, слегка суховатый голос отвлек профессора от размышлений.

Хозяин кабинета, Великий магистр Феофан задумчиво смотрел в ту же сторону, куда за минуту до этого был обращен взгляд профессора.

— Веками охрана магических устройств поручалась Посвященным второй ступени и они прекрасно справлялись с этой обязанностью. Никому и в голову не могло прийти, что Посвященный не соответствует предъявляемым к той или иной ступени требованиям. Если у адепта вторая ступень, то он имеет все права и несет все обязанности этой ступени и, само собой разумеется, у него есть все необходимые данные и все возможности для полной реализации как прав, так и обязанностей. Мы стали жертвой формального подхода. Но опять же, с точки зрения формальной, никаких претензий ни к кому быть не может.

Профессора эти слова не успокоили. Формально претензий быть не может, а если не формально? Нет, профессор не боялся ответственности и не страшился наказания. Да и до наказания дело не дойдет. Достигший его уровня адепт наказаниям не подвергается. Это не какой-нибудь послушник. Адепты его уровня связаны общим делом, общей идеей и им не нужны какие-либо дополнительные стимулы в виде наказаний за огрехи, чтобы относится к своим обязанностям более добросовестно. Если допущен промах, совершена ошибка, то адепт, виновный в этом, самостоятельно проявит максимальную расторопность, чтобы исправить их. И при этом в своих действиях он мало, чем будет отличаться от других адептов, которые также как и виновный будут прилагать все усилия для нейтрализации последствий ошибки и восстановления status quo.

— Мы не смогли выяснить, как изделие оказалось в секретном хранилище Политехнического музея, — озвучил профессор тревожащую его мысль.

Хозяин кабинета лишь небрежно махнул рукой:

— Разберемся. Не беспокойся об этом.

Но беспокоился профессор и по другому поводу. Похищено редкое магическое устройство. Уникальное. Очень мощное. И пусть оно не предназначено для причинения вреда кому бы то ни было, но в руках злодея любая вещь может привести к непредсказуемым последствиям.

— Формализация, а правильнее будет сказать формализм, — Феофан говорил, продолжая рассматривать макет корабля, — это продукт нынешнего времени. Порой я сожалею, что мы вынуждены соответствовать тем временам, в которых живем. А еще больше сожалею, что у нас это получается. Век атома, космоса, кибернетики. И еще миниатюризации. Тысячу лет назад этот артефакт был бы создан в виде какого-нибудь монолита в три сажени высотой. Пять тысяч лет назад для него возвели бы пирамиду. А сегодня любой проходимец может спокойно положить его в карман.

Нечасто хозяин кабинета пускался в философские рассуждения. Сейчас же они были вовсе ни к чему.

— Феофан, время уходит. Надо срочно что-то делать. Кого-то необходимо отправить в погоню, — профессор мог позволить себе перебить собеседника, несмотря на то, что тот был выше его рангом. Столетия совместной работы если и не сделали их полноценными друзьями, то установили между ними определенную близость, сводящую к минимуму условности, свойственные отношениям начальника и подчиненного. — Неизвестно, как далеко ушел преступник и сколько времени понадобится, чтобы его найти. И неизвестно, как далеко он уйдет, пока мы тут рассуждаем. А надолго отвлекать Посвященных от работы мы не можем.

Это действительно была проблема. Адептов не хватало. В любые времена немного находилось людей, обладающих необычными свойствами, способных чувствовать потоки энергии, насыщающие пространство, пронзающие каждую его точку, улавливать эту энергию и использовать в своих целях. Людей, которых Орден упорно разыскивал по всем уголкам земли, находил, отслеживал, помогал в их развитие, принимал в свои ряды и привлекал к решению стоящих перед Орденом задач. Частично проблема решалась за счет долгожительства адептов. Любой, достигший определенного уровня мастерства, мог продлить отпущенное ему время. И чем выше был уровень адепта, тем продолжительнее была его жизнь. Такие как Феофан, Великие магистры, были практически бессмертны.

Но никто не вечен. Адепты уходили. Кто-то в силу естественных причин, кто-то в результате несчастных случаев или боевых действий. На их место приходили новые и Орден продолжал свое существование и развитие. С момента своего создания Орден неуклонно расширялся и в течение довольно длительного времени не испытывал нехватки в своих сторонниках. Но вот уже больше столетия поток неофитов иссякал, становился все тоньше и тоньше пока не превратился в еле заметный ручеек. Последний век был самым показательным в этом плане. Человечество упорно шло по пути технического развития, неосознанно отказываясь от использования изначально заложенных в людях возможностей. Несмотря на то, что каждому адепту вменялся в обязанности поиск неофитов, способных получить статус послушника Ордена, набор в Орден носил скорее случайный характер, нежели походил на систему. Некоторые даже стали поговаривать о закате Ордена.

В настоящее время в восточно-европейской ветви Ордена состояло всего несколько полноценных магистров — адептов, достигших высшей ступени развития. Было еще около двух сотен Посвященных от первой до девятой ступеней. И примерно столько же послушников, только начинающих свой путь познания таинств мироздания. Это было чудовищно мало для решения стоящих перед Орденом задач.

— Надолго отвлекать Посвященных от их деятельности нет никакого резона, — Феофан наконец то оторвался от разглядывания корабля и посмотрел на профессора. — Нам проще опять собрать конклав Великих магистров и создать новый артефакт, чем отрывать Посвященных от их постоянной рутинной работы. Хотя многие согласились бы заменить нудные повседневные обязанности, не приносящие никакого видимого на первый взгляд результата, на небольшое увлекательное приключение.

Профессор секунду помолчав, возразил коллеге:

— Но и оставить все это так, без последствий, мы тоже не можем. На создание устройства ушло слишком много времени и сил. Да и собрать анклав не простая задача. Великие магистры не любят отрываться от своих дел и весьма неохотно покидают свои владения.

— Ты прав. И преступника, безусловно, надо найти и покарать. Но ищеек среди Посвященных у нас нет, а тратить их потенциал на несвойственные им функции нецелесообразно.

Оба замолчали, размышляя над сложившейся ситуацией. С одной стороны чрезвычайное происшествие, каких не случалось с незапамятных времен, кража магического артефакта. С другой стороны, происшествие не критичное. Если бы не уникальность устройства, единственного в своем роде, то, возможно, и переполоха такого не было бы. Погоревали бы немного и создали бы другой такой же. Да и сейчас есть все возможности для создания подобного устройства. Конечно, на это уйдет много времени, сил и энергии, но тут уж ничего не поделаешь.

Профессор, отвернул манжет рукава и посмотрел на часы. Надо принимать какое-то решение. Время течет неумолимо, а при делах, связанных с магией, счет идет не на часы и даже не на минуты. На секунды, на доли секунд. Каждый миг промедления может потом вылиться в годы кропотливого наверстывания упущенного.

— Если нельзя использовать Посвященных, давай тогда направим по следу группу послушников? — предложил профессор. — Снабдим их необходимыми артефактами, защитными и боевыми. Они справятся!

— С помощью артефактов даже послушник с магистром легко справится, — ответил Феофан и ненадолго уставился в потолок, прикидывая в уме различные варианты. — Ты вроде сказал, что все магистры на месте?

— Именно так, — подтвердил профессор. — И Посвященные высших ступней тоже. Подтверждение от всех Великих пришло пару часов назад. Преступник мог быть только четвертой или более низкой ступени. К сожалению, проверка всех адептов такого уровня займет несколько дней.

— Тогда так и поступим. Отправим послушника. Не будем отвлекать Посвященных от дел, у нас и так их нехватка.

Профессор нахмурился. Решение Феофана показалась ему спорным. Да, послушник, даже самый слабый, с помощью артефактов мог сравниться в силе и даже превысить почти любого магистра, кроме Великих. Но ведь и у преступника могли быть при себе артефакты. Впрочем, как магистры, так и Посвященные редко использовали артефакты, предпочитая полагаться на собственные возможности. А магические изделия применяли только тогда, когда требовался эффект, не доступный силам адепта. Конечно, это вовсе не означает, что если нет желания тратить собственные силы на какую-нибудь мелочь, то нельзя воспользоваться для этого подходящим устройством. И, тем не менее, подавляющее большинство адептов следовало простому и логичному принципу — всегда лучше полагаться на себя, чем на бездушную вещь.

Но высказать эту мысль профессор не успел.

— Послушника выбери не самого перспективного, но и не из самых никчемных. Найдется такой? — профессор кивнул в ответ. — Мало ли, что там случиться может. Не хотелось бы потерять ценного кадра.