|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Пролог
Огненный шар пролетел над головами стоявших на вершине холма воинов и по пологой дуге унесся ввысь. Вначале не больше кулака ребенка, он по мере полета разбухал, ширился и вскоре достиг целого спана в диаметре, а еще через какое-то время превысил размерами деревенскую избу, но не остановил на этом свой рост, а продолжил неуклонно увеличиваться. Помимо его размеров менялся и цвет шара — с темно-красного на алый, потом на оранжевый, который в свою очередь сменился ярко-желтым и, наконец, шар стал ослепительно белым. Застыв на мгновение в наивысшей точке своей траектории, шар рухнул вниз. К этому моменту он уже свободно мог накрыть целый замок. Глухой шелест, сопровождавший полет шара, сменился низким гулом, как только тот рванулся к земле. Низкие тона становились все выше и выше, пока не достигли той границы, когда лопаются перепонки и из ушных раковин начинает сочиться кровь, а сам человек валится на землю и, приняв позу зародыша, вверяет свою судьбу в руки богов.
Протянувшаяся от горизонта до горизонта темная масса, поглотившая уже всю восточную часть долины, и продолжавшая медленно течь дальше, никак не отреагировала на несущуюся с небес опасность.
Лигах в трех к востоку от холма, в месте, где гигантская раскаленная капля ударила в надвигающиеся полчища, вспыхнула яркая точка. Метнувшиеся от нее в стороны языки пламени, слизнув все стоявшее на своем пути, проделали глубокие бреши в плотных рядах несметного войска, а прокатившийся вслед за ними огненный вал образовал дымящуюся проплешину, с одинаковым равнодушием превратив в пепел людскую плоть, оружие, доспехи.
Место падения огненного шара еще некоторое время оставалось светлым пятном на теле многоголового чудовища, но постепенно оно затягивалось, края его срастались.
До людей, стоявших на вершине холма, долетели раскаты грома, которые тут же были подхвачены ревом выстроившихся у подножия войск. Вверх взметнулись мечи.
— Всё зря, — Максим эс`Арино устало повернулся к колдуну. — Всё зря. Для них это капля в море.
Колдун молча взглянул на графа и опять обратился лицом к врагу. Еще два огненных шара, один за другим, появились в воздухе перед колдуном и отправились в полет по проложенному их собратом пути. Проследив за ними и убедившись, что существенного вреда приближающейся рати они не нанесли, колдун разочарованно махнул рукой и обратился к Максиму:
— Я говорил тебе, огонь не моя стихия.
— Ну, так сделай что-нибудь из земли, — раздраженно предложил эс`Арино. — Например, камнепад.
Стоявший ближе всех к колдуну офицер аккуратно сделал шаг в сторону. Потом еще один. Зря граф эс`Арино припомнил камнепад.
— Не могу, — колдун отвернулся и уселся на землю, — камни кончились.
Граф воздел глаза к небу, прошептал что-то, явно не молитву, и присел на корточки рядом с колдуном.
— Послушай, не время сейчас обижаться. Ничто не будет лишним в предстоящем сражении.
Колдун молча пожал плечами и глянул в сторону, где, в нескольких спанах от них, командующий войсками, герцог эс`Верон обсуждал что-то с группой офицеров. Один из них пытался в чем-то убедить герцога, размахивал руками, показывал то в сторону врага, то на запад. Рядом согласно кивал старший из боевых магов.
"Герцог эс`Бури, командир конницы, — вспомнил колдун. — Ему больше всех досталось от этой гонки".
За несколько дней их бегства они потеряли почти всех лошадей. Лошади это не люди. Многое выдержать не могут. Им требуется отдых и еда. Впрочем, как и людям. Но люди могут хотя бы заставить себя перетерпеть. Из последних сил продолжить движение. Лошадям такого не дано.
Нагруженные провизией, фуражом и запасной амуницией тяжелые повозки, пришлось бросить в первый же день. Что-то удалось захватить, загрузить на лошадей, запихнуть в заплечные мешки воинов. В основном корм для лошадей. Большую часть обоза вынуждены были оставить. В том числе и провиант для людей. Как оказалось, зря. Лошадей пришлось прирезать. На герцога эс`Бури было страшно смотреть. Но это решило проблему с провиантом для войск. Еды при экономном использовании могло хватить еще на пару дней. Как раз до границ королевства.
Гораздо хуже обстояло дело с отдыхом. Люди валились с ног. Три дня непрерывного движения, с редкими и не долгими, на час-полтора, привалами.
А враг на привалы не останавливался. Ни ночью, ни днем. Медленно, но неотвратимо он продвигался вперед, ни на минуту не прекращая свое движение.
В первый день расстояние между войсками и неприятелем удалось даже увеличить. Ночью движение продолжили. Небольшой привал на два часа, вот и весь отдых, что достался людям и лошадям. Идти приходилось под свет факелов и время от времени посылаемых магами в ночное небо огней. Двигались медленно, но лиги четыре за ночь прошли. А потом лошади просто попадали.
Колдун глянул на группу чародеев, обособленной толпой стоявших на вершине. Тем, что люди все еще живы, они обязаны магам. Если бы не маги, они все сейчас были бы уже мертвы. И влились бы в армию врага.
В тот день, как только рассвело, маги запустили на разведку своих птиц и обнаружили лениво вползающую на равнину армию врагов. Расстояние между ними и лагерем королевских войск составляло не больше двадцати лиг. Меньше двух дневных переходов. Для обычных войск. Враг это расстояние преодолевал за сутки.
— Он надеется, что мы успеем добраться до крепости.
Колдун отвлекся от своих мыслей и с недоумением посмотрел на Максима. Заметив его вопросительный взгляд, граф кивнул в сторону командующего:
— Эс`Верон решил продолжить отступление. Битвы не будет, — граф эс`Арино поднялся и направился к командующему.
Несколько человек бегом спускались с холма к войскам. За ними быстрым шагом потянулись офицеры. Послышались команды. Группа магов торопливо прошествовала мимо колдуна, демонстративно не обращая на него внимания.
Колдун скорчил гримасу. Сойтись с чародеями ему не удалось, но это не повод не испытывать к ним благодарность. И не только за то, что они обнаружили неприятеля — разведка целиком и полностью задача магов, по крайней мере, в дневное время. Все, кто еще сегодня жив, должны благодарить их за то, что им удалось отговорить герцога эс`Верона от битвы, заставить бросить обоз и начать отступление. Зная характер герцога, можно представить каких трудов им это стоило. Наверняка тот рвался в бой. Герцог тогда не видел, с чем им пришлось бы столкнуться. Полагался только на донесения магов.
Колдун посмотрел на восток. Надвигающаяся темная масса ожившей плоти стала чуть ближе.
"Только зря время потеряли. Напрасно эс`Верон решил дать здесь сражение".
Колдун покачал головой. Когда командующий решил, что будет лучше, если люди отдохнут несколько часов и пойдут в бой хоть немного посвежевшими и восстановившими силы, чем, если им придется сражаться обессилившими от долгого перехода, когда армия врага их настигнет, колдун поддержал магов, отговаривавших герцога от этого решения. Не смотря на то, что с магами у него отношения были натянутые. И несмотря на то, что он сам ошалел от усталости и бесконечного бегства. Хотя, герцог в чем-то был прав. Обессилившие люди с каждым днем передвигались все медленнее, расстояние, которое они преодолевали за дневной переход, с каждым разом становилось все меньше. Встреча с врагом рано или поздно должна была состояться.
"И так было непонятно, успевали мы добраться до границ королевства или нет. А сейчас шансов, похоже, вообще не осталось. За три дня отступления расстояние между армиями сократилось с двадцати лиг до трех. А впереди еще не меньше двух дней пути. Даже если и успеем, то у нас на плечах будет висеть эта армия. Которая слизнет крепость в считанные мгновенья".
— Вы так и собираетесь торчать здесь и дожидаться врага, гессе эс`Авельев?
Герцог эс`Верон остановился прямо перед колдуном и упер в него взгляд. Колдун торопливо поднялся и сделал легкий поклон.
— Я готов, герцог. Мне собираться нет необходимости — все свое ношу с собой! — он показал на валявшийся рядом с его ногами баул.
Герцог кивнул:
— У меня к вам просьба, гессе. Я хочу, чтоб вы отправились с герцогом эс`Бури в крепость и подготовились к встрече с армией некромантов. Все оставшиеся лошади будут переданы вам с герцогом и несколькими воинами охраны. У каждого будет по три запасных лошади. Вы сможете добраться до крепости уже сегодня ночью. Мы там будем через два дня. К сожалению, вслед за нами подойдет и враг. Как говориться, мы принесем его на наших плечах, — герцог поморщился. — Но иначе никак, оторваться от мертвецов мы не сумеем. Ваша с герцогом задача обеспечить, чтобы все мои люди успели войти в крепость. Мы со своей стороны постараемся ускорить передвижение. Возможно, удастся выиграть некоторое время.
Колдун ошарашено уставился на эс`Верона. Речь герцога неприятно его удивила, в груди похолодело от нехороших предчувствий.
— Подготовились к встрече? — в горле пересохло, слова давались с трудом. — Но чем я могу помочь в этом? Я никогда не участвовал ни в штурмах, ни в осаде крепостей. Да и верхом... Вы сами видели, как я езжу! Только задержу...
— Придется не задерживать, — голос герцога был непреклонен. — Вы как-то рассказывали графу эс`Арино о големах, чудо-бойцах, которым не страшны целые армии. Вот вам и надлежит к подходу войск сотворить несколько таких воинов. Они задержат врага, пока мои войска будут входить в крепость.
— Но, герцог, я не говорил, что это я сделал тех големов! — колдун бросил укоризненный взгляд на стоявшего за правым плечом эс`Верона графа. — Я никогда не делал големов. Да я и не умею их делать.
Граф эс`Арино виновато улыбнулся колдуну и пожал плечами. Судя по его виду, он ни сколько не раскаивался.
"Вот мерзавец! — сказать, что колдун был возмущен поступком графа, значит, погрешить против истины. Злость распирала колдуна. — Ну, мы с тобой еще поговорим, как следует".
— Мне это известно, — герцог, очевидно, свое решение менять не собирался. — Граф эс`Арино рассказал об этом. Но, тем не менее, граф считает, что вы справитесь с этой задачей. К тому же, вы сами неоднократно заявляли, что являетесь приверженцем земной магии. Да и мы все имели возможность в этом убедиться.
При последних словах герцога колдун покраснел.
— А, как я понял со слов графа, — продолжил герцог, — големы это самая, что ни на есть чистая магия земли.
Колдун подавлено молчал.
"И кто, скажите на милость, тянул меня за язык, — с досадой подумал он. — Как же быть? Надо как-то объяснить им, что это глупость. Что нельзя на это надеяться. Люди же погибнут..."
— Поторопитесь, гессе. Герцог эс`Бури наверняка уже дожидается вас, — с этими словами эс`Верон сделал легкий поклон, развернулся и направился к спуску с холма. За ним поспешили офицеры и телохранители.
Граф Максим на секунду задержался возле колдуна:
— Не сердись, друг! И не сомневайся — ты сможешь! Увидимся, если будем живы! — и он побежал догонять герцога и его свиту.
Колдун открыл было рот, собираясь высказать Максиму все, что думает о нем и о его поступке, но тут кто-то тронул его за плечо. Колдун оглянулся. Рядом стоял невысокий воин с сержантскими шевронами на рукавах кавалерийской накидки, смотревший на него с суеверным ужасом и восхищением. Воин откашлялся и произнес:
— Гессе, герцог эс`Бури ждет вас.
Глава I.
К вечеру моросящий дождь прекратился, ветер разметал скопившиеся над городом тучи и в образовавшиеся прорехи выглянуло солнце. Солнечные лучики подсушили мелкие лужицы на мостовых, раскрасили бликами витрины магазинов и окна домов. Город преобразился. С утра сырой и промозглый, заставляющий людей поскорее спрятаться, забиться по квартирам и офисам, сейчас он выглядел приветливо, и народ повалил на улицы. Люди спешили насладиться последними погожими деньками, запастись на предстоящую долгую зиму ощущениями тепла и солнечного света.
Два человека, вышедших из подземки на станции "Китай-город" и торопливым шагом направившихся в сторону Политехнического музея, к капризам погоды остались равнодушны. Один из них, профессор Московского государственного Университета, невысокого роста, слегка полноватый мужчина средних лет, одетый в стильный костюм, явно сшитый на заказ и совершенно не подходящий для поездок в метро, был, безусловно, ведущим в этой паре. Он уверенно прокладывал дорогу сквозь людскую толпу и изредка оглядывался на своего напарника, проверяя, не отстал ли тот, не затерялся ли в людском водовороте.
Его спутник, крепкий парень лет двадцати пяти, пребывал в глубокой задумчивости. Нахмурив брови и уставив свой взгляд куда-то под ноги, он передвигался словно на автомате, не обращая внимания ни на снующих вокруг людей, периодически его толкавших или натыкавшихся на него, ни на теплые солнечные лучи, доставившие этим людям немного радости. Иногда молодой человек морщился и покачивал головой, словно отказываясь от чего-то в споре с самим собой.
Выбравшись из образовавшейся около станции метро толпы, профессор перешел на более размеренный шаг. Судя по всему, у него было какое-то важное и, наверняка, срочное дело, заставившее его воспользоваться некомфортным, но быстрым общественным транспортом вместо того, чтобы добраться до необходимого места на автомобиле. Тем не менее, профессор, не смог устоять перед очарованием теплого осеннего вечера и неосознанно решил продлить эти мгновения, замедляя шаги.
Он вновь оглянулся на своего спутника. Настроение молодого человека ему не нравилось, оно не способствовало выполнению предстоящей миссии, но изменить что-либо профессор не мог. Другой кандидатуры у него не было.
Профессор тяжело вздохнул и вспомнил, как начинался этот день.
* * *
— Таким образом, похитителю осталось дождаться, пока музей закроется, охрана обойдет помещения и возвратится на свои места. После чего он спокойно спустился в запасники музея. Дверь была выдавлена стандартным приемом — воздушный прессом, третий уровень посвященности, доступен даже продвинутым Посвященным второй ступени, — Профессор откашлялся. — Из наших сегодня ночью дежурила одна из ветеранов Ордена.
Профессор опять сделал паузу. Создавалось впечатление, что ему не нравится то, что он должен сообщить. Он опять прокашлялся, используя это время для того, чтобы собраться с мыслями и продолжил:
— Посвященная второй ступени, девяносто четыре года отроду. Несколько лет назад отошедшая от активного участия в жизни Ордена. Вторую ступень получила в качестве подарка, некоего признания заслуг, своеобразного выходного пособия. Присвоение второй ступени было проведено с твоего согласия. Время от времени ее иногда привлекали для выполнения отдельных заданий. Например, для охраны некоторых объектов, в том числе и музея. Вроде и при делах Ордена — не так грустно провести старость, досуг есть чем занять, и в то же время в материальном плане существенная прибавка. Потенциал — середнячок первой ступени. Магических колебаний уловить не могла по определению, не тот уровень.
Профессор, словно нашкодивший школьник, стоял навытяжку посредине кабинета в высотном здании на Воробьевых горах и смотрел в спину расположившегося у окна хозяина кабинета. Тот открыл настежь окно и любовался клубящимися над Москвой тучами. Порывы ветра иногда забрасывали в комнату мелкие капельки дождя и они оседали на волосах, на лице и одежде стоящего перед окном человека. Того это, казалось, совершенно не беспокоило. Наоборот, он словно специально придвинулся поближе, чтобы поймать эти редкие капли.
"Еще бы, водная стихия была изначально родной для него. Хотя теперь для него любая стихия своя, родная", — мелькнула отстраненная мысль у Профессора.
— Электроника, конечно, сработала. Злоумышленник даже не озаботился ее отключением — вход в хранилище он себе уже проложил, а найти изделие на его стеллажах дело нескольких секунд. К моменту прибытия тревожной группы Посвященных, примерно через двенадцать минут после взлома, похититель уже активировал изделие и произвел телепортацию. Никто из группы, а это Посвященные от пятой до девятой ступени, телепортацией не владеет.
Профессор несколько секунд помолчал, потом добавил:
— Тем более такой телепортацией.
Он сделал акцент на слове "такой".
— Остатки применения магической энергии и легкие пространственные колебания это единственное, что отметила тревожная группа. Только после прибытия одного из магистров были выявлены следы пробоя пространства. Но к этому времени колебания уже практически утихли и определить, куда был открыт портал, не представлялось возможным.
Профессор замолчал и выжидающе уставился в спину хозяина кабинета. Молчание последнего настораживало. Обычно тот не позволял собеседнику долго говорить одному, на лету схватывая все детали и задавая короткие конкретные вопросы, помогающие более четко изложить самую суть проблемы и затронуть те нюансы, которые поначалу казались несущественными, но впоследствии оказывались довольно важными и значительными.
Сейчас же хозяин кабинета молчал. "Только бы не спросил, как оказалось изделие в этом, совсем не подходящем для хранения такого артефакта, месте", — подумал профессор и почувствовал, как холодная капелька пота прокатилась по его виску. Несмотря на то, что никакой его вины в происшедшем не было, объяснить, как такое могло случиться, профессор не мог — он банально не смог это выяснить, как не пытался. И это пугало его больше всего.
Подождав некоторое время реакции собеседника и не дождавшись ее, профессор продолжил:
— Пространственные колебания затухают, пласты выравниваются и восстанавливают первоначальное положение. В настоящее время из всех адептов Ордена, находящихся поблизости, только двое смогут определить, куда был открыт портал... Куда был открыт ЭТОТ портал. Ты, Феофан, и я. Пройдет несколько часов и возмущения пространства полностью прекратятся. Тогда мы уже ничего поделать не сможем, — заметив, как стоявший у окна при последних словах слегка повел плечом, Профессор поспешил поправить себя: — по крайней мере, я точно не смогу ничего сделать.
Теперь профессор замолчал надолго. Он выполнил то, что было необходимо. Кратко и четко доложил вышестоящему начальству о происшествии, изложил суть проблемы, а если у этого самого начальства было желание выяснить подробности, то он был готов ответить на любые поставленные вопросы. И пока таких вопросов не прозвучало, он рот открывать не собирался. Решение задачи возложено на чужие плечи и когда оно будет принято, профессор со своей стороны сделает все возможное для его выполнения.
Словно прочитав эти мысли, хозяин кабинета прикрыл створки окна, развернулся и прошел к старомодному столу, занимавшему почти четверть площади далеко не маленького помещения.
— Присаживайся, — он кивнул гостю на стоящие около стола громоздкие, обитые шинилом, стулья, а сам расположился в своем массивном, под стать столу, кресле.
Все в кабинете, начиная от висящей под потолком бронзовой люстры и заканчивая толстым, ручной работы иранских мастеров ковром на полу, было добротным, тяжелым, сделанным на века. Плотные бархатные шторы при необходимости могли полностью перекрыть доступ солнечному свету, но сейчас были раздвинуты в стороны, позволяя шелесту дождя за неплотно притворенным окном создавать уютный фон предстоящей беседы.
Несмотря на то, что от мебели, да и от всей обстановки в помещении веяло некоторой древностью, профессор не смог бы сказать, что мерцающий справа от него экран жидкокристаллического монитора или стоящие на краю стола современные телефонные аппараты являются чем-то инородным в этом кабинете. Каждая вещь, будь то изготовленная в начале прошлого, двадцатого, века настольная лампа, или макет новейшего эскадренного миноносца на расположившемся в углу, справа от дверей, телевизоре, безупречно вписывалась в окружающую обстановку и все они вместе взятые составляли единый, прекрасно сбалансированный ансамбль. Даже не знай Профессор так хорошо владельца всего этого хозяйства, ему хватило бы и одного не самого проницательного взгляда, чтобы понять — тот одинаково высоко ценит как общий уют, так и функциональность каждого предмета интерьера. Впрочем, этими качествами похвастаться могут многие, но вот суметь объединить на первый взгляд несовместимые вещи в одно гармоничное целое, дано не каждому.
"Гармония, — подумал профессор, — именно гармония, это то ключевое слово, которое всегда и везде характеризует Феофана. Чтобы он не делал — магическое заклинание или доклад к ученому совету, простенькую поделку или сложнейший научный эксперимент — всегда отличительным признаком его творений будет являться идеальная, абсолютная гармония. Если мне когда-нибудь попадется что-нибудь неизвестное, но поражающее своей гармонией, то можно будет с девяноста девяти процентной уверенностью утверждать, что автором является Феофан. Пожалуй, из Великих магистров он единственный, кто руководствуется не только голым прагматизмом, но и эстетической составляющей. Совместить несовместимое. Например, кеды и смокинг, — Профессор вспомнил недавно виденную по телевизору передачу, посвященную проявлениям людских вкусов, и чуть не улыбнулся этому несуразному сравнению, но вовремя спохватился. — Хотя Феофан, наверняка, смог бы".
Профессор повернул голову и кинул взгляд на макет эсминца. В последний раз, когда он посещал этот кабинет, на этом месте располагался макет другого корабля. Парусника. Феофан даже рассказывал, что тот парусник является точной копией фрегата, принадлежавшего какому-то знаменитому то ли пирату, то ли наоборот охотнику на пиратов.
"Все-таки стихия воды ему милей других", — в который уже раз сделал умозаключение профессор.
— Формализация, — спокойный, слегка суховатый голос отвлек профессора от размышлений.
Хозяин кабинета, Великий магистр Феофан задумчиво смотрел в ту же сторону, куда за минуту до этого был обращен взгляд профессора.
— Веками охрана магических устройств поручалась Посвященным второй ступени и они прекрасно справлялись с этой обязанностью. Никому и в голову не могло прийти, что Посвященный не соответствует предъявляемым к той или иной ступени требованиям. Если у адепта вторая ступень, то он имеет все права и несет все обязанности этой ступени и, само собой разумеется, у него есть все необходимые данные и все возможности для полной реализации как прав, так и обязанностей. Мы стали жертвой формального подхода. Но опять же, с точки зрения формальной, никаких претензий ни к кому быть не может.
Профессора эти слова не успокоили. Формально претензий быть не может, а если не формально? Нет, профессор не боялся ответственности и не страшился наказания. Да и до наказания дело не дойдет. Достигший его уровня адепт наказаниям не подвергается. Это не какой-нибудь послушник. Адепты его уровня связаны общим делом, общей идеей и им не нужны какие-либо дополнительные стимулы в виде наказаний за огрехи, чтобы относится к своим обязанностям более добросовестно. Если допущен промах, совершена ошибка, то адепт, виновный в этом, самостоятельно проявит максимальную расторопность, чтобы исправить их. И при этом в своих действиях он мало, чем будет отличаться от других адептов, которые также как и виновный будут прилагать все усилия для нейтрализации последствий ошибки и восстановления status quo.
— Мы не смогли выяснить, как изделие оказалось в секретном хранилище Политехнического музея, — озвучил профессор тревожащую его мысль.
Хозяин кабинета лишь небрежно махнул рукой:
— Разберемся. Не беспокойся об этом.
Но беспокоился профессор и по другому поводу. Похищено редкое магическое устройство. Уникальное. Очень мощное. И пусть оно не предназначено для причинения вреда кому бы то ни было, но в руках злодея любая вещь может привести к непредсказуемым последствиям.
— Формализация, а правильнее будет сказать формализм, — Феофан говорил, продолжая рассматривать макет корабля, — это продукт нынешнего времени. Порой я сожалею, что мы вынуждены соответствовать тем временам, в которых живем. А еще больше сожалею, что у нас это получается. Век атома, космоса, кибернетики. И еще миниатюризации. Тысячу лет назад этот артефакт был бы создан в виде какого-нибудь монолита в три сажени высотой. Пять тысяч лет назад для него возвели бы пирамиду. А сегодня любой проходимец может спокойно положить его в карман.
Нечасто хозяин кабинета пускался в философские рассуждения. Сейчас же они были вовсе ни к чему.
— Феофан, время уходит. Надо срочно что-то делать. Кого-то необходимо отправить в погоню, — профессор мог позволить себе перебить собеседника, несмотря на то, что тот был выше его рангом. Столетия совместной работы если и не сделали их полноценными друзьями, то установили между ними определенную близость, сводящую к минимуму условности, свойственные отношениям начальника и подчиненного. — Неизвестно, как далеко ушел преступник и сколько времени понадобится, чтобы его найти. И неизвестно, как далеко он уйдет, пока мы тут рассуждаем. А надолго отвлекать Посвященных от работы мы не можем.
Это действительно была проблема. Адептов не хватало. В любые времена немного находилось людей, обладающих необычными свойствами, способных чувствовать потоки энергии, насыщающие пространство, пронзающие каждую его точку, улавливать эту энергию и использовать в своих целях. Людей, которых Орден упорно разыскивал по всем уголкам земли, находил, отслеживал, помогал в их развитие, принимал в свои ряды и привлекал к решению стоящих перед Орденом задач. Частично проблема решалась за счет долгожительства адептов. Любой, достигший определенного уровня мастерства, мог продлить отпущенное ему время. И чем выше был уровень адепта, тем продолжительнее была его жизнь. Такие как Феофан, Великие магистры, были практически бессмертны.
Но никто не вечен. Адепты уходили. Кто-то в силу естественных причин, кто-то в результате несчастных случаев или боевых действий. На их место приходили новые и Орден продолжал свое существование и развитие. С момента своего создания Орден неуклонно расширялся и в течение довольно длительного времени не испытывал нехватки в своих сторонниках. Но вот уже больше столетия поток неофитов иссякал, становился все тоньше и тоньше пока не превратился в еле заметный ручеек. Последний век был самым показательным в этом плане. Человечество упорно шло по пути технического развития, неосознанно отказываясь от использования изначально заложенных в людях возможностей. Несмотря на то, что каждому адепту вменялся в обязанности поиск неофитов, способных получить статус послушника Ордена, набор в Орден носил скорее случайный характер, нежели походил на систему. Некоторые даже стали поговаривать о закате Ордена.
В настоящее время в восточно-европейской ветви Ордена состояло всего несколько полноценных магистров — адептов, достигших высшей ступени развития. Было еще около двух сотен Посвященных от первой до девятой ступеней. И примерно столько же послушников, только начинающих свой путь познания таинств мироздания. Это было чудовищно мало для решения стоящих перед Орденом задач.
— Надолго отвлекать Посвященных от их деятельности нет никакого резона, — Феофан наконец то оторвался от разглядывания корабля и посмотрел на профессора. — Нам проще опять собрать конклав Великих магистров и создать новый артефакт, чем отрывать Посвященных от их постоянной рутинной работы. Хотя многие согласились бы заменить нудные повседневные обязанности, не приносящие никакого видимого на первый взгляд результата, на небольшое увлекательное приключение.
Профессор секунду помолчав, возразил коллеге:
— Но и оставить все это так, без последствий, мы тоже не можем. На создание устройства ушло слишком много времени и сил. Да и собрать анклав не простая задача. Великие магистры не любят отрываться от своих дел и весьма неохотно покидают свои владения.
— Ты прав. И преступника, безусловно, надо найти и покарать. Но ищеек среди Посвященных у нас нет, а тратить их потенциал на несвойственные им функции нецелесообразно.
Оба замолчали, размышляя над сложившейся ситуацией. С одной стороны чрезвычайное происшествие, каких не случалось с незапамятных времен, кража магического артефакта. С другой стороны, происшествие не критичное. Если бы не уникальность устройства, единственного в своем роде, то, возможно, и переполоха такого не было бы. Погоревали бы немного и создали бы другой такой же. Да и сейчас есть все возможности для создания подобного устройства. Конечно, на это уйдет много времени, сил и энергии, но тут уж ничего не поделаешь.
Профессор, отвернул манжет рукава и посмотрел на часы. Надо принимать какое-то решение. Время течет неумолимо, а при делах, связанных с магией, счет идет не на часы и даже не на минуты. На секунды, на доли секунд. Каждый миг промедления может потом вылиться в годы кропотливого наверстывания упущенного.
— Если нельзя использовать Посвященных, давай тогда направим по следу группу послушников? — предложил профессор. — Снабдим их необходимыми артефактами, защитными и боевыми. Они справятся!
— С помощью артефактов даже послушник с магистром легко справится, — ответил Феофан и ненадолго уставился в потолок, прикидывая в уме различные варианты. — Ты вроде сказал, что все магистры на месте?
— Именно так, — подтвердил профессор. — И Посвященные высших ступней тоже. Подтверждение от всех Великих пришло пару часов назад. Преступник мог быть только четвертой или более низкой ступени. К сожалению, проверка всех адептов такого уровня займет несколько дней.
— Тогда так и поступим. Отправим послушника. Не будем отвлекать Посвященных от дел, у нас и так их нехватка.
Профессор нахмурился. Решение Феофана показалась ему спорным. Да, послушник, даже самый слабый, с помощью артефактов мог сравниться в силе и даже превысить почти любого магистра, кроме Великих. Но ведь и у преступника могли быть при себе артефакты. Впрочем, как магистры, так и Посвященные редко использовали артефакты, предпочитая полагаться на собственные возможности. А магические изделия применяли только тогда, когда требовался эффект, не доступный силам адепта. Конечно, это вовсе не означает, что если нет желания тратить собственные силы на какую-нибудь мелочь, то нельзя воспользоваться для этого подходящим устройством. И, тем не менее, подавляющее большинство адептов следовало простому и логичному принципу — всегда лучше полагаться на себя, чем на бездушную вещь.
Но высказать эту мысль профессор не успел.
— Послушника выбери не самого перспективного, но и не из самых никчемных. Найдется такой? — профессор кивнул в ответ. — Мало ли, что там случиться может. Не хотелось бы потерять ценного кадра.
Феофан поднялся из-за стола, подошел к окну и раскрыл створки. Шум дождя ворвался в комнату, знаменуя собой окончание беседы.
— Перед отправкой приведи послушника ко мне, я настрою артефакты персонально на него. Так будет надежней.
* * *
До сегодняшнего дня Андрей Савельев был доволен собой и своей жизнью. Все и всегда у него складывалось удачно. Родился в одном из небольших городков Саратовской области в приличной семье. Окончил школу с золотой медалью, приехал в Москву поступать в высшее учебное заведение и поступил в престижный экономический институт. Причем сам, без всяких протекций и денежных вливаний. Сокурсники не верили этому, все пытались вызнать, что да как, но Савельев только посмеивался про себя над их домыслами. Институт он также закончил лучшим на курсе, с красным дипломом. Его курсовые работы и рефераты регулярно расхваливались преподавателями и выставлялись в качестве примера другим студентам. Ему предложили пойти в аспирантуру, и он легко сдал все необходимые минимумы и стал аспирантом. В основном из-за жилья — из Москвы уезжать Андрей не хотел, а жить было негде. Сама по себе аспирантура его не интересовала, только как средство для достижения цели.
Что самое интересное, ни в школе, ни в институте Андрею не приходилось очень уж сильно измываться над собой. Любой предмет, ну может кроме двух-трех, был ему интересен и он с удовольствием брался за его изучение, правда в рамках необходимого, но и этого было вполне достаточно, чтобы считаться лучшим. Хотя Андрей специально такой цели — быть лучшим — перед собой не ставил. Надо, значит, надо. И все. Остальное, то, что сверх необходимого, лишнее. К тем предметам, которые Андрею не нравились, он подходил с таких же позиций и претензий со стороны школьных учителей или преподавателей в институте не было. Наоборот, иногда даже хвалили.
При этом его нельзя было назвать каким-нибудь ботаником, книжным червем, упорно грызущим гранит науки. Он также как и другие мальчишки в школе и во дворе любил погонять в футбол, покататься летом на великах, а зимой на лыжах и сноуборде, мог подраться, иногда позволял себе с компанией одноклассников "смотаться" с уроков в кино. В общем, был такой же, как все, обычный пацан. Может чуть более других добросовестный, чуть более ответственный. По крайней мере, ему, в отличие от приятелей легко было заставить себя заняться чем-то скучным, но необходимым. Например, той же химией в школе. Или основам правоведения в институте — второстепенным, но включенным в обязательную программу предметом.
Как и другие сокурсники и сокурсницы, Савельев в студенческие годы частенько посещал клубы и ночные дискотеки, принимал участие в вечеринках, устраивавшихся в институтской общаге. Он легко сходился с девчонками и так же легко расставался.
И в спорте у Андрея складывалось все хорошо. Что только он не перепробовал за школьные годы — занимался и плаванием, и легкой атлетикой, и лыжами. Ходил в секцию бокса. Даже шахматами занимался, правда, в первом классе и недолго. В конце концов, остановился на триатлоне и добился там определенных успехов — заслужил значок КМС, не единожды был в тройке призеров на небольших соревнованиях и даже пару раз поднимался на высшую ступеньку пьедестала почета.
Тем не менее, посвящать себя спорту Савельев не собирался. Спорт это так, для души. И для тела. Со временем он забросил тренировки. Ходил с приятелями время от времени в бассейн или тренажерный зал и все.
Одновременно с окончанием учебы в институте, перед поступлением в аспирантуру, Андрей Савельев устроился на работу в торговую компанию, занимающуюся реализацией компьютерной и другой офисной техникой. Работа его устраивала. Зарплата может и не самая высокая, но для молодого, не обремененного семьей человека, вполне достаточная. Да и аспирантура тоже давала некоторый доход, особенно когда началась начитка лекций. Андрею хватало. К тому же имелись перспективы роста. Не прошло и года, как он был назначен заведующим секцией в большом магазине, специализирующемся на продаже электронных товаров, и имел все шансы в скором времени занять должность руководителя магазина.
Коллектив на работе был замечательный, в основном молодежный. Андрей легко в него вписался. Частенько все вместе проводили свой досуг: выезжали в выходные на природу "на шашлыки" или собирались после рабочего дня в ближайшем кафе и сидели там до самого закрытия.
На таких стихийных мероприятиях Савельев любил показывать свой коронный фокус с каким-нибудь столовым прибором. Он клал ложку, нож или вилку себе на ладонь, а потом переворачивал руку ладонью вниз. Прибор не падал, висел под рукой словно приклеенный. При этом, Андрей, чтобы показать, что никакого жульничества или ловкости рук тут нет, растопыривал пальцы, шевелил ими, всячески демонстрируя, что он не придерживает незаметно прибор, что тот висит сам по себе. Или мог приложить чайную ложку ко лбу и убрать руку. Та, по всем законам физики, давно уже должна была упасть, но не падала. Девчонки от этих фокусов приходили в дикий восторг. Андрей же к этому своему таланту привык с детства, серьезно его не воспринимал и использовал только для таких случаев — в качестве фокуса, забавной демонстрации, способной поднять настроение, развеселить компанию.
Как-то на следующий день после одной из таких вечеринок, в магазине к Андрею подошли молодой человек и девушка, прилично и со вкусом одетые, улыбчивые, жизнерадостные и сообщили ему, что видели его фокус в кафе и им очень понравилось. Андрей разговорился с ними. Опять продемонстрировал им пару приемов, на этот раз с ключом от английского замка, на который он запирал склад оргтехники. Ключ был не очень большой по размерам, но достаточно тяжелый. У Андрея не всегда с ним получалось задуманное, но в этот раз все прошло на редкость удачно. Девушка и парень были довольны. В середине разговора Юля, так звали девушку, вдруг сообщила, что ее приятель, его звали Сергей, тоже умеет похожие фокусы показывать. Андрей на приманку клюнул. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что случайных совпадений не бывает, но быстро забылась. Ему было интересно, и он предложил Сергею продемонстрировать свои способности. Тот не стал отказываться и ломаться, попросил у Андрея ключ и положил его себе на ладонь. Некоторое время ничего не происходило. Потом Сергей медленно стал опускать руку. А ключ оставался на месте. Он висел в воздухе и его ничто, совершенно ничто не поддерживало. Расстояние между ключом и ладонью увеличилось до нескольких сантиметров, потом ключ плавно опустился в руку Сергея.
Андрей был поражен. Что-то странное он почувствовал, когда ключ висел в воздухе. Что-то непонятное. Какие-то чувства его были задеты, но определить, что именно произошло, Андрей объяснить бы не смог.
Сразу же появились вопросы. Как такое может быть? Как Сергей смог это сделать? Савельев и задал эти вопросы, хотя в глубине души прекрасно понимал, что ответов вряд ли дождется. Он и сам не мог объяснить свои манипуляции с металлическими предметами. Просто он умел это делать, а, как и почему — он не понимал. Сергей тоже не знал, виновато пожал плечами. Вот, дескать, умею и все. Не взыщите.
Они поговорили еще несколько минут, после чего Сергей и Юля покинули магазин, отправившись куда-то по своим делам. Андрея же этот случай заинтриговал. Всю оставшуюся часть рабочего дня он проделывал различные манипуляции с ключом, пытаясь так и эдак заставить его если и не зависнуть в воздухе, то хотя бы сдвинуться с места, но, конечно, ничего из этого не вышло.
Вечером, у себя в комнате в институтском общежитии, Андрей продолжил свои опыты. Он промучился полночи, но ничего нового, помимо уже имеющихся с раннего детства возможностей, так и не проявилось. Ни столовые приборы, ни другие мелкие металлические предметы не желали поддаваться его влиянию. Даже легчайшая канцелярская скрепка не сдвинулась ни на миллиметр, как он не старался. В конце концов, Андрей плюнул на все и завалился спать.
Недели две после этого Савельев ходил сам не свой. Раздражался по пустякам, вспыхивал от любого неосторожного слова, отказывался от участия в вечеринках. Коллеги заметили, что он стал каким-то рассеянным, что совершенно не было свойственно ему ранее. Поначалу они пытались поинтересоваться, что произошло, предложить свою помощь, но Савельев только еще больше сердился и вскоре от него отстали, предоставив самому себе.
А Андрей все пытался сдвинуть с места свою скрепку. Было у него такое ощущение, что он вот-вот добьется этого, что он находится в шаге от победы. Казалось, будто у него появилось какое-то новое чувство, даже не шестое, интуиция, а еще одно, более глубокое, сокровенное, позволяющее всеми фибрами души проникнуть в суть вещей, почувствовать их не только на ощупь, увидеть их или уловить их запах, но и посмотреть на них изнутри. Еще один шаг, еще одно небольшое усилие и он сможет добиться этого. Но словно какой-то барьер мешал ему сделать этот последний шаг, не позволял заглянуть внутрь предметов, слиться с их сутью.
Особенно угнетало Андрея то, что ему не с кем было поделится своими переживаниями. Не было в его окружении человека, способного понять подобные мучения. Поэтому, когда Савельев вновь увидел в магазине Сергея, он искренне ему обрадовался.
Сергей на этот раз был один. Он склонился над прилавком и рассматривал лежащие под стеклом аксессуары к мобильным телефонам. Савельев бросился к нему как к ангелу-спасителю.
К сожалению, поговорить толком они не смогли. Сергей куда-то спешил и заглянул в магазин буквально на пару минут, чтобы купить карту памяти к телефону. Терзания Андрея он все же выслушал, но ничем помочь, естественно, не смог, однако сообщил интересную новость — оказывается людей, обладающих некоторыми феноменальными способностями, довольно много и у них есть свой клуб по интересам, где они встречаются, обсуждают различные проблемы, проводят семинары и тренинги. Очередной семинар как раз планировался на вечер ближайшей пятницы и Сергей собирался принять в нем участие. Предложил он поучаствовать и Савельеву.
Такое совпадение вряд ли было случайным, но Андрей опять не обратил на это внимания. Он с надеждой ухватился за призрачную возможность узнать что-то новое по волнующему его вопросу. Андрей запомнил, где будет проводиться семинар, и пообещал Сергею обязательно быть там.
Сказать, что мероприятие было малочисленным, значит сильно преувеличить действительность. Оно проходило в одной из учебных аудиторий факультета журналистики МГУ на Охотном ряду и кроме Андрея и, встреченных им у входа в здание, Сергея с Юлей присутствовало всего три человека. Если бы не Сергей с Юлей, Савельев наверняка развернулся бы и ушел. Но своим новым знакомым Андрей не хотел показаться не вежливым и остался. И не пожалел об этом.
Он мало, что уразумел из разгоревшейся дискуссии, как то связавшей в один клубок такие редко пересекающиеся науки как генетика и молекулярная физика, но понял, что ее участники совсем не дилетанты в обсуждаемом вопросе, и вопрос этот напрямую связан с его проблемой. И то, что он в этом споре выступал только в роли слушателя, исключительно вина его недостаточной информированности и некомпетентности в данной теме.
Но больше всего его поразила демонстрация одним из участников своих возможностей. Этот парень относился к числу так называемых пирокинетиков, людей способных силой воли воспламенять предметы, что и было блестяще продемонстрировано окружающим. Молодой человек легко поджигал находящиеся на значительном от него расстоянии кусочки бумаги, дерева, пластмассы. Но Андрей, впрочем, как и остальные присутствующие, воспринимал это уже не как очередной фокус, любопытную забаву или цирковой номер.
Савельева опять посетили те необъяснимые ощущения, которые он впервые испытал в магазине при демонстрации Сергеем своего дара. Как будто рядом происходили какие-то незаметные глазу, но вполне реальные процессы, какие-то подвижки материи. И процессы эти не были стихийными. Они были подвластны вот этому худенькому пареньку, на вид года на два старше Андрея.
Он набросился с вопросами на парня, но тот лишь улыбался и смущенно пожимал плечами. Делал вид, будто также не знает природы своих феноменальных способностей. Но Андрей понимал, что парень полностью контролировал процесс и его отношения со своим даром совсем другие, нежели у Андрея со своим. Возможно, тот считал Савельева чужаком и не желал открывать свой секрет.
Когда объявили дату и место проведения очередного сбора, Андрей не стал давать никаких обещаний Сергею, но для себя твердо решил обязательно его посетить. И все последующие тоже. Свое обещание Савельев сдержал.
А через полгода он был принят в Орден. Послушником. Обряд приема проводила Юлия, оказавшаяся Посвященной пятой ступени. Сергей тоже был Посвященным, но всего лишь второй ступени. И, разумеется, их встреча с Андреем не была случайной.
* * *
Как вскоре выяснилось, послушник это почти то же самое, что и студент. Только без каникул. Совсем без каникул. Все его обязанности сводились к прилежному изучению различных дисциплин. Причем дисциплины эти были в основном самые заурядные. Вроде истории религий или мифологии народов мира. Еще немного анатомии, генетики, той же молекулярной физики. Не обошлось и без высшей математики и анализа. А так же ботаники, зоологии, энтомологии, .... А еще химии, геологии, астрономии. И это только основные дисциплины, причем не все. А сколько еще было факультативов — не перечесть.
Нет, чтобы преподавали какую-нибудь там демонологию, или, как у его книжного коллеги из далекой Англии, зельеварение.
И все это было спрессовано в несколько часов каждодневных занятий, которые Андрей посещал после работы. А помимо работы в магазине, была еще аспирантура, которая тоже требовала времени.
О личной жизни пришлось забыть. Клубы, вечеринки, вылазки на природу ушли в прошлое. Выходные он проводил у себя в комнате в общежитии, обложившись фолиантами, рукописями, какими-то свитками, собственными записями. Без самостоятельных занятий было нельзя. Послушников было не так уж много, и обучались они все вместе. Проводились, конечно, дополнительные занятия с новичками, но основной упор делался на самостоятельную работу. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих — Савельев все больше убеждался в справедливости этой народной мудрости.
Андрей подумывал бросить работу, но, поделившись как-то своими сомнениями с Юлей, которая вела у послушников факультативное занятие по металлургии, отказался от этой мысли. Со слов девушки выходило, что в сутках достаточно часов, чтобы их хватило и на учебу, и на профессиональную деятельность, и на самообразование, и у Андрея нет никаких оснований бросать работу. В случае возникновения серьезных проблем любой адепт Ордена мог рассчитывать на его поддержку. И Орден в таких случаях использовал все свои колоссальные возможности и связи. Но только в случае серьезных проблем. Проблема же Андрея серьезной не считалась. Да и вообще проблемой не считалась. С такими трудностями адепт должен справляться сам. Орден это не оранжерея, где создаются парниковые условия для жизни. Скорее наоборот.
О том, чтобы бросить аспирантуру, не могло быть и речи. И даже не потому, что он в этом случае потеряет комнату в общежитии. Проблемы с жильем можно решить и другим способом, благо недостатка в сдаваемых квартирах, комнатах и комнатушках в Москве и Подмосковье не было.
Основной причиной необходимости продолжения обучения в аспирантуре, было то, что одним из обязательных требований перехода послушника в Посвященные являлось наличие ученой степени. А в дальнейшем, если твои способности позволят тебе претендовать на получение статуса магистра, ученая степень должна была быть никак не меньше докторской.
Поначалу Савельева это очень угнетало — не того он ожидал от послушничества. При желании, все эти дисциплины он мог бы выучить и самостоятельно, достаточно было посидеть в библиотеках, следить за публикациями в научных вестниках. А в случае, если самому не удастся разобраться с тем, или иным вопросом, всегда можно прийти на консультацию к преподавателю соответствующей дисциплины в любом столичном вузе или записаться к нему на факультатив и ликвидировать пробелы в знаниях.
Но потом он как-то незаметно втянулся. Андрей привык основательно подходить к любому делу. Если надо, значит, надо. Значит, должно быть потрачено столько времени и сил, сколько необходимо. Никаких послаблений. И это дало свои результаты. Учеба пошла легче. Появилось свободное время и Андрей опять стал посещать бассейн, пару раз даже выбрался с коллегами по работе на традиционные вечеринки. Правда, ненадолго, но раньше он и этого не мог себе позволить.
Да и к учебе вновь проснулся интерес. Тем более что учебный план послушников помимо теоретических дисциплин, включал в себя и практические, или, как их здесь называли, прикладные занятия.
Эти занятия Савельев любил. Именно они, а не насыщенный учебный план и напряженный график лекций и семинаров, являлись основным отличием обучения в Ордене от учебы в обычных высших учебных заведениях. Именно на этих занятиях формировали из послушника не только образованного и высоко эрудированного человека, а настоящего адепта Ордена, обладающего помимо обширных теоретических знаний десятка научных дисциплин еще и способностью применять эти знания и воплощать их в нечто материальное.
Именно на этих занятиях Савельеву удалось преодолеть барьер и впервые слиться воедино с посторонним предметом, понять его внутреннюю структуру и повлиять на нее.
Это событие окрылило Андрея. Наполнило его радостью, чувством выполненного долга, заслуженной победы. Ощущением, чем-то схожим с тем удовлетворением, которое он испытывал, поднимаясь после соревнований на верхнюю ступеньку пьедестала почета. Его не смущало то, что это было его единственным достижением. Судя по рассказам других послушников, им удавалось за год учебы добиться гораздо большего, но Андрей не унывал и не испытывал комплексов по этому поводу. Он добился того, чего хотел. И приложил для этого столько стараний, сколько было необходимо. Не больше и не меньше. Как и всегда.
Так что, у Андрея Савельева имелись все основания быть довольным собой и своей жизнью. И когда ему позвонил куратор послушников, Профессор, как они его называли между собой, и сказал, что Андрея хочет видеть Феофан, чтобы поручить выполнение какого-то очень важного задания, Савельев почувствовал себя совершенно счастливым человеком. Ну как же, сам Феофан, Великий магистр, живая легенда, тысячи лет стоящий у руля Ордена, приглашает его, Андрея Савельева, рядового послушника, к себе на встречу.
* * *
Среди послушников про Феофана ходило много слухов. Он был легендарной личностью, многие великие свершения приписывались ему. Поговаривали, что он начинал свой путь в Ордене, будучи шаманом в одном из африканских племен еще в те времена, когда на месте нынешних пирамид лишь ленивые барханы неторопливо катили свои волны, а однотонный пейзаж оживлялся только жалкими кустиками чахлой растительности.
Достоверно послушникам было известно лишь то, что один из основных реализованных проектов Ордена, вылившийся в целую историческую эпоху, был полностью задуман и осуществлен Феофаном. Разумеется, с использованием потенциала Ордена. Несколько столетий человечество топталось на месте, как вдруг, в течение короткого, спрессованного буквально в несколько десятков лет, промежутка времени, а с точки зрения истории — скоротечного мига, произошло кардинальное изменение основ мировоззрения человека, выразившееся в отказе от религиозного понимания вселенной и построения другой, светской, картины мира. Вершиной, а правильнее было бы сказать — одной из вершин, этого айсберга, сотворенного и любовно взлелеянного Феофаном, явилось стихийно возникшее движение энциклопедистов. Якобы стихийное. Движение, по своей сути более широкое, нежели только группа передовых мыслителей, создавших Encyclop
die, ou Dictionaire raisonn
des sciences, des arts et des m
tiers. Тысячи в одночасье появившихся по всей Европе грамотных, образованных людей, несущих дух просвещения, давших мощный толчок развитию науки и искусства, поддерживавших свое существование в основном за счет меценатства, вдруг поголовно распространившегося среди богатейших представителей купечества и дворянства, — были той подводной частью айсберга, оставшейся не замеченной человечеством. История не сохранила имена этих подвижников, вытолкнув на поверхность лишь Дени Дидро и его немногочисленных коллег.
Проект Феофаном был реализован так мастерски, что у человечества не возникло никаких подозрений относительно столь резкого и быстрого поворота в своем развитии. Все было списано на естественный прогресс.
Еще, на одной из лекций Профессор как-то обмолвился, что появление киля у морских и речных судов тысячи за полторы до нашей эры, а затем и появление косого паруса — два крупнейших события в развитии мореплавания — были подарком Феофана мореходам.
Других, абсолютно достоверных, данных у послушников не было, но досужая молва упорно приписывала Феофану и толчок к использованию электричества, ставшего основой, фундаментом дальнейшего развития этого мира.
И вот сейчас Савельеву предстояла встреча с легендой.
Они с Профессором подошли к одной из дверей в длинном университетском коридоре. Обычной двери, каких здесь десятки, ничем особым от других не отличающейся. Разве, что табличкой. Но рассмотреть, что на ней написано Андрей не успел — Профессор мягко толкнул дверь и сделал приглашающий жест:
— Прошу!
Андрей, внутренне напрягшись, сделал шаг в помещение. Краем глаза он успел ухватить несколько слов на табличке: крупными буквами "заведующий кафедрой", далее мелким шрифтом вроде бы что-то связанное с математикой, еще чуть ниже опять шрифтом покрупнее "член-корреспондент", а дальше... А вот дальше, самое главное — фамилию, имя и отчество, Савельев рассмотреть не успел.
Человек, стоявший у раскрытого окна и повернувшийся лицом к гостям, как только те вошли в кабинет, Андрея не впечатлил. Боле того, Андрей был разочарован.
"Неужели это и есть Феофан Великий, — подумал Савельев, — какой-то он мелковатый".
Хозяин кабинета действительно был невысоким. Худощавый, можно даже сказать щуплый, он смотрелся бы гротескно в этом кабинете, где каждая вещь отличалось массивностью и надежностью, если бы не суровое лицо аскета и пронзительные, глубоко посаженные серые глаза, за которыми скрывались, как принято говорить, и мудрость веков, и острый ум. Светло-русые волосы были аккуратно подстрижены, на висках слегка тронуты сединой.
"Да, на негра он явно не похож, — попытался взбодрить себя шуткой Андрей, остановившись в центре кабинета, метрах в двух от большого рабочего стола. — Вранье, что он шаманил у африканцев".
Андрей почувствовал себя неуютно — словно теплая волна коснулась его изнутри и пробежала с головы до ног. Длилось это недолго, доли мгновенья.
"Сканирует", — сообразил Савельев.
С момента, как они с профессором вошли в кабинет, прошло всего несколько секунд. Хозяин кабинета отошел от окна, оставив его открытым, и уселся в кресло. На удивление, на широкой поверхности стола перед Феофаном не было ни книг, ни завалов из бумаг, так характерных для тружеников науки. Большое, почти ничем незаполненное пространство поневоле притягивало взгляд. Пара телефонных аппаратов с краю, монитор, настольная лампа, не менее древняя, чем сам стол, да небольшая кучка каких-то железок посредине стола общего впечатления пустоты и незаполненности не меняли.
Почувствовав немой вопрос во взгляде Феофана, Савельев неосознанно вытянулся по стойке смирно, словно рядовой перед генералом:
— Послушник Андрей Савельев. Адепт магии земли.
Легкая улыбка скользнула по губам Феофана. Легкая, быстрая, почти незаметная, но послушник уловил ее. И она выбила его из колеи. Было в этой улыбке какое-то снисхождение.
Проявлений различных эмоций по отношению к себе встречал Андрей в своей жизни. Чаще это были восхищение, иногда зависть. Случалось видеть и злость, и негодование. Да много чего случалось. А вот снисхождение он встретил впервые. Растерянность овладела Андреем. И это чувство тоже случалось с ним не часто.
— Почему же именно земли?
Вопрос, заданный Феофаном, еще больше удивил послушника. Нелепый какой-то вопрос. Уж кто-кто, а Великий магистр, только что проверивший потенциал Андрея, должен был определить, что именно в области магии земли лежат его способности.
Савельеву вспомнилось, как утром, за завтраком, он произвел ставший для него уже традиционным обряд проявления своих способностей. Держа вертикально перед собой чайную ложечку за самый кончик, он потянулся к ней своими чувствами, проник внутрь нее, слился с ней, ощутил ее структуру и мысленно дал команду. Верхняя часть ложки медленно, плавно наклонилось в сторону, ложка изогнулась посередине почти под прямым углом, потом также плавно выпрямилась. Изогнулась в другую сторону и опять выпрямилась. Андрей поднес ложечку поближе к глазам и внимательно изучил место изгиба. Никаких следов преломления. Ни трещинки, ни вздутия. Идеальная работа! Андрей, как обычно, испытал глубокое удовлетворение. Год с небольшим послушничества не прошел даром. За этот результат ему пришлось заплатить бессонными ночами, многими часами корпения над книгами, фактическим отказом от личной жизни и еще массой других мелких нерадостных моментов. И Андрей считал, что эта цена справедлива.
Вспомнив это, Савельев опять почувствовал удовлетворение и некоторая уверенность вернулась к нему:
— Ну... это... Я работаю с металлом... с этой... Земная магия, — Андрей перевел взгляд с Феофана на лежащие перед ним кусочки металла.
"Да все он прекрасно знает! Проверку хочет устроить", — догадался послушник.
Предстоящий экзамен его обрадовал — приятно будет продемонстрировать свои умения. Андрей перевел взгляд на Великого магистра.
"Ну, что же, устраивай свою проверку. Я готов", — Савельев чуть расправил плечи и еще больше выпрямился.
Однако он ошибся. Хозяин кабинета наклонился вправо, открыл ящик стола и достал оттуда... Перочинный ножик?! Точнее, ножик для резки бумаг — длинный, узкий и тупой по краям.
Андрей был ошеломлен. Все что угодно он рассчитывал увидеть в руках Великого магистра, начиная от жезла боевого мага и заканчивая чуть ли не лазерным бластером или мечом джедаев из "Звездных войн", но только не этот предмет канцелярского обихода.
— Мне нужно немного вашей крови, — Феофан внимательно, даже оценивающе смотрел на послушника.
А вот эта просьба Савельева не удивила, хоть он и не был готов к ней. За время учебы ему не раз приходилось слышать, что магия крови одна из самых сильных, а мощь заклинаний, в структуру которых вплетена человеческая кровь, усиливается многократно.
Поэтому Андрей Савельев спокойно подошел к столу, взял переданный ему Феофаном нож и его кончиком проколол подушечку указательного пальца на левой руке. После чего чуть наклонился над столом и протянул к Феофану руку, на пальце которой алела капелька крови.
Улыбка опять мелькнула на лице хозяина кабинета. Он взглядам показал Андрею на нож, который тот продолжал держать в правой руке.
Андрей смутился, лицо у него сделалось пунцовым:
— Ох... Извините. Я... думал... — бессвязное бормотание послушника было еле слышно.
— Садитесь, юноша, — Феофан взял у Андрея нож, указал на свободный стул, — и наблюдайте.
Дальше Андрею было явлено чудо. Именно так и никак иначе Андрей характеризовал то, что произошло потом.
Это был мастер-класс — так считал Профессор.
Феофан выбрал из лежащей перед ним кучи металла несколько кусочков, остальные отодвинул в сторону. Андрей попробовал по внешнему виду определить, что за металл лежит перед Великим магистром. Использовать свое умение без его разрешения Савельев не рискнул.
"Вот эта проволока, наверняка, олово, — Андрей проследил, как кончик ножа с остатками его крови коснулся толстого куска металла. — Эта сплющенная брошка похожа на серебро. Монетка золотая. Слиток размером со спичечный коробок, скорее всего медь. А эти кусочки..."
Пространство дрогнуло. Андрей почувствовал, как исказились потоки энергии, проходящие над столом, свернулись в воронку, край воронки метнулся к монете. Та оторвалась от стола и медленно поплыла вверх. По монете пробежала рябь, рисунок на ней растворялся, теряя свои черты, а сама она начала терять форму правильного круга. Края ее изгибались в разные стороны, словно плавники у ската.
Все новые и новые нити энергии отклонялись от своего пути и устремлялись к зависшей на уровне глаз магистра монетке. Извивались, вонзались в металл, разрывали его структуру. Другие потоки оплетали монетку, даже не монетку, а уже бесформенный кусок золота, сдавливали его, мяли. Нити энергии расслаивались и вновь сходились, сплетались с другими нитями, разрывались, чтобы тут же срастись, завязывались в узлы и опять расплетались. А к ним присоединялись новые потоки, их становилось все больше и больше, сплетаемый ими узор усложнялся. Андрей уже давно запутался в этой дикой пляске потоков энергии, не мог определить, где какая нить начинается, а где заканчивается, какой узел появился только что, а какой уже давно занял свое место в творимом узоре.
А рядом появилась новая точка возмущения пространства. Там творилась подобная вакханалия потоков энергии и эпицентром ее был кусок оловянной проволоки. Часть нитей от первого узора потянулись к рисунку второго, смешалась с ним, слилась воедино, потекла к третьему узору, сотканному вокруг того, что еще недавно было серебряной брошкой. Буйство энергий завораживало. Еще один узор начал плестись на глазах у Андрея. И еще один. Каждый рисунок был не похож на другой. И каждый был невероятной, немыслимой сложности. А тот, кто ткал эти узоры, эти гордиевы узлы, продолжал вплетать все новые и новые детали в каждый рисунок.
Андрей был заворожен. Было в этом безумном танце, в этом хаотическом смешении материи и энергии, своеобразное изящество, эстетическая правильность, красота. Ни одно движение нитей, ни один их изгиб или преломление не были в этом танце лишними. Все билось в едином, зачаровывающем ритме.
Минула вечность. Наваждение прошло.
— Этот ювелирный набор ваш, адепт магии земли, — сухой голос вернул Андрея на землю. Или голос не был совсем сухим? Вроде какая-то насмешка прозвучал в нем? Слабый намек на иронию на словах "адепт магии земли"...
На столе перед Феофаном лежало несколько украшений. Золотой кулон на цепочке. Два бронзовых браслета. Серебряная серьга. Медное кольцо. Несмотря на то, что все изделия были созданы из разных металлов, одного взгляда было достаточно, чтобы понять — они составляют единый ювелирный ансамбль. Тончайший узор покрывал каждое украшение, даже мельчайшие звенья золотой цепочки были украшены им.
— Он поможет вам справиться с возложенной на вас миссией. Детали вы узнаете от нашего коллеги по дороге. — Феофан наклонил голову в сторону профессора, который, похоже, тоже был под впечатлением от увиденного.
"Феофан по-прежнему верен себе. Совместить несовместимое и сделать это настолько гармонично", — подумал профессор.
* * *
— Андрей! Да очнись же ты, — профессор возмущенно смотрел на него.
Савельев поднял голову и огляделся по сторонам. Они стояли возле пешеходного перехода через улицу Маросейку и дожидались зеленого огня светофора. Мимо проносился поток машин.
— Да, профессор, — пробормотал Савельев, — мне все понятно.
— Повтори.
Теплые лучи ласкали лицо Андрея. Он улыбнулся, наверное, в первый раз с того момента, как они покинули кабинет Феофана.
— Вы спросили, все ли мне понятно.
Профессор задохнулся от возмущения, закатил глаза к небу и, пробормотав что-то вроде "за что мне такое наказание, чем я провинился перед тобой", потребовал:
— Повтори, что я сказал до этого.
Светофор загорелся зеленым, Профессор и Андрей пересекли проезжую часть и направились в сторону политехнического музея.
— Хорошо. Похищен ценный артефакт — пробойник пространства, призванный открывать проход в другие вселенные, созданный несколько месяцев назад конклавом Великих магов при содействии ряда магистров. Условное название "Пояс Ариадны". Похититель неизвестен. При краже использовал невидимость и "полог толпы". Вероятно, он несколько дней заполнял "полог" в местах наибольшего скопления людей, в результате чего не представляется возможным определить хоть какие-нибудь индивидуальные признаки преступника, — голос Андрея звучал монотонно, почти дословно повторяя слова профессора. — Заполучив устройство, вор активировал его и переместился в иной мир. По первичному, вторичному и окончательному сканированию складок пространства и остаточного влияния того мира на наш, это кислородный мир, пригодный для жизни человека, обитаемый, насыщенный магией.
— Энергией! — поправил послушника профессор.
Но тот не обратил внимания на слова наставника и так же монотонно продолжал свою речь.
— Мне поручено проследовать за похитителем, найти его, нейтрализовать и вместе с артефактом вернуть сюда, на Землю. Для чего мне надлежит использовать сотворенные специально для этого приспособления. Ожерелье обеспечит любую защиту от магического влияния. От физического воздействия защиты не дает. Серебряная сережка поведет меня по следу вора. Она сфокусировано именно на след, а не на его хозяина, поэтому я смогу поймать вора, только пройдя до конца следа. Если мне придется встретиться с похитителем раньше, я не смогу его узнать. Два бронзовых браслета. Один при активации нейтрализует преступника... — тут молодой человек чуть сбился, — нейтрализует того, на кого направлено его действие. Помещает его в стазисное состояние. То есть, полностью останавливает все процессы жизнедеятельности. Второй браслет при активации обеспечивает возврат в наш мир.
Они подошли к входу в здание музея и остановились. Профессор внимательно осмотрел Савельева. Ничем не выделяющийся в этом мире, в ином он может привлечь к себе ненужное внимание.
— Медное кольцо содержит разряд молнии. Для активной обороны. Для экономии энергии мощность разряда автоматически варьируется в зависимости от цели. Хотя я могу этим не заморачиваться — энергии в накопители хватит на целую армию, а учитывая то, что артефакт самозаряжающийся, проблем с его использованием у меня никогда не будет. Несмотря на простенький и даже дешевый вид, все артефакты представляют собой ценность не меньшую, чем созданные конклавами Великих магов. Мне надо беречь их.
Андрей замолчал и уныло посмотрел на профессора. Сегодняшний день перевернул все его представления о себе и своих жизненных ценностях. Все то время, что потребовалось ему и наставнику, чтобы добраться от здания Университета на Воробьевых горах до политехнического музея в центре города, Андрей мучительно переосмысливал свою жизнь. Многое из того, чем он раньше гордился, что считал важным и существенным, на поверку оказалось мелким и незначительным. Вчерашние достижения казались теперь никчемными, детскими, смешными. Пока он легко и не напрягаясь шел по жизни, без труда преодолевая препятствия и посмеиваясь над теми, у кого эти препятствия вызывали затруднения, где то рядом были и другие люди, которые не разменивались по мелочам. Которые выбирали и решали задачи, соизмеримые с их возможностями. Им не достаточно было восторженного любования почитателей и их похвал за достижения, которые казались этим почитателям невероятными, а на самом деле для тебя не стоили никакого труда.
"Да, приходят иногда моменты, когда становится мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы... — Андрей, в который уже раз, покачал головой и скривился. — Жизнь прожита зря! Я никто! Все надо начинать сначала."
— У тебя хорошая память, Андрей. И ты наблюдательный, — профессор с одобрением смотрел на него. — Не забудь только время от времени подзаряжать амулет и сережку. Если придется задержаться там.
— Я помню об этом.
Профессор кивнул. Они подошли к зданию музея.
Сидевшая у входа в специально предназначенной для охраны будке степенная пожилая женщина, увидев профессора, вышла и поклонилась ему.
"Из наших, — Андрей попытался повторить виденный сегодня прием, определить уровень Посвященной. — Посвященная. Первая ступень. Не выше".
Внутри здания, в холле, их встретило еще трое Посвященных. Двое парней остались дежурить на месте, а девушка, Посвященная пятой ступени, как определил Андрей, повела его и профессора внутрь музея. Они поднялись по лестнице на второй этаж, прошли через лекторий, свернули в зал радиоэлектроники и связи, потом повернули направо, прошли через большую аудиторию, опять свернули направо, затем налево и оказались перед узкими двустворчатыми дверями. Сопровождавшая их женщина приоткрыла их:
— Это здесь.
— Спасибо, — поблагодарил ее Профессор, — дальше мы пойдем сами.
Узкая и плохо освещенная лестница вела в подвал, где располагались запасники музея. Спустившись по ней вслед за Профессором, Андрей обнаружил длинный коридор с выходящими в него с обеих сторон дверями. Один из дверных проемов зиял пустотой, возле него на полу лежала искореженная, согнутая почти пополам тяжелая сейфовая дверь.
Рядом, прислонившись к стене, поигрывал брелком молодой мужчина, еще один Посвященный, охранявших запасник.
"Седьмой уровень", — машинально отметил Андрей.
Еще один, также Посвященный седьмой ступени, прохаживался чуть дальше по коридору. Увидев Профессора, он быстро подошел к проему и кого-то позвал. Очевидно, старшего группы. Андрей знал, что, вместе с Посвященными, на временную охрану объекта был направлен и один из магистров.
Вышедший из помещения адепт Ордена стремительным шагом направился на встречу профессору. Савельев уже по привычке потянулся своими чувствами к нему и наткнулся на пустоту. Попытка сканирования, так этот процесс называл Андрей, не удалась. Магистр неприязненно посмотрел на послушника.
— Все спокойно, — магистр пристроился рядом с профессором. — Как мы и предполагали, кроме "Пояса Ариадны" больше ничего не пропало. Как артефакт оказался в этом хранилище — не понятно. Какая-то неразбериха, бюрократические заморочки. Похоже, простая случайность. Всего лишь чья-то ошибка.
Профессор лишь скептически хмыкнул в ответ. Андрей с ним был согласен. Если бы артефакт не похитили, то тогда еще можно было вести речь о какой-то случайности.
Открытое хранилище, к которому они подошли, представляло собой вытянутое тесное помещение, заставленное стеллажами. Часть из них, ранее размещавшихся перед входной дверью, была сдвинута в стороны, в результате чего прямо около входа образовалось свободное пространство. Эти стеллажи пустовали. На других аккуратно были разложены музейные экспонаты, некоторые были упакованы в коробки или обернуты тканью. Обычная кладовая, ничем не отличающаяся от сотен таких же. Андрей и не догадался бы, что в этом помещении хранятся сокровища Ордена.
— Вот здесь это и произошло, — профессор осмотрелся, прищурился и решительно ткнул рукой куда-то в середину свободного пространства перед проемом. — Портал был открыт в этом месте.
Он повернулся к Андрею и будничным тоном произнес:
— Не будем терять времени.
Андрей почувствовал, как у него онемели ноги. До этого момента он совсем не думал о том, что ему предстоит, все его мысли были заняты прошлым.
— Андрей, у нас мало времени, — заметив его состояние, сказал Профессор. — Чем больше мы его потеряем, тем сложнее мне будет открыть портал. Соберись! Я начинаю.
"Почему они выбрали меня? — только сейчас до Савельева стала доходить вся грандиозность порученной ему миссии. — Ведь есть же опытные матерые специалисты по делам такого рода. Есть, в конце концов, магистры. Для них это дело пустяк. Нельзя же сразу вот так посылать совершенно необученного, ничего не умеющего зеленого студента на такое серьезное дело! Да и просто... почему я?"
Яркая голубоватая точка возникла в воздухе. От нее сразу же потянулись в стороны, вверх и вниз, два тончайших луча. По мере движения лучи утолщались, сверкающая линия превратилась в полоску, потом в широкую полосу, в середине ее края стали выгибаться наружу, разрастаться, полоса превратилась в овал с колеблющимися краями. Достигнув размера около двух метров в высоту и около метра в ширину, рост овала прекратился и он засверкал голубовато-фиолетовыми переливами.
— Так, — Профессор повернулся к Савельеву. — Амулет активировал?
Тот судорожно кивнул. Сил на ответ не было.
— Очень хорошо. Теперь последнее, — Профессор полез во внутренний карман пиджака и достал какую-то фотографию. — Смотри, это "Пояс Ариадны". Хоть ты и запомнил его описание, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Может пригодиться.
На фотографии была изображена пряжка для ремня. Когда профессор описывал Андрею внешний вид похищенного устройства, тот сильно удивился — создать могущественный артефакт в виде обычной ременной пряжки? Вопиющее не соответствие формы и содержания! К тому же пряжка имела вид совсем уж простецкий — вылитая из бронзы, на ней был изображен незамысловатый рисунок — полумесяц и несколько рассыпанных вокруг звезд. Чем-то она отдаленно напоминала автомобильный бренд Subaru.
— Все. Пора, — голос Профессора показался осевшим.
Андрей оторвался от фотографии и посмотрел на колышущееся перед ним марево.
"А впрочем, почему бы и нет? С чего-то же надо начинать новую жизнь. И этот способ ничуть не хуже других".
Он зачем-то закрыл глаза и сделал глубокий вдох.
"Поехали!"
Стоящие в коридоре адепты и магистры наблюдали как молодой и крепкий парень, одетый в обычные джинсы, кроссовки, футболку и кожаную куртку, с небольшим, но плотно набитым рюкзаком за спиной, широко открыл глаза и, словно в омут с головой, решительно сделал шаг вперед и скрылся в мерцающей дымке.
* * *
Профессор проводил взглядом схлопнувшийся портал и нахмурился. Как-то не вовремя на него нахлынули сомнения. Направлять послушника, не блещущего никакими особыми дарами, в погоню за преступником, проявившим немалое мастерство при похищении артефакта, было рискованно. Вероятность того, что послушник выполнит порученное ему задание и сможет довести возложенную на него миссию до конца, не сильно отличалась от нуля.
Профессор вот уже несколько минут молча стоял на одном месте. Адепты за его спиной тихо переговаривались, время от времени кидая любопытные взгляды на окаменевшую фигуру.
И почему именно сейчас, когда уже обратного пути нет, появились эти сомнения? Ведь другого выхода у них не оставалось. Тут не то, что tertium nоn datur, тут и простой альтернативы не было.
Хотя почему же не было? Посылать в погоню неподготовленного послушника или не посылать никого — в данном случае эти варианты были практически равноценными. Во втором случае, по крайней мере, послушник останется жив и здоров. Напрасно все же Феофан принял решение послать погоню. Махнул бы рукой на артефакт. Еще сделаем. А адепты сегодня всякие ценны. Поценнее любого артефакта будут. Даже если они совершенно бесперспективные. Лишним в нынешние времена тотального дефицита кадров никто не будет.
Профессор устало вздохнул, попрощался с коллегами и направился к выходу из музея. При этом он даже не вспомнил, как еще сегодня утром восторгался изяществом принимаемых Феофаном решений, безупречностью всего, что тот совершал, с какой стороны не посмотри.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
