Уроки некромантии

Паренек залился румянцем. Вздохнул, словно боясь, что ему не хватит воздуха.

— Меня не интересует слава. И детские фокусы не интересуют меня тоже, — Марвин поднял лицо и уставился Ханубису в глаза. Голос его звенел. Деянира знала этот тон — безудержная удаль человека, которому нечего терять. — Ни одному рыцарю и близко не подобраться к вопросам, которыми некромант занимается ежедневно. Вопросам жизни и смерти, метафизики, теургии!

Кажется, он впервые в жизни говорит то, что думает, подумала Дея. Бедняга... Ханубис покачал головой.

— Бедный мальчик... неужели вы считаете, что жизнь и смерть становятся понятней, если описать их замысловатой формулой? А уж теургия... это и вовсе не ко мне. Жрецы при храмах, — они, может, что-то и знают, — пригубив шоколад, он махнул рукой официантке. Та, — молоденькая, в кружевном фартучке, — подошла, поглядывая на Марвина с сочувствием. — Счет, пожалуйста. А вы, юноша, вы ведь сбежали из дому, как я понимаю? На вашем месте, я бы попросил леди ор-Фаль помочь вам примкнуть к гвардии его величества. Война дает на эти вопросы куда более ясные ответы, чем скучные книги каких-нибудь старых хрычей. Да и ваши родные примут такой вариант с большим одобрением.

— Меня не интересует мнение моих родных, — сказал Марвин отчаянно. — Я читал одну книгу... не знаю, откуда она взялась в библиотеке, может быть, осталась от моей матери. 'Этика магии крови' вашего знаменитого тезки, Ханубиса Северина. Я мало что понял, это правда. Но главное я уловил, — быть магом, значит вечно стремиться к познанию, постигать потаенные связи, брать на себя ответственность. Я не вижу для себя другой дороги. Вы правы, было бы куда легче вступить в гвардию, остаться дома, примкнуть к венитам, — но это был бы уже не я, понимаете, мэтр?

Ханубис кивнул и, уже без улыбки, проговорил:

— А вы понимаете, что книги об этике пишут тогда, когда в таковой имеется насущная необходимость? Некромантия — сугубо прикладная специальность, с присущим ей специфическим колоритом. Иными словами, весьма грязная. И смертность среди специализирующихся в ней крайне высока. Хотя бы и по причинам, описанным в рыцарских романах.

— Я понимаю, — прошептал паренек, вновь опуская глаза. Кажется, он уже не сомневался, что учеником ему не быть.

— Отлично, — Ханубис встал. — Я беру вас в ученики. Пойдемте.

Деянира осталась допивать шоколад. Две фигуры быстро слились с толпой и исчезли. Потом между туч открылся просвет и площадь Висельников озарило солнце, разом согрев мокрую брусчатку.

Все-таки, сегодня хороший день, думала магичка. Новый ученик — это всегда приключение, а Ханубису явно не хватает новизны в жизни. Даже работа у него скучная и рутинная. Совсем не то, что у магов Гильдии.

Улыбнувшись своим мыслям, она по привычке прикрыла рот ладошкой. Ни к чему пугать случайных прохожих.

* * *

Уже начинало смеркаться, когда они снова пересекли площадь Висельников и углубились в старый квартал. Марвин шел за некромантом, прижимая к груди свертки с бесценным сокровищем, — книгами, приобретенными ими сегодня. Вдыхая запах дождя и камня, лошадей и промасленой кожи, Марвин запоминал путь и знал, что запомнит его навсегда. И как бы все ни сложилось, что бы ни было потом, но хвала всем богам за то, что этот день был, хвала им за эту встречу.

Здесь стояли приземистые дома из белого камня, простые и крепкие. В них, судя по всему, давно никто не жил, железные ставни ржавели на окнах, многие двери были выбиты. Ханубис провел его узкой улочкой и перед ними оказался дворик с колодцем посередине. Прямо из него росло дерево, и весь двор был засыпан рыжей еще листвой.

— Вот мы и пришли.

Миновав двор, он подошел к тяжелой дубовой двери, снял с пояса ключ и отворил ее.

Пока Ханубис зажигал свечи, Марвин осмотрелся. Самый обычный дом геронтского мещанина, не слишком большой, в прихожей — крюки для верхней одежды, в гостиной — стол с белой скатертью, плетеная корзина с румяными яблоками.

— Книги пока на стол, разувайтесь, у двери есть домашние туфли, вам подойдут. Возьмите яблочко. Думаю, с ужином придется подождать, пока мы не закончим одно дело, — деловито проговорил Ханубис. — Вы ведь еще не устали, верно?

Марвин, стаскивающий сапог, поспешил заверить, что не устал нисколько.

— Тем лучше. Идите за мной.

В соседней комнате была билиотека. Сотни, тысячи томов на полках, сундуки, полные драгоценных свитков, на полу. Марвин спеша за учителем, торопливо переступил порог, и остановился, расширенными глазами глядя вокруг. Протянув руку, он нерешительно коснулся пальцами корешка ближайшей книги.

— Как много...

— Да, — рассеянно согласился маг, — у меня неплохая коллекция. Есть, что почитать холодными зимними вечерами. Вам тоже придется их прочитать, если вы тут останетесь.

— Это было бы счастьем!

— Хмм. Как бы то ни было, мы начнем с практических занятий. Прямо сейчас.

* * *

Ханубис отпер дверцу в дальнем углу, за ней оказалась лестница. Жестом позвав Марвина, спустился по ней, зажег лампу.

В первый момент Марвин не понял, что перед ним. Погреб был просторен, у лестницы стоял обычный деревянный стол со стульями, на нем несколько книг, свитки, чернильница, вытащенный ящик с ножами странного вида. В центре стоял другой стол, — железный, блестящий. А на нем лежала обнаженная девушка. Он замечал все новые детали. Девушка, вне всякого сомнения, была мертва. Ее шея, запястья и щиколотки были связаны прочными цепями, крепящимися к скобам на столешнице. В изножье стоял тазик.

— Бродяжка, — пояснил Ханубис. — У меня контракт с гильдией мусорщиков, в холода их много подбирают. Значит так, ученик. Перед вами труп. Возьмите со стола инструменты. Вам предстоит достать из трупа печень и сердце. Когда достанете, положите в тазик. Приступайте.

Пол покачнулся под ногами у Марвина. Это, конечно, не могло быть реальностью. Нет. Никак не могло. Он подошел к столу и осторожно, как опасное насекомое, вытащил маленький острый нож. Все-таки взял весь ящик, перенес его ко второму столу. Поставил в изножье, рядом с тазиком. Ханубис разжег еще одну лампу, свисающую с потолка посреди погреба, вернулся ко входу.

Марвин стоял, сжимая в руке маленький острый нож со стальной рукоятью. Он видел спокойное лицо девушки, видел светлые взъерошенные волосы, разрезы с двух сторон на шее, маленькую грудь, белый живот, видел глубокий желоб на столе, — кровесток. Оглянулся к Ханубису; тот сел на стул и, хрустя яблоком, внимательно смотрел на него.

— Приступайте, ученик, — и добавил, — под столом ведро, пользуйтесь по мере надобности.

Это казалось непостижимым, совершенно недопустимым, запретным. Бежать, бежать отсюда... бежать пока еще можно, бежать... никогда не возвращаться, забыть... Нет. Это же так просто. Чтобы стать учеником мага, надо пройти испытание. Необходимо сделать это, иначе конец ученичеству, конец всему, остаться в Геронте или возвращаться — все равно проиграешь. И не о чем больше думать.

... отец взял его с собой на охоту. Они долго скакали куда-то по лесу, потом спешилсь, и собаки выгнали прямо на них кабана, огромного, злого. Марвин выстрелил из маленького угорского арбалета и чудом попал кабану в шею. Тот заревел и бросился, прямо на рогатины егерей, а потом упал. В тот день отец был ласков с ним, это он показал, как надо разделывать тушу: выпустить кровь, надрезать живот в сторону грудины, не нажимать слишком сильно. Сначала перерезать горло, освободить пищевод. Но сейчас не надо потрошить целиком, достаточно извлечь печень и сердце. С тех пор они ездили на охоту много раз, но Марвин так ее и не полюбил, а подстрелить ему не удавалось и токующего тетерева.

Он вдохнул затхлый, сладковатый воздух и сделал первый надрез. 'Кровь уже спустили, а вот мясо совсем запарилось, в пищу не годится' отрешенно подумал он и потянулся к другому ножу, с крючком на конце, чтобы удобней было отделять кожу. Мигом позже он скорчился над ведром. Через какое-то время смог встать. Он плохо помнил, как потрошить кабана, но помнил советы отца, — он и не знал, что запомнил их, — и делал свое дело, следуя беззвучным указаниям.

Много позже, когда ему удалось топориком раскрыть ребра, он вдруг услышал странный звук, не то вздох, не то стон. Труп зашевелился, напряглись мышцы шеи, сжались челюсти, а пальцы заскребли по металлу, ломая ногти, пытаясь порвать цепи.. Время дрогнуло и остановилось совсем. Марвин отпрыгнул, кажется что-то кричал, бил топориком в горло, по вздувшимся кистям, кричал опять...

— Достаточно! — спокойный голос пробился через завесу и Марвин наконец-то потерял сознание.

Очнулся он от холодной воды, промочившей его насквозь. Ханубис помог ему сесть, сунул деревяный резной стаканчик, заставил выпить. Отвел на кухню, вымыл, налил еще чего-то. Потом увел наверх и уложил на кровать.

— Ты молодец, — сказал он. — Теперь все будет хорошо.

И Марвин заснул.

Глава вторая

Марвин спал и снова стоял у блестящего стола, перед лежащей девушкой. И снова он наклонился, сделал надрез. Не было ничего страшного: было леденящее спокойствие, рассеянный свет, холод рукояти в руке, холод ее кожи. Девушка открыла глаза.

— Зачем ты убил меня?

Он отшатнулся. Она тряхнула руками и цепи пали. Села, глядя на него в упор, — золотые волосы всколыхнулись под внезапным порывом ветра, взметнувшего, закружившего опавшие листья. У нее было неестественно красивое лицо, синие глаза. И глубокая рана на животе, сочащаяся темной кровью, не причиняюшая ей ни малейшего неудобства.

— Зачем ты убил меня?

— Это не я. — Его ладонь была пуста, нож исчез. Но здесь, в глубинах покоя, он знал нужные ответы, а потому не боялся ее. — Я не убивал тебя, и ты знаешь об этом. Все кончилось куда раньше, чем я пришел.

— Вот как? — она медленно подняла руку, и в ней был меч. Тонкий меч эльфьей работы, со светлым гибким лезвием. — Нет никакой разницы между тобой и другими. И ты умрешь. Ты будешь умирать долго. Я постараюсь.

Так говорила она, — неторопливо, напевно, — направив в его живот острие меча, но он не боялся. И когда она потянулась убрать с лица прядь волос — он ударил ее по запястью, и меч упал. А он схватил ее за плечи, притянул к себе и так держал, не разжимая объятий...

... пока ветер кружил золотые листья. И пахло гарью, пахло смолой и кровью, и сказочный белый город возник на границе зрения, возник — и рухнул, в огонь, в пепел, под копыта коней. И она плакала, захлебывалась в его объятьях, но он держал все крепче, держал, пока из тела ее пробивался яблоневый росток. А тот тянулся, рвался к небу, — к ослепительно яркому чистому небу, — и вонзился Марвину в живот, вышел насквозь, скрепив их объятье нерасторжимо, — и осенние листья засыпали два тела, лежащие на белоснежных плитах двора.

* * *

Марвин спустился к завтраку. Ханубис сидел за столом, намазывая булочку медом; солнечный свет заливал комнату. С кухни пахло свежим хлебом, и кто-то гремел там посудой.

— Доброе утро, ученик! Как спалось?

— Спасибо, учитель, хорошо, — слова оставляли странный привкус на языке. — Я не нашел своей одежды, поэтому надел вот это.

— Да, конечно. Твои вещи в стирке, а это мантия Кловиса. Вижу, что она пришлась тебе по размеру. Садись, позавтракай.

Марвин послушно сел. В мантии было неуютно, будто в ночной рубашке в люди вышел. Ну и пусть. Все это казалось недостоверным, непрочным, продолжением волшебного страшного сна. Он взял булочку и намазал ее медом, получил свою чашку горячего молока от госпожи Мюллер, пожилой, дородной домоправительницы. Ханубис казался довольным, только вот взгляд у него был все такой же внимательный, как и вчера. Наконец Марвин решился:

— Учитель, я видел странный сон.

— Вот как?

— Возможно, он был вызван... вчерашним уроком, но я подумал... когда мы шли сюда, я заметил, что в соседних домах никто не живет. Это как-то связано?

— Возможно, — Ханубис откинулся на стуле. — У тебя есть предположения на этот счет?

— Мне снилась девушка, эльфийка. Она хотела убить меня. И... и она связана с колодцем в центре вашего двора, с колодцем и деревом. Эти дома были построены в самом начале Геронта?

— Практически.

— Значит, она — дух кого-то из убитых?

— Почти, — Ханубис одобрительно кивнул. — молодец, ученик. Давай-ка выйдем, посидим снаружи. Такие истории предпочтительней рассказывать на местности.

Дворик казался сумрачным и хмурым, солнце сюда не попадало. Они присели на парапет колодца, на белый камень в едва заметных рыжих прожилках.

— ... как тебе, должно быть, известно, — негромкий голос учителя отражался эхом от стен домов, — королевство Геронт было основано триста лет назад Эриком Огненным, приплывшим из Кнудланда с дружиной. Тогда его еще не звали Огненным, а попросту Рыжим. Свое прозвище он получил в войне с эльфами, точнее, прозвище прилипло к нему после одного эпизода, произошедшего в самом конце войны.

Эльфы стояли на грани полной капитуляции. Эрику удалось объединить людей, — угорских огнепоклонников, венитов, грааргских банкиров, — всех; эльфов же осталось мало, и дух их был сломлен. После поражения при Зюценрахте остатки эльфьего войска укрылись в лесах, а Эрик успешно продвинулся на восток, в сторону озера Арсо. Ты знаешь, что было здесь до основания Геронта?

Именно этого Марвин не знал, но ответил уверенно.

— Здесь был город.

— Совершенно верно, — Ханубис кивнул. Замолчал на миг, словно припоминая. — Остроухие называли его Кейр-Онте. Прекрасный город: белые башни, пышные кроны, фонтаны, все такое. Лес на три дня пути в любую сторону. Так вот, войско бродило по лесам, и по всему было ясно, что пора бежать. В городе оставались те, кто не мог сражаться — женщины с детьми, калеки. Эрик вышел к Арсо, развернулся и подошел с востока, а войско под командованием барона ор-Хаммера стояло на том берегу Узы и готовилось к переправе. Кейр-Онте был окружен, но ловить эльфа в лесу — удовольствие ниже среднего, Самым здравым действием для остроухих было бы начать переговоры, однако известно, что эльфийская психология во многом отличается от человеческой. А Эрику надоело ждать.

Он уже чувствовал себя королем, фактически, уже был им, но нуждался в признании широких масс. При штабе находилось и несколько жрецов Ромерика, — впрочем, я не уверен, было ли их пребывание там добровольным. Как бы то ни было, он заручился их поддержкой.

Стояло начало осени, с месяц не шло дождей, трава была как пакля. Эрик запалил лес с двух концов. Полыхало трое суток напролет, ночами пламя видели даже в Граарге. А у вас на севере разве не сжигают эльфье чучело на исходе лета? Вот, как раз в честь этого.

В этой истории меня удивляет только одно, — как же остроухие не угорели сразу. Эльфьи штучки, не иначе. Но когда все отгорело, выжившие запросили пощады, каковую Эрик им охотно и даровал. И все было бы прекрасно, когда б не недосчеты связи. Барон ор-Хаммер переправился через Узу и скомандовал марш-бросок по пепелищу. Про перемирие он ничего не слышал, поэтому, увидев беженцев, скомандовал стрелять. И все. Эрик прислал к эльфам посольство с официальными извинениями, послы, ко всеобщему удивлению, вернулись живыми, война окончилась, — некромант пожал плечами.