Изменница (закончен)

Довольно молодой мужчина, хотя оно и понятно, ведь редко встретишь квиша преклонного или даже зрелого возраста. Отчего-то мы все, словно пташата*, приносимые ловчими в детские гнездилища*, мал мала меньше. Вот этот, пожалуй, является одним из старших всадников, которых мне приходилось прежде видеть. Не считая тронквиша*, разумеется. Я бы дала парню лет тридцать или что-то около того. Чрезмерно загорелая, обветренная кожа лица и морщинки, затаившиеся вокруг глаз, немного сбивали с толку, но в тоже время были такими привычными и родными. С ними знаком каждый, кто призван стать летающим воином. Близкое солнце, холодный горный воздух и нескончаемые ветра Верхней Эмпирии прекрасно справлялись со своей задачей, несмотря на защитную амуницию всадников.

Но больше всего мне бросилась в глаза нашивка, которую я заметила у своего пленителя на плече обычной кожаной штормовки. Рядом с привычной трёхголовой птицей красовалась Выя*, что ясно говорило о том, что он не рядовой квиш. Правда, судя по высоте башни, сей вояка дослужился только до десятника. И тем не менее...

— Я тебе не верю!— повторил тем временем мужчина, отходя в сторону и опускаясь по ту сторону костра, будто огонь мог оградить его от неприятностей со мною связанных.— Ты специально пытаешься внести сумятицу в наши ряды, за это тебя и разыскивали.

Я ухмыльнулась.

— Наивный глупец! Ты сам-то веришь в то, о чём говоришь... десятник Орлиного гнезда?!— понять к какому именно Гнездовью принадлежит этот мужчина мне не составило особого труда, ведь орлиная голова на нашивке выглядела более рельефно, явственно говоря о крылатой принадлежности своего носителя.

Квиш резко вскинул на меня взор, но промолчал, всё ещё не желая сдаваться. Такое упорство и вера в идеалы весьма похвальны, но сейчас они меня отнюдь не радовали. Скорее наоборот.

Поражаясь человеческой наивности, я решила махнуть на всё рукой, и устало откинулась назад — в душу закралась полная апатия. Сколько можно бегать? Сколько можно что-то доказывать и объяснять? Пусть всё идёт своим чередом, а там будь, что будет!

— Хотя, не веришь — не верь! Твоё право! Тем более, упоминания обо мне и моём птахе ты вряд ли теперь найдёшь в летописях. Там будет лишь девять квишей — уверена. Мне остаётся только надеяться, что они оставили Сит в живых — всё же обученный птах не так часто бороздит воздушные просторы. Вот только сомневаюсь, что даже в этом случае мой боец примет другого всадника. И поэтому мне ещё больше хочется, чтобы он был сейчас на свободе. В общем, если интересно — поищи истину в свитках, но будь готов к тому, что в следующий раз уже за тобой будут гнаться собратья-квишы по направлению к Приграничью. Не совершай тогда моих ошибок и почаще оглядывайся назад — всегда помни, кто идёт по пятам!— посоветовала с усмешкой.

Поимщик* задумчиво уставился в сторону.

— Не желаю тебя слушать!..— пробормотал раздражённо.

Как мне показалось, всё больше из упрямства, ведь как следовало из его слов, он не просто слушал — слышал!

— И, тем не менее, кляпом ты мне больше не грозишь,— не сдержавшись, поддела я.— А знаешь, мне и самой порой кажется, что я бы предпочла остаться в неведение, но жизнь распорядилась иначе. Значит, так и должно было произойти!

Помолчала с мгновение, мучаясь внутренними противоречиями, но всё же решила продемонстрировать невольному врагу свой главный козырь. Не хотелось рисковать своим сокровищем, но если квиш передаст меня имперцам, то я в любом случае лишусь того, чем дорожу на данном этапе жизни больше всего. А здесь оставался хоть маленький, но шанс, что он поверит, поймёт.

— Что скажешь по поводу этого?

Неуклюже попыталась подцепить подбородком висевший на шее неприметный шнурок. Не удалось.

Мужчина обернулся ко мне, повинуясь моему нескладному движению, опустил взор на ворот раскрытой рубахи, сглотнул, потянул было руку, словно желая дотронуться, но так и не решился.

— Трус!— выдохнула я презрительно.— Боишься разрушить свой уютный мирок, созданный на чужой крови и боли. Ну и продолжай существовать в нём дальше. Я не стану мешать!

Он промолчал, а я устало смежила веки.

— Что ж, не думаю, что наше дальнейшее общение к чему-либо приведёт. Каждый останется верен тому, во что верит — ты, тому чему тебя научили, я — собственным глазам и мыслям. А теперь отдохну. Устала. Очень. Как-никак пережила Большую Охоту, пусть и оказалась поймана в конце. Так что не тревожь пленницу... перед смертью,— на губы привычно легла горестная усмешка.

Асмин

Квиш задумчиво смотрел сквозь языки пламени на безмятежное лицо задремавшей пленницы и никак не мог найти причины, почему вдруг на неё объявили столько глобальную ловитву*, разрешая применение любых санкций, вплоть до уничтожения. Странно всё это. Не походила она на обычную преступницу, не походила и на изменницу империи. Да и что столь опасного могло в ней таиться? Обычная девчонка. Строптивая. Совсем юная. Сколько ей? Девятнадцать? Восемнадцать? А то и все семнадцать!

Копна желтоватых волос в беспорядке рассыпалась по плечам. Несколько вспотевших прядей прилипли к лицу девчонки и, хотя перед тем как отправиться в царство снов она неуклюже пыталась вернуть их на место, они всё равно второй кожей никли к её щекам. У мужчины появилось желание подняться и освободить её хорошенькое личико от этого неудобства, но он не сдвинулся с места. Лишь продолжал задумчиво рассматривать эту странную беглянку, назвавшуюся Тамилой из Лероу, боевой единицей Гнездовья Ворона.

Лероу. Лероу. Насколько он помнил, так называлась самая ближняя к предгорью деревенька Верхней Эмпирии. Маленькая и неказистая, если бы не сторожевая башня, рядом с которой расположено селение. Во время последней войны и башню, и саму весь* сравняли с землёй, но после довольно быстро восстановили. Негоже единственному большаку*, ведущему в империю оставаться без надзора.

А вот по поводу Вороного Гнезда...

Всадница. Могла ли она быть всадницей? Наверное. Хотя вряд ли. Те обычно стриглись коротко, дабы волосы не мешали при полёте и во время сражения. Хотя встречались и такие, кто заплетал поутру тугую косу и забывал о ней до вечера, когда можно расслабиться и уделить немного времени самому себе. Но таких длинных волос он не видел ни у кого из них. К тому же будь она квишем, за ней бы не охотились с таким остервенением. Крылатых воинов ценили, уважали, оберегали, можно сказать.

Но нужно быть очень глупой, чтобы попробовать обмануть квиша, назвавшись его соратницей, пусть даже и из другого Гнезда. Летучих всадников не так много, чтобы ошибиться в вычислениях. Хотя, откуда она могла знать из какого Гнезда он сам, дабы не обмануться в принадлежности? И как поняла, что он десятник клина, с точностью угадав Гнездовье? Неужели смогла прочитать нашивку?

Эта внезапная мысль заставила мужчину нахмуриться и с ещё большим интересом воззриться на таинственную пленницу.

Большие голубые глаза, окаймлённые длинными, наперекор цвету волос, чёрными ресницами, сейчас прикрыты, тонкие ноздри маленького чуть заострённого носика едва подрагивают, пухлые губы отчего-то сложились в счастливую улыбку. Возможно где-то там, за гранью реальности, ей удалось ускользнуть от погони.

Квиш горестно хмыкнул и с сожалением покачал головой. Как ни крути, а ему жаль эту девчонку. Быть может, она просто не знает, что творит, и, ведомая чьей-то более опытной рукой, совершает ошибку за ошибкой?

Всадник отвернулся, взглянув на зарождающийся рассвет, но мысли о пленнице не желали покидать его разум. Что-то неправильное было во всём этом, что-то непонятное в её словах и поступках. И в её ли? Нечто ускользало от него, а он никак не мог понять что именно, но отчего-то в душе родилось и зрело неприятное чувство какой-то... ненормальности, что ли.

Во что на этот раз втянул его тронквиш, поручив десятке Асмина выследить и вернуть девчонку — живой или мёртвой? В какой-то момент всаднику даже показалось, что второй вариант для нынешней власти более предпочтителен.

Взор снова устремился на девушку, что беспокойно заворочавшись, поморщилась досадливо. Да и как тут не заворочаешься, не поморщишься? Спина, прислонённая в одной позе к корявому древесному стволу, должно быть, уже встала колом, да и задранные вверх кисти, верно, давно затекли, а если быть предельно точным, то они, скорее всего, и не отходили после того, как он связал её ещё в самом начале. Поддавшись наущениям тронквиша, всадник скрутил беглянку так, словно она невообразимым образом могла выбраться даже из самого крепкого захвата и испариться. Теперь самому становится стыдно и противно при одном только воспоминании. А вот она, надо же, ни словом не обмолвилась, не пожаловалась ни разу, не попросила освободить от впивающихся в тело пут. Упрямая. И, похоже, искренне верит в то, о чём говорит. С чего бы это? Может быть просто нечего терять? Или девица вконец свихнулась? Но на умалишённую вроде не похожа... Хотя, кто их этих женщин разберёт?!

Квиш и сам не заметил, как, погрузившись в думы, задремал вслед за пленницей. Но ему простительна такая беспечность, ведь его птах — его неизменный напарник и друг находился рядом и в любой взмах крыльев мог поднять тревогу. А в случае нужды и сам поймать пленницу, соверши она всё ж таки попытку побега, или держать оборону, если кто-то вдруг решится на такую глупость как нападение на летучего всадника в пределах земель Верхней Эмпирии. Да и разбудит Крил, если какой-то незваный гость появится рядом.

Гость и в самом деле появился. Правда, не совсем незваный.

— Спасибо за службу, квиш Асмин!— проговорил запроводчик*, явившегося за пленницей каравана — полный лысоватый мужчина зрелого возраста, что, то и дело, промачивал вспотевший лоб небольшой льняной салфеткой.

Всаднику приходилось видеть его несколько раз прежде в Вые* и во время таких же успешных вылазок, когда он возвращал беглых преступников в карающую длань правосудия. Даже будучи купцом, Турс не брезговал несложными, но высокооплачиваемыми поручениями тронквиша, особенно, если пути следования его каравана и конвоя для беглеца совпадали. Выяснить же вероятность совпадения с помощью вестников* не составляло особого труда. Да если и не совпадали, купец частенько соглашался на небольшой крюк, так как впадать в немилость правой руки императора не хотелось, а вот поживиться на таком сотрудничестве вполне себе можно и не только золотыми монетами, щедро отсчитываемыми главнокомандующим Верхней Эмпирии.

— Служу Закону!— выкрикнул квиш, вытянувшись по струнке, и спросил уже более тихо на правах старого знакомого.— А куда её теперь?

— В Лечебницу,— охотно пояснил провожатый, кидая салфетку наземь и доставая из кармана свежую.

Асмин нахмурился. В Лечебницу посылали только отъявленных преступников, людей опасных для окружающих и в первую очередь врагов государства. Что же такое могла натворить эта щупленькая девчонка с копной непослушных золотистых волос и синими как небесная высь глазами? Заслужила ли она того, чтобы в столь юном возрасте лишиться разума и провести остаток дней своих в забвении?

Часть из своих мыслей всадник и не преминул озвучить.

— Что она сделала?— спросил вслух, наблюдая, как на Тамилу из Лероу надевают кандалы и сажают в плетёную клеть на колёсах.

Вдруг девушка, словно почувствовав его взгляд, обернулась, посмотрела пленителю прямо в глаза и, криво усмехнувшись, подмигнула.

Десятник вздрогнул. Неприятное нечто зашевелилось, заворочалось в его груди, подступило к горлу. Вся несуразность ситуации навалилась на него неподъёмным грузом. Всадник не мог понять, почему именно сейчас, именно на этой пленнице, что-то в нём словно сломалось, ведь далеко не первый раз крылатый воин передавал беглеца Турсу для препровождения в Лечебницу и прежде он всегда оставался при этом невозмутимым и уверенным в правильности собственных действий.

— Квиш Асмин, вы же знаете — я не вправе отвечать на подобные вопросы,— тем временем произнёс запроводчик.

Мужчина перевёл на собеседника суровый взгляд.

Тот немного смутился и в первый момент даже отступил, словно Асмин мог представлять для него опасность — отвисшие щёки купца мелко затряслись, над верхней губой выступила испарина, но он на удивление быстро справился со своим мимолётным страхом. Вновь промокнув чистым платком лицо, заискивающе улыбнулся.

— Но, между нами говоря, десятник, я и сам этого не ведаю,— Турс бросил брезгливый взор на щупленькую фигурку девушки, свернувшейся калачиком за толстыми прутьями решётки.— Одним словом — беглая преступница. Большего нам с вами и знать не нужно. Разве не так? Беспрекословно! Не оглядываясь! Вперёд!

Асмин неуверенно кивнул.

— Задумайся! Осмотрись! И остановись!— машинально пробормотал едва слышно.

— Что, квиш?— тут же насторожился собеседник.

— Нет-нет, ничего,— всадник чуть склонил голову в покорном поклоне.— Я о своём.

И всё же запроводник* посмотрел на него с подозрением.

— Она вам что-то сказала?— поинтересовался с деланным равнодушием.

— Да,— какие бы сомнения не раздирали душу всадника, обманывать приближённого к тронквишу провожатого он не собирался. Да и нужно ли?!— Сказала, что сама квиш, как и... я.

Собеседник расслабленно хохотнул.

— Надеюсь, вы ей не поверили? Эти каторжницы что угодно готовы нести, лишь бы обрести свободу. Я бы не удивился, если бы она бросилась к вам на шею, и не осудил бы вас, если бы вы приняли её дар, дабы скрасить долгие часы ожидания,— он заговорщически подмигнул всаднику,— естественно не потакая её нелепым прихотям отпустить на волю. Но квиш... Ну, и воображение у девицы,— он снова беззаботно хохотнул, не переставая качать головой.— Мой вам совет, десятник, выкиньте из головы всю услышанную от этой девки чушь, так оно спокойнее будет — и вам и окружающим.

Черноволосый всадник послушно кивнул, отчего уста будущего провожатого беглянки сложились в довольную улыбку.

— Что ж, мне пора,— заторопился купец.— Не хочу задерживаться в пути. Расписание!— он виновато развёл руками.— Попутного ветра вам, квиш Асмин!— сказал запроводчик на прощание и спешно отправился за двинувшимся с места обозом с пленницей.

— Ровной дороги вашему каравану, достопочтенный Турс,— привычно напутствовал его десятник, но на этот раз почему-то после каждого произнесённого слова во рту всё больше разливалась непонятная горечь, а в груди разрасталась странная тоска.

Птах печально курлыкнул хозяину на ухо, ощущая его растерянность и заполнившие душу сомнения. Асмин видел, что девушка пришлась Крилу по душе, хотя птахи редко относятся к чужакам с симпатией, разве что только изредка к другим... квишам.

"Может быть, и имелась в её словах доля истины? И прежде чем рубить сгоряча мне следовало задуматься, осмотреться и остановиться?"— ненароком мелькнула в голове недостойная истинного квиша мысль, пока всадник провожал суровым взглядом, уходящий вдаль караван.

Мелькнула и пропала, словно её и не было, а вот осадок на душе остался, приживаясь и пуская корни.