Изменница (закончен)

Изменница

Выражаю глубокую благодарность моей

читательнице и подруге Юлии Шевченко,

которая, находясь на большом расстоянии от

меня, умудряется быть рядом и находить

время, желание и силы для поддержки и

чтения.

Также большое спасибо Янук Елене и

Коркиной Яне за поддержку и веру в меня.

Часть 1. Побег

*Сеча* самозванцев

Шелест крыльев, звон металла —

Высь* из белой стала алой.

Всюду пепел и разруха —

Правда вскоре станет слухом.

ВчЁра мир, сегодня — сеча —

Крах свободы человечьей.

Кто пришёл — тот стал у трона,

На главу легла корона.

Вождь записан в самозванцы,

Все кто близок — оборванцы.

Свет Эмпирьи* под угрозой —

В нём ЭрЕб* сидит занозой.

Кто ж изменница? Изменник?

Иновер иль соплеменник?

Верь* досель* глаголет, дремлет,

Кривда шаг по взгорью стелет.

Щупленький светловолосый мальчишка

с синими-синими глазами и девчонка с волосами,

словно тьма да очами подобными ночи. Они

резвились в поднебесье, швыряли друг в друга

воздушными потоками, смеялись, и чувствовали

себя самыми счастливыми на свете. Совсем ещё

дети. Но разве Боги могут быть детьми?

(Летописные хроники Верхней Эмпирии)

— Посмотрите на меня. Я — урод! Но кого это интересует? Вы всегда думали только о себе. Мои чувства, моя жизнь, моя покарябанная судьба не значили для вас ровным счётом ничего. Вас ничего это не интересовало, только вы сами. Любовь! Любовь! Любовь! То, чего мне никогда не почувствовать, не узнать. Так вот плевать мне на вашу любовь! На вас плевать! Самовлюблённые глупцы. Ненавижу вас! Ненавижу! И отомщу!

Резкие слова, брошенные в порыве обиды, но идущие от сердца. Высокий свод пещеры, окунувшийся во мрак. Нестройная капель, бьющая по нервам сомневающихся и ласкающая слух смирившихся.

Жизнь или существование? Борьба или смирение? Упование или безысходность? Выбор!

* — тут и далее стихи неизвестного сказителя Кронаса* в исполнении автора.

** — здесь и далее примечание автора.

Сеча* — здесь в значении война.

Высь* — имеется в виду Верхняя Эмпирия.

Эмпирья* — имеется в виду империя Эмпирии — от Эмпирии — небесная высь, небо, наиболее высокая часть неба, наполненная чистым огнем и светом, где — по представлению древних греков — обитают боги или — по представлению христиан — святые. У древних христианских писателей эмпирей это небо, место света.

ЭрЕб* — в греческой мифологии олицетворение вечного мрака.

Верь* — здесь правда, истина.

Досель* — здесь в значении пока.

Кронас* — мир, в котором происходят описанные ниже события.

Пролог

Тамила

Я без устали бежала который час подряд. Старалась не выходить на открытые пространства, прячась среди деревьев. Знала, что птахи* могут запросто выследить и поймать "добычу" даже в таких вот чащобах, как эта, но надеялась, что мне всё же удастся ускользнуть. Собственный опыт позволял скрываться от квишей* уже довольно большой промежуток времени. Очень надеялась, что мне удастся делать это и дальше. Ведь что тут осталось?! Главное, добраться до Приграничья. Там меня не станут преследовать, не станут искать, но и обратно уже не впустят — никогда!..

Птах с всадником появились внезапно, упав прямо с неба. Я припустила ещё быстрее, хотя казалось бы... К этому времени всё тело ломило от усталости, руки-ноги горели от ссадин да царапин, одежда и волосы взмокли, по вискам стекали бисеринки пота, в груди нестерпимо жгло, но я и не думала сдаваться. Никогда не отдам себя на растерзание этим волкам в овечьей шкуре, буду биться до последнего... Даже до последнего вздоха, если потребуется! До последней капли крови!

Я — квиш! Квиш, чтобы там не говорили. А квиши сильны, выносливы и... непобедимы! О том, что мой противник относится к тому же роду-племени, я старалась не думать, наивно полагая, что своими вынужденными горестями заслужила, чтобы удача оказалась на моей стороне. Преследователь подождёт. У него всё впереди, ведь он по-прежнему на службе у императора. Поймает другого беглеца и всего-то. С него не убудет.

Замерев на мгновение у кромки леса, глубоко вздохнула, набираясь смелости и стараясь утихомирить рвущееся из груди сердце, да решительно выскочила на открытое пространство. Я смогу! Я сумею! У меня получится!

До приграничной полосы оставалось всего несколько шагов. Вперёд и только вперёд! Сейчас я добегу до обрыва и прыгну в пустоту. Всадник на птахе не посмеет сунуться за плато. Дикое Приграничье встречает калёным железом непрошенных гостей, потому туда и отправляются только те, кому больше нечего терять, то есть такие... как я.

Три шага, два, один... Под ногами разверзлась твердь.

"Успела!— мелькнула шальная мысль.— Я свободнааа!"

Теперь главное правильно войти в воду, не сломав при этом ни рук, ни ног, а то и тем паче — шею. Но у меня получится! Я верю! Знаю! Надеюсь... Не для того же провела столько дней в пути, чтобы так нелепо погибнуть, да ещё на глазах у бывшего соратника. Такой радости я ему не доставлю!

Я вытянулась в тугую струну, ожидая приближения воды, но нет... Одной силы убеждения оказалось недостаточно. Похоже, сестрица удача сделала передышку или просто не поспевала за мной пробираться по буеракам* моей непутёвой жизни.

Внезапно сверху раздался знакомый клекот. Не может быть!

С удивлением вскинула взор.

Посмел! Хотя так, наверное, на его месте поступила бы и я сама, если бы во мне оставалась хоть капля веры. Наплевав на риск, кинулась бы вслед беглому врагу. Не это ли первостепенная задача квиша? Рисковать собственной головой ради блага империи!

Когтистые лапы обхватили моё тело и дёрнули вверх с такой сил, что чуть не вытряхнули дух. Мало того, что конечности чуть не вывернулись из суставов, так ещё и шейные позвонки едва выдержали рывок. В то время как туловище оставалось зажато в клещах птаха, голова казалось, была уже готова отделиться от тела и отправиться в свободное падение. О, высь! Но нет, мой хребет стерпел и это надругательство над собой. Не знаю, что уж тут сыграло большую роль — моя собственная выносливость или натренированное тело квиша, но мне даже удалось остаться в сознании, правда, мысли при этом разлетелись в неизвестном направлении. Да и что теперь от них проку?

Я не стала сопротивляться стальной хватке, знала — бесполезно! Оставалось надеяться, что стрелы и копья, десятками нёсшиеся нам вдогонку, не вопьются в моё многострадальное тело.

Или, напротив, молить Ветра* именно об этом?

Элайза

Сгорбленная старуха с беззубым ртом, седыми паклами, торчащими во все стороны, подслеповатыми глазами и безумными речами, вот кто она. Иртруда! Когда-то, совсем ещё маленькой девочкой, её из далёкого Северинга привёз мой прадед. Выкрал ли, выменял или купил, мне доподлинно не известно. Как бы там ни было, всю нашу семью она недолюбливала, если не сказать ненавидела, а вот ко мне отчего-то воспылала пламенной любовью. После моего рождения даже вызвалась стать моей нянькой, а когда матушка, отшатнувшись в испуге, отказалась — так рассказывал мне Браун — старуха всё равно постепенно заняла место подле меня, в скором времени и вовсе вытеснив из моей жизни пухленькую краснощёкую хохотушку Биату.

Сколько себя помню, они всегда находились рядом — мама, Браун и Иртруда. Многое менялось в моей жизни, но это оставалось неизменным. Матушка, миловидная молодая женщина с иссиня-чёрными вьющимися волосами до пояса, точь-в-точь как у меня, заботилась обо мне, мой верный страж оберегал, а старуха беспрестанно талдычила о воле Богов и каком-то предназначении. Наверное, все вокруг правы — она безумна. Возможно, с тех самых пор, когда, против воли покинув родину, попала в Нижнюю Эмпирию. Но ведь не её в том вина. И я люблю Иртруду трепетно и нежно, хоть и немного по-особому.

Кто я? Ой, точно! Я ведь не представилась. Я — Элайза Нижгородская, племянница императора Эмпирии. Как говорит Иртруда, одна из тройки предназначенных. И в сердце моём живёт надежда...

Тронный зал, Верхняя Эмпирия

— Ваше Величество, Вам следует приказать убрать девчонку. Так будет правильнее и вернее,— чуть склонив голову в уважительном поклоне, невысокий мужчина в длинной бардовой мантии исподлобья внимательно наблюдал за своим императором.

Полновластный властитель обеих Эмпирий резко вскочил. Руки его дрожали, в глазах плескалось безумие, но голос оставался твёрд.

— Не сметь! Мы не позволим!— он тут же вздрогнул, тяжеловато оседая на трон.— У нас на неё свои планы...

— Как скажете, мой повелитель!— человек в мантии склонился ещё ниже, скрывая от собеседника пышущее злобой лицо.

Но император не заметил бы этого, даже если бы тот вытянулся по стойке смирно и продолжал смотреть прямо правителю в глаза. Взор Юстигалуса снова стал отрешенным, словно он никого и ничего не видел перед собой, а мысли его блуждали где-то за гранью реальности.

Птахи* — огромные птицы, проживающие в Верхней Эмпирии и приручаемые квишами, после того, как ловчие* добывают их из гнёзд в горах.

Квиш* — всадник, сумевший оседлать и подчинить себе птаха.

Ловчие* — люди, выискивающие гнёзда вольных птахов и добывающие яйца или птенцов для приручения крылатыми всадниками.

Буераки* — овраги, рытвины, дебри.

Ветра* — Божества пантеона Эмпирских Богов, четыре сына главных светлых Богов Верхней Эмпирии — Богини Выси и Бога Неба.

1. Начало пути

Тамила

— Ну что, ты доволен? Поймал беглянку? Вижу! Доволен! Я понимаю, сама ведь квиш,— произнесла я с горечью, не переставая беспокойно ворочаться — верёвки стягивающие запястья и лодыжки больно впивались в кожу, а я всё никак не могла принять такое положение, чтобы хоть как-то облегчить эту муку. Да и как его примешь, если сама словно жертва огромного паука спеленована по рукам и ногам и теперь в унизительной позе валяешься на покрытой росой траве? О, Великая эмпирская впадина и все пропасти разом! Чем я всё это заслужила?! И, тем не менее, я и в самом деле его понимала, но от этого не становилось менее обидно.— Вот только я не просто беглянка — я такая же, как и ты!

На мгновение наши взоры пересеклись, и я замерла, провалившись в бездну его чёрных глаз. Мне показалось, или я уловила в них толику сочувствия и капельку... понимания, что ли?!

— Между нами нет ничего общего!— спешившийся всадник строптиво мотнул головой, напрочь отвергая мои подозрения.— Ты — преступница! Я — служитель Закона!

— Служитель Закона?!— фыркнула, вновь заворочавшись. Да что же это такое?! Я словно жук, что завалился на спину и никак не может перевернуться — носки устремлены к кистям, а я то и дело клюю носом в сырую землю или, перекатываясь набок, выворачиваю плечевые суставы под невообразимым углом. Ещё какая-то коряга всё время норовит проткнуть бок. Но унижаться перед незнакомым квишем я не стану и моей мольбы ослабить путы он не услышит!— Какого Закона?! Того, который позволяет одним угнетать других? Того, который разрешает грабить, насиловать и убивать, прикрываясь своей буквой?! Так вот — я отныне не знаю такого Закона!

— Не надо меня обманывать, девочка! Раз говоришь, что сама квиш,— всадник, на мгновение склонившись ко мне, усмехнулся с брезгливостью,— должна знать, что нас учат различать ложь.

— Нас учат не слышать правду, ибо услышав её, мы пойдём против тех, кому поклялись в верности!— выпалила я ему в лицо и не подумав даже смутиться или, чего доброго, испугаться.

— Хватит нести этот вздор!— прошипел мужчина, схватив меня за подбородок и вынуждая мою многострадальную спину прогнуться ещё больше.— Замолчи или я заткну твою лживую глотку кляпом!

Я едва сдержала стон, но всадник уже оттолкнул моё лицо, позволяя уткнуться в траву лбом и отдышаться. По щекам потекли слёзы обиды, унижения и боли. Чем я всё это заслужила? Чем?!

— Правильно, мальчик! Ты "истинный квиш". Такой, каким тебя хотят видеть они — не думающий и не замечающий истины. "Беспрекословно! Не оглядываясь! Вперёд!" Твой девиз! Не так ли, квиш, соблюдающий Закон?! А вот я теперь придерживаюсь иного. "Задумайся! Осмотрись! И остановись!" Не хочешь присоединиться?— спросила я сквозь жгучие слёзы с усмешкой, жаль только, что он не мог её увидеть, скрытую липшими к лицу волосами, опавшими листиками, крупицами земли и уткнувшуюся в траву — вышло как-то не очень впечатляюще, даже жалко.— Развяжи мне руки и сразу поймёшь, кто перед тобой,— я подняла на него взор полный праведного негодования. Как смел он обращаться так со мной?!

— Не дождёшься!— чётко проговорил всадник, разводя костёр.— Меня тебе не обмануть. Я не верю ни одному твоему слову!

— Не веришь, так проверь!— предложила я, да потёрлась щекой о землю, стараясь убрать ото рта свои светлые растрёпанные пряди, а добилась прямо противоположного эффекта.— Моё имя Тамила из Лероу, боевая единица Гнездовья Ворона. Кодовый номер три, семь, пять, три. Имя боевого птаха Сит. Время моей... измены... бойня при Песчаниках.

Он обернулся, глянул угрюмо.

— Ты хотела сказать битва при Песчаниках?!

Надо же, снизошёл до уточнения. И это всё, что его заинтересовало в моих словах?!

— Я сказала то, что хотела,— с достоинством встретила его взгляд, по крайней мере, надеялась, что встретила его с достоинством, насколько позволяло моё нынешнее положение и унизительная поза.— Там случилась бойня, а не битва достойная чести настоящего квиша. Тебя там не было — я была! Хотя, для тебя может быть и битва, если ты считаешь доблестью, когда десяток квишей на боевых птахах истребляют женщин, стариков и детей, ютившихся в землянках и с голодухи поедающих корешки.

— У меня другая информация!— поимщик нахмурился, резко подошёл ко мне и вскинул руку.

Я приготовилась к удару, хотя и не понимала, чем могла вызвать такую его реакцию. Но я ошиблась. Он не ударил, а всего лишь приподнял меня, разрезал путы на ногах и усадил на пятую точку, привалив к стволу росшей поблизости берёзы. Всё это он проделал без особой мягкости, но и без лишней грубости. Высвободив верёвку, что прежде связывала мои ступни с кистями, он привязал её ко всё тому же стволу.

Наконец-то! Заметил-таки мои мучения. И без подсказки. С чего бы это? Хотя, Небо с ним! Главное, облегчил мне последние минуты или часы моего существования и ладно. Пусть я не вольна, но всё же так есть хоть некоторая толика свободы для моего затёкшего тела.

Я взглянула на квиша с благодарностью, но он проигнорировал мой взгляд или, быть может, просто не заметил.

— Так поищи ту, которую от тебя скрывают,— произнесла досадливо.— Ту, которую сможешь найти, приложив усилия, а не ту, которую тебе преподносят на блюде.

Приняв более или менее человеческое положение, я наконец-то смогла лучше рассмотреть моего черноволосого пленителя. Слишком высокий для квиша, но ниже равнинного жителя. Поджарый и крепкий с учётом того, с какой лёгкостью он подхватил меня на руки и снова шлёпнул наземь. Волосы чуть длинноваты, но не настолько чтобы мешать во время полёта или боя. Густые брови, глаза цвета ясной ночи, прямой нос, тонкие губы. Волевой подбородок скрывала аккуратная бородка, тонкой проточиной уходящая к вискам.

Довольно молодой мужчина, хотя оно и понятно, ведь редко встретишь квиша преклонного или даже зрелого возраста. Отчего-то мы все, словно пташата*, приносимые ловчими в детские гнездилища*, мал мала меньше. Вот этот, пожалуй, является одним из старших всадников, которых мне приходилось прежде видеть. Не считая тронквиша*, разумеется. Я бы дала парню лет тридцать или что-то около того. Чрезмерно загорелая, обветренная кожа лица и морщинки, затаившиеся вокруг глаз, немного сбивали с толку, но в тоже время были такими привычными и родными. С ними знаком каждый, кто призван стать летающим воином. Близкое солнце, холодный горный воздух и нескончаемые ветра Верхней Эмпирии прекрасно справлялись со своей задачей, несмотря на защитную амуницию всадников.

Но больше всего мне бросилась в глаза нашивка, которую я заметила у своего пленителя на плече обычной кожаной штормовки. Рядом с привычной трёхголовой птицей красовалась Выя*, что ясно говорило о том, что он не рядовой квиш. Правда, судя по высоте башни, сей вояка дослужился только до десятника. И тем не менее...

— Я тебе не верю!— повторил тем временем мужчина, отходя в сторону и опускаясь по ту сторону костра, будто огонь мог оградить его от неприятностей со мною связанных.— Ты специально пытаешься внести сумятицу в наши ряды, за это тебя и разыскивали.

Я ухмыльнулась.

— Наивный глупец! Ты сам-то веришь в то, о чём говоришь... десятник Орлиного гнезда?!— понять к какому именно Гнездовью принадлежит этот мужчина мне не составило особого труда, ведь орлиная голова на нашивке выглядела более рельефно, явственно говоря о крылатой принадлежности своего носителя.

Квиш резко вскинул на меня взор, но промолчал, всё ещё не желая сдаваться. Такое упорство и вера в идеалы весьма похвальны, но сейчас они меня отнюдь не радовали. Скорее наоборот.

Поражаясь человеческой наивности, я решила махнуть на всё рукой, и устало откинулась назад — в душу закралась полная апатия. Сколько можно бегать? Сколько можно что-то доказывать и объяснять? Пусть всё идёт своим чередом, а там будь, что будет!

— Хотя, не веришь — не верь! Твоё право! Тем более, упоминания обо мне и моём птахе ты вряд ли теперь найдёшь в летописях. Там будет лишь девять квишей — уверена. Мне остаётся только надеяться, что они оставили Сит в живых — всё же обученный птах не так часто бороздит воздушные просторы. Вот только сомневаюсь, что даже в этом случае мой боец примет другого всадника. И поэтому мне ещё больше хочется, чтобы он был сейчас на свободе. В общем, если интересно — поищи истину в свитках, но будь готов к тому, что в следующий раз уже за тобой будут гнаться собратья-квишы по направлению к Приграничью. Не совершай тогда моих ошибок и почаще оглядывайся назад — всегда помни, кто идёт по пятам!— посоветовала с усмешкой.

Поимщик* задумчиво уставился в сторону.

— Не желаю тебя слушать!..— пробормотал раздражённо.

Как мне показалось, всё больше из упрямства, ведь как следовало из его слов, он не просто слушал — слышал!

— И, тем не менее, кляпом ты мне больше не грозишь,— не сдержавшись, поддела я.— А знаешь, мне и самой порой кажется, что я бы предпочла остаться в неведение, но жизнь распорядилась иначе. Значит, так и должно было произойти!

Помолчала с мгновение, мучаясь внутренними противоречиями, но всё же решила продемонстрировать невольному врагу свой главный козырь. Не хотелось рисковать своим сокровищем, но если квиш передаст меня имперцам, то я в любом случае лишусь того, чем дорожу на данном этапе жизни больше всего. А здесь оставался хоть маленький, но шанс, что он поверит, поймёт.

— Что скажешь по поводу этого?

Неуклюже попыталась подцепить подбородком висевший на шее неприметный шнурок. Не удалось.

Мужчина обернулся ко мне, повинуясь моему нескладному движению, опустил взор на ворот раскрытой рубахи, сглотнул, потянул было руку, словно желая дотронуться, но так и не решился.

— Трус!— выдохнула я презрительно.— Боишься разрушить свой уютный мирок, созданный на чужой крови и боли. Ну и продолжай существовать в нём дальше. Я не стану мешать!

Он промолчал, а я устало смежила веки.

— Что ж, не думаю, что наше дальнейшее общение к чему-либо приведёт. Каждый останется верен тому, во что верит — ты, тому чему тебя научили, я — собственным глазам и мыслям. А теперь отдохну. Устала. Очень. Как-никак пережила Большую Охоту, пусть и оказалась поймана в конце. Так что не тревожь пленницу... перед смертью,— на губы привычно легла горестная усмешка.

Асмин

Квиш задумчиво смотрел сквозь языки пламени на безмятежное лицо задремавшей пленницы и никак не мог найти причины, почему вдруг на неё объявили столько глобальную ловитву*, разрешая применение любых санкций, вплоть до уничтожения. Странно всё это. Не походила она на обычную преступницу, не походила и на изменницу империи. Да и что столь опасного могло в ней таиться? Обычная девчонка. Строптивая. Совсем юная. Сколько ей? Девятнадцать? Восемнадцать? А то и все семнадцать!

Копна желтоватых волос в беспорядке рассыпалась по плечам. Несколько вспотевших прядей прилипли к лицу девчонки и, хотя перед тем как отправиться в царство снов она неуклюже пыталась вернуть их на место, они всё равно второй кожей никли к её щекам. У мужчины появилось желание подняться и освободить её хорошенькое личико от этого неудобства, но он не сдвинулся с места. Лишь продолжал задумчиво рассматривать эту странную беглянку, назвавшуюся Тамилой из Лероу, боевой единицей Гнездовья Ворона.

Лероу. Лероу. Насколько он помнил, так называлась самая ближняя к предгорью деревенька Верхней Эмпирии. Маленькая и неказистая, если бы не сторожевая башня, рядом с которой расположено селение. Во время последней войны и башню, и саму весь* сравняли с землёй, но после довольно быстро восстановили. Негоже единственному большаку*, ведущему в империю оставаться без надзора.

А вот по поводу Вороного Гнезда...

Всадница. Могла ли она быть всадницей? Наверное. Хотя вряд ли. Те обычно стриглись коротко, дабы волосы не мешали при полёте и во время сражения. Хотя встречались и такие, кто заплетал поутру тугую косу и забывал о ней до вечера, когда можно расслабиться и уделить немного времени самому себе. Но таких длинных волос он не видел ни у кого из них. К тому же будь она квишем, за ней бы не охотились с таким остервенением. Крылатых воинов ценили, уважали, оберегали, можно сказать.

Но нужно быть очень глупой, чтобы попробовать обмануть квиша, назвавшись его соратницей, пусть даже и из другого Гнезда. Летучих всадников не так много, чтобы ошибиться в вычислениях. Хотя, откуда она могла знать из какого Гнезда он сам, дабы не обмануться в принадлежности? И как поняла, что он десятник клина, с точностью угадав Гнездовье? Неужели смогла прочитать нашивку?

Эта внезапная мысль заставила мужчину нахмуриться и с ещё большим интересом воззриться на таинственную пленницу.

Большие голубые глаза, окаймлённые длинными, наперекор цвету волос, чёрными ресницами, сейчас прикрыты, тонкие ноздри маленького чуть заострённого носика едва подрагивают, пухлые губы отчего-то сложились в счастливую улыбку. Возможно где-то там, за гранью реальности, ей удалось ускользнуть от погони.

Квиш горестно хмыкнул и с сожалением покачал головой. Как ни крути, а ему жаль эту девчонку. Быть может, она просто не знает, что творит, и, ведомая чьей-то более опытной рукой, совершает ошибку за ошибкой?

Всадник отвернулся, взглянув на зарождающийся рассвет, но мысли о пленнице не желали покидать его разум. Что-то неправильное было во всём этом, что-то непонятное в её словах и поступках. И в её ли? Нечто ускользало от него, а он никак не мог понять что именно, но отчего-то в душе родилось и зрело неприятное чувство какой-то... ненормальности, что ли.

Во что на этот раз втянул его тронквиш, поручив десятке Асмина выследить и вернуть девчонку — живой или мёртвой? В какой-то момент всаднику даже показалось, что второй вариант для нынешней власти более предпочтителен.

Взор снова устремился на девушку, что беспокойно заворочавшись, поморщилась досадливо. Да и как тут не заворочаешься, не поморщишься? Спина, прислонённая в одной позе к корявому древесному стволу, должно быть, уже встала колом, да и задранные вверх кисти, верно, давно затекли, а если быть предельно точным, то они, скорее всего, и не отходили после того, как он связал её ещё в самом начале. Поддавшись наущениям тронквиша, всадник скрутил беглянку так, словно она невообразимым образом могла выбраться даже из самого крепкого захвата и испариться. Теперь самому становится стыдно и противно при одном только воспоминании. А вот она, надо же, ни словом не обмолвилась, не пожаловалась ни разу, не попросила освободить от впивающихся в тело пут. Упрямая. И, похоже, искренне верит в то, о чём говорит. С чего бы это? Может быть просто нечего терять? Или девица вконец свихнулась? Но на умалишённую вроде не похожа... Хотя, кто их этих женщин разберёт?!

Квиш и сам не заметил, как, погрузившись в думы, задремал вслед за пленницей. Но ему простительна такая беспечность, ведь его птах — его неизменный напарник и друг находился рядом и в любой взмах крыльев мог поднять тревогу. А в случае нужды и сам поймать пленницу, соверши она всё ж таки попытку побега, или держать оборону, если кто-то вдруг решится на такую глупость как нападение на летучего всадника в пределах земель Верхней Эмпирии. Да и разбудит Крил, если какой-то незваный гость появится рядом.

Гость и в самом деле появился. Правда, не совсем незваный.

— Спасибо за службу, квиш Асмин!— проговорил запроводчик*, явившегося за пленницей каравана — полный лысоватый мужчина зрелого возраста, что, то и дело, промачивал вспотевший лоб небольшой льняной салфеткой.

Всаднику приходилось видеть его несколько раз прежде в Вые* и во время таких же успешных вылазок, когда он возвращал беглых преступников в карающую длань правосудия. Даже будучи купцом, Турс не брезговал несложными, но высокооплачиваемыми поручениями тронквиша, особенно, если пути следования его каравана и конвоя для беглеца совпадали. Выяснить же вероятность совпадения с помощью вестников* не составляло особого труда. Да если и не совпадали, купец частенько соглашался на небольшой крюк, так как впадать в немилость правой руки императора не хотелось, а вот поживиться на таком сотрудничестве вполне себе можно и не только золотыми монетами, щедро отсчитываемыми главнокомандующим Верхней Эмпирии.

— Служу Закону!— выкрикнул квиш, вытянувшись по струнке, и спросил уже более тихо на правах старого знакомого.— А куда её теперь?

— В Лечебницу,— охотно пояснил провожатый, кидая салфетку наземь и доставая из кармана свежую.

Асмин нахмурился. В Лечебницу посылали только отъявленных преступников, людей опасных для окружающих и в первую очередь врагов государства. Что же такое могла натворить эта щупленькая девчонка с копной непослушных золотистых волос и синими как небесная высь глазами? Заслужила ли она того, чтобы в столь юном возрасте лишиться разума и провести остаток дней своих в забвении?

Часть из своих мыслей всадник и не преминул озвучить.

— Что она сделала?— спросил вслух, наблюдая, как на Тамилу из Лероу надевают кандалы и сажают в плетёную клеть на колёсах.

Вдруг девушка, словно почувствовав его взгляд, обернулась, посмотрела пленителю прямо в глаза и, криво усмехнувшись, подмигнула.

Десятник вздрогнул. Неприятное нечто зашевелилось, заворочалось в его груди, подступило к горлу. Вся несуразность ситуации навалилась на него неподъёмным грузом. Всадник не мог понять, почему именно сейчас, именно на этой пленнице, что-то в нём словно сломалось, ведь далеко не первый раз крылатый воин передавал беглеца Турсу для препровождения в Лечебницу и прежде он всегда оставался при этом невозмутимым и уверенным в правильности собственных действий.

— Квиш Асмин, вы же знаете — я не вправе отвечать на подобные вопросы,— тем временем произнёс запроводчик.

Мужчина перевёл на собеседника суровый взгляд.

Тот немного смутился и в первый момент даже отступил, словно Асмин мог представлять для него опасность — отвисшие щёки купца мелко затряслись, над верхней губой выступила испарина, но он на удивление быстро справился со своим мимолётным страхом. Вновь промокнув чистым платком лицо, заискивающе улыбнулся.

— Но, между нами говоря, десятник, я и сам этого не ведаю,— Турс бросил брезгливый взор на щупленькую фигурку девушки, свернувшейся калачиком за толстыми прутьями решётки.— Одним словом — беглая преступница. Большего нам с вами и знать не нужно. Разве не так? Беспрекословно! Не оглядываясь! Вперёд!

Асмин неуверенно кивнул.

— Задумайся! Осмотрись! И остановись!— машинально пробормотал едва слышно.

— Что, квиш?— тут же насторожился собеседник.

— Нет-нет, ничего,— всадник чуть склонил голову в покорном поклоне.— Я о своём.

И всё же запроводник* посмотрел на него с подозрением.

— Она вам что-то сказала?— поинтересовался с деланным равнодушием.

— Да,— какие бы сомнения не раздирали душу всадника, обманывать приближённого к тронквишу провожатого он не собирался. Да и нужно ли?!— Сказала, что сама квиш, как и... я.

Собеседник расслабленно хохотнул.

— Надеюсь, вы ей не поверили? Эти каторжницы что угодно готовы нести, лишь бы обрести свободу. Я бы не удивился, если бы она бросилась к вам на шею, и не осудил бы вас, если бы вы приняли её дар, дабы скрасить долгие часы ожидания,— он заговорщически подмигнул всаднику,— естественно не потакая её нелепым прихотям отпустить на волю. Но квиш... Ну, и воображение у девицы,— он снова беззаботно хохотнул, не переставая качать головой.— Мой вам совет, десятник, выкиньте из головы всю услышанную от этой девки чушь, так оно спокойнее будет — и вам и окружающим.

Черноволосый всадник послушно кивнул, отчего уста будущего провожатого беглянки сложились в довольную улыбку.

— Что ж, мне пора,— заторопился купец.— Не хочу задерживаться в пути. Расписание!— он виновато развёл руками.— Попутного ветра вам, квиш Асмин!— сказал запроводчик на прощание и спешно отправился за двинувшимся с места обозом с пленницей.

— Ровной дороги вашему каравану, достопочтенный Турс,— привычно напутствовал его десятник, но на этот раз почему-то после каждого произнесённого слова во рту всё больше разливалась непонятная горечь, а в груди разрасталась странная тоска.

Птах печально курлыкнул хозяину на ухо, ощущая его растерянность и заполнившие душу сомнения. Асмин видел, что девушка пришлась Крилу по душе, хотя птахи редко относятся к чужакам с симпатией, разве что только изредка к другим... квишам.

"Может быть, и имелась в её словах доля истины? И прежде чем рубить сгоряча мне следовало задуматься, осмотреться и остановиться?"— ненароком мелькнула в голове недостойная истинного квиша мысль, пока всадник провожал суровым взглядом, уходящий вдаль караван.

Мелькнула и пропала, словно её и не было, а вот осадок на душе остался, приживаясь и пуская корни.

Элайза

Когда я оставляла родной Нижград, в душе моей бушевали противоречивые чувства. С одной стороны я боялась этой поездки и не только из-за нехорошего предчувствия разгорающегося внутри да дурной репутации никогда не виденного мною прежде дяди, но и из-за элементарного страха перед неизвестным — прежде мне не приходилось покидать родной город, а тут предстояла долгая дорога через приграничье. С другой — меня одолевало странное волнение, ведь вместе со страхом перед неизведанным открывалась перспектива раскрытия новых тайн — сколько всего нового я могла повстречать, увидеть и узнать за время этой поездки? Наконец-то вырваться из-под постоянной опеки окружающих меня взрослых и всерьёз почувствовать себя таковой. Это понятно, что одну меня никто не отпустит — Браун без сомнения последует за мной хоть на край света, зато поблизости не будет вечно охающих, ахающих, а порой и падающих в обморок дамочек. Да и мамина навязчивая забота останется позади, ведь дядя явно дал понять, что мама не самый желанный гость при дворе. Хотя именно по ней я буду скучать более всего, по ней и Иртруде.

Вздохнула.

И что теперь? Ни тебе неизведанного, ни тебе приключений, ни тебе впечатлений. Утомительная дорога убивала своим однообразием. Мне уже даже в окно смотреть наскучило. Просто тупо лежала на своих подушках, щедро насыпанных на пол и лавки кареты заботливой матушкой, и грызла яблоко, смотря на мерно покачивающийся потолок. Скорее бы уже, что ли, пристать к обозу, обещанному Брауном, может быть, с ним придёт и что-нибудь интересное.

Мда. Вот уж не думала, что моё первое в жизни путешествие выдастся столь скучным и однообразным!

Пташата* — птенцы птахов.

Гнездилище* — казарма, конюшня, стойло для птахов.

Тронквиш* — главнокомандующий в Верхней Эмпирии.

Выя* — дословно шея. Здесь центр управления Гнездовьями.

Поимщик* — тот, кто поймал.

Ловитва* — охота, ловля, облава.

Весь* — село, поселение, деревня.

Большак* — большая дорога.

Запроводчик*, запроводник* — сопровождающий, сопроводитель, провожатый.

Вестник* — маленькая призрачная копия птаха.

2. Одна единица — минус и плюс

Асмин

— Асмин,— раздался позади резкий окрик.

Чернобородый квиш обернулся. Стэк — один из бойцов его десятки, лучший друг и названный брат, оставил птаха в стороне и теперь направлялся к нему — остальные, по-видимому, на подлёте.

— Я слышал, ты выполнил поставленную задачу в одиночку?!— улыбнулся веснушчатый соратник.

Десятник угрюмо кивнул.

— Молодец! Знать в который раз заберёшь все славу себе,— невозмутимый приятель дружески хлопнул старшОго по плечу.— Хотя тебе не привыкать!

Асмин поморщился.

— Ты же знаешь, она мне не нужна. Я отказывался и от более благородных поступков, чем поимка беззащитной девчонки,— квиш ещё больше нахмурился.— Да и дело оказалось плёвым, так что нет в этом моих особых заслуг.

— Но с тем, что задание ты всё же выполнил, спорить не будешь?— усмехнувшись, уточнил Стэк.

— Не буду.

— Вооот,— протянул рыжий приятель.— Так чего тогда не весел, до земли свой нос повесил? Оно знаешь, не к добру, коль тоскуешь поутру.

— Да так...— всадник задумчиво пожевал нижнюю губу — Турс давно увёл свой караван по направлению к столице, а из головы квиша всё никак не шли слова пойманной им девчонки.— Стэк, ты хоть раз слышал, чтобы в боевой операции принимало участие меньше десятка квишей?

— Меньше десятины?— рыжий почесал переносицу.— Ни разу. Да и с чего бы это? Сам знаешь — одной единицей квиши существуют только в свободные от военных действий периоды, в моменты облётов, рассредоточения во время преследования беглецов, ну, и в казармах, разумеется. Да что я тебе объясняю?! Почитай, лучше моего знаешь.

— Вот и я о том же. Знаю...— пробормотал Асмин задумчиво да вдруг резко двинулся с места.

— А с чего тогда такие вопросы?— Стэк посторонился, пропуская товарища.— Эй, Асм, ты куда?— запоздало воскликнул парень, наблюдая, как десятник всё больше отдаляется от него.

— Мне нужно кое-что проверить,— кинул черноволосый, не оборачиваясь.

Свистнув, квиш призвал Крила и вскочил в седло.

— Может мне с тобой?— растерянно предложил друг, едва нагнав старшего товарища.

— Нет, не стоит,— отмахнулся десятник.— Встретимся в казарме. И остальных с собой прихвати — задание выполнено. Можете отдыхать, но не отмечайте слишком бурно.

— Ты нас знаешь — без тебя ни-ни,— ухмыльнулся рыжий.

— В том-то и дело, что знаю. Особенно тебя!— с сомнением протянул десятник и махнул на прощание названному брату рукой.

— Что это с ним?— обеспокоенно спросила молоденькая светловолосая девчонка, спрыгивая с крылатого летуна и вскидывая голову вверх — восемь пепельных боевых птахов почти одновременно спланировали на землю, едва не столкнувшись со стремительно взмывшим в воздух чёрно-белым сородичем.

Стэк пожал плечами, задумчиво смотря вслед удаляющемуся всаднику и словно бы не замечая присоединившихся соратников, что незамедлительно последовали его примеру.

— Не знаю, Брис, не знаю,— протянул досадливо.— Похоже, наш общий приятель что-то задумал, но с нами своими идеями делиться не спешит. Этим Асмин наш грешит, коль решил, так, так решит, что головушка трещит. И, смею заметить, зачастую не у него одного,— заключил рыжий непривычно ворчливым голосом.

Девушка понимающе хмыкнула, отводя взор от превратившегося в чёрную точку пташего* десятника и переводя его на замерших рядом молчаливых товарищей.

Асмин раз за разом перечитывал летопись битвы при Песчаниках. Девять! Только девять квишей и девять птахов упоминались в её анналах! Не может быть! Такое он видел впервые. Может, в хроники вкралась досадная ошибка? Но разве можно забыть упомянуть целую боевую пару? Да и что-либо перепутать летописцы вряд ли могли. С того боя прошло всего ничего, ещё свежи были раны и боль от потерь невинных жизней.

Нужно срочно поговорить с квишами той девятки! Или всё же десятки?!

Быстрым шагом черноволосый всадник пересёк здание Хранилища памяти Гнёзд при Вые и, миновав коридор, вырвался наружу. Вдохнув свежий горный воздух, квиш стремительно сбежал по ступенькам вниз и снова кликнул Крила.

Мысли роились в голове, упрямо не желая выстраиваться в стройный ряд. Сам Хранитель тоже не дал чёткого ответа, словно это не его задача знать всё о боевых вылазках Верхней Эмпирии, лишь пробубнил что-то невразумительное о том, что в фолианты всё занесено со слов непосредственных участников и не с него нужно спрашивать результат. Что ж, в чём-то он, безусловно, прав. Пора Асмину ненадолго наведаться в родное Вороного Гнездо. Да только вот незадача, каждый раз, когда он туда прилетал, его охватывала непреодолимая тоска по умершим родителям, воспоминания, раня душу, облепляли своей пеленой и услужливо напоминали — когда-то и он бегал по этим коридорам, когда-то и он выглядывал в эти бойницы, когда-то и он жил здесь и был счастлив. Когда-то...

И, тем не менее, сердце всадника бешено колотилось в предвкушении встречи с родным Гнездовьем. Впрочем, как и всегда...

На этот раз ему не пришлось бродить по знакомым с детства переходам, даже входить в казармы не понадобилось. Едва квиш слез с птаха, как к нему подскочил мальчишка-ученик. Бросив быстрый взор на нашивку, он тут же обратился к гостю в попытке выслужиться.

— Вам чем-то помочь, десятник?

Асмин невольно улыбнулся, взглянув на заискивающую физиономию паренька. Давно ли он сам был таким? Наивным юнцом, свято верящим, что однажды он станет одним из лучших бойцов Верхней Эмпирии, стоит лишь совсем немного подождать. И ведь стал же... бойцом. А уж насколько хорошим, не ему судить.

— А и помоги,— кивнул квиш.— Я ищу кого-нибудь из всадников пятой... девятки Вороного Гнезда. Лучше бы девятника. Но сойдёт и рядовой боец.

Мальчишка коротко хохотнул.

— Я что-то не то сказал?— делано удивился мужчина.

— Простите,— невольно смутился парнишка под суровым взглядом крылатого всадника,— но вы, верно, оговорились. Не девятки, а десятки и не девятника, а десятника.

— А разве в Вороновом Гнезде пятое подразделение состоит не из девяти квишей?— продолжал допытываться Асмин.

Ученик с трудом скрыл улыбку, вновь наползающую на уста.

— Нет, конечно же. Десятка на то и десятка, чтобы состоять из десяти всадников.

— Мысль ясна,— кивнул тайный дознаватель.— Так что на счёт бойцов пятой десятки? Где мне их можно найти?

— Так в гнездилище, должно быть, ещё кто-то остался,— юнец неопределённо махнул рукой за спину.— Их десятка только с облёта вернулась. А остальные отправились на обед.

— И что же десятка? Полностью мужская?— как бы невзначай поинтересовался Асмин.

— Да не,— паренёк недовольно скривился, выражая своей постной физиономией протест по отношению к женской половине населения казарм.— Девки две сопливые, а туда же, в квиши подались.

Зависть плохое подспорье для всадника. Долго мальчишке в учениках ходить, если вообще выбьется. Зато есть на чём сыграть.

— И давненько девчонки-то в боевые подались?— с нескрываемой усмешкой поинтересовался десятник.

— Одна года с два уже, а вторая — нооовенькая,— скрипнул зубами мальчишка, явственно показывая, что где-то ему эта новенькая дорогу перебежала, где именно догадаться не сложно — быть может, и есть всё же у парнишки шанс.

— А сменила-то мужика?— затаив дыхание небрежно бросил квиш.

— Да тоже бабу,— парнишка сплюнул под ноги.— Предыдущая то ли погибла, то ли перевелась. Я так и не понял, куда подевалась. Да мне до неё и дела нет.

— Да мне собственно тоже,— равнодушно дёрнул плечом Асмин.— Что ж, пойду в гнездилище, переговорю с бойцами. Спасибо, сынок!

И всё-таки нет. Мало того, что завистливый больно, к женщинам-соратницам, опять-таки, нетерпимый, но это ещё можно списать на личные счёты и юный возраст, так ведь к тому ж и трепло то ещё. Мечта соглядатая*. Такого-то и в Гнездовье держать опасно. Хотя, быть может, боевой командир судит предвзято и это суждение лишь поверхностно, да и собственная досада сказывается. Стыдно, десятник Асмин, стыдно. Терпимей нужно быть к младшему поколению и выдержаннее.

— Служу Закону!— малец вытянулся по струнке.

Квиш сдержанно кивнул, скрывая улыбку, дабы не обидеть юного собеседника, и направился вперёд, без труда вычислив из горстки строений пристанище птахов. Когда-то он любил часами просиживать в этом пахнущем сеном и птичьими экскрементами помещении, вслушиваться в пташий клёкот и сознавать — он дома. Пришло время снова туда наведаться.

— Тоже мне десятник! Даже в боевых единицах не смыслит,— донёсся до летучего всадника насмешливый шёпот оставшегося в одиночестве мальчугана.— Или проверяет?— озвучил тот запоздалую мысль.

Позади раздались быстро удаляющиеся шаги, вскоре перешедшие на бег.

Асмин, не оборачиваясь, довольно хмыкнул. Что ж, он узнал даже больше, чем хотел, а остальное мужчину мало заботило.

Искомого квиша, вернее одного из них, он застал на выходе из птичьих казарм. Мимолётно кивнув, тот уже собирался пройти мимо, когда десятник окликнул его.

— Боец, ты, случаем, не из пятого ли подразделения будешь?

Паренёк обернулся.

— Из пятого,— настороженный взгляд тут же пробежался по одежде и нашивке Асмина.

— Стало быть, из пятой девятки?— как бы невзначай повторился квиш.

— Десятки,— машинально поправил его незнакомый всадник и тут же задался вопросом.— Кто вы вообще такой и что вам нужно?

— Всего лишь честный ответ на простой вопрос,— десятник подошёл ближе.— Прошу как крылатый брат по оружию.

Парнишка загнанно огляделся. С чего бы это?

— Что вас интересует?— спросил подозрительно.

— Я знаю, что ты не вправе разглашать информацию подобного рода,— Асмин сурово смотрел на стоящего напротив соратника — невысокого черноволосого паренька с обветренным лицом и потрескавшимися устами.— Просто ответь мне — знаешь ли ты квиша Тамилу из Лероу и её боевого птаха?

Спрашиваемый, поджав губы, упрямо мотнул головой.

— Нет. Я не знаю ни Тамилу, ни Сит.

— Я не называл имени птаха,— ухмыльнулся Асмин.

— Разве?!— стараясь оставаться невозмутимым, парнишка снова испуганно заозирался.— А мне показалось, что назвали. Как бы там ни было, я с ними даже не знаком и никогда о таких не слышал, посему позвольте откланяться. Я и так задержался. Десятник клина, должно быть, ждёт меня.

Квиш из Орлиного гнезда и не подумал отступать.

— Ты уверен в своём ответе, всадник? Готов ли так просто в угоду кому бы то ни было отказаться от собрата по оружию?

— Да, то есть, нет. В том смысле, что я уверен в своём ответе,— парнишка ещё больше занервничал, стараясь не смотреть собеседнику в глаза.— Эти имена мне не знакомы.

— Что ж, я узнал то, что мне нужно, разве что не ожидал, что и ряды всадников дают червоточинку. Того и гляди, скоро птахи откажутся поднимать в поднебесную высь некоторые мешки с погадками*,— презрительно скривившись, Асмин развернулся и пошёл прочь.

Общаться с оставшейся восьмёркой не имело смысла, да и желания у него на то не было. А вот навестить тронквиша захотелось однозначно. Отчего-то правая рука Юстигалуса благоволил к Асмину ещё с тех самых пор, как тот был учеником. Возможно, сказалось то, что когда-то нынешний руководитель Гнездовий являлся другом его отца. Именно на старшего товарища у всадника оставалась одна надежда. Кто ещё может хоть как-то прояснить сложившуюся ситуацию, если не главнокомандующий Вершины*?!

— Тронквиш, разрешите обратиться?!— отрапортовал черноволосый всадник, пройдя главную залу и войдя в кабинет главнокомандующего.

— Да, квиш Асмин. Только подойди поближе, мой мальчик, будь добр,— невысокий седовласый старик в длинной бардовой мантии поднялся навстречу и приветственно вытянул руки вперёд.— Наслышан о твоих подвигах, наслышан. Твои заслуги перед империей требуют награды,— мужчина приобнял за плечи подошедшего летучего бойца.— И ты её получишь, ведь не зря же ты сюда прибыл. Не так ли?

Асмин едва сдержался, чтобы не состроить кислую гримасу. Эта заслуга уже набила оскомину и, при упоминании о ней, ему скорее становится стыдно, чем появляется хоть лёгкая толика гордости.

— Спасибо! Но я прилетел не за этим,— десятник отрицательно дёрнул головой.

— Да?!— тронквиш Стэбс удивлённо вздёрнул бровь, опустил руку, обнимающую более юного соратника, и, отстранившись, отошёл ближе к письменному столу.— И что же тогда тебя ко мне привело, сынок?

Всадник взглянул собеседнику в глаза, неожиданно почувствовав себя тем самым мальчишкой, который ещё совсем недавно стоял перед ним, и наконец-то решился.

— Я хотел узнать, почему в битве при Песчаниках участвовали только девять квишей, ведь это явное нарушение устава, ибо на боевую операцию допускается только полная крылатая десятка,— выпалил на одном дыхании и замер.

Тронквиш бросил на вопрошающего оценивающий взгляд. Быть или не быть? Всаднику показалось, что именно теперь решается его дальнейшая судьба, как воина. Лучший или нет? Да что там воина?! Как человека! Здесь и сейчас.

— Ты устраиваешь мне допрос, десятник?— спросил Стэбс с усмешкой, делая весомый акцент на звании подчинённого.

Столь резким переходом на официальный тон он, должно быть, хотел выбить всадника из колеи, но произвёл прямо противоположный эффект. Квиш только убедился, что главнокомандующему есть что скрывать.

— Никак нет!— Асмин ещё больше вытянулся по струнке.— Просто интересуюсь.

— Просто...— хмыкнул тронквиш.— Что ж, могу с лёгкостью ответить на твой вопрос. Миссия квиша состоит в том, чтобы выполнять поставленную перед ним задачу. Так вот ты с ней справился успешно. Беглянка поймана и изолирована. Уже к вечеру она не сможет никому больше навредить. Честь тебе и хвала за выполненную тобой работу. Работу, которую, в отличие от тебя, не осилили другие квиши. Но на этом всё! Я не обязан перед тобой отчитываться, так что, во избежание препятствий в твоём продвижении по службе, я попрошу тебя более не вмешиваться в ход событий тебя не касающихся. Не вмешиваться даже на уровне расспросов, а ещё лучше — мыслей. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Он посмотрел долгим взглядом в глаза собеседника. Асмин ответил ему тем же.

— Да, тронквиш,— покорно выдохнул десятник, хотя на душе скрёбся целый выводок снежных барсов. Это же надо было так попасть?!

— И ещё,— продолжил тронквиш настолько ласковым отцовским голосом, что Асмину даже захотелось удавиться на своих же досужих домыслах,— скажу тебе по секрету — ты ошибся. В любой боевой операции принимает участие полная десятка. Битва при Песчаниках не исключение. Можешь наведаться в Хранилище и прочесть подробности в его анналах. Правда, чуть позже, там, насколько я знаю, сейчас небольшая неразбериха. Происходит смена хранителя. Новое назначение. Сам понимаешь.

Всадник хмуро кивнул.

— Теперь можешь быть свободен... квиш. Пока свободен...— с тонким намёком произнёс Стэбс, чуть склонив голову набок.— Беспрекословно! Не оглядываясь! Вперёд!

— Беспрекословно! Не оглядываясь! Вперёд!— тихим эхом повторил Асмин и, развернувшись, вышел, гадая, относится ли последнее замечание тронквиша к его понижению до рядового всадника или речь всё же шла о полном удалении из рядов летунов.

Едва за посетителем закрылась дверь, главнокомандующий, молча, возвратился в своё любимое кожаное кресло, плеснул в бокал из стоявшей на столе фигурной бутыли кроваво-красного вина и сделал глоток.

— Этот мальчик задаёт слишком много ненужных вопросов и боюсь, что не только мне,— не оборачиваясь, тихо произнёс Стэбс в пустоту.— Турс прислал вестника с жалобой, что при передаче беглянки поимщик вёл себя как-то странно. Теперь вот наведался в Хранилище и мне учинил допрос. Похоже, контакт с изменницей позволил зародиться в его душе червячку сомнения. Что ж, весьма прискорбно, но десятнику Асмину больше не место в наших рядах. А жаль. Не плохой боец... был.

— Вы имеете в виду...?— сипло вопросил щупленький человечек, бесшумно вышедший из-за портьеры и каменным изваянием застывший за спиной своего хозяина.

— Да! Вы меня поняли правильно, герш*,— Стэбс в задумчивости снова пригубил вино.

— Будет исполнено сей же час,— человечек мгновенно растаял в воздухе — на том месте, где он только что стоял, взвился нестройный вихрь пылинок и тут же осел на пол.

Тронквиш недовольно поморщился.

— Мог бы и дверью воспользоваться, как все нормальные... люди,— пробормотал раздражённо, отставляя в сторону бокал и беря в руки колокольчик, дабы вызвать прислугу для уборки кабинета.

Элайза

Со вздохом перевернулась на бок и отползла от стенки кареты, где лежала, закинув на неё ноги и вовсе не заботясь, что выставила напоказ длинные, чуть ниже колен, розовые панталоны с кружевной каёмкой понизу. Зрителей сего действа всё равно не было, а если бы кто-то и надумал им стать, то прежде чем войти постучал бы в дверь и тем более никто не стал бы этого делать на ходу. Карета, между тем мерно покачиваясь, двигалась вперёд. Я же уже изнывала от безделья и, как говорится, лезла на стены в прямом и в переносном смыслах этих слов. То есть от неимоверной скуки снова стала вести себя как избалованный ребёнок, а не как вполне самостоятельная молодая леди. Кроме выходки с закинутыми на стену ногами, я, то напевала себе под нос, то считала в уме невиданных мною загадочных птахов, то просто разглядывала в прорезь между шторок проплывающий мимо пейзаж, что практически не менялся до тех пор, пока дорога не пошла по большаку в гору.

Периодически я начинала кривляться как балаганный шут, пытаясь, таким образом, хоть как-то разнообразить монотонные дни пути. Я даже умудрилась пофлиртовать с душкой Каиром, самым младшим из мужской части нашего небольшого отряда. Для этого чуть отодвинула в сторону занавесь, многообещающе ему улыбнулась и, трепеща ресницами, поиграла глазками. Он так смешно смущался, в отличие от старших товарищей, что взирали на происходящее со взрослой снисходительностью. Они понимали и принимали мою игру. Я видела искорки смешинок в из глазах, а плотно сжатые губы и хмурые лица нисколько не умаляли моего веселья или скорее страдания от безделья и если и могли кого обмануть, то разве что только нашего наивного Каира, который ко всему на свете относился с напускной серьёзностью бывалого воина.

Кроме моего личного телохранителя наших спутников было шестеро. Самые преданные воины Брауна, каждому мой бессменный страж доверял как самому себе — он не раз мне это повторял. А раз доверял он, то и я не могла относиться к ним без должного доверия.

Самый старший, Симтархан, голову и виски, которого украшала благородная седина, являлся Брауну наставником, Корудо другом ещё с детских времён, почти что братом, Каир старшим сыном последнего. Рико тоже был побратимом моего добровольного телохранителя. Таковым же являлись и Заиран, выходец из Кашмира, невысокий, если не сказать маленький, жилистый и юркий, да северянин Крон — хмурый молчаливый здоровяк. Вообще-то они все не отличались болтливостью, предпочитая слову дело и переговариваясь лишь редкими короткими фразами, зачастую понятными лишь им самим. Разве что только Каир, краснея и отводя взор, мог перекинуться со мной словечком, да и то исключительно когда старших не находилось поблизости, в остальном же и в иное время старался соответствовать отцу и его друзьям.

При каких обстоятельствах сопровождающие меня воины — и иноземцы, и четвёрка уроженцев Нижней Эмпирии, побратались, мне неведомо, но факт остаётся фактом. Они почитай семья для одинокого Брауна, а Браун... семья для меня, так что нас связывало нечто большее, чем обычно связывает нанимателя и наёмников. И дело тут совсем не в чести и достоинстве, а в настоящей дружбе и неком душевном родстве.

Приграничье, лесной стан повстанцев

Тяжело прихрамывая, но легко ориентируясь в сгустившихся сумерках, темноволосый мужчина проковылял мимо ряда, то ли домиков, то ли шалашей и зашёл в один из них. Сбившаяся в дальнем углу помещения тень встрепенулась — места своего, однако, не покидая.

— Что-то там у них происходит, Сель?!— проворчал колченогий, болезненно поморщившись.— Как бы, не спутали нам все планы!— заключил, приседая на стоявший у порога пенёк.

— Ты слишком категоричен, Рональд Шайк,— ласково произнёс мелодичный женский голосок ему в ответ.— И впечатлителен не в меру. Жизнь даётся нам не просто так. У каждого из нас своя миссия и мы с честью должны её нести, не размениваясь по мелочам.

— А если кого-то не станет до того, как он выполнит свою миссию?— с горечью вопросил мужчина.

— Следовательно, этот человек ошибался, и миссия его заключена совсем в другом,— не растерялась тень.

— Что это значит?— подозрительно уточнил её собеседник, вскидывая взор.

— Только то, что любой из нас что-то, но привносит в этот мир и, уходя за грань, оставляет за собой совсем не пустоту. Взрослый, растворяясь в небытие, зачастую даёт росток жизни — жизни, которой, возможно, и предстоит стать тем решающим фактором. А ребёнок... Дети позволяют нам посмотреть на происходящее иначе, пересмотреть свои ценности и порою стать другими.

— Но это... это очень тяжело, Сель,— пожаловался хромоногий.

— Тяжело,— согласно кивнула тень и сделала шаг вперёд, материализуясь при этом в некое подобие человеческой фигуры.— Кто бы сомневался?! И эта боль навсегда останется с нами!

Пташий* всадник — тоже, что и конный, с той лишь разницей, что вместо коня здесь птах.

Соглядатай* — шпион.

Погадки* — комки, состоящие из остатков пищи (непереваренных костей, шерсти, перьев, хитина насекомых и прочего), отрыгиваемые хищными птицами, вороновыми и некоторыми другими птицами.

Вершина* — Высь, Верхняя Эмпирия.

Герш* — представитель шпионской разведки.

3. Засада в действиях и мыслях

Асмин

Закинув ладони за спину, Асмин уже какое-то время ходил из стороны в сторону, топча подошвами высоких краг хвою и прошлогоднюю листву. Они с птахом отлетели в лесополосу расположенную неподалёку от Высьграда. Всадник не стал наведываться к товарищам, должно быть, празднующим сейчас победу десятника. Ему следовало подумать и не хотелось, чтобы кто-то отвлекал, не давая погрузиться в думы целиком и полностью. Хотя он и понимал, что вероятнее всего друзья маются теперь в его ожидании и следовало бы как-то сообщить им о своём спонтанном решении, сиюминутно докопаться до претящей всем летучим воинам сомнительной на первый взгляд истины.

— Крил, смотри!— бормотал мужчина, не задумываясь, интересны ли его рассуждения крылатому слушателю, и слышит ли он их вообще, а главное понимает ли.— Если в...— на мгновение запнувшись, он всё же решил не отходить от официальной версии,— в битве при Песчаниках действительно принимало участие десять квишей, а по всему выходит, что всё обстоит именно так, значит, Тамила из Лероу не лгала. Из этого следует, что она квиш и в Лечебнице находится напрасно, притом по моей вине,— всадник сложил руки на груди, не прекращая мерить шагами поляну.— Но к чему этот обман вокруг? Для чего устраивалась столь грандиозная по своим масштабам облава? Отчего наступил разлад в наших рядах? И всё ли то правда, о чём говорила девчонка? Что утаивает тронквиш? Что скрывают другие? А вдруг ошибаюсь я сам? Норовлю найти тайну там, где её нет?— мужчина резко остановился, невидящим взором вперившись в пустоту перед собой.— Или всё же есть? А я пытаюсь убедить себя в обратном, страшась неизвестности и разбитых вдребезги идеалов? О, Высь!— обескуражено взвыв, всадник запустил пальцы в копну иссиня-чёрных волос на собственной макушке.— Я уже совсем ничего не понимаю!

Птах встряхнул головой, украшенной чёрно-белыми перьями, да, неуклюже подойдя ближе, заклекотал ободряюще другу в самое ухо. Всадник неожиданно вздрогнул, вскинул на крылатого товарища растерянный взор, словно впервые увидел и будто бы не с ним он разговаривал уже битый час подряд.

— Крил?! Заболтал я тебя? Да?— усмехнулся виновато.— Вешаю на тебя свои людские проблемы, ровно бы тебе недостаточно своих пташих забот. Ладно. Ты лети, приятель, перекуси. Я пока тоже передохну и подумаю, а там решим, как быть дальше.

Крылатый соратник ещё больше приблизился к своему всаднику, ткнулся на мгновение пернатым лбом в плечо друга, да вдруг резко развернувшись, взлетел в краснеющее закатное небо.

Асмин почувствовал их присутствие только после того, как отпустил птаха, что уже само по себе странно. Они словно бы явились из ниоткуда, и даже чуткий слух Крила не уловил их появления. Но пернатый друг ему теперь не помощник — выйдя на охоту, без добычи он не вернётся, так что нужно разбираться самому.

Квиш положил ладонь на эфес меча. Что ж, разберётся. Не впервой!

— Ну, выйдите на честный бой или ударите в спину?— не оборачиваясь, спросил тихо.

Мелодичный свист сорвавшейся с тетивы стрелы стал ему ответом.

Асмин не стал дожидаться более существенного отклика на свой вопрос — резко упал наземь и, перекувыркнувшись, вскочил на ноги чуть поодаль, так что смертельное жало прошло стороной.

— Вот как значится...— криво усмехнулся, с нескрываемой брезгливостью смотря на нежданных визитеров, наконец-то открывшихся его взору.— Следовательно, нам с вами не по пути. Каждый заслуживает той участи, на которую напрашивается. Вы свою уже предрешили!

Их было пятеро — таких разных и оттого менее понятных. Здоровый детина с топором наперевес — косолапый как медведь, но неуклюжий в отличие от более резвого зверя. В этом Асмин вскоре имел возможность убедиться. Парнишка с луком в руках. Стрелок заметно нервничал, да то и дело поглядывал на самострел зажатый в ладонях — словно никак не мог к нему приноровиться, тот явно не принадлежал ему. Оно и не удивительно. Откуда у босяка лук кулов*?..

Асмин недовольно дёрнул головой. Неужели, кто-то приворовывает в оружейке? Надо бы разобраться по возвращении в казарму. Есть у десятника приятель среди сотников лучников. Хотя о каком возвращении сейчас может идти речь?!

...Два неприметных мужика, похожих как два брата-близнеца, но в то же время совсем разных, стоило только приглядеться — таких в толпе не сразу-то и выделишь, обычные парни из народа... вроде как, на вид. Мечи в их руках оказались новыми, добротными, словно бы только что из кузни. Клинки, не знающие крови...

И опять-таки подобное оружие не могло принадлежать простому люду. Оно явно ковалось в главной ковальне Верхней Эмпирии. Это тоже наводило на определённого рода мысли.

...Да мелкая карлица. Казалось бы девочка, если бы не лицо старухи. Всадник вначале даже несколько опешил, и в самом деле приняв её за ребёнка, но быстро сообразил, что женщине той уже не один десяток лет. И лет ли?

Хотя, что за глупые мысли лезут в голову?! Видимо карлица не так уж и стара, ведь не одно живое существо не способно прожить дольше отведённого ему срока! Но именно эта странная особа больше всего и насторожила Асмина. Руки женщины оставались пусты, а значит, он не ведал чего от неё ожидать.

По-хорошему, вывести бы их с лучником из строя первыми. Её как неведомую угрозу, его как опасность на расстоянии. Да ведь в жизни не всё так складывается, как хотелось бы. Так чего уж загадывать?!..

А вот узнать, кем именно являются эти таинственные незнакомцы, не помешало бы. Хотя из всех предположений на ум приходило только одно правдоподобное.

Наёмники? Вероятно. Ведь среди кого ещё можно встретить столь разношерстную компанию? Разбойников в этом лесу давно извели. Тогда чьи посланцы? Кому вдруг понадобилось нападать на квиша? Ведь не случайно же, в конце концов, они повстречались на его пути?! Отлёта Крила опять-таки дождались. И коль уж так скоро нашли, знать, на него поставлен маячок вестника. Неприятно, конечно, но и такое встречается.

Как бы там ни было, да будет бой! А думы думать можно будет и опосля.

— Ну что, приступим, господа?— чуть склонив голову набок, с бесноватой ухмылкой произнёс Асмин, крепче сжимая рукоять меча.

— Хватит разглагольствовать, хиляк!— здоровяк с нескрываемой брезгливостью сплюнул себе под ноги.— В листопад подлесок не метут, а перед смертью языком не мелют.

— Устами приговорённого глаголет истина!— губы квиша ещё больше растянулись в усмешке.— Безликая* заждалась тебя в Долине Эйра, бугай. Но ты прав. И в самом деле, не будем заставлять даму ждать.

Медведь взревел, но без команды вперёд не кинулся. Асмин одобрительно хмыкнул. Что-что, а дисциплина в отряде всегда должна оставаться на уровне.

Карлица, молча, вскинула остающуюся порожней детскую ладонь. Парнишка наложил стрелу на тетиву — руки его мелко дрожали, видать, совсем недавно подался в наёмники и убивать людей ему ещё не приходилось. Охотник — не иначе. И кто только додумался принять его в коллектив?! Разве что в качестве клинкового мяса. Но даже если им его не жаль, что понятно, лучник всё равно должен крепко держать оружие в руках. От дрожи в его пальцах зависят жизни соратников. Здесь они прогадали.

Тем временем здоровяк и "братья" двинулись на Асмина, рассредоточиваясь по кругу.

Квиш усмехнулся. Ну-ну. Знаем. Проходили. Как дети, честное слово!

Неповоротливый крепыш ошибся на первом же шаге. Вскинув над головой топор, он, ослеплённый злобой из-за короткой словесной перепалки, с рёвом бросился вперёд, как только маленькая женщина дала на то добро. Асмин с лёгкостью поднырнул под брадву* и, метнувшись в сторону, полосонул клинком бок недруга. Здоровяк, выронив оружие, схватился ладонями за пузырящуюся рану да завалился наземь, давясь кровавой пеной и хрипами. А квиш уже сошёлся в поединке с мечниками. Здесь всаднику пришлось тяжелее — "братья" не собирались давать ему спуска и вынуждали поворачиваться спиной, то к одному, то к другому. Противники, размахивая клинками, продолжали кружить вокруг Асмина в неведомом танце. Тому только и оставалось, что парировать удары, да изредка наносить свои.

Лучник, руководимый молчаливой карлицей, в неведомых жестах вскидывающей ладони, то и дело спускал тетиву, не опасаясь попасть и в своих. Но ни одна из стрел не коснулась квиша, демонстрирующего чудеса везения крылатого братства, ловкости и опыта всадника, впрочем, не попали они и в его врагов. Хотя в такой ситуации на неуклюжую стрелу вусмерть* перепуганного мальчишки насел бы разве что глупец.

При каждом мерном тренке "братья" чуть отклонялись в стороны, дабы самим ненароком не угодить под удар и это давало десятнику чуть большую свободу действий. Стрелы же словно бы жили своей собственной жизнью, нескладно разлетаясь россыпью жалящих капель.

— Да чтоб вас всех!— выругался Асмин, в очередной раз отбивая удар одного из "танцоров" и подныривая под руку второго.

Очередной треньк, противники чуть отстранились. Удачный поворот всадника и голова первого неприятеля упала наземь.

Остававшийся в живых взревел разбуженным посередь зимы берложником* и с налитыми кровью глазами бросился на квиша.

"Может и в самом деле братья?",— промелькнула у всадника невольная мысль. Промелькнула, да тут же скрылась. Не до того! Ведь такой ошибки недруга он только и ждал. Гнев и жажда мести, плохие союзники в бою.

Резанув обезумевшего ворога* поперёк живота, Асмин отступил на шаг и оглядел поле битвы суровым взглядом. Грязная рубаха наёмника окрасилась кровью. Мужик упал на колени и, приложив ладони к разошедшемуся надвое брюху, непонимающе уставился на квиша. Тонкая струйка крови выбежала из приоткрытого рта, да устремилась по щетинистому подбородку к матушке-земле. Мгновение спустя, он уже и сам распростёрся на ней, уткнувшись носом в усыпанный хвоей жёлто-коричневый ковёр и прямо на глазах окрашивая его в чернеющую руду*.

Внезапно обрушившуюся тишину разрезал тихий голос квиша.

— Теперь ты!— глухо выдохнул всадник, оборачиваясь к лучнику.

Паренёк неуверенно взглянула на карлицу, да отступил на шаг. Та вновь вскинула руку, но на этот раз её ладонь была не пуста. Асмин среагировал мгновенно и прежде чем взвившийся ножик долетел до него, сразу три креста сорвались с пальцев квиша, вылетев один за другим навстречу метательному клинку. Все три попали в цель, пронзая тело карлицы, которое, соприкоснувшись с металлом, тут же обратилось в прах.

— Это что ещё за фокусы?!— Асмин, растерявшийся в первую минуту, почти сразу же пришёл в себя и бросился на не менее недоумевающего лучника.

Мальчишка попытался сбежать, да не тут-то было.

Всадник догнал его в три прыжка и, завалив наземь, присел рядом — кончик меча упёрся в голубоватую бьющуюся жилку под подбородком юнца, а колено в тщедушную грудь.

— Кто вы? Как смели напасть на квиша?— хмуро вопросил Асмин.— И кто вам приказал это сделать? Говори,— переходя на крик, выдохнул разъярённый десятник.— Говори!

— Мы не посмели бы так поступить... напасть на истинного квиша,— испуганно затараторил стрелок.— Мы просто наёмники — не головорезы...

— Я заметил,— скептически хмыкнул летучий воин.

Парнишка покраснел до корней волос, но говорить не перестал.

— ...Нам дали приказ убить изменника, переодевшегося всадником, и указали место и время.

Место и время. Значит... маячок. Он прав. Но откуда?!

— Кто приказал?— прокричал Асмин противнику в лицо, не желая верить собственной догадке — разочаровываться в людях, которым прежде безоговорочно верил, невыносимо больно.— Кто приказал?

— Не знаю. Я не знаю. Всем руководила она,— лучник показал слезящимися глазами в сторону оставшейся от карлицы горстки персти*.— Мы просто должны были убить предателя. Просто... должны... убить...

— Кто она такая?— воскликнул всадник, теряясь в догадках, а вернее в отсутствии таковых — остриё меча он чуть отстранил от шеи захваченного пленника, давая тому мнимую видимость свободы, дарующую возможность жестикулировать и тем самым яснее выражаться.

— Я не знаю, я совсем ничего не знаю,— парнишка принялся утирать бегущие по щекам слёзы.— Она предложила Данаю подзаработать,— он неуклюже кивнул в сторону почившего здоровяка,— а уж он позвал всех нас. Не ведаю, где они встретились и как сговаривались, он не рассказал и уже не расскажет,— незадачливый наёмник громко всхлипнул, совсем по-детски.

Квиш полностью убрал клинок и оттолкнул в сторону дрожащего от страха лучника. Он испытывал к мальчишке двойственные чувства. С одной стороны он презирал его за трусость, за слабость, за дерзость заставившую того напасть на летучего всадника, с другой — он испытывал к нему некоторую долю сострадания. Быть может то и не дерзость даже, а элементарная доверчивость, глупость, наивность? Парнишка юн, напуган, вероятно, одинок. Ему некому помочь, подсказать, направить по правильному пути, вот и ошибся. Но от злости это понимание квиша не избавило.

— Пшёл вон, щенок,— с брезгливостью выплюнул Асмин, поднимаясь.— И штаны поменять не забудь!

Негоже марать боевой клинок об этого недоросля. Пусть живёт! Может и вынесет из нынешней ситуации какой урок.

— Спасибо, господин,— парнишка подскочил и, что заяц, припустил к ближайшим зарослям.

Асмин задумчиво смотрел ему вдогонку. Чем являлось это нападение? Предупреждением? Проверкой на крепость? Не иначе! С таким составом кто кинется на квиша?! А коли это представление имеет своей единственной целью напугать десятника, то они зря старались.

Неожиданно над поляной нависла тень. Сверху донёсся знакомый клёкот, а вслед за ним к ногам всадника бухнулась пепельно-серая тушка горного зайца. Квиш и его убегающий противник едва успели вскинуть головы, как с неба камнем упал разгневанный птах. Мощный клюв одним ударом пробил чело заглядевшегося крылатым противником злополучного лучника, положив конец лучшим побуждениям всадника.

— Крил, стой! Крил! Не надо!..— вскричал Асмин, но осознав, что не успел, лишь досадливо покачал головой.

Птах, неуклюже размахивая широко расставленными крыльями и возбуждённо курлыча, подбежал к напарнику да потёрся лбом о его щёку, затем подняв когтистую лапу, продемонстрировал вторую тушку зайца. С его точки понимания он всё сделал правильно, пусть и с запозданием, но защитил хозяина-друга.

— О! Ужин. Спасибо!— квиш задумчиво принял дар — нагнувшись, подобрал приношение и с земли тоже, затем обернулся на поверженных противников, оглядывая поле короткой битвы.— Хотя может быть так оно и к лучшему. Свидетелей не осталось. Никто не станет мстить, изворачиваться или возносить хулу. Просто не привык я... убивать безоружных, да и мальчишку взаправду жаль. Молодой ещё, глупый. А вот в смерть карлицы,— он обернулся на её останки,— верится с трудом.

Вздохнул тягостно.

— Что ж, следовательно, и я теперь внезакона!— протянул спустя мгновение, сведя брови на переносице.— А это значит, что девчонка права и нам нужно срочно лететь в Лечебницу,— квиш беспокойно оглянулся.— Возможно, я успею освободить Тамилу из Лероу раньше, чем...— он замолчал, не в силах произнести страшных слов, да продолжил хмуро.— А там уже разберёмся, кто она есть на самом деле, и имеется ли в её словах хоть доля истины! Но сперва рискнём наведаться в казарму. Надеюсь, на меня ещё не открыли совсем уж глобальную охоту, и я успею хоть что-нибудь с собой захватить,— прошептал, спешно запрыгивая в седло.

Орлиное гнездо, казарма седьмой десятки

Асмин

— Десятник Асмин,— окликнул квиша знакомый голосок ученика, стоило всаднику войти в коридор казармы.— Вы так и не пришли, а мы с ребятами вас ждали,— в словах его и интонации послышался упрёк.— Стэк то и дело говорил, что вы герой и как нам повезло быть вашими боевыми единицами.

Мельком взглянув на мальчишку — хрупкого светловолосого подростка смахивающего на девчонку большими голубыми глазами и длинными ресницами — Асмин вздохнул.

— Были дела, Малой. И поверь мне, я далеко не герой,— всадник опасливо заглянул в жилые помещения казармы — встречаться с друзьями сейчас не хотелось, слишком многое пришлось бы объяснять из того, что он и сам до конца не понимает.— Где все?

— Отправились в харчевню, а меня оставили вас дожидаться,— без тени обиды или недовольство, а скорее даже со смесью гордости и восхищения пояснил мальчишка.

— Малой,— Асмин положил ладонь юному другу на плечо.— Прости, что из-за меня тебе пришлось остаться тут одному и пропустить самое веселье...

— Что вы, десятник?— в глазах парня застыло искреннее недоумение и даже испуг.— Для меня честь быть учеником именно вашей десятки и любое поручение я выполняю с радостью. И делаю я это не только для кого-то из вас, но и для себя тоже, ведь мы одна команда.

Всадник примирительно улыбнулся и крепче сжал плечо собеседника.

— Я знаю, сынок. Будь на твоём месте кто другой, он вряд ли бы услышал от меня слова извинения. Но дай мне договорить. Боюсь, мне придётся огорчить тебя и ребят. Я не смогу наведаться к ним сегодня в харчевню — придётся праздновать без меня,— он криво усмехнулся.— Да и вообще мне надо улететь... на какое-то время.

Большие глаза ученика расширились ещё больше.

— Но куда? Вы можете ответить или пока ещё слишком рано разглашать информацию?

Асмин невольно подумал, что у Малого есть все шансы занять его место в десятке. Не десятника конечно, но всё же этот мальчишка хоть и молод, но уже готов стать боевым всадником. Он не гнушается никакой работы, знает цену себе и бесконечно предан всем без исключения единицам седьмой десятки Орлиного гнезда. Но кого же поставят десятником на место его, Асмина? Вероятнее всего Спарту или Грифа. Глок слишком нерешителен, Кенал излишне самолюбив, Брис и Стэк молоды, про Ёшку с Мисом и речи быть не может. Разве что вот ещё Змей подходит на роль старшего, если бы не его изъян. Нет, скорее всё-таки назначат Грифа, всё ж таки мужчинам отчего-то отдают больше предпочтений, потому Спарта отпадает, а Змею не выработать командирского голоса, посему отсеивается и он. Но это всё неважно, самое главное, чтобы не назначили чужака. Ребятам трудно будет свыкнуться с новичком, поставленным взамен старого товарища, да ещё и во главу мелкого клина.

Эти нечаянные мысли отдались болью в сердце. Покидая родную казарму, Асмин оставлял тут и часть своей души. Эти парни и девчата являлись его семьёй на протяжении последних лет, долгих тяжёлых лет. Да что говорить?! Другой семьи у него почитай никогда и не было, почти никогда.

Десятник вздохнул.

— Слишком рано, Малой. Да я и сам, если честно, пока ничего не знаю.

— Вас переводят?— с ужасом в голосе вопросил мальчишка, видимо что-то прочитавший в глазах десятника.— Повышают? Дали секретное задание?

Асмин усмехнулся. Если бы. Хотя сам он об этом и не помышлял. Квишу прекрасно жилось со своими единицами, и менять людей, которым доверял как самому себе, на новых и незнакомых чужаков не хотелось. Да и переходить в разряд ищеек он не собирался.

— Нет. Не переводят. Но я тороплюсь. Потому давай решим так. Ты отправляйся к нашим ребятам, скажи, что я пропаду на время, но желательно, чтобы никто не знал об этом разговоре, никто посторонний. Ты понял?

Под строгим взглядом десятника мальчишка покорно кивнул.

— А я пока быстренько приму душ и соберусь,— продолжил квиш, да вдруг замешкался на мгновение.— Ещё хотел попросить... Не одолжишь ли мне запасной комплект одежды? В смысле не против, если я возьму его у тебя в шкафу?

— Нееет,— растерянно протянул мальчишка.

Асмин усмехнулся, представив, что о нём подумал ученик после такой странной просьбы, тем более что размеры одежды у них разные.

— Отлично. Спасибо. Выполняй, боец.

— Но как же вы...— засомневался было птенец седьмого мелкого клина первого Гнездовья.

— Ты что забыл?— делано строго гаркнул квиш.— Приказы старшего по званию не обсуждаются!

— Простите, десятник,— вытянулся по струнке Малой.— Есть выполнять!

Ученик уже собирался выйти на улицу, когда Асмин схватил его за руку чуть повыше локтя.

— И запомнил, Малой...— зашептал квиш, смотря прямо в глаза младшему товарищу.

— Меня зовут Уилфрэд, десятник,— дрожащим голосом выдохнул ученик.

— Надо же, не знал,— хмыкнул всадник — он даже как-то не задумывался над тем, что и у мальчишки прозванного ими Малым с первого дня знакомства, есть истинное имя.

— Никто не знает...— вдруг смутился паренёк,— кроме вас.

— Мне приятно твоё доверие, — квиш чуть склонил голову в уважительном поклоне,— но сути дела это не меняет. Хочу предупредить. Не верь глазам своим, Уил, да и ушам не верь. Верь только в истинную дружбу. Верь в то, что говорит тебе сердце и велит совесть да придерживайся тяги к справедливости. В общем, будь самим собой, сынок, и не подводи друзей. Но не забывай, тут далеко не всем и не каждому можно доверять и передай это единицам нашей десятки. Будьте начеку! А теперь иди. Время не ждёт.

Мальчишка испуганно кивнул, да резко развернувшись, шмыгнул в дверь и скрылся из виду.

Асмин подошёл к своему шкафчику, взял несколько комплектов одежды и вещмешок для экстренных случаев, что всегда наполнен всем необходимым, добавил туда пару одеял и несколько лишних пайков — не помешают. Потом, подойдя к шкафчику Малого, захватил и его форму с сапогами.

Ещё раз тоскливо вздохнув, десятник окинул помещение казармы прощальным взглядом и отравился в душ. Нужно смыть с себя следы маячка, если они не на одежде, а на теле или волосах и переодеться. А старую форму он на всякий случай сложит в мешок да бросит в Голышку*, когда будет пролетать над нею, пусть та ведёт преследователей по течению или утянет к глубиннику на дно.

Орлиное гнездо, казарма седьмой десятки

Квиши

— Асм, друг, ты где?— прокричал Стэк, врываясь в казарму.

Остальные квиши не отставали от друга. Всадники осматривались и заглядывали в комнаты, но их взорам представали лишь пустые помещения. Десятника в казарме не оказалось.

— Опоздали...— разочаровано выдохнула Спарта.

— Но что же у него произошло, и почему он не поделился с нами своими проблемами и проблемами ли?— тихим шелестом прошептал Змей.

— И своими ли?— добавил Стэк, памятуя о выпрошенном у Малого комплекте одежды.

Квиши переглянулись, безошибочно уловив ход его мыслей.

Элайза

В очередной раз остановившись на ночлег на постоялом дворе, уже во владениях Верхней Эмпирии, воины Брауна сначала привычно осмотрели выделенную мне комнату, потом позволили сделать это самому начальнику, причём тщательно были изучены не только щеколды на окне и двери, но и стены, пол и даже потолок, а после мой неизменный страж выставил у двери охрану. Похоже, Браун всерьёз не намерен мной рисковать, не впервые с теплом отметила я для себя. Вообще-то, на мой взгляд, его поведение порой доходит до абсурда, но я не стану ему этого говорить, так как не хочу обидеть того, кто готов отдать за меня свою жизнь и делает всё для того, чтобы сохранить мою собственную.

Прикрыв дверь и подобрав дорожные юбки, я вольготно расположилась на кровати. Пусть постельное бельё и не внушало доверия, да и за отсутствие клопов я поручиться не могла, но это лучшее ложе из тех, которые мне пришлось видеть за последние дни. Нет, щедро накиданные матушкой в карету подушки очень мягкие и удобные, но всё-таки это не кровать, а постоянно скачущая под спиной дорога уже не столько успокаивала, как в самом начале пути, сколько раздражала. Да и неизменное поскрипывание повозки не давало покоя.

А вот некоторое подобие привычной жизни прельщало. Ведь стоило закрыть глаза и не думать о таком небольшом неудобстве как грубая тахта, давно не стираное бельё и запах плесени да затхлости, как душой окуналась в предвечернее состояние дома. Недавно съеденный обильный ужин этому только способствовал. Чувство сытости неприлично напоминало о том, как я любили стащить корзинку с булочками с кухни и уплетать их перед сном, запивая соком или молоком, и это вопреки запрету матушки, с тщательностью несушки следящей и за моей фигурой, и за своей.

Невольно сглотнув набежавшую в рот слюну, да не решаясь открыть глаза, улыбнулась расслабленно. Сейчас бы и впрямь домой, к маме и Иртруде. Эх...

Сон сморил меня быстро, несмотря на лёгкую грусть по дому и страх перед предстоящим будущим. И сама не заметила, как это произошло, но некогда прикрыв глаза, я их вдруг снова распахнула с неожиданным пониманием, что за окном уже совсем темно, а звуки из харчевни — пьяные крики, смех, ругань, разговоры, шум драки — совсем не раздаются. Знать уснула — по-детски и беззаботно. Снившийся сон я не помнила — тот напрочь выветрился из моего уставшего сознания. И снился ли он вообще? Спала ли я? Мне казалось, что я только-только прикрыла глаза и тут же погрузилась в тягучую тишину. Но так не бывает!

Да и если спала, то отчего тогда так резко проснулась? Ведь что-то же послужило причиной моего пробуждения. Я прислушалась к себе, пытаясь решить эту, казалось бы, несложную задачу.

Но единственное чего этим добилась, так это того, что в душе моей стала разрастаться паника. Меня внезапно потянуло выйти из комнаты. В этой жуткой тесной клетушке, что ещё недавно мне чудилась подобием дома, вдруг перестало хватать воздуха. Задыхаясь, я принялась рвать на груди платье. Подскочив, спотыкаясь и хрипя, ринулась к двери — остатки разума твердили, что подходить к окну может быть опасно, а у порога ждут преданные воины. Откинув крючок, резко распахнула створку и замерла, не в силах сделать ни одного движения или вымолвить хоть слово.

В коридоре пусто, не раздаётся ни звука. Проёмы всех соседних комнат без исключения зияют тёмными жерлами раскрытых ртов. Что это? Почему?

Первым моим стремлением было захлопнуть дверь, хоть так укрывшись от возможных опасностей, поджидающих где-то за нею. Но что-то по-прежнему нестерпимо тянуло меня вперёд, не давая одуматься и остановиться. К тому же тут я хотя бы могла спокойно дышать, и уже одно это обещало помочь мне вернуть утерянное самообладание.

Противясь собственной воле и страху, заставляющему сердце бешено колотиться, я опасливо осмотрелась. Где моя стража? Они не могли добровольно покинуть свой пост. Не посмели бы! Но и вынужденно тоже, ведь здесь нет никаких признаков борьбы — ни крови, ни каких-то видимых разрушений. Кто же тогда увёл их? И как? Ещё одна загадка, отгадка на которую хоть и была желанна, но пугала своей непостижимостью.

То и дело, бросая по сторонам настороженные взгляды, я спустилась по лестнице вниз, вздрагивая и пугаясь тишины больше чем в другое время резких звуков. В корчме тоже пусто. Нет старичка-хозяина у стойки, нет девушек снующих по залу с полными и пустыми подносами да с неприлично открытыми декольте, нет хохочущей и выпивающей публики, лишь тишина и пустота вокруг. Мёртвая тишина и пустота.

Поёжилась неуютно от пришедших на ум мыслей. Хотя нет, пустота да не совсем!

Мне померещилось движение у задней стены помещения. Присмотрелась. За дальним столом, спиной ко мне сидела фигура в пепельном плаще с накинутым на голову капюшоном — призрачная и неподвижная она сливалась с окружающей серостью, но сейчас даже этот иллюзорный силуэт вселил в меня надежду. Не одна!

Быстрым шагом я направилась к ней, но на полпути что-то заставило меня остановиться.

— Простите,— спросила не без щемящего сердце испуга, до боли кусая губы и в панике оглядываясь по сторонам,— а вы не знаете где... все?

Человек, если это был человек, поворачиваться не стал, но ответил скрипучим старческим голосом.

— Там, где им и положено быть!

— Но...— я в очередной раз осмотрелась,— здесь нет никого кроме... нас.

— Значит, остальным здесь не место!— поднимаясь, отрезала фигура в сером.

Мне показалось, что это женщина, но утверждать однозначно я бы не стала, так как незнакомец, или незнакомка, упорно скрывал лицо, но создавалось стойкое ощущение, что э... это... су... существо ждало именно меня, столь резко оно поднялось спустя мгновение после моего появления и столь инородно смотрелось в этом тусклом пустом помещении.

— Но... я...— в глазах у меня появились слёзы — отчего-то рядом с этой... этим... созданием я чувствовала себя спокойно, но сейчас и оно собиралось меня покинуть.

Фигура, молча, подошла к двери, по-прежнему не оборачиваясь. Или скорее даже не подошла — подплыла, плавно и величаво, словно для этого движения ей не пришлось прикладывать никаких усилий.

— Следуй своему пути, девочка!— выдохнула у порога и вышла.

Но я не хочу оставаться одна!

— Не уходи...те!— крикнула вдогонку, стремительно ринувшись вперёд.

Я выскочила за порог, но во тьме ночной никого не оказалось. Лишь та же пустота — едкая и всепоглощающая.

Мамочка... Папочка... Браун... Где же я? Что со мной? Как же страшно! До жути! До боли! До сумасшествия!

Слёзы застилали глаза. Я невольно прикрыла их, зарывшись лицом в ладони, а когда услышала до боли знакомый шум, резанувший по слуху, распахнула вновь, отводя руки, да резко подскочила.

Я лежала на кровати всё в той же комнате самого рядового постоялого двора. Стремглав оказавшись на ногах, незамедлительно ринулась к двери, откинула крючок да спешно выскочила в коридор.

Стражи, стоявшие возле самого порога, воззрились на меня с тревогой и непониманием. Наверное их огорошило моё резкое появление и заплаканное лицо, так как после того как я во второй раз "проснулась" платье моё оказалось в полном порядке и придраться в этом плане было не к чему. Один из воинов, Корудо, чуть подался вперёд, положив руку на эфес меча, и даже умудрился заглянуть внутрь комнаты через моё плечо.

— Что-то случилось, госпожа?— уточнил седовласый Симтархан, проследив, как напарник отрицательно качнул головой.

— Нет-нет, всё в порядке,— я вяло улыбнулась и, сделав несколько неуверенных шагов назад, скрылась в комнате да захлопнула дверь.

Прижавшись к ней спиной, тихонько съехала на пол по деревянной поверхности, да уткнулась лбом в колени.

Что это было? Кто это был? Я схожу с ума или это всё и в самом деле происходит со мной? Я не знаю и, если честно, страшусь услышать правдивый ответ. И ещё, отчего-то мне вдруг показалось, что я узнала ту, с кем перекинулась всего парой невинных на первый взгляд фраз. Незнакомка так и не показала мне своего лица, но мне вдруг подумалось — быть может, потому и не показала, что мне повстречалась сама Безликая?!

По спине пробежался неприятный холодок, и я вдруг почувствовала внезапную дикую стынь*. Подхватившись, подбежала к кровати и забралась под одеяло, совсем по-детски укрывшись с головой в попытке разом спрятаться от всех страхов, стужи и неизбежностей. Вместе с тем я осознала, что детство вдруг резко закончилось, хотя я давно перестала вести себя как ребёнок, но в душе до последнего оставалась таковым.

Поразмыслив над произошедшим, твёрдо решила не рассказывать об этой странной истории никому, даже Брауну. Не стоило ему знать о том, что меня по ночам стали мучить кошмары. Ведь это был всего лишь сон, спросила у пустоты, не так ли?!

Кулы* — лучники Верхней Эмпирии.

Брадва* — топор.

Вусмерть* — чрезвычайно, очень, до полусмерти.

Берложник* — медведь.

Ворог* — враг.

Руда* — кровь.

Персть* — здесь в значении прах, песок.

Голышка* — река, протекающая через Верхнюю Эмпирию.

Безликая* — Смерть, как личность.

Стынь* — холод.

4. Любитель молоденьких пленниц

Тамила

После того, как десятник Орлиного Гнезда передал меня купеческому каравану, мы монотонно двигались до заката. Пару раз, правда, останавливались перекусить. В смысле мои провожатые перекусывали, а я по идее должна была довольствоваться светом батюшки Солнца, так как мне никто ничего из съедобного не предлагал. Но хоть на прогулку до кустиков выводили, пусть на привязи и со связанными руками, да ногами, но тем не менее. Опозориться перед пленителями ещё и мокрыми штанами удовольствие сомнительное. Такую радость мне им доставлять не хотелось. Да и, по-видимому, им самим тоже не больно-то грезилось, сушить, отчищать и проветривать клетку после моего в ней пребывания. Хоть в этом наши мнения сошлись, а остальное и потерпеть можно. Если бы ещё не конечная цель нашего пути...

На ночлег обоз поставили полукругом. Мою клеть по приказу Турса определили на окраине, хотя такую "ценную" добычу следовало бы беречь как зеницу ока. А вдруг у меня сообщники имеются? Отсюда выкрасть или отбить пленника гораздо проще. Так нет же, привыкли торговцы за последние годы к относительно спокойной жизни. Расслабились купцы. И в этом большая заслуга квишей. Несколько раз в день всадники на птахах совершали облёты над землями Верхней Эмпирии, находили разбойничьи логова, уничтожали сами или служили поисковыми маячками для пеших отрядов зачистки. Я невольно хмыкнула. Сама не раз принимала участие в подобных вылазках. Доуничтожалась на свою голову!

Но, как бы там ни было, поместили мою временную тюрьму, как я уже сказала, с краю. Вроде и имею я к каравану непосредственное отношение, а вроде и как сбоку с припёку. Наплевать! Зато они сами у меня как на ладони. Каждую телегу в их обозе могу разглядеть, если захочется, каждого человека пересчитать и описать. Вот только больно мне это нужно. Не интересен мне, ни Турс, о котором раньше слышала, но лично встречаться не приходилось, ни его торгашьи повозки, ни личный экипаж с откидным верхом, в котором купец по большей части просиживал свой толстый зад. Единственное что меня, пожалуй, заинтересовало, так это вторая карета. Во время движения она ехала впереди, окружённая десятком настоящих воинов — не наёмников, как правило, сопровождающих подобные обозы. И вот теперь в вечерних сумерках мне померещилось, словно я увидела возле неё девушку, самую что ни на есть настоящую девушку. Конечно, могло и пригрезиться, хотя все странности сходились в обратном. Но если нет, то кто она? И почему примкнула к каравану лысого толстяка? Можно ли рассчитывать на её помощь или она такая же безвольная пленница, разве что прутья её клетки не из дерева, а из чистого золота?

И не к кому обратиться ни за помощью, ни за советом...

— О, матушка Высь, и куда же я вляпалось-то?!— закатив глаза к небу, откинула голову назад.

Надо мной расцветали редкие звёздочки, на землю опускалась ночь, принеся с собой прохладу и покой. Весь день солнце жгло мне макушку, а оводы и вездесущие мухи, неизменные спутники волов и лошадей, пытались попробовать на вкус. Теперь они оставили меня в покое. До утра. Зато на смену им пришли комары, ещё более надоедливые и мерзко жужжащие твари. Сейчас бы поближе к костерочку. Глядишь, дым и отогнал бы часть этих любителей ночной свежести. Да и чувствую, скоро замерзать начну. Вот только кто же мне к огонёчку-то позволит? Ни к основному, что в центре стоянки распалили, ни к тем, что разведены по периметру, ни к ближайшему ко мне, разожженному двумя моими стражами. Изгойка, с какой стороны не посмотри!..

Элайза

— Браун,— я поёжилась — не от холода, а от чего-то непонятного, мерзкого, что липло к моему сознанию и никак не желало отпускать.— Ты сказал, что клетка, которую везут на повозке в конце каравана, предназначена для изменника империи.

— Так и есть, госпожа,— верный воин, бывший со мною рядом с момента моего рождения, а может и задолго до того, кивнул.

Мы сидели в моей карете, друг против друга. Вернее, я лежала на ворохе матрасов и подушек, которые служили мне ложем всю дорогу от Нижграда до высокогорья. Мой преданный воин примостился напротив, на лавке, и теперь покорно выслушивал выказываемое мною недовольство.

— Но я видела в ней девушку,— взвизгнула истерично, не в силах сдержать злость, раздражение и бившую меня дрожь,— немногим старше меня, связанную по рукам и ногам. Её палит солнце. Что будет, если пойдёт дождь? Ей даже укрыться негде. Это бесчеловечно, Браун! Как ты мог подобное допустить?!

Эта поездка меня добьёт. Вырвали из привычной среды, разлучили с мамой и заставили ехать в горы не поймёшь для каких целей. Судя по тому, с какими рыданиями расставалась со мной матушка и какие причины придумывала только чтобы не отпускать меня к собственному брату, дрянные домыслы закрались не только в мою душу. Но дядюшка явно дал понять, что не потерпит непослушания. Я должна явиться в срок и точка. Можно было, конечно, попробовать удариться в бега, матушка и верный Браун непременно последовали бы за мной. Вот только мама уже не в том возрасте, дабы переезжать с места на место. Да и куда отправиться? В Кашмир? В Даленсию? Или быть может сразу в далёкий Северанд? Вот только сомневаюсь, что нас там ждут с раскрытыми объятьями. Да и с дядюшкой никто не захочет сориться — уж больно на жестокую расправу скор. Хотя за последние годы он ни разу не покидал стены своего нового дворца, в старые владения каждые три месяца наведывался проверяющий, и тройная виселица посреди столичной площади не пустовала больше чем неделю.

А тут ещё моя старая шаманка Иртруда, что одной ногой уже находилась в Долине Эйра, принялась причитать день ото дня, что предсказание зовёт меня устами дядюшки, и если я не сделаю шага к нему навстречу, оно само явится в Нижград и тогда наступит судный день. Бесспорно, бабка давно выжила из ума, но до сих пор каждое её слово сбывалось. Это и стало последней каплей. Коль уж от поездки будет меньше вреда, чем от попытки от неё увильнуть, то почему бы не попробовать? Как говорится, я выбрала меньшее из зол. Надеюсь, не прогадала.

Хотя вот увидев несчастную девчонку, брошенную в клетке как мешок с корнеплодами, я засомневалась в правильности своего решение. Да что уж теперь...

— Должно быть, это и есть пленник, просто женского пола, леди Элайза,— не выказывающим эмоций голосом ответствовал мой старый преданный друг, страж и слуга, словно бы я была настолько глупа, что не могла сама об этом догадаться.

Но я решила простить ему эту маленькую наглость, и впрямь сойдя за глупышку.

— Браун, у меня нехорошее предчувствие,— несчастно взглянула на воина.— Не мог бы ты перед сном проведать девушку? Кормят ли они её? Позволяют ли укрыться от палящих лучей солнца в самую жару? Ведь эта клетка... Она подвластна всем ветрам. Должно быть, пленница сейчас мёрзнет, а за день ей напекло голову. Ещё заболеет часом. Или умрёт. Это так бессердечно, Браун,— я горестно вздохнула,— и так похоже на всё, что я слышала о дядюшке,— почти искренне промокнула накрахмаленным платочком глаза.

Собеседник купился.

— Я наведаюсь к ней после заката, моя леди,— сказал более мягко.— Отдыхайте и ни за что не переживайте. Зря мы всё-таки пренебрегли советами вашей матушки...

Ну, скажем прямо, пренебрегла ими я, а Браун и мама просто не смогли мне достойно отказать.

— ...Не стоило вам соваться в это пташье гнездо. А я старый дурак, раз поддался на ваши уговоры, ведь знал же с самого вашего рождения, только обратит свой взгляд Юстигалус в вашу сторону, хоть слово проронит или коснётся мыслью, стоит всё бросать и кидаться прочь без оглядки. Знал, а поступил по-иному.

— Но Иртруда...

— Иртруда выжившая из ума старуха!— надо же, всегда сдержанный Браун позволил себе перебить меня, да ещё столь резким тоном — это обстоятельство не могло меня не задеть, даже несмотря на ту искреннюю любовь, что я испытывала по отношению к нему, а может и вопреки ей.— Простите, но рисковать вами для меня непозволительная роскошь!— он чуть склонил голову, как бы прося прощения не только словами.— Если бы была моя воля...

Я вздёрнула нос кверху. Не прощу! Это только моё решение и весь груз ответственности лежит лишь на мне.

— Твоя воля выполнять мои приказы, Браун, не забывай об этом!— высокомерно отчеканила каждое слово.— Ибо я есть твоя госпожа!

Мне не хотелось указывать старому доброму другу на его место, но в противном случае он и дальше будет относиться ко мне как к неразумной девчонке, а это уже стало надоедать.

Воин печально качнул седой головой, посмотрел на меня прямо-таки с отеческой любовью во взоре.

— Вы всего лишь ребёнок, леди, а мы с миледи позволили себе пойти у вас на поводу. Это наша ошибка.

Нет, ну вот, как на него обижаться?! Ведь любит же, как родную дочь. Даже семью собственную не завёл, дабы всегда быть со мною рядом и выполнять клятву, которую дал мне при рождении, присягая на верность. И всё же не стоит ему знать, что я и сама люблю его как отца, что ведаю о казалось бы тщательно сокрытом, не стоит позволять догадаться, что грань между любовью и долгом размыта. Я госпожа, а он мой слуга, на том стою, и стоять буду!

— Я уже давно не ребёнок, Браун! Мне скоро шестнадцать. И на данный момент я единственная наследница Верхней и Нижней Эмпирий. Попрошу не забывать об этом, когда в следующий раз захочешь поставить меня на место, как зарвавшегося несмышлёныша!

Воин хмыкнул в бороду. Я почувствовала, как заалели мои щёки, но взгляда в сторону не отвела, твёрда стоя на своём.

— Надолго ли?— он тоскливо вздохнул.— Говорят, Юстигалус во время празднования своего юбилея намерен выбрать себе невесту и объявить имя избранницы. Коли так, то в скором времени появятся отпрыски, наследующие обе империи в первую очередь.

Не может быть! Тогда чего только он так печален? Это же просто замечательная новость! Так вот для чего дядька тащил меня ко двору, всего лишь созерцательницей на свадьбу. Ведь всем известно, что по нашим обычаям, на церемонии единения знатных особ должны присутствовать хотя бы по одному кровному родственнику со стороны жениха и невесты, иначе обряд считается недействительным, так как ритуал некому созерцать и подтверждать право на законное продолжение рода и наследование.

Прямо камень с души свалился, а я-то себе уже ужасов понарисовала. Жуть!

— Ну, и пусть!— отмахнулась беспечно, почувствовав после его слов небывалое облегчение — Иртруда права, бояться нечего.— Так даже лучше для нас с матушкой. Да и для тебя, Браун, лучше. Надеюсь, дядюшка выделит нам поместье, где мы заживём наконец-то только своей жизнью, счастливой и безмятежной.

Воин скептически фыркнул.

— Надейтесь, леди Элайза, и верьте! Но я бы на вашем месте не загадывал дальше, чем на пару-тройку суток вперёд. Высьград уже близко и на сердце мне становится всё более тревожно. Зря мы послушались вас и эту старую ведьму Иртруду. Ой, как зря!

Старый воин неуклюже поклонился — сделать это по-человечески мешал низкий потолок кареты, и покинул мою временную обитель. Я же откинулась на подушки и, взяв с блюда очередное яблоко, с мстительной яростью впилась в него зубами, впадая в раздумья. Вот кто мне подскажет, как выбраться из угла, в который я сама же себя и загнала?

А может и в самом деле обойдётся? Иртруда говорила, что во мне есть толика запретного дара. Иногда мне кажется, что я сама ощущаю в себе его отголоски. "Вы умеете чувствовать, госпожа Эли",— говаривала она порой. И иной раз я ей даже верила. Грезилось мне, что нечто я ощущаю и сейчас. Вот только моё нынешнее предчувствие мне не нравилось. Совсем не нравилось! Несмотря даже на собственные жизнеутверждающие речи.

Тамила

Он пришёл в полной темноте. Мне показалось, что купец старался передвигаться бесшумно, но с его пузом и расслабленным образом жизни это оказалось невозможно. Шорох стоял такой, что он не просто привлёк моё внимание, но даже вырвал из долины снов.

И что только нужно от меня этому жирному хряку? Вот невезение! Даже конвоира мне судьба послала кривобокого, а ведь я не отказалась бы, чтобы меня до самой Лечебницы сопровождал тот симпатичный десятник, что так умело выполнил миссию по моей поимке. Вздорный, самоуверенный и излишне преданный тонквишу, но в то же время честный и открытый. Уж под его опекой я бы не опасалась подвохов, даже от бессмысленной пикировки могла бы воздержаться... ненадолго.

Хихикнула совсем по-идиотски. Видимо истерика на подходе. Только её мне и не хватало для полного счастья. Хотя лучше уж смех, чем слёзы. Всё же не так тривиально. Удивлю прихлебателей Юстигалуса напоследок.

Снова прыснула в ладошку. Эта мысль мне тоже пришлась по душе. С таким подходом явлюсь в Лечебницу уже юродивой, меньше лечам* работы выдастся.

Так что там с Турсом? Что ему здесь понадобилось на ночь-то глядючи?

— Идите, парни, погуляйте. Девку я сам посторожу,— раздался его неприятный голос из темноты, что для меня виделась туманным полумраком.

Купец остановился возле распаленного неподалёку от моей клети костерка. Тут же сидели два моих стража, вернее сидели они раньше, теперь же подскочили при появлении начальника обоза. До тех пор пока не пришёл Турс, они смеялись и тихо переговаривались, не обращая на меня внимания. Я для них всего лишь работа — обыденная и, видимо, не интересная. Наверное, им хотелось скорее вернуться домой, дабы окунуться в покой и уют семейного быта. Для меня же таких понятия как дом и семья больше не существовало, лишь отголоски былых планов едва проскакивали в мечтах, но скоро и они исчезнут навсегда. Всё исчезнет. Таков мой приговор за тягу к истине и справедливости!

Ночные стражи переглянулись, понимающе хмыкнули. Видимо, догадались, как Турс собирается меня сторожить. Моя собственная догадка мне самой не понравилась. Досмеялась, что ни говори. Ночь. Обоз, подвластный Турсу. Помощи ждать неоткуда. А вот к купцу таковая может и подоспеть, подними кто-то из нас двоих шумиху. Но добровольно отдавать на поругание врагу, ни свою жизнь, ни свою честь я не собиралась.

Во взгляде одного из проходивших мимо охранников мне почудились жалость и стыд, но и этот страж послушно последовал прочь от моей клетки.

Что толку мне от его сожаления? Что толку от чужих угрызений совести? Глубинниковы рабы! Вот все они так, вплоть до квишей, следуют вперёд, повинуясь чужой воли, а стоит кому-то открыть пошире глаза и узреть запретное, этот кто-то тут же попадает на виселицу, кол или в лечебницу. Так нужно ли держаться за это жалкое существование? Одна только и есть надежда на повстанцев, которые смогли выбраться за пределы этого порочного круга. Вот только в данный момент и они мне не помощники.

— Ну что, девочка, поговорим?— промокнув лоб носовым платком, противно промямлил Турс, стоило моим стражам отойти на несколько шагов.

— Не о чём мне с тобой разговаривать!— отрезала грубо, стараясь не выдать своего волнения и страха.

— Чего же ты со мной так не ласково?— открывая клетку, проблеял этот козёл.— Я тебе, можно сказать, предлагаю решить все вопросы полюбовно.

Любви и ласки ему, видите ли, захотелось. Тьфу!

А дверцу пусть открывает. Может, удастся вырваться и убежать? Появилась крамольная мысль пойти у него на поводу, но в какой-то момент припечатать коленом в пах, а то и чего похлеще, да дать дёру. Но нет. Бррр. Даже думать противно о том, что могу почувствовать на себя его слюнявые поцелуи, блуждающие пальцы, тяжесть сального тела и запах спиртного, похоти да пота...

Дверца открылась беззвучно. Это не бездушное железо, огласившее бы всю округу протяжным скрипом, это благое дерево, отчего-то игравшее сейчас далеко не благую роль. Я забилась в дальний угол крошечной клети, но Турс превосходно достал меня и тут, ухватив за лодыжку толстой потной ладонью. Я вцепилась в прутья задней стенки. Веревка, туго стягивающая мои запястья, была змейкой пропущена между ними и завязана у дверцы — там, куда я не могла дотянуться — на крепкий узел. Путы, перехватывающие ноги, не делали столь сложных манипуляций, просто тянувшись параллельно стенкам к входу, где тоже был замотан бужлец*. Но это не значило, что при желании я не умудрюсь наподдать этому зарвавшемуся самодуру, ноги-то мои, несмотря на путы, двигаются свободно, разве что только парой, но и это не беда.

Тем временем купец сильнее потянул меня на себя.

Ну, уж нет! Не так быстро, дядя. Мы ещё повоюем!

— Не упрямься,— приговаривал этот извращенец, не оставляя попыток вытянуть меня наружу,— будь хорошей девочкой. И, быть может, я помогу тебе при вынесении приговора.

Нашел, кого обманывать! Запроводник имеет не больше власти при дворе Юстигалуса, чем наёмники его сопровождающие. И уж тем более никто не подумает отпустить врагиню империи или дать ей более слабое наказание из-за ходатайства в виде бессвязного блеяния того же Турса. Либо он сам дурак, либо считает меня за таковую. Хотя... одно другому не мешает!

— Глубинникова хворь тебе в печёнку, старый хрыч!— огрызнулась грубо.— Я скорее отдамся первому попавшемуся селянину на ближайшем сеновале, чем соглашусь ублажать тебя, лысеющее недоразумение! Так что оставь меня в покое и иди спать, помолившись перед сном Великой Выси. В пору тебе думать о душе, а не о земных радостях, так что пусть проводит тебя святая дева к сестрице в самую бездну. Знаю, она может, когда разгневается!— и в довершение яростной тирады приложила его пяткой по вышеупомянутой лысине.

А неплохо так приложила. Купец аж взвыл, хватаясь за голову, он-то ещё и от слов моих не отошёл. Правда вывела я его из строя ненадолго, всего на несколько взмахов крыльями. Но уже это меня изрядно порадовало. Правда злорадствовала я недолго, к сожалению.

— Несносная девчонка!— прокаркало это двуногое животное.

— Вот и поищи себе более сносную!— парировала я, наподдавая ему в лоб каблуком сапога. Вдогонку, так сказать.— Рано ты меня со счетов списал. Как задаст тебе трёпку тронквиш за самовольство, тогда ты ещё взвоешь, цепной пёс разлагающейся империи.

Может всё-таки закричать? Подумалось вдруг. Но эту мысль я отбросила сразу же, как несущественную. Вона как легко оставили меня наедине с Турсом мои стражи. Не думаю, чтобы кто-то ещё в его караване думал иначе. Насколько понимаю — не я первая, не я и последняя. Так что нечего привлекать лишний народ. Ещё выстроятся в очередь.

При этой мысли я похолодела. Не могут же все они быть конченными ублюдками. А коли так? Нет, уж лучше я как-нибудь сама.

Правда, оставалась слабая надежда на девушку, якобы увиденную мною. Попросить помощи? Может, именно она её и услышит?

Ага, размечталась! Не исключено, что она вообще мираж, и я лишь выдаю желаемое за действительное. Да и вообще, даже если это не обман зрения, то та барышня практически не выходит из кареты, к тому же она, вероятно, госпожа, а им, как правило, нет дела до таких как мы, простых смертных.

— Ах, ты дрянь! Девка! Шваль! Скотина!— между тем бесновался не на шутку разгневавшийся купец.

— От такого слышу,— злобно прошипела я, не желая оставаться в долгу.

— Всё равно будет по-моему!

Упёртая сволочь мне попалась! Но и я не лыком шита!

И, тем не менее, я всё больше понимала, что в нашем противоборстве Турс постепенно берёт надо мной верх. Оно и не мудрено — наши условия изначально были не равны.

Перед тем как схватить меня за щиколотки, торгаш слегка ослабил "ручной" узел у дверцы, но полностью не отпустил. И теперь, когда ладони мои в какой-то момент не выдержали и прутья клетки выскользнули из ослабевших пальцев, я осознала, что оказалась в ловушке, в которую, по-видимому, попадала не первая, уж слишком проворными и заученными казались движения купца. Подтаскивая меня за лодыжки, торгаш натягивал и веревки, связывающие мои ноги. В итоге я оказалась зажата в своих же путах. Руки вытянуты вперёд, да так плотно, что ещё чуть-чуть и предплечья вывернуться из суставов, а вот ноги свешивались из клети и в коленях загибались под повозку, на которой располагалась моя "тюрьма на колёсах".

Попала пташиха в ощип! Да уж, невесело. Теперь уж, похоже, я долеталась окончательно.

— Ну что, квишка,— словно прочитал мои мысли толстяк.— Теперь посмотрим, кто из нас двоих всадник, а?— Турс противно заржал.

От него нестерпимо воняло потом и выпивкой. К горлу подступила тошнота. Хорошо бы меня сейчас вывернуло прямо на купца. Попинал бы малехо, да отстал.

Не свезло!

А толстые потные ладони Турса между тем, покрутив меня и так и этак, стали переворачивать моё многострадальное тело, пытаясь поставить на колени.

Я едва не взвыла от боли. Что творит эта сволочь?! Он же мне сейчас руки из плеч вырвет! Этого и добивается?

Мерзкие пальцы метнулись за пояс моих штанов, пытаясь стянуть их вниз. Я дёргалась и брыкалась как могла, вот только после того как он снова закрепил верёвки это мало что давало.

— Я с тобой ещё поквитаюсь!— пробормотала сквозь слёзы, продолжая бессмысленную борьбу, но уже прекрасно осознавая всю тщетность своих жалких попыток освободиться или как-то ещё остановить творившийся беспредел.

— Поквитаешься, поквитаешься,— хихикнул торгаш, с жадностью первооткрывателя исследуя моё тело, пока ещё не лишённое одежды и тем самым дающее слабую надежду на спасение.

Но я и сама понимала, что спасти меня теперь могло только чудо!

— Что здесь происходит?— строго вопросил из темноты мужской голос и руки, столь бесцеремонно лапающие меня, пропали.

Не об этом ли чуде я мечтала? Беззвучно всхлипнув, устало опустила голову, пытаясь утихомирить сорвавшееся вскачь сердцебиение и не решаясь поднять взгляд на незнакомца.

— О, господин Браун,— воскликнул Турс, на удивление резко подскакивая для своей тучной комплекции,— ничего серьёзного. Просто пытаюсь поставить на место одну строптивую пленницу,— толстяк достал из кармана платок и промокнул им лысину — то ли и в самом деле вспотел, то ли по привычке.

— Разве вас не учили, как нужно обращаться с девушками, Турс?— не удовлетворился таким ответом незнакомец.— Из какой подворотни вы пробились в купеческую гильдию и какими путями, позвольте спросить?

Эти слова стоили того, чтобы обернуться и посмотреть на своего вероятного спасителя. Сейчас я готова была его даже расцеловать, будь у меня такая возможность. С трудом вывернувшись, но всё ещё находясь на растяжке, я наконец-то взглянула на сурового мужчину. В темноте да сквозь слёзы и боль мало что удалось рассмотреть, несмотря даже на квишевское зрение, разве только бороду, военную выправку и относительно немолодой уже возраст. Хотя седина и морщины далеко не показатель старости, как всадница я это прекрасно понимала.

Поймала на себе его хмурый взгляд.

— Она преступница, господин,— не сдавался купец, проигнорировав последний вопрос незнакомого мне "господина".— И лгунья!

— Пусть даже и так, но в первую очередь она дама!— ледяным тоном отрезал неведомый Браун.— К тому же преступниками люди становятся после решения суда. Или вы считаете себя выше законов и судей?

Турс предусмотрительно промолчал, съёжившись в ощетинившегося колобка.

— Я всадница из Вороного гнезда,— вымученно выдохнула я, пытаясь хоть так вернуть своё честное имя.— Тамила из...

— Молчать!— взвизгнул пришедший в себя толстяк, от души пнув меня в бок.— Ты обманщица и воровка. Квиши летают на птахах, а не бегают по лесам в украденных обносках. Будь ты той, за кого себя выдаёшь, не сидела бы у меня в клети.

Ишь, как жаренным запахло, сразу в себя пришёл. Сволочь!

Я с шумом втянула носом воздух. Нестерпимо хотелось скрутиться калачиком, дабы хоть как-то заглушись вспыхнувшую боль, и забиться в какую-нибудь нору поглубже, но из-за пут, даже пошевелиться удавалось с трудом. Мало мне было тянущей боли в желудке, так эта гадина усилила её в разы.

— Турс!— в тон торгашу гаркнул незнакомец.— Не смей распускать рук!

Купец снова поутих, покорно склонив голову и опустив глаза дол.

— Девочку хорошенько накормить,— приказал между тем мой спаситель,— сдаётся мне, что на ужине о ней незаслуженно забыли...

И не только на ужине!

— ...выделить ей пару одеял и оставить в покое до справедливого суда,— спаситель бросил на меня беглый взгляд.

— Как прикажете, господин Браун!— с ненавистью залебезил Турс, отводя в сторону загоревшийся нехорошим огнём взор.

"Господин" перевёл взгляд на собеседника.

— То-то же! Смотри мне, я прослежу!— пригрозил незнакомый воин.— И развяжи девчонку, в конце концов!— прикрикнул раздражённо.— У тебя не повозка для перевозки заключённых, а камера пыток какая-то,— он дёргано кивнул и направился к той странной карете, которую я приметила ещё в сумерках.

Привет от девушки, на которую я возлагала свои чаяния и надежды?

Я так и не поняла, что это был за господин. Прежде его не встречала, вот только говор низин у него присутствовал, значит из Нижней Эмпирии. Но что ему тут нужно? И кто такой? Почему купец его убоялся и послушался беспрекословно? И ведь назвал он моего спасителя при этом не лордом или милордом, а всего лишь господином. Выходит, тот не знатных кровей, но при этом имеет немалый вес при дворе, коль может отдавать приказы прихвостням Юстигалуса. Странно. Интересно, как он связан и связан ли вообще с привидевшейся мне девушкой? Новая персона или скорее персоны, неожиданно появившиеся в этой игре под названием жизнь, меня очень заинтересовали. Вот только в нашу повторную встречу верилось с трудом. Хотя выручил сейчас, уже хорошо, я рада и этой короткой отсрочке.

Нехотя, но приказание Брауна исполнили, ослабили верёвки, плеснули мне в тарелку похлёбки, которую иначе как помоями не назовёшь, да выдали пару драных одеял. И где только нашли такие? Может они и в самом деле полагались к клетке в придачу, но перед тем, как кинуть их униженному пленнику, человека нужно обязательно сломать, потому и не выдают сразу, тянут, изнуряют морально и физически. Твари!

— Не думай, что так легко отделалась от меня, заррраза,— процедил сквозь зубы Турс мне на прощание, нацепив при этом лживую улыбку на уста.

— Ты тоже, урррод!— пробормотала в ответ с нескрываемой ненавистью, вместо улыбки примерив оскал — мне-то не перед кем было лицемерить.

А торгаш за своё ответит. Если когда-нибудь выберусь из этой передряги, найду и убью, дабы не смел больше никому ломать жизнь. Клянусь!

Не знаю, что там купец углядел в моём взгляде и сумел ли прочитать мысли, но отчего-то толстяк аж подпрыгнул на месте и, то и дело испуганно оглядываясь, припустил к своей крытой повозке.

И только после его бегства я позволила себе дать волю слезам, пытаясь избавиться через них от обиды и стыда, вызванных пережитыми унижениями и больше не борясь с предательской дрожью во всём теле.

Что-либо предпринять мне в отместку, у Турса так и не вышло. Мстить сразу он, видимо, поостерёгся, днём всё больше отсиживался в своей повозке, оберегая излюбленный зад, а следующую ночь, к счастью, я провела уже совсем в другой компании.

Нас встретили ближе к вечеру и, связав мне руки и ноги да заткнув кляпом рот, бесцеремонно перекинули через седло одной из мохноногих лошадок. Вот так вот. За мной прислали всего лишь пеших всадников. А как же иначе? Нельзя чтобы я вводила смуту в умы бывших соратников. К тому же, а вдруг среди них знакомые попадутся? Уж лучше потерять в дороге пару десятков часов, чем идти на ничем не оправданный риск.

Усмехнулась. Вот так живи, летай, служи. Отдавай своему ремеслу себя всю без остатка, а потом раз и словно не было твоей прежней жизни, не было твоих заслуг перед отечеством. Одним мгновением перечеркнулась вся твоя доблесть и честь. Теперь ты враг собственного народа, чужой среди своих. Изменник, не иначе.

Уже увозимая от ненавистного Турса, я заметила отделившуюся от каравана одинокую карету, окружённую несколькими лошадьми — высокими и длинноногими — вояк её сопровождающих. Среди них я разглядела и ночного знакомого, Брауна. А ведь я так и не успела сказать ему спасибо...

Лечи* — доктора.

Бужлец* — узел.

5. Смотритель Свонсник и император Юстигалус

Тамила

— Мира... Мира... Мира...

Дожила! Сижу запертая в четырёх стенах и не знаю, как выбраться на волю, ковыряю ноготком облупливающуюся краску на стене у казённой кровати и размышляю, сколько времени у них уйдёт на то, чтобы взяться за меня всерьёз. Ведь не для того же меня сюда приволокли, дабы дать отдохнуть от боевой жизни?! Как минимум лишат разума, как максимум — убьют. Или эти понятия взаимозаменяемые и неизвестно, какой исход лучше? Кто знает... А вначале, наверное, попытаются узнать, что именно я знаю, и кто ещё замешен во всём этом. Фи. Как банально!

Я в очередной раз огляделась.

Комната в которой меня заперли, прежде грубо стянув с лошади да протащив через окружённый высокой каменной стеной двор и длинный коридор со множеством запертых дверей, оказалась небольшой и далеко не уютной. Три кровати, три тумбы, обшарканные стены, потрескавшийся потолок, поцарапанный пол, на удивление дебёлая дверь и большое окно почти во всю стену. Вот и весь вид, что открылся передо мной, изменницей империи, жалко сидевшей с подтянутыми к подбородку коленями на казённой тахте.

Ах да, забыла, я тут такая не одна. Нас трое — я и Марта с Пенелопой. Три затерявшиеся среди этого запустения живые души в практически мёртвых телах. Хотя о чём это я? Я пока ещё по-прежнему жива и даже не лишена разума. Вопрос только в том, сколь долго продлится это эфемерное "пока"?!..

— Мира... Мира... Мира...

Хотелось бы чуточку поподробнее остановиться на узницах, которым надлежало судьбой стать моими подругами по несчастью. Одна из них, Марта, старше меня на девятнадцать лет и, судя по всему, пребывала в состоянии забвения уже целых четырнадцать из них. Пенелопа являлась мне почти ровесницей, оказавшись лишь на пару лет взрослее. Здесь она находилась в течение года. Марта лежала тихо, не шелохнувшись за всё время моего тут пребывания, лишь единожды я заметила в ней одно единственное изменение — она закрыла глаза, видимо, уснула. А вот Пенелопа хоть и смотрела постоянно в потолок, но беспрестанно что-то бормотала. Что именно натворили несчастные пленницы, лишённые остатка разума, я не знала, да и не хотела вникать в чужое грязное бельё. С меня хватило того, что замаралась в своём собственном и попала вот сюда.

Откуда я знаю их имена, возраст и время пребывания тут? Это не сложно. В ногах каждой из... нас к кровати прикручена табличка, на ней углём коряво намалёвано имя, год рождения, год попадания в Лечебницу и через чёрточку числится первая буква нынешнего века. Далее вопрос с продолжительностью жизни оставался открытым. Хоть так.

Вот тебе и вольная пташка.

— Мира... Мира... Мира...

О, Высь! Этот монотонный шёпот меня убивает! Я закрыла уши ладошками и, смежив веки, принялась раскачиваться взад-вперёд. Если они оставят меня тут на недельку другую, то боюсь, им даже не придётся тратить на меня время — сама лишусь разума и без их помощи.

Через какое-то время, чуть успокоившись и опустив руки, я откинула голову назад, упёршись затылком в шершавую стену. Смирилась ли я со своим положением? В какой-то мере да, но это не мешало мне строить планы по собственному спасению. Должен же быть отсюда какой-то выход, но я упрямо не могла его найти.

Как только меня притащили сюда и втолкнули внутрь, я осмотрелась и, убедившись, что мои подруги по несчастью не представляют для меня ни опасности, ни интереса первым делом проверила дверь и окно, что занимало добрую половину стены. Хоть в этом клочке мира, заключающемся во внутреннем дворике и кусочке ясного неба над головой, они не посмели нас ограничить. Или таким образом они издевались над теми, кто только-только попадал сюда, давая сравнить жизнь до и после? Возможно, именно поэтому меня посадили с этими женщинами, чтобы я могла в полной мере осознать, что потеряла и была сговорчивее на допросе — а я оставалась уверена, что он мне ещё предстоит.

Так вот, мои усердия не увенчались успехом. Несмотря на общий неприглядный вид, дверь стояла как влитая, а окно и подавно. Уж не знаю, как они этого добились, но только, ни дерево, ни стекло даже не дрогнули от моих ударов. Не найдя ничего, чем можно было бы попробовать разбить окно, я попыталась расшатать ножку у кровати, но лежак оказался намертво прикручен к полу. Поднять же тумбу мне оказалось не под силу. Не придумав ничего лучше, я попробовала разбежаться насколько позволяла крошечная палата и, сгруппировавшись, прыгнула в низкое окно, пытаясь собственным телом вышибить раздражающее стекло. Куда уж там. Отскочив от прозрачной "стены" словно надутый козий пузырь, с коим порой играют дети, я со стоном рухнула на пол.

— О, Великая эмпирская впадина!

Поднялась, держась за ушибленный бок и, подволакивая ногу, добрела до своего угла да опустилась на узкую, застеленную посеревшим от времени бельём кровать, где теперь и сидела, вспоминая свою безуспешную попытку. Причём безуспешную во всех смыслах. Слишком поздно я поняла, что если бы мне даже удалось вышибить стекло, я не могла бы бежать, так как Лечебница представляла собой круг, чьи окна выходят во внутренний дворик, а наружная стена с единственной дверью, словно крепость защищала своих обитателей от внешнего мира или мир охраняла от них.

— Мира... Мира... Мира...— по-прежнему раздавался ровный голосок Пенелопы, не выражающий ни одной эмоции, не выказывающий истинной жизни.

Я невольно содрогнулась, вспоминая приключившееся несколько минут назад происшествие. Тогда шёпот моей соседки неожиданно стих, я даже оглохла на минуту от оглушающей тишины. Осмотрелась в недоумении и вернула взор к рыжеволосой девушке, лежащей на соседней кровати. Локоны коротко острижены и торчат неаккуратным ёжиком, что вероятно вскоре ожидает и меня — я ревностно провела по своим волосам ласкающими пальцами — блеклые широко раскрытые глаза Пенелопы, казалось, ввалились внутрь, щёки впали, костлявые руки покоились поверх одеяла, выделяя отчётливее сухопарую фигурку, расположившуюся под ним.

Я смотрела на неё, а она лежала без движения и звука — рот приоткрыт, глаза расширены. Неужели настал конец её мучениям?

Выждав немного, я тихонечко сползла со своей постели и, подойдя к Пенелопе, склонилась над ней, приседая. Девушка, казалось, не дышала, но вдруг мне почудилось, будто её губы едва-едва шевелятся. Может ей плохо и нужна моя помощь?

Хотя, странный вопрос. Как и кому, здесь вообще может быть хорошо?!

— Пенелопа,— тихонечко позвала я, понимая всю глупость собственного поступка.— Пенелопа, ты меня слышишь?

Её безумный взгляд вдруг ожил и резко сместился на моё лицо, бледные уста задвигались оживлённее. Мне показалось, словно она хочет что-то сказать, спросить или быть может поделиться.

— Что?— произнесла я тихонечко, склоняясь ещё ниже.— Что?

Но взор Пенелопы слова потух.

— Мира... Мира...— донеслось до меня знакомое.

Я ошиблась, попытавшись отыскать в ней хоть какие-то проблески рассудка. Разум в девушке уже год как утерян. Я же видимо как всегда пыталась найти то, чего на самом деле давно не существовало.

Хотела было уже подняться и вернуться на собственную кровать, когда Пенелопа внезапным движением вздёрнула руки и вцепилась мне в плечи длинными костлявыми пальцами — острые давно не стриженые ногти впились в плоть, причиняя боль. Приподнявшись над кроватью, она смотрела мне прямо в глаза шальным взором и кричала уже во весь голос.

— Мира... следуй... Мира... своему... Мира... пути... Мира...

С визгом я принялась отбиваться от умалишённой девушки, испугавшись не на шутку. Если бы не моя растерянность, то я избавилась бы от её слабого захвата в ту же секунду, а так пришлось повозиться несколько лишних мгновений. Затем опрометью кинулась на свою койку и, вжавшись в угол, с ужасом воззрилась на успокоившуюся уже безумицу.

Пенелопа лежала на кровати в той же позе, как упала, когда я её оттолкнула. Глаза бессмысленно смотрят в пустоту, губы шевелятся почти беззвучно. Но в этом унылом шевелении легко угадывается уже знакомое слово. Чтобы оно значило? И что значит лучик чистого сознания, прорвавшийся в этих странных словах — "Следуй своему пути!"? И были ли эти слова вообще произнесены? Быть может это игра воображения? Может, я уже нахожусь в забвении, а забвение находится во мне? Или я попросту схожу с ума? По крайней мере, слушая однообразное мычание сотоварки по несчастью в это поверить проще, чем в то, что она могла произнести хоть что-то разумное.

Вот попала я впросак, так попала. Меня начала бить нервная дрожь и чтобы хоть как-то укрыться от этого всепоглощающего холода и заползающего в душу страха, я потянула на себя тонкую ткань простыни. В глаза тут же бросились собственные запястья, украшенные багровыми пятнами синяков. Пробежавшись по ним пальцами, я укрылась под тряпицей с головой. Память тут же услужливо подсказала, как именно я получила эти временные отметины.

Чувство брезгливости и стыда, когда чужие руки раздели меня и, облачив в свободную рубаху и штаны, уже босую потащили к двери и запихнули внутрь, всколыхнулись вновь. А до этого Турс... За что?!

— Жди!— кинули мне тогда коротко и ни до свидания вам, ни извините.

А чего спрашивается ждать в этом Ветрами позабытом месте? Разве что спасительный сон — маленькую толику безобидного забытья перед вечностью забвения.

Твёрдые шаги по коридору вырвали меня из объятий дрёмы.

"Дождалась!"— промелькнула испуганная мысль, да серой мышкой укрылась в подсознании.

— Мира... Мира... Мира...

Ещё эта Пенелопа. И не надоело же ей?! Хотя о чём это я...

В замке повернулся ключ. Тихо скрипнув, отворилась дверь. Я подняла взгляд. На пороге стоял мужчина — среднего возраста, среднего роста, средней полноты. Человек как человек, ничем непримечательная личность. Так сразу даже и не поймёшь к равнинным или горным жителям он принадлежал, какой Эмпирии давал присягу верности. Взор грустных небесно-голубых глаз вперился в меня, проникая в душу и пуская там корни, познавая то, о чём я думаю, о чём мечтаю, чего боюсь и на что надеюсь.

Я тряхнула головой, прогоняя наваждения. Бред! Он не может залезть в мои мысли, пока я сама того не захочу, пока не открою свою душу и не поделюсь сокровенным.

— Вечер добрый, юная леди,— тем временем произнёс мужчина на удивление приятным баритоном — с губ незнакомца не сходила обезоруживающая улыбка, что никак не могла перекрыть холод ледяного взгляда.— Меня зовут смотритель Свонсник. Теперь я являюсь для вас единственным связующим звеном с прежней жизнью. От меня зависит ваше дальнейшее благополучие. Да что там благополучие?! Существование!

Он замолчал ненадолго, смотря на меня в упор и давая возможность обдумать его слова. Не знаю, какой именно реакции ждал посетитель, но я ответила ему тем же молчанием и таким же проникновенным взглядом.

Смотритель понимающе хмыкнул. Но мог ли он понять хоть малую толику того смятения, что творилось у меня в душе?

Наше обоюдоострое молчание нарушалось только бессвязным бормотанием Пенелопы, что успело стать для меня чем-то вроде шелеста листвы или щебетания птиц — звуком не подвластным мне, неотвратимым и привычным.

— Мира... Мира... Мира...

А вот Свонсник поморщился.

— Проследуем в мой кабинет, дорогая,— он приглашающим жестом вытянул руку в сторону двери.

Я облизнула разом пересохшие губы и с жадностью воззрилась на многообещающий проём. Не это ли мой последний шанс, в который я верила и ждала?

— Здесь как бы это выразиться... атмосфера не располагает для бесед,— продолжил смотритель и, словно прочитав мои крамольные мысли, добавил.— Сразу же предупреждаю, что попытка совершения побега не в ваших интересах и ни к чему хорошему не приведёт.

— А что в моих интересах?— криво усмехнулась я, с досадой понимая, что он и в самом деле читает меня как открытую книгу.

Он одарил меня обворожительной улыбкой.

— Всего лишь поведать мне правду, без утайки и прикрас. Ну-с, пройдёте сами или мне кликнуть надзирателей? Знаете ли, не хотелось бы, если честно.

Мне тоже! Содрогнулась, вспоминая их блуждающие по моему телу руки.

Я поднялась и, направившись к двери, невольно кинула взгляд в окно на багряное умирающее в крови небо. Закат. Возможно, последний... в моей разумной жизни...

Вот теперь-то я имела возможность ещё раз убедиться в том, что наружная стена не имела ни окон, ни дверей и здание шло по кругу. Тишина, не нарушаемая монотонным шёпотом, в первые мгновения оглушила. Мы прошли мимо множества коек, на которых лежали молчаливые люди, пустыми взглядами уставившиеся в потолок, миновали, располагающийся напротив лежаков, стройный ряд одинаковых дверей, спустились по узкой лестнице вниз, снова минули двери, прежде чем Свонсник остановился перед одной из них. Отворив её массивным ключом, мужчина распахнул створку и, снова обезоруживающе мне улыбнувшись, приглашающим жестом выставил вперёд ладонь.

Повинуясь его безмолвному приглашению, я вошла внутрь. Затравленно оглядевшись, не заметила особых различий между его кабинетом и комнатой грозившей стать моим последним пристанищем. Те же обшарпанные стены, потрескавшийся потолок, царапанный пол. Разве что вместо коек и тумб, здесь стояли стол, стул, шкаф, да табурет. Я замялась у порога, не зная, оседлать ли мне табурет или дождаться, пока мне его предложат.

Тем временем смотритель запер дверь изнутри и, не глядя на меня, подошёл к окну, задёрнул шторы и обернулся. Я занервничала ещё больше, понимая, насколько он отрезал мне пути к отступлению, и благополучно забывая о том, что у меня их и подавно не было. Ни плотные шторы, ни тяжёлый замок не являлись мне ни союзниками, ни врагами. Здесь каждый сам за себя!

— Пройдёмте со мной, уважаемая всадница,— серьёзно кивнул смотритель и подошёл к противоположной от двери стене — к голой и облупившейся не менее и не более, чем другие.

Я сделала несколько неуверенных шагов и с удивлением увидела, как Свонсник нажал на какие-то только ему ведомые части однородной поверхности и, казалось бы, сплошная стена плавно отъехала в сторону, не издав ни звука. Снова приглашающий жест. Я с интересом прошла внутрь и ахнула.

Эта комната заметно отличалась от кабинета смотрителя и моей новой клетушки. Здесь не было окон, да и двери тоже, ведь стоило нам войти внутрь, и стена встала на своё место, словно никакой внешний мир никогда не касался этого потаённого уголка, позволяя ему жить своей собственной жизнью.

Возле двух из четырёх стен стояли книжные шкафы, заполненные фолиантами. У дальней стены разместился усыпанный небольшими подушками кривоногий диван, на нём же сидела пёстрая тряпичная кукла. Откуда она здесь взялась? Кому принадлежала? Игрушка, казалось бы, смотревшаяся в таком заведении совсем не к месту прекрасно вписалась в здешний интерьер. Посередине комнаты расположился круглый стол, вокруг него — три стула с резными спинками. На столешнице прикорнули кувшин и поднос. На подносе находилось всего два блюда — тарелка с пирожками и таковая же с фруктами, да две круглые чаши. Этого вполне хватило, чтобы у меня во рту скопилась слюна. Я сглотнула. Когда я ела последний раз? Уже и не помню. Желудок предательски заурчал, что не укрылось от слуха моего провожатого.

— Проходите к столу, юная леди, присаживайтесь, перекусите и порадуйтесь простой, но вкусной пище, пока у вас ещё есть такая возможность,— тихо произнёс он и, как мне показалось, в его словах сквозила лёгкая грусть.

Не в силах побороть искушение, я приблизилась к угощениям и с подозрением заглянула в кувшин. Моему взору открылась ярко-красная жидкость, а в ноздри ударил сладковатый запах ягод.

— Можете смело приступать к еде. Поверьте, если бы в моих планах было вас убить, я не стал бы действовать столь изощрённо и так бездарно тратить время на банальное отравление,— Свонсник налил сок в чаши — одну из них протянул мне, вторую же пригубил сам, подавая мне пример.

А! Была, ни была! Махнула я на всё рукой и, бухнувшись за стол, схватила одной ладонью ручку кружки, вторую протянула к пирожкам.

Насытившись, утёрла руки салфеткой и оглядевшись в поисках мусорного ведра, не найдя его, положила бумажку на край стола.

— Спасибо!— вымолвила тихо первое слово, что он от меня услышал за время трапезы.

— Не за что, совершенно не за что, дитя моё.

Вот тут уже я не сдержалась, фыркнула насмешливо, с лёгкостью разменивая благодарность на скептицизм. Конечно, не за что! Перед забвением не наешься. А его "дитя моё" вообще звучало издевательски. Своих детей не запирают в Лечебницах и уж определённо точно не лишают разума!

Ты в этом так уверена, Тамила? А как же кукла, любовно усаженная среди пухлых подушек?

Ошарашенная неожиданной мыслью, невольно огляделась, стараясь приметить то, что, быть может, не рассмотрела при первом брошенном взоре. Показалось ли мне, что среди усеивающих полки книг несколько выделялись слишком яркими для взрослой литературы корешками? А в уголке за диваном мне почудилась проведённая детской рукой меловая черта.

Наблюдающий за мной смотритель довольно улыбнулся.

Ещё бы ему не радоваться. Всё наверняка шло так, как он и планировал. Увести пленницу из убогости её окружающей, привести сюда и накормить, давая прочувствовать разницу между тем, что она имела, и тем, что ждало её в скором будущем. И, что самое обидное, он добился желаемого. Мне совершенно не хотелось смотреть на него как на врага. Конечно, он не виделся мне другом. Скорее просто попутчиком, нечаянно повстречавшимся на жизненном пути. Сколь неожиданно наши линии судьбы пересеклись, так же резко наши дорожки разбегутся — уже скоро.

Вот мне только интересно, сколько посетителей побывало в этой потайной комнате до меня? И ощущали ли они что-то сродни моим чувствам или же в их случаях всё происходило по-другому? И ещё, неужели дети наравне со взрослыми попадают в эти каменные казематы? Прежде я об этом как-то не задумывалась.

— Ну-с, девушка,— выдернул меня из размышлений голос смотрителя,— а теперь я попрошу вас поведать мне о том, что именно заставило вас пуститься в бега? И что столь интересного нашло в вас наше правительство, коль уж так спешно без суда и следствия желает отправить в забвение настолько юную и привлекательную особу, да ещё и всадницу, насколько я понимаю? Пусть меня и пытаются убедить в обратном.

Услышать о себе такую лестную реплику конечно приятно, но вот всё остальное радости не доставляло. Что есть настоящее забвение? Неужели мне предстоит бессмысленной тушкой валяться на кровати до конца дней своих? Такое будущее не впечатляло. Делиться неудачами своей непутёвой жизни с недавним незнакомцем тоже желания не было. И, тем не менее, я, вздохнув, принялась рассказывать ему всё как на духу. А что мне скрывать? Ничего нового я лечу не открою, а то, что знала я, наверняка знали и мои враги, к коим, как ни крути, причислялся и Свонсник, пусть последняя его фраза и показалась мне странной. А так хоть на каплю, но облегчу душу, да отблагодарю за последний ужин в моей жизни.

Смотритель слушал внимательно, смотря в сторону — то размеренно кивал, то сочувственно покачивал головой. А ведь всё рассчитал правильно. Проходимец!

Перед нашим прощанием Свонсник ещё раз бросил на меня внимательный взгляд и вдруг заявил:

— Напоследок я хочу преподнести вам один небольшой... дар, Тамила из Лероу.

Удивлённо вскинула бровь. Вот уж чего не ожидала в этой обители зла, так это неожиданных подарков.

— Надеюсь, он хоть немного приятный?— фыркнула скептически.

До сих пор смотритель не нанёс мне никакого вреда, но такое благодушие не могло продолжаться вечно. И вообще, с чего бы это мне верить в доброту и расположение врага, коим смотритель, как ни крути, является?

— Более чем,— между тем произнёс главный леч с понимающей усмешкой.— Держите.

И, к моему искреннему удивлению, в его руках словно из воздуха материализовался мешочек с пером Сит. Мой мешочек! С пером моего боевого птаха!

Дыхание перехватило, сердце забилось чаще. Смотритель предусмотрительно держал моё сокровище двумя пальцами за шнурок. Опасался за себя или за перо? Я не раз слышала, что наша связь с птахами имеет особую силу, но сами мы пока так и не в состоянии ощутить её полную мощь, зато, как говаривают, чрезмерно любопытным или алчным чужакам иногда достаётся.

— Вы...— начала я сорвавшимся голосом.

— И не подумал,— понял леч недосказанное мною.— Знаю, что после этого порой происходит.

Я вздохнула с облегчением и взяла дрожащей рукой такой знакомый и родной предмет. Мне показалось, словно его содержимое откликнулось на моё прикосновение, потянулось к излучаемому теплу пальцев. Хотя такого просто не могло быть, но в любом случае на душе немного полегчало. Частичка Сит опять со мной и если нам суждено снова встретиться, птаху будет проще найти меня.

— Спасибо. Но почему?— подняла на дарителя недоумённый взгляд.

Мужчина улыбнулся.

— Возможно, именно так всё и должно быть? Или, говоря проще, мне кажется, коль уж оно принадлежит именно вам, то весьма вскоре может пригодиться.

Благодарно кивнула и больше ни о чём не стала его спрашивать. Пусть недосказанное таковым и остаётся. Главное ведь заключается в том, что смотритель вернул мне моё сокровище.

Какое же разочарование и боль ждали меня, когда я вернулась к Марте и Пенелопе. Свонсник участливо выслушал меня и препроводил обратно. В глазах его таилась нескрываемая грусть и сожаление. Я и в самом деле верила в то, что ему искренне жаль меня, и что он совсем не виноват в том, что со мной вскоре должно произойти. Мы оба оказались лишь жертвами обстоятельств. Тюремщик и его заключённая. Хотя в моей голове и засела одна подлая мыслишка, что то и дело твердила мне, отгоняя все прочие думы — для смотрителя я всего лишь одна из десятков, сотен, тысяч — невзрачная пешка в чьей-то большой игре!

— Мира... Мира... Мира...

Здесь ничего не изменилось. В то время как там, за стенами этого пропащего замка, цвела жизнь — скоро выглянет солнце, запоют птицы, подует ветерок...

Уткнувшись лицом в собственные колени, я снова забилась в угол на койке и захлюпала носом.

Стояла ранняя ночь, когда послышался какой-то шум в коридоре и громкие спорящие голоса — один из них даже показался мне знакомым — вырвали меня из полузабытья. Вот только кому он мог принадлежать, я никак не могла разобрать. Но раз знакомый, быть может, там меня ждёт друг? Или напротив злейший враг?

С бешено бьющимся сердцем я подскочила с постели и, подбежав к двери, приникла к ней ухом, но разобрать слов так и не смогла, особенно в ореоле привычного бурчания соседки по камере. Спит ли она вообще когда-нибудь?!

Но вот шаги и голоса стали определённо приближаться. Неужто и в самом деле по мою душу? Я снова взлетела на кровать и с замиранием принялась ждать неизбежного, независимо оттого что именно оно мне несло, умножение страданий или напротив облегчение.

Элайза

Пленницу повезли дальше. Я смотрела вослед её удаляющейся клети из окошка собственной кареты. Мне было ужасно жаль эту бедную девушку, кем бы она ни была, но, к сожалению, я ничем не могла ей помочь. Мысли о несчастной полонянке не покидали меня до самого Высьграда. Они не дали мне спокойно уснуть, и являлись причиной моей головой боли по пробуждении. Не знаю чем именно задела меня эта нежданная... не встреча даже, а так... мимолётное пересечение судеб, но я не могла отделаться от навязчивой мысли, что нечто необъяснимое связывало нас, и я была просто обязана попытаться спасти незнакомку, но не предприняла для этого ровным счётом ничего. Это стало моей ошибкой.

Угрызения совести мучили меня, а незнание происходящего просто убивало. Что натворила эта девушка? И могла ли я сделать хоть что-нибудь для её спасения? Да и надо ли было? Испокон веку люди сотнями, тысячами гибли по своей вине и безвинно. Почему судьба именно этой пленницы так тревожила меня? Что нас с ней объединило той странной невидимой нитью, которую чувствуешь, но не осязаешь?

Отвечая на мои многочисленные вопросы, Браун не мог толком сказать, в чём именно состоит вина светловолосой незнакомки, ему не удалось выяснить ничего, кроме того, что девушку называли изменницей империи. Но судя по его задумчивому виду, она и у него не шла из головы. Я понимала почему. Мой преданный воин не раз и не два говорил, что война не для женщин, и всегда очень болезненно воспринимал, когда боль и смерть касались представительниц женского пола. И пусть сейчас не война, но и мир не устоявшийся, шаткий.

К тому же Браун заметил престранную, по его мнению, вещь, заставившую моего верного спутника ещё больше засомневаться в правильности пленения узницы. Я же доверяла ему безоговорочно, да и сама, даже будучи не отягощённая излишними знаниями, мучилась сомнениями. Эту девчонку мне видеть близко не пришлось, да и не разбираюсь я во всех тонкостях военного дела и боевых подразделений. А Браун в их единственную встречу не только выслушал её собственное признание, что она всадница, но и заметил на её одежде отличия квишей. С учётом того какую ценность представляли собой крылатые всадники для Верхней Эмпирии, это обстоятельство представляло ещё большую странность, чем мы первоначально предполагали. Правда, купец Турс ловко объяснил появление этой особенности, но Браун ему не поверил, я соответственно тоже.

Но, к сожалению, мою жизнь и мою сохранность воин ставил превыше жизни и сохранности других людей, посему напрочь отказался применять силу ради попытки спасения безымянной узницы, но собирался поговорить о ней с кем-нибудь во дворце. На том и порешили.

А дворец... По прибытии туда мне волей или неволей пришлось позабыть о схваченной всаднице. В столице события стали развиваться с той стремительностью, которая меня, привыкшую к неспешному монотонному передвижению, уже отнюдь не прельщала.

Шестёрка моих лошадей процокала копытами по каменным мостовым города, проехала по парку с редкими низкорослыми горными деревцами, миновала фонтан перед дворцом и резко остановилась. Я отпрянула от окошка и, затаив дыхание, принялась ждать Брауна.

Каждый шаг воина, каждое движение являлось выверенным и размеренным. Он подошёл ровной чеканной поступью — неспешной настолько, чтобы не принизить моего достоинства долгим ожиданием, но и не стремительной настолько, дабы не показать окружающим, что мы торопимся предстать перед его императорским величеством. Её высочество принцесса Нижней Эмпирии не служанка и не фаворитка готовая явиться перед своим господином по первому зову.

— Моя леди,— Браун слегка поклонился, протягивая мне руку.

С небрежной улыбкой я положила пальцы на его ладонь и выбралась из кареты. Без видимого интереса мимолётно пробежалась взглядом по периметру двора, по лестнице, вдоль которой выстроились вышколенные слуги, и стала неторопливо подниматься по ступенькам, по-прежнему опираясь на крепкую руку старого друга. За величественной грацией и напускным безразличием пытаясь скрыть бьющую меня предательскую дрожь.

У парадных дверей вышла непредвиденная заминка. Воины Юстигалуса не пускали моих стражей внутрь вооружёнными, Браун в ответ наотрез отказывался сдать оружие и оставить меня без заслуженной защиты. Довод что племяннице императора в его императорском дворце ничего не угрожает, моего телохранителя не удовлетворил. Положение спас подбежавший к одному из имперских стражей неказистого вида кривенький мужичок, который что-то прошептал тому на ухо. Охрана у створок тут же расступилась и чуть склонила голову в извинении. Опасно вытащенные моими спутниками мечи вернулись в ножны, а я вздохнула с искренним облегчением. Только резни нам тут не хватало.

Мы прошли большой холл с резными колонами, миновали длинный коридор с высокими окнами-бойницами и оказались в тронном зале. У меня не было ни времени, ни желания рассматривать здешние красоты. Сейчас меня больше интересовал психологический аспект совершённого нами предприятия, чем эстетика местного архитектурного строения. К тому же суровые лица стражей через каждый шаг попадающихся нам на пути вовсе не настраивали на мечтательно-созерцательный лад. Мы словно вверглись на чужую территорию вовремя военных действий, оттого видимо и непроизвольно жались друг к другу под их угрюмыми тяжёлыми взорами. Вернее это я жалась к своим друзьям-воинам, а они лишь теснее сплотили вокруг меня ряды, дабы в случае опасности дорого продать и мою жизнь и свои собственные.

Стоило нам переступить порог, как император, сидевший на троне, резко поднялся и сделал несколько шагов навстречу. К моему удивлению в тронном зале почти совсем никого не оказалось, кроме самого правителя и его личной охраны. Браун проигнорировал предупреждающий знак маячившего справа от Юстигалуса воина и проследовал за мной на середину зала, где остановился в шаге за моей спиной, как только замерла я. Остальная шестерка, повинуясь мимолётному взмаху его руки, осталась чуть позади.

Сам Юстигалус словно бы не замечал появление моего стража и смотрел только на меня.

— Элайза, девочка моя, как Вы выросли!— воскликнул дядя, неожиданно раскрыв объятия, и ещё стремительней направляясь ко мне.

Можно подумать, он видел меня хоть раз с момента моего рождения! Да и жалкие крохи родственной крови давали ли ему право на панибратство подобного рода?! Но что-то я грожусь предстать перед кровником полной злюкой.

— Да ещё как выросли! В настоящую красавицу,— император подошёл почти вплотную, мне хотелось отступить, но, гордо вскинув вверх голову, я упрямо осталась стоять на месте.— Вы очень похожи на свою мать.

Он взял меня за подбородок и развязно повернул лицо то в одну, то в другую сторону. О Боги! Юстигалус смотрел на меня, словно на племенную кобылу. Мне это совсем не понравилось. Его оценивающий взгляд совершенно не похож на родственный.

Император между тем отнял пальцы от моего подбородка и отступил на шаг, как бы оглядывая меня со стороны.

— Эх, хороша!— цокнул языком.

Мои губы разошлись в кривой ухмылке. Сейчас он мне виделся скорее невоспитанным конюхом, чем истинным правителем. Но только ли мне?

Я мельком взглянула на Брауна, что каменным изваянием застыл в шаге от меня, но его лицо казалось непроницаемым. Взор устремлён в пустоту, губы крепко сжаты, тонкие ноздри чуть подрагивают. Зная его, я понимала, что такое самообладание и спокойствие даётся моему другу с трудом. Воин зол и едва сдерживается. Чтобы не совершить что? И почему такая странная реакция? Хотя странная ли? Мне мой дядюшка тоже не внушал особого доверия. А уж его неблаговоспитанное поведение достойно последнего простолюдина.

В этот момент я не могла понять, что могло заставить окружающих, включая Брауна, так опасаться матушкиного брата. Высокий, неимоверно худой, со впалыми щеками и тёмными кругами под глазами владыка производил впечатление вполне безобидного человека. Удивительно, что этот болезненного вида мужчина держал в страхе обе Эмпирии — Верхнюю и Нижнюю.

И всё же, несмотря на мягкий голос, простецкие манеры и открытую улыбку, в глазах Юстигалуса застыл лёд, выдавая в нём строгого и решительного правителя. Внешнее и внутреннее противоречие. А не является ли эта моя встреча всего лишь представлением? Антрактом перед началом первого акта?

— Да, Ваше императорское величество,— чуть склонила голову в почтительном поклоне.— Все говорят, что мы с матушкой на одно лицо.

Даже если это игра, мне не следует отступать от общепринятых правил, так что я позволю себе с готовностью вступить в неё и играть до поры до времени. В какой-то момент в голову пришла невольная мысль — неужели я наивно полагаю, что раз вступив, смогу при желании спокойно из неё выйти? Кто позволит?

А почему бы и нет? Разве я собиралась у кого-то спрашивать?!

Покосилась на Брауна. Если он моих действий не одобрял, то настолько тщательно скрывал свои мысли, что даже я не смогла об этом догадаться, а возможно он сам до сих пор оставался в неведении о моих собственных думах. Предположения, что воин согласен со мной, у меня отчего-то не возникло, хотя оно и понятно.

— Проводите госпожу в её покои,— тем временем равнодушно кинул Юстигалус, да взмахнув рукой, вяло вернулся к трону, где уселся на него, подставив кулак под подбородок, и уставился в пустоту, полностью потеряв интерес к моей персоне и не выражая никаких эмоций.

Нда уж. В этом странном человеке сочетались эмоциональность, чувственность и при этом полное безразличие. Словно бы две личности уживались в одном теле. Быть может, он и в самом деле тяжко болен? Или безумен? Или просто глубоко несчастен? Трудно так сразу сказать. Для осознания истины мне следовало понаблюдать за ним и присмотреться, чем я, собственно, и собиралась заняться, ведь пока у меня есть на это время.

6. Лечебница и дворец

Асмин

До Лечебницы добрался без приключений и даже внутрь здания попал без проблем. Тут все были привычные к тому, что всадники порой наведывались по поручениям тронквиша. А вот в палату к пленнице десятника препровождать отказались напрочь, да вот только Асмин умел получать своё, потому, не останавливаясь, смело шагнул в святая святых здешнего персонала.

Обшарпанный коридор встретил его полумраком, заполняемым гулким эхом твёрдых шагов, да невнятным лепетом шаркающего рядом надзирателя — невысокого лысеющего мужчины.

— Но, десятник,— продолжал тем временем бормотать тот,— я не имею права запускать вас в палату без разрешения смотрителя, а главный леч Свонсник сейчас отсутствует.

Всадник безразлично пожал плечами.

— Тогда отвернись!— отрезал безапелляционно.— Ибо я, один из приближённых тронквиша, подобное право имею и зайду независимо от твоего желания. Ждать возвращения какого-то там Свонсника не намерен!— всадник понимал, что Свонсник далеко не "какой-то там", ему не раз приходилось сталкиваться со смотрителем лично, и тот вызывал у него двойственные чувства — с одной стороны он казался приятным разговорчивым мужчиной, с другой — чувствовалась в нём какая-то неискренность и фальшь.— Изменница схвачена мною, и я должен допросить её, прежде чем к ней будет применено лечение. Иначе, какой смысл в поимке предателей, коли даже имена их сообщников мы узнать не в силах?

Надзиратель продолжал семенить рядом.

— Я всё понимаю, но у вас нет разрешения,— не сдавался он, пытаясь вырваться вперёд и преградить бесцеремонному визитёру дорогу.— Откуда я могу знать, что вы уполномоченное лицо? Вот если бы оно было, разрешение-то...

— Ты сомневаешься в моих словах, сопляк?— взревел Асмин, резко останавливаясь и нависая над надзирателем, который сопляком отнюдь не являлся. Мужик был как минимум раза в два старше самого квиша, но голос и авторитет последнего, заставили подчинённого Свонсника уверовать даже в столь странную расстановку приоритетов.

— Нет. Просто...— блекло-серые глаза служителя Лечебницы нервно забегали,— устав придерживается чётких правил. Наше заведение всегда их соблюдало, и я боюсь как бы...

Асмин поднял руки и положил ладони на плечи мужчины.

— Мне некогда с тобой спорить. Империя под угрозой. Ты бы хоть раз побывал на передовой, червяк, тогда бы я посмотрел на все твои, "если бы и кабы". Веди к изменнице, я сказал, и без разговоров!

— Сдайте хотя бы оружие,— вяло не то попросил, не то приказал мужичок, до предела втягивая голову в плечи.

— И не надейся!— отрезал квиш.— К девчонке проводи! Махом!

Надзиратель осмотрелся в поисках поддержки, но ждать её было не от кого. Смотритель ненадолго отлучился, а простые надзиратели и лечи не смели идти против воли самого квиша. Руки же всадника слишком существенно давили на плечи, давая почувствовать его превосходство не только в духовном, но и в физическом плане.

И надо же было именно ему попасться на глаза этому десятнику Асмину...

Тамила

— Квиш?!— растерянно выдохнула я, подскакивая на кровати.

Так вот почему голос показался мне знакомым! И, тем не менее, кого угодно ожидала увидеть тут, но только не его.

— Дверь закрой!— десятник хлопнул створкой прямо перед носом маячившего за его спиной надзирателя и, без труда приподняв неподъёмную тумбу, стоявшую у моей кровати, под моим изумлённым взором брякнул её под ручку, стопоря дверь.

"Поделом!"— не без злорадства отметила я.

— Но...— попытался было воспротивиться тот, да вот только визитёр не пожелал его слушать.

— Мира... Мира... Мира...

Черноволосый всадник между тем обвёл хмурым взглядом палату с некогда белоснежными, а теперь посеревшими, потрескавшимися стенами. Взглянул на Марту с Пенелопой и наконец-то перевёл взор на меня.

Я гордо вскинула голову и спрыгнула на пол, шлёпнув босыми подошвами о доски.

— Ну, и как тебе моя компания?— вопросила, скривившись да уперев руки в бока — к этому времени уже пришла в себя и смирилась с мыслью, что мой поимщик явился посмотреть на условия моего проживания и убедиться, что больше ему не придётся тратить своё драгоценное время на мою ловлю.— Пришлась по душе? Достойные спутницы в страну забвения. Не так ли? Или всё же передумал и решил сразу отправить на тот свет? Так я не против, лучше уж туда, чем так...— с горечью выдохнула, не выдержав нашего противостояния, да указала перстом на соседок по койкам.— Они выкачивают из нас... душу. Вы выкачиваете!

— Заткнись!— огрызнулся квиш... Асмин... кажется.— Я прилетел не для того, чтобы выслушивать твои жалобы на методы борьбы с преступниками.

Я презрительно фыркнула, но промолчала, заинтересовавшись. Зачем тогда?

Он словно прочитал мои мысли.

— Мне нужно знать, действительно ли ты всадница?— хмурый взгляд в упор.

Опять двадцать пять!

— А ты как думаешь?— усмехнулась в ответ.— Я так понимаю — ты всё ж таки заглянул в летопись вопреки своей вере, иначе не явился бы сюда с подобным вопросом? И как? Привыкаешь посматривать через плечо?

Всадник вдруг резко сорвался с места, совершил несколько шагов по направлению ко мне и, болезненно схватив за подбородок, приподнял лицо, затем повторил, чётко выделяя каждое слово:

— Ты-действительно-всадница?

Чуть прищурив глаза, попыталась унять нарастающее раздражение. Да что же это такое?! Ста раз ему мало? Нужно обязательно повторить сто первый! Словно это может хоть что-то изменить!

— Я-действительно-всадница!— отчеканила каждое слово, смотря прямо ему в глаза — зеркала души не могут лгать, пусть увидит и поймёт сам.— Меня зовут Тамила из Лероу, боевая единица Гнездовья Ворона. Кодовый номер три, семь, пять, три...

— Всё это я уже слышал,— отмахнулся от меня как от назойливой мухи квиш... Асмин?!.. да, вроде бы точно Асмин — так, по крайней мере, называл его подлец Турс.— Докажи!

Ну, это совсем ни в какие ворота не лезет. Просто смешно уже, честное слово. Может быть, ему ещё раз преодолеть испытание и пройти посвящение? Не много ли чести для напташника*? Да и не глупо ли, в конце концов? Тоже мне нашёл время! Или он...

— Весьма заманчивое предложение,— усмехнулась я.— И что мне сделать, чтобы ты поверил? Боюсь, здешняя обстановка не располагает к близости да и отношение у меня к тебе совсем не то, дабы растрачивать своё бесценное...

— Дура!— мужчина, чуть дёрнув пальцами вниз, отпустил мой подбородок и отступил.— Мне ни к чему твоё костлявое тело и не предлагай!— выплюнул с брезгливостью.

Ну, знаете ли!

— Размечтался!— яростно прошипела в ответ.— Да будь ты хоть последним из боевых всадников Верхней Эмпирии, я...

— Довольно!— десятник взмахнул рукой, прерывая мою гневную тираду.— Я уже понял, что не интересен тебе как мужчина, впрочем, и ты мне как женщина безразлична. Так что давай не будем тратить время на бессмысленную словесную сечу*. Наше время на исходе и потратить его нужно с пользой для дела, а не в угоду глупым языкам.

Вот тут я несколько растерялась. Этот Асмин не переставал удивлять, а слова его меня во многом задели. Не знаю, оскорбил он меня по умыслу или бездумно, но обида в любом случае захлестнула разум. Однако то, что меня тронула его унизительная для любой женщины речь, не покажу! Посему я только молчаливо кивнула, принимая временное перемирие, ведь последнее его предложение не лишено смысла, и прислушаться к нему стоит.

— Дай команду моему птаху,— прерывая мои размышления, тихо произнёс квиш, заставляя меня пожалеть о нашем только что состоявшемся соглашении.

Нет, парнишка явно не в себе!

— О-о-о! Он у тебя в кармане?— с сарказмом вопросила я, поглаживая разболевшийся подбородок — вот мужлан!— Доставай!

И всё же он издевается. Будь даже тут его птах, разве послушается команды чужака? Десятнику ли не знать того, что летуны редко признают других квишей, даже после смерти друга-хозяина?! Потому и болит так душа за Сит, ведь знаю, не признает, не послушается.

Асмин равнодушно дёрнул головой и, подойдя к окну, рванул створки на себя.

— Ляда*!— выругался, когда стеклянная преграда не поддалась даже после того, как он со всей силы приложился по ней рукоятью меча.

Ха-ха! Наивный донельзя! Вообразил себя самым умным? Всё это уже пробовано-перепробовано и подозреваю, что не только мной.

— Полагаешь, они позволили бы нам сбежать,— произнесла вслух,— или хотя бы просто покончить с этим жалким подобием жизни?— вновь обвела рукой своё нынешнее пристанище.— Плохо же ты их знаешь! Впрочем, как и я... до последнего времени...

Квиш на мгновение обернулся ко мне, окинул оценивающим взглядом, словно прикидывая, стоит ли, да вдруг резко ударил по окну, издав такой знакомый всадникам звук — не то свист, не то шипение. Я широко раскрыла глаза. Надо же, решился-таки! Не ожидала, что он способен на ТАКОЕ. Знать, видно, крепко припекло, раз утерял частичку веры. По-другому и быть не могло, коль...

Стекло выдержало, но на этот раз Асмин и не преследовал цели разбить его. Задачей квиша было привлечь внимание крылатого друга, я это понимала как никто другой.

Стоило мужчине отойти к дальней стене, по дороге прихватив с собой растерянную меня — его крепкие руки обхватили меня за талию и увлекли на безопасное расстояние, он даже чуть повернулся к преграде спиной, прикрывая меня собственным телом, но, по-прежнему, не отводя рук — как ночь за окном пополнилась новым сгустком мрака, а вслед за этим раздался удар куда более мощнее предыдущего. И уж на этот раз стекло не выстояло — разлетелось вдребезги.

— Похоже, того, что отсюда может попробовать улететь птах или, что ещё страннее, сюда влететь, они не учли,— с ухмылкой констатировала я, отлипая от мужчины, в рубаху которого несколькими мгновениями ранее непроизвольно вцепилась мёртвой хваткой.

— К счастью,— согласно усмехнулся стоявший рядом всадник, всё ещё придерживающий меня за талию.

Вот как! Оказывается, и мы с ним можем не только враждовать, но и быть солидарными.

— Что там происходит?— вполне ожидаемо донёсся взволнованный голос из коридора, сбивая меня с такой оптимистической мысли.— Квиш Асмин, немедленно откройте!

Что называется, проснулся!

— Времени нет,— обращаясь ко мне, тихо промолвил всадник, затем оглянулся на дверь и наконец-то отстранился.

Мой же взгляд оставался прикованным к залетевшему в палату огромному птаху с чёрными и белыми перьями, как и у Сит. Он едва помещался в комнатке, неуютно ёжась от тесноты и переминаясь на трёхпалых ногах, топча осколки стекла и щепки поломанной рамы, но в то же время сам едва подаваясь вперёд.

— Тэо*, Крил,— произнесла между тем я, вытягивая ладонь — он заслуживал того, чтобы я обратилась к нему на языке Первых Всадников*.

Я чувствовала его так, словно он был частью меня самой. Это завораживало и... пугало. Неужели мой собственный птах утерян безвозвратно? Если нет, то почему столь остро ощущаю чужого? Словно... своего... уже нет...

Крылатый брат склонился в поклоне, приветственно вытягивая крыло настолько, насколько позволяли стены. Неужели он чувствовал что-то сродни моим ощущениям? Не может быть!

— Самборо*,— выдохнула заворожено.

Птах вытянул вперёд голову, подставляя шею под мои пальцы и... признавая. С нежностью пробежалась ладонью по рябым перьям.

— Я скучаю,— прошептала едва слышно, не заметив, как перешла на всеобщее наречие.

— Откуда ты знаешь его имя?— опешил Асмин, что оказывается всё это время, с нескрываемым любопытством наблюдал за нами. В его голосе мне послышалась толика доброжелательности. Наконец-то!

Я ухмыльнулась. Больше его ничего не удивило?

— Разве не этого подтверждения ты ждал?— произнесла вслух.

Не говорить же строптивцу, что успела подслушать имя боевого птаха, пока в полудрёме лежала у распаленного костра?

Квиш, похоже, и сам уже не был уверен в том, чего именно ждал. По крайней мере, сомнения казались явственно написанными на его растерянной физиономии. Что говорится, получи, злодей, оглоблей!

Моё же злорадство длилось отнюдь недолго. За дверью раздался топот множества ног и крики. Приставленная к ней тумба неуверенно запрыгала на месте. Ого! Судя по гомону и притопу, персонал Лечебницы не то, что не уступал — превосходил таковой казарм. А прежде в коридорах казалось так пусто... если не брать в расчёт бедолаг на койках, разумеется.

— Нам пора,— квиш без раздумий схватил меня за руку и, дёрнув на себя, на мгновение прижал к груди. Наши глаза встретились лишь для того, чтобы расстаться, ибо секунду спустя он уже поднял меня за талию да усадил на спину птаха. Затем и сам вскочил позади.— Тамила, держись,— напутствовал меня соратник.— Крил, вперёд!— дал команду крылатому другу, который и так уже сорвался в лёт.

Прежде чем на пороге возник запыхавшийся смотритель Свонсник в своей безупречно белоснежной форме да целая толпа надзирателей и лечей, мы уже выскользнули в окно и стремглав рванули в такую родную небесную высь, окунаясь в ночную прохладу. Я не удержалась от соблазна и помахала провожающей нас компании рукой, ничуть не заботясь, разглядят ли они мой жест в темноте. Этим вызвала снисходительное фырканье спутника. Плевать! Должна же и я получить свою порцию удовлетворения за перенесённые страдания и унижения?!

В следующий миг победная улыбка соскользнула с губ, заставив лоб сморщиться в раздумьях. Мне показалось или глаза Свонсника, ещё взмах крыльев назад источавшие беспокойство, вдруг действительно залучились неподдельной радостью? Что это? Нечаянный отблеск ускользающего света? Или ошибка моего зрения? Ведь хоть всадники и достаточно хорошо видят в темноте, переход от тусклого освещения ко тьме может оказаться весьма обманчивым. Но могла ли я ошибиться настолько? Раньше моё зрение меня никогда не подводило. И если я всё же не ошиблась и мои рассуждения верны, то отчего вдруг у него такое ликование?!

Смотритель Свонсник, Лечебница, кабинет главного леча

— Смотритель Свонсник.

Руководитель Лечебницы раздражённо поморщился. Подчинённый заскочил в кабинет сразу после стука, не дождавшись разрешения и не убедившись, готовы ли его выслушать. Отложив в сторону изучаемые записи, старший леч внимательно взглянул на визитёра.

— Да?

Надзиратель Фрик, один из дежуривших в нынешней смене, являлся самым молодым из персонала, был излишне поспешен и нетерпелив. Бывать здесь прежде ему не приходилось, оттого можно понять и его. С нескрываемым любопытством парень пробежался взглядом по скудной обстановке святая святых смотрителя, после чего перевёл разочарованный взор на не оправдавшего его надежд Свонсника.

— К нам прибыл гонец со срочной депешей,— ответствовал с запозданием.

— И?

— Что?— не понял Фрик, взирая растерянно и наивно.

Смотритель поморщился. Ну что за дурень?! Хоть с одним из подопечных местами меняй!

— Не томи!— поторопил хмуро.— Я о её содержании спрашиваю. О чём же ещё?!

— Так как же?!..— оторопел надзиратель.— Я её не вскрывал. Сразу к вам!

— Ну, так чего стоишь? Кого ждёшь?

— А?

— Открывай, говорю!— прикрикнул Свонсник, да прошептал раздражённо.— Дал же Ветер помощничка!

Парнишка зашуршал конвертом, вскрыл, достал сложенный пополам листок.

— Смотрителю главного Лечебного заведения Верхней Эмпирии Свонснику...— принялся читать вслух.

— Самую суть!— напомнил смотритель.

— Э-э-э?!

— Не нужно мне ничего читать!— вспыхнул главный леч.— Перескажи суть, ведь говорил же.

Фрик наконец-то понял, что именно от него ждут, пробежался глазами по бумаге.

— В ней говорится, что за одной из пленниц может явиться изменник на боевом птахе. Он называет себя десятником Асмином.

Смотритель фыркнул, не сдержавшись.

— Смех, да и только! Если бы я не знал десятника Асмина ещё младенцем, то безусловно поверил бы депеше, но... С чего бы это потомственный всадник вдруг стал изменником облачающимся в самого себя и с каких это пор боевые птахи подчиняются всякому бродяге?!— пробормотал Свонсник задумчиво.

— Так что мне ответить, смотритель?— напомнил о своём присутствие Фрик.

Нетерпеливый юнец!

— Скажи, что предатель уже успел похитить девушку. Они опоздали! Его птах разбил стекло, квиш ворвался в палату и выкрал изменницу. Мы ничего не успели предпринять, всё произошло слишком неожиданно и быстро. Скажи так же, что случилось это всего несколько минут назад, потому я и не успел пока доложить, только заканчиваю отчёт. А полетели они...полетели они на... запад,— глава Лечебницы взглянул на восходящее на горизонте светило — туда, где скрылись беглецы.— Так оно вернее будет!

Тамила

Я, ёжась и отбивая зубами барабанную дробь, слегка обернулась и, силясь перекричать порывы ветра, спросила у согревающего мне спину всадника:

— Куда нам теперь?

— Они будут ждать у приграничья, бросив туда все свои силы,— желваки на скулах квиша заиграли.— Потому нам следует лететь в противоположную сторону. Направимся на север, в горы.

— Но как?— растерялась вконец, зябко трусясь.— Я хотела туда податься ещё во время своего первого бегства — ничего не вышло.

— С тобой не было птаха,— усмехнулся Асмин.

И то верно. Я горестно вздохнула, вспоминая потерянного друга.

— Мне кажется, Крил легко справится с этой задачей,— продолжал между тем квиш.— Там и переждём, покуда всё не утихомирится. Потом вдоль восточной границы полетим к южному приграничью — туда, куда ты так стремилась. А пока достань из сумки запасную куртку и сапоги, доколе совсем не околела. Я подстрахую.

Асмин устойчивей уселся в седле, обхватывая одной рукой меня за талию, второй протянул мне пузатую суму. Да уж. Боюсь, я хоть так, хоть так заморожусь. Скрючившись в три погибели, я плотнее прижала босые пятки к перьям Крила и закопошилась в походном мешке, во всём остальном положившись на своего нежданного спасителя.

Элайза

Два стража вывели нас из тронного зала — мои воины по-прежнему держались подле — где меня перехватила стайка охающих и ахающих дамочек, что щебеча и переговариваясь, разноцветной волной потекла к лестнице, увлекая меня за собой и ловко оттесняя Брауна с друзьями. Я и пикнуть не успела, лишь растерянно вертела головой, в поисках внезапно исчезнувших из поля зрения бойцов.

— Не так быстро, барышни!

Ха! Вздохнула с облегчением. Не на того напали! Мой добровольный телохранитель сноровисто вклинился в их... хотя что уж теперь?!.. в наши ряды и пошёл рука об руку справа от меня, ничуть не смущаясь столь близкого соседства яркой хихикающей компании.

Девушки между тем заинтересовано поглядывали на Брауна, что отнюдь не мешало им нескончаемым потоком выдавать мне информацию — свои имена, принадлежность к тому или иному, как правило, знатному роду, местные сплетни. Иола, Сенита, Лаверта, Миа, Нэл, Калистра, Дария... Герцогиня, маркиза, графиня, виконтесса, баронесса, просто леди и даже бегум*... Дочь, внучка, сестра, племянница, подруга, любовница, вдова... В общем, типичное бла-бла-бла...

При этом девицы порой скептически фыркали, не соглашаясь с преподношением себя самой соседкой, закатывали глаза к небу, а то и комментировали во всеуслышание, вызывая хмурые или довольные взгляды сотоварок, в зависимости оттого кому доставалась очередная доля скепсиса или в пользу кого произносились данные речи. Но по большому счёту все они веселились или, по крайней мере, старались выглядеть весёлыми, и совсем уж в откровенные перепалки не вступали, не выказывая чересчур ярого соперничества. Разве что за исключением одной хрупкой брюнетки с грустными изумрудными глазами — Мии, которая была весьма далека от веселья. Или просто плохо играла свою роль? Она хоть и улыбалась, и даже вставляла в нескончаемый словарный поток подруг свои собственные реплики, да и с другими девушками не спорила, но при этом выглядела несколько отстранённой. Её мысли словно бы блуждали совсем в ином измерении, а в душе разрасталась печаль. Но мало ли забот может быть у дворцовых красоток?

Кстати, о местных красотках. Интересно, все ли они претендентки на дядюшкин престол, а с ним на его твёрдую руку и ледяное, как говаривают в народе, сердце? И есть ли среди моих новых знакомых вообще таковые?

Девушки трещали без умолку. Я впитывала выдаваемые ими сведения как губка, про себя жалобно улыбаясь. О-о-о! А я-то наивно полагала, что умудрилась вырваться из всех этих дворцовых премудростей. Так нет же. Всё по новой!

Мне выделили покои на третьем этаже, по соседству с девушками. Что примечательно, моим стражам отвели комнаты для слуг возле кухни, неподалёку от задней двери. Не знаю, случайно нас попытались разделить или намеренно, но им это не удалось.

Кивнув своим побратимам, отправившимся вниз, Браун протиснулся вслед за мной в мои палаты под хихикающий аккомпанемент моих новых приятельниц и, внимательно осмотрев каждый уголок гостиной, спальни и туалетной комнаты, статуей застыл у входа, сложив руки на груди.

Не дожидаясь, пока следующие позади слуги занесут багаж, женская часть моего кортежа расселась по диванам и креслам у круглого стола с резными ножками, хотя кто-то и предпочёл остаться на ногах, преследуя собственные цели. Выполнив свою миссию, лакеи, под непрекращающийся девичий щебет, с поклоном удалились, а молоденькая служанка, пришедшая с ними, уединившись в опочивальне, принялась развешивать мои платья по вешалкам и раскладывать по полкам вещи.

Я попыталась вслушаться в разливающийся вокруг женский говорок*.

— А вы слышали, что Матильда Бернская ныне утром сломала руку?— приложив руки груди и чуть подавшись вперёд, вопросила рыженькая Лаверта.

— Не может быть!— светловолосая Сенита, поднеся пальцы к вискам, испуганно округлила ротик.

— Себе?— уточнила практичная Миа.

Так и не поняла, всерьёз она это спросила или в шутку.

— Нет, лорду Бернскому,— прыснула от смеха хохотушка Нэл.

Всеобщий смех и моя скромная улыбка.

— Но как?

Перевела взгляд на любопытное личико Калистры, впервые подавшей голос.

— Неужели снова упала с лошади?— посочувствовала Сенита.

— Нет, скорее с жеребца,— не унималась проказница Миа, на какое-то время снова выглянувшая из своего затворнического кокона, дабы высказать данную двусмысленность.

Новый взрыв общего смеха — счастливые лица, щёчки залитые румянцем, блестящие глазки. Блондинки, брюнетки, рыженькие, стройные, худенькие, пышечки, высокие, средние, низенькие... Всех их объединяло лишь одно — красота. Ну, и, возможно, любовь к порожней болтовне да желание сесть на соседний с императорским трон. Во мне же отсутствовало, и первое, и второе, и третье.

Зачем я тут? Прямо-таки чувствовала себя цветком, попавшим в чуждый мне сказочный цветник. Вот только у скольких из его созданий есть шипы? И не высоковат ли для меня здешний забор? Не тесна ли золотая клетка?

Я слушала бессмысленный разговор девушек вполуха, задумчиво поглядывая то на одну, то на вторую, то на третью и так далее — первую половину не понимала, а оставшуюся полоть* пропускала мимо ушей.

— Элайза,— деланно смущаясь и чуть склоняясь ко мне, спросила вдруг заговорщическим шёпотом Иола — одного со мной роста блондинка с круглым кукольным личиком и забавными кудряшками его обрамлявшими,— а твой... друг... так и будет находиться с нами в одной комнате?

— А?— я растерянно воззрилась на неё, лишь постепенно осознавая смысл произнесённых слов.— Конечно. Он всегда со мной,— бросила быстрый взгляд на Брауна, а затем на внезапно притихших гостий.

Слушают! А, казалось бы, так увлечены беседой... Неспроста!

— Вероятно потому, что он мой батюшка,— улыбнулась я невинно, не без злорадства наблюдая, как вытягивается её круглое личико и округляются глазки.

— Что?

Я виновато развела руками, состроив умильную рожицу. Неужели так трудно понять, почему телохранитель изъявляет желание быть рядом со своей госпожой?! Что за глупые вопросы?!

Блондинка неожиданно засмеялась, выходя из ступора, и погрозила мне пальчиком с аккуратным длинным ноготком, тем самым давая понять, что по достоинству оценила мою шутку. А разговор её приятельниц тут же возобновился в прежнем ключе.

— Представляете, а лорд Берганд недавно узнал о рождении очередного бастарда,— снова Лаверта — прямо-таки кладезь бесполезной информации.

К чему, спрашивается, забивать свою хорошенькую головку всякой ерундой?! Предоставили бы этим лордам и леди жить своей жизнью, а сами бы лучше полностью окунулись в свою собственную. Того и глядишь, не ходили бы до сих пор в незамужних дамах.

— Опять?

Надо же, Калиста и тут не успела.

— Вся Эмпирия узнала! Что там лорд Берганд?!— фыркнула Миа, в задумчивости глядя в окно, да покачивая изящной туфелькой висевшей на носочке маленькой ножки.

Что она тут делает? Вдруг подумалось мне. Непохоже, что пребывание во дворце, в общем, и в моей комнате, в частности, доставляет брюнетке удовольствие. Так что?

— А ещё...

Бросила быстрый взор на Брауна, заметила едва заметную ухмылку на его устах и закатила глаза к потолку. О, Высь, снова мне иметь дело с этими пустышками! А он ещё и потешается.

Неужели это будет длиться вечно?!

Между тем некоторые из девушек, мило улыбаясь, то и дело прохаживались мимо моего Брауна, бросая на него томные взгляды. Но воин оставался равнодушен к их уловкам и деланным охам-вздохам, оставаясь верным своим идеалам и, возможно, не только им. Насколько я знаю, мой телохранитель однолюб и, коли уж полюбил, чувства свои не предаст никогда.

А вот мои новые знакомицы... Странно. Их поведение заставило меня взглянуть на собственного стража с другой стороны. Только сейчас, присмотревшись, как следует, отбросив сближающие нас годы и, представив его чужими глазами, я поняла, что воин далеко не так стар, как мне прежде думалось. Я привыкла видеть его рядом с собой с момента своего рождения, и оттого он мне виделся не то, чтобы старым — древним. Сейчас же я обратила внимание на то, что седина хоть и щедро покрывала его волосы, но не успела поглотить их поверхность целиком. Морщинки пролегли вокруг карих глаз, но я видела людей младшего возраста и с гораздо большим количеством морщин. Так сколько ему лет, моему бессменному телохранителю и верному другу? Я никогда прежде не задавалась этим вопросом, и сейчас мне вдруг неистово захотелось узнать ответ на него. Почему девушки проявляют к Брауну столь явный интерес? Он всего лишь страж своей госпожи и ожидать от него какой-то выгоды они не могут. Значит, их интересует непосредственно он сам. А что? Зрелый, мужественный мужчина, высокий, особенно в сравнении с горными жителями, крепкий, не обделённый хорошей фигурой и волевым лицом. А если говорить о характере, то настолько преданного и доброго человека как мой воин лично мне ещё встречать не приходилось. Да и вряд ли когда-нибудь придётся. Именно таким как Браун мне бы хотелось видеть своего будущего избранника.

Очередная девушка, кажется, Дария, если я не путаю, снова прошлась мимо моего стража и якобы случайно уронила платок. "Моя личная статуя" на это не соизволила повести даже бровью, но пышнотелая брюнетка не растерялась и, ловко изогнувшись, сама подняла клочок ткани, демонстрируя Брауну свои прелести. Пытаясь продемонстрировать! Ведь он в её сторону даже не взглянул, по-прежнему уставившись в пустоту непроницаемым взором. Тут мне в голову пришла одна нелепая мысль — насколько нелегко будет заступать на своё дежурство скромняге Каиру, под таким-то девичьем напором.

Я не выдержала и невольно прыснула от смеха.

— Нет-нет,— успокаивающе подняла руку вверх, демонстрируя открытую ладонь испуганно воззрившимся на меня приятельницам,— всё в порядке. Просто поперхнулась. Слюной. Случайно.

Лучше бы я этого не говорила!

— О-о-о,— из спальни тут же выпорхнула служанка, уставилась на меня округлившимися глазами.— Госпожа, верно, проголодалась с дороги?! Простите мне мою непонятливость. Немедленно распоряжусь, чтобы её высочеству принесли чай и булочек,— и девушка, подхватив юбки, выскользнула из комнаты — я и глазом моргнуть не успела, не то чтобы вставить хоть слово.

Очень хотелось крикнуть ей вдогонку, что госпоже с дороги скорее хотелось бы отдохнуть — в одиночку и переговорить со своими людьми, опять-таки наедине, чем перекусить, но я сдержалась. Коль уж ввязалась в их игру, то буду действовать по их правилам, по крайней мере, до тех пор, пока эти правила меня устраивают. А для начала мне нужно понять, кто именно меня с этого дня окружает и разобраться что к чему.

Напташник* — накурник, коллега, напарник.

Сеча* — здесь в значении ссора, спор.

Ляда* — здесь в значении низина, ругательство для высотника.

Тэо* — приветственное обращение всадника к птаху.

Первые Всадники* — потомки Ветров, спустившиеся с небес и ставшие впоследствии предками квишей наравне с людьми.

Самборо* — родня, родная кровь.

Бегум* — кашмирская княгиня.

Говорок* — здесь в значении речь, беседа.

Полоть* — половина.

7. Горы как укрытие, дворец как прикрытие

Тамила

— Очень давно, когда мы с Крилом ещё только учились понимать друг друга, я обнаружил эту сеть пещер...— рассказывал Асмин, следуя по каменистому дну вглубь тёмного коридора.

На рассвете мы приземлились в горах, как и планировал мой новый спутник. Сначала я не поняла, чем это место отличается от любого другого и почему десятник выбрал именно его. И только зайдя за валун, лежавший на данном выступе, всё осознала, так как взгляду открылся вход в пещеру, почти невидимый снаружи. Сверху его скрывал занесённый снегом навес, справа и спереди каменная глыба, слева частично сугроб и только подлетев да опустившись, удавалось обнаружить жерло грота. Если не знать об этом месте, так сразу его и не найдёшь.

Следуя за квишем, не без тревоги обернулась на отпечатки наших ног. Всадник заметил мой взгляд и поспешил успокоить.

— Не переживай о них, снег укроет следы своей шубой за несколько минут, а то, что не закидает он — заметёт ветер. Наши предполагаемые преследователи и не заметят, что мы тут вообще были. Опасаться следует не этого.

Это точно. Чего-чего, а ветра тут хоть отбавляй. Не это ли тайная обитель Братьев*? Да и без опасений никак, впрочем, как и без опасностей.

Но я отвлеклась. Теперь мы уже находимся внутри пещеры и продолжаем идти вперёд. Похоже, Асмин знает что делает, мне же остаётся ему только довериться, что я и делаю с чистой совестью. Выбора-то мне всё равно никто не оставил.

— ...Сюда очень трудно добраться,— продолжал вещать десятник,— если у тебя нет птаха. Остановимся тут. Лично я никому не говорил об этом месте, хотя утверждать о том, что о нём никто не знает, не берусь. Но лететь нам в любом случае больше некуда, а тут хоть несколько теплее и относительно безопаснее.

Я, слушая вполуха, вяло осматривалась, едва передвигая стопы да обнимая собственные плечи. Зуб не попадал на зуб, куртка квиша не спасала от всепоглощающего холода, да и от сапог одетых на влажную босую ногу особого проку не было. Грубая пижама, вначале окроплённая мозглым* снегом, затем прихваченная прошедшимся по ней горным морозцем стала коржом и теперь не только холодила, но и натирала голое тело, на которое была наброшена. Хотелось поскорее стянуть с себя причиняющее боль тряпьё да окунуться в живительное тепло. Ещё бы знать, где его взять, это тепло.

Чёрное жерло входа в одном из снежных пиков и нескончаемая череда пещер привели нас в этот грот. Возможно, здесь и в самом деле не так холодно, вот только осознать это так сразу я оказалась не в силах. Солнечные лучи проникали через небольшие отверстия в своде, создавая тусклое освещение. Оно позволяло рассмотреть едва фосфоресцирующие стены и несколько небольших лунок, разбросанных по всему периметру каменного пола да наполненных чуть пузырящейся жидкостью. Я с трудом склонилась над одной из них.

— Ух, ты! Горячая!— выдохнула восхищённо — поднесённую к странному источнику ладонь окатила волна жара.

— Потому мы и прилетели сюда,— хмыкнул Асмин, осматриваясь вслед за мной.— Здесь не замёрзнем. По крайней мере, не в первую же ночь.

Ещё вернее мы не замёрзли бы сейчас в лесу, весна ведь близится к концу, но туда нам путь заказан. Небось, после побега из Лечебницы да нашего двойного предательства всё небо уже пестрит поднятыми из Гнездовий птахами. Только нас там для полного счастья поимщиков и не хватает. Так что я вынуждена согласиться со своим новым приятелем, здесь безопаснее и теплее... относительно того, что должно быть творится теперь за пределами горных недр.

— Разумно, особенно, если учесть разыгравшуюся снаружи непогоду. Ветерок тот ещё,— я поёжилась — отчего в очередной раз хрустнул сковавший моё тело "корж" — да призналась.— Об этом месте я не знала, хотя летать в горы не раз приходилось.

— Да уж,— хмыкнул десятник.— Тут народу как в склепе нынешнего правителя, оттого и не знала.

— Но ведь у Юстигалуса нет склепа и почивших предков в нём,— я с удивлением обернулась к квишу, позабыв на мгновение о холоде.— Только не на Вершине. А Дарминалов разрушен ещё во времена взятия Верхней Эмпирии.

— Вот потому и говорю, что здесь как в его склепе,— невозмутимо пояснил мужчина, безучастно дёрнув плечом.— Давненько я тут не бывал, однако,— пробормотал задумчиво да придирчиво осмотрелся.— Ничего не изменилось с тех пор, что и понятно.

— А-а-а,— я, продолжая сидеть у пышущего теплом родника, впитывая его жар растёкшимся в неге телом и ощущая, как замёрзшая прежде одежда всё больше наполняется влагой, вернулась к осмотру убежища, которому на неопределённый срок выпал жребий стать нашим домом.— И что теперь?

Асмин пожал плечами.

— Сейчас перекусим и спать,— он бросил суму, снятую с птаха, у самой крупной лужицы.— Устал я. Да и ты, думаю, не меньше. Погоня. Бегство. Долгий перелёт,— перечислил двусмысленно.— Давай я пока с едой разберусь, додумался кой-чего с собой прихватить, Слава Выси, а ты пойди, переоденься. К счастью, и о тебе не позабыл.

— И чем это тебе мой нынешний наряд не по вкусу?— я поднялась, с усмешкой откинув назад полы куртки и выставляя на обозрение серые от времени рубаху да штаны, что начали оттаивать возле горячей лунки и теперь выглядели вконец удручающе.

— Всем! Включая содержимое!— не растерялся Асмин, протягивая мне чистую одежду.— На!

Вот нахал! Я прямо-таки вспыхнула. Отхлынувшая от лица кровь, снова ударила в голову.

— Ну и не выручал бы из Лечебницы. Думаю, лишнему перу* в твоём послужном списке самое место...— безразлично пожала плечами, стараясь не выдать охватившей меня жгучей обиды, но вещи всё же приняла. Чай, не самоубийца. Тёплая форма квиша и наушники сейчас не помешают. Да и соскучиться по ним успела. А краги* и куртку высушу.— ...А коли уж не позволил лечам лишить меня ума, так дай мне ещё полотенце или тряпицу какую чистую, в довесок к форме.

— Зачем тебе?— удивился квиш, внимательно меня рассматривая.

— Искупаться собралась, благо водичка тёплая в наличие имеется,— огрызнулась недовольно — многое не могла ему простить, но всё больше резкие слова, чем собственную поимку. С ней-то всё понятно, всадник просто выполнял свой долг.

— Не ошпарься, смотри, и не заболей,— проворчал Асмин, доставая из сумки кусок ветоши.— Не хватало ещё с соплями твоими возиться. Мне с тобой-то хлопот и без всяких болячек хватает.

Ну, что я говорила?!

— Не заболею,— парировала хладнокровно, сама удивляясь невесть откуда взявшейся выдержке.— Ты не хуже моего знаешь — мы, квиши, народ закалённый — одинаково и к холоду, и к жару приучены, так что не робей — выдюжим.

Похоже, у меня вырабатывается противоядие на яд моего невольного спутника. Горжусь сама собой!

— Ну-ну,— хмыкнул мужчина многозначительно, заставляя меня несколько смутиться.— Иди уже, примеряй обнову. Только я белья нижнего не захватил, девичьего. Не обессудь. Как-то не подумал.

— Переживу,— беззаботно отмахнулась я.— Но за совет и заботу спасибо,— улыбнулась обезоруживающе.— Если искупаться не получится, так хоть протрусь. А коли суждено заболеть, то уже одного сегодняшнего полёта с головой достаточно, тогда так и так соплями обвяжемся.

— На, балаболка,— всадник беззлобно усмехнулся, но тут же снова нахмурился, взглянул сурово.— Только бы языком трепать.

— За это тоже,— продолжила я, принимая тряпицу из рук спутника и, помахав ею в воздухе, добавила,— за тряпицу, разумеется, а не за твой язвительный тон и речи. И ещё...— замялась на мгновение,— большая просьба — не подсматривать!

Асмин громко фыркнул.

— Было бы на что смотреть! Мешок с костями. И не мешок даже, а так себе — мешочек,— выплюнул пренебрежительно.

Сказать, что его слова меня задели, значит, не сказать ничего.

— А знаешь, ты прав,— неожиданно для нас обоих согласилась я.— Было бы кого смущаться. Смотри на здоровье, пока глазёнки не повылазят!— и, развернувшись, отправилась выбирать себе лунку побольше да поудобнее.

Поторопилась я с противоядием-то...

— Великоваты будут, даже на два носка, а я-то надеялась, что на босу ногу мне показалось,— худо-бедно вымытая и переодевшаяся вернулась к месту нашей стоянки. Оторвав стопу от каменистого пола, покрутила ею, критически осматривая краги.— Да и форма тоже,— скривилась недовольно, тем не менее, бережно пригладив кожаные рукава — добротная выделка, при бережном отношении ещё меня переживёт.

— Большое — не маленькое...— равнодушно пожал плечами Асмин.

А я смотрю, времени зря он не терял — теперь сидел у распаленного костерка, разложив тут же в свете огня краюшку нарезанного хлеба, головку сыра, ломоть копчёного мяса, несколько запечённых на углях картофелин.

Сглотнула. Перекусить не отказалась бы, что-то пробило меня на еду. От пережитых волнений, не иначе.

— ...Куда хуже было бы, если бы ты в них вообще не влезла,— подытожил свои умозаключения квиш.

— Это вряд ли,— протянула с сомнением, торопливо заплетая перекинутую наперед косу,— мне всегда выдавали самый маленький комплект — меньше только детские, доученические.

— Ну да, а я вот не рассчитал немного,— десятник, качая головой, досадливо цокнул языком.— Польстил тебе, не в тот шкафчик заглянул. Но ничего, мясца чуток на кости нарастишь, и будет в самый раз.

— Угу. Нарастишь тут, по лесам да горам от соратников бегавши,— пробормотала раздражённо, наконец-то усаживаясь за импровизированный стол.— И вообще, может, хватит уже обсуждать недостатки моей фигуры? Далась она тебе. Есть давай лучше, да спать. А то всё бы тебе языком трепать,— добавила язвительно.

Асмин окинул меня цепким взглядом, но промолчал, лишь удручённо насупился.

К пище приступили в тишине. Квиш превзошёл все мои ожидания. Оказывается, моё освобождение не минутный порыв — всадник целенаправленно летел за мной в Лечебницу, ибо запасся не только комплектом одежды меньшего размера и одеялами, но и едой. Если экономить, к чему мы как квиши приучены с малолетства, то на двоих имеющихся пайков хватит на несколько дней. Крил не в счёт. Птахи всегда кормятся сами, ещё и всадникам помогают. Так что, не пропадём!

Но предусмотрительность десятка явственно говорила о том, что наше бегство в горы продумано от начала и до конца. Ну, или почти до конца. Вероятно, мой брат по оружию ожидал, что в покое нас так просто не оставят и придётся на какое-то время затаиться.

Я, уплетая с наслаждением еду — первый день после побега, могла себе позволить это небольшое расточительство, к тому же мне бы "мясца чуток на кости нарастить" — исподлобья наблюдала за своим спутником. Он жевал как-то растерянно, скорее, по инерции, смотря в костёр невидящим взором. В конце концов, мне это надоело.

— Ну, и где допрос?— не выдержала первой.

Мой спутник тягостно вздохнул, словно бы ждал этого вопроса, но надеялся оттянуть сей момент на неопределённый срок.

— Не знаю как ты, Тамила из Лероу, а я очень устал. Давай оставим разговор на завтра?! То есть на то время, когда проснёмся?— то ли спросил, то ли скомандовал мой вынужденный напташник.

Трудно было разобраться в его тоне. Слова прозвучали вроде и твёрдо, но в тоже время несколько неуверенно.

— Что ж, давай,— пожала плечами — не очень-то и хотелось, да принялась убирать остатки еды с небольшой коричневой скатерки — самое то в дорогу, и неприметная хоть днем, хоть ночью и невесомая.

Утомлённо поднявшись, Асмин подошёл к дремавшему Крилу. Птах, не дожидаясь слов всадника, привычно приподнял крыло, позволяя ему разложить у себя под боком одеяло.

Мужчина выжидающе обернулся ко мне, уже успевшей спрятать еду да скатерть, и теперь с открытым ртом и выпученными глазами взиравшей на квиша — я сразу догадалась о том, что он собирается мне предложить.

— Ложись ближе к пташьему боку, там теплее,— словно не замечая моего недоумения, приказал десятник.— Я расположусь с краю.

— Мы что, будем спать вместе?— я наконец-то смогла озвучить своё возмущение.

— А что, есть варианты?— всадник невозмутимо приподнял бровь, упирая ладони в бока.— Я весь внимание. Предлагай.

— Не знаю, но не так же ведь...— я растерянно развела руками,— чтобы мы... и вдруг... спали вместе,— почувствовала, как невольно заливаюсь краской смущения. Как выяснилось, рано.

Асмин усмехнулся.

— Что, прежде не приходилось спать с мужчиной?

После этих слов я и вовсе стала алой аки предгорный тюльпан.

— Я имею в виду в походе,— тут же поспешно поправился всадник, похоже, осознавший свою оплошность и сам смутившийся от прозвучавшей фривольности,— только ради того, чтобы согреться.

Мне вдруг подумалось, что он и в самом деле не имел под своими словами какой-то тайной подоплёки. И вообще, повзрослев, я стала невольно замечать, что многие фразы казавшиеся ребёнку безобидными, для зрелых людей обрастали двусмысленностями и недоговорённостями. Порой это звучало неприятно, порой комично и почти всегда совершенно непредсказуемо, но такова жизнь.

Асмин быстро взял себя в руки, да и я уже лишь усилием воли сдерживала пытавшуюся взобраться на уста улыбку.

— В конце концов, мы, квиши, закалённый народ. В тяжёлое время можем одинаково, как биться бок о бок с соратниками — и с мужчинами, и с женщинами, так и расположиться с ними рядом на ночлег,— сдержано выдал всадник.— Главное для нас — выжить. К тому же я не предлагаю тебе нечто большее, впрочем, как и меньшее. Сон, просто сон. Крепкий и целомудренный, как у младенца. Можно сказать в тепле и уюте.

— Ты меня пугаешь,— улыбнулась я — не сдержалась-таки.

— Переживёшь!— отмахнулся собеседник, сим словом невольно напомнив мне об отсутствие на моём теле нижнего белья.

Надо же, и вспомнилось-то как-то не к месту. Или наоборот?

Что ж, он прав, переживу и это тоже.

— Хоть за квиша признал и на том спасибо,— поспешно высказала весьма порадовавшую меня новость, стараясь отбросить прочь все остальные думы и чувства. В том числе и непонятное волнение внезапно охватывающее всё моё естество при мысли, что сейчас придётся лечь в импровизированную постель бок о бок с этим малознакомым мужчиной — так злившем меня и в тоже время вызывавшим невольную симпатию — почувствовать рядом тепло его тела, его дыхание.

— А то! Ну, так что, предпочитаешь замёрзнуть?— всадник нетерпеливо переступил с ноги на ногу.— Твоё право! А мне спать охота! И коль уж большее не светит, то всё равно, одному или с тобой.

Вот наглец! Но, как ни странно, этот наглец прав. Спать мне хотелось не меньше чем ему, а спать в тепле мне хотелось ещё больше. Вон, в носу уже свербеть начинает.

— Не дождёшься!..— пробурчала недовольно, забираясь птаху под крыло,— Только без глупостей,— добавила сурово.

— Не переживай,— хмыкнул Асмин, укладываясь следом.— Самую большую глупость в своей жизни я уже совершил!

И, тем не менее, повернувшись на бок и уткнувшись лбом в тёплую подмышку Крила, почувствовала, как всадник приник ко мне всем телом. Левая рука квиша скользнула мне на живот и по-хозяйски притянула к своему владельцу, левой же ногой, он чуть прикрыл мои поджатые колени, лицом зарылся в волосы у меня на затылке, и я ощутила его жаркое дыхание на собственной шее — такое сладостное и будоражащее воображение.

Замерла, разозлившись на саму себя за эти странные и непонятные мне чувства, за трепетное волнение, разрастающееся в душе, за так чуднО отреагировавший на всадника организм и перво-наперво хотела возмутиться, но передумала. Если этот языкатый квиш может лежать так хладнокровно, несмотря на нашу близость, то почему бы не справиться и мне? В конце концов, тепло сейчас важнее каких-то бессмысленных человеческих принципов и мечтаний — глупо пытаться согреться, рассредоточиваясь под крылом, под которым и одному-то тесновато. Тем более, Асмин хозяин птаха и то, что он предложил мне занять более выгодную для сна и согревания позицию, показывает насколько он воспитанный человек и галантный мужчина. К тому же, если не считать тесного сплетения наших тел, квиш правила приличия ничем не нарушал и, судя по его сонному сопению, раздавшемуся над моим ухом спустя уже несколько взмахов крыльев, ни на что большее и в самом деле не претендовал.

Мне даже стало капельку обидно. Ведь я же всё-таки женщина, а тут такое равнодушие по отношению ко мне, оно граничило с моим полным и безоговорочным поражением. Я понимаю, что, по его мнению, излишне худа и признаю этот факт, но разве от этого признания становится хоть чуточку легче?

И эти его слова: "Что, прежде не приходилось спать с мужчиной? Я имею в виду в походе, только ради того, чтобы согреться".

Вот интересно, сколько раз ему самому приходилось это делать? Спать с женщиной под крылом собственного птаха? И только ли для согрева?

Представила, как его крепкое мускулистое тело прижимается к телу совсем другой девушки, его руки обнимают незнакомку, а дыхание срывается в её затылок. Заканчивалось ли у него на этом дело и прежде? Или события развивались совсем иным образом?

Ну, что ещё за глупость такая? Я что, ревную? Кого? Его? Я даже не знаю, может, он вообще не одинок. Эта мысль меня несколько напугала, но в тоже время и отрезвила.

Асмин прав. Дура. Какая же я дура! Нашла о чём думать! Нашла, кого ревновать! И это в моей-то ситуации?! У меня что, нет других проблем? Есть! И, похоже, к их числу прибавилась ещё одна.

Осознание этого кольнуло душу так остро, что захотелось рвануться вон из объятий всадника, кинуться прочь что есть силы и выскочить наружу, чтобы вдохнуть ледяной воздух полной грудью, почувствовать свободу от источающих тепло объятий и оказаться подальше от этого притягательного мужчины.

Но, вздохнув, решила, что квиш прав. Нужно отбросить в сторону поруганную девичью гордость и затаённые желания. В нашем случае важнее хорошо покушать, что мы недавно и проделали, и отлично поспать, чем Асмин сейчас и занимался. Так почему бы и мне не предаться спасительному сну? Вот только дальше полудрёмы уйти отчего-то не получается.

Элайза

Когда дамы соизволили разойтись по своим комнатам, я вздохнула свободно. Не могу сказать, что меня не смущали их взгляды, бросаемые то на меня, то на Брауна, когда они выходили за дверь, оставляя нас наедине. Я понимала, что мы даём повод для досужих разговоров. Так и слышала, как Лаверта затаённым шёпотом рассказывает не присутствующим тут особам: "Представляете, а её высочество Элайза..." или "А вы слышали, что племянница императора ...", а те в ответ прикладывают хрупкие пальчики к приоткрытым в немом ужасе ртам.

О-о-о!

Гневно топнула ножкой. Хочу-обратно-в-свою-трясущуюся-по-ухабам-карету! Только кто ж позволит?

Ничего! Всего несколько дней и всё наконец-то возвратится на круги своя. Мы с Брауном и его отрядом вернёмся к матушке. Подождём, пока у Юстигалуса появится законный наследник, и тогда наконец-то покинем дворец да тихо и мирно заживём в каком-нибудь уединённом поместье.

— Леди Элайза! Леди Элайза!

— А?— растерянно выскользнула из своих раздумий, осознав, что моё имя уже несколько раз было произнесено Брауном вслух, а остальная шестёрка взирает на меня с заинтересованными лицами.

Невольно зардевшись, виновато улыбнулась.

— Знаете что,— мягко произнёс вдруг мой вояка,— идите-ка Вы спать, юная леди.

— А вы?— уточнила осторожно — оставаться одной в чужом дворце, в чуждых покоях совсем не хотелось — боязно.

— Мы ещё немного посовещаемся, в коридоре, и пойдём к себе. Но вы не переживайте, госпожа. Вас мы не оставим. Ночью будем дежурить у входа по очереди, парами, как и на постоялых дворах. Днём тоже, по одному или по двое, но всегда будем рядом. Не бойтесь, моя леди, мы с вами!

От сердца отлегло.

— Спасибо!— произнесла растрогано и, чуть склонив голову в уважительном поклоне, направилась к двери в опочивальню.

Услышала, как мои друзья покинули комнату. Вздрогнула при внезапно пришедшей в голову мысли, что меня обманули, и никто не собирается сторожить мой покой. Хотя такого просто не могло быть! Это всего лишь страхи, вызванные недавней встречей с Безликой. Я так до сих пор и не разобралась — во сне то произошло или наяву. Но нет. Мои люди меня не оставят! Разве что... разве что так же непроизвольно, как и тогда на постоялом дворе...

Впервые после отъезда из дома переодевшись ко сну в длинную ночную рубашку, забралась под одеяло. Как она пройдёт-то? Первая ночь в новом дворце? Может, стоило лечь спать в одёже, как и во время путешествия? Но ведь так хотелось искупаться в тёплой воде, что так соблазнительно плескалась в большой деревянной бадье, стоявшей в примыкающей к спальне комнатке, а после купания снова залазить в походное платье, пусть и чистое, лишь для того, чтобы лечь в нём спать казалось кощунственным. Так что, стоило рискнуть!

Прикрыла глаза, разнежившись. Как же здорово вот так расслабленно лежать на королевском ложе и представлять, что у тебя нет ни забот, ни хлопот, лишь долгие часы отдыха и годы счастливой жизни впереди.

— На новом месте, приснись жених невесте,— хихикнув, произнесла шёпотом детскую присказку, которой научила меня Иртруда, сама так никогда и не вышедшая замуж.

А о чём ещё мечтать молодой девушке, если не о женихах? И я далеко не исключение!

Уже засыпая, увидела мимолётную картинку — светлые непослушные вихры, голубые глаза, вездесущие веснушки и озорная улыбка. К чему бы это?

— Следуй своему пути, девочка! И не разменивайся на мелочи!— прозвучал в голове знакомый скрипучий голос.

Подскочив, я так резко вдохнула воздух, что чуть им же и не подавилась. Испугано осмотрелась. Я в своей комнате, в смысле в своей новой комнате, выделенной мне дядюшкой. Ветерок из приоткрытого окна трепещет штору. Свет полумесяца почти не проникает в спальню и меня окружает вязкая темнота. Но что я хочу? Ночь. Вроде всё как обычно и всё-таки чувствуется вокруг какой-то леденящий душу холод. Нет, не обычная ночная прохлада, а нечто иное, потустороннее. Вспомнились слова и голос. Безликая?! Неужели она здесь? Снова?!

Принялась по новой торопливо озираться.

Темень у стены подле окна вдруг осязаемо шевельнулась, словно пытаясь ускользнуть от моего пристального взора. Я невольно вскрикнула и, подскочив, кинулась вон из спальни. В гостиной остановилась на мгновение, не зная, что делать дальше. Выскочить в коридор? А что если там снова никого не окажется? Что если во всём мире осталась я одна? И это навсегда?! Безликая правит балом. А что если ОНА уже позади? Протягивает ко мне свои крючковатые костлявые руки. И совсем некому помочь, спасти, остановить?..

Взвизгнув, обернулась лишь на миг и, даже ничего подозрительного не заметив и не ощутив, снова припустила к двери, напуганная неожиданным откровением ещё больше, чем в прошлый раз неизвестностью. Теперь каждый тёмный угол, каждый сгусток тьмы казалось, улыбается беззубым ртом Безликой. Сомнений больше не возникало, я должна выбежать в коридор и точка, должна спастись.

— Элайза!— выдохнул Браун, заключая меня в объятия прежде, чем я успела оказаться снаружи. Словно почувствовав мой страх, а может, просто услышав изданный мною мышиный писк, воин ворвался мне навстречу.— С тобой всё в порядке, девочка?

Судорожно сглотнула, понимая, что временно спасена. А Браун, как он однако напуган, даже перешёл на "ты", что очень редко себе позволял с нашей-то разницей в сословии.

За спиной моего, быть может, единственного друга маячило обеспокоенное лицо Сима. Ну вот, больная голова двум здоровым покоя не даёт. Хотя в моём случае скорее семерым.

— Браун,— приподнявшись на цыпочки, обхватила шею телохранителя руками и, расплакавшись от страха, облегчения и осознания своей слабости разом, уткнулась лицом в мужскую широкую грудь.— Я так испугалась, Браун! Прости.

— Что случилось? В комнате кто-то есть?— воин отстранил меня и, положив ладонь на рукоять меча, осмотрелся.

— Нет-нет,— поспешила его успокоить.— Просто дурной сон. Столько всего нового и место незнакомое,— виновато потупила взор.— Я ничего тут не знаю. И никого. Почти.

Мои слова прозвучали не убедительно, как-то по-детски.

Страж укоризненно вздохнул, но мне почудилось в этом вздохе облегчение. Значит, он не просто так оставался начеку. Он чего-то опасался. Или кого-то. На миг обернувшись, Браун сделал побратиму едва заметный знак рукой, дозволяющий тому вернуться на свой пост, но это меня не волновало, я целиком и полностью погрузилась в свою собственную беду, а именно в панический ужас перед реальностью оживших кошмаров.

— Тебе следует зажигать на ночь свечу и оставлять её в гостиной,— между тем принялся поучать меня Браун.— Дверь в спальню не закрывай и свет хоть немножко будет проникать внутрь. Мы сами проследим, чтобы не случилось пожара.

Я кивнула, благоразумно умолчав о том, что игра теней напугает меня не меньше чем полная темнота.

— Почему ты дежуришь сам?— спросила, чтобы хоть как-то отвлечься, обхватывая при этом руками собственные голые плечи.

Меня начала бить дрожь, но я уже и сама не знала, от страха ли или от ночной прохлады.

— Ну как же?! Первые сутки здесь. Я просто обязан сам убедиться в том, что тебе ничего не угрожает.

Он всё ещё разговаривал со мной как с ровней, не торопясь переходить на "вы", значит, его не обмануло напускное безразличие, сквозившее в моих словах, но я не выдержала первой, сдалась.

— Мне страшно, Браун,— всхлипнула невольно.— Очень страшно.

Воин снова вздохнул.

— Давай сделаем так...

Я с надеждой и ожиданием уставилась на верного друга, искренне веря, что он, если даже и не поймёт, то уж, во всяком случае, не подведёт и не оставит меня один на один со своими страхами.

— Сейчас...— Браун на несколько мгновение выскользнул в коридор, о чём-то едва слышно переговорил с Симтарханом и вернулся, прикрыв за собой дверь.— Пошли,— произнёс, по-хозяйски беря меня за руку и ведя за собой в спальню — по пути прихватил одно из кресел стоявших вокруг стола.— Вот!— отпустил мою ладонь и поставил кресло в ногах ложа.— Что это у тебя тут так холодно? Нужно оставить свои прежние привычки до возвращения домой. Мы же в горах,— стремительно приблизился к окну — прикрыл створку и занавесил бархатную штору.— А теперь ложись, а я посижу с тобой, посторожу. Никакие страхи не прорвутся сквозь мой кордон,— улыбнувшись, он ободряюще мне подмигнул.

Бросившись своему воину на шею, я с удовольствием потёрлась щекой о его щетину. Давно мечтала это проделать, да всё не было случая. Подобные редкие мгновения нашей близости каждый раз заставляли трепетать моё сердце, а на глаза неизменно наворачивались слёзы. Как тяжело вести себя со столь дорогим человеком как со слугой и чувствовать себя его госпожой, когда хочется просто обнять, прижаться к нему всем телом и тихо сказать: "Я так сильно тебя люблю!".

Тайная обитель Братьев* — под этими словами подразумевается обитель Братьев Ветров, младших Божеств пантеона Эмпирских Богов, четырёх сыновей главных светлых Богов — Богини Выси и Бога Неба.

Мозглый* — сырой, пропитанный влагой.

Перо* — награда.

Краги* — сапоги для верховой езды.

8. Бойня реальная и словесная баталия

Тамила

"...Я с ужасом взирала на происходящее. Это не могло случиться со мной! Это не могло случиться со всеми нами! Так не дОлжно поступать квишу! Это низко! Подло! Недостойно!

И, тем не менее, это происходит здесь и сейчас! Я вижу это воочию. Я принимаю участие в этой бойне гордо именуемой битвой и ничего не могу предпринять, дабы предотвратить сей ужас, творившийся у меня на глазах.

Но... я могу попытаться!

— АлЕксий!— кинулась к зависшему над всем этим безобразием десятнику — мой птах, размеренно махая крыльями, покорно завис рядом с его серым летуном.— Что вы творите? Что мы творим?! Это же простые люди!

— Это враги!— отрезал тот — светловолосый парень немногим старше меня. Он всегда был несколько заносчивым, но казался мне справедливым. До сегодняшнего дня. Это давало надежду.

— О чём ты?!— ужаснулась я, невольно отшатнувшись — мой крылатый друг даже не дрогнул от этого моего неловкого движения.— Здесь только старики, женщины и дети!

— Это не мешает им держать в руках оружие!— криво усмехнулся АлЕксий.

Качая головой, бегло пробежалась взглядом по единицам своей десятки, что без тени сомнений направляли своих летунов на выбранные цели, сносили головы безвинных слепо и не задумываясь, и снова вернулась взором к собеседнику. Безучастный! Чужой! Вся десятка! Я совсем не узнавала тех людей, с кем мне последние годы пришлось идти по жизни бок о бок. Вроде они, а вроде и не они вовсе. Как так?! Почему я не замечала за ними этого раньше? Просто была такой же, как они — послушной куклой в объятиях слепой веры? А теперь прозрела? Не поздно ли?

— Мы вынуждаем их обороняться, защищая собственные жизни,— попробовала убедить АлЕксия, открыть ему глаза на то, что теперь видела сама.— Ещё и птахов втянули в это безумие.

Десятник равнодушно дёрнул плечом.

— У каждого есть выбор. Они могли предпочесть подчинение обороне. Мы не стали бы бить стариков на печи, баб за пряжей, а детей в люльках, но они схватились за оружие, определяя свою судьбу и заведомо совершая самоубийство. Им не выстоять против десятки квишей и пятёрки кулов. Но это их право.

Про дюжину пеших копейщиков он, конечно же, промолчал — чай, нечета нам. Тьфу! Не думала, когда с воодушевлением собиралась на очередное задание, что попаду совсем в иную жизнь, другую реальность, где квиши вовсе не герои, а шайка разбойников, наслаждающаяся смертью горстки забитых и испуганных людей.

— Мы и сейчас их застали на огородах. А тяпки с граблями разве можно считать оружием?!— я и не думала сдаваться.— Они даже ничего не успели предпринять, дабы обдумать наше нападение и сделать выводы! Я уповаю на твоё благоразумие, АлЕксий. Останови этот кошмар, пока не поздно. Быть может кого-то ещё можно спасти!— умоляла я с несвойственным мне неистовством, понимая, что каждая секунда промедления стоит чьей-то жизни.

— Поздно,— выдохнул десятник, избегая смотреть мне в глаза — взор устремлён на действо у нас под ногами, что уже больше походило на зачистку, так как ни один из предполагаемых преступников не остался стоять на ногах — и лишь выше поднял подбородок.— Мы получили приказ и обязаны выполнять его безоговорочно. Предатели получили по заслугам и Империи больше нечего опасаться. А те, что попрятались, словно крысы в норах, поостерегутся и на некоторое время не посягнут на мир в нашем государстве. Задание выполнено и нам пора возвращаться в казарму. Дальше пешие справятся сами.

Да они с самого начала справились бы и без нас. В нашу задачу входило только выследить врага и установить его местонахождение. Но десятнику этого показалось мало. Если бы мы вернулись вовремя, как зачастую проделывали ранее, я бы так и не узнала того, что знаю теперь, осталась бы слепа и глуха к этому миру. Знать, мне было суждено открыть глаза именно здесь и сейчас, и я не могла теперь просто так вернуться в Гнездовье, словно ничего не произошло. Жеребий* не простит столь пренебрежительного к себе отношения. Да что там жеребий?! Я сама себя не прощу!..

— Ну, уж нет!— покачала головой, крепче впиваясь побелевшими пальцами в ремни сбруи.— Впредь я в этом общем помешательстве участвовать, не намерена! Убийцы! Вы все! Всего лишь жалкая кучка имперских палачей, не убоявшаяся испачкать гордое звание квиша кровью невиновных. Боги вам судьи, но они видят всё и покарают вас за вашу неоправданную жестокость, а меня за слабодушие и слепую веру!

— Следи за языком, квиш!— скрипнул зубами АлЕксий.— По возвращении тебя ждёт выговор и наказание. Единственное что тебя может спасти, это нехватка летучих всадников.

— А не будет никакого возвращения!— хохотнула я.— Для меня не будет! И спасение мне от вас не требуется! Лучше подумайте о собственном прощении и...

Я обвожу суровым взглядом своих соратников, теперь уже бывших. Кто-то отводит глаза, кто-то смотрит открыто, но при этом с брезгливым презрением, кто-то взирает с явным непониманием происходящего. Ничего, скоро и им объяснят, кто им отныне враг. Так, в мгновение ока, я становлюсь изгоем — чужой среди своих же, казалось бы, проверенных временем и боевыми вылазками друзей, почти братьев и сестёр, которым когда-то беспрекословно доверяла оборонять спину.

А мне плевать! Теперь плевать на них всех. Странно. Прежде моя вера не позволяла мне усомниться в правильности решений свыше. Видно что-то во мне сломалось. Или напротив, сломанное некогда наконец-то вернулось на своё законное место.

— ...прощайте!

— Квиш Тамила,— угрожающе произнёс десятник,— ты куда это собралась?!

— Подальше отсюда!

Сит, мой верный боевой птах, единственный кому я по-прежнему могла доверять, покорный моему незаметному движению, резко взял вверх, чуть не выкинув меня из седла.

— Квиш, я вынужден буду доложить о твом поведении вышестоящему руководству!— прокричал АлЕксий.

— Валяй, десятник,— равнодушно отмахнулась я и, не пытаясь, перекричать шум ветра, стоящий в ушах от стремительного и быстрого подъёма.— Этим ты меня уже не напугаешь!

— Кто не с нами, тот против нас!— выкрикнул мне в спину один из бывших соратников — Ивас, почти одного со мной роста и возраста темноволосый парнишка. Одно время мне даже казалось, что он проявляет ко мне более чем дружеский интерес. Выходит, что казалось...

А вот смысл его слов мне стал понятен ещё до того как они сорвались с языка Иваса, как не прискорбно это осознавать!.."

Но что самое интересное, я не держу на них зла, ни за то побоище, ни за дальнейшие свои беды. Они всего лишь выполняли приказ, но это нисколько не умаляет нашего греха перед погибшими в тот день людьми и их родственниками. Вот в чём наша общая вина. И сколько таких невиновных пострадало, в том числе и от моих собственных рук, я не ведала и это удручало.

Вздохнув, перевернулась на другой бок, совсем не подумав о том, что таким образом окажусь нос к носу с Асмином, который во сне чуть отстранился от меня, давая бОльшую свободу моему затёкшему телу. Надо же, поглощённая тягостными воспоминаниями, вызванными полусном-полуявью, я на некоторое время успела позабыть о том, в чьём обществе нахожусь и в какой щекотливой ситуации. И вот теперь, застигнув сама себя врасплох, не растерялась и решила воспользоваться случаем, принявшись внимательнее рассматривать всадника. Авось что-нибудь интересное угляжу и узнаю незнакомого знакомца получше.

Ас-мин. ЧуднОе имя, не встречала подобное прежде. И вот теперь его обладатель лежит со мною рядом, сопит себе тихонечко, не подозревая, что является сейчас объектом моего пристального внимания. Тёмные вихры, сбившись набок, укрыли пол лица, крошечный шрам над свободной от волос левой бровью несколько белел в темноте, чёрные густые ресницы слегка подрагивали, на устах блуждала мечтательная улыбка.

Счастливчик. Спит себе и, судя по радостному выражению лица, видит добрые сны. И в отличие от меня, проснувшись, вероятно, не будет мучиться головными болями от недосыпа. А вот ко мне сон по-прежнему не шёл, зато от мыслей отбоя не было, к сожалению.

Зевнув, снова повернулась к птаху лицом. Прикрыв глаза, улыбнулась. А он довольно симпатичный, мой новый напташник.

Нечто чужеродное уже какое-то время настойчиво проникало в сознание. Я чувствовала, что должна что-то сделать, дабы избавиться от этого постороннего вмешательства. Но что? Раздражённо поморщилась, да резко распахнула глаза.

Вот он и ответ!

— Давно пялишься?— хмуро спросила я, потирая ладошками сонное лицо — знать всё-таки уснула.

А этот... Ить, каков наглец! Лежит рядом и рассматривает, ещё и руку под голову для удобства приспособил. Совесть бы хоть поимел! Сначала обругал, потом облапил, теперь вот смотрит так открыто и непорочно, хоть плач. Словно бы из нас двоих это я одна такая нехорошая, а он чистый агнец*.

— Не очень,— бесхитростно ответил квиш, похоже, не испытав при этом ни тени вины, ни капли смущения от своих действий и моих обличающих слов.

Хотя от кого я жду этих проблесков совести?! И всё же тут я слегка покривила душой. За мной-то квиш вернулся! К тому же не иначе как несколько часов назад, я занималась тем же действом и непристойность собственного поведения меня не очень-то заботили. Так что...

— И чего углядел?— заинтересовалась чисто по-женски, затаив дыхание, ведь столько мыслей успело перебродить в голове, пока уснула. И вот теперь пришло на ум, а вдруг?!

— Меня не оставляет мысль,— Асмин отвёл взгляд и, заложив руки за голову, уставился в сумрак, царивший под каменным сводом,— что где-то я тебя уже видел.

— А то! Видел, когда беглянку брал,— не преминула напомнить язвительно.

Он нахмурился и раздражённо дёрнул головой.

— Нет, не тогда у приграничья, а гораздо раньше. Слушай...— он вдруг чуть приподнялся и опёрся на локоть, заглядывая мне в глаза.

Я пригляделась к всаднику внимательнее. А он моложе, чем мне показалось вначале. И я не ошиблась, он на самом деле довольно симпатичный — этого у него не отнять.

— ...мы прежде не встречались?

Начинается! Эти слова старше, чем сам мир. Сколько раз мне приходилось их слышать, но чтобы в наших условиях... Неужели мужчины не могут придумать нечто другое, менее обыденное и тривиальное?!

— Сбился со счёта?— не без злорадства ухмыльнулась вслух, хотя снежный барс и царапнул на душе, пока легонько и почти не ощутимо, но всё равно малоприятно.

— Тамила, не дури,— квиш снова завалился на спину.

Вот так всегда!

— Нет,— насупилась обижено.— Я бы тебя запомнила.

— Так хорош?— губы Асмина расплылись в довольной улыбке.

— Так груб и не отёсан!— парировала мгновенно, так как именно подобного вопроса и ожидала.— Хотяяя... это лично нет, но мы же квиши, могли где-то и видеться мельком — в походе, в бою, в Гнёздах, так что ничего удивительного тут нет. Ну что, подъём?

Всадник расслаблено вздохнул.

— Я бы ещё немного повалялся,— выдохнул с ленцою.

Он вообще о чём?!.. Размечтался!

— Только не со мной!— отрезала я, почувствовав, как вспыхивают щёки.

— Ну, лично я вставать, не намерен,— Асмин зевнул,— так что, полежи со мной ещё немного или... выбирайся как-нибудь сама, мне больше места будет, а рядом с птахом к тому же теплее.

Это что, упрёк?

Крил к этому времени уже чуть подтянул крыло — пролежать в одной позе довольно не просто даже для него, будь рядом с ним один человек, всё было бы проще, а так... — и теперь оно укрывало только наши ноги. Сам же птах чуть подогнул голову в нашу сторону, тем самым на пару с всадником замыкая меня в своеобразное кольцо.

— Как-нибудь сама?— я злорадно усмехнулась.— Да запросто!

Рывком навалившись на спутника, я перекатилась через него и поднялась уже с обратной стороны всадника.

— Ой, Выыысь!.. Больно!— скривившись, выдохнул мой невольный друг, поджимая колени к груди.— И чего ж ты такая костлявая-то?!

Сколько можно потешаться над моей костлявостью?! Хам!

— У тебя была возможность избежать боли,— равнодушно пожала плечами.— А по поводу костей я тебе уже говорила.

Летун, вероятно почувствовав возникшее между нами напряжение, вопросительно курлыкнул. Приоткрыв один глаз, внимательно осмотрел нас и, не узрев ничего подозрительного, снова задремал.

— А ведь мне просто хотелось поспать,— обиженно пробормотал Асмин, разворачиваясь, да, уткнувшись носом птаху в бок, засопел.

Я усмехнулась.

— То-то ты на меня так смотрел,— ехидно заявила я.— Или с открытыми глазами спать научился?

Квиш, не оборачиваясь, отмахнулся.

— Ты как хочешь, а я завтракать буду,— решила пронять его по-другому.— Сам заметил, что мне жирок набирать надобно.

— Не жирок — а мышечную массу!— Асмин обернулся и глубокомысленно вскинул вверх указательный палец правой руки.— Много ли в жире проку? Если он, конечно, не на сковороде.

Но я и слушать квиша не желала.

— Да какая разница?!

— Ничего себе какая?— присвистнул тот, садясь.

Но я была непреклонна.

— Ты мне зубы не заговаривай. Признавайся, давай, куда пайки запрятал.

— А что их прятать?— мужчина потянулся и окончательно встал.— В суме лежат. И на меня доставай. Мне хоть вес набирать и не нужно, а вот поддерживать в самый раз. Поспать всё равно не даёшь.

Я только фыркнула. Угу, словно это я его разбудила, а не он меня. Интересно, кто из нас больше выспался? То-то же!

— Ну что, поговорим?— спросил Асмин, когда мы наконец-то расселись за нашим скромным "столом".

— Поговорим,— кивнула, охотно соглашаясь — этот разговор должен состояться, и чем раньше, тем лучше.— Мы, женщины, вообще народ болтливый, долгое молчание нас гнетёт,— улыбнулась ему мило и приступила к еде.

— Интересный разговор, однако, у нас получается,— протянул квиш спустя пару минут тишины, разбавленной только нашим общим "чавканьем".

— Разве я его поддерживать должна?— пожала плечами.— Ты завёл, вот и начинай свой допрос.

— Хорошо,— мужчина сложил руки на груди, успев покончить к этому времени с пайком, и сурово посмотрел на меня — стало неуютно под его взором, но вида решила не подавать.— Каково твоё предположение, почему десятку послали уничтожить деревню?

Я взглянула на него с прищуром, в очередной раз прикидывая, стоит ли всаднику доверять. Хотя своё расположение он уже выказал, вытащив меня из той передряги, в которую сам же и втянул. Да и скрывать мне особо нечего. К тому же, коль уж поделилась своими откровениями со Свонсником, почему бы не поделиться ими же и с невольным попутчиком, который, как ни крути, гораздо ближе мне по духу, чем смотритель?

— Не знаю, можно ли это назвать предположением,— произнесла осторожно,— но я слышала, что там скрывается тот, кто собирает силы в помощь истинному правителю.

Асмин хмыкнул.

— Всё ещё не веришь?— усмехнулась криво.— Даже решившись на столь отчаянный шаг, выкрав меня из Лечебницы?

Наши взгляды на мгновение пересеклись — небесная синь растворилась во мраке ночи. И почему только он так на меня воздействует? И раздражает и влечёт одновременно?

— Я уже и сам не знаю, кому и чему верить,— отведя взор от моего лица, всадник потёр переносицу пальцами сложенных лодочкой рук.— Но истинный правитель... Разве ты не знаешь, что с ним сталося?— снова брошенный на меня испытующий взгляд.— Хотя... продолжай!

— Говорят,— я принялась послушно рассказывать дальше, искренне надеясь на его понимание,— что когда пала Верхняя Эмпирия и Дарминал погиб, императрица была на сносях. Но тогда она бесследно исчезла. Её тело не обнаружили среди тел погибших. Памятуя о добром и справедливом правлении Дарминала, люди верят, что императрице и наследнику удалось миновать жестокой участи, что они спаслись, и когда юный принц подрастёт, он взойдёт на трон и жизнь станет такой же, как и двадцать лет назад. Ну, почти двадцать и почти такой.

Я замолчала, выжидающе уставившись на квиша, но он меня разочаровал.

— Большей чуши я не слыхал!— фыркнул с презрением.

Невольно взбесилась. Да что он возомнил?! Считает себя самым умным и думает, что познать истину, ведомо только ему одному? Ведь ещё только совсем недавно отведал горечь собственной ошибки. И так ничему и не научился?

— Может быть, это и чушь,— безучастно пожала плечами, стараясь не выдать свои истинные чувства, обуревающие душу.— Но люди верят...

— А ты?— он затаённо заглянул в глаза.

Я, нахмурившись, сказала решительно:

— Теперь и я.

Вот только имеет ли моё мнение значение?

— Бред! Полнейший!— категорично повторил Асмин.

Что и следовало доказать!

— Может быть и бред,— кивнула покорно.— Только скоро будет месяц, когда по предположению народа наследник должен был появиться на свет. Ему исполнится двадцать лет — время совершеннолетия, и он может заявить свои права на законный трон. Тебя не удивляет, что именно сейчас пределы границы сильнее укреплены? Что настало время арестов, гонений и жесточайших проверок?.. Ты не лежал в Лечебнице. Она полна через край, даже коридоры забиты лишёнными разума людьми. Власти и сами, похоже, сходят с ума... Или, быть может, боятся возвращения истинного правителя и бунта, предшествующего этому? Ведь ты же не станешь отрицать, что трон занимает самозванец?

— Не стану,— мои разгорячённые гневной тирадой очи натолкнулись на его спокойный взгляд.

Ну, надо же! Наконец-то поверил и согласился!

— То-то и оно!— кивнула победно.

— Но он зашёл на трон не обманом, а в результате честного поединка,— огорошил меня всадник.

Вот тебе раз! А я то уже думала... И как его переубедить?

— Так уж и честного?— уточнила язвительно.— Так уж и поединка? Я слышала совсем о другом.

— Тихо!— вдруг подскочил Асмин, вскидывая ладонь вверх.

Я послушно смолкла. Знаю, когда нужно знать меру.

— Накрывай огонь!— скомандовал квиш.

Привычным движением набросила на пламя одеяло. Вопросительно поглядывая на спутника и прислушиваясь, опасливо оглядывалась по сторонам. А ведь и в самом деле из туннеля доносится неясный шорох.

— Крил,— между тем шепнул мужчина.— Тсс!

Птах замер каменным изваянием, не шелохнувшись, дабы не выдать присутствие — своё и всадника.

В глубине коридора, через который мы попали в эти пещеры, раздались тихие шаги. Я испугано перевела взор на квиша, но он даже не взглянул в мою сторону, в напряжении взирая на тёмное жерло входа и положив руку на эфес меча. Чёрные брови нахмурены, суровый взгляд устремлён вперёд, тонкие ноздри вздрагивают, губы решительно сжаты. Его можно было бы назвать красивым — высокий для квиша, хорошо сложенный, как и приличествует всаднику, с приятными чертами лица, но... Я до сих пор помнила, кто не позволил мне скрыться несколько дней назад, и по-прежнему испытывала к спутнику нечто сродни...не неприязни даже, а скорее отчуждённости. Хотя, чтобы не забывать об этом, мне теперь приходилось бороться с самой собой. Обида плохой соратник.

Неожиданно Крил чуть подался вперёд, всматриваясь в темень коридора. Квиш резко вскинул ладонь, останавливая птаха, но сам даже не взглянул на крылатого друга, напряжённо вглядываясь туда же. Затаив дыхание, я подобно своим спутникам уставилась на выход из туннеля.

Элайза

Когда я проснулась, Брауна в спальне уже не оказалось. Кресла у подножия моего ложа — тоже. Не беда! Настроение у меня всё равно выдалось отличным, так что его не могло испортить отсутствие друга, которого и в комнате-то моей быть не должно было.

Потянувшись, подбежала к окну и раздёрнула шторы. Яркий солнечный свет ударил в лицо, вызвав резь в глазах и улыбку на устах. Утро начиналось превосходно. Все ночные страхи остались позади. О том, что мне предстоит ещё не одна ночь в этой комнате плюс несколько в обратной дороге, прежде чем я попаду в родной дом и привычные с младенчества покои, как и о том, поможет ли мне это в борьбе с моими ожившими кошмарами, я старалась не думать. Нужно жить сегодняшним днём!

Когда умылась и облачилась в нижнее бельё, в дверь спальни постучали. Пришлось юркнуть за створку шкафа, и уже оттуда выглянуть на визитёров, что посмели без спроса миновать мою гостиную и теперь собирались войти в опочивальню. На мой оклик в дверном проёме появилась давешняя служанка и ещё три девушки, судя по одежде и подобострастному выражению простоватых лиц, тоже из прислуги. За их спинами маячила высокая фигура моего телохранителя.

— Всё в порядке, Браун,— тепло улыбнулась любимому воину.— Можешь идти отдыхать,— отпустила я его.

— Моя госпожа,— страж поклонился и отступил из поля моего зрения, но я чувствовала, что гостиную он так и не покинул. И дело было не только в слухе. Каким-то невообразимым образом я порою ощущала связь с близкими мне людьми. Нет, не кровными родственниками, иначе дядюшка оказался бы в их числе, а теми, кто мне по-настоящему дорог. Такими, как матушка, Браун или моя старая Иртруда. Имелись ещё ощущаемые мною нити, но они словно бы обрывались или терялись в пустоте. Не могу понять, как такое может происходить и, тем не менее, иногда мне казалось, что я чувствую несколько людей — совсем незнакомых, но почти родных. Быть может, нам ещё только предстоит стать таковыми в будущем? Хотя... некоторое время назад на какой-то короткий миг мне почудилось, словно та всадница в клети одна из них. Но эта мысль сама по себе была так невероятна, что я упрятала её вглубь подсознания сразу же по зарождении, хотя временами она и пыталась выбраться наружу.

Но вернёмся к моему воину. Я улыбнулась собственным ощущением. В этом весь Браун — всегда на моей страже. Интересно, и как только высыпаться умудряется?! Ведь всегда собран и бодр, и при этом постоянно у меня на виду.

— Теперь с вами, девушки,— перевела взор на присевшую в реверансе прислугу.— Вы тоже можете быть свободны.

Я не привыкла, чтобы вокруг меня крутилось множество служанок. Так повелось, что дома их миссию в основном выполняла старая Иртруда. Она с раннего детства помогала мне мыться и причёсываться, почти всегда сама выбирала платья, пользуясь странной покладистостью моей матушки в этом вопросе, хотя и особой любви я между ними не замечала, скорее наоборот.

А вообще удивительно, что северянка не напросилась со мной в дорогу — я сама не предлагала, но не отказала бы точно. С ней мне завсегда спокойнее. Но, видимо, старуху испугал неблизкий путь в горы и трудности устройства на новом месте. Дома же она буквально не отходила от меня ни на шаг, пестуя как несушка. Она оттеснила других служанок в сторону и мнила себя, чуть ли не моей родной бабушкой. Впрочем, я совсем не возражала, тем более что настоящей бабушки никогда не имела. И вообще, я всегда относилась к чудаковатой старушке с трепетной любовью, хотя порой и побаивалась.

К сожалению, как ни пыталась Иртруда вытеснить из моей жизни ещё и всех придворных дам, не смогла — имелись и среди них довольно настырные особы, которые не желали покидать тёплое место при дворе ни при каких обстоятельствах. Потому и крутились они вокруг меня вплоть до моего отъезда, утомляя своими скудными разговорами и отсутствием интересов, а в последний день ещё и лживыми слезами. Уверена, любая их них из кожи вон вылезла бы, дабы занять моё место. А я бы и не упиралась. Мне самой оно ни к чему.

Вот и во дворе Юстигалуса я тоже решила сразу твёрдо отказаться от присутствия рядом со мной множества служанок, оставив подле себя одну — вероятнее всего ту, самую первую, коль уж она явилась ко мне и сегодня.

Девушки же, похоже, были весьма удивлены моим заявлением. Приоткрытые рты, округлившиеся глаза.

— Но ваше высочество...— растерянно начала было вчерашняя помощница, претендуя на роль старшей.

Я внимательно на неё посмотрела. Чуть ниже меня ростом, худее, но всё, что нравится мужчинам при ней — высокая грудь, тонкая талия, округлые бёдра. Волосы идеально приглажены и заплетены в две аккуратные тёмные косы — ни одна прядка не выбивается наружу. Карие глаза взирают с надеждой, и я бы даже сказала с мольбой. Личико незатейливое, но довольно симпатичное.

Что ж, мой осмотр меня удовлетворил. Приятная девушка, вполне подойдёт в компаньонки. Но стоит ещё познакомиться с ней поближе.

— Вот ты и останешься, а остальным до свидания,— решительно взмахнула я рукой, озвучивая вслух принятое ранее решение.

Служанки переглянулись, снова присели в реверансе и выскользнули за дверь — ослушаться меня не посмели, но дядюшке, небось, донесут.

Вот теперь я услышала, как покинул смежную комнату и мой страж.

Оделась я самостоятельно, под пристальным взглядом замершей у двери в спальню прислуги. Небесно-голубое платье с облегающим верхом, чуть расширяющимся книзу подолом, небольшим шлейфом и открытыми плечами — вот на чём я остановила свой выбор. Сверху собиралась накинуть коротенькую, чуть выше талии, песцовую шубку с длинными рукавами и воротником под горлышко, что застёгивалась лишь на одну пуговицу. Всё-таки я привыкла к теплу, и здесь для меня было чуть прохладно. На ноги обула в тон платью туфельки с белыми меховыми помпонами на носках.

— Ну, что стоишь как истукан? Помоги мне застегнуть застёжки. Или тебя прислали для чего-то иного?— откинула волосы со спины и обернулась вполоборота, ожидая реакции служанки.

Девушка тут же бросилась ко мне.

И чего она выглядит такой напуганной? Вроде на зверя я не похожа. Неужто ль веду себя настолько не как все?

— Нет, выше высочество. Меня прислали в ваше полное распоряжение,— снова уважительный поклон.

Меня это вполне устраивало — её слова, не поклон.

— Отлично! Тебя как звать-то хоть?

— Сали, госпожа,— девушка ловкими заученными движениями застегнула крючочки, поправила оборки на моём платье, пригладила подол.— Превосходный выбор, выше высочество,— похвалила искренне, насколько я могла судить.— Это платье вам идёт,— она тут же смутилась, видимо испугавшись собственной дерзости — кровь отхлынула от впалых щёк.— Я хотела сказать, что её высочеству любое платье к лицу, не только это.

— Всё в порядке, Сали,— беззаботно взмахнула рукой.— Я сама считаю, что всем не может подходить абсолютно всё. Розовый и песочный, например, мне не идут,— улыбнулась ей, давая понять, что не держу обид.

Девушка, как мне показалось, выдохнула с облегчением и тут же схватилась за расчёску.

— Госпожа позволит уложить ей волосы?— выжидающе уставилась на меня.

— Конечно, самой госпоже нипочём не справиться!— согласилась с иронией.

Во время завтрака мне выпала честь сидеть по правую руку от императора, видимо, на правах его ближайшей родственницы, супругой-то он пока не обзавёлся. Интересно, а предпочтения уже кому-нибудь отдаёт?

По левую руку сидели два мужчины — высокий моложавый блондин и худой приземистый, чьи волосы полностью укрыла благородная седина, а тело скрывала длинная бордовая мантия с рукавами, периодически наползавшими на его ладони. Он то и дело вздымал руки, откидывая ткань назад.

Присутствовало в зале ещё несколько мужчин занявших места внизу стола, но дам всё же было больше — молодых и полных сил. И незнакомые мне лорды выглядели на их фоне как сорняки посреди цветущего ухоженного сада.

Знакомые мне девушки расселись вокруг нас. Рядом со мной Миа. Напротив и чуть правее, за господином в странной мантии, Иола, которая периодически делала большие глаза и многозначительно наклоняла голову. Видимо пытаясь мне этим что-то втолковать. Но я так и не смогла проникнуть в суть её столь сложных манипуляций. И вообще я чувствовала себя здесь лишней. Мне было неприятно ловить на себе хмурые взгляды сотрапезников, что сидели напротив. И льстивые речи дядюшки по поводу того, как прекрасно я сегодня выгляжу, меня отнюдь не радовали. Хотя выглядела я и в самом деле неплохо. То, как заалели щёки Каира, стоило ему на меня взглянуть, лишний раз подтвердило моё собственное мнение похлеще любых дядюшкиных эпитетов.

Кстати о побратимах Брауна, им накрыли на кухне, вместе со слугами. Но сам он не пошёл, а Каира, коему выпала доля дежурить поутру, отпустил.

Леди за столом тихо переговаривались, впрочем, как и мужчины. Сама я помалкивала и в суть их беседы не вникала, хотя чувствовала сверлящий мне спину взор Брауна. Именно сейчас по нашему с воином плану — на самом деле придумал всё он один — мне следовало попроситься у дядьки на осмотр Гнездовий, желательно конечно Вороного, но об этом лучше не упоминать. Ведь я никогда не ездила в них, да и птахов в жизни своей не видала. Браун чего-то опасался, потому решил поостеречься и пока умолчать о встреченной нами в караване купца Турса девушке-пленнице. Я логики в его предложении не наблюдала, но, как и всегда, согласилась. Он старше, мудрее, я привыкла ему доверять.

Так вот сейчас мне совсем не хотелось переключать разговор и всеобщее внимание на себя, но я прекрасно понимала, что после, у меня, вероятно, не будет такой возможности. Искать же Юстигалуса по дворцу и может статься оставаться с ним наедине, в мои планы не входило. И я решилась. Выждав паузу между бессмысленной, как мне казалось, болтовнёй сотрапезников я смущённо произнесла.

— Ваше величество, если вы не против, мне бы очень хотелось совершить променад* в одно из ваших Гнездовий, посмотреть на ваших чудесных птичек. Мне никогда прежде не приходилось видеть их, но я наслышана.

На "птичек" мне действительно очень хотелось посмотреть, вот только для того, чтобы мне позволили это сделать, пришлось добавить во взгляд и голос немного больше наивности, чем её во мне было на самом деле. То есть, изобразить из себя этакую провинциальную глупышку и то, что я родилась не на периферии империи, а в столице другого государства, совсем не имело значения.

— А почему бы и нет?— острый взор Юстигалуса скользнул по моему наигранно-невинному личику, пробирая до костей и, разве что, только не оставляя ран.— Наследница престола должна осмотреть свои будущие владения. Не так ли?

Я бросила на дядю настороженный взгляд. Это с чего это я вдруг наследница, коли вскоре у него появится возможность обзавестись законными детишками, а не бастардами? Если таковые, конечно, имеются. Возвращая покорный взор собственной тарелке, на секунду встретилась глазами с незнакомцем в мантии, представить нас и не подумали, так что я понятия не имела, кто он есть. Советник или просто гость? То, что он восседал так близко к императору, говорило о его высоком положении в обществе.

Так вот, мне показалось, что он от моей идеи не в восторге. Хотя, казалось бы, с чего вдруг? Но может я и ошибалась. Ведь то длилось только миг, и вот он уже отвёл взгляд.

Всё равно нужно будет упомянуть об этом мужчине Брауну, если воин сам не заметил его странноватого поведения, заодно и расспрошу кто он такой. Но одно могу сказать точно — лично мне этот человек не нравится, и впредь я постараюсь держаться от него в стороне.

После слов дядюшки, сидевшие за столом девушки, вздохнули в унисон и зашептались. Более оживлённо выразить свои ахи и охи им помешало воспитание, всё-таки мы присутствовали на завтраке императора. И только Миа недовольно засопела у меня над правым ухом. И что ей всё время не нравится-то?!

Жеребий* — рок, доля, судьба и так далее.

Агнец* — здесь имеется в виду новорождённый козлёнок горного козла, чья белоснежная мягкая шерсть напоминает нежнейший пух и служит в Верхней Эмпирии символом света и невинности.

Променад* — прогулка.

9. Посещение и покушение

Тамила

Шаги раздались совсем близко. И тут, в сумрак нашего временного пристанища, вышел молодой парнишка в снаряжении всадника. Сердце моё заколотилось как сумасшедшее. Нашли-таки! Я присмотрелась лучше, вглядываясь в его движения, в лицо, скрываемое полумраком. Но нет. Прежде мне не приходилось видеть этого квиша. Он точно не из Воронового Гнезда.

Покосилась на своего вынужденного приятеля.

Привычно хмурый Асмин казался более напряжённым, чем обычно. Брови сошлись на переносице, скулы играли, на шее вздулись вены. Рука то крепче сжимала рукоять меча, то почти полностью её отпускала.

Птах, напротив, приободрился и, распушив перья, нетерпеливо переступал с ноги на ноги, явно не понимая что происходит и не чувствуя угрозы. Он честно выполнял приказ своего всадника до конца и не издал ни звука, как и не сделал попыток двинуться с места, но опасений вновь пришедший у Крила, похоже, не вызывал. Замерев на месте, летун наклонял голову, то в одну, то в другую сторону, смотря доброжелательно и немного недоумённо, но по-дружески.

Незнакомец и Асмин взглянули друг другу в глаза. Они смотрели и смотрели, не отрываясь. Я в свою очередь переводина настороженный взор с одного, на другого. Сомнений в том, что мужчины знакомы, у меня не оставалось, но что будет дальше, я не могла предугадать. Опасаться ли мне этого худенького паренька в озорных веснушках, россыпью разлетевшихся по лицу? Или может не противник он нам? Не враг?

— Стэк, ну что там? Нашёл кого?— раздался из глубины туннеля звонкий девичий голосок.

Они что всей десяткой сюда заявились?

Я напряглась ещё больше, замерла, готовая в любой момент постоять за себя, пусть из оружия у меня на данный момент и имелись лишь зубы да ногти, но и это уже весомый аргумент, если ты как крыса загнана в угол.

— Нет, Брис,— уверенно крикнул незнакомец, заставив меня в удивлении изогнуть бровь, но не расслабиться.— Изменников тут нет. Зря нас сюда послали. Никакой дурак не сунется в горы в этот период года, да и не доберётся, тем более, без птаха,— пришлый всадник покосился на Крила и весомо заключил.— Видимо, они всё же на юг подались, к приграничью, где предателям самое место.

Асмин скрипнул зубами, по-прежнему не отводя взгляда от нашего визитёра. Тот отвечал квишу тем же.

— Ну, так идём! Чего ты там застрял?— окрикнул уже голос мужской.

Вот теперь мой всадник заметно вздрогнул и мельком взглянул на дверь, но из тёмного жерла входа никто не показался.

— Иду, Гриф, дай хоть краги поправить, что-то слетают,— без промедлений произнёс незнакомец, всё ещё пожирая моего спутника суровым взором.

— Меньше по бабам бегать надо. Туда-сюда их юрзаешь, вот и расшлындались!— до нас донёсся могучий хохот.— Или приспособился бы по походному, не снимаючи.

Невидимый Гриф снова заржал. Хоть бы спутницы, что ли, постеснялся. Трепло невоспитанное!

— Стэк, я сейчас помогу,— звонкий голосок девчонки раздался уже ближе.

Легка на помине!

— Не надо. У меня порядок. Иду обратно,— набредший на нас квиш отступил на шаг, по всей видимости, опасаясь, что не успеет скрыться в глубине хода до появления спутников и наконец-то окинул меня внимательным взглядом — быстрым, но цепким.

Я поёжилась, словно по мне прошлись не только взором, но и вполне реальными пальцами по телу пробежались. Нахмурилась.

— Как скажешь,— в голосе девушки послышалось столько разочарования, что мне даже стало жаль эту невиданную Брис. И что только она могла найти в этом рыжем неказистом пареньке? Хотя не мне судить, я-то сама с ним не знакома. Может он человек, каких только поискать?

Асмин едва заметно кивнул своему знакомцу. Квиш только отмахнулся и, не опасаясь демонстрировать нам спину, весьма опрометчиво развернулся и вышел. Будь на нашем месте кто-то иной, такая беззаботность могла стоить ему жизни. Хотя как знать, поступил бы он таким образом при ком-то другом? И всё же по нашей жизни не всегда так сразу и разберёшь, где друг, а где враг. Слишком тонка и неосязаема грань между добром и злом, правдой и вымыслом, ненавистью и любовью. Так что любая предосторожность не помешает никогда.

— Никого нет,— повторил рыжий всадник, скрывшись в туннеле.

— Другого и быть не могло,— согласился его невидимый собеседник.— Они же не квиши, у них нет боевых птахов. Им сюда не забраться. Вообще не понимаю, зачем нас сюда направили. Только драгоценное время теряем. Странно это всё.

Покосилась на Асмина. Стоит, вытянувшись в струну — не шелохнётся, но в глазах бушует ураган. Что-то у него сейчас на душе творится?!

— Да, странно...— согласился тем временем рыжий.

— Кстати, говорят, у них есть птах,— вновь подала голос девушка.

— Вздор! Птахи слушаются только квишей, а среди них никогда не было изменников,— отчеканил Стэк.

Ну и горазд же парень врать, хотя каждое его нынешнее слово — истина!

— Я о другом,— судя по сбивчивому голосу, девушка смутилась.— Слышала о том, что они захватили птаха.

Я чуть подалась вперёд.

— Что значит, захватили?!— возмутился знакомец Асмина.— Он что, вещь или оружие? Птахи — личности! Они слушаются только всадников, своих всадников, тех, кого выбирают сами.

— Я просто слышала...— девчонка запнулась.

— Неужели такое возможно?— откликнулся названный Грифом.

— Знаете что,— произнёс вдруг Стэк раздражённо.— Если бы с ними и в самом деле был птах, это бы заставило меня здоровски задуматься, а имела ли место измена?

— Что ты такое говоришь?— испуганно зашипела его спутница, переходя на шёпот.— Не дай Небо, кто-нибудь услышит!

— Я просто высказал своё мнение!— огрызнулся не выдавший нас квиш.

— Держи его лучше при себе,— хмуро проворчал их приятель,— иначе нам всем не поздоровится.

Знакомец моего спутника лишь только фыркнул в ответ.

— Стэк, что такое?— участливо спросила собеседница.— Ты сам не свой. Чем-то расстроен?

Так и видела, как эта самая Брис с нежностью коснулась кончиками пальцев его плеча.

— Просто хотелось поймать убийцу десятника...— раздался удаляющийся голос рыжего.

Мы с Асмином переглянулись. И столько растерянности плескалось в его чёрных глазах, что мне даже стало чуточку жаль этого мужчину. Наивный, что дитя малое.

В ответ же на удивлённый взгляд всадника я только плечами пожала, едва сдерживая идиотскую улыбку, что отчего-то пыталась наползти на губы. Надо же — я изменила, он — погиб. Что же дальше-то будет?!

Всадник, напротив, взирал серьёзно и даже немного осуждающе. Не понравилась ему, видно, моя беспричинная радость. Так, то не радость, скорее истерика. Вот только ему этого не понять.

— ...Огорчился, что ничего не получается. Надеялся, что смогу расправиться с изменниками. Верил, что нас пошлют на передовую, а не в эту глушь. Смысл отсылать десятку, десятник которой только что пал, дальше от тех мест, где мы можем найти и покарать его убийц?!

— Возможно, они хотят взять их живыми?— робко предположила всадница.— Вот был бы с нами Асм, всё было бы по-другому. У него это всегда хорошо выходило. Жаль, что он погиб,— речь девчонки сбилась — она тихонечко всхлипнула.

Голоса становились всё тише.

— Да, жаль,— согласился квиш, именуемый Грифом.— Последнее время что-то слишком много странностей творится. Слыхали, что одного из наемников, недавно найденных в подлеске, пристукнул никто иначе как птах?

— Не может быть!— воскликнула девчонка, позабыв о собственном горе.

— Может. Эта информация не распространяется, но мой приятель, кул, присутствовал в группе, которая их обнаружила. Он убеждён, что такую рану можно получить только в бою с нашими пташками. В битвах ему приходилось видывать пробитые птахами затылки. Так что, думаю, вряд ли бы он ошибся.

Голос Стэка более не раздавался — то ли парень погрузился в собственные думы, то ли боялся сболтнуть лишка.

— А что говорит тронквиш?

— То же, что и всегда. Он заявляет...

Дальше что-либо расслышать нам с моим всадником не удалось.

— Асмин, кто это?— спросила одними губами, когда затих даже шорох от шагов визитёров.— Твои единицы?

Квиш бросил на меня задумчивый взгляд да вдруг, не проронив ни звука, отправился вслед за незнакомцами. Я не рискнула его задерживать, уж больно твёрдыми казались его движения. И за ним идти не решилась — себе дороже, да и не моё это дело. Мне проще. Я со своим положением уже свыклась, а вот для него всё это в новинку. Ничего, поживёт малость "трупом", освоится и смирится. Главное, чтобы реальность в конечном итоге не совпала с вымыслом наших врагов, а для этого нам придётся очень постараться. Коль уж они дошли до того, что "убили" моего спутника в умах его соратников, то церемониться с нами не станут. Нам оставалось только ответить им тем же...

Крил, напротив, собрался последовать за всадником, но Асмин вскинул руку и едва слышно прошептал:

— Тут.

Птах послушно прекратил движение.

Асмин

Асмин проследовал за тремя единицами своей десятки, пока темнота не разбавилась льющимся из входа в туннель светом. Он остановился в неразведенной мгле и замер, прислушиваясь.

— Ребят, ну чего вы так долго?— с укоризной произнёс голос Спарты — такой родной и такой далёкий.

— Да Стэк с крагами возился,— хохотнул Гриф.— Видать и в горах бабу найти умудрился, да не признаётся.

Друзья его весёлого настроения не поддержали.

— Нашли что?— прошипел Змей — серьёзный как никогда.

— Нет там никого,— недовольно пробурчал названный брат Асмина и свистнул Прита.

— А кто там может быть?— взвился скорый на руку Ёшка.— Убийца десятника и его птаха давно уже к приграничью подался, а нас отчего-то послали в эту глушь,— он смачно сплюнул.

Асмин вдруг улыбнулся, явственно представляя себе каждого члена своего мелкого клина, словно видел их воочию. Столько времени они провели вместе, столько прожитых лет осталось позади.

— Полетели отсюда, братья и сёстры,— тихо произнёс Стэк.— Здесь нам больше нечего делать. Коли уж в пещерах никого не нашли, то сюда к нам точно никто не выйдет. А там, полетаем, посмотрим — кто ищет, тот всегда найдёт!

Всадник нахмурился. Так хотелось выступить из мрака и сказать "я тут, я живой", но он сдержал в себе эти минутные порывы, ведь сейчас отвечал не только за себя, но и за девчонку, которую оставил за спиной. Ею он не мог рисковать!

Тамила

Я на цыпочках подошла к входу в каменный коридор, но вглубь него не двинулась, лишь прислушалась хорошенько. Тишина. Тогда вернулась к замершему птаху, быстренько избавила затухший костерок от тяжести одеяла и, обернувшись, положила ладонь на лоб Крила. С нежностью провела пальцами по чуть изогнутому клюву — тёмному с синевой, по чёрно-белым перьям на щеках, вокруг бусинок глаз.

— Что бы мы без тебя делали, птенчик?— прошептала тихонечко.— И обогреешь, и дичь принесёшь, и заступишься, и поддержишь...— я замолчала ненадолго, продолжая ласкать голову крылатого брата, который словно бы и не против этой ласки, даже, кажется, рад.— Интересно,— выдохнула спустя несколько минут,— как там Сит? Выжил мой пташик или не выжил? И увидимся ли мы с ним теперь когда-нибудь?

Неясный шорох привлёк моё внимание. Я вскинула взор. В проёме входа стоял квиш Крила. Ощутив неловкость, я тут же отвела взгляд и, отдёрнув ладонь, отошла на несколько шагов, виновато пряча руки за спиной. Что-то расчувствовалась больно и пропустила момент возвращения спутника. А ведь не каждый всадник позволяет чужакам касаться собственного птаха. Вот и Асмину это может не понравиться.

Крил вопросительно заклекотал, смотря недоумённо. Да уж, мы, люди, порой заставляем зайти животное или птицу в тупик. Оно и не мудрено. Сами из него редко выбираемся. Что уж о других говорить? О тех, кто больше нашего способен на чистую любовь и самопожертвование, при этом ничего не требуя взамен.

Квиш же словно и вовсе не обратил внимания на нас с Крилом. Он подошёл к месту ночёвки и устало опустился на одеяло.

— Улетели,— произнёс мужчина обречённо — тихо, жалобно.— И оставили после себя два трупа.

Я взглянула на него ошарашено. Неужели где-то там, на выступе перед гротом, совершилось братоубийство? Кто?! Как?! Зачем?!

— Чьи?— уточнила шёпотом, страшась услышать ужасающий ответ.

— Разве не слышала?— Асмин поднял на меня свои чёрные глаза, и я заметила, каким измождённым выглядел теперь всадник — нелегко далась ему эта негаданная встреча.— Мой и Крила.

Я облегчённо выдохнула. Так бы сразу и сказал, а то давай пугать с ходу.

— Ааа. Ну, тогда уж скорее четыре,— усмехнулась с грустью.— Хотя нет, мы с Сит, похоже, бессмертны, ибо и вовсе никогда не рождались...

Элайза

Держаться в стороне от "мантиевого дядечки" не получилось, ведь именно ему Юстигалус поручил моё небольшое путешествие. Зато я узнала кто он. Главнокомандующий всеми гнездовьями. Очень интересно. Оказывается, этот человек стоит более пристального внимания. Мне кажется, он действительно опасен.

— Стебс,— беспечно взмахнув рукой, отдал приказание дядька, и близко не замечая опасно направленного на него убийственного взгляда подчинённого.— Займись организацией прогулки моей юной леди.

Вот те раз! Громкое заявление! Меня бы больше устроило, если бы он сказал — племянницы или просто юной леди, но без двусмысленного "моей".

Я ему не принадлежала никаким боком, и наша родственная связь ни в коему случае не давала думать обратное. Браун да Иртруда имели больше прав на меня как ближайшие после матушки опекуны. Но... это чисто моё мнение и попробуй, втолкуй его императору! Отчего-то в нашем мире отдаётся слишком большое значение кровному родству, а не единению душ и сердец.

— Но...— самому Стебсу такой приказ тоже не пришёлся по душе, по другим, неизвестным мне причинам, разумеется.

И то верно, недаром же он так гневно в повелителя глазками стрелял.

Император же удивлённо вскинул бровь — как раз для него, похоже, недовольство главнокомандующего стало неожиданностью.

— У вас есть возражения, тронквиш?

— Нет, ваше величество,— мгновенно пошёл тот на попятную, но до конца так и не сдался.— Просто мне кажется, что развлечением её высочества и без меня есть, кому заняться. Мои же задачи куда более ёмкие и важные... для государства в целом. Я не балаганный шут и не птенец с гнездилища, у которого нет ни дел, ни обязанностей.

Смело! Но безрассудно! Особенно в разговоре с императором, да ещё и при свидетелях. Неужели "мантиевый дядечка" действительно полагает, что такая вольность сойдёт ему с рук? Или и в самом деле сойдёт? Может, я чего-то не знаю?

За столом восстановилось напряжённое молчание. И я с облегчением подумала, что если я чего-то и не знаю, то не знаю не я одна.

— Осмотр будущей хозяйкой своих владений ты считаешь не более чем увеселительной прогулкой?— приторно-сладким голосом вопросил Юстигалус, и даже меня от его тона кинуло в дрожь.— Ты полагаешь, что организацией ознакомительной поездки в твоих подведомственных подразделениях должно заниматься некое третье лицо? Тебе так же кажется, что император обязан не замечать прозвучавшую в его сторону дерзость и смолчать? Ты так же умудряешься забыть о том, что любой квиш, и даже тот, который со временем начинает занимать высокое положение в обществе, когда-то был всего лишь птенцом клина без собственных дел и обязанностей? А теперь ответь мне на один единственный вопрос, Стэбс,— дядя сделал многозначительную паузу, заставляя подчинённого осознать всю степень собственной ошибки.— Имеет ли хоть какую-то ценность для государства главнокомандующий, которому порой следует напоминать столь прописные истины? Да не кому-нибудь напоминать, а самому императору!— вот здесь он вызверился, по-настоящему рыкнув.

Кто-то из девушек, сидевших за столом, я так и не поняла кто именно, испуганно взвизгнул. Все остальные продолжали хранить гробовое молчание, в том числе и я, непосредственная виновница затеянной темы.

— Никак нет, ваше величество!— умудрился подтянуться тронквиш, даже оставаясь при этом сидеть на месте и не подскакивая — судя по его лицу, менявшемуся в процессе речи правителя, не одна я заметила опасные нотки во вкрадчивом голосе императора, а уж последнее того замечание так и вовсе расставило приоритеты по местам.— Виноват. Не осознал в полной мере всей важности момента. Исправлюсь. Прошу прощения у вашего величества, её высочества и уповаю на ваше милосердие,— чуть склонил голову, признавая собственную неправоту и как бы каясь.

Юстигалус перевёл взгляд блекло-голубых глаз на меня и победно улыбнулся. Благо этот его взор буравил моё раскрасневшееся лицо недолго, так как он мне очень даже не понравился.

— До Гнездовий путь неблизкий, моя дорогая,— напутствовал меня дядя, вернувшись к завтраку.— Вам нужно будет уложиться в час, я имею в виду осмотр и ознакомление, потому как в противном случае не успеете вернуться домой к полуночи или вообще будете вынуждены заночевать в казармах. Мне бы этого очень не хотелось. Не думаю, что и вы сами останетесь в восторге от этой идеи. Вояки непроходимые тупицы,— выдохнул с презрением.— Настоящим леди не место среди этих мужланов!

Придворные дамы возбуждённо зашептались. Кто, соглашаясь с мнением его величества, а кто и в заметном предвкушении новых встреч.

Я же нахмурилась. Пробежалась беглым взглядом по лицам присутствующих и поняла, что, по сути, я не одна тут вся такая из себя недовольная. Как минимум Миа и этот самый Стэбс выглядели от слов Юстигалуса не в восторге. Ну, с тронквишем всё понятно, выволочка при посторонних, хоть и, на мой взгляд, ныне заслуженна, но всегда неприятна. Да и проблем в связи с этим ему не избежать, ибо, на мой взгляд, вряд ли это конец.

Но, о, Высь! А Миа-то хоть с чего?

Итак, поездка назначена на сегодня, но ближе к полудню. Вполне предсказуемо, что Стэбс попытался отложить знакомство с Гнездовьем на более поздний срок, но я настаивала, и дядька пошёл у меня на поводу. Чудом поборола в себе искушение показать язык бросившему на меня презрительный взгляд тронквишу. Но этот жест слишком детский, я же старалась показать себя достойной звания её высочества, потому только окинула неприятного типа высокомерным взором и величественно отвела глаза. Высокопоставленного и опасного врага я себе приобрела уже по любому, так чего теперь церемониться? Думать следовало прежде, чем вставать у тронквиша на пути.

Естественно, чего и следовало ожидать, девушки напросились со мной в дорогу. К моему превеликому счастью, поехали не все. Кто-то сослался на головную боль, кто-то в открытую заявил, что не желает нюхать кхм... испражнения... кхм... больших птиц, у кого-то, как ни странно, и во дворце дел нашлось невпроворот. Каких именно, так и осталось для меня загадкой. Подозреваю, что навсегда.

Собственно, я совсем не против, чтобы кроме меня и моих семерых стражей вообще никто не поехал. Но не вышло. Помимо охраны со мной отправились четыре дамы. Миа, отчего-то ко мне словно приглядывающаяся, Иола, собирающаяся стать моей лучшей подругой насколько я поняла — оставалось только выяснить для чего ей это нужно, хотя выбор вариантов невелик — всем хочется быть поближе к наследнице престола, Дария, похоже, возымевшая своей целью заполучить Брауна к себе в поклонники любой ценой и Лаверта без которой всё это, ну, просто никак не могло обойтись. Как сия дама могла пропустить такое из ряда вон выходящее событие?! Кто же потом расскажет о великой поездке всему миру? Та ещё миссия.

Невольно фыркнула.

Что касается стражей, то тут придраться не к чему. Помимо выделенных дядюшкой воинов, нас сопровождали Браун и все его люди, включая то и дело краснеющего Каира.

Девчата просто не могли оставить мальчишку в покое и бросали на него заигрывающие взгляды да томно вздыхали. Запрокидывая назад симпатичные головки, они вытягивали тонкие шейки, да знай себе, помахивали веерами из пуха пташат, обдавая приятной прохладой пышные бюсты, соблазнительно выглядывающие из объёмных декольте. При этом придворные дамы неизменно хихикали, поигрывая длинными ресницами, и тихо переговаривались, складывая губки бантиком, да то и дело, пробегаясь по ним кончиками языков. И только я да молчаливая Миа не принимали участие в этом развлекательном представлении.

Забавно. Лишь теперь я поняла, насколько в своё время жалкими выглядели мои прежние потуги подтрунить над молодым спутником, и всё же надеюсь, хоть какой-то иммунитет мне у него выработать удалось. Улыбнулась. Реакция Каира на происходящее не могла не вызывать невольного умиления, над этим скуксившимся наивным парнишкой хотелось шутить снова и снова, что мои дворцовые приятельницы с удовольствием и проделывали раз за разом.

Наконец-то мы впятером уселись в карету. Браун и его побратимы обступили нас настолько плотным кольцом, насколько позволяла местность и обстоятельства. Так и ехали. Правда, недолго. Вскоре дорога стала много уже и поползла вверх — одна карета и то едва на ней помещалась — она петляла, огибая стремительно растущую ввысь скалу объятьями, словно заботливая мать дитя. Посему наш эскорт оправдано разделился — часть из воинов поехала впереди, оставшаяся прикрывала сзади. С правого бока нас ограждала отвесная скала, а слева бездонная пропасть, именуемая местными Бездной Глубинников. Имелось ли на самом деле у неё дно, и обитали ли там мифические пакостники, проверять никому не хотелось. Потому мы, не сговариваясь, дружной стайкой отхлынули от левого окошка и, не найдя в сером камне, мелькавшем в правом, ничего интересного углубились кто в свои собственные мысли, а кто и в пространные разговоры.

— А я и говорю лорду Бартелу,— вещала неугомонная Лаверта.— И даже поцелуй! Только после свадьбы. И тогда он такой и заявляет. "Ну, раз так, то я просто обязан на Вас жениться, леди Лаверта, чтобы узнать вкус Ваших прекрасных уст". Так и сказал, а сам глазками на меня зырк и пальчики поцеловал, тааак нежно,— рыжеволосая девушка мечтательно вздохнула, оживлённее заработав веером.— Ой, девочки, что бууудееет?!

Миа фыркнула, Иола хихикнула, Дария не отрывала заинтересованного взгляда от подружки. Я никак не отреагировала, пытаясь умудриться разглядеть в окошке птахов, при этом ни на йоту не приближаясь к опасной стороне кареты. Высоты я боюсь, но и на птахов посмотреть охота. По клёкоту и мелькающим вдалеке точкам, догадываюсь, что они во множестве летают вокруг, позволяя своим всадникам рассмотреть чужаков. Оно и понятно. Их пристанище совсем рядом.

— Да на ней мету* ставить негде,— шепчет мне на ухо Иола и со знанием дела заявляет.— Врёт!

Какую мету? На ком ставить? Я целиком и полностью погрузилась в свои мысли, посему только растерянно киваю и продолжаю отдалённо смотреть в окно, ожидая, когда наконец-то закончится этот бесконечный подъем, и я увижу Брауна и... птахов.

Дождалась!

Гнездовье оказалось настоящей неприступной крепостью. Мало того, что к нему ведёт лишь один путь, по которому мы сюда и добрались, так оно ещё и окружено со всех сторон высокой стеной, по самому краю пропасти.

Я в очередной раз удивилась, как мой дядька вообще сумел захватить эту поразительную крошечную страну. Ведь в Гнездовьях, а насколько я знала в Вершине их три плюс Выя, вовремя войны могло укрыться много народа. И только длительная осада вынудила бы людей сдаться, спасаясь от голода и холода, но с учётом того, что здесь обитали птахи, они запросто доставляли бы еду, хворост и прочие необходимые осаждённым вещи. Тогда в чём причина столь стремительной смены власти, произошедшей около двадцати лет назад? На этот вопрос я ответить не могла, как ни пыталась.

Мы остановились в центре свободной от строений каменной площадки, где оставили карету, и я выказала желание прогуляться, перед тем как отправиться в столовую на обед, куда нас радушно пригласили. Перечить нынешней наследнице императора никто не посмел, и я этим в наглую пользовалась. Сами квиши поглядывали на нас с нескрываемым любопытством и интересом. Я их прекрасно понимаю. Вряд ли к ним так уж часто наведываются в гости столь эксцентричные охающие и ахающие дамочки.

Вскоре Браун кинул на меня многозначительный взгляд и, ободряюще кивнув, оставил под охраной товарищей, которые неотрывно следовали за мной по пятам. Как мы и договаривались ранее, он отправился совершить попытку выяснить хоть что-то о встреченной нами не так давно пленнице. Хоть и попали мы по воле небезызвестного Стэбса совсем не в то Гнездовье, в которое планировали, попытаться стоило. А Браун молодец! Сама-то я от счастья чуть не позабыла о предстоящей нам миссии, увлеклась, так сказать, окружающими красотами.

Я искренне восхищалась зданиями расположенными вокруг, почти не слушая юношу, которого нам в свою очередь для прогулки выделил тронквиш. Глупо думаю было ожидать, что главнокомандующий сам станет нас сопровождать, даже по приказу дяди. Но я только рада его отсутствию. На редкость неприятный тип.

Как и прежде я, не скрывая восторга, смотрела по сторонам, но не все разделяли моего воодушевления. Дария поглядывала вокруг скорее с раздражением, видимо, уже сожалея о своём поспешном решении нас сопровождать. Брауна всё равно рядом не наблюдалось — мой воин успел ретироваться спешно и незаметно, ускользая от её приторного внимания. Миа с напускным равнодушием и снисходительностью, словно приезжала сюда уже не один раз или окружающее её просто ничуть не интересовало. Может быть. Кто знает. И только Иола, похоже, разделяла мою искреннюю радость. Хотя нет. Пожалуй, и любопытная Лаверта тоже. Но у неё свой собственный шкурный интерес. Без неё широкая общественность в лице всех придворных дам, и не только, не узнает всей правды о Гнездовьях и их обитателях. Лаверте на руку усмотреть здесь что-нибудь из ряда вон выходящее. Только повод дай! Это я уже поняла.

Мы прошли мимо так называемых казарм в виде бараков. Их я насчитала чуть больше десяти, по крайней мере, я досчитала до этой цифры, прежде чем меня отвлекла Иола, непристойно дёргая за рукав и сбивая со счёта. Девушке срочно потребовалось обратить моё внимание на какого-то симпатичного всадника, мелькнувшего в толпе себе подобных. Ничего не могу сказать о его внешности, так как парня мне так и не удалось рассмотреть, собственно, как и вовсе его увидеть. Здесь столько парней и все в неброской квишской форме. Как понять, кто именно тот самый?! Я имею в виду, понравившийся моей новой подруге.

Зато она заставила меня прислушаться к словам нашего проводника. Юноша с гордостью вещал о том, что в Гнездовье так же имелись помещения для учеников, для высшего офицерского состава, для гостей и для рабочего персонала. Я проследила за его рукой и увидела в отдалении несколько одноэтажных домов. Далее стояли ангары, а именно гнездилища — прибежище птахов и пташат. Вот куда я стремилась попасть всем сердцем и душой. Оставалось ещё несколько зданий, предназначения которых я не знала, да так и не смогла понять, так как мне никто не успел о них рассказать, а внутрь я так и не попала.

К этому времени девушки охали и ахали, вслед за мной восторгаясь архитектурными строениями — кто-то искренне, кто-то с явной фальшью. Плевать! Саму меня всё больше волновало, что я не хотела довольствоваться получаемым. Одной прогулки мне казалось ужасно мало. Я нестерпимо хотела попасть во внутрь гнездилищ и увидеть птахов собственными глазами на расстоянии вытянутой руки. Быть может даже потрогать. О том чтобы взобраться на одну из этих могучих птиц и уж тем более подняться в воздух я и помыслить не могла. Страшно и дико! Да и не принимают они, насколько я слышала, чужаков, иначе каждый третий возомнил бы себя квишем. А вот встретиться с пернатыми созданиями лицом к лицу мечталось, с детства. О чём я и не преминула сообщить светловолосому мальчишке примерно моего возраста, что нас сопровождал. Он послушно кивнул и покорно сменил направление — значит, это не запрещено тронквишем и императором. Моё сердце забилось чаще. Сейчас! Вот сейчас сбудется моя мечта, и я увижу этих величественных птиц — ни на картинках, ни в мыслях, ни в далёком небе — рядом и вживую!

Мы подходили к очередному ангару, намереваясь на этот раз наконец-то попасть внутрь, когда позади раздался громкий окрик, полный ужаса и тревоги.

— Элайза!

Голос Брауна ещё звучал в ушах, но я не успела даже развернуться, дабы понять причину прозвучавшего в нём смятения, как кто-то с силой толкнул меня в бок, вынуждая завалиться наземь. Тут же сильная боль пронзила правое плечо. А затем я упала на грязную каменную площадку, сбивая в кровь колени и запястья, вдобавок обо что-то неплохо приложившись головой. К прежней боли добавилось и это — ссадины, царапины, непонимание и страх.

Вокруг же началась настоящая паника, причину которой я так до конца и не осознала. Придворные дамы визжали, мужчины кричали, кто-то нецензурно выругался. О, Боги! Что же тут происходит?!

Попыталась приподняться и увидела присевшую рядом девушку — лицо брюнетки расползалось и плыло, но голос и знакомый силуэт не могли обмануть.

— Как ты?— сочувственно спросила... кто? Миа? Кажется.

Надо же, на "ты" — отчего-то мелькнуло в голове.

— Извини, что толкнула,— виновато продолжила девушка.

Так это была она?! Но зачем?

— Элайза, ты в порядке?— переиначила вопрос приятельница, словно бы это могло подвигнуть меня на ответ.

Не до того! Мне дурно, рот запрудила вязкая слюна. Боль заполонила моё тело, голова кружилась, перед глазами всё расплывалось. Жизнь вокруг замедлилась, мир почти остановился — люди двигались тягуче и рывками. В голове всё ещё звучал отголосок крика Брауна или он по-прежнему кричал, неистово зовя меня по имени.

Трудно что-то разобрать в этом общем бедламе. Все бегают, орут, возле меня толпится народ, но я не могу разобрать толком их лиц. Где я? Что случилось-то, в конце концов? Сознание ускользает, и я никак не могу поймать его. Реальность мешается с вымыслом.

— Элайза?

Снова Миа? Кто такая Миа? Попыталась сосредоточиться. Это она толкнула меня? Для чего?

Неуклюже дёрнулась от протянутой ко мне... руки?.. и тут же взвыла. Боль стремительно распространилась по всему телу и теперь сжимала меня изнутри. Пытаясь держать глаза открытыми, я чуть шевельнулась, в бессмысленной надежде укрыться от страха и всепоглощающей боли. Заметила краем глаза как какого-то парня, ударил странный одноглазый... всадница?! Это девушка?! Зачем? Не понимаю. Ничего не понимаю. Не иначе как привиделось. Бред!

О, Высь! Как же больно! И о чём я только думаю?! Я ничего не могу взять в толк. Только боль мне понятна и знакома. Какая глупость...

— Элайза!— Браун бежал ко мне, стремительно приближаясь — наконец-то я смогла сфокусировать на нём своё зрение и попыталась улыбнуться — в глазах воина застыл неприкрытый ужас.

Всеобщая паника тем временем продолжалась. Девушки по-прежнему визжали. Сколько можно?! Поморщилась мученически.

— Элайза, держись.

Снова Миа? Да что ей вообще от меня нужно? Это по её милости я сижу на холодном камне, перепачкавшись в грязь, исцарапанная и напуганная.

И вообще. Держись... Легко сказать! Держаться ныне выше моих сил. Больно! Страшно! Не понятно!

Острый спазм снова скрутил плечо. Я перевела затуманенный взор. Что-то инородное торчит из моей плоти...

Стрела? Откуда? Зачем?

...И нечто тёмное расплывается вокруг... древка?!.. и падает на камень, тяжёлые капли попадают на платье и наполняют влагой мех светлой шубки. Протянув руку, потрогала собственное плечо, взглянула на испачкавшиеся в красное дрожащие пальцы. Кровь? Тошнота подступила к горлу с новой силой, в голове закружился стремительный вихрь, переворачивая мир с ног на голову. Я опять стала заваливаться на бок и последним, что увидела, было ясное небо над головой, затем на меня навалилось небытие.

Мета* — клеймо.

10.Враги или друзья

Тамила