Жертва

С этой покончено. Пора возобновлять охоту на него.

К оглавлению

Часть Вторая.

Он стоял именно там, где я его ожидал. Один.

Тот же самый не работающий фонарь, те же причудливые тени и блики, делающее его лицо похожим на человеческое.

Он ждал меня. И я пришёл.

— Ты давно охотишься на меня. Я знаю это. А недавно ты убил мою...ученицу. Это не укрылось от меня.

Он стоял ко мне боком. Тут он развернулся и оказался отвёрнут от меня. Может, я бы успел...

— Нет, ты не успеешь. Только ты попытаешься сделать это — и жандармы, или как вы их называете теперь, найдут твоё тело прямо здесь, и запутаются ещё больше.

Я осознавал это, и не стал даже пытаться. Но зачем-то у меня было ощущение, что надо быть здесь?

— Это я звал тебя. И ты явился.

— Ты звал меня тем Зовом, каким и жертву?

— Да. У меня есть твоя кровь. Вот видишь, а ты и не знал.

— Для чего я тебе?

— Я не буду тебя убивать, если ты об этом. Конечно, я забуду эти слова прежде, чем ты что-то попытаешься сделать мне. Как только подумаешь.

Хорошо. Поиграем по его правилам. Тем более выбора всё равно нет.

Он засмеялся:

— Мне нравится эта мысль. Признавая свою слабость, ты всё равно делаешь мне одолжение... наверно, только люди так умеют.

— Ты тоже был человеком. И тоже так умеешь. Но что привело...меня сюда?

— Я хочу, чтобы ты оставил попытки убить меня. Тем более что ты даже не закончил наблюдения. А я не хочу лишний раз убивать.

Неужели?! Да он только этого и может желать!

— Ты мыслишь неверно. Пожалуй, этот разговор бессмысленен. Пока. Но я ещё позову тебя.

И он растаял в ночи, ещё раз говоря, насколько он сильнее. Но я не буду сдаваться. Кажется, я знаю, что он может мне предложить. И, кажется, знаю, как его при этом убить.

* * *

Они стояли на крыше. Ветер развевал её чёрные волосы, подол её красного платья; его тяжёлый плащ вяло колыхался. Она стояла, совершенно выпрямившись, хотя удобнее было бы опереться о перила. Он тоже стоял. Лица, слабо освещённые светом Луны, не выражали ничего; холодный ветер ещё более выбелил их.

По-видимому, они разговаривали, но ветер уносил их слова. Не было никакой возможности подойти ближе — она не знала о моём присутствии и он притворился бы, что не знал — я ничего не выиграю.

Но вот разговор окончился. Он подошёл к ней сзади и поцеловал в шею — то есть так казалось. Никто не раскрывает так широко рот при поцелуе...

Я осмелился подойти — он не хочет меня убивать.

— Впервые видишь, как я это делаю? — он отпустил обескровленный труп, и тело безвольно упало — довольно аккуратно, так, как в принципе, мог лежать живой человек — но только не на крыше. Я присел, рассматривая горло жертвы. Там обнаружились два небольших разреза: он провёл клыками чуть вниз, а потом вернул назад — поэтому он не лакал кровь из разодранного горла, а пил, не отрываясь.

— Ты не боишься, что я тебя укушу. — он даже не удосужился подделать своё утверждение под вопрос. — Пожалуй, тебе ещё стоит кое-что узнать... А наш разговор подождёт — я и не заметил, что он уже стоит на перилах; к концу фразы он сделал шаг вперёд. Я встал и взглянул вниз, но там его уже не было.

Что ж, надеюсь, всё идёт по моему плану.

* * *

Она совершенно запуталась.

Раньше всё было просто. Она приходила в клуб, выбирала первого понравившегося мужчину и в ту же ночь оказывалась в его постели. Стоит ли говорить, что после этого они никак не контактировали?

Раньше — это до него.

Две недели назад в клубе она заметила его — он был у барной стойки — и сразу же захотела; если бы она задумалась, то поняла бы — он совершенно не в её вкусе, но желание оказалось сильнее мысли.

Уже две недели каждый вечер он приходит к ней и уводит — гулять по городу.

Они так и не переспали. Она не могла не идти с ним — сама не зная почему.

Но сегодня она наберётся решимости.

Прозвенел звонок. Она открыла. Он стоял на пороге.

— Заходи — сказала она коротко и пошла в спальню. По сторонам от кровати горели свечи и стояли зеркала — она так захотела. Она почувствовала его шаги и сбросила с себя платье, оставшись обнажённой. Пламя свечей дрогнуло и в зеркале она увидела себя во весь рост. Его не было. Она уже чувствовала его дыхание. Всё медленнее и холоднее...

Хлопнула входная дверь. Пламя свечей снова метнулось. В зеркале отразилась привлекательная обнажённая женщина с наполненными ужасом глазами. И мужчина мертвенного синевато-белого цвета кожи, почти до конца проявившийся в отражении, улыбающийся в предчувствии.

* * *

Вчера он убил женщину в её собственной квартире. Журналисты каким-то образом оказались на месте раньше всех. Превосходный цветной снимок красовался на первой полосе. Надо будет сохранить номер.

О ней я не знал. Все эти две недели я не видел его, как ни искал. Он решил показать мне, насколько меня сильнее...

— Помогите! Помогите мне! — меня догоняет девушка, хватает за руку. Она не кричала — наоборот, шептала. Теперь же заговорила обычным голосом, перемежая свою речь вздохами и всхлипами: — Он нашёл и выбрал меня! Он убьёт меня и я не смогу ничего с ним поделать!

— Он? Вы про кого? Я не понимаю...

— Я про вампира! Да, про того, что убивает в нашем городе! Вчера... он выбрал меня — сразу после убийства, и я уже знаю, что дни мои сочтены; помогите мне, прошу!

— Почему именно я?

— Вы — охотник. Как и я. Сегодня я сделала инъекцию и почуяла вас. Вы знаете: раз он выбрал меня, я уже не смогу себе помочь, поэтому и прошу Вас.

— Хорошо, я попробую. Сегодня он придет за Вами. Скажите мне свой адрес, чтобы я смог проследить за вами. Сегодня он не будет убивать — скорее всего. Но не берусь утверждать: если бы всё шло своим чередом, он бы только этой ночью выбрал жертву. И ещё: спрячьте все инструменты.

* * *

Конечно, это необычно, что он выбрал жертву в ночь убийства. Уверен, ему прекрасно известно, что она — охотник, равно как и то, что она просила помощи у меня. Он мог бы выбрать в жертву её же сегодня, но в таком случае этот поступок ничем не отличался бы от предыдущих и я заподозрил бы, что ему неизвестно истинное лицо его жертвы; он не дал мне возможности усомнится в своей осведомлённости. Демонстрация силы продолжается. Итогом этой демонстрации должно быть моё поражение и, вероятно, обращение. Судя по его словам. Он ещё много чего может мне показать из мира вампиров; это наводит на мысль, что для меня завеса этого мира должна будет снята -а это может произойти по единственной причине. Вероятно, он увидел во мне некоторые достоинства, кои позволяют мне стать его учеником; возможно, роль сыграл мой возраст — он не мог утаиться от вампира.

Он мог предположить мою реакцию на этот "дар", а так же весь ход моих рассуждений. С ним связанных. Он будет ожидать, что я буду просто следить за ним, отметя более сложные методы как наиболее логичные с учётом его осведомлённости. Именно это я и сделаю. Даже если он ждал большего, он должен хоть немного, но ошибаться во мне. Если только такое возможно. К сожалению, я не могу предугадывать его мысли с такой лёгкостью, как он — мои. Именно это и должно меня спасти от незавидной участи.

* * *

Он встретил её около дома. Никаких банальных намёков, взглядов в мою сторону, призванных показать, что он знает не только что я слежу за ними, но и где я нахожусь. И всё же я ощущал, как он наблюдает за мной. Кроме того, он выбирал такие места для разговоров, которые удобно просматривались и прослушивались именно с того места, где я находился. Все слова ничего не значили; первую неделю он не будет говорить ничего, что могло бы стать важным. Сегодня они разговаривали о погоде, о природе, о прессе, убийствах и прочих пустяках. Он не шутил, но изображал некоторое подобие веселья. Так же он утешал женщину, незаметно вмешиваясь в её сознание, и она забывала о своей участи. Тем не менее я уверен, что читать мысли он не умеет. Прошлые мои наблюдения говорят об этом. Редкий вампир может читать мысли, и это зависит не от возраста, а от... таланта, что ли.

По окончании прогулки он отвёл её туда, откуда взял (домой) и она отправилась спать. Он же стоял, очевидно намекая, что я могу подойти. Что я и сделал: мне нельзя сопротивляться ему и играть в прятки — он может поддержать игру, что сильно осложнит мне жизнь. Или облегчит смерть. В худшем случае — осложнит последнюю.

— Ты впервые наблюдаешь за мной так пристально в первую ночь, если не считать начала твоей охоты. Она просила тебя?

— Нет, но она знает об этом.

— Это хорошо, что ты не пытаешься этого скрыть. Иначе я мог бы разозлиться.

Как это понимать? Как намёк на то, что я вру, и он это знает, или как знак того, что он мне верит?

Моё смятение не отразилось ни на моём лице, ни, тем более, на лице оппонента.

— Ты умеешь читать мысли?

Я бы сказал, что этот вопрос доставил ему удовольствие. Его эмоции слишком слабо выражены — ранее я думал, что их у вампиров вовсе нет, — и он не привык их скрывать. Так что я могу знать точно: нет, не умеет.

— Нет, я не умею этого делать. То, что может вампир и что он сможет делать в течение своей... своего существования, можно определить сразу после его обращения, и от этого нельзя отступиться. Я не мог и не смогу читать мысли. Возможно, будь ты вампиром, ты смог бы это делать, но я — нет.

После этого он дал понять, что сеанс вопросов-ответов закончился, толком не начавшись, и исчез. Именно исчез — не ушёл, не улетел, не превратился, наконец, в кого-нибудь, а просто растворился в редеющих перед рассветом тенях.

Впрочем. Его слова сказали больше, чем значили сами по себе. Он действительно готовит меня к тому, что собирается обратить.

* * *

Следующие ночи он, как и всякую жертву, водил её по городу, занимал всю её ночь и отнимал весь день. Зачастую он оставался, проводив её, чтобы перекинуться со мной парой слов. Я отвечал ему, и мне самому начинало казаться, что я готов стать вампиром. Надеюсь, моё притворство обмануло его. В предпоследнюю ночь он, приведя её, уже ничего не соображающую и полусумасшедшую, остался и сказал мне:

— Жди нас завтра на крыше, где ты видел, как я пью. Мы придём туда где-то к полуночи. Я бы хотел, чтобы ты присоединился к нам именно там. И будь готов.

"Уж я буду готов, не волнуйся," — подумал я, наблюдая, как он уходит по дороге, постепенно растворяясь в уходящей ночи. Не переживай, буду.

Заранее начал готовиться. Ещё вчера я сделал новые свечи — старые ещё не пришли в полную негодность, но сильного вампира уже могли не выдержать. На всякий случай взял и их.. колья осиновые — два, на случай, если один сломается. Два же железных прута — просто так, раз уж беру два набора. Приспособление для сбора вампирской крови, резервуар для её хранения. Вот и всё. Осталось только дождаться. И лучше всего выспаться.

* * *

Я шёл в темноте по краю крыши. Я мог упасть, но почему-то знал, что не упаду. Не боялся.

Вокруг был туман. Он застилал всё и сверху, и снизу, и во все стороны. Я не видел, куда шёл и где нахожусь, хотя и знал, что это именно та крыша.

Шёл достаточно долго, но, очевидно, медленно, так как ещё не дошёл до угла, что привело бы к неминуемому падению. Вдруг понял, что всё, я пришёл. И спрыгнул с края — не вниз, конечно.

Он стоял здесь с ней. Я подошел ближе, и тут он повернулся, выронив её. Тело упало, дёрнулось от удара. Его лицо было в крови, сам он наполовину состоял из тумана, и лишь эта кровь совершенно отчётливо проступала на нём. Черты лица менялись, я не был уверен — лицо ли на меня смотрит, на человеческое похожее, или уже зверь скалится, учуяв мой запах. Он прорычал что-то и во внезапно сгустившемся тумане исчез.

Появился он сразу же, но с другой стороны от меня. Уже чистый и материальный; лицо было обычное, холодное. Я смотрел на труп женщины, которую хотел защитить, и едва смог повернуться к нему. В его глазах играл злой огонь; в руках он держал мою сумку — сумку с принадлежностями.

Выбросив сумку за пределы крыши, он сделал шаг ко мне. Рот его приоткрылся в оскале, стали видны клыки. Я сделал неуверенный шаг назад, но бежать не имело смысла. Встал ровно, к нему лицом. Он приблизился одним рывком. Я закричал.

Он укусил меня.

* * *

С криком я проснулся. Давно мне не снилось не то что кошмаров — снов вообще. И это вряд ли добрый знак. Но не стоит терять свой последний, возможно, шанс. Пора избавить человечество от этого чудовища.

На улице моросил дождь, и это было очень кстати: под плащом, надетым по случаю прихоти погоды, сумка с принадлежностями была вполне незаметна. Кроме того, дождь вряд ли позволит туману появиться...

Торопился, словно новичок. Спотыкался, нервничал. Потом подумал, что я уже опытный охотник и что убивал вампиров сильнее этого. Помогло мало, но всё же в итоге я смог сосредоточиться на деле и прийти в нормальное состояние. На встречу, как и планировал, пришёл немного заранее; дождь моросил всё слабее.

Они подошли через пятнадцать минут. Она казалась адекватной, как и многие его жертвы; к тому же она была сильной и не так поддалась его влиянию. Увидев меня, она удивилась, не более, но явно знала, что я не должен бы попадаться ему на глаза. Глупая...

Он подошёл ко мне, ведя её под руку. Посмотрел мне в глаза. Они были за линзами и не выражали ничего. Ему это понравилось; он не разглядел проклятых стекляшек, которые так раздражали меня. Но это была необходимая мера — он не должен был прочитать ничего лишнего в моих глазах. Это удалось; что ж, теперь мне будет значительно легче.

Он повернул её к себе лицом. Её взгляд, до того блуждающий, приобрёл осмысленность; страх проступил на её лице, как проступает изображение на фотокарточках. Но страх был не слишком сильный — как бы приглушённый. Она наверняка верила мне, но и он постарался успокоить её, так что опять ничего не заметил.

Он провёл по её шее клыками и выступила кровь. Но он не стал пить. Он повернулся ко мне:

— Это для тебя. Сейчас ты будешь её пить.

После чего подошёл ко мне, приподнял пальцем подбородок, снова заглянул в глаза. Потом опустил лицо, собираясь укусить меня.

Миг.

Ещё миг.

Всё. Пора.

Я выхватил прут из кармана и проткнул ему сердце; это затруднило ему передвижение, но не остановило. Тогда я, благодаря мысленно Судьбу, взял второй прут и воткнул рядом с первым. Дождь перестал и я быстро зажёг свечи. Он смотрел на меня со смесью обиды и ненависти. И ещё, почему-то, жалости. Или мне оказалось?

Его кровь я буду хранить отдельно от остальных. Это был, пожалуй, самый достойный противник, какого я мог бы представить. Я проткнул осиновым колом его голову, вонзя дерево под подбородок; осина всегда легко входит в их тела. Второй — в сердце, как всегда. Но я не рассчитал.

Охотница упала со слабым стоном. Я подумал, что она истекла кровью, но всё оказалось куда серьёзнее.

За охотницей стояла она. Пожалуй, ей больше подходил термин охотница. Грациозная, гибкая, сильная и безжалостная... вампиресса.