Синдром отчуждения

"Хватит думать! Есть и более насущные вопросы..."

Например, туалет, малейшая мысль о котором заставляла девушку едва не подпрыгивать в нетерпении.

"Только было бы не занято".

Выйдя с облегчением из кабинки, Лили принялась умываться.

Подобные "утра" в общественных уборных уже стали для нее чем-то привычным, и девушка стоически отнеслась и к царившим в туалете запахам, и к горам неубранных салфеток, прокладок, грязи. В конце концов, это был ее собственный выбор.

Журчал открытый кран. Лили смотрела в который раз на свое отражение, иссеченное ледяными струйками, и мечтала, чтобы вода смыла ее лицо. Растворила в себе, как кубик сахара растворяется в чае.

Но, сколько бы девушка не плескала на себя студеной воды, ничегошеньки не менялось — лишь заблестела темными неровными пятнами сорочка. Лили вздохнула и начала чистить зубы, усердно не обращая внимания на косые взгляды входящих и выходящих из кабинок людей.

От пасты приятно пахло мятой. Стучали пластиковые дверцы, шумела спускаемая вода. Объявления по громкоговорителю долетали уже приглушенные расстоянием и затихали неясным эхом в кафельных стенах.

Надо помыться и постирать вещи. Отдохнуть. Она всегда так делала — приезжала в новый город, брала на несколько часов дешевый номер и долго, с удовольствием, счищала с себя горячими струями дорожную пыль. Стирала вещи и, дожидаясь, пока они хоть немного просохнут, валялась на такой уютной после странствий кровати.

Заревела спускаемая вода, дверца кабинки то ли щелкнула, то ли хлопнула позади. К соседней раковине подошла женщина в строгого стиля черно-белой одежде и начала мыть руки.

Лили вытащила расческу. Она была тоже куплена в дороге — деревянная, в виде китайского дракона, что разинул огромную пасть. Безвкусная, в общем-то, и явно не в Поднебесной сотворенная.

Девушка застыла на мгновение — из неопрятного зеркала, засусоленного тысячами рук, на нее критически смотрело измочаленно-тусклое привидение. Лили осторожно улыбнулась отражению, сняла с волос пастельно-зеленую резинку и принялась расчесываться.

Закончила вертеться перед зеркалом и наконец вышла из туалета женщина в костюме.

Убрать расческу, достать термос и вылить старую заварку в унитаз. Помыть термос, вытереть руки бумажной салфеткой и идти в сторону зала с кассами. Лили столь часто это делала, что периодически ощущала себя роботом.

Маленький грустный робот из мультика. Как же его звали?

В окна зала ожидания рвался сочный дневной свет. В слоновую кость превращал лица пассажиров, слепил отблесками на стеклах касс и металлических сиденьях. Машины снаружи о чем-то недовольно и нудно рычали, увесисто дребезжал трамвай.

"Наверное, желтый. Они же все желтые".

Парень с девушкой прошли мимо Лили и встали рядом с кофе-автоматом. Зазвенела мелочь, полетела с грохотом в прорезь аппарата.

— Осуществляется посадка на автобус до Соликамска. Отправление в девять часов сорок шесть минут, — объявил гнусавый женский голос по громкоговорителю.

Кофемашина заурчала, наливая дразнящий обоняние напиток. Засмеялась какой-то шутке девушка. Лили навострила ушки, но та говорила слишком уж тихо.

"Ну и ладно".

Лили пожала плечами и подошла к расписанию.

"Здесь была. Здесь тоже, — долго перебирала она маршруты в поисках еще не посещенного города. — Вот! Каменск-Уральский. Красивое название".

Судя по табло, в 21:47 отходил последний рейс. Лили часто думала, почему составители распорядка не выбирали ровные числа — тридцать мин, хотя бы даже пятьдесят. Все равно ведь опоздают и отправятся позже!

Ладно, у нее целый день впереди, и можно гулять по городу. Но сперва — мыться!

Нет, чай! Девушка остановилась на полпути к выходу из вокзала, каким-то неуловимо грациозным движением развернулась на сто восемьдесят градусов и принялась искать буфет. Еще не известно, когда она попадет в гостиницу, а пить хотелось.

— Здравствуйте, мне нужно налить кипяток в этот термос. Сколько это будет стоить?

— Чего? — похожая на огурец с зализанными волосами буфетчица непонимающе уставилась на Лили.

— Кипяток. Вы же делаете горячий чай? — Лили привыкла к недопониманию, поэтому говорила совершенно спокойно.

— Делаем. Тебе чаю что ли? — недовольно спросила женщина.

— Нет, только кипяток. У вас же есть?

— Есть, — Буфетчица-огурец посмотрела на гипсово-белый электрический чайник, потом снова на Лили, — Да. Давай сюда, — протянула она руку.

— Спасибо. Сколько с меня? — девушка передала термос.

— С тебя? Да что с тебя брать-то, — усмехнулась женщина и, не отпуская термос, включила чайник, — Тебя из дома выгнали что ли? — Снова воззрилась она на девушку.

— Спасибо. Нет, — притихшим голосом сказала Лили и подошла к окну. Она сама ушла, но продавщице знать об этом было не обязательно.

— Молодежь. Ладно уж, помотаешься и сама назад побежишь, — с грубоватой умудренностью пробурчала женщина. Вода в чайнике деловито зашипела.

— Зовут-то как?

— Лили, — все еще глядела в окно девушка.

Буфетчица посмотрела на нее и покачала удивленно головой.

— Имя какое заморское.

— Нет, русское, Лилия, — улыбнулась Лили и повернулась к собеседнице. Щелкнул, выключаясь, чайник.

— Да какое же русское? — возмутилась буфетчица, наливая в термос журчащий кипяток. Девушка решила промолчать.

Женщина закрутила крышку:

— Держи.

— Спасибо, — приняла Лили термос.

— Да иди уже. Не мозоль глаза, — добродушно усмехнулась буфетчица.

Девушка присела на синее сиденье в зале ожидания и стала насыпать в термос заварку.

Три щепотки чая. Четыре кубика сахара. Не это ли рецепт счастья?

Желудок сжался от голода.

Как же давно она нормально ела.

Где-то. Когда-то. Там, где осталась нормальная привычная жизнь. Где и сама она осталась.

Яркое осеннее солнце вычистило остатки утреннего холода с привокзальной улицы. Спешили по своим делам прохожие, гремел, подъезжая, неизменно-желтый трамвай.

— Здравствуйте, вы не подскажите, где ближайшая гостиница? — спросила девушка шедшего навстречу долговязого мужчину.

— Так. Сейчас, дайте сообразить. Да вон там, направо повернете и упретесь, — наконец ткнул он пальцем в сторону перекрестка.

— Спасибо.

Лили быстро нашла здание гостиницы и заказала номер на три часа. Расплачиваясь, осознала, что деньги опять заканчивались.

Скоро ей не хватит даже на еду.

Родители постоянно предлагали помочь, но Лили отказывалась. Как они не понимали — сама должна она была через все пройти. Сама! Во что бы то ни стало.

Хотя пересчитывать каждый день средства на существование уже порядком надоело.

Раскаленные струи иглами впивались в измученное дорогой тело. Смывали усталость. Боль. Отчаяние.

Внутри кокона теплой воды было хорошо, и не хотелось вылезать.

"Один поросёнок пошёл на базар.

Один поросёнок остался дома.

Кто-то жаркое третьему дал

Ничего не получил другой.

Пятый с плачем куда-то бежал:

Не найду я дорогу домой!"

Девушка насилу заставила себя двинуться, выключить душ и начать вытираться.

Ванную комнату заполняла молочно-белая завеса, сотканная из паров воды. Лили вылезла из кабинки и окунулась в них. Протерла запотевшее зеркало.

У нее красивое спортивное тело.

Красивое...

И никому не нужная душа.

Девушка закончила вытираться и вышла. Села на кровать, включила пультом телевизор.

Тихо звучали голоса ведущих. Лили смотрела какое-то время, затем легла на спину и устремилась остекленевшим взглядом к потолку. Серому, со спиралями пожарной сигнализации.

На улице загудел, подъезжая, автобус, распахнул с шипением двери.

Лили закрыла глаза.

Можно чуть-чуть полежать.

Один год, три месяца, шестнадцать дней, восемь часов и две минуты до начала отчуждения.

Тринадцать девушек скользят, перетекают, будто невесомые, по отполированному сонмом ног паркету. Огонь софитов — пока приглушенный для репетиции — и танец, прекрасный и таинственный, в центре которого изгибается, как тянущийся к солнцу цветок, Лили.

— Кирсанова, нежнее! — доносится голос режиссера. — Где душа? Покажи мне свою душу!

Но Лили устала. Десятки репетиций, вечная диета, слившиеся в одно пятно лица. Когда она только пришла сюда, все было по-другому — радовало новизной, открывало новые горизонты. Почему же теперь так?

"Нет, нельзя, останавливаться", — убеждает она себя ночами. Когда стонущее и дрожащее от нагрузок тело дергает и сводит — и час за часом девушка не может заснуть.

— Кирсанова, передохни. Выглядишь как привидение. Все нормально? — строгое лицо режиссера участливо и скорбно, точно Мадонна Боттичелли.

— Да, Марина Сергеевна, просто не выспалась.

— Знаешь что... Иди и отдохни, как следует.

— Но?

— Так все, домой, Кирсанова. Не хватало, чтобы ты упала в обморок во время выступления.

— Хорошо.

Солнце, яркое и улыбчивое, спешат люди по делам, говорят друг с другом, ссорятся, мирятся, целуются. Лили идет по улице, и, кажется, что время обходит ее стороной — потоки людей и машин мчатся мимо, сливаясь в многоцветные полосы.

— Лили, — доносится эхо.

— Что? — она оборачивается, едва понимая, что происходит.

К ней спешит Кира. Сумочка которой от бега свалилась с плеча и у локтя болтается.

"Волнуется, наверное..."

— Мы же все обещали делать вместе, — улыбается Кира, растрепанная, как со сна. — Я тоже отпросилась. Подру-у-га! Ты со мной? Марина Сергеевна вас в конец затерзала! Давай на пляж?

— Пляж... — с невероятным трудом получается вспомнить, что значит это слово. — Хорошо.

Вспышка! На фото оживленная улица. И этакой мрачной кляксой — девушка с растерянными алебастровыми глазами.

Оставшееся до рейса время она провела, гуляя по городу.

И ближе к вечеру вдруг попался парк, уютный и старый, как забытое на балконе кресло. Лили спустилась к прочертившей холмы реке и двинулась вдоль нее, выискивая свободное от людей место.

Парочки. Целующиеся, обнимающиеся, воркующие.

Да сколько же вас!

Начал возвышаться берег, почти отвесно вырастая над рекой. Лили поискала спуск и, не найдя, просто сбежала вниз по шаткой рассыпающейся глине. Приветливо выглянул ей навстречу небольшой клочок зелени у самой воды. Загадочным образом ютившийся на песчаном берегу, но от того не менее зовущий.

Девушка вытащила термос, и, бросив рюкзак на траву, села сверху. Дурманящий ветер с реки окутал ее прохладным облаком.

Наконец-то ни души. Лишь нарушала безмолвие плещущая в гулком воздухе вода. Да заходящее солнце подсвечивало красным дома на другом берегу. Жидким золотом плавило окна и растекалось по волнистой поверхности реки.

Лили откупорила термос и в его же крышку налила чай. Моргнул слева червонный глаз маяка-буя, точно говорил: "Привет".

Огненный чай обжег горло.

"Я запомню это место. Здесь так тихо и спокойно. Я словно вернулась в детство.

А ты, река? Вспомнишь меня? Через год? Через десять лет?

Или когда меня уже не будет? Когда не будет этого города и этих людей?

Помни меня..."

— Как автобус уехал? Сейчас только половина десятого, — невозмутимо спросила она. Раньше бы Лили испугалась, но подобные ситуации случались далеко не впервые.

— Из-за аварии на теплотрассе пришлось изменить расписание. Мне жаль, девушка, но сейчас я ничем не могу помочь. Дождитесь утра. Следующий рейс состоится в положенное время, — вежливо ответила работница автовокзала.

— Ладно. Я что-нибудь придумаю. Спасибо.

Лили задумалась. Денег на ночь в номере у нее хватит. Но оставаться еще на один день... Нет уж! "Поеду автостопом".

Девушка вышла из здания вокзала, подошла к обочине дороги и выставила вбок руку с поднятым вверх большим пальцем.

Мимо, не останавливаясь, проехали несколько иномарок.

Ну конечно! Мы такие гордые...

Первым притормозил черный "Volvo", который вел молодой парень лет тридцати. Доверия он не вызывал, но ждать Лили уже надоело.

— Подкинете до Каменск-Уральского? За двести, — водитель приглушил звук радио, слушая ее.

— Вообще не по пути, — задумался он. — А, да ерунда! Залезай.

Девушка села, пристегнулась, поморщившись от резкого запаха освежителя. Тихо зашуршали колеса, и машина двинулась вперед.

После ночного холода в тепле захотелось спать. Лили, как могла, боролась со снов, остерегаясь засыпать в компании незнакомца.

"Это не автобус, здесь нет свидетелей".

— К родственникам? Я, кстати, Вадим.

— Что? — девушка из последних сил заставила себя повернуться к парню.

— Я говорю, меня зовут Вадим. В Каменск-Уральский, — вопросительно глянул на нее парень и тут же отвернулся к дороге. Фары дальнего света вырвали из темноты промчавшуюся в противоположную сторону машину, — к родственникам едешь? Или по работе? — он протянул руку и сделал громче магнитолу. Заухали басы навязчивой мелодии.

— Лили. Просто еду.

— Ты не русская, что ли? Это как, просто едешь? — собеседник начинал раздражать.

— Русская. Лилия. Лилия Кирсанова. Хочу посмотреть город. Скалу, которая похожа на ворота, мост железнодорожный через Исеть.

— Да что там смотреть, город как город. Поехали в Челябинск. Покажу тебе его.

— Нет, я там была. Спасибо.

— Была? Ты путешественница? Репортер?

Лили вздохнула. Когда же он заткнется? Разговор так и тянулся — парень спрашивал, она односложно отвечала, тщась не заснуть и не перейти на злобное шипение.

На развилке он вдруг повернул машину и поехал назад.

— Ты ку...

— Я подумал — мы все-таки заедем в Челябинск, — улыбнулся водитель.

— Куд... Останови машину! — Лили начала отстегивать ремень.

— Что? Ладно те...

— Останови машину! — звеня металлом в голосе, крикнула девушка.

"Volvo" свернуло к обочине и остановилось.

— Слушай, прости, я не подумав, — осунулся пристыженный парень. — Я не из таких. Ты девушка красивая, и я решил — почему бы и нет. Точнее, не то. Я...

Лили взяла с заднего сиденья рюкзак и толкнула дверцу.

— Спасибо, что подвез, — холодно бросила она, выкарабкиваясь наружу.

— Да стой! Слушай, я правда не из таких! Куда ты? Мы далеко от города, ты заблудишься!

Лили шла вглубь леса, пока не стихли совсем и крики, и шум магнитолы. И гнев плескался в ней, как в чаше кипяток, вот-вот грозя вырваться наружу.

Девушка села у дерева и закрыла руками лицо.

— За что мне это? — как-то тихо спросила она в пустоту. Нет, Лили не плакала. Только чувствовала себя бесконечно уставшей.

Глава 2

Люди забывают о том, что путь в никуда тоже начинается с первого шага.

Чак Паланик "Уцелевший"

Туман царил повсюду. Стелился лоскутами между стволами елей, клубился белыми воронками в низинах. И дальше нескольких шагов не было видно ничего, кроме молочно-белой патоки.