Дело случая.

На следующий вечер мой Виктор Иваныч только хмурился. Ничего такого себе не позволял. А я и вовсе виду не показывала, что что-то было. Так и играли в несознанку.

А еще на следующий, после того как отхмурился, все ж притянул. То ли с раздражением каким, то ли со злостью. Только на секс это никак не повлияло. Наоборот. Слово в последний бой шел.

Блаженство. Жаль, не мое это сокровище. Да и не будет никогда.

Я тут в одну комнатку заглянула, по долгу службы, так сказать. А там на комоде фото стоят. Детки на фото, двое, и жена его бывшая. Вот это, скажу я, высший пилотаж дамочка! На обложку журнала — и только. Правда, у меня мысль пришла, уж не с обложки ли он ее выудил. Но то не мое вовсе дело. А что этот Виктор Иваныч только с такими красотками дело имеет, мне хоть и без того было ясно, а тут яснее некуда стало. Я для него не с того огорода ягодка. К тому же возрастная. Да и мне все эти тусовки, клубы ночные — я ж тоже телик смотрю, знаю, — вовсе ни к чему. Не мое это. Чужая жизнь. Да что это я вообще о таком задумалась. Вон все из головы! И на жизнь попроще, попроще смотреть. Получила удовольствие и радуйся.

Праздничные дни, наконец-то, закончились, и Виктор Иваныч поставил меня в известность, что завтра на смену выходит охрана, он с утра на работу, а Степан Петрович, начальник охраны, все мне тут покажет и расскажет.

Ну вот и все, думаю. Конец моему владычеству. Одно не поняла, он меня что, и дальше при доме оставить хочет?

А наутро началось. То есть, наступила нормальная деловая жизнь этого дома. Виктор Иваныч с утра пораньше укатил на работу. Кофе и тосты. Охрана, которую видела только мельком, с ним. На хозяйстве я и Петрович. Ну этот, начальник охраны. Хороший дядька. Мне так обрадовался. Оказывается, домоправительницей здесь до меня такая бабулька была — цербераша настоящая. Он с ней в штыки был. Чаю спокойно выпить не давала. А меня как увидел — так и расплылся в улыбке. Иначе как Леночка звать отказался. Это когда я его кофейком с блинчиками побаловала. Семейный человек. Деток двое. Бывший военный, выслуги у нег выше крыши. Сюда его друг сосватал. А сегодня он тут на работе от семьи скрывается. Десять дней подряд в семейном кругу плюс праздники — такой коктейль не так-то легко пережить. А тут что, служба спокойная. К характеру Виктора Иваныча давно притерпелся. А остальное — дело не хитрое. Ребят в команду сам подбирал — уверен как в себе. Я ему, мол, не радуйтесь сильно, ненадолго я тут. Временно, пока народ из праздничных каникул не выйдет. Там и заменят. А может Виктор Иваныч и сегодня уже кого привезет вместо меня. А Петрович головой машет. То бы он для тебя контракт пересылал, старался. Вон только что по факсу скинул. И мне бумажки протягивает. Я раньше никаких контрактов не подписывала, да и не читала, потому как даже видеть их не приходилось. Зачем мне контракт? Был у меня кой-какой опыт работы с частными лицами, с детишками как няня сидела, так там почасовка. Отработала свои часы и получи наличными как договаривались. Я много не брала, и меня не обманывали. Была одна мамаша неприятная, так я раз к ней пришла, а больше и не стала. Зачем, если у нас взгляды на педагогику разные, ребенка травмировать?

А тут контракт. Глянь, говорю, Петрович. Что за зверь такой? Да, говорит, мы все тут на контракте сидим. Неразглашение там и прочее. Отпуска, надбавки.

А мне-то это зачем? Мне дела нет до тайн там каких бизнеса, на дежурства ночь за полночь, или как там у вас называется, не ходить. Под дверью ресторанов до утра не сидеть.

Но все равно, глянули, что там написано. Прочитали. По ходу дела Петрович мне перевел с юридического на доступный, где что неясно было. Условия, по его словам, супер. А неразглашение, это насчет вдруг чего лишнего услышу, ну и о личной жизни, или там о самом доме и его распорядке помалкивать. Главное, зарплата — деньга хорошая. Тут я согласна, в библиотеке такого не заработаешь. Для меня же самое главное — уйти могу когда захочу. Правда и вытурить меня могут в любое время. Да я не боюсь. Это если б я за деньги держалась. А мне вообще много не надо. Мне одной быть не хочется. Как представила, что до весны, когда на дачу смогу выбраться, еще столько месяцев в городской квартире в четырех стенах сидеть. Нет, думаю, побуду пока тут. Раз не гонят. Петрович мужик хороший. С обеда уборщица пришла.

Жестковатая женщина на характер, молчаливая.Но свое дело знает. Мне кой-что по делу подсказала. В общем, и с ней сошлись. Петрович меня в магазин отвез, продуктов там закупить, по хозяйству что нужно. А назавтра домой свозить обещал. Вещичек-то я на три дня брала. Да и с соседкой надо договориться, чтобы она и дальше мои цветочки поливала.

Виктор Иваныч вернулся поздно. Охрана в квартирке над гаражом осталась. А мы в доме одни. Вот теперь и понятно стало, зачем ему домоправительница с проживанием нужна. Кто же семейный в такую рань, а потом в такую поздноту его обслуживать будет. А мне что, подала, прибрала и к себе в "бункер".

Недели две все так плавненько шло. Вот, думаю, вернулся человек своим любовницам штатным и успокоился. Я меж тем к дому приспособилась. Тут и Лёньчик объявился — самоделкин местный, мастер на все руки. И сантехник, и электрик, и столяр, и плотник в одном лице. Лампочки поменял, трубу на кухне пробил. Я ему говорю, посмотри дверь в мой санузел. Странная она какая-то. Задвижки на ней нет, вместо нее замок с ключом. Все бы ничего. Да замок только с одной стороны работает. И как вы понимаете, не с той с какой надо. Только снаружи закрывает, а изнутри не крутится. Лёнчик мне, а нашто Вам закрываться-то, Елена Владимировна? Вы дверь в комнату закрывайте, там же замок нормальный, работающий, вот никто к Вам и не войдет. Но я человек такой — порядок люблю во всем. Нет, говорю Лёнчик, так не пойдет. Замок, если он есть, должен как положено работать. Вот ты и сделай, чтобы он как положено работал. Ну не говорить же ему, что я в этом "бункере" себя неуютно чувствую. Вдруг буду я в ванной, а тут меня кто снаружи в этом санузле подземном закроет. Ужас!

Только Лёньчик тоже не лыком шит. Говорит, инструмента сейчас с собой нет, потом все сделаю. Вот прям честное пионерское. Через неделю он опять инструмент забыл, а потом мне не до него было.

Накаркала я, про любовниц. Привел таки Виктор Иваныч девиц. Вот как две недели на работу походил, к концу, то есть к выходным очередным и привел. Привез, то есть. Так в пятницу вечером и заявился. И четыре телки при нем. Не люблю это слово, но по-другому только нецензурно выходит. Вот, скажите, какое мне до них дело? Ну привел холостой мужик в дом баб, за свои денежки, для личного пользования. Мне-то что?

Нет, расстроилась. Ведь сама себе говорила, что наверняка таких цыпочек у него прорва. А все равно, обидно отчего-то стало. Пока не видела — вроде и дела не было. А как увидала, да еще в доме, да еще весь вечер и ночь полную. К утру вся на нервах была. Валерьянку пила, себя к субботе готовила. Разве такое одним днем закончится. Может еще и друзей позовет. Только смотрю, с утра охрана девицам такси вызвала, и улетели они восвояси. Я стол накрыла, как обычно, и стараюсь на Виктор Иваныча не смотреть. Какое я право имею на него обижаться, или упрекать в чем. Только боюсь, вылезет что-нибудь подобное на моем личике выразительном. Хоть и не желаю того, а вылезет. Вот и отвожу взгляд. Виктор Иваныч после вчерашнего тоже хмурый сидит, похмельный надо понимать. Зыркнет не меня и опять хмурится. Думаю, надо мне отсюда убраться на время, а то неприятно мне, а он это почувствует, еще больше разозлится. Вот и отпросилась я домой на денек съездить, что там да как глянуть, а главное, от впечатлений этих отвратительных сколько смогу отойти. А то ощущение такое, словно это я с теми девицами ночь провела. Да и Виктор Иваныч пока в себя придет и ... отмоется что ли.

Постель-то я в хозяйской спальне перед отъездом сменила. Ой, как неприятно было белье собирать. Перчатки резиновые одела, за уголки так свернула, не разглядывая, да на вытянутых руках из комнаты вынесла. Моя б воля — все в помойку выкинула. Только какая тут моя воля. Да и белье в этом доме дорогущее. Такое не выкидывают. Я его сразу в стиралку запихнула и на самую длинную программу поставила. Приеду, еще раз запущу. Для верности.

А вообще — мерзость. Как вынимать буду — не знаю.

Вернулась уже вечером. На электричке. Охранник Толик меня на станции встретил. Хорошо, что встретил, а то идти темно, да и похолодало очень. Так что, в целом хорошо съездила и вернулась удачно. Думала, выветрилось впечатление. Ан нет. Не могу поднять глаза на Виктора Иваныча и все тут. Но я старалась. Чтобы не заметно было. Не знаю, получилось или нет.

Назавтра друзья хозяина пожаловали. Приятные люди. Партнеры по бизнесу, или сослуживцы. Я не вникала. Только очень приличные. Вежливые, одеты с иголочки, в костюмах. Культурно так посидели, коньячку выпили. Обсуждали что-то, смеялись. Совсем другое дело.

Еще неделя пролетела. Я уже вполне спокойно на Виктора Иваныча смотреть могла. Ну почти. Он целыми днями на работе, утром каша, кофе, тосты. Вечером ужин легкий. А днем он — по своим делам, я по своим. Особо и стараться не пришлось.

Только сам хозяин все хмурится. С друзьями он совсем другой человек. А как один дома — все вроде как чем-то недоволен. Я у Петровича спросила. Тот говорит, что точно не знает, отчего так. Или характер такой, или после развода. Супругу он Виктора Иваныча не застал, не видел. А хмурым начальство — запросто. А вот девиц, как в ту пятницу, Виктор Иванович до этого раза точно не водил. Для свиданий у его в городе есть квартирка, пару раз сюда женщин привозил. Но не таких же! Приличных. Такое впервые. Ну да его дело. Где и с кем. И то правда.

А в следующую пятницу, вечером Виктор Иваныч охрану на все выходные отпустил. Сказал, в город не поедет. В воскресенье только свои будут. И отпустил.

Думаю, только бы девиц по-вызову тут не было. Охрана-то их быстро усмирит, если что. А я что с ними делать буду? Только, Виктор Иваныч девиц не вызывал. А как охрана за ворота — он к себе поднялся. Я до кухни дойти не успела. Вызывает. Думаю, может ужин наверх подавать скажет. В кабинете поработать хочет.

Наверх вбегаю. Нет, он в спальне. Что такое, спрашиваю, Виктор Иванович.

А он смотрит на меня пристально: "Раздевайся".

У меня ноги так и подкосились. И что делать. Сердце бьется, сейчас из груди выскочит, глаза осоловели. Руки ватные. Не знаю, разделась бы я или нет. Вот так открыто стыдно ведь. Да вся как кисель стала. Шевельнуться не могу. Тут Виктор Иваныч зарычал как-то утробно, схватил меня и на кровать как швырнет, а сам сверху навалился.

Ну что ту скажешь. Это было супер. Я за это время уже жуть как соскучилась, хоть и уговаривала себя, что такого больше быть не может. С чего хозяина так проняло — не знаю. Только пробыла я у него до утра, считай. Без слов, без объяснений каких. И даже к себе в "бункер" не в силах была отползти. Так и проснулась утром, в хозяйской постели. Я было вскочила, завтрак-то готовить надо. Это хозяин тут на месте, а мне на кухне давно быть пора. Только, он меня за руку поймал, рыкнул что-то и опять под себя подмял. Так до вечера и проспали.

А назавтра все в норму пришло. Друзья его приехали. Очень красивый вечер у них был. Один из гостей музыкант оказался. На гитаре играл и пел. Красиво так, душевно. На эстраде такого не услышишь. Потом они студенческие песни уже все вместе пели. Приятно. Особенно, когда у самой в животе бабочки порхают. Тепло, после вчерашнего, по всему телу разливается и истома от одних воспоминаний накатывает.

Устаканилась наша жизнь в одном отдельно взятом доме.

Неделю я как положено — домоправительница. В вечер пятницы — охрану вон, а меня в постель хозяйскую. Иногда и до постели не доходили. Но все как-то молчком, даже, может, и грубовато немного. Только не перебирать же мне. А в воскресенье — гости.

Петрович мужик догадливый. Все сразу просек. А как тут не просечь, я ж только при Викторе Иваныче мумию из себя изображаю, а как он не видит довольная, веселая. Можно сказать, сияю потихоньку. Петрович сказал, чего же тут стесняться. Вы люди свободные, только разного полету. Заботится обо мне, значит, предупреждает, чтобы губу особо не раскатывала. Да, я, говорю, Петрович, и сама все понимаю. Не суди строго. Одинокая я. Вот сколько перепадет, тому и рада буду. Вам проблем не доставлю.

Три месяца быстро пролетели. Тут и весна на дворе. Май, цветы, хорошо. А хозяин опять хмуриться стал. В ту пятницу памятную он как-то особо груб был. Я аж расстроилась. Думаю, уходить отсюда надо. А то я привязываюсь все больше к дому, к месту, да и к Виктору Иванычу, чего уж от себя скрывать-то. А хозяину, наверное, уже надоела. Зачем держит — не понятно. Надо самой уходить. И повод хороший — дачный сезон давно начался. Картошку пора сажать. А я тут прохлаждаюсь.

Думаю, как сказать повежливее. Да только вежливо и не понадобилось. В воскресенье, как обычно, друзья у хозяина были. Все вроде как всегда, только мой Виктор Иваныч напиваться стал. И всех за собой потянул. Не знаю, что они там отмечали, только набрались хорошо. Я в свой "бункер" поспешила утечь. Все ж таки мужики, да в подвыпитии. От греха подальше. Да не тут-то было.

И там меня нашли. Виктор Иваныч совсем на ногах не стоит, но идет, и друга своего тянет. Дверь ко мне распахнул, да и говорит:

— Ну что, Ленок,— раньше он ко мне так никогда не обращался. Или Елена Владимировна или вообще никак. — Обслужи-ка моего друга.

И пялится на меня. Проверяет что ли, как я отреагирую? Друг его что-то возразить хотел. А Виктор Иваныч опять:

— Давай Ленок, у тебя хорошо получается. Паша тебя приласкает.

Вот тут мне точно, такая вожжа под хвост попала, дальше некуда.

— В чем дело,— говорю,— Виктор Иваныч, давайте сюда Вашего друга. Все как надо сделаю. Обслужу по высшему разряду.

Друга его, Пал Аркадьича, внутрь как дерну, а этого дуболома перепитого наоборот, наружу как вытолкну и дверку перед его носом захлопнула. Ключик, для верности, аж два раза провернула. Хорошо замок работает, качественно.

— Павел Аркадьич, — говорю, чтобы в коридоре отчетливо слышно было, — Вы милейший человек, все время только о Вас и мечтала.

Не знаю, что при этих словах с Виктором Иванычем там за дверью было, а Пал Аракадьич точно ошалел. Смотрит на меня, как баран на новые ворота и не знает чему верить. Пьян-то он пьян, но видно что-то все ж кумекает.

— Вы, Пал Аркадьич ,— говорю, — в ванночку проходите, я Вас там раздену, помою.

А сама его реально в ванную комнату заталкиваю. Вслед одеяло бросаю. И на ключ запираю. Тот видно, что-то сообразил, в дверь скребется и невнятно так чего-то требует. А звук такой получается, будто стоны какие.

А я между тем дальше театр одного актера разыгрывала. Говорю:

— Вот сюда, ложитесь Пал Аркадьич. Полотеньчико не мешает? Сейчас помогу. Вам удобно будет,— а сама слушаю, что за дверью.

Виктор Иваныч как заорет: