Игры в вечность

Атт не стал отвечать. Зачем? Вопрос скорее риторический. Впрочем, у Саши еще наверняка все наладится, а у отца... У Атта осталось не так уж много жизни в этом мире, жалкий огрызок жизни остался... безнадежно больной, прикованный к инвалидному креслу старик. Мама иногда, тайком, плакала.

Быть может, поэтому так тянет за неведомый горизонт? Смутная надежда? Вечность? Или просто грядущее могущество и власть?

Лару точно знала, что не хочет искать ответ. Отец всегда был грозным владыкой небес, даже здесь, даже сейчас.

Дождь барабанил в стекло.

Пушистые, кипельно-белые хризантемы у калитки отцвели, а она и не заметила как, мама успела оборвать сухие головки. Желтенькие, папины любимые, что вдоль дорожки — пока стоят, но уже понемногу блекнут, словно дождь смывает летнюю краску. И только под окном полыхают огнем два алых куста, припозднившихся, с длинными острыми иглами лепестков. Скоро снег, а они все стоят, горят вечным огнем...

Глотнула, едва не подавившись чаем. Это все осень, с ее серостью и тоской. Надо бы на море хоть на пару дней слетать, чтобы солнце, пальмы и симпатичные загорелые мальчики вокруг. Она это заслужила.

Слетай, Лена, — говорили глаза Атта, грустно улыбаясь из глубины, — ты лучше на море слетай, чем туда, развлекись. Глядишь, и пройдет. Хочешь, я тебе даже съемки перенесу на недельку, я могу, все что угодно, любые чудеса, только не просись туда со мной. Потому, что я не в силах тебе отказать.

— Ну пожалуйста, пап.

— Леночка, зачем тебе? Чего тебе так не хватает здесь?

Атт не хотел ее брать. Сашу хотел, кучу других, посторонних, незнакомых людей хотел, а ее нет. Даже Димка, папин водитель, всего-то на год старше ее, и ему, видите ли не рано! Ему можно. А ей рано.

— Но ведь я вернусь. Это же не насовсем.

— Кто знает, вернешься ли. И какой ты вернешься, Лена. Сможешь ли потом здесь, как раньше...

— Ну, пап.

— Не проси меня, не надо. Ты же знаешь, я не смогу отказать тебе, но это неправильно.

Он и не смог. Став в новом мире Владыкой Небес, а она Златокудрой богиней.

Игра? Может быть только игра.

— 3

— Вот здесь у нас будут горы. А здесь, вот так, река.

— Ру, милая, река не может течь снизу вверх.

Задумалась, упрямо хмуря лоб, заткнула за ухо выбившуюся прядь.

— Тогда — вот так.

— Неправильно у вас все, — ехидно фыркнул из-за спины Италь, — горы должны быть на севере, а на юге море, и непременно какое-нибудь "Срединное", хоть и с краю. И еще Царство Света, и Земли Орков, и Великая Степь. И все с большой буквы! Главное Империю потом, с большой буквы, не забыть.

— Почему это?

— Так положено.

Лару надула губки и топнула ножкой.

— А я хочу так! Саш... Сар, скажи ему!

Она до сих пор еще путалась, все пытаясь назвать по-старому. Зачем придумали этот запрет на имена? Это Солнце-Италя она могла легко называть Италь, даже не знала, как это напыщенное самодовольное светило звали раньше. А вот Сашу называть Саир или, тем более, Эмеш — было непривычно. Лодочник уверял, что на самом-то деле его следует называть не Эмеш, а Энки, или на худой конец Эа, Айя... Йа — если без глупостей. Вот уж действительно глупости, смешно даже — "Эй, Йа! — Я? — да не ты, а Йа", от всего этого голова шла кругом. Он называл ее Ларушка или Крошка Ру, иногда еще Златокудрая.

— А ну, брысь! — цыкнул Эмеш на светило. — Если девушка хочет тут горы, пусть будут. Тоже мне, начитался книжек дурацких, орков ему подавай.

Светило даже не обиделось.

— Орков мне не надо. Впрочем, орки, наверно, тоже были... Но если взять за прообраз изначальную землю, то вот тут у нас, снизу, на юге, должно быть море, оно же Персидский залив.

— Вот только Персидского залива нам тут и не хватало!

— Да нет, Сар, я не в том смысле... В долине — Хиддекель и Перат, к северу — горы Загрос, и почти царство света, чудесная Аратта или возможно даже земной...

— Какой пират? — это, конечно, Лару встряла. Италь запнулся.

— Перат... ну, Евфрат который, и Тигр.

— А-аа.

Златокудрая задумалась совершенно серьезно.

— Топай давай отсюда, светило, со своим Хиддекелем, — пожелал Эмеш. — Уж лучше мы с Ларушкой будем орков лепить.

Орков, правда, лепить не стали. Только людей.

Хотя, по первой-то, выходили чисто орки — страшенные. Чуть не перебили сгоряча, но потом оставили, пусть живут. Назвали керуби, кажется с подачи того же Италя (или лодочника?), бегают теперь такие — в шкурах, с перьями. Эмеш однажды натолкнулся на одного в темноте, с перепуга подумал — демон крылатый... ан нет, человек.

Нормальных людей тоже сделали.

* * *

— Ну, как там? — Лару подпрыгивала, пытаясь заглянуть Эмешу через плечо, но роста ей явно не хватало.

Эмеш стоял в дверях и что-то сосредоточенно рассматривал.

Атт, Италь, Думузи и прочие боги, толпились чуть поодаль, считая ниже своего достоинства выказывать нетерпение. Хотя некоторым, ох как, хотелось посмотреть, а Гизиду — тот просто изнывал от неизвестности.

— Я сделал настоящего человека! — поведал Эмеш.

— Зря ты это, Сар, — Думузи покачал головой, и в его глазах неожиданно скользнуло осуждение.

— Что зря? — удивился Эмеш.

— То и зря, — буркнул тот, отводя взгляд.

Эмеш не понимал, да и не собирался ничего понимать, а может, делал вид. Его просто распирала гордость от содеянного. У него, наконец, получилось! Там, внутри, спал на мягкой подстилке человек.

— Вот — человек, — медленно, произнес Эмеш, словно пробуя слово на вкус. — Настоящий!

Думузи, горячий степной ветер, презрительно скривился, всем своим видом давая понять, что не одобряет подобную глупость.

— Удачная подделка, не более, — в его словах звенел лед.

— Ты просто завидуешь, — добродушно фыркнул Эмеш.

— Нет, я просто знаю, чем это кончится.

И уже собираясь уйти, бросил через плечо:

— А ты сможешь убивать настоящих людей, Сар, когда придет время?

Тогда Эмеш не ответил, не хотел думать об этом. Зачем убивать? Он же людей сделал для другого. Он же не зверь, в конце концов, зачем ему?

Людей поначалу держали в долине Ир, в горах — не разбегаются, и удобно присматривать. Создали все условия: озерцо, сад, фрукты-овощи рви какие хочешь.

— Пусть пока тут поживут, это у них Эдем! — довольно говорил Атт, обозревая владения.

— Яблоками с дерева познания не забывай кормить, — усмехался Италь.

Кормили, а как же, новорожденные люди, они такие глупые. Как выучились немного, поумнели, так и отпустили в большой мир, плодиться и размножаться.

Думузи злился, и пытался как-то устроить настоящий потоп, но, слава богу, не вышло.

— Ты не Думузи, ты Энлиль, — непонятно говорил лодочник.

— Нет, я Думузи, — настаивал Думузи.

— Ладно, может быть ты прав. Тебе видней.

Так и жили.

* * *

Кроме прочих людей, Эмеш создал одну женщину.

Маленькую, курносую, рыжую. Миленькую, но никак не красавицу.

И эта женщина бегала за ним везде, не отставая ни на шаг.

— Ты что, совсем рехнулся на старости лет?!

Увидев ее, Думузи сначала остолбенел, потом долго переводил взгляд с девушки на Эмеша и обратно, словно пытаясь что-то понять, и только потом заорал.

— И что такого? — довольно улыбнулся Эмеш.

— Как, что такого? — Думузи, зло оскалился. — Это по-твоему что?

— Ее зовут Маиш. Ишик, милая, иди сюда.

— Да, дорогой, — девушка послушно подошла, улыбнулась, остановилась чуть позади и робко взяла Эмеша за руку.

Думузи сжал кулак, несколько раз бессильно потряс им в воздухе и, в конце концов, со всего маху ударил себя по бедру.

— Ты точно рехнулся, Саир, — качая головой, простонал он.

— Да, что такого?

— Что я по-твоему, ничего не понимаю? — возмутился Думузи, тыча пальцем в спрятавшуюся за спиной Эмеша девушку. — Какого хрена ты это сделал? А? Можешь сказать?

— Не твое дело, — лицо морского бога вдруг стало суровым.

Думузи в самых красочных выражениях объяснил все, что о нем думает, размахивая руками. Потом, иссякнув, тяжело вздохнул и уселся на песок.

Волны с тихим рокотом накатывались на берег, оставляя за собой влажный след.

Несколько минут тишины, только Маиш нетерпеливо шаркнула ножкой.

— Прости меня, Сар, — едва слышно попросил Думузи, и Эмеш уселся на песок рядом с ним. — Прости... просто когда я ее увидел, то понял.

— Да, — Эмеш тоже вздохнул, разглядывая что-то далеко на горизонте. — Я не удержался.

— Прогони ее, а? Так будет лучше. Для тебя. Просто прогони...

— Не могу.

Стиснул зубы, покачал головой.

Думузи набрал горсть песка, пересыпал из одной руки в другую, потом снова, потом отбросил в сторону, подобрал небольшой плоский камешек.

Сложный выходил разговор. И так понятно, но все же...

— Все мы сбежали от чего-то, просто так человек не станет бросать прежнюю жизнь, — медленно произнес ветер. — Но не стоит таскать прошлое за собой.

— Не стоит, — согласился Эмеш.

Конечно, он все понимал.

Думузи обернулся к нему.

— Ну, так как?

— Шел бы ты, — устало посоветовал Эмеш. Поднялся на ноги, стряхнул с себя песок и, взяв Маиш за руку, пошел прочь вдоль кромки набегающих волн.

* * *

Домик Эмеша стоял на берегу моря.

Да, тогда еще на берегу, а не глубоко под водой. Но сам домик был тем же самым.

После Думузи, Эмеш долго не решался показывать рыжую девушку кому-то еще. Но потом понял, что вечно так продолжаться не может.

— Сегодня у нас будут гости, Ишик.

Он крепко держал ее в объятьях, а она улыбалась и кивала в ответ. Она всегда улыбалась и всегда соглашалась с ним, что бы он ни говорил. Но Эмеш старался не обращать на это внимание. В конце концов, он ее создал не для того, чтобы спорить по пустякам.

— Подождешь меня тут, хорошо? И надень что-нибудь красивое.

— Что мне надеть, милый?

Она все пыталась назвать его "господин", но он решительно не позволял, надеясь когда-нибудь научить называть по имени.

— Что-нибудь на твой вкус, — Эмеш развел руками.

Маиш обиженно прикусила губу, оглянулась на шкаф. Потом снова, с надеждой, на Эмеша. Он понял, улыбнулся.

— Ну, например, то розовое платье, оно тебе очень идет.

Маиш ловко выскользнула из его рук, подбежала к шкафу и увлеченно принялась рыться среди вешалок. Наконец, поиски увенчались успехом, она довольно взвизгнула, держа в руках невесомое розовое платье на тонких бретельках.

— Вот это, милый?

Эмеш кивнул.

— Это.

Маиш радостно прижала к груди розовое платье, и тут же, ничуть не смущаясь, начала переодеваться.

— Ну, как я тебе? — кокетливо поинтересовалась она, расправляя складки.

— Восхитительно! Сегодня ты будешь хозяйкой.

* * *

— И что это значит? — Атт в недоумении разглядывал совершенно обнаженную Маиш, танцующую на берегу. Розовое платье валялось рядом.

Эмеш стоял белый как снег, не в силах произнести ни слова, и только судорожно глотал воздух.

Он впервые привел гостей, хотел показать... Атт, Лару, Гизиду, Италь...

А рядом с девушкой, как ни в чем не бывало, сидел Думузи, небрежно завернутый в простыню. Он с, довольной ухмылкой, окинул взглядом собравшуюся компанию и медленно, вальяжно поднялся на ноги.

— Хорошая девочка, — со знанием дела сообщил он. — А знаешь, Сар, ты не зря старался, в пастели она то, что надо.

Эмеш начал медленно покрываться красными пятнами. Думузи окинул его оценивающим взглядом с ног до головы и ехидно подмигнул.

— Все хотел спросить, ты ее приукрасил, или оригинал был столь же хорош?

Вот тут Эмеш не выдержал. Зарычал, вскипев гигантской волной, ринулся на Думузи, мгновенно сбив его с ног. Он бы, пожалуй, убил в ярости степного бога, невзирая на все его бессмертие, но вовремя оттащили. Окунули в море, благо недалеко. Эмеш еще долго вырывался, орал. Но держали его крепко.

Потом, убедившись, что в драку больше не полезет, отпустили и молча отправились по домам.

Все прекрасно понимали, что именно произошло.

Тяжело дыша, Эмеш сидел на песке, обхватив голову руками.

— Сар, — Думузи подошел и остановился совсем рядом, в двух шагах. Все равно теперь уже некому оттаскивать. Гости разошлись, оставив их одних.

Выглядел степной ветер не лучшим образом — губа разбита в двух местах, глаз уже слегка заплыл, из рассеченной брови широкой струйкой течет кровь.

Ничего, сам виноват, жить будет.

— Сар, послушай, — Думузи сплюнул в сторону кровь, — если тебе девка нужна, так сходи вон в город. Там полно. Их там целая тьма наплодилась, на любой вкус. Но не надо больше так... Хорошо?

Эмеш, что есть силы, зажмурил глаза и застонал.

Долго потом не мог и смотреть в сторону людей.

Не стоит таскать прошлое за собой.

Они не такие. Не найти, не вернуть. Просто игра и больше ничего — игра, чтобы забыть.

— 4

Царь Аннумгуна, Атну ясноглазый, мудрый правитель и доблестный воин, чья голова как у тура подъята, стены вознес городские до неба. Слава его от Бехреша до Ану, будет вовеки людьми не забыта. Бог на две трети, на треть человек он.

Было в ту ночь для Лару постелено ложе, но не явился супруг в обитель богини. Очи Атну налились слезами, сердце тоска неземная объяла, ласки богини он больше не ищет.

Гневно Лару на него взирает.

И открыл Атну уста, и молвит богини: "Горькие вопли мне грудь разрывают. Без дела сижу я, пропадает сила. Всех покорил от Бехреша до Ану, больше врагов не осталось на свете. Ярче других Аннумгун мой сияет, стены его подпирают тучи. Мне лишь теперь на покой удалиться, нет мне соперников больше на свете".

И открыла уста Лару, и зазвенел ее голос, песне подобный: "К востоку отсюда, за светлым Севешем, горы покрытые лесом кедровым. Кедры те стережет злой Хумбаба. Сруби ему голову и в дар принеси мне. Вечное имя себе этим создашь ты".

И открыл Атну уста и молвил смущенно: "Как же пойду, как в лес вступлю я? Хумбаба могуч как гора, неусыпен. Ни днем, ни ночью не знает покоя. Глаза его молнии мечут, ноги его тверды словно камни. Хумбаба страшен — ураган его голос, уста его пламя, смерть — дыханье. Рыком одним поражает тучи, стрелы его огнем убивают. Бог Гизиду наделил его силой".

И взглянула на него богиня и молвит: "Только боги пребудут вечно, а человек — сочтены его годы. Что б он ни делал — все это ветер. Где же она, сила отваги? Иль за меня не готов умереть ты?"

И тут же поднялся Атну на ноги, глаза его засияли как звезды, светлый клинок из ножен он вынул, клятву принес прекрасной богине. "Если из леса живым не вернусь я, знай, что Атну умер героем!"

песнь об Атну, царе Аннумгуна

* * *

— Зачем тебе это, Златокудрая?

Он приподнялся на выпрямленных руках, все еще легко прижимая ее к смятой постели, она прерывисто дышала, сейчас уже едва заметно, и блаженная расслабленность еще не успела покинуть тело... волосы в беспорядке разметались по подушке. Ей было хорошо, очень хорошо, и было бы лучше, если бы царь ничего не спрашивал сейчас, просто сделал как она хочет.