Королева скелетов

Вместе мы поднялись наверх, прошли в центральный холл и остановились перед массивной дверью высотой метра три, не меньше. На металлической поверхности красовались какие-то странные звери, росли диковинные цветы, сражались воины.

— Открывай.

— В городе опасно, — заныл скелет.

— Отобьемся, — я удобнее перехватила ручку сковородки и сделала пару пробных замахов. Тяжеловата для ближнего боя, зато убойная сила радует.

— А у меня и ключей нет, — предпринял еще одну попытку Костяшка.

Вот же, зараза!

Я развернулась и прошла в левую галерею. Высокие окна с белыми воланами штор выходили в парк. У противоположной стены рядком стояли мягкие стулья, обитые красным бархатом.

Поставив подсвечник на пол и положив рядом свое грозное кухонное оружие, я ухватила стул и поволокла в сторону окна.

Мои маневры вызвали живейший отклик.

— Не надо!!!

Ну, еще бы — окно-то жаль. И стекло, наверное, дефицит.

— Я вспомнил, где ключ.

Быстро же память прорезалась!

Ключ обнаружился за шторкой на стене рядом с дверью. Мягко скрипнул замок, дверь послушно распахнулась, открывая путь в ночной город.

Огромная желто-рыжая луна висела над верхушками деревьев, покрывая листья серебристым светом. За ветвистыми силуэтами белела ограда, впереди шагах в ста преграждали путь изогнутые спины кованых ворот, за ними черными тенями вставал город.

Темный город без единого огонька выглядел, словно брошенные картонные декорации старой пьесы — ткнешь пальцем, и старье рассыплется в серую пыль.

По коже побежали мурашки.

Вернуться? Не дождетесь!

— Возьмите хотя бы фонарь, ваше величество, — с укором произнес Костяшка, передавая мне в руки небольшой стеклянный фонарь с металлической ручкой. Внутри крохотным огоньком плавал фитилёк в масле.

В городе хозяйничала тишина. Она обволакивала здания, улицы, заставляя нас почти красться вдоль домов. Проклятие, постигшее королевство, отдавало забвением и смертью. Даже запахи и те пали в борьбе с ним. Мой нос не ощущал ровным счетом ничего.

Огонек в руке терялся среди окружающей нас темноты, слабое пятно света не могло дотянуться даже до стен домов, освещая маленький участок мостовой под ногами.

Поймала себя на мысли, что дышать стараюсь реже.

— Слышь, Костяшка, — мой шепот зашелестел по улице. Вздрогнула, оглянулась — никого, только второй огонек указывал, что скелет все так же следует за мной, — а ты-то в чем провинился?

— Ваше величество?

— За что тебя определили со мной возиться?

За спиной обиженно засопели, но отвечать не стали.

— Ладно, штрафбат, а где у вас тут ближайший трактир?

Я вдоволь нагулялась по городу и хотела ускорить поиски, да и рука уже ныла от чугуна, однако бросить сковородку и в мыслях не было.

— Трак, что?

— Едят у вас где? — пояснила, теряя терпение.

— В столовой, — невозмутимо отозвался Костяшка, лишь замедлил шаг, разрывая дистанцию, паскуда.

— Не зли меня, убогий, — я повернулась, — доведешь ведь до греха, и кто тогда твои косточки по мостовой собирать будет?

От расправы (я жутко злая, когда голодная) Костяшку спасла попавшая в поле моего зрения вывеска. Лунный луч вовремя решил прогуляться по этой стороне улицы и подсветить вырезанный из металла крученый калач.

Стучала долго, с упоением взрывая мертвую тишину проклятого города, сковородкой по металлической двери. Звонкое эхо красиво отражалось от стен и катилось дальше по темным улицам.

— Кто? — дверь не спеша приоткрылась.

— Голодающие.

— Закрыто, — не прониклись трагизмом ситуации с той стороны и попытались захлопнуть дверь.

— Голову велю отрубить, — с обманчивой ласковостью пообещала, быстро просовывая сковородку в щель, — в темнице сгною, по миру пущу.

— В-в-ваше величество?! — ошарашенно проговорил еще один скелет, распахивая дверь.

Глава 2

"Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась".

Льюис Кэрролл "Алиса в Стране Чудес"

Приятно, когда тебя узнают ночью на улице, с другой стороны, причины подобной популярности весьма и весьма сомнительны.

— Кухня где? — я фурией ворвалась внутрь.

Скелет посторонился, махнув костяшкой налево.

— Т-там.

Бедняга. Неужели я так сильно его напугала или все же моя сковородка? Скорее всего второе. На внешность жаловаться было глупо — жгучая брюнетка, волосы до попы, глаза серо-голубые. Смерть парням, если коротко. На мысли: "а были ли они, эти парни", я задумчиво попыталась пройти сквозь косяк, стукнулась плечом, ругнулась и ввалилась, наконец, в кухню.

— Ваше величество, — жалобным тоном проговорил Костяшка, — если бы вы только попросили, я бы сам показал, в каких блюдах содержится сонный порошок.

— И ты думаешь, я бы тебе поверила? — я ненадолго оторвалась от хрустящей с корочкой ножки, ровно настолько, чтобы макнуть её в желтый сладкий соус.

— У меня сонный порошок в еду никогда не добавляют, — словно невзначай заметил Жерган.

Классный мужик оказался, а главное, понимающий. Молчу про то, как он готовит — настоящий Повар с большой буквы и не жадный, вдобавок. Столько еды натащил — роту накормить можно.

— Жерган, а кто у вас королевством управляет? — я вяло копалась в десерте. Вкусно, но впихнуть в себя еще один кусочек шоколадного торта выше моих сил.

— Наместник.

— Хм, — я озадаченно замолчала. Значит, наместник. Наверняка, этот тип ответственен за все мои злоключения и это по его приказу королеву поят сонным зельем. Как бы с ним познакомиться, да в компании с верной сковородкой? Где же найти этого управленца?

— А зачем искать? — похоже, последнюю фразу я произнесла вслух, — вон он сидит, — Жерган махнул рукой в угол. Я обернулась — на краешке стола положив череп на круглую лепешку хлеба, сладко посапывал Костяшка.

— Костяшка — наместник? — не поверила я.

— Он самый. Ишь, умаялся. Вторую ночь на ногах, — не одобрительно покачал головой Жерган, — а все потому, что до королев никого не допускает, сам с ними возится.

— А король?

— А что король. Несовершеннолетний еще. Рано ему королевством править.

— Понятно, — моя стройная теория проклятия, которую я придумала себе в голове, рассыпалась карточным домиком, — ты же про проклятье все знаешь. Может, расскажешь?

Жерган встрепенулся, повернул череп в сторону наместника и, понизив голос, проникновенно ответил.

— Не могу, ваше величество. Хоть казнить велите, хоть в темницу... Не могу. Боюсь, только хуже сделаю. Вы, я вижу, девушка хорошая, умная. Сами во всем разберетесь. А что не поймете — наместник объяснит. Он мужик нормальный, только пуганный слишком.

Мне подумалось, что не одна я такая королева со сковородкой. Похоже, и не таких королев за три года Костяшка повидал.

Я попросила собрать нам еды с собой, затем растолкала Костяшку, и мы выдвинулись обратно во дворец. Дорога назад пролетела незаметно. Хорошая еда разительным образом подняла настроение, страх перестал превращать тени на улицах в чудовищ. Обычный спящий город, обычная ночь, разве что тихо очень.

Костяшка громко зевал и шатался под тяжестью корзины. Мне стало его жаль, и я отложила все разборки на завтра, отравив наместника спать. Перед этим пришлось отдать сковородку (глупый, я и без нее, если что управлюсь) и клятвенно пообещать из комнаты никуда не выходить.

Заснула я поздно, уже под утро, когда на небе ночные сумерки окрасились в серые тона, а застывшее тепло безветренной ночи сменилось утренней свежестью. Испортив штук пять нарядов и избавив их от всего лишнего, я смогла создать нечто более приспособленное для каждодневного ношения. И с чувством полного удовлетворения улеглась почевать на своей гигантской кровати.

— Доброе утро, ваше величество.

— А, Костяшка, это ты, — сонно забормотала, переворачиваясь на другой бок.

— Доброе утро, ваше величество, — произнес незнакомый голос и уточнил, — хотя уже почти день.

Ну, раз день... Надо просыпаться.

— Костяшка?

Перед кроватью склонившись в неглубоком поклоне, стоял невысокий полненький человек в зеленом костюме с пышным белым бантом на шее. Мне была прекрасно видна проглядывающая сквозь редкие волосы лысина, нос-картошкой, пухлый животик, на одном из пальцев красовался большой перстень-печатка. При моем вопле толстячок вздрогнул, покосился на стоящего за ним мужчину, страдальчески скривился, отчего пухлые губы уменьшились вдвое, но говорить ничего не стал.

Мужчина же наоборот чему-то улыбнулся и неожиданно подмигнул. Это был высокий старик с длинной белой бородой. Седые волосы мягкими волнами спускались до плеч. Впалые щеки, крючковатый нос и черные глаза без малейшего признака старческого маразма. Длинный белый камзол довершал образ незнакомца.

— Костяшка, ты стал человеком? — я даже подпрыгнула на кровати.

— Увы, ваше величество, — тяжко вздохнул наместник. При солнечном свете были ясно видны черные тени под глазами, — только днем. Ночью я, то есть мы все, превращаемся в скелеты.

— Как интересно, — пробормотала я и потянулась поправить волосы. Перед носом промелькнуло нечто белое и очень знакомое. Да, это же кость! КОСТЬ????

— Костяшка, — выдохнула я, глядя на руку, на свою бывшую руку.

— Вы только не волнуйтесь, ваше величество, это лишь до вечера, ночью вы опять станете сама собой, — быстро-быстро забормотал наместник.

— Собой, — эхом откликнулась. Вскочила с кровати, рубашка тут же попыталась съехать с костистого плеча. Плевать. Я рванула к зеркалу. Вместе со мной туда попытался попасть старик, но я оказалась быстрее.

— Вашу мать!!!

Где мои шикарные волосы? Где, я спрашиваю? А ресницы — густые и длинные? Грудь, попа — исчезло все самое ценное.... В зеркале напротив в полный рост отражался скелет — лысый череп, пустые глазницы, просвечивающая до позвоночника грудная клетка и глупая ночнушка. А-а-а!!! Я теперь Костяшка номер два.

— А зачем вам моя мать? — поинтересовался старик, не обращая внимания на странные знаки, которые ему подавал наместник.

— Убью, четвертую, повешу.

— Потерпите до вечера, ваше величество, — Костяшка чуть ли не плакал, — может сонный порошок?

— Раскатаю, — пообещала, рассматривая свое отражение.

Вот кто я теперь? Королева скелетов или скелетная королева? Или правильнее будет сказать костяная? Жесть.

— Говоришь, до вечера? — я опускаюсь на пол, ноги почему-то не держат, — а остальные днем люди, а ночью нет?

— Так точно, ваше величество, — рядом на корточки присаживается старик.

— И какая же зараза такую гадость придумала?

— Кхм, кхм,— старик начинает кашлять.

— Это был единственный способ снять проклятие с короля, — Костяшка садится на пол, и перед зеркалом нас становится уже трое. Лицо у него грустное, глаза побитой собачонки, даже круглый нос вытянулся от огорчения, — она сказала, что если растянуть покрывало проклятия на всех жителей, то появится шанс его снять.

Оптимистично, твою мать. Альтруизм в действии. Но я-то при чем?

— Она — это кто?

— Фея.

Еще лучше. Не люблю фей. Не знаю за что, но не люблю.

— И зачем ей вас проклинать?

— Что вы, что вы, — замахал на меня руками наместник, — она здесь не при чем. Проклятье наложила другая, гм, женщина.

— Колдунья?

— Можно и так сказать, — включился в разговор старик.

— А вы, собственно, кто? — я решила отложить истерику до выяснения всех обстоятельств. Кто знает, может, в полдень я превращаюсь в лягушку, вот тогда и поистерим как следует. Сразу за всё, оптом.

— Придворный маг Лектариус, к вашим услугам, — пропел старик и ухитрился изобразить поклон, продолжая сидеть на корточках — силен.

— Маг, значится, — оценивающе прищурилась, — придворный.

— Ваше величество, я здесь ни при чем, — пошел на попятную Лектариус, — да и где мне с феями тягаться.

Намекает, что королев сюда не таскает. Ладно, сделаем вид, что поверила.

— Так что там с колдуньей?

Оба моих собеседника разом погрустнели.

— Давайте я вам лучше покажу? — предложил маг, поднимаясь на ноги.

Я задумалась. Сейчас день. Во дворце полно народу. С другой стороны, вид скелета, прогуливающего по коридорам им не в диковинку. Да и глупо сидеть в комнате до вечера.

Маг не торопил. Терпеливо стоял и ждал с протянутой рукой.

— Хорошо, мне нужно несколько минут, чтобы собраться.

Ванной я пренебрегла и отправилась сразу в гардеробную. Где-то я видела тут плащ мрачного вида с переливающейся черной тканью. Нашла искомое довольно быстро.

Глянула на свое отражение в зеркале, махнула рукой — мне ответила приветствием устрашающего вида фигура в плаще, во тьме капюшона скалился белый череп. Ну, вылитая смерть, лишь косы на плече не хватает, да черного лака на кончиках костяных пальцев для готичности. Эх, какой антураж, какой образ, даже жаль, что поделиться не с кем! Местные все равно не оценят. На ноги я не смогла найти ничего подходящего и отправилась босиком.

Медленно выплыла из гардеробной. Костяшка побледнел и отступил к кровати, а маг зачем-то завел руку за спину. Заклинание решил приготовить? Ну-ну. Запомним.

— Прошу, — первым опомнился Лектариус и распахнул передо мною дверь.

Как мы шли... Маг впереди, за ним я — ткань плаща переливалась и черной кляксой ползла за мной по полу — плащ был скроен с небольшим шлейфом. Наместник умчался вперед — расчищать дорогу от любопытных.

Если ночью дворец выглядел полным тайн и загадок, то днем этот налет таинственности исчез без следа. Я шла, с любопытством рассматривая дворцовые покои. Хозяевам удалось соблюсти пропорцию между выставленной на показ роскошью и уютной обстановкой, выполненной с большим чувством вкуса. У меня возникло стойкое ощущение, что здесь хозяйничала женщина. Не одна из двенадцати королев, нет. Дворец обставляли долго, упорно подбирая наилучшие сочетания обоев, мебели и картин.

Мы остановились в парадной галерее. С одной стороны — огромные окна с видом на город и синеватые вершины гор вдалеке, с другой — ряд картин в массивных золотых рамах. Часть задернута траурными покрывалами.

Около них нас уже ждал Костяшка.

— Это последняя королевская семья, — легкая ткань соскользнула вниз. На меня смотрели трое улыбающихся людей — высокий широкоплечий мужчина, маленькая хрупкая женщина с уложенными в сложную прическу светлыми волосами. На руках она держала ангелочка — голубые глаза, льняные кудряшки волос и светлая улыбка с ямочками на щеках. Мимо таких детей невозможно пройти мимо. Они вызывают умиление и желание погладить по головке, сунуть в крохотную ручку конфетку и сказать какую-нибудь сладкую глупость.

— А это его высочество в день пятнадцатилетия.

Следующий портрет демонстрировал уже подросшего ангела. Волосы подраспрямились, но цвет не потеряли, да и глаза остались теми же — пронзительно голубыми. Его высочество смотрел на мир серьезным взглядом, лишь в глубине глаз пряталась улыбка, да на щеках виднелись намеки на ямочки.

— Красив, — со вздохом огорчения поведал наместник.