Крысолов. Фантастика. Детектив.

— Да шут с теми, которые во дворе. Нам бы избавиться от тех, которые в доме, — заметил товарищ Ван.

— Правильно, во дворе — ничего. В них мой муж стреляет из ружья. У него есть на ружьё разрешение от властей. Он ветеран расчистки старого города.

— Нам тогда бесплатно их раздавали. Так, на всякий случай. Приходили на склад и, пожалуйста, выбирали ружьё по собственному вкусу. Только расписывались в ведомости. Можно было взять даже несколько. Но я не стал. Зачем мне несколько? Солить их, что ли? К тому же патроны мы покупали за свои деньги. Но всё равно замечательное было время.

— Точно, — вздохнув, подтвердила его жена.

Мы с Лаэртом оказались в плену вязкой тягучей атмосферы этого особняка. Стояли в прихожей и покорно выслушивали их излияния про крыс в доме и во дворе, про ружьё и ветеранство товарища Вана. И судя по тому, как развивались события, нам было не освободиться до завтрашнего утра, если, разумеется, не поторопить хозяев.

— Хорошо, хорошо. Мы верим, — кивнул я и спросил: — Но, покажите, где у вас тут обитают крысы?

— Пойдемте, — предложила женщина. — Только, извините, у нас не прибрано.

Особняк возводился без всякого плана, и получился большим и нескладным, с множеством переходов, коридорчиков и бестолковых закутков. Содержать его в порядке пожилым супругам было не по силам. Неудивительно, что их особняк облюбовали крысы.

— Особенно их много здесь, в кладовке. — Привела она нас к дальней полутемной комнате с деревянными стеллажами на стенах. На стеллажах в беспорядке стояли всевозможные банки и коробки.

— Все продукты нам, паразиты, перегрызли, — сказал за нашей спиной товарищ Ван.

— А были ли у вас они, продукты? — с сомнением в голосе спросил Лаэрт.

— Как же! Конечно, были! Были, и есть! — возмутилась женщина. — Мы их получаем три раза в месяц. А когда мой муж трудился на расчистке старого города, им бесплатно выдавали продукты с уцелевших складов. Да он и сам, бывало, находил много продуктов. Например, отличные довоенные консервы, и некоторые из них хранятся у нас с тех пор. Это, потому что крысам не по зубам консервные банки, — заявила она и включила дополнительное освещение.

При свете электрической лампочки, вспыхнувшей на потолке, комната, со свисающей повсюду пышной пыльной бахромой, выглядела ещё более жалкой, чем прежде. Единственное, что радовало в ней глаз, был относительно чистый пол, покрытый блестящим коричневым линолеумом.

Испугавшись то ли света, то ли нашего появления несколько крупных заторможенных крыс лениво полезли в нору за кучей пустых жестяных банок.

— Ага, вот видите! — воскликнул мужчина, довольный тем, что мы смогли воочию убедиться в существовании у них крыс.

— Вы не думайте, что мы бездельники. Мы боремся с ними по мере своих сил. Я, скажем, пол здесь недавно вымыла, и вообще стараюсь поддерживать в доме чистоту, — сообщила женщина.

— А что? И впрямь, замечательные были тогда времена, — мечтательно пробормотал Лаэрт. — Всё бесплатно раздавали. Бери — не хочу.

— Принеси-ка десяток ловушек, — попросил я его.

— Новых? — шепотом поинтересовался он.

— Новых.

Лаэрт сразу помрачнел, всем видом показывая своё несогласие с моим решением: дескать, к чему им новые ловушки — прекрасно обойдутся и старыми. Ведь новые ловушки можно было неплохо продать. Но не ему приходилось каждую неделю стоять навытяжку со склонённой головой перед управляющим и выслушивать его гневные, обличительные тирады. Потом этой пожилой супружеской паре действительно требовалось помочь.

— Давай иди, — поторопил я Лаэрта.

— Ладно, иду, — буркнул он.

— Вот отпугивающее средство, — протянул я товарищу Вану голубенький пакетик с порошком, — посыпьте его в комнатах и в коридорах — и крысы исчезнут.

— Навсегда?

— Увы, лишь на время.

— А оно, это средство, не опасно для здоровья? — встревожившись, спросила женщина.

— В принципе, нет. Но я бы вам не советовал добавлять его в пищу.

— Мы не будем. И детей у нас, к сожалению, нет, чтоб они добавляли его в еду из озорства или по неосторожности, — начала она теперь говорить о детях. — Поверьте, для нас это большая трагедия, мы с мужем так любим детей...

— В кладовке поставите ловушки, — перебивая её, обратился я к мужчине. — Сейчас мой напарник их принесет, там есть инструкция. Вы сами разберетесь? Ничего сложного. Главное, чаще освобождать ловушки от дохлых крыс.

— Мой муж разберётся. После расчистки старого города он много лет работал на ответственной должности. А последние пять лет, до выхода на пенсию, был охранником в закрытой лечебнице. Туда же не каждого возьмут, а его взяли почти сразу, без всяких собеседований и проверок. Там лечатся опасные больные. Мой муж имел одни поощрения и благодарности, — гордо сообщила женщина. — А как нам быть с теми крысами, что у нас во дворе?

Я подошел к маленькому грязному оконцу в кладовке. Долго всматривался во мглу за стеклом, прежде чем стал что-либо различать во дворе после электрического света. Потом пожал плечами.

— Там нам крыс не одолеть.

— Тогда я буду продолжать их отстреливать, — кашлянув в кулак, заявил мужчина.

— Только, смотрите, осторожнее. Не попадите в людей.

— О чём вы говорите, молодой человек? Я хороший стрелок, а до наших соседей далеко.

Вернулся Лаэрт. Поморщился, вздохнул и отдал товарищу Ванну ловушки.

— Спасибо, — с поклоном произнёс тот. — Простите, а против тараканов у вас ничего нет? Они нас тоже замучили.

— Что, у вас и тараканы есть?! Весело же вы живете! Нет, ими занимается другая служба, санитарная, мы работаем исключительно по крысам, — проворчал Лаэрт.

— Он шутит. Попробуйте отпугивающий порошок, который я дал вам против крыс. Иногда он помогает и против тараканов. Распишитесь, — сказал я и протянул товарищу Вану открытую регистрационную книгу. — Тут за проведённый осмотр. Тут за ловушки. Прописью. Тут за порошок. И дату. У нас строгая отчётность. До свидания! Успехов!

— Что нам делать с мёртвыми крысами из ловушек? — спросил он.

— Закопайте их во дворе.

— Да? Но там же их раскопают живые крысы и съедят, — заметила женщина.

— Ну, не страшно — съедят, так съедят, — ответил я и вышел следом за своим напарником из особняка Ванов.

3

Лаэрт осторожно вёл автофургон по вечерним улицам города, едва освещённым редкими фонарями и горящими окнами домов. Его узкое скуластое лицо окаменело от напряжения, он внимательно следил за дорогой, опасаясь угодить в какую-нибудь канаву и провести в ней всю ночь. Ведь наверняка до утра к нам никто не придёт на помощь — просто поленится.

Из всех работников нашей службы к себе в напарники я предпочитал брать именно Лаэрта. Он не блистал острым умом и большой образованностью, но зато был расторопным и исполнительным. Вдобавок обладал поразительной способностью: где угодно и на чём угодно делать деньги. Хотя, честно признаться, выбор напарника у меня был не слишком велик. Кроме меня и Лаэрта, в нашей службе работало ещё три человека — мой заместитель Венка, практикант Семён и пропавший Курт. И это на весь северный административный округ!

— Значит так, завтра утром давай на фургоне сразу на перекрёсток сорок второй и сорок третьей улицы. Жди меня у входа в бомбоубежище, нужно будет расставить там ловушки. А я сперва заскочу на своей машине отметиться в нашу контору, — сказал я, когда Лаэрт затормозил возле моего дома.

— Ждать у какого входа?

— Там один вход.

— Угу, понял, — кивнул он. — А я тогда сейчас заеду на пищевой комбинат и скину товар.

"Товаром" Лаэрт называл тушки мёртвых крыс, которые собирались за день в нашем автофургоне. Их он и сдавал на комбинат. Нашел кого-то там, договорился, сторговался и сдавал. Лично я никого не знал на комбинате, и вообще ни во что не вмешивался — только получал деньги. Что было, конечно, противозаконно. Да и противно. Ясно, что крысиное мясо служило добавками в пищевых продуктах, а мы с тем же Лаэртом их покупали и ели. Парадокс. Но если я раскрою эту махинацию, то моего напарника и людей, связанных с ним, накажут и отстранят от работы. Однако на смену им придут другие, возможно, хитрее и ловчее, и неизвестно ещё до каких добавок додумаются они. На меня же за моё преступное попустительство Лаэрту наложат взыскание, да и за мёртвых крыс платить мне больше уже никто не будет.

— Ты смотри, осторожнее, не попади в темноте в аварию, — напутствовал я. — С кем мне тогда завтра работать?

— Не волнуйся, Хэнк, не попаду, — усмехнулся он.

* * *

Какое счастье было после холодного мрачного города оказаться дома в привычных звуках и запахах, почувствовать расположенность к себе стен и предметов! Вошел я тихо, снял верхнюю одежду, немного посидел в прихожей. Судя по доносившемуся шуму, дети резвились в гостиной.

Зина стояла в ванной комнате и разглядывала в зеркале передние зубы.

— Добрый вечер! — сказал я преувеличенно бодро, чмокнул её в щёку и стал мыть руки.

— Это ты? — вздрогнула она. — Добрый вечер! Ну и напугал меня. Подкрался совсем неслышно.

— Извини, профессиональная привычка.

— Очень устал?

— Не очень. Как у вас?

— Всё в порядке. Ужин готов. Из концентратов — знаю, что ты не любишь, но ничего другого у нас нет.

— Скоро зарплата, накупим всего разного, — заметил я и вместе с Зиной отправился на кухню.

Вскоре за нами на кухню сплошным клубком с визгом и гиканьем влетели дети — Мак, Жак и Лика. Сразу и не понять, кто где? Зашатался обеденный стол, расплескалось в тарелке жидкое горячее кушанье из концентратов, налитое мне женой. Дети прилагали большие старания, чтобы отвлечь меня от ужина. Мак под столом играл с моей ногой, Жак прыгал и скандировал недавно выученный стишок, а Лика советовалась, пробуя всех перекричать, как назвать её самодельную тряпичную куколку? Каково же придется Шехнеру с шестью детьми, когда они выйдут из грудного возраста? И представить сложно!

— Оставьте папу в покое, дайте ему спокойно поесть, — напрасно взывала Зина к детям.

Когда пять лет назад из больницы мне сообщили, что у моей жены родилась тройня, я, мягко говоря, опешил. Не просто осознать себя отцом и одного ребенка, а троих — тем более. Чтобы было легче привыкнуть к своему новому качеству, мы с женой дали им короткие имена. Впрочем, к чему корить судьбу? В последние годы у людей рождалось или сразу много детей, или они не рождались вовсе. Поэтому трое детей по нынешним меркам было самое оно.

Жак с разбега прыгнул мне на спину, и я закашлялся, подавившись энергетическим напитком — кстати, по вкусу редкой гадости.

— Что с вами, ребята, сегодня творится? Вот погодите, возьмусь я за ваше воспитание, только появится свободное время, — сказал я. Снял со своей спины Жака и отряхнул мокрую от пролитой чашки напитка рубашку.

— Оставьте папу в покое, пускай он отдохнет. Ступайте играть в свою комнату, — сказала Зина. — Хэнк, они просто соскучились по тебе. Потом они почти весь день провели в доме.

— Понимаю.

— Да, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

— Никаких.

— Тогда поможешь мне в парнике?

— Обязательно.

— Слушай, совсем позабыла, днем к нам приезжали эти... из комиссии по созданию музея.

— Папа, ты купил мне игрушку? — спросил Мак. — Ты же обещал.

— И мне, — напомнил Жак.

— Я тоже хочу игрушку, — присоединилась к ним Лика.

— Где я вам их куплю? Ребята, я бываю в местах, где ничего не продают. Там с меня самого вечно требуют игрушки-ловушки. Зина, у нас есть какие-нибудь конфеты или печенье? Дай им, — попросил я жену, — может, угомонятся? Я хотя бы телевизор посмотрю.

По телевизору шла передача с общегородского конкурса красоты "Мисс Совершенство". Несколько размалёванных девиц поочередно мелькали на экране, желая перещеголять друг друга в показе достоинств собственного тела, чуть прикрытого лоскутами прозрачной ткани. Были они все, на мой взгляд, на удивление похожи. С одинаковыми лицами, фигурами, с одинаковым оскалом великолепных зубов. Все короткорукие и с низкими бедрами. Со слегка наклонённым вперед при ходьбе телом и застывшей на губах вымученной улыбкой.

"Неужели этих девиц ещё специально отбирают? — подумал я. Интересно, на чей вкус такая красота и такое совершенство?"

— Папа, купи мне вот тот купальник, — попросила Лика, заворожено смотря на экранное зрелище.

— Непременно, — пообещал я. — Жалко только, что негде в нём купаться.

— Мне, не чтобы купаться. Мне, чтобы так выступать.

— Хэнк, как ты считаешь, кто победит? — спросила Зина.

— Мне безразлично. По-моему, все они на одно лицо, — заметил я. — Кстати, что ты говорила про комиссию?

— Да вот комиссия ходит по домам и отбирает для музея или библиотеки — я точно не поняла — старые семейные фотографии, видеофильмы, письма, ну и всё такое прочее. Об этом ещё говорили по телевизору. Ты разве сам не слышал?

— Нет, не слышал.

Я не стал дожидаться результатов конкурса и пошёл в другой конец нашего дома — в парник. Пышные ярко-зеленые растения встретили меня едва уловимым шорохом. Неподвижный терпкий воздух парника был круто замешан запахами жизненного круговорота: роста и цветения, гибели и гниения. Прогулялся вдоль тесных рядов между горшками и ящиками с землей, постоял возле двух любимых апельсиновых деревьев с неспелыми плодами, которые вырастил из косточек, сорвал с них пожелтевшие листья.

— Выиграла девушка под номером девять. Помнишь? Рыженькая такая. Ничего особенного, кстати. Приз — кондиционер, — придя в парник, сообщила Зина, и принялась вместе со мной перебирать огуречную рассаду.

— Я рад за неё. Кондиционер попал в надёжные руки.

— Детей я положила спать.

— Правильно, — кивнул я. — Эх, иметь бы нам парник немного больше. Тогда бы я мог не работать — не лазить повсюду за крысами. Целый бы день возился с растениями.

— Да, неплохо бы, Хэнк. Мне самой хочется. Но на расширение парника нужна уйма денег. Где нам их раздобыть?

— Верно, негде.

— Да и посудомоечную машину было бы неплохо приобрести. Трудно без нее. У нас столько воды напрасно теряется, — вздохнула Зина. — Ой, я тебе про комиссию не успела всего рассказать. Сегодня приходило двое из неё, мужчина и женщина, — вежливые люди, деликатные. Посмотрели твои старые фотографии и видеофильмы, и говорят, что они готовы за них хорошо заплатить. Потому как это ценные экспонаты для музея. Сейчас мало у кого подобное сохранилось. Но вещи-то твои, и без тебя, отвечаю, я ничего не могу решить.

— Разумеется, это же память. На фотографиях все мои родственники, — сказал я.

— Я тоже подумала, что фотографии дороги тебе как память, дело не в деньгах. Память деньгами не измеряется.

— Ну а сколько они, по-твоему, могли бы дать?

— Сколько заплатят, спрашиваешь? Не знаю, они ещё должны свериться с прейскурантом.

В парник, крича, прибежала заплаканная Лика.

— Меня укусил Мак. Вот! — содрогаясь всем телом, произнесла она. Показала красное пятно на своем остром плечике и уткнулась лицом в колени матери.