Крысолов. Фантастика. Детектив.

Я вылез из машины, водрузил на плечо непочатую упаковку крысоловок и, проклиная всё на свете и в первую очередь себя самого, отправился пешком искать лечебницу. Ступал я осторожно и контролировал каждый свой шаг — боялся зацепиться обо что-нибудь острое и порвать одежду. Но ещё больше я боялся споткнуться и растянуться в грязи вместе со злосчастными ловушками. Ничего не скажешь, местоположение лечебного заведения было выбрано крайне удачно. Выглянешь в окно, и сразу задумаешься о бренности всего сущего. Иными словами, начнёшь готовиться к отходу в лучший мир...

Так-то оно так, но, наверняка к лечебнице имелась нормальная дорога — просто я не сумел её найти.

Пробираясь среди заводских развалин, я решил выяснить: ведется ли за мной слежка? Насколько были обоснованы эти мои подозрения? Ведь Шехнеру стало откуда-то известно о моих вчерашних визитах. Я завернул за сырые крошащиеся бетонные сваи, торчащие из земли, и оглянулся назад. Нет, никто не крался за мной по пятам. Других любителей гулять здесь, кроме меня, не было видно. Значит, донёс на меня определённо кто-то из тех, с кем я вчера встречался и разговаривал.

Минут через десять я набрёл на высокую кирпичную стену, уцелевшую чудесным образом во время войны. Поправил на плече упаковку с крысоловками, бодро зашагал вдоль стены и вскоре обнаружил крепкие металлические ворота. Взломать эти ворота мне было явно не по силам, чего, к счастью, и не требовалось. Рядом находилась дверь в проходную, где за стеклянной перегородкой, положив сплетённые ладони перед собой на столик, скучал маленький человек в форме охранника, с утомлённым серым лицом. При моем появлении, он моментально вскочил и воззрился на меня, ожидая разъяснений.

Я с грохотом опустил упаковку с ловушками на кафельный пол и с упрёком проговорил:

— Едва отыскал вашу лавочку. Надо было лучше растолковать мне дорогу, чёрт побери. Битый час мотался вокруг да около. Кто мне теперь оплатит моё потерянное время? Ладно, давай открывай! — кивнул я на запертую внутреннюю дверь.

— Ваш пропуск? — невозмутимо отозвался охранник.

— Ну ты и бюрократ! Окопался, понимаешь, в теплом местечке. Ты что, с дуба рухнул? Крыс изводить заявку подавали? Вот и открывай, не задерживай! — сказал я. Само собой, что никто никакой заявки нам не подавал. Но я не смог придумать другого подходящего предлога, чтобы побывать в закрытой лечебнице. Побывать же здесь стоило — слишком часто я слышал о ней в последнее время.

— Хорошо, ваше служебное удостоверение. Я доложу начальству, — после минутного раздумья произнёс охранник, снял телефонную трубку и принялся вести с кем-то переговоры.

— Где заявка? — отрываясь от трубки, спросил он.

— Какая?

— Ну, на уничтожение крыс.

— Не беспокойся, она в целости и сохранности. Лежит в нашей конторе, подшитая в общую документацию. У нас с этим большие строгости.

— Кто хотя бы подавал заявку? Дирекция? Главврач? Заместитель главврача? Бухгалтерия?

— А я почём знаю. Кого больше всех допекли крысы, тот и подавал, — справедливо рассудил я.

— Подождите, сейчас за вами придёт хозяйственник, — сказал он, вешая трубку и довольный тем, что ему удалось разрешить эту сложную задачу. — Посидите пока, не волнуйтесь.

Я опустился на грубую скамью со сломанными подлокотниками, вытянул вперед ноги и расстегнул молнию на куртке.

— Слушай, друг, ты не знаешь человека по имени Ван? — поинтересовался я через минуту. — Коренастый такой мужичок, лысоватый, в годах. Раньше он здесь тоже был охранником.

— Ван, говоришь? Да, знал, но плохо. Он работал в лечебном корпусе. Его уволили.

— За что?

— Мы с ним не дружили, и он мне не рассказывал. Наверное, из-за возраста, — почесал он в затылке. — Но я слышал, что в последнее время у него испортился характер. Буквально заклинило мужика. Стал дерзить начальству, к тому же не справляться со своими обязанностями. Кому это понравится? Вот и дали голубчику пинка под зад — покатился кубарем. У нас, в лечебнице, с этим не заржавеет. А вам-то чего до него?

— Сталкивался с ним по службе.

— Понятно, — кивнул охранник. — Да, ещё у Вана были инциденты с больными.

— Какие инциденты?

— Разные.

Примерно спустя полчаса в проходную пришёл хозяйственник — озабоченный, обильно потеющий дядя в синем грязном халате, и повёл меня по пустынному двору к помпезному трехэтажному зданию с колоннами у входа и осыпающейся штукатуркой на фасаде.

— Домик, видать, довоенной постройки, — заметил я.

— Угу. Как ты только догадался?

— Я сообразительный от природы.

— Чувствуется. Но куда тебя провожать, скажи мне на милость? Умом с тобой тронешься. И кто тебя вызвал? Вот не было у меня хлопот, — ворчал хозяйственник, быстро семеня ногами.

— Не беспокойся, дядя. Я всех крыс у тебя переловлю. Продукты с кухни некому будет больше таскать.

— Крысы с нашей кухни ничего не таскают, я у нас вообще их не видел.

— Ясно, продукты у вас таскают исключительно одни ваши сотрудники, — усмехнулся я. — Но тут уж, извини, помочь я ничем не могу.

— Мы с этим и без тебя как-нибудь справимся.

— Надеюсь.

По высоким ступеням мы поднялись в помпезное здание. Я хотел было сразу свернуть налево к плотно прикрытым матовым пластиковым дверям, но хозяйственник проворно ухватил меня за плечо.

— Стоп! Там находится лечебное отделение. Тебе туда нельзя.

— Почему?

— Занесёшь инфекцию. Следуй строго за мной и никуда не отклоняйся, — произнёс он, увлекая меня за собой в противоположном от пластиковых дверей направлении.

— Как будет угодно.

Мы пошли по длинному коридору с обычными дверями по обе стороны, пока не уткнулись в застеклённую стену. За толстым стеклом находилось светлое просторное помещение, в котором кропотливо, каждый за своим столом, трудилось несколько десятков человек. Всё выглядело обыкновенно и буднично — подумаешь, разгар рабочей смены, но вместе с тем что-то в облике этих людей меня удивило.

— Довольно глазеть, не в театре. Пойдем, — поторопил меня хозяйственник.

— Ты меня уж загнал, командир. Нельзя и минуту отдохнуть.

— Дома на диване будешь отдыхать.

— Помоги тогда мне хотя бы нести упаковку с ловушками.

— Вот ещё, — фыркнул он.

— Да, чем они там занимаются? — показал я на помещение за стеклом. — У вас же здесь как-никак заведение больничного типа.

— Идет лечебный процесс. Трудотерапия называется, — нехотя пояснил он, опасаясь, что я снова попытаюсь переложить свою упаковку ему на плечи. — Крысоловки изготовляют.

— Вручную?

— Нет, полуавтоматически.

— Слушай, папаша, а на кой шут тогда понадобились эти мои ловушки? У вас, наверное, и без этих ими весь склад завален?

— Мне, представь, не докладывают. Но начальству виднее — ему всегда всё виднее.

По задней лестнице мы поднялись на второй этаж и зашли в большую квадратную комнату — владения хозяйственника. Комната оказалась забита самыми невообразимыми вещами — по большей части списанными и ни на что не годными. Здесь были поломанные и искорёженные лопаты, древние медицинские приборы, стертые автомобильные покрышки, рваная больничная одежда и повреждённая казённая мебель. Одним словом, Шехнер — известный старьёвщик — быстро бы нашёл с ним общий язык.

— У тебя прямо Подземные сады, — констатировал я.

— Угу, они самые, — согласился хозяйственник. — Давай поставь ловушки тут, что ли? Где ещё, я не знаю. И кто это, интересно, сделал эту заявку?

— Крысы — зверьки тоже со странностями. Им бы у тебя понравилось, — заметил я, быстро разместив на полу его комнаты несколько ловушек.

— Не сомневаюсь, — кивнул он.

— Распишись в регистрационной книге.

— Но здесь же сказано, что ты израсходовал целую упаковку. Не стыковка получается.

— Зачем мне расставлять целую упаковку? Крысы же у тебя не водятся, — возразил я. — Позабудешься, и сам вместо крысы угодишь в ловушку, ногу повредишь — будешь потом хромать.

Хозяйственник поколебался, борясь со своей натурой, затем махнул рукой и с обречённым видом произнёс:

— Ладно, пес с ним, распишусь. Только неиспользованные ловушки отдай мне — пригодятся. Пойдем, я провожу тебя до ворот. У нас запрещено расхаживать посторонним по территории лечебницы. Порядок есть порядок.

— Правильно, посторонние могут чего-нибудь украсть, — согласился я.

16

Облака, казалось, начинались с самой земли, от самых моих ног, и чём выше, тем гуще и плотнее они становились. И вся эта белесая масса непомерным прессом давила на меня, окутывала, словно пеленой, и проникала в каждую клетку моего организма. Представлялось, что ей нет предела — тянется она до бесконечности. Но предел был — за слоем облаков скрывалось яркое солнце и чистое синее небо. Только я никогда в жизни не видел этого яркого солнца и чистого синего неба.

Я стоял возле низкого дома супругов Ванов, из бокового приоткрытого окна которого беспрерывно грохотало старое ружьё его хозяина. "Как ему удается чего-то разглядеть в таком тумане?" — подумалось мне. Хорошо хоть, что туман опустился лишь сейчас, а не часом раньше — иначе я мог бы запросто попасть в автокатастрофу, когда в заводских развалинах искал на машине дорогу к лечебнице. Впрочем, опасность грозила мне и здесь. Вдруг этот воинственный ветеран примет меня за большую крысу, и, чего доброго, пристрелит. Пора было идти к нему в дом.

— Здравствуйте! — приветствовал я товарища Вана, открывшего мне дверь.

— Моё почтение, — недоверчиво отозвался тот с порога.

— Вы осторожнее с огнестрельным оружием — может, ещё случайно бабахнуть. Раз, и нет человека — отлетела душа в мир иной, к праотцам, — сказал я и отвел рукой в сторону ствол ружья, наведённого на мою грудь.

— Извините. Я отстреливал крыс, а на это оружие у меня есть разрешение.

— Знаю. В понедельник мы с моим напарником ставили у вас ловушки. Мне нужно их проверить.

— Как же, я прекрасно помню вас и вашего друга. Как же, — энергично закивал он. — Такой веселый симпатичный молодой человек. Спасибо, после вашего визита тараканы у нас совершенно исчезли. Проходите и сами посмотрите.

— Мы, собственно, специализируемся не по тараканам — это побочное занятие. Главное для нашей службы — крысы, — уточнил я, идя вместе с ним по коридору к кладовке.

— Конечно, что они, крысы. Но от вашего порошка у нас пропали тараканы. Моя жена боится тараканов, а мне что? Они мне не мешают, потом живые существа как-никак. Вот крысы — это другое дело. Моя жена пошла сейчас с продуктовыми талонами по магазинам, — товарищ Ван огляделся по сторонам, вероятно, желая убедиться, что она действительно ушла, а не спряталась где-нибудь в доме, — а я отстреливал крыс во дворе.

— Да, помню, вы ветеран расчистки старого города, у вас есть навык борьбы с ними.

— Навык у меня — есть. Но вы ошибаетесь, никакой я не ветеран расчистки старого города. Это всё причуды моей жены, она постоянно чего-нибудь сочиняет. Что поделаешь? Она уже пожилой человек, со своими слабостями, со своими представлениями о жизни. Опять же, женщина. Говорит, людям нравится, когда их обманывают. Представьте, официальным лицам — тоже. Поэтому, почему бы не пойти людям навстречу? Тем более что быть честными нам не по карману.

Из товарища Вана не требовалось вытягивать ответы на искусно поставленные вопросы, вызывая на откровенную беседу, напротив, тут была другая крайность — его излишняя словоохотливость. От неё у меня даже путались собственные мысли.

— Выходит, что вы не расчищали старый город?

— Нет, я расчищал наш северный округ.

— Но какая, собственно, разница?

— Как же, разница есть. И существенная. У тех, кто расчищал город, больше льгот, чем у тех, кто расчищал округ. Потому как наряд на проведение работ мы получали в разных инстанциях.

— Что ж, понятно. Мне эти тонкости не были известны.... Я заберу с собой пойманных крыс, чтобы избавить вас от ненужных хлопот, — сказал я и, присев на корточки в кладовке, принялся перезаряжать ловушки. Ещё хотел посоветовать ему, чтобы он вместо стрельбы из окна навел бы лучше порядок у себя в доме. Но передумал. Ружейная пальба приносила ему удовольствие, а лохмотья пыли и грязи повсюду его совсем не смущали.

— Зато насчет своей службы в закрытой лечебнице вы нисколько не преувеличили, — заметил я. — Заезжал сегодня туда по делам в первой половине дня и спросил у охранника на проходной, помнит ли он вас?

— Зачем?

— Да просто пришлось к слову.

— Ясно, — кивнул он. — И понравилось там?

— Чему там нравится?

— Ну, так, — протянул товарищ Ван. — Нет, про закрытую лечебницу я вас не обманывал. Служению этому медицинскому заведению я посвятил около пяти лет, за что получил памятный жетон и благодарность от высокого начальства.

— Поздравляю. Но, признаться, я не понимаю, зачем все эти строгости на территории самой лечебницы?

— Никаких строгостей нет. Просто есть инструкции — они определяют поведение больных, врачей и обслуживающего персонала.

— Верно, без инструкций у нас никуда, — согласился я. — Без инструкций нам хана. Но, признаться, прежде я не знал, что больных в лечебнице заставляют работать.

— Ну, не все в лечебнице работают, некоторые только лечатся.

Едва я затронул в нашей беседе закрытую лечебницу, как он утратил свою разговорчивость, стал выражаться сдержаннее и осторожнее, да и посуровел в лице. Оказывается, что определённые темы не располагали его к словесным излияниям.

— И что же за болезни у них там лечат?

— Э-э, да разные. Но точно не отвечу, я ведь не доктор. А работа для них — часть лечебного процесса. Они изготавливают крысоловки, и с удовольствием. Потому как крыс они терпеть не могут. К тому же и обществу польза.

— Это верно, ловушек у нас вечно не хватает.

— Они что, произвели на вас сильное впечатление? — кашлянул он в кулак. — Я о больных?

— Трудно сказать. По крайней мере, чувство они вызывают неоднозначное.

— Вот-вот, неоднозначное. Верно подмечено. Но вы были там всего лишь раз. А теперь, представьте, каково мне было находиться в лечебнице изо дня в день? Постоянно чувствовать, что поблизости эти... больные? Представляете, что это были за муки? — наконец, прорвало товарища Вана.— И вам, получается, захотелось? — подмигнул он мне.

— Чего? — переспросил я.

— Сами знаете. Но нам, простым смертным, это категорически запрещается. Исключение делается для одних лишь важных персон, не нам с вами чета.

— Так что нам запрещается?

— Извините, кажется, я ошибся, — поспешно произнёс он, взглянув на меня. — Вам этого не понять.

— Возможно. Нигде больше не нужно проверить наши ловушки?

— Нет, нет, благодарю. Я проверю их сам, — ответил товарищ Ван и повёл меня к выходу.

* * *

Туман, по обыкновению, так же быстро рассеялся, как и опустился. Я ехал по улице с различимыми вплоть до деталей фасада зданиями по обе стороны дороги. Ехал, и не узнавал этого самого дальнего района северного округа. За последние года два-три он разительно изменился: появились высокие стройные дома, возведённые без оглядки на минувшую войну, и стояли они чуть ли не впритык друг к другу. Тротуары были чистыми, сверкали неоновыми огнями новые магазины и рестораны, и, что удивительно, не было привычных для глаза руин старых зданий. В этот район нашу службу давно не приглашали отлавливать крыс. Оно и правильно. Наш удел — отдельные частные владения, многоэтажки в крысиных кварталах да заброшенные бомбоубежища.