Крысолов. Фантастика. Детектив.

— То есть принимали не за человека, — довёл я до конца его мысль.

— Я надеялся, что ты не произнесёшь этого вслух. Но ты подтвердил мои худшие опасения — принялся сеять панику. Пойми, паника нам ни к чему. Сколько труда нам потребовалось приложить, чтобы наладить после войны терпимую жизнь. А ты готов взяться за её разрушение. Что, значит, люди или не люди? Человеческая сущность не измеряется пропорциями тела. У представителей различных рас пропорции тела всегда разительно отличались друг от друга. Они колеблются даже у представителей одной расы. Никто никогда не паниковал по этому поводу, — привстав с кресла и нависнув над столом, возбуждённо проговорил Артур. — Не драматизируй ситуацию, Хэнк!

— Я и не драматизирую. Я вообще был бы счастлив, если бы всё это было плодом моей больной фантазии. Но речь же идет не только о пропорциях человеческого тела — люди изменяются во многом ином. Ты же знаешь об этом.

— Это — естественная биологическая эволюция. Нет никакого повода для беспокойства!

— Тогда, чем объясняется та ваша поспешность в изъятии семейных архивов?

— Как ты не понимаешь, что ничего страшного не происходит! Зачем напрасно тревожить людей?! На их долю и без того хватило страданий! Они ни в чём не виноваты! Они — жертвы! — стукнул Артур кулаком по столу. — И, пожалуйста, не идеализируй людей прошлого с их непогрешимыми пропорциями тела. Именно на них в первую очередь лежит вся ответственность за то, что случилось с прошлым миром. Они сами себя погубили.

— Я не спорю — они виноваты! Но не все в одинаковой степени! — стукнул я тоже кулаком по его столу. — Ведь большинство из них никак не причастно к уничтожению старого мира. Они не меньшие жертвы. А ты всех сваливаешь в общую кучу и наделяешь всем равную вину ответственности. Ты неправ. Потом, осталась часть людей, которые не подвержены изменениям. Они несут черты прежних нормальных людей. Я имею в виду тех, чьи предки провели в бомбоубежище длительные сроки. Как вы намерены поступить с ними?

— В том числе и с тобой?

Впервые за время нашего разговора лицо его расплылось в неподдельной улыбке, и высоко приподнялась верхняя губа, обнажив множество белых сверкающих зубов. Особенно поражали два длинных и острых верхних резца, сильно выпирающих вперед.

— Не удивляйся, Хэнк, и не падай сразу в обморок. Я просто перестал стачивать себе зубы. Сначала, не спорю, это несколько шокирует, но со временем люди привыкнут, и это войдет в моду. От своих старых представлений население скоро избавится, поможет нам в этом то же телевиденье. Подобная аномалия сейчас наблюдается у подавляющей части населения — и выглядеть иначе скоро будет попросту неприлично.

— Слово теперь за рекламными роликами и конкурсами красоты, — печально усмехнулся я.

— Точно, — кивнул он. — Теперь про тех, чьи предки подолгу отсиживались в бомбоубежище. Так вот, они исчезнут, растворятся в поколениях новых людей. Впрочем, по моему мнению, процесс затронул их тоже, хотя и не столь ощутимо.

— Ты серьёзно?

— Совершенно. Потом, ты же не можешь отрицать вину их предков за то, что они слишком долго просидели в бомбоубежище. Им следовало вместе со всеми подниматься на поверхность и наводить там порядок. Однако справедливость восторжествовала — возмездие настигло их потомков.

— Ладно, допустим. Но какова была бы твоя позиция, Артур, если бы ты сам оказался их потомком?

— Я бы смирился. Ход эволюции неумолим.

— Ты говоришь об этом так спокойно, так буднично, как о прогнозе погоды на завтра. Ведь творится нечто ужасное! Только вдумайся — люди приобретают крысиные черты! Они превращаются едва ли не в настоящих крыс!

— Извини, Хэнк, но ты несёшь полную околесицу. Ни в каких крыс люди не превращаются, и превращаться не думают. Мы дали лишь когда-то неудачное название агрессивному поведению отдельных людей. Ну, ошиблись — ничего более,— сказал он, разведя руками. — Не спорю, с человеком происходят некоторые изменения. Но это не повод, чтобы впадать в истерику. Напротив, нужно приветствовать данный процесс. Благодаря ему, человек становится устойчивее к воздействию окружающей среды. Но с превращением людей в крыс ты преувеличиваешь. По-моему, у тебя разыгралось воображение.

— По твоей логике, Артур, весь источник зла — моё собственное воображение? Получается, что только моим воображением объясняется повышенная агрессивность людей, больных крысиным синдромом, по отношению к нормальным людям?

— Вспышки необоснованной агрессивности действительно иногда кое с кем происходят. Но они всего лишь побочный эффект общего процесса.

— Видел бы ты этот побочный эффект! Как Ваны искусали Венку! Да на ней места живого не осталось!

— С Ванами случай особый, — задумавшись, произнёс Артур. — Я полагаю, что у них была крайняя и запущенная форма крысиного синдрома. Мы с этим боремся и принимаем все необходимые меры.

— Молодцы! Но как вы боретесь? Какие принимаете меры? Кладете в свою закрытую лечебницу нормальных людей?

— Хотя бы и так. Эту лечебницу мы были вынуждены создать. Она предназначена для лиц, которые часто подвергаются нападениям, и служит, прежде всего, для их же личной безопасности и адаптации к жизни в новых условиях. У лечебницы самые гуманные цели. Но, не скрою, перед ней стоят задачи и чисто практического плана. Нам невыгодно попусту растрачивать наши и без того ограниченные трудовые ресурсы.

"Ну и мастер заливать", — подумал я. Хотя Артур назвал управляющего Камерона демагогом, сам он был ничуть не лучше его.

— Ага, — кивнул я. — В гуманных целях и с выгодой для себя вы разрешаете иногда важным персонам приходить в закрытую лечебницу и кусать её пациентов.

— К моему стыду, бывает. Но лишь в виде исключения. Некоторые не в состоянии обуздать свои желания. Мы стараемся искоренить это позорное явление, только, к сожалению, не всегда успешно.

— Старайтесь дальше.

— Да, я обещал дать тебе справку для твоего начальника, что ты вчера в рабочее время был у меня. Я помню. Небольшая формальность, — протянул он мне через стол лист бумаги с мелким текстом. — Распишись тут и тут. Это — о неразглашении содержания нашей беседы. У нас с этим сурово. Кстати, наследие, как ты говоришь, твоих нормальных людей.

— Стоит ли? Я и без тебя почти всё понял — ты только уточнил отдельные детали, — сказал я. Мне не хотелось негде ставить свою подпись — тем более на его бумагах.

— Хэнк, дружище, не я завёл эти бюрократические порядки и считаю их бессмысленной тратой времени. Но куда деваться? Надеюсь, что скоро мы от этого откажемся.

— Если ты настаиваешь, то — за ради бога.

— Вот и отлично. Существуют инструкции, и их следует неукоснительно выполнять, желаем мы того или нет, — сказал Артур довольным голосом, когда я расписался на его бумаге. — И ещё одно одолжение. Я понимаю, что ты устал — эти сумасшедшие Ваны и всякое такое. Но, позволь, мы сейчас тебя обследуем. Тебе же известна ценность подобных обследований для науки.

— Давай, только быстрее. И не забудь о справке для Камерона. Услуга за услугу, — заметил я.

— Хорошо, не забуду. Но нужные измерительные приборы находятся в другом здании, в нашем филиале. Если не возражаешь, мы сейчас с тобой туда съездим. Всё займет от силы часа два, а то и меньше.

— Извини, тогда в следующий раз, — сказал я, поднялся с кресла и начал разминать ноги, затёкшие от долгого сидения.

— Зачем откладывать до следующего раза?

— Честное слово, я вконец вымотался. Не хочется никуда тащиться.

— Обещаю, что дороги ты не заметишь. У нас самый современный транспорт, — вкрадчивым тоном произнёс Артур.— На месте мы будем быстро.

— Спасибо, но как-нибудь потом. А теперь, извини, мне пора домой. К жене, детишкам. К тихому семейному очагу, — ответил я и, не сводя с него глаз, попятился к двери. Не понравилась мне эта его настойчивость. — Знаешь, у нас потолок в боковой комнате протекает, нужно договориться о ремонте крыши с мастером. Да и рассаду в моём парнике пересаживать наш генеральный управляющий будет, что ли?

Артур с помрачневшим лицом встал из-за стола в полный рост, давая понять, что никакого непослушания он больше не потерпит.

— Жена поймет, дети подождут.

— До свидания. Обязательно передам жене и детям твой привет. Думаю, что скоро опять тебя навещу. Спасибо за минеральную воду. Я пошёл. Всего доброго.

Не успел я добраться до двери, как она открылась, и в дверном проёме возник массивный охранник в серебристой униформе. Надо же, сколько их было в этом институте! Охранник ловил взгляд Артура и преграждал мне выход из кабинета.

— Хэнк, без моего разрешения ты отсюда не выйдешь, — властно произнёс Артур.

19

— Хэнк, без моего разрешения ты отсюда не выйдешь, — повторил он и обратился к охраннику: — Павел, мой друг нуждается в серьёзном обследовании. Он очень разволновался, и сейчас за ним требуется самый строгий надзор.

— Понял, — кивнул тот.

— Напрасно ты, Артур, затеял эту комедию. Я тебе не подопытная крыса — я крысолов. Камерон обещал даже наградить меня нагрудным знаком...

Не завершив фразы, я резко рванулся к двери и сбил плечом стоявшего на пороге охранника. Он отлетел назад и грузно шлепнулся на пол. Я перескочил через его тело и кинулся бежать. Но упавший охранник успел схватить меня за штанину. Я споткнулся и увидел прямо перед собой серый кафельный пол, но всё же устоял на ногах и продолжил прерванный бег. Ветер свистел у меня в ушах, сердце стучало в горле, перехватывало дыхание.

Позади в коридоре, совсем близко от меня, слышался тяжелый топот и грубые ругательства моих преследователей. Я не мог позволить себе обернуться, что замедлило бы мою скорость, и смотрел только вперед. А впереди, в вестибюле, стояли два охранника с бледными окаменевшими лицами. Они преграждали входные двери и обязаны были меня задержать.

Ну, точь-в-точь как в сериале про неандертальцев: опасности грозили герою-дикарю со всех сторон, но он с победой выбирался из любой ситуации. Но получится ли это у меня?

Один охранник присел, напрягся, по-крабьи растопырил руки-клешни, готовясь встретить меня. Второй, рядом с ним, чуть выше ростом, что-то суетливо искал в своих карманах. Что? Нож? Пистолет? Свисток? Ключи от входной двери? Я несся прямо на него, неотрывно смотря ему в глаза. По мере моего приближения, он всё больше и больше волновался и всё лихорадочнее рылся в карманах, словно там находилась его единственная надежда остановить меня. Почти перед самым столкновением с ним, я резко отклонился в сторону — и с разгона, всей тяжестью своего тела врезался в соседнего охранника. Тот этого не ожидал. Он собирался ловить меня сбоку, а не на собственной груди. Поэтому развернулся на месте и опрокинулся навзничь, болтая ногами в воздухе.

Его напарник только сейчас перестал надеяться на содержимое своих карманов и подался ко мне, но ему помешали дергающиеся ноги первого охранника. Я почувствовал, что кто-то царапает мою спину. Оглянулся — это был Артур, который пытался задержать меня, схватив за одежду. С разворота я ударил кулаком по его лицу, по оскалу его ужасных зубов. Что, разве было не понятно, куда он собирался меня отвести якобы на обследование — в закрытую лечебницу!

Я выскочил на улицу, одолел несколькими прыжками расстояние до автостоянки, влетел в свою машину и завёл мотор. В тамбуре у входной стеклянной двери с моими преследователями случилась заминка: каждый из них, пытаясь доказать собственное служебное соответствие, старался первым выбраться наружу и, естественно, что они мешали друг другу. Наблюдать дальше за развитием событий перед входными дверьми я не мог — моя машина быстро набирала скорость.

Миновав один квартал, я заметил за собой погоню — серебристый, внушительных размеров автомобиль с четырьмя пассажирами быстро меня настигал. Соревнование в скорости на прямой трассе складывалось, разумеется, не в мою пользу. Поэтому я постарался использовать преимущество своей тарахтящей и дребезжащей машины в маневренности и сворачивал во все попадавшие на пути проулки. Но я понимал, что долго продолжаться так не может. Рано или поздно они меня догонят или же, что и того хуже, я не справлюсь с управлением, совершая очередной вираж, и разобьюсь. С плохим же состоянием дорожного покрытия, который был в боковых проулках, вероятность этого ещё больше увеличивалась.

Не знаю уж, какими судьбами я очутился на 43 улице. Здесь на открытом участке магистрали расстояние между нами стремительно сокращалось. Машины шли уже чуть ли не вплотную. На лицах моих преследователей читалась радость от одержанной победы в гонках. Жестами и криками они приказывали мне остановиться. Артур опустил стекло и, высунувшись, вертел пальцем у своего виска. Эх, жалко, что со мною не было Лаэрта, а то бы он ему ответил!

Внезапно я резко затормозил, выскочил из машины и со всех ног помчался к воротам центрального бомбоубежища. Едва я оказался в нём, как густая бесконечная чернота подземелья скрыла меня и растворила в себе. Сначала разгорячённые охранники во главе с Артуром ринулись за мной, но вскоре их шаги смолкли позади. Они не отважились без фонарей преследовать меня. Воцарилась мёртвая тишина. Действительно, чтобы избавиться от погони лучшего места нельзя было и найти. Даже имея карту и необходимое снаряжение, шансы отыскать меня здесь у них равнялись нулю.

Впрочем, и для меня двигаться в кромешной тьме представляло сложную задачу. Я то и дело спотыкался, поскальзывался и ударялся о невидимые препятствия. Поэтому, окончательно убедившись, что за мной нет погони, я зажёг фонарик, который в самый последний момент успел захватить из бардачка машины.

Я свернул в боковое ответвление туннеля и направился в небольшой отсек, где мы с Лаэртом в начале недели ставили ловушки, туда, где он багром убил рыжую крысу. Кстати, и перед управляющим можно будет отчитаться за сегодняшний день — проверял, дескать, ловушки... Честное слово, ну и кретин! Какой управляющий?! Какие ловушки?! До чего же я был зациклен на своей работе. Здесь у меня вся жизнь шла прахом, рушился весь привычный мир, подручные Артура собирались меня схватить и упечь в закрытую лечебницу, а я думал о том, как отчитаться перед Камероном. Кому теперь всё это нужно?!

Ладно, не стоило кипятиться, сначала следовало успокоиться и трезво оценить сложившуюся ситуацию.

Вздохнув, я опустился на деревянный ящик с оружием и повел лучом фонарика по бетонным стенам, выхватил из мрака мощную чуть-чуть приотворённую дверь с многочисленными запорами, осветил на полу причудливые груды мусора, отыскал среди него свой багор, позабытый в прошлый раз.

Нет, насколько же проще было убегать от институтских охранников — убегать, и ни о чём не думать. А сейчас я был один, сам с собой — сидел в душном, затхлом подземелье. И впереди у меня была совершенная безысходность.

Положение, совсем как у моих предков. Они тоже сидели в бомбоубежище и не могли подняться наверх — страдали от неизвестности и ждали, когда там стихнет ядерный кошмар. Но у них хотя бы теплилась надежда, что со временем он прекратится, и они снова заживут полноценной жизнью. Была ли у меня такая надежда? Потом, мои предки не страдали от одиночества. Мне же не с кем даже перемолвиться словом. Собственно, у меня и наверху не было друзей. Только знакомые. И какие? Вымогатель Шехнер? Коварный Артур? Кусачий Лаэрт?