На звездных крыльях Времени

Жека слез, его окружили летчики и механик, примчалась санитарная машина, и "газик" комполка. Нужно было докладывать, сочиняя на ходу, выручили прочтенные когда-то книги.

— Старший лейтенант Евгений Лютиков. Сто пятьдесят восьмой истребительный полк. — Соврал Евгений.

— Майор Артемьев. Да видели мы, как ты его шуганул, а тем самым спас нас от раскрытия. Откуда ты тут взялся?

— Полк перелетал после переучивания. Я только с завода. В моем самолете, были какие-то неполадки с двигателем, вот я и отстал от полка. Попытался догнать, да сбился с маршрута. В общем, заблудился, район незнакомый. А пока пытался сориентироваться, наткнулся на "Раму". Атаковать не успел — кончилось горючее, вот и ...

— Понятно. Мы поможем, но для начала — пройдемте в блиндаж — уладим кое-какие формальности...

— Да мне только топливо и нужно. Да на карту глянуть...

Не прокатило — дальше началось то, что Евгений и предполагал, и всячески старался избежать, но.... Условия вокруг были полевыми, до фронта сто пятьдесят километров, и как следует в таких местах, не обосновывались, чтобы не демаскировывать. Так блиндажи, да землянки, соответственно и особых отделов нет, только замполиты. Но местный перестраховался, вызвал следователя из штаба дивизии. Хорошо хоть не из штаба фронта. А добраться самолетами связи, это дело недолгое...

Особисту выделили блиндаж, и вскоре туда ввели самого Евгения. Жека осмотрелся — в маленьком помещении накурено — прибывший ради него капитан, сидит за столом, и, попивая чай, курит. Больше никого, только за спиной солдат-конвоир, так сказать сила и кулаки, без особых проблесков ума — сделает, все, что скажут.

Капитан глянул на застывшего Евгения, на конвоира, и проговорил:

— На стул его, и подожди у двери.

Жека почувствовал, как в спину ткнули прикладом, и заспешил к столу, возле которого стоял свободный стул.

— Нус, начнем — сказал сотрудник особого отдела, туша окурок. Он раскрыл папку, вынул листок и карандаш, и продолжил: — Так, сел значит из-за нехватки топлива, угу. Так, при попытке взять под стражу оказывал сопротивление. Едва не искалечил двух бойцов.... Ты что боксер? Откуда у боевого летчика, знание приемов рукопашного боя?

— Самбо, с детства изучал — буркнул Жека.

— Это интересно где?

— Был кружок, недалеко от дома...

— Ладно, с этим потом, а пока — имя, фамилия, отчество, звание? Номер полка? Куда гнал самолет?

Евгений читал много об этом времени, но точно соврать не мог. Потому сказал только часть правды.

— Старший лейтенант Евгений Михайлович Лютиков. Сто пятьдесят восьмой истребительный полк. Из-под Ленинграда, был отправлен на переучивание на ЛА пятые...

— Хорошо поешь. — Перебил особист. — Складно. Неплохо вас там готовят.

— Где там?

— В разведшколах. Или куда там тебя завербовали. Но ничего мы проверим. Так, а ну еще раз.

Капитан по-новой задал те же вопросы. Только в другом порядке. Но Жека стоял на своем — перегонял с завода в Горьком, новую модификацию, документы вытянули, а может в спешке обронил где. Хотел успеть догнать полк. Но особист хотел новые звездочки, или просто выслужиться перед начальством, потому ничего и слушать не хотел. В общем, не смотря на ситуацию, Жека был уже на взводе, и в полном отчаянии, как загнанный зверь.

Быть расстрелянным, или отправиться в лагеря прошлого века, ему никак не улыбалось.

— Стоянов, а ну приложи его разок — тем временем проговорил капитан — чтобы посговорчивей был...

Солдат, закатывая рукава, тут же двинулся к Евгению, видимо намереваясь, помочь разговорится. Жека понял — все уже не выкрутится, в названом им полку, летчик с таким званием и фамилией, числиться не мог. Итог такой проверки был понятен, лучше бы он вообще молчал. И, наверное, прилети он на немецком самолете, шансов было бы больше. Теперь по-любому последуют разбирательства, следствие, а потом, или застенки НКВД, или в лучшем случае штрафбат.... Другое время, военные годы, невозможность все успеть хорошенько обдумать, и адаптироваться. Все это заставило Жеку, выказать протест, а не тупо смириться...

И он, неожиданно для себя самого взорвался, вскочил со стула и со всей силы, врезал локтем помощнику капитана в подбородок. А затем, сразу толкнул обмякшее тело, на стол, перед самим особистом, пока тот пытался достать пистолет. Но Жека тут же, подскочил к столу, схватил стакан, и плеснул остатки чая, в веснушчатую рожу. А потом, пользуясь моментом, вырубил того, быстрым ударом. Занятия некоторыми видами спорта пригодились.

— Но что делать дальше? Жека посмотрел на окно, на дверь, и понял — сбежать не получится, да и далеко он не уйдет с полевого аэродрома, раздетый, без воды и без еды.... Да и если уйдет, что же потом скитаться по стране, каждого шороха бояться, и пережидать войну ныкаясь по тылам?

Решение пришло само собой, и до дрожи неожиданное. Евгений, в душе леденея от своего поступка, поснимал ремни с капитана и солдата, связал им руки, отобрал оружие, и.... Жеку едва не занесло, он взял себя в руки, похлопал по щекам, лежащего на полу у его ног, помощника. Затем отодвинул стол, подхватил капитана, а после, обхватив сзади, и приставив пистолет к голове. Затем посмотрел в глаза солдату и зловеще проговорил:

— Беги и скажи, что товарищ капитан срочно приказал заправить мой самолет. Скажи — лечу по заданию Ставки, потому не могу себя раскрыть, и у меня нет времени на разбирательства. Если задержка будет по вашей вине, головы полетят. Дело на личном контроле у товарища Берии. Понял?

— П-понял.

— Понимаешь, чем это грозит?

— Да.

— Тогда давай, не томи. Мне его жизнь не дорога, если задание под угрозой...

Солдат умчался, а Жека огляделся — можно угнать связной самолет, и улететь. Да только куда? Везде линия фронта, затеряться где-то в тылу, и жить как позорная крыса?

— Нет, это не мое. Значит, пока придется побыть здесь. Может, удастся всех одурачить. И что делать — повоевать, отдавая дань дедам да прадедам. Он конечно не Покрышкин, но тоже, кое-что может. Хотя самолеты прошлого века еще предстоит освоить.... — Дернешься — пристрелю — предупредил он капитана, и стал, как загнанный волк, ждать дальнейшего поворота в своей судьбе.

Минуты казалось, ползли как улитки, а нервы натянуты до предела, мысли только о том, чтобы отсюда вырваться, но надо себя контролировать.

— Капитан ты не серчай — как я наслышан в органах работают люди определенного типажа, которые обязаны во всех видеть врагов народа. Но я тебя уверяю — насчет меня ты заблуждаешься. Я не враг. Просто не могу тебе правду сказать, это государственная тайна. Могу раскрыть только — скоро большое наступление готовится. Так что утечка крайне нежелательна, и мне задерживаться никак нельзя. Сейчас мы выйдем, и ты пойдешь впереди, малейшее движение в сторону и я стреляю. Не убью, но покалечу точно, так что сделай как прошу — доведи до самолета.

Особист нехотя кивнул, и Жека стал выглядывать в окно, наблюдая — станут ли заправлять его "Лавочкин", или нет? И не окружают ли блиндаж?

Но лишней суеты, или беготни не заметил, сейчас у него не было даже намеков на четкий план — главное было сбежать. А уже в воздухе, если все удастся, он подумает, как быть дальше? Может действительно, от греха подальше, сесть где-то в поле, и пробираться в глубокий тыл, а там как у зека при побеге — куда кривая выведет....

Удостоверившись, что все тихо, он сгреб свой реглан, ремень, и шлемофон, подтолкнул капитана к двери, и вдвоем, они не быстро, но и не вразвалку, покинул блиндаж. Готов ли он стрелять на самом деле, Жека не знал, нервы были на пределе, и всякое могло случиться. Но видимо удача, пока еще была на его стороне, и до его самолета, они дошли без эксцессов.

— Все капитан — не поминай лихом — Проговорил Евгений — и не вздумай шум поднимать — и стреляю я без промаха, и в контрразведке тобой заинтересуются...

И тут же, впрыгнул на крыло, вполоборота посматривая на капитана, залез в кабину. И только тогда бросил тому, пистолет. Надо было конечно вырубить особиста, и оставить в блиндаже, но тогда его бы точно стали искать, а так может и пронесет...

Решали все секунды, и Жека, про себя молясь, что стал делать с недавнего времени, запустил мотор, и стал выруливать на взлет. И уже отрываясь от земли, не выдержав, поспешно убрал шасси, и взял круто вверх, делая своеобразную "свечу". А выровняв самолет, сосредоточенно начал думать — куда лететь? Он только что узнал — сейчас весна тысяча девятьсот сорок третьего года, где ему нет места. И тогда мозг выдал — временно-пространственный ориентир — Курскую Дугу, ведь кроме танковой битвы, там было немало и небесных схваток. И там летали на Ла-5....

Но туда возможно долететь, скорее всего, только с дозаправками, и как это сделать? Может, удастся дотянуть до Белгородского направления, где в это время, в Уразово, базировался двести сороковой истребительный авиаполк, триста второй воздушной дивизии. Единственный полк, местоположение которого ему было известно из прочтенной книги воспоминаний Ивана Кожедуба. Как и о самом полку. И он направил самолет в сторону Воронежского фронта, во вторую воздушную армию, в четвертый истребительный авиакорпус. Там тоже были особисты, политруки, замполиты, но иного выхода, не было...

О том, что будет дальше, Жека тогда почти не думал. Списание стало уже не важным, да без своей службы он жить не мог, но и сама жизнь ему была дорога. А тут либо расстрел без суда и следствия, либо допросы и ссылка в лагеря. Ни то, ни другое, Жеку не устраивало. Он должен во чтобы то, ни стало, влиться в полковые ряды, и вернуться в небо. И учится воевать на ЛА-5, потому что в тыл, или в обслугу, он не хотел аж никак...

Так выдерживая направление, он летел через синеву небес, наблюдая редкие облака, и на всякий случай, вертя головой, стараясь вовремя обнаружить неприятеля. Нити судьбы Евгения, сейчас в прямом смысле слова, зависли в воздухе. С одной стороны он был в отчаянье, с другой, небо снова было доступно. Доступны были ощущения, и виды, которые со сверхзвукового перехватчика, не очень-то, и увидишь.

Полет продолжался, местами накрапывал дождик, встречались черные тучи, и погода портилась. Но не настолько чтобы идти на экстренную посадку. Под крылом мелькала израненная земля, вспоминая карту, на которую удалось взглянуть, он как-то довел свой "Лавочкин" до аэродрома, где базировался полк истребителей, с прошлого года, летающий на "Лавочкиных". Полк, который как он знал из книги Ивана Кожедуба: "Верность Отчизне. Ищущий боя" — летает на Ла-5, и примет участие в битве.

С сильно бьющимся сердцем, Евгений, нажал на ручку, и рычаги, регулируя рули высоты. Самолет наклонился и пошел вниз, теперь можно было уменьшить обороты, сбавить газ, выпустить шасси и закрылки. Еще немного напряжения, и посадка удалась неплохо, недаром столько летал с дядей, на всяких монопланах.

Жека затормозил, заглушил мотор, отодвинул назад фонарь, и вылез из кабины. А затем как в последний раз, втянул ноздрями воздух, нехотя слез с крыла, и, поправив расстегнутый реглан, с каменным лицом, отправился к КП. Пока шел, бросал взгляды по сторонам — на дворе стоял май, и так не хотелось идти на риск. Хотелось побыть на воздухе, вдыхая весенний аромат, постоять у деревьев, или у реки, но никуда не денешься, пока нужно терпеть.

Его тут же окружили заинтересованные летчики, техники, и прочий военный люд. Жека козырнул, и представился:

— Старший лейтенант Лютиков. Из штаба фронта. У меня срочное донесение. Проводите меня к комполка. Дело неотложное, и не терпит отлагательств...

Его сопроводили к блиндажу комполка — оно и понятно, смысла не было строить что-то более приемлемое, полк все время перебазировался. А возле деревень, не всегда получалось разбить аэродром. И Жека пригнув голову, вошел. За столом сидел, знакомый по фотографиям из книг, офицер, который с непониманием, уставившийся на вошедшего незнакомца. Евгений опознал в нем, нового комполка, приложил руку к голове, и представился.

— Старший лейтенант Лютиков. Разрешите обратиться?

— Разрешаю. Вы кто, и что у вас?

— Я со срочным докладом. Товарищ майор, могли бы вы уделить мне, десять минут?

— Не понял, вы с донесением? Или с чем-то личным? Откуда прибыли?

Жека набрал в грудь воздуха, выдохнул, и начал:

— Сергей Иванович — в это невозможно поверить, но я только что с парада посвященного победе в этой войне...

— Что??? Старлей ты в своем уме? Что контуженный? Из госпиталя сбежал? Или перегрелся?

— Никак нет. Я из будущего. И чтобы вы хоть немного мне поверили готов привести всевозможные факты. О вашем полку. Об проведенных и предстоящих операциях. О летчиках.... В частности об Иване Никитовиче Кожедубе, который к концу войны собьет шестьдесят четыре немецких самолета, и станет трижды героем Советского Союза.... О его детстве, и что летать и воевать он начал, даже не будучи офицером. Он и сейчас еще сержант...

— Так, а ну-ка садись и рассказывай все без утайки.

Жека сел, и рассказал, только не стал говорить из какого он года. В красках рассказал о параде, о предстоящей битве, в которой полк примет участие в ближайшее время. И закончил словами:

— Товарищ майор, Сергей Иванович, помогите мне, пожалуйста. Я понимаю, как это звучит, но больше нигде мне не поверят. Я не знаю, как вернуться, и раз так, то хотел бы воевать. Тем более что я на Ла-5, нового образца.

— И когда война, по-твоему, закончится?

— Восьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Но официально праздноваться будет девятого.

— Гм. Поверить тебе конечно трудно, но чтобы сочинить такую нелепую легенду, и надеяться внедрится в наши ряды.... Ладно, для пущей убедительности, давай про полк, и про то, что было, и про то, что будет.

Жека начал пересказывать все что помни, о том, что героев советского союза получит каждый комэск, о том в каких глобальных операциях, примет участие полк. Вот только, о том, что сам недавно назначенный комполка майор Подорожный Сергей Иванович погибнет в конце этого года, умолчал. На этой должности майор был человек новый, сам только принял полк, после гибели своего предшественника — майора Солдатенко Игната Семеновича, но был в курсе всего.

— Так ну про то, что было, верно говоришь. А вот что в ближайшие месяцы?

— К лету, немцы станут сосредоточивать в районе Курского выступа крупные группировки войск, и военную технику. К началу боев, фашистское командование стянет туда со всего советско-германского фронта три четверти авиации. Они спешно готовятся к операции "Цитадель". Они хотят окружить наши войска на Курском выступе, стремясь снова захватить инициативу и нанести сокрушительное поражение. Но нам удастся, вскрыло замыслы врага.

— Ясно. Ну а потом что? Ну после победы?

— Потом трудные, но счастливые будни. Сначала страну отстраивать будем, а потом...

И Жека немного рассказал про послевоенные годы, про то, как отстроят разрушенные города, и как будут чтить ветеранов, про парки, праздники, и стройки века.