Детский сад

Только часы спустя, как показалось, боль слегка притупилась. И, хотя пальцы прокушенной руки похолодели, Лена уже могла выдерживать ощущение, тянущее воспалённым зубным нервом. И могла соображать. Мальчишка — вампир?! И теперь вампиром (по многочисленным сведениям из книг и фильмов) станет она сама?!

Когда он вынул зубы из её плоти (она снова ощутила это, как будто из руки тупо тянут жилы или нервы), он, как ни странно, не облизал, а погладил место укуса и снова поднял к ней лицо. Лена, стараясь дышать спокойно, медленно опустила руку, которую дёргало от тупой боли. Кажется, теперь он не собирался сбегать. Успокоившись, она осторожно заглянула в его лицо. И снова оцепенела. Ни одной царапины. Ровная кожа без единого повреждения... Это что? Он пил её кровь, чтобы... Чтобы излечиться?

Мельком она вспомнила: он спросил о чём-то, прежде чем укусить. Она кивнула, да ещё и ответила с утвердительной интонацией. Значит... Он просил разрешить ему... и она согласилась?

Потом разберёмся.

Но как больно до сих пор...

Тем временем на дороге зашевелились. Трое развернули угрожающе гудящие машины так, чтобы пустить свет по всем направлениям. Опять мазнуло светом по их дому. Лена отступила было в темноту, но теперь мальчишка вцепился в её куртку, останавливая с характерным, наверное, для всех народов: "Ш-ш..."

И опять мельком: а как говорить? На каком здесь говорят языке?

Мальчишка вдруг попятился — так внезапно и так явно забывшись, что наступил на ногу Лены, стоящей за ним. Сначала не испугалась. Она в ботинках, а мальчишка, как сейчас выяснилось, босиком. Но чего он боится?..

Маленький беглец тем временем, сообразив, куда идёт — во тьму подъезда, снова машинально шарахнулся к Лене. Она обняла его. Он стремительно развернулся и буквально влепился — лицом в её живот. А потом повернул голову, словно боялся и не смотреть... На что?..

Судя по подбородку, он поднял голову, чтобы смотреть вверх. Лена взглянула, отыскивая глазами... И оцепенела.

Мотоциклисты сидели на своих ревущих машинах уже лицом к их дому. Кажется, они собирались приблизиться к их подъезду, а может, обшарить все подъезды подряд... Но взгляд Лены был направлен не на них.

С крыши дома напротив, за их спинами, сползало нечто.

Прозрачное, оно тускло блестело каким-то не освещающим, а замкнутым на себе сиянием. Такое Лена видела, лишь когда зажигала конфорки на газовой плите. Туманно-синий цвет, режущий глаза.

Дом напротив — многоэтажный, с пропадающим в ночном небе последним этажом. И ЭТО сползало, исчезая краями — и сверху, с крыши, и по сторонам здания, продолжая равнодушно сиять холодным, убивающим глаза тусклым светом. А мотоциклисты тихо переговаривались, не подозревая, что у них за спиной...

Мальчишка судорожно всхлипнул. Лена пришла в себя. Плюнула на всё, повернула его к себе лицом. И, подхватив под мышки, обняла так, чтобы он тоже смог обнять её. Вампир не вампир, но он знает, что это такое... Знает и боится — страшно боится. Значит, ребёнок не должен видеть чудовища... А сама молилась: не знаю, что будет делать это страшное прозрачное покрывало, только — Господи, помоги! — пусть оно до нас не долезет, не доползёт!

Её движение защитить мальчишка понял: крепко, чуть не до удушья обнял её за шею, ткнулся лицом, холодным носом, ей в ключицу. А весу-то в нём — подумалось с жалостью, косточки ж одни...

Нечто скользило, словно ломаясь углом или стекая со стены ровным водопадом на узкие газоны под окнами дома, а затем — на дорогу. Преследователи тем временем уже, кажется, договорились, что будут делать, но... Край ЭТОГО оказался в нескольких метрах от них. Один мотоциклист, наверное, что-то услышал или почувствовал — оглянулся. Край "покрывала" мгновенно взвился в воздух и опустился на всех троих.

Ни крика, ни другого звука, который бы свидетельствовал о том, что происходит под мерцающим "покрывалом". Лишь ровное гудение моторов.

Лена от ужаса сама обняла мальчишку так, что он ойкнул. Но услышала она его придушенный стон как-то отстранённо... Если эта дрянь сейчас полезет уже на них...

Нечто медленно стекло с преследователей назад, к дому, с которого сползло. Мотоциклы валялись на дороге, продолжая гудеть и светить фарами в разные стороны. Людей не было. А "покрывало" медленно и не спеша взбиралось на дом, с которого сторожило свою добычу...

Лена почти не дышала...

— Оно ушло? — жарко выдохнул в ухо мальчишка.

— Ушло, — следя, как уволакивается в темноту над домом светящийся край чудища, и промаргиваясь от режущего глаза света, машинально ответила она. И через секунды сообразила: мальчишка сказал — она поняла. Только у него несколько странный выговор. Но, может, это она пару слов не так услышала. Главное — она его понимает... В общем, лучше разобраться с этим потом. — А что это было?

— Ночной Убийца, — удивлённо сказал (как это?! Ты не узнала этого зверя?!) мальчишка и разомкнул руки вокруг её шеи. — Ты отпустишь меня? А как ты здесь оказалась? Ты со своей группой? Тебя выгнали? Куда ты пойдёшь? У тебя есть место, где переночевать? Возьмёшь меня с собой?

— Тихо-тихо, — велела Лена, ошарашенная непрерывно падающими на неё вопросами, и спустила егозу на землю. Почему-то ожидала, что он немедленно сбежит. Но он встал рядом, прижимаясь к ней, быстро и зорко оглядываясь, и явно боялся отходить далеко. А потом вспомнила — босой! Господи, да как же он бегает босиком? Среди стеклянных осколков! — Подожди. Где-то здесь была моя сумка. А ты кто?

— Я Мика. А ты?

Мальчишка до сих пор говорил шёпотом, не сводя глаз с дома напротив, хотя мерцающий голубым, газовым огнём Ночной Убийца уже утянулся в темноту. И Лена отвечала шёпотом — всё-таки он местный, лучше соображает, как говорить.

— А меня — Елена.

— Селена? Красивое имя.

Кажется, мальчишка не расслышал, какое имя она произнесла. Но Лена вдруг решилась: новый мир — новое имя! Неизвестно, вернётся ли она в свой старый мир, но... Селена — так Селена! Интересно, а в этом мире есть луна?

Она выпрямилась, уже с сумкой. Постояла, посмотрела в дверной проём.

— Мика, я здесь пришлая. Чужая. Я не знаю ничего.

— Дома, значит, у тебя нет и группы — тоже, — со вздохом заключил Мика. Помолчал, глядя на улицу. — Ладно. Пошли, Селена. Есть одно местечко, где переночевать можно. Правда, идти придётся долго.

Она заколебалась, глядя на лохматую макушку мальчишки. А вдруг он приведёт её куда-нибудь, где их встретят его взрослые сородичи?!

Не отводя глаз от дома напротив, Мика предупредил, словно услышал её беспокойные мысли:

— Только у меня есть нечего.

— Как это? Ты же у меня...

— Я не чистокровный, — шёпотом объяснил Мика. — У меня папа человек был. Да и чистокровным был бы — ел бы всё подряд, только мяса побольше.

— А почему ты сейчас не с родителями? Сбежал?

— Папа умер. А мама ушла давно.

— То есть кровью... — Лена запнулась. — Кровь ты не пьёшь — ну, в смысле...

— Я ем всё, когда найду чего-нибудь. Ну, что? Бежим?

Они осторожно вышли из-за двери на неровный свет мотоциклетных фар. Остановились. Мика сунул ладошку в ладонь Лены. Сначала она не сообразила: ей показалось — он хочет погреться, очень уж холодная ладошка была. Но Мика стиснул пальцы и потянул её в сторону, ближе к стене, шёпотом предупредив:

— Ты на окна смотри, а я на дорогу.

Как ни странно, он повёл её обратным путём — причём именно к мосту, который и при первом знакомстве показался опасным, а уж теперь, почти в полной тьме, после того, что случилось... Приглядываясь с той же опаской к мальчишке, Лена заметила, что он чуть ссутулился, когда они двинулись в кромешном мраке.

— Мика, ты видишь, как мы идём?

— Вижу, — прошептал мальчишка. Кажется, он, наконец, обратил внимание, как она идёт — шаркая, ногами нашаривая поверхность. — А разве ты не видишь?

— Нет.

— Ты же маг! Почему ты не видишь?

Лена поперхнулась. Маг? Она? Кхм... Наверное, лучше промолчать. Или сказать что-нибудь такое... Только вот какое — такое? Что у этого маленького аборигена не вызовет подозрений? И подозрений в чём? Знать бы ещё... Ну вот. А она хотела спросить, не война ли здесь была.

— Я... болела.

— Отравилась, небось, — тоном специалиста по отравам сказал мальчик.

— Ага...

Лена замолчала, да и Мика явно не был расположен говорить, когда они начали путь по мосту. Он шёл на шаг впереди, чутко прислушиваясь к темноте: Лена замечала, что он то и дело словно кивает головой. Она всё ещё не могла привыкнуть, что мальчишка босой, поэтому следила за ним — не укололся бы. И раздумывала: предложить ли взять его на руки? Но он шёл спокойно, будто не замечая, колких предметов под ногой. И она побоялась спрашивать: а вдруг скажет лишнее, выдавая собственную неосведомлённость? Оказаться снова в одиночестве ой как не хотелось.

Пару раз останавливались. Сначала — когда за перилами моста раздался слишком сильный всплеск, а потом по твёрдому раскатился металлический цокот. Пришлось следом за мальчишкой присесть, притаиться. Второй раз оба чуть не споткнулись, когда буквально под ногами кто-то пронзительно заверещал, а потом крик резко оборвался, и некоторое время пришлось слушать удаляющееся чавканье явно громадной пасти.

"Если бы не темнота..." — обмирая от страха, подумала Лена... Она уже поняла, что здесь будет делать — особенно первые дни. Да, в этом мире страшно. Да, непонятно. Поэтому она вцепится в этого мальчишку, вампира-полукровку, и будет постоянно рядом с ним. Сделает всё, только бы он хоть чуть-чуть нуждался в ней. И, пока она будет держаться рядом с ним, она постепенно привыкнет к этому месту и узнает этот мир. И больше никто не будет воспринимать её чужачкой. А там, глядишь... Её передёрнуло, а когда снова начала нормально двигаться, сумела криво усмехнуться: только бы назад, домой, не отправили...

2

Мост остался позади. Здесь, где по обе стороны дороги чернели ряды невысоких кустов и тускло светились, кажется, поля, тьма не была кромешной. Небо густо синело и поблёскивало острыми уколами звёзд. Не вынимая ладошки из её руки, Мика начал время от времени наклоняться и что-то поднимать с дороги, благо брели еле-еле. Вскоре Лена не выдержала, спросила:

— Что ты собираешь?

— Здесь кустов много было, — сказал мальчишка тихо, но уже не шёпотом. — Ветки обломанные везде валяются. Наберу, а когда придём — можно будет костёр разжечь.

— Ветки передавай мне. Ты будешь собирать, а я нести. А почему ветки валяются?

— Демоны передрались, — обыденно сказал Мика. Так обыденно, что Лена сначала и не поняла, о чём это он. — За мост пройти не смогли — вода всё-таки, не пускает, но здесь такая драка была — ух! Деревья так и летали!

Из её пальцев ладошка выскользнула, зато почти сразу что-то ткнулось в руку. Прутики. "Те самые ветки..." — полуобморочно думала Лена, всё ещё слыша внутренним слухом поразившую её фразу: демоны передрались.

Там — ночные убийцы, здесь — демоны. Весело живут. Но ведь... живут. Значит, привыкнет и она? И Лена пообещала себе: "Привыкну! Точно привыкну. Домой — ни за что!" Когда умерла мама, за которой она ухаживала года два, и пришлось продать квартиру, где некоторое время жила привычно уединённо, Лена поняла, что стала никому не нужной. На работу-то девушка устроилась быстро. Вот только общаться с коллегами было тяжело...

И сейчас робко подумалось: а вдруг здесь придётся быть другой? Мир-то тоже непривычный. Хоть что-то сдвинет с насиженного места её, отшельницу последних лет? Под лежачий камень вода не течёт. Но сейчас Лену забросило в неизвестность, так что поневоле придётся шевелиться. "Судьба, пожалуйста! Пусть всё изменится! Пусть меня заставят быть другой! Да я сама постараюсь стать другой! Только... Не хочу домой!"

Длинный ремень сумки Лена забросила на плечо. Раньше она не любила носить сумку так — через плечо. Но лямок-ремней не убирала, привыкла прятать их в сумке, как носила в ней и другой практичный хлам. Зато теперь, благодаря лямкам, можно много чего на свободной руке нести. И ручонку Мики не отпускать. Веток Мика набрал много, видимо радуясь, что есть на кого их взвалить. Хозяйственный — невольно улыбнулась.

Потом они шли неопределённо долго в раздражающей и опасной тьме. Снова начала побаливать ушибленная нога...

Мальчишка неожиданно, наверное забыв предупредить, свернул, и ещё пару минут они спускались в кромешную тьму — и не по дороге, а по какой-то насыпи. Это оказалось до жути страшно: идти наобум вниз — в глубокий мрак.

— Пришли, — с облегчением сказал Мика, и Лена почувствовала, что он, только что стоявший рядом, пропал.

— Мика... — выдохнула она.

Никто не ответил.

Надеясь, что правильно поняла ситуацию, сумку, болтавшуюся сбоку, она повернула на живот и пошарила в ней. Нашла. Газовая зажигалка вспыхнула и осветила странную дыру — громадную, в человеческий рост. Наполовину закрытую — лохматой и грязной дерюгой. Поднесла зажигалку ближе. Нет, не дерюга. Тонкий покорёженный лист металла, весь в ржавчине. Вроде как большой холодильник "освежевали", а потом молотком "шкуру" распрямили.

Через минуту Лена поняла, что это — бетонная труба гигантских размеров. Может, здесь мелиорацией народ занимался когда-то — с полей лишнюю воду после половодья спускал? Или по ней когда-то текла речка, а над нею был мост. Или ещё что...

— Ты идёшь? — изнутри глухо спросил мальчишка, и Лена шагнула в дыру.

Она оказалась права.

Труба — с земляной стеной напротив вместо дальнейшего углубления. Внутри получилось довольно просторное округлое помещение — с утоптанным земляным полом, с какой-то ветошью — возможно, для сна. А чуть дальше от ветоши едва-едва светилось серое пятно. Наверное, здесь Мика жёг свои ветки. Кострище. Но ведь... Лена задрала голову. Круглый потолок.

— Там две дыры есть, в потолке, — объяснил мальчишка, забирая у неё охапку ветвей. — Дым туда и утягивает. Ну что? Зажигай давай.

— То есть — зажигай?

— Ну, ты же не настолько больная. Огонь-то можешь сотворить.

Лена молча прошла вперёд и, нагнувшись, сунула под сухие ветки огонёк зажигалки. Пока поджигала, заметила за кострищем ещё какую-то кучу. Приглядевшись, поняла только, что там небрежно навалены металлические детали. Наверное.

Сухие тонкие ветки, почти хворост, занялись быстро.

Лена прикинула: кажется, принесённого хвороста на всю ночь не хватит, но однажды она в каком-то журнале читала, что одной свечи достаточно, чтобы согреть за ночь закрытую семиместную палатку... Мальчишка постоял за нею, следя, как разбегается по веткам пламя, и сказал, пожимая плечами:

— Тебя точно выгнали.

Он завесил узкий вход в трубу каким-то толстым, в ошметках грязи полотном, протянув его от металлического листа до крюка, вбитого изнутри, рядом со входом, а потом дошёл до костерка и присел, протянув к нему руки. Лена тоже присела на корточки напротив него, через огонь, и положила перед собой сумку. Хлеб она прямо в магазине обычно засовывала в пакет, а потом — в сумку. Итак, что мы на сегодня имеем? Один чёрный круглый и два батона. Кроме того, ожидая вечера, Лена решила себя побаловать и купила пластиковую бутылку сладкого кефира. На "полу" перед костром она расстелила опустошённый пакет, наломала батон кусками и выставила кефир.