Ненаписанные дневники в монологах, диалогах и воспоминаниях

Ну, это в книжках так пишется. На самом деле, я смутно помню тот день, это уже ребята мне потом рассказали, которые со мной рядом шли. При сотрясении мозга амнезия — это нормально, как сказал мне доктор. Да и чёрт бы с ней. Проблема в том, что когда я проснулся, вокруг тоже была тьма.

Помню, первой мыслью было: сейчас ночь? Потом тётю вспомнил — мало ей Дадли было. А потом осознал, что даже в тёмной комнате обычно можно различить хоть какие-то очертания предметов, и запаниковал. Наверное, ко мне были подключены какие-то приборы, потому что что-то противно запищало, послышался топот ног, а потом травмированный мозг сделал очередной кульбит в черепной коробке, и я опять отключился.

Когда я снова пришёл в себя, было темно.

И ещё раз.

И ещё.

Кто-то приходил, вроде далее сидел рядом, брал меня за руку... Я не помню ничего, кроме охватившего меня беспросветного отчаяния. Я ненавидел свою беспомощность и дурацкий несчастный случай, поставивший крест на всей моей дальнейшей жизни. В одно из пробуждений я обнаружил плотную повязку на лице. Позже два голоса надо мной, думая, что я сплю, тихо переговаривались, что у меня было отслоение сетчатки из-за удара по голове. Что раньше это был приговор: слепота. Но сейчас придумали новые методы, сетчатку мне приварили лазером, и теперь нужно ждать. И надеяться на чудо.

Надежды у меня было хоть отбавляй. В какой-то момент я заметил, что внутреннее зрение никуда не делось: обратившись вглубь себя, я по-прежнему видел ровное золотистое свечение. Никого из тех, кто подходил к моей постели, я разглядеть не смог. То ли внутреннее око тоже пострадало от травмы и работало теперь только в одну сторону, то ли все посещавшие меня были скучными серыми людишками.

-Если б в самом деле от тебя был толк, я бы выздоровел и обзавёлся идеальным зрением, — мысленно сказал я своему огоньку. — А так — нужен ты мне больно!

И я уснул — с тем, чтобы проснуться от назойливого жужжания и ощущения, что яркий свет до боли режет глаза. Потом жужжание смолкло. Открыв глаза и проморгавшись, я увидел напротив кровати белую стену, а на ней — муху. Видимо, это она разбудила меня.

И тут до меня дошло.

МУХА?!

Я ВИЖУ?!

Когда до меня дошло, я завопил, как вождь команчей, все доктора сбежались. До сих пор не знаю, что сработало: лазер или моё внутреннее пламя, главное — я снова видел, и зрение у меня было куда лучшим, чем за все годы до этого. Во всяком случае, очки мне были больше не нужны. Доктор сказал, что это чудо. Что ж, пусть будет чудо.

Остаток учебного года я провёл дома, самостоятельно осваивая школьную программу и сдавая контрольные приходящим учителям. Безумно жалко было моих дополнительных занятий, правда, ребята из математического кружка и с информатики вскоре стали навещать меня и приносить задания. Я надеялся, что осенью смогу вернуться туда. Гуру укатил в Индию — познавать новые глубины человеческого бытия (это не я такой умный, это он мне в открытке написал перед отъездом). Дадли сказал "по бабам пойдёт" и мерзко заржал. Дались ему эти бабы. Кто ж за ними в Индию поедет? Будто тут их мало.

А паркур... Что ж, может, когда-нибудь я смогу вернуться и туда.

В конце июня дядя решительно сказал, что за последний год все столько болели и нервничали, что небольшой отдых нам не повредит. И увёз всю семью в Италию. Мы провели чудных две недели на пляже в Неаполе, потом тётя вдоволь нагулялась по магазинам Милана и Рима. Возвращаться не хотелось, но дядю ждали его дрели, тётю — розы (как там за ними соседка приглядывает? Наверняка всё поперепутала!), а нас с Дадли — летние задания и очередной медосмотр.

А 31 июля в почтовом ящике обнаружилось странное письмо на моё имя. "Школа Чародейства и волшебства" значилось на нём, и я счёл это розыгрышем или креативной рекламной кампанией. Но увидев помертвевшее тётино лицо, понял.

Не розыгрыш.

Глава вторая. Знакомство

-Дадли, пойди погуляй, мой хороший.

-Тётя, вы ведь знаете, что это такое. — Я не спрашиваю, я утверждаю. Дадли понятливо выметается за дверь. Дядя Вернон ещё спит (вчера он за полночь вернулся из командировки), и это хорошо. Понятия не имею, как бы он отреагировал на это злосчастное письмо.

-Знаю, — сухо сказала она. — Твои родители были волшебниками. Ты, выходит, удался в них.

-Но почему тогда... — я мучительно пытаюсь подобрать слова, но только беспомощно открываю рот. Почему вы мне раньше не сказали? Почему вы клеймили моих родителей алкоголиками и тунеядцами? Ой, да будто они не могли быть волшебными алкоголиками и тунеядцами. Нанюхаются какой-нибудь пыльцы фей, запьют уворованным с помощью волшебства пойлом и валяются в какой-нибудь волшебной канаве... Волшебники. Чёрт.

-Потому что. Я понимаю, тебе сейчас обидно, но пойми и ты нас. Десять лет назад эти волшебники подкинули тебя на крыльцо. Ночью. В ноябре. Удивительно, что ты не замёрз там насмерть. Никто даже не спросил нас, готовы ли мы ко второму ребёнку, не нужна ли нам какая-то помощь... Записку только оставили, мол, ваш племянник Гарри, растите его... У них там война шла, какой-то маньяк убивал направо и налево, вот и твои родители не убереглись. А тебя, дескать, спрятать нужно, потому что последователи этого маньяка могут начать за тобой охоту.

-Ничего не понимаю. — Я бросил письмо на стол и сел напротив тёти. — -А если б в самом деле за мной кто-то пришёл? Можно подумать, вы бы смогли отбиться! Это же опасно! Да какое вообще им всем до меня дело? Мне тогда полтора года было, чем я мог им помешать?

-Не знаю, Гарри. На все эти вопросы я бы и сама не отказалась получить ответ.

-И вы, значит, всё это время ждали, что кто-нибудь... ну... нападёт?

-Сначала ждала, потом просто устала бояться. Человек ко всему привыкает. Вот когда ты чудить начал... Ты скажешь, что мы были с тобой излишне строгими, но откуда нам было знать, как с этими странностями справиться? Лили в детстве занавески жгла и посуду била, а я не хочу, чтобы мой дом превратился в руины. И всё, что мы могли, это сразу дать тебе понять, что подобное поведение недопустимо.

Сверху раздался шум: дядя Вернон наконец-то проснулся и сейчас спускался вниз — завтракать. Я быстро прибрал письмо и встал к плите, а тётя повернулась к тостеру. Любящая семья готовит завтрак для своего главы, что может быть более мирным? Не готов я пока к разговору с ним. Пусть тётя объясняется.

Ну разве может день, начавшийся с идиотского письма, закончиться нормально? А ведь мне сегодня одиннадцать исполнилось. Сначала вроде наладилось всё: тётя мне пятьдесят фунтов подарила (знает, что я на компьютер коплю), вместо домашних дел гулять отправила, а сама пошла торт печь. Дядя к вечеру барбекю сделать обещал. Да только он даже печь разжечь не успел, как к нам на участок полез какой-то здоровенный косматый мужик с розовым зонтиком. Чисто Торин Дубощит растишки переел. Тётя нас с Дадли за спину задвинула, дядя совок для угля схватил, пожалел вслух, что ружьё в доме осталось. А этот прёт танком прямо по клумбам и сюсюскает: ах, Гарри, как ты вырос, я тебя вот такусеньким помню! Тут я струхнул не на шутку. В школе нам рассказывали про таких вот добрых дяденек. И про то, что они с доверчивыми детьми сделать могут. А этот откуда-то имя моё знает, значит, следил.

-Мистер, я вас не знаю, — крикнул ему, а сам шёпотом у дяди спрашиваю, может, в полицию позвонить? Тот отмахнулся, мол, кто тебе, сопляку, поверит? Кивнул Петунии, она нас к дяде пихнула, а сама к дому дёрнулась. А мужик всё не унимается:

-Дык Хагрид я! Куда тебе помнить, ты ж совсем кроха был... Я тебя своими руками увёз... Плакал... директору отдал... письмо вот тебе принёс... — а сам ножищами — и по цветам тётиным. Дадли и не утерпел:

-Эй, мистер, сойдите с маминых цветов! Все клумбы истоптали!

Тот аж в лице переменился. Зонтик свой схватил, на Дадли наставил, забормотал. Кузен даже дёрнуться не успел: что-то сверкнуло — и он упал на колени с перекошенным от боли лицом, а в штанах у него что-то шевелилось! Тут у меня как пелена на глаза упала. Вспомнил, чему нас на паркуре учили, разбежался — как раз этот тип недалеко стоял, — по пузу его необъятному, как по стене — шаг, другой, и с ноги в нос со всей дури нна! И кувырком в сторону ушёл. Хорошо вышло, хоть и давно не занимался. Тут и дядя подоспел, вопит "что ты сделал с моим сыном, урод?!" и совком для угля косматого гвоздит. Тётя уже до дома добежала, я ору на всю улицу "помогите, нападение!"...

Наряд приехал в пять минут. Оттащили этого ненормального от дяди — тот хоть и крупный, а урод этот всё равно огромнее. Только всё равно пришлось им другую машину вызывать, побольше, в их он не помещался, и никакие наручники на его лапищах не сходились. Зонтик розовый я потихоньку в кусты запинал, мало ли что. Великан рыдал (натурально, слезами!) и твердил, что он друг моих мамы и папы.

-Я его первый раз вижу, — честно сказал я офицеру, который показания у нас брал. — А мои родители десять лет назад погибли. А ещё он откуда-то знает моё имя и всё твердит, как я вырос, типа, всю жизнь меня знает. Только никаких друзей родителей мы за всё время не видели. А нам в школе рассказывали про всякое такое...

Офицер сразу подобрался и посмотрел на великана по-другому.

Отметили, блин, день рождения.

На следующий день вся улица знала, что семейство Дурсль обезвредило опасного преступника, который напал на них во время празднования дня рождения их племянника. Меня, то есть. На тётю как из рога изобилия сыпались приглашения в гости, соседки под любым предлогом норовили заглянуть "на минуточку" и остаться на чай.

А Дадли этот урод, как оказалось, вырастил свиной хвостик.

Я сразу понял, что это как-то связано с тем письмом из школы. Ну, то есть, этот косматый нахал явно из волшебников, и зонтик у него непростой. А тётя, выходит, права была, что мои предки с плохой компанией связались, раз эта образина их своими друзьями назвала. Дядя попытался было наехать на меня, что "из-за этого ненормального у нас теперь проблемы!", но тут за меня Дадли вступился:

-Да ладно, пап. Ты видал, как Гарри ему врезал? Ух, мелкий, это было круто!

Взрослые совсем с ума сошли! Дядя в кустах капканов наставил на случай новых внезапных визитёров. Да только в них первым делом кошки нашей соседки миссис Фигг попались. Хорошо ещё не убило никого, они у неё страшно породистые, даже на выставки ездят. Ух, как дядя ругался, когда освобождал их! Интересно, из чего сделаны когти у этих тварей, если стальные капканы все в кошачьих царапинах? Дадли заржал, что это, наверное, волшебные кошки, за что немедленно получил по шее от матери. Правда, тётя тут же кинулась обнимать и нацеловывать сыночка, но Дад увернулся. Он вообще ничего так держится, хотя непонятно, что теперь делать с его хвостом. Понятное дело, аномалии развития разные бывают, и хвостатые люди рождаются, нам в школе на биологии показывали. Но чтоб родился нормальный ребёнок, а к одиннадцати годам у него хвост отрос, такого не бывает.

Тётя, кстати, довольна. Что-то она против этих кошек имеет, какой-то редкий кустик они у неё сожрали, а жаловаться бесполезно, у миссис Фигг её кошки — свет в оконце. Вся улица знает, что у старой кошатницы не всё в порядке с головой, и все стараются пореже с ней общаться.

Что тётя сегодня учудила, я думал, так не бывает! В сторонку отвела, помялась и спросила, не могу ли я что-нибудь с хвостом этим сделать. Очуметь можно! Тётя — сама! — просит меня поколдовать! Мир сошёл с ума.

-Не могу, — честно сказал я. — Даже не знаю, как подступиться. Вы видели, этот тип что-то зонтиком сделал? Наверняка зонтик-то волшебный. Тётя, я уверен, что ещё кто-нибудь к нам заявится. Хоть зонтик этот забрать, он в кусты закатился, я его прибрал на всякий случай. Тут мы их за жабры и схватим. — Или они нас, но об этом умолчим. Мало ли, на что способны люди, которые зонтиками детям хвосты выращивают.

-Ты хватался за эту гадость? — охнула тётя.

-Не голыми руками, — успокоил я. — У Дадли перчатки боксёрские взял. И вот ещё что. Смотрите, что я нашёл, когда за зонтиком ходил.

И я показал тёте письмо, идентичное тому, что пришло мне в то злосчастное утро. Должно быть, Хагрид выронил его нечаянно, когда вся эта каша заварилась.

-Кстати, и сам этот что-то о письме бормотал, пока я ему не врезал, — привёл я окончательный аргумент.

-Пусть только заявятся! — хищно сказала тётя. — Я этого так не оставлю.

Отступление второе

Директор школы чародейства и волшебства, глава того и председатель сего, величайший светлый маг столетия мистер Дюжина Имён Дамблдор спрятался в кабинете от всего педагогического состава, отговорившись делами, и в настоящий момент уныло гипнотизировал взглядом вазочку с лимонными дольками.

Хагрид не вернулся. Окольными путями удалось выяснить, что на Диагон-аллее не было ни его, ни Поттера. Не вернулся он и на следующий день, зато весь магический мир Британии потрясло известие о первом в истории удавшемся ограблении Гринготтса. И, как с ужасом осознавал Альбус, содержимое сейфа N713 попало явно не в те руки, на какие он рассчитывал. Неужели Квиррелл сумел добраться до камня? Но бывший профессор магловедения, а ныне преподаватель ЗОТИ сидел себе спокойно в своих покоях, готовил учебные планы, посещал трапезы в Большом зале и ни в чём, решительно ни в чём предосудительном замечен не был. Появилась какая-то третья сила? Но кто? Ответов старый маг не знал, и неведение терзало его сильнее любого проклятья.

Когда Хагрид не вернулся и на третий день, и найти его следов не удалось, Дамблдор не выдержал и отправил к Поттеру Минерву. Не так он всё задумывал, совершенно не так. Здоровяк и добряк Хагрид должен был стать первым другом маленького Гарри в большом и ярком магическом мире. Надёжный и преданный, он сослужил бы неоценимую службу в воспитании юного героя в нужном ключе. Но он пропал, и все планы пришлось перекраивать. Что же всё-таки случилось?

Конец отступления

Ну кто бы сомневался! И недели не прошло, как на пороге материализовалась высокая сухопарая дама в старомодном одеянии и странной шляпе.

-Меня зовут Минерва Макгонагал, я профессор трансфигурации, декан факультета Гриффиндор и заместитель директора Школы чародейства и волшебства Хогвартс. Разрешите войти?

В другое время тётя бы её и на порог не пустила, а дядя, чего доброго, и с крыльца мог спустить с ругательствами, но сейчас у нас были свои интересы. Поэтому тётя посторонилась и пригласила незваную гостью в гостиную.

-Здравствуй, Гарри, — ласково поздоровалась она, едва увидев меня.

-Откуда вы все меня знаете? — против воли вырвалось у меня.

-О, ты очень известный мальчик. Тебя знает вся Магическая Британия, а может, и за её пределами.

-Час от часу не легче. — Быть звездой мне вовсе не хотелось. Если за десять лет вне магического мира я ничего о нём не узнал, а там якобы жутко знаменит, то... Вот именно. Кто знает, каких небылиц там про меня насочиняли.