Страсти по-драконьи

Зрачки Исидора мгновенно расширились, стоило ему услышать жалобный звук. Он молниеносно подхватил мальчика, чтобы тот не рухнул с пуфика.

— Юме, — тихо позвал он юношу и, не услышав ответа, покачал головой.

Насколько ему было известно, в заведении Ло к "работникам" относились хорошо. Некоторые здесь даже были по собственной воле.

Подхватив потерявшего сознание музыканта на руки, в один миг забыв и о свирели и о парчовой накидке, Сид перенёс его на кровать, осторожно уложив на застеленную серебристыми шелками широкую кровать.

— И откуда ж ты такой взялся? — пробормотало Его Императорское Величество, внимательно рассматривая полускрытое маской лицо и понимая, что оно обладает исключительной красотой и грех закрывать хотя бы часть его. Тыльной стороной руки Сид ласково провёл по щеке. И как такое чудо угораздило здесь очутиться?..

Протянув руку к изящной, вырезанной из дерева треноге, которая заменяла тут подставку для масел и благовоний, обмакнул кончики пальцев в первую попавшуюся медную тарелочку и, склонившись, поднёс к носу юноши. При этом опираясь на постель другой рукой, и практически нависая над "мечтой".

Это было очень странное, совершенно неожиданное сейчас ощущение, словно кто-то укутал теплым одеялом, а желание открывать глаза пропадало. Хотелось, наоборот, чуть не урча, потереться, завернуться в этот теплый саван и никогда из него не выбираться. Медленно приходя в себя, Тодо погружался в похожее на транс состояние, от этого пьянящего аромата, свежего и в тоже время смутно что-то напоминающего. Только он никак не мог сосредоточиться, чтобы вспомнить что. А еще чудный запах то пропадал, то возникал снова, и чем чаще он пропадал, тем сильнее хотелось сделать так, чтобы он постоянно витал в воздухе. Не открывая глаз и улыбнувшись, еще немного слабо, но очень явно, юноша поднял руку и попытался поймать пальцы, смоченные маслом, а поймав их, он безотчетно притянул их кончики к губам и лизнул, не сдержав еле уловимого урчания. Ресницы вздрогнули, открывая затянутые пеленой удовольствия глаза цвета серого жемчуга, глаза, в которых отражался только Исидор. Впрочем, на вопрос что же там под маской скрывалось, Его Императорскому Величеству навряд ли кто ответил, ибо что было под ней — видела только госпожа Ло, а эта смолчала бы, чтобы за подобные шуточки не лишиться головы.

Сид едва заметно улыбнулся, когда губы юноши коснулись его пальцев.

— Так-то лучше, — он погладил чуть приоткрывшиеся уста. — Как ты себя чувствуешь?

Император говорил шёпотом, чтобы не разрушить тонкий покров покоя, сквозь который проникало звонкое урчание, ласкающее императорский слух лучше пения свирели.

Не особо долго раздумывая, Исидор подвинул мальчика с края и устроился рядом, мягко приобнимая и, продолжая нежно касаться губ.

Чем дольше он находился возле этого создания, тем сильнее крепла в нем уверенность, что следует забрать мечту во дворец. Навсегда забрать.

— Хорошо, — пролепетал немного заплетающимся языком Юме и снова расслабленно улыбнулся. Эта улыбка, блуждающая по его губам, придавала ему странное очарование, делая еще менее похожим на человека. Губы вновь приоткрылись, чтобы сомкнуться на кончике одного из пальцев, почти жадно слизывая с него остатки масла. "Это выжимка из какого-то растения, — отстраненно подумал Тодо. — Что-то очень знакомое — никак не могу только вспомнить, что....". Но мысль потерялась, так и не будучи додуманной до конца, а сам юноша чуть повернулся, почти переворачиваясь на бок и все так же не сводя с Императора плывущего взора.

По мнению Сида, это "хорошо" было понятием весьма обтекаемым. Взяв ладошку юноши в свою руку, поднёс длинные пальцы к губам, принявшись мягко прикасаться к ним, даря тёпло, разливающееся по серебристой коже.

При этом лилово-аметистовые глаза Аль Савида безотрывно смотрели на лежащего возле него мальчика. Исидор только почувствовал, как с собственных плеч соскользнули шёлковые пурпурные одежды по цвету точь-в-точь как длинные волосы Его Величества.

— Так что ты говорил про старика?

— Старик научил играть, господин, ах.... — и правда, куда как внятнее протянул юноша, задрожав всем телом от этих вкрадчивых прикосновений губ к собственным пальцам. По комнате прокатился тихий стон, полный удовольствия — что бы там ни было, а масло, дурманящее своим ароматом и без того нетрезвый мозг юноши, делало свое дело, полностью убаюкивая сознания и пробуждая тот единственный инстинкт, те потаенные желания, что владели Тодо еще в пределах дворца.

— Нравится? — проурчал огромным хищным зверем император, услышав трепетный стон. Старик сейчас его не особо волновал. Потом расспросит. Может быть.

Исидор провел языком по ладони, очерчивая рисунок линий. При этом он смотрел прямо в глаза Юме, не давая возможности отвести взгляд. Вторая императорская рука скользнула по ноге мальчика, оглаживая от колена до бедра. Легко, едва прикасаясь, словно Его Величество играл на клавишном инструменте, который мог разрушиться, если прикоснуться чуть сильнее.

В полумраке комнаты маска, казалось, мерцала, превращая эту мечту в самую недосягаемую и желанную вещь на свете.

Ответом ему был долгий протяжный стон, с примесью даже не урчания, а почти курлыкания, этакими гортанными перекатами звуков, делающими эти томные вздохи более осязаемыми. Юме выгнулся под ласкающей его рукой, задрожал, как натягиваемая на лютню струна. Он был мягок и отзывчив, он был полностью открыт для своего нежданного, но желанного любовника и, забыв о смущении, таял под почти невесомыми прикосновениями. И лишь подрагивающие ресницы выдавали все еще поднимающее голову легкое смятение.

Исидор улыбнулся и, не отпуская руки мальчика, склонился к полускрытому маской лицу. Пурпурные пряди соскользнули с императорских плеч, пряча от всего окружающего самый первый поцелуй третьего сына правителя страны Кога с тем, в кого он был отчаянно влюблён. Стоны тонули, исчезали в жаре ласкающих губ, выпивались до дна с каждым новым вдохом.

Рука прошлась по бедру, огладила живот, поднялась выше на грудь. Нельзя быть грубым с мечтой. Иначе она может растаять и больше никогда не предстать перед взором мечтателя.

Тодо проснулся от дикой головной боли и жажды. С тихим стоном усевшись на кровати и обхватив руками голову, на которую было что-то напялено, он минуты три пытался сфокусировать взгляд и сделать так, чтобы похмельная боль не билась в виски с такой силой. Когда удалось нормализировать свое состояние почти полностью, он аккуратно посмотрел по сторонам. Комната была не его. Какая-то странная темная, в бархатах, с большим трюмо и валяющимися на полу кусками ткани. Пока он пытался сообразить, что это за логово, пальцы наткнулись на инородный предмет, закрывающий пол-лица, деловито ощупали, похмельный мозг немного подумал и выдал результат — маска.

"Так, я с похмелья, непонятно где, в маске, — юноша потянулся, пытаясь слезть с кровати, — ой ёёё... И все тело болит..." Рука, скользнувшая по шелковистым простыням, вдруг на что-то наткнулась. Кога замер и медленно опустил взор. Лицо парня стало еще бледнее, чем было, и удивленно вытянулось. Потом удивление сменилось проступившей над губой испариной и почти благоговейным ужасом. Он пару секунд не шевелился, а потом, буквально упав с кровати, чуть не на четвереньках, по пути подхватив какие-то одежды, почему-то оказавшиеся пурпурного цвета, вылетел из комнаты.

"Это же я приперся вчера к Ло — вот ведьма старая! Это было ее "поработай?!", — на бегу завернувшись в прихваченную одежду, Тодо ворвался в кабинет госпожи и, схватив со стола колокольчик, принялся трезвонить что есть силы. Парня ощутимо потряхивало.

— О, какой чудесный оттенок алого, — раздался позади него спокойный и совершенно не сонный голос Ло. — Тебе идет, Тодо, очень.

— Идет? — советник чуть не подпрыгнул и, резко развернувшись, гневно уставился на хозяйку борделя полными ярости и растерянности глазами. — Это была твоя работа? Что, что он там делал?!

— Ну, если судить по следам на твоей шее, то ответ более чем очевиден, — с легкой улыбкой протянула женщина, увидев как юноша тут же коснулся ладонью шеи, словно в попытке закрыть следы чужих прикосновений. — И не надо разводить тут панику. Сейчас снимем с тебя маску, и пойдешь отдыхать. А утром сделаешь вид, что ничего не было.

— А утром у меня посольство, а я... вот... — перебил ее Кога и ткнул кончиком пальца в свою шею. — И вообще, это была идиотская идея. А что если бы он снял с меня это украшение? — он так отчаянно махал руками, что накидка поползла вниз и ему пришлось срочно ее ловить.

— Хорошая идея, хорошая.... И император доволен. Он же доволен? — подойдя, Ло провела коготком по подбородку юноши и улыбнулась: — И ты с утра будешь доволен. Ты же мечтал о его любви. И я довольна — прибыль все-таки. — Она коснулась маски, тихо щелкнул потайной механизм, освобождая лицо юного дракона из плена причудливого украшения. Неприметный мальчик-служка притащил одежду Кога, в которую тот принялся быстро облачаться, стараясь не смущаться от мысли, что на него кто-то мог смотреть.

— Дурацкая, — напоследок выпалил мальчишка, уже одевшись, и пулей выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Перед осознанием того, с кем и в каком виде он провел эту ночь. Добравшись до своих покоев, Тодо рухнул на постель и, закрыв руками лицо, провалился в беспокойный сон, мучимый одной мыслью: что теперь делать.

Когда кто-то доволен — это хорошо. Когда довольны трое — это прекрасно. Когда доволен Фэй Лун — это выброс во Вселенную огромного потока позитивной энергии, который грозит нарушить мировое равновесие и послать всё бытие к чёртовой бабушке.

Едва завидев Сида с прячущейся в уголках губ улыбкой и довольно потягивающегося аки кот после гулянки, дракон опустил крыло, давая возможность взобраться к нему на спину.

— Как поблудили-с? — поинтересовался змей у Его Императорского Величества, когда тот распрощался с любезной госпожой Ло, пообещав непременно вернуться.

— Знатно, — кивнул Исидор, усаживаясь. — Знаешь, сегодня... это была мечта.

Дракон фыркнул, ясно давая понять, что именно он думает о мечтах и фантазиях Аль Савида, но уточнять не стал.

Сделав взмах огромными крыльями, дракон поднялся со своим наездником в воздух, взяв курс на дворец.

Исидор явно не думал о предстоящих переговорах. Тодо сумеет подстраховать в любой ситуации. А вот ночная мечта была слишком хороша, чтоб встретиться с ней всего раз.

Тодо стоял перед зеркалом и недовольно поджимал губы, рассматривая свое отражение. Свободные прямые брюки, расшитые серебристыми драконами по небесно-голубому шелку, широкий пояс, обвивающийся вокруг талии и удерживающий брюки на бедрах. В тон брюкам чеонгсам с высоким воротником-стойкой, не скрывающий при этом пояса, контрастом проглядывающего в прорези застежек. Все помеченные поцелуями участки тела были надежно скрыты тканью. Волосы вновь приобрели свой чудесный серебристый оттенок, и только проскакивающая в глазах тень похмельной боли, которая не ушла даже после принятия лошадиной дозы обезболивающего порошка, намекала, что юный дракон очень бурно провел предыдущую ночь. Специфический, и даже скорее всего не характерный для Кога наряд, завершали широченные браслеты, под которыми скрылись следы пальцев излишне страстного императора.

— Мда, — глубокомысленно прокомментировал юноша свой внешний вид, печально вздохнул и, подхватив со столика тонкую папку с документами, направился к тронному залу, куда с минуты на минуту должны были прибыть заграничные послы. Войдя в зал, он как всегда бесстрастно оглядел присутствующих, некоторым сдержанно кивнул, некоторым даже чуть улыбнулся и, поднявшись по ступенькам, замер у трона в ожидании, когда церемониймейстер объявит о прибытии послов и выходе императора.

Когда Аль Савид появился в зале, первое, что могло придти на ум — это то, что государя занимают только дела и потребности его страны. И все простые радости мира ему чужды и неведомы.

Аккуратно уложенные пурпурные волосы, белые одежды, расшитые шёлком цвета снега на вершинах гор, неизменный тэссен на широком поясе и золотой перстень-печать с изображением феникса. Ничего лишнего.

Заняв своё место, Исидор задержал свой взгляд на Тодо, чуть нахмурив тонкие брови. Что это с ним сегодня? Серьёзнее чем обычно, но словно... словно совершенно не видит зала и неугомонных послов. Да ещё и не кинул ни единого взгляда в сторону своего императора.

Сид прекрасно знал, что первый советник влюблён в него. Но дабы не допустить конфликта между драконами и фениксами, твёрдо для себя решил, что не будет даже замечать взгляда юного дракона. Хоть сие определение и не подходило.

"Так, не смотреть на него, — периодически напоминал себе Кога, не забывая при этом улыбаться послам и проговаривать требующие внимания части договоров, касающихся торговых пошлин, пограничных стычек и прочей уже ставшей привычной ерунды, — главное на него не смотреть, а то я забуду все, о чем собирался сказать послам, и грохнусь в обморок. Точно грохнусь. Как там. Ах да, как приличный юноша". Тодо, воспользовавшись тем, что все были заняты изучением документов, чуть отвернулся и поднес пальцы к губам, скрывая усмешку и тихий, немного нервный смешок. "Угу, очень приличный. Приличные юноши не прикидываются работниками борделя. И не пьют с горя. Да и не спят с мужчинами". Придя к выводу, что он какой угодно юноша, но не приличный, советник снова улыбнулся и наклонил голову, отчего волосы серебристым водопадом соскользнули со спины, на миг открыв затылок и небольшой участочек шеи, выглянувший из-под высокого воротника. На которой красовался нежно-фиолетовый след от поцелуя. Но вот еще секунда — и снова ткань и волосы скрыли следы чьего-то преступления, словно примерещилось.

В отличие от приличного юноши Сид очень даже смотрел на советника, пытаясь понять, что с ним такое. При этом император тоже умудрялся сохранять на лице приветливое выражение и впопад отвечать на задаваемые вопросы.

Ночная мечта упорно не хотела покидать разум императора. Действительно уж, мечта. Ло, наверняка, специально вывела мальчика раньше, чем Сид проснулся. Чтобы не растаяло очарование и таинственность. Словно эта мечта была только для него. Персональное удовольствие.

Скользя взглядом по пунктам договора, Исидор отметил, что даже если Юме пока таким не является, то это очень легко исправить. Словно что-то почувствовав, император повернул голову в сторону Тодо. То, что он увидел, казалось, длилось всего мгновение, как промежуток между ударами сердца. Но именно увиденное заставило левую бровь недоумённо поползти вверх. Кажется, кому-то было совершенно наплевать на оба государства, раз посмел протянуть лапы мало того, что к столь юному невинному созданию, так и ещё первому советнику самого императора.

Ну, кто бы ни был этот кто-то, на фениксов и драконов вместе взятых, ему точно было наплевать, потому что даже движения, ставшие более плавными, и словно взвешенными, наполнившиеся каким-то новым уже не мальчишеским очарованием, точно указывали: одними поцелуями дело не ограничилось. Впрочем, на самого советника, кажется, это не произвело ровным счетом никакого особо впечатления, потому что не считая смены одежды и полного игнорирования императора как такового, в остальном он был все таким же: собранным, внимательным, предупредительным и остроумным.