Как они проникли в Сейретей с помощью шара, как их разметало в разные стороны, и как они сражались снова и снова, чтобы спасти Рукию.
— 'Как будто это было так давно, — хмыкнул он. Тогда он был здесь с друзьями, и это было действительно опасно, но в то же время так будоражило и возбуждало. Вернувшись сюда, он будто вновь пережил все те события и облегченно вздохнул. — Все же это не было сном'.
Он это понимал, но сложно порой вот так легко поверить, что ты, обычный подросток, пережил такое. Произошедшие события казались нереальными, но придя сюда, он все же выдохнул, осознавая, что все это было на самом деле.
Картину Сейретея не портили даже некоторые места разрухи, которые еще не успели устранить. Но ремонт, видно, идет весьма неплохо, потому как пока следов осталось не так чтобы много.
— Идем, Ичиго, — позвал его отец.
— А? Да, иду.
Он поспешил за удаляющимся отцом.
Пусть уже был вечер, но народ еще не расходился и продолжал работать. Тут и там можно было увидеть, как бегают синигами, разнося документы или таща что-то, а кто-то просто прыгал в сюнпо, доставляя послания или разнося заказы.
Забавно было то, что когда они шли вперед, народ останавливался, смотря на них. Больше всего взглядов доставалось отцу, так как он тут раньше был капитаном. Некоторые синигами его знали, а потому сильно удивлялись возвращению Иссина. Да и на него тоже народ смотрел, а также начались шепотки от тех, кто знает или слышал, что они родня. Так что к утру эта сплетня наверняка обрастет тонной выдуманных подробностей, по крайней мере, так казалось Ичиго.
Почему-то некоторые девушки кидали на него заинтересованные взгляды, а судя по их горящим глазам, в которых читался некий жутковатый голод, желание убежать с каждой секундой усиливалось.
Почему-то сразу же вспомнились слова Вена:
— Запомни, Ичиго, одна из страшнейших сил всего Готея — это Сообщество Женщин-Синигами. Если они углядят в тебе что-то интересное, то преследовать будут даже в Аду. Потому будь осторожен и не подставляйся.
В голову сразу же пришла мысль:
— 'А не потому ли Вен сбежал в Хуэко Мундо?'
Нет, мысль тупая, но, судя по волчьим взглядам женской части синигами, не лишена смысла.
— Иссин-доно, — услышал он громкий бас неподалеку.
Выплыв из размышлений, Ичиго увидел как к ним приближается очень крупный синигами с собачьей головой на плечах. Если он правильно помнил, это был капитан Комамура; Вен называл его человеком исполнительным, но разумным, а потому без причины он убивать их не стал бы.
— Если столкнетесь с ним, то сбежать будет трудно. Он не отпустит и исполнит свой долг, но до убийства доведет лишь в крайнем случае.
Таким был инструктаж, когда он рассказывал обо всех капитанах и как с ними быть.
Капитан Седьмого Отряда кивнул Ичиго, в знак приветствия.
— О, Саджин, — улыбнулся отец. — Давно не виделись. Ты, наконец-то, перестал носить свой шлем!
— Да, с недавнего времени, — ответил ему капитан. Выглядел он весьма добродушно. — Слышал, что ты жив, но пока не увидел, сложно было поверить.
— Много чего случилось за эти годы.
— Можем на днях встретиться и выпить.
— Обязательно. Сейчас у меня тут дело, потом поболтаем.
— Удачи тогда, — кивнул капитан, а затем ушел по своим делам.
Они же двинулись дальше, но отец так и не говорил, куда они идут и зачем.
Вскоре они пришли к весьма большому зданию, которое собой больше напоминало додзе.
Отец остановился у двери.
— Заходи, меч оставишь у меня.
— Зачем? — не понимал парень.
— Надо. С тобой хотят поговорить. Так что будь вежлив и не ляпни чего глупого.
Спорить не было смысла, так что Ичиго отдал занпакто отцу, а сам вошел внутрь.
Дверь за ним закрылась, а Ичиго оказался в большом пустом зале, который явно используется для тренировок или обучения владению мечом. Высокий потолок, немного жесткий пол и белые стены. Освещение в зале было довольно скудным, и только центр был четко обозначен.
— Подойди, Куросаки Ичиго, — прозвучал старческий голос.
Только сейчас Ичиго увидел в центре зала сидящего старика, облаченного в форму синигами, с белым хаори на плечах. Лысая голова со шрамами, длинная снежно-белая борода и густые брови обрамляли морщинистое лицо старика. И пусть он казался просто обычным пожилым человеком, от которого даже духовной силы почти не ощущалось, но все внутри парня просто вопило о том, что с таким противником лучше не связываться. Даже безумный пустой внутри него осознавал, с кем можно сражаться, а против кого у него нет шанса.
Сглотнув, Ичиго подошел к Главнокомандующему.
— Сядь, — тон его был спокойный, но каждое слово воспринималось больше как приказ, чем просьба. Такие приказы игнорировать не хотелось, потому подросток послушно присел напротив.
В зале установилась давящая тишина. Казалось, если прислушаться, можно услышать, как колотится в груди сердце парня, так как с такими личностями ему еще встречаться не приходилось. Он с Главнокомандующим Ямомото Генрюсаем лично никогда не говорил.
— Первая Кровь... — произнес Главнокомандующий, и от его голоса Ичиго вздрогнул. — Я плохо помню, когда сам отнял жизнь у человека. Мне было примерно столько же, сколько и тебе, но тогда время было другое и мир был иным. Некогда было печалиться или грустить.
— Вы... вызвали меня... поговорить об этом? — все же спросил Ичиго.
— Почти, — ответил старик. — Для меня смерть давно уже мало что значит. Быть обычным воином или капитаном и быть главой такой организации — слишком огромная разница. Для таких, как ты, каждая смерть близкого, знакомого или врага — это личное переживание. А для меня это очередное имя в докладе на моем столе. Даже смерть Кучики Рукии для меня была бы лишь мимолётным явлением, которое я выбросил бы из головы.
Ичиго ничего не сказал на это.
Он понимал, что разница в восприятии мира у них слишком разная. Куросаки никогда бы так не сделал, но он осознавал, что проживи сам тысячу лет, и много раз передумаешь.
— Куросаки Ичиго, замечал ли ты когда-нибудь, что у капитанов, кроме силы есть еще одна общая черта? — внезапно задал вопрос Главнокомандующий.
— 'Общая черта? К чему это он?'
Парень подумал пару минут, пытаясь сообразить, и кое-что все же вырисовалось в голове.
— Я не могу это точно сформулировать, — ответил Ичиго, — но у каждого из них как будто четкий взгляд на мир или на то, каким он должен быть.
— Именно, — подтвердил Генрюсай, — не важно, насколько сильно ты был одарен при рождении: без четких принципов и внутреннего стержня сила никогда не будет стабильной. И, что не менее важно, не сформировав свой 'путь' ты никогда не сможешь вести по нему других. Не могу сказать, что мне нравится твой путь — принимать удар в одиночку во имя защиты других, но, по крайней мере, я больше не могу отрицать его наличие. Учитывая весь тот хаос, что возник после побега Айзена, я бы не стал тратить свое время на просто чрезмерно одаренного мальчишку, но в тебе есть потенциал Капитана, Куросаки Ичиго. И, если ты не свернешь со своего пути, однажды ты им станешь.
— Ну и что из этого? — Куросаки злился. Вся эта чушь о потенциале и прочем, не имела сейчас ни малейшего смысла. Какой смысл стать сильным в будущем, если он не сможет никого защитить сейчас?
— Если ты продолжишь двигаться, однажды от твоих решений будут зависеть тысячи жизней. Так что, если ты не можешь выдержать ответственности, лучше оборвать этот путь сейчас.
Парень вздрогнул. От старика ощутимо повеяло угрозой. Если до этого он был похож на меч в ножнах, то в данный момент будто лезвие мелькнуло перед лицом.
— Я не Бьякуя, — он чуть приоткрыл глаза и посмотрел, будто ему в душу. — Твое тело не будет ни в малейшей степени повреждено. Ты даже боли не почувствуешь, почти, — сказал он, не двигаясь, но создавалось впечатление, что все может решиться за мгновение. — Если ты боишься ответственности, то лучше уйти. Никто не будет тебя осуждать за простое желание жить.
Ичиго затрясло. Он начал злиться на этого старика.
— УЙТИ?! — он вскочил, — Меня достало это дерьмо! Я не позволю лишить меня сил. Не сейчас! Может я и не лучший человек, чтобы ими владеть! Может, я и чертовски боюсь причинить кому-нибудь вред! — перед глазами будто появилась та жуткая маска, что нарастала на его лице. — Но это мои силы, черт возьми! Я не позволю, чтобы Рукия, Иноуэ, Исида, Чад или Такеру-сенсей были на переднем фронте вместо меня. Ни за что...
Старик молча смотрел на него. Он не стал проявлять эмоций или затыкать его, а просто дал высказать то, что кипит внутри.
— Тогда перестань запираться в себе, — спокойно произнес он. И это спокойствие и вновь образовавшееся чувство безопасности лишило его запала злости. — Твое поведение сейчас было крайне непочтительным. Но это лучше для нашей цели, поэтому на этот раз я стерплю ее.
— Цели? Какой, к черту, цели? Зачем вообще этот разговор?
— У тебя короткая память? Иссин привел тебя, чтобы помочь.
Ичиго молчал.
— Ты расстроен от того, что не смог спасти Байсина.
Это был не вопрос. Парень сел, опустив голову, и мрачно смотрел на пол, пытаясь придумать, что ему сказать. И, как на зло, ничего путного в сознании не показывалось.
— Ситуация с ним действительно вышла печальной. Его жажда силы, пусть и имела благородные начинания, в итоге привела к ужасному исходу. Давно стоило дать ему заслуженный покой, но я не хотел приговаривать к уничтожению безвинную душу, а вернуть ее в Поток Перерождений в таком искаженном состоянии было бы чревато непредсказуемыми последствиями.
— Я... пытался помочь ему... Я думал, у меня получится, что я смогу, но... — Куросаки сжал кулаки. — Но это оказалось слишком сложным для меня. Как бы я ни пытался, как бы не старался, но моих сил оказалось недостаточно! — разозлился он на самого себя. — Я был слишком слаб, чтобы спасти человека, а потому сдался! Потому пошел по самому простому пути и...!
Он закрыл рот и начал глубоко дышать, стараясь успокоиться.
— Убивать очень легко, — произнес Ямамото Генрюсай. — Отнять жизнь так просто, ведь она такая хрупкая и слабая. Нужно лишь взмахнуть рукой — и человека не станет. Ты боишься убивать?
— Я боюсь, что это мне понравится... — признался Ичиго. — Боюсь и дальше выбирать такой легкий вариант. Боюсь... отнять жизнь у того, кого не хочу видеть мертвым... Я боюсь себя.
— В этом нет ничего плохого. Страх — это часть нас.
— Тогда что мне делать?! — крикнул он. — Как мне не поддаться?! — он поднял голову и посмотрел в глаза Главнокомандующему.
Тот тоже посмотрел в его глаза, и некоторое время они молчали.
Наступила тишина, которая словно шелковое покрывало окутала их.
— Стать сильнее, — хриплый голос капитана был наполнен силой. — Не только телом, но и сердцем. Превзойди себя.
— Если бы это было так просто... — Ичиго вздохнул и отвел взгляд.
— Ну, с этим я и могу помочь.
Рефлекторно он поймал летящий в него предмет.
Им оказался... бокен. Деревянный меч, с каким иногда тренируются в фехтовании.
— Один день, — сказал старик, поднимаясь. — Я буду тренировать тебя — один день.
Старик скинул свою хаори и верх кимоно, показав мощное тело, наполненное силой и нерушимым могуществом. Духовное давление возросло, когда он взял деревянный меч и поднял его перед собой.
— За этот день ты или сломаешься и умрешь, или превзойдешь себя. Вставай, Куросаки Ичиго!...
Глава 3. В ожидании.
Иссин не считал время, которое прошло с тех пор, как дверь закрылась и его сын отправился на разговор с Главнокомандующим. Прошел ли час или уже весь день, он не следил за часами, и лишь молча ждал у порога додзе, молясь Королю Душ, лишь бы ничего плохого не случилось.
С каждой минутой он все больше сомневался в правильности своего решения. Он сомневался, стоило ли просить капитана Первого отряда о помощи или же нужно было придумать нечто иное. Нет, Старик очень мудр, силен и опытен, так что если кто и мог помочь, так это он. Но еще он очень строг, требователен и порой может быть жесток к воспитаннику.
Иссину в свое время тоже 'повезло' попасть на тренировку к нему, и он те 24 часа никогда не забудет. Это действительно было жутко, тяжело и изматывающе. Часы непрекращающейся битвы, часы напора и стычек, которые по ощущениям реально смертельны. Да, теперь он понимает, что, захоти старик убить его, он бы умер в первую же секунду, но тогда ему казалось, что он реально пережил смерть.
И вот он отдал своего сына на такую тренировку и очень сильно волновался.
Личная беспомощность как отца, как наставника, как синигами его очень сильно беспокоила. Он хочет справляться со всем сам, хочет помогать своим детям, но просто не знает — как, и ничего не может. Все, что ему остается, это просить помощи и надеяться.
— Я должен стать лучше, — сказал он себе.
Вот так текли часы. Вечер стал ночью, а ночь утром, а затем наступил день, и вот, наконец-то, солнце заходит за горизонт. Сидеть и просто ждать было неприятно, но Куросаки-старший не обращал внимания на дискомфорт, ведь когда его сын вернется, он должен его встретить.
Позади послышались шаги.
— Все ждешь, Иссин-доно, — произнес Саджин. Собакоголовый синигами присел рядом с ним и протянул ему бутылку саке.
Поскольку горло давно пересохло, он не отказался от пары глотков, да и нервы нужно подлечить.
— Долг отца быть опорой детям, а потому я должен быть здесь, — ответил он, выпив и вернув бутыль. — Буду ждать, несмотря ни на что.
— Понимаю, — кивает Комамура. — Держишься хоть?
— Это не трудно, — он вздохнул. — Печальнее осознавать свою беспомощность. Ведь сидеть и ждать — это все, что я могу.
— Понимаю, — повторил Саджин. — Это чувство мне знакомо.
— Ты сам-то как?
— Готей сейчас в тяжелом положении, — нахмурился капитан Седьмого отряда. — Предательство в наших рядах оставило зияющие дыры, которые тяжело закрыть. Мне и еще некоторым капитанам приходится брать под свое управление те отряды, которые остались без командования. Лейтенанты неплохо справляются, но они не всесильны. Я помогаю Хисаги, но отряду нужен капитан, замена тут не поможет. А некоторые капитаны, как Сой Фон и Хицугая Тоширо, сейчас в Мире Живых заняты, что тоже не убавляет проблем. Враги могут напасть в любой момент, а потому нам нужно следить за всем сразу.
— Ты сам знаешь, что я о другом спрашивал, — грустно улыбнулся Иссин, отпив еще саке.
— Мне... тяжко... — Комамура поднял голову к темнеющему небу. — Я знал, что Канамэ не любит этот мир. Я знал, что в нем живет глубокая обида и печаль, а потому старался помочь ему, стать ему другом, на которого он всегда может положиться... От того еще больнее, что все мои действия оказались тщетны. Столько лет стараний обратились в прах... Я даже не уверен, считал ли он меня хоть когда-нибудь другом или это была ложь с самого начала.
— С ним всегда было непросто, — произнес Куросаки. — Отчуждение в нем чувствовалось всегда. Даже во времена моего капитанства.
