— Но когда я вспомнила свой обет кротости, я вспомнила, какова цель моей службы, и я поняла, что мне не надо пытать вас. Это не моя обязанность. Потому что вселенная проста, и справедливость существует. Она существует!

Джолонах ощутил, как мягкий пушистый палец коснулся его подбородка, медленно приподнял лицо, заставив его встретиться с горящим взглядом хищника.

— Вам не нравится чувствовать себя бессильным, не так ли? Не нравится находиться под угрозой, не нравятся напоминания о вашей слабости. Вы, конечно, боитесь меня. Но ребенок, с которым я познакомилась на Тиралфиа, не боялся.

Ее уши слегка дернулись, когда она презрительно фыркнула.

— Я была на Тиралфиа, давным-давно. Человеческая женщина указала на меня ребенку, которого она держала на руках. Маленькой девочке.

Она снова пристально смотрела на него.

— Я медленно подошла к ним, стараясь не испугать ребенка. И все же я была удивлена, что она не боялась. Она смотрела на меня с удивлением. Она протянула руку, чтобы дотронуться до меня. Я закрыла глаза, чтобы дать ей потрогать мой мех. Она уже жила в мире чудес, — и все же я, должно быть, была самая чудесная вещь, которую она когда-либо видела.

Ее голова придвинулась еще немного ближе к нему, огромная звериная голова.

— Люди часто находят меня пугающей. Мой размер, зубы, мои когти, всё говорит о невероятной силе. Но всё же, когда вы представляете себе небо, вы представляете себе существ, таких как я. Красивые существа, как тигры, олени и дельфины и певчие птицы и бабочки. Древние Тексты описывают небеса как место, где лев ляжет с антилопой, где хищники и жертвы примирились. Где маленьким существам, как вы, не надо бояться моих зубов и когтей, но только свернуться калачиком в моих — безопасных и теплых — объятиях.

Вы не попадете на небо, Джолонах. Для вас ворота Неба заперты навсегда. Так что же ждет вас, а? Чего вы боитесь? Пауков и червей? Существ с избытком глаз, или без глаз? Существ с избытком ног, или без ног? Существ, которые не вписываются в мировоззрение человека так много, в отличие от меня. Есть существа в этой вселенной — неестественные существа, отвратительные существа — которых вы никогда не хотели бы видеть, не говоря уже о их прикосновениях!

Я вам не хищник, Джолонах. Я не буду унижать себя дегустацией вашей подлой и гнилой плоти. Ваш реальный пожиратель ждет вас в конце нашего пути. Вселенская свалка отходов, где мы оставляем таких, как вы. Огромное, страшное и вонючее место, где вы будете корчиться и хныкать без надежды на смерть или освобождение. Вселенная будет продолжать свой путь и не услышит ваших криков. Никто не услышит вас, кроме других проклятых, ваших коллег по несчастью.

Она медленно кивнула массивной головой.

— Да, я знаю, у вас есть кошмары. Мы наблюдали за вами в течение длительного времени. У нас есть доступ к возможностям гораздо большим, чем все, что мы могли бы создать сами. Что вы видите, когда хнычете и извиваетесь в своей кровати, Джолонах? То же, что видят все негодяи во Вселенной — ад, темные и бесконечные ямы, заполненные воплями безнадежной агонии!

Каждая мышца в теле Джолонаха дрожала, вся его кожа покрылась холодным потом.

— Многие негодяи страдают от ночных кошмаров о кошках. Вы не любите кошек, да, Джолонах? Никто из вас не любит. Не вы, но ваши жалкие души знают, как эта история началась. Вот почему причина этого движения является столь популярной у нас, животных из семейства кошачьих. История началась с кошки, тысячи лет назад. Красивой кошки, которая любила свою хозяйку так чисто, так просто... и своих котят.

Огромные плечи Скалосак надвинулись на него, как скала, когда она опустила голову еще ниже, так близко, что Джолонах чувствовал ее горячее дыхание на своих дрожащих щеках, испарения ее тела били в его ноздри, а ее могучие вздохи беззвучно отдавались в его барабанных перепонках.

— Я собираюсь предложить вам подарок. Я дам вам то, что доставляло вам наибольшее удовольствие в том проклятом дерьме, которое вы считали жизнью. Я дарю вам последнюю возможность причинить боль вашему ближнему. Ударь меня.

Удивленный, Джолонах снова встретился глазами с Скалосак. Ее взгляд был острым и пристальным — самое страшное выражение, которое могло быть на этом огромном кошачьем лице. Мгновенно он отвел взгляд, его нижняя губа дрожала, из перехваченного ужасом горла вырывались лишь слабые поскуливания.

— Ударь, Джолонах. Если ты достаточно отважен для своих жертв, ты достаточно отважен для меня. Ударь меня по носу. По губе. По уху. Как угодно.

Джолонах покачал головой, его лицо сморщилось, он скулил, как в его кошмаре. Руки безвольно лежали на коленях. Он был слишком парализован страхом, чтобы даже поднять их.

— Куда делась твоя храбрость, Джолонах? Я слишком велика для тебя? Я слишком сильна для тебя? Я слишком страшна для тебя? Что ж, это весьма прискорбно, ты, жалкий кусок дерьма!

Джолонах рыдал громко, без слов.

— Ты будешь страдать, Джолонах. Ты будешь страдать, как ты никогда не думал, как никто не мог себе представить. Твои кошмары даже не поцарапали поверхность того, что ожидает тебя!

— Этого достаточно, Скал.

Голос принадлежал Крайслеку, и пришел из-под широкого живота Скалосак. Сквозь слезы, Джолонах увидел голову капитана. Он выглядывал из сумки гигантской кошки, его волосы были растрепаны, глаза тусклые и сонные.

— Это не наша обязанность, мучить его, — сказал Крайслек. — У него достаточно мучительных раздумий о том, что его ждет.

— Считай, что я никогда не слышала этих слов, — сказала Скалосак, и поднялась на четвереньки, выпрямив задние ноги. Она наклонилась вперед, ее передние лапы вытянулись перед ней. Наконец, она выпрямилась и посмотрела вниз на рыдания Джолонаха. Голова Крайслека, торчащая из верхней части ее живота, казалась естественным продолжением ее тела. — Этот трусливый червяк не стоит даже плевка, — она усмехнулась, и повернулась и зашагала к двери, ее огромный пушистый хвост покачивался позади нее. — Сладких снов, Джолонах. Это твой последний шанс когда-либо увидеть какие-либо сны.

Дверь захлопнулась, и Джолонах вновь зарыдал со смесью облегчения и ужаса.

Когда они все, наконец, оставят его в покое?

Когда всё это закончится?

Часть III: капеллан

К огромному облегчению Джолонаха, капеллан этого судна был человеком — тощим и пожилым мужчиной по имени Маркуссон, и он был столь добр, что дал ему глотнуть из своей бутылки виски.

— Могу я задать вам личный вопрос? — спросил священник.

Джолонах иронично поднял бровь.

— Валяйте, ваше преподобие.

— Верите ли вы в ад?

Джолонах усмехнулся.

— Нет.

— Почему нет?

Джолонах пожал плечами.

— Это просто выдумка тупых святош, суеверный вздор.

Маркуссон удобно устроился в кресле.

— Ну, допустим, что эта "суеверная чушь" реальна в конце концов. Как вы думаете, вы заслуживаете того, чтобы пойти туда?

Джолонах задумался на миг, почувствовав в его словах ловушку.

— Не совсем, — в конце концов пробормотал он.

— Не совсем? — капеллан усмехнулся. — Тогда кто же заслуживает того, чтобы отправиться в ад? Если не вы, то кто?

Джолонах снова задумался, на этот раз гораздо дольше.

— Точно, — сказал Маркуссон. Он сделал еще один глоток из своей бутылки. — Как вы представляете себе Ад? Я знаю, вы не верите в него. Но, как миф, как убеждение, это идею разделяют многие из ваших соотечественников. Каким Ад должен быть?

Джолонах снова пожал плечами.

— Огонь. Котлы. Вероятно, вилы в руках у чертей.

Маркуссон усмехнулся.

— И это все, на что способно ваше воображение, ваша культура? Несколько костров, несколько острых предметов, котлы и сковородки? — Он вздохнул и покачал головой. — Почти все люди должны считать, что им повезло, ведь они никогда не узнают правду. Никогда. Для большинства из нас Вселенная бесконечно милостива и снисходительна к ошибкам.

— Куда мы летим? — грубо спросил Джолонах.

Маркуссон посмотрел на него с тихой грустью.

— Мы направляемся в ад, сынок. Нет другого слова для этого.

— Ад? Исправительная колония? Для преступников, как я?

Маркуссон покачал головой.

— Виртуальная реальность?

Капеллан снова покачал головой.

— Ад — реальное место на реальной планете, с реальными людьми, проклятыми душами, обреченными кричать на протяжении веков. По крайней мере, когда-то они были людьми.

— Вы лжете, — ответил Джолонах. — Это невозможно. Ни одно демократическое правительство не потерпит существования такого места — где бы то ни было.

Капеллан покачал головой.

— Сынок, самые невероятные вещи в этом мире — те, которые являются истинными. Вы слышали о трансхомо и архилектах, не так ли? О богах нашей Галактики? Для вас всё это — просто мифология, ваше правительство хочет, чтобы вы не знали правды. Но, они не мифы, они реальны. Боги и демоны являются реальными. Даже наименьшие из них находятся за пределами нашей способности понимания. И самые странные из них... — он снова покачал головой.

Джолонах задумался. Боги-компьютеры существуют? Мозги размером с планету? Конечно, это должна была быть какая-то глупая шутка. Даже ад был более правдоподобным.

— В каких богов вы верите? — спросил он.

— Ах, — сказал Маркуссон, кивая самому себе. — Это очень хороший вопрос. Очень хороший вопрос, действительно. Я когда-то был католический священник, знаете ли.

— Католический?

— Католицизм — одна из древнейших религий, сынок. Его корни уходят на тысячи лет, он возник даже прежде чем первые люди вышли за пределы матери-планеты. Раньше я верил в Бога бесконечной силы, бесконечной мудрости, бесконечной любови. Бога всего, Творца всего сущего. Но тогда я узнал об истинном пути вселенной, то сомнения сокрушили мою веру, как тухлую скорлупу. Потому что, когда я увидел, что было возможно, то, чему я был свидетелем, то, что случилось, то, что продолжает происходить... Я спросил себя: если есть всемогущий, всех любящий Бог, то почему Он позволил этому случиться? И ответ, который пришел ко мне... этот ответ уже был в истории так многих религий... Есть слишком гнусные вещи, которые Всемогущий фактически одобряет.

Он остановился и вздохнул и молчал уже довольно долго.

— Мой единственный способ иметь дело с ним был найти новую веру, возродить мои старые убеждения в новых рамках. Я в новой роли. Я предлагал надежду растоптанным. Благородное дело, но совершенно напрасное. Я предпочел ему небольшой, но значимый успех, с тем отличием, что небольшая измена моим идеалам помогает мне спать по ночам.

— Я не понимаю, — пробормотал Джолонах.

Капеллан усмехнулся.

— Вы, конечно, нет. Вы же не собираетесь понять все? Кто из нас, смертных, имеет такой благочестивый подарок? Но, возможно, я могу помочь вам понять меня, и мою измену. В моей старой религии есть четыре слова, которые до сих пор преследуют меня каждый день. "Избавь нас от лукавого". Происхождение этой, одной из наших старейших молитв, теряется в глубине времен. А теперь, с моей новой профессией, я делаю с точностью до наоборот — то, что должен был делать Всевышний и о чем я напрасно молил его. Я помогаю моей команде доставить зло ко злу.

Он еще раз отхлебнул из бутылки.

— Мы верим в равновесие, основанное на страдании. Вера, культура, зависят от баланса страдания. Страдания, которые причиняются такими, как вы, искупают страдания, причиняемые таким, как вы. Мы руки, которые тянутся к таким как вы из темноты. Мы живем на кровавые деньги. Мы тени ужаса, как вампиры из старинных сказок. И все же у нас нет выбора. Потому что, когда она касается вашего ума, когда она говорит вам, когда она входит в тайную жизнь вашего сердца, у вас нет выбора, кроме как служить ей. Не из страха, а из... Я думаю, вы могли бы назвать это сочувствием.

— Кто она, ваш лидер? Она промывает вам мозги?

Капеллан усмехнулся.

— Сынок, то, что происходит в нашем мире, промывает мозги еще более глубоко, с гораздо меньшими усилиями.

Джолонах нахмурился, вспоминая свой предыдущий разговор, прежде чем он стал болезненным.

— Большая тварь говорила что-то о кошке, тысячи лет назад.

Капеллан закивал головой.

— Ах, да. Кошка-мать, Изначальная жертва и первые обращения. Ее собственная священная история. Самых трогательная и тревожная история о происхождении Королевы, и истинна не меньше Святого Писания.

— Какое отношение кошка имеет к вашей религии?

Маркуссон покачал головой.

— Может быть, вы узнаете, возможно нет. Некоторые сказки лучше оставить нерассказаными. Если вы действительно прокляты, то это будет стоить вам душевного покоя, ибо вам уже ничего более не придется услышать. И всё же есть одна вещь в нашей вере, одна вещь, которая искупает нас в глазах вселенной. Та самая вещь, которая позволяет мне спать по ночам.

— Что это такое? — встревожился Джолонах

— Моя роль. Как и все перед вами, я должен предложить вам подарок.

Дыхание Джолонаха замерло.

— О, нет.

Маркуссон вновь покачал головой и усмехнулся.

— Мне на самом деле не нравится то, что предложила вам Скалосак. Здесь нет сарказма, только искренность. У меня есть дар здесь, у меня в кармане, дар, за который вы действительно будете благодарны.

Капеллан сунул руку в карман, достал оттуда какую-то вещь, а затем протянул ее в раскрытой ладони.

Джолонах не узнал конструкции, а тем более производителя. И все же он не мог не узнать функциональные формы. Священник держал в руках пистолет.

— Берите, Джолонах. Дар, который заставил вас прийти в ужас — лучший подарок, который вы никогда больше не получите.

Джолонах уставился на пистолет.

— Это ваш выбор, — сказал Маркуссон. — В любом случае, это последний достойный поступок, который вы сможете совершить.

Джолонах протянул дрожащие бледные руки к пистолету и схватил ручку — теплая и гладкая, как залитый солнцем мрамор.

— Вы знаете, что делать.

Джолонах неуверенно поднял оружие — такое удивительно легкое — и приставил его к виску. Отчаянно подавив дрожь, он мягко, осторожно опустил палец на спусковой крючок.

— Когда придет время, — сказал священник, — не будет окруженного сиянием архангела, который спустится с небес и поймает вас, когда вы будете падать в преисподнюю. Единственная рука, которая спасет вас от вечных мук — та, что держит пистолет возле вашего виска.

Джолонах отчаянно зажмурил глаза, пытаясь собрать мужество для последнего рокового выбора. Была ли смерть действительно предпочтительнее судьбы, которая ждала его в конце пути? Он сосредоточил внимание на фактах. Он был в плену на корабле фанатиков какого-то языческого культа, которые поклонялись богине-кошке под предводительством безумной сибероо. Вполне возможно, что, доставив его в свое логово, они подвергнут его жестоким пыткам. Должен ли он умереть, чтобы избежать такой ужасной судьбы? Он всегда боялся боли, но он также боялся смерти в равной степени.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓