— Ольга Викторовна, даже не представляю. Может, прапрадед? Если прадеду медальон достался от матери... а никто не сказал, что там была не Ирина Ивановна. Или Инесса Ильчинична, к примеру.

— М-да. Ладно, будем копать.

— И нигде не сказано, что во время революции... сколько материальных ценностей тогда хозяев поменяло?

— Много. Малена, а у вас никаких семейных преданий не ходило — на другую тему? К примеру, в семье все врачи были, или у нас без высшего образования никого не было...

Матильда честно задумалась. Но кто ж в восемнадцать таким интересуется? Если бабушка что и говорила, все мимо ушей прошло. Все вспоминать надо.

— Мне сложно сказать. Я попробую вспомнить, Ольга Викторовна.

— Кстати, а что сказал ювелир? — спохватилась женщина. — Я совсем забыла... закрутилась, уж простите.

— Сама грешна, — вздохнула Малена. — Он почистил при мне механизм, и сказал, что медальону лет сто — сто двадцать. Не больше ста пятидесяти.

— Вот, в этом промежутке и будем копать. А клеймо ювелира он не узнал?

— Сказал, что пока не знает. Обещал посмотреть в справочниках, списаться с коллегами. Но это тоже не гарантия, по его словам, хм... революционеры больше всего любили раскулачивать ювелиров.

Ольга Викторовна тоже хмыкнула.

— Да, у бумаги есть один великий недостаток — она легко горит.

— И ни одного Воланда на горизонте, — поддержала шутку Матильда.

— Ладно. У нас есть анализ — родственники. У нас есть сто пятьдесят лет. Есть клеймо. Есть желание узнать истину, так что я буду копать. Мне интересно...

— Даже не представляю, как я буду вас благодарить?

— Ну, к примеру, позовешь в крестные к дочери, — пошутила Ольга Викторовна. — Пока не собираешься?

— Нет.

— А почему так? Или... по личным причинам?

Малена решила не врать. Меньшее, что она может сделать в благодарность за поиск истины, это развеять скуку своей знакомой.

Бартер.

— Не совсем по личным. Просто ребенок — это расходы и проблемы. Это бессонные ночи, это в детский садик бегать между лекциями, это ночей не спать, когда болеет. Да много всего, как приятного, так и неприятного.

— И?

— Хорошо, если у меня будет хороший муж. А если нет? Я ведь даже себя пока не прокормлю нормально, я как волк — жива, пока ноги носят. Свалюсь — и мне не выжить. Родив сейчас ребенка я ставлю свою и его жизнь в зависимость от чужой порядочности. Причем — без всяких гарантий. Ладно — свою, тут у меня есть все права. А вот по отношению к ребенку это будет подло и гадко. Там у меня не права, а обязанности.

— А брачный контракт?

Смех получился непроизвольно.

— Ольга Викторовна, а вы в это верите?

— Нет. Ты умничка, Малена. Я в твоем возрасте такими категориями не мыслила.

И это было приятно.

Спать Матильда ложилась довольная и спокойная. А почему нет?

Она дома, суд выигран, впереди ждут выходные, завтра они с Давидом Асатиани едут в соседний город развлекаться, да и Малены пока все неплохо?

К ней в гости собирается Барист Тальфер.

Вот уж воистину — на ловца и зверь бежит.

Так что моську на подушку, Беську под руку, чтобы мурчала, и баиньки. Аллодия ждет!

Мария-Элена Домбрийская.

— Утро красит нежным светом стены древнего Кремля...*

*— В. Лебедев-Кумач. "Москва майская", прим. авт.

Кто сказал, что советские шлягеры устарели?

Фиг вам, граждане! Для средних веков это такое продвинутое будущее, что вам и не снилось! Даешь зарядку?

Малена привычно разминалась. То есть Матильда в теле герцогессы.

Наклоны, приседания, отжимания...

Ей никогда не стать спортсменкой, но можно не запускать себя. Целлюлит — это ведь не происки врагов, равно как и складки на пузе не растут от сглаза и порчи. Просто лень нам зарядку делать, лень.

А уж какой причиной это объясняется...

Нет времени, денег, сил, возможностей...

Ладно. Верим. Но пузо все равно растет.

Дернуть за кисточку звонка, вызвать служанку, приказать подать воды. Эх, вот где водопровод-то нужен. И акведуки.

Ладно, живы будем — вспомним бабушкины уроки.

Не то, чтобы бабушка Майя пыталась обтесать внучку под себя, просто почему бы и не рассказать внучке про свою работу? А малышке ведь не интересен сопромат и просадочность грунтов, ей что-то попроще надо. К примеру, про акведуки те же самые, как римляне их проектировали так, чтобы вода сама текла.

Или дороги.

Ведь до сих пор стоят, и дороги, и мосты, сколько архитекторов могут похвастаться тем, что их строения еще двадцать веков переживут? С хвостиком?

Единицы.

Матильде в свое время было интересно. Просто архитектором она становиться не хотела, не под то мозги заточены. И рассказать Малене она могла. И как, и что, вот посчитать — другой вопрос, а рассказать можно.

Главное водопровод не из свинцовых труб делать, а то римляне его так и прокладывали. И помирали, не успев толком пожить.

Умыться, протереться губкой, и одеваться.

Чистое белье, ярко-голубое нижнее платье, на нем кружевная серая паутинка верхнего. Просто так Малена не стала бы изображать траур, но сегодня в гости обещался быть лично королевский стряпчий. Барист Тальфер.

Что ему надо, Малена так и не поняла. Ответа на ее прошение о встрече с его величеством герцогесса так и не получила. Не предполагать же, что лично королевский стряпчий развозит приглашения? Это по ведомству фантастики и мистики, у него и так работы хватает.

Скорее, Тальферу что-то от нее нужно. И это хорошо, потому что Малене тоже нужно кое-что узнать.

Теперь волосы. Собрать в строгий узел, воткнуть в него гребень, накинуть сверху еще одну кружевную паутинку. Тоже серую.

Вид достойный и страдающий, но одновременно и богатый. Голубое нижнее платье выполнено из шелка, да и кружево здесь товар не ходовой.

Туфельки, улыбку, пощипать щеки, чтобы румянец выступил — и на завтрак.

* * *

Все те же, все там же, а вот разговоры чуть другие.

Лоран Рисойский на завтраке присутствовал, но сильно за Маленой не ухаживал. Явно готовил какую-то пакость. Зато за шестерых болтала графиня Элинор. Да так, что вставить хоть слово в этот буррный поток возможным не представлялось. Графиня пребывала в эйфории.

Все было чудесно.

Платья чудесные, украшения чудесные, столица чудесная, осталось дождаться приглашения и поехать ко двору. Тоже чудесному, кто бы спорил.

Матильда прикусывала язык, чтобы не съязвить про "двор чудес", и молчала. Но граф Ардонский умудрился втянуть ее в разговор.

— Малена, может быть, вам стоит взять другую компаньонку?

Девушка подняла брови.

— Простите?

— Беременная вдова, в компаньонках у незамужней девушки — это может произвести плохое впечатление при дворе.

Матильда, а именно она перехватила контроль, потому что Малена как цепенела от одного вида Рисойского, так и продолжала цепенеть, дрожать и заикаться, пожала плечами.

— Я вообще считала, что Ровена ко двору не поедет.

— Да? — удивился Астон.

— Ей туда не хочется. И вообще, ей бы полежать, отдохнуть до родов, а не по балам. Да и зачем мне компаньонка? В доме, где живет моя несчастная больная матушка. И где есть ее сиятельство, в честности и порядочности которой, — графиня Элинор просто расцвела, мол да, я такая! — не посмеет усомниться и самый подлый из лжецов.

— А ко двору...

— Разумеется, мы поедем сначала с ее сиятельством, а потом уж я вывезу остальных.

Граф кивнул. Его такой расклад устраивал. А вот Силанту...

— Ты думаешь, мама не сможет встать?

— Встать — сможет, — пожала плечами Малена. — Ходить уже не знаю. Дядюшка, что там с моей несчастной матушкой?

От избытка чувств герцогесса даже слезу вытерла, заставив Аманду недовольно нахмуриться. Говорила же, что горчица слишком острая! Надо отругать повара.

Лоран тоже нахмурился.

— Лорена пока еще слишком слаба.

— Это потому, что мы экономим на лекарях. Говорила же — надо еще троих пригласить, — покачала головой герцогесса. — Тетушка Элинор, если вас не затруднит...

Графиня склонила голову.

Разумеется, ее не затруднит.

— Дядюшка мог бы сопровождать тебя ко двору, — Силанта продолжала атаковать. Матильда хмыкнула.

— Сестричка, ты себе как это представляешь? Мы с дядюшкой и до короля-то не дойдем.

— Почему?

— А, его раньше убьют, — небрежно пожала плечами Матильда.

Лоран поперхнулся от такой перспективы, и герцогесса едва успела увернуться от винного душа.

— Меня?

— Дядю?

— А что в этом странного? Если наставляешь людям рога, не удивляйся, что тебя ими и забодают.

Сказано было увесисто. Крепко так сказано.

Лоран задумался.

— Вроде бы...

— То-то и оно, что не точно. Кстати, дядюшка, вы завещание уже написали? На всякий случай?

Лоран скрипнул зубами и полез из-за стола. Матильда проводила его нежным взглядом.

— Он так переживает... бедненький.

Астон хмыкнул. Кажется, Лорана приговорили, теперь можно держать пари на его участь. Отравят, зарежут, случайно кирпич уронят — посмотрим.

— Ваша светлость, к вам королевский стряпчий, — доложил слуга.

Малена бросила салфетку и встала из-за стола.

— Проси в кабинет.

— Да, ваша светлость.

— И прикажи туда же привести борзую.

Лакей поклонился, показывая, что все понял, и исчез. Малена улыбнулась Силанте.

— Кстати, дорогуша, капитан Сетон с утра выходил от твоей матушки.

Развернулась и вышла раньше, чем Силли успела отреагировать.

Силанта хлопнула глазами раз, другой, а потом развернулась и помчалась выяснять, что к чему. И конечно, не сказала Лорану ни про какие визиты. Не до того!

Тут мужчину уводят, а она про каких-то стряпчих?

Глупости!

* * *

Барист Тальфер уже ждал в кабинете.

Когда вошла Малена, он встал из-за стола, раскланялся...

— Опасный человек.

— Очень, — согласилась Малена. — Давай пока я с ним поговорю, а если что — ты перехватишь контроль?

— Давай, — кивнула Матильда.

Что может быть такого опасного в средних лет толстячке, одетом в простую темную одежду? Ни оружия на виду, ни грозного вида — ничего.

Самый обычный лавочник средней руки. И такое впечатление поддерживается, пока ему в глаза не посмотришь. А вот потом...

Глаза у Бариста Тальфера темные, яркие и пронзительные. Да, в этом мире рентген изобретет вовсе не приказной подьячий Иван Пушков, это уж точно.*

*— старый анекдот. Первым изобретателем рентгена был русский приказной подьячий Иван Пушков. Так жене и говорил — я тебя, стерва, насквозь вижу, прим. авт.

Герцогесса приветливо улыбнулась.

— Я рада вас видеть, господин Тальфер. Ваш визит — большая честь для меня.

— Что вы, ваша светлость. Наоборот, я благодарен вам за любезность.

— Кто же может отказать правой руке его величества? — краешками губ улыбнулась Малена. Мол, при чем тут любезность.

Тальфер намек понял.

— Вы преувеличиваете мою значимость, ваша светлость. Я всего лишь скромный стряпчий.

— Королевский.

Теперь настала пора улыбнуться Тальферу.

— Я был поверенным вашего отца, ваша светлость. И оглашал его завещание.

Малена вздохнула. Осенила себя святым ключом и приняла как можно более постный вид.

— Мой несчастный отец. Я так страдаю...

Слова говорили одно, выражение лица — совсем другое. Барист понял, что ему предлагают быть чуточку откровеннее и решил попробовать.

— Думаю, десятилетняя разлука слегка утишила ваши страдания, ваша светлость?

— В монастыре я молилась за моего отца каждый день. Фактически, он постоянно присутствовал в моей жизни, — герцогесса и глазом не моргнула.

Барист хмыкнул.

— Матушка Эралин упала в ноги архону. Реонар Аллийский мой друг, поэтому я узнал об их беседе, и решил предупредить вас.

Матильда скрипнула зубами и передала управление Матильде. Дальше уже пошел достаточно неприятный разговор, герцогесса смущалась бы, а вот Матильда могла и позы разобрать. А что? Читали мы ту камасутру!

— Догадываюсь, о чем. Меня уже совратили?

Барист улыбнулся.

— Матушка Эралин подозревает вас в тайном браке. Если дойдет до короля...

Матильда пожала плечами.

— Я могу подвергнуться любому осмотру. И наглядно доказать свою невиновность.

Барист мог бы сказать что-то еще, но тут в дверь кабинета поскреблись. И слуга ввел очаровательную белую шемальскую борзую, которая тут же тявкнула, совсем, как щенок, вырвалась из рук лакея и помчалась к Тальферу.

А то ж!

Друзья не должны сидеть необлизанными, это непорядок!

— Ирис?

Барист был искренне удивлен. С него даже маска любезного стряпчего упала — на минуту. И девушки лишний раз убедились в своем уме. Такой волчара, даром, что толстый.

— Отожравшийся.

— На придворных харчах? — предположила Малена.

— Нет. Просто — на придворных. На завтрак, обед и ужин.

Собака была полностью согласна, что она — Ирис. И лизалась вдоль и поперек, пока Тальфер не отстранил ее.

— Ну, хватит, хватит, девочка...

Матильда кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Вы не хотите забрать их к себе, господин Тальфер?

— Их? — тут же поймал намек Барист.

— Их. Пойдемте со мной, господин скромный королевский стряпчий.

Матильда позволила себе легкий укол, но Барист не обратил на это никакого внимания. Знал он и борзую, и ее хозяина, и... Варс? Он здесь?

Но почему?

Как?

Рука мужчины легла на скрытую кнопку в рукояти трости. Одно нажатие, и деревянные ножны отлетают в сторону, а в руке у него окажется клинок. Все какой-то шанс, если сейчас его ведут в засаду. И первый удар достанется герцогессе.

Но герцогесса не боялась. Она мило улыбалась и шла вперед по коридорам. Кивала в ответ на поклоны слуг, улыбалась...

— Мария-Элена?

Матильда аж зубами скрипнула. Вот черти принесли Рисойского, точно.

Нет в этом мире чертей?

Неважно! Шервули постарались! Но не ругаться же... о! Придумала!

— Дядюшка, у нас проблема.

— Да?

— Господин Тальфер казался так любезен, что приехал лично. Из уважения к моему отцу... что у нас там полагается за совращение дворянки?

— Отсечение. Под корень, — Тальфер не понял, в чем смысл, но красавчики ему были просто решительно неприятны. А Рисойский — вдвойне. И красавчик, и сволочь редкостная. Убивать пора.

— Вот-вот, отсечение корня. Матушка Эралин бросилась в ноги архону. Кричит, что меня совратили, и требует... того. Отсечения.

Лоран непроизвольно прикрыл корень.

— Но я же...

— Матушке лучше знать, — наставительно заметил Тальфер, наслаждаясь спектаклем. Лоран сглотнул, но потом приободрился.

— Что ж, как честный человек, я готов жениться.

— Как честная девушка, не могу согласиться. Давайте сперва определимся с корнями, — парировала Матильда. — А то говорят, это больно. Кто-то и помирал в процессе отсечения.

— Я давно знаю архона, — вступил Барист. — Думаю, если вы напишете ему свое прошение, я смогу вручить его в ближайшее время.