Маруся-2. Попасть - не напасть

— Я прикажу доставить их в мой дом.

— Сегодня?

— Сейчас. И отвести вам комнаты. Думаю, мы поговорим завтра. Когда я наведу справки...

И подумаю, что с вами делать. Это мне было понятно.

— Я хотела стать полезной.

— И занялись фермерством?

— Вы недооцениваете это дело, — махнула я рукой. — Кушать надо всегда, хоть в войну, хоть в мирное время. И семенной фонд — важная и нужная вещь.

Храмов потер лоб.

— Давайте мы завтра об этом поговорим, Мария Ивановна? Озадачили вы меня...

Да и у меня виски ломило. Увы...

— Согласна.

Храмов коснулся колокольчика, вызывая слуг.

* * *

Спустя два часа я лежала на роскошной кровати. Нил сопел рядом.

Арину устроили по соседству, и я знала, что где-то в особняке сейчас пытаются уснуть Ваня, Петя и даже маман.

Да, с ними мне предстоит еще нелегкий разговор. Но...

Я верила, что все наладится, так или иначе. Я постараюсь.

И знала, что сейчас не спят ни Храмов, ни Демидов,, ни, надо полагать, полиция Березовского. Но...

У меня есть знания.

У меня есть дело.

Хватит ли этого, чтобы купить свободу?

Если только от Демидова. Но не от отца... это плохо. М-да... что же будет с ребятами, если я уеду?

Ничего хорошего.

Маман опять начнет гулять — блудить, это человек такой. Гулящий, иначе и не скажешь. Нет для нее жизни, если по чужим дворам не шляться. Ваня мальчишка замечательный, но пока еще не первый.

Второй, помощник, заместитель, но не лидер. Ведомый, не ведущий.

Мать его подомнет, и ничего он сделать толком не сможет. Ни приструнить, не удержать вожжи.

Арина?

Я поломаю ей жизнь. Я сделала худшее, что могла, я дала Синютиным надежду. Они поняли, что может быть иначе, не так, как в их убогой хибаре, они потянулись за мной. Если я сейчас уйду — Арина точно найдет себе Венечку или Женечку, одним словом — хомут на шею. Потом раскается, но то потом.

Петя?

Вариантов много, но в жизни всегда реализуется худший. Если мальчишка не отобьется от рук и не пойдет по кривой дорожке, я буду очень удивлена.

А Нила могут просто сдать в приют.

Хочу ли я этого?

Нет.

Могу ли я это не допустить?

Как повезет. Как — повезет. А везение есть совокупность знания и вовремя пойманного момента для его применения. Так что — вперед.

Я перестройку пережила, гласность и демократию. Должна и тут справиться. Обязана.

А для этого надо выспаться.

Я подгребла поближе подушку, протянула Нилу палец, в который змееныш тут же вцепился мертвой хваткой, накрылась одеялом и уснула. Удачу лучше призывать выспавшейся, и никак иначе. А то проспишь все царствие небесное, как говорила бабушка.

Спать!

* * *

С Храмовым мы за завтраком не встретились. Только с родственниками.

— Маша! Что происходит? Объясни немедленно!

Маман как всегда, в своем репертуаре.

— Маша, все в порядке?

Петя вообще промолчал, просто кинулся ко мне и вцепился, как клещ. Не отдерешь. Я погладила его по голове.

— У нас неприятная ситуация.

— Какая же?

— Сергей Владимирович Демидов вчера, на приеме у баронессы, принял меня за свою невесту.

Немая сцена.

Открытые рты, выпученные глаза... первой мамаша опомнилась.

— Так тебе сделали предложение?!

Я засмеялась.

— Меня просто приняли за его невесту. Видимо, мы похожи.

Маман увяла на глазах.

— А она — кто?

— Княжна Горская. Мария Ивановна, — отчиталась я.

Маман фыркнула.

— Глупости! Маша, а он хочет на тебе жениться?

— Мама, глупости вы говорите! — Арина выступила резко и жестко. И когда только в комнате появилась? — Демидов — злой и гадкий человек.

— Это же ДЕМИДОВ!

Маман произнесла это так, что стало ясно — за копейку продаст. Одной фамилии хватит, чтобы у нее напрочь отключилось критическое восприятие.

Не только продаст — еще по башке свяжет, в мешок сунет и сама к Демидову отправит. Ибо не понимаю я своего (а главное — ее) счастья.

— До прояснения ситуации генерал-губернатор Храмов предложил нам быть его гостями, — резко сказала я. — Надеюсь на ваше благоразумие.

Не надеялась. Но наверняка, Храмов приставил охрану. И у нее есть и благоразумие, и оружие, что ничуть не хуже в некоторых обстоятельствах...

— Разумеется, — заверила меня маман. Верилось отвратительно. Вообще не верилось.

— Петя, к тебе это особенно относится. Никуда из особняка не выходить, ни с кем посторонним ни о чем не говорить, понял?

— Да.

— Если что — тут же ко мне.

— Маша, а как же куры?

— Я о них подумаю. Напишу записку Елпифидору Семеновичу, — решила я. — Думаю, найти кого-то приглядеть на пару дней, дело несложное.

Петя кивнул.

— А Лощина? — поинтересовался Ваня.

— Я считаю, что наше дело решится достаточно быстро. А дальше... будет думать по ситуации, — честно ответила я. Переписала бы я Лощину на Ваню, но — не справится парень. Без меня не справится. А работы по селекции, это не на год, не на два, это на века.

Это то, чем можно до конца жизни заниматься.

И кстати — то, что будет цениться при любых властях и при любой погоде. Ибо кушают — все. Привычка у людей такая — кушать три раза в день, знаете ли. А хлебушек сам не прибежит, его растить надо, ухаживать...

Ваня пока не справится. А если меня заберут...

Ежь твою рожь!

И иначе тут не скажешь. Но выхода я пока не видела.

* * *

Храмов появился ближе к обеду.

Маман сидела у себя в комнате. Принимала ванну, приводила себя в порядок. Арина, Ваня и Петя были мной озадачены в буквальном смысле.

Задачками из курса арифметики за третий класс. Мой. Пусть решают, авось, ума наберутся. Решают, читают, пишут... нет времени — работай, есть время — учись.

Я в свое удовольствие играла с Нилом. Малыш уже вполне уверенно держал головку, пробовал переворачиваться, тянул ко мне ручки, цеплялся за пальцы, и мне кажется, в ближайшее время он вообще сядет.

Или поползет сначала? Змеи, они такие...

Знать бы еще в подробностях, как эти малявки развиваются по месяцам, но где ж тут возьмешь учебник по педиатрии? Хоть ты сама пиши...

— Мария... Петровна?

Я встала с ковра, на котором мы бесились, и вежливо поклонилась.

— Ваше превосходительство.

— Прошу вас пройти в библиотеку.

Я кивнула и последовала за генерал-губернатором. Там он словно маску сбросил. Уселся в кресло, откинул голову на спинку, расслабился. И стало видно, что он стар.

Сколько же ему? Лет шестьдесят? Больше?

Он стар и устал. И я еще хлопот добавила.

— Налейте мне коньяка, Мария Ивановна. Прошу вас...

Я достала снифтер, плеснула напиток на дно и протянула Храмову.

— Вам не предлагаю, магам нельзя.

Об этом я тоже не знала. Храмов усмехнулся.

— Да, Мария Ивановна. Магическое способности в случае опьянения идут вразнос. Вы и об этом не знали?

— А женщин учат пользоваться своей магией? Лекции нам читают, объясняют все, не так ли, ваше превосходительство?

— К чему же так сурово? — пара глотков коньяка сотворили чудеса, заставив Храмова помолодеть лет на десять. — Вы знаете, что магия и беременность...

— Знаю. Но считаю, что всегда можно заняться этим вопросом подробнее.

— Вот даже как?

— В любом случае, меня это не касается. Я маг земли, и мое основное качество — плодородие.

— То-то вы урожай сам-десять сняли.

— Мало. Можно бы и больше.

Храмов пожал плечами.

— Мария Ивановна, а как вы оцениваете свои перспективы?

Я решила не крутить хвостом. Что-то мне подсказывало, что разговор не просто так затеян. А потому...

— Плохо. Демидов уже сообщил моему отцу?

— Он всю ночь наводил справки. Думаю, через пару дней сообщит.

Я скривилась.

Чего уж там...

— Отец явится сюда. И... меня тут не оставит. На ЕГО условиях.

— Вам это не нравится.

Храмов не спрашивал, утверждал. И я медленно опустила веки.

Не нравится? Да это еще мягко сказано! Лучше б я три раза оплешивела, это хоть лечится. А вот что делать с навязанным мне супругом?

Не хочу!

Замуж не хочу, под папашу подстраиваться не хочу, из Березовского уезжать не хочу... да черти б всех побрали, я себя человеком ощутила! Нужным, важным... и у меня все отбирают! Я свою жизнь начала строить — и здрасте!

А в столице еще и Милонег.

Что там с ним стало, черт его знает, но подозреваю, что меня так просто с крючка не отпустят. Уж больно вкусный кусочек...

И теракт, и...

Ёжь твою рожь! Кто-то желает это оспорить?

Храмов медленно кивнул.

— Я правильно понимаю, что вам это не нравится?

— Правильно, — кивнула я.

Оставим в стороне все возмущение по поводу продажи родной дочери. Сейчас это норма. Но хоть бы торговал с приличными людьми!

— И на что вы готовы, чтобы не возвращаться к отцу?

Хм?

Мне кажется, или это прощупывание почвы?

— На многое, но не на все, — отрезала я. — Сергей Никодимович, если вы хотите мне что-то предложить, я выслушаю. И обещаю обдумать ваши предложения.

— Не любите терять время?

— Ненавижу.

— Это хорошо, у меня его тоже мало осталось.

Я подняла брови, глядя на Храмова.

— Лет двадцать, в худшем случае?

— Год. В лучшем. Я умираю, Мария Ивановна.

— Вы не выглядите умирающим.

— Верно. У меня опухоль, и удалить ее нет возможности. Легкое, место такое.... Я воевал, был ранен, видимо, тогда меня плохо вылечили, вот, сейчас и проявилось. Врачи обрадовали. У меня примерно год активной жизни, потом начнутся боли. Может, меньше года... уходить придется на обезболивающих. Или обращусь в церковь, попрошу Последнее Причастие.

Я кивнула.

Вот что мне нравилось в их вере... она не была полностью канонической. И эвтаназию допускала.

Я могла это понять.

Одно дело, когда человек думает, что у него все плохо. Но на нем еще целину вспахать можно. И совсем другое, когда ему все равно умирать.

В этом случае он мог получить полное отпущение грехов в храме и последнюю милость — чашу с ядом. Убивающим быстро и качественно.

Человек засыпал и не просыпался более.

Самоубийство?

Нет. Просто свободный выбор и свободная воля каждого. Мы не выбираем, где и как нам рождаться, но у нас есть возможность выбрать свою смерть. Это так...

Грех?

Самоубийство против Божьей воли?

А Он вам лично свою волю сообщал, или как? Есть, есть ситуации, в которых это не грех, а благо. Или преимущество.

Я бы так и поступила, это точно. Храмов...

— Я не могу вас вылечить. И мне жаль.

— А если бы могли мне помочь?

— Смотря в чем.

Храмов усмехнулся.

— Осторожна. Мне это нравится. Я навел справки, княжна. Вы действительно заботитесь о своих братьях и сестре. Вы их любите.

Я пожала плечами, не видя в этом ничего странного.

— И сына вы любите. Хоть он и приемный.

И что?

— Я хочу, княжна, предложить вам сделку. Хотите стать моей женой?

* * *

Каких усилий мне стоило промолчать!

Проглотить ехидные комментарии, прикусить язычок и подумать головой.

Вообще, в раскладах, это было бы идеально, это такой супруг, к которому не будет претензий даже у князя Горского. Разве что...

— Храмов... род Храмовых мне знаком.

Знаком, конечно. Входит в один из юртов, кстати говоря. Не в тот, в который входит Горские, но это и к лучшему. Я же это изучала, прикидывала расклады. Надо знать, куда меня занесло.

— Мой старший брат носит графский титул. Думаю, вы об этом знаете.

Знаю. Подробно не знаю всей ситуации, но это тоже неплохо. Сам Храмов титул не наследовал, но дворянство потомственное, надо полагать, и определенная сумма денег.

С другой стороны...

Ложиться с ним в постель?

Неохота.

Все я понимаю, но не смогу. Просто стошнит... стиснуть зубы и претерпеть? Да у каждой женщины найдется такой мужчина. Которого НЕЛЬЗЯ, ни при каких условиях нельзя стерпеть в постели. Разве нет? И продаваться противно.

Но мне предлагают сделку... какую?

Что с меня, что с него?

Вот, это я и озвучила.

— Ваше превосходительство, хотелось бы точно знать, что я должна отдать и что получить взамен.

Храмов, все это время наблюдавший за мной, довольно кивнул.

— Давайте начнем со второго пункта.

Я опустила ресницы.

— Итак, вы выходите за меня замуж. Получаете через год свободу и мое наследство. Смею вас заверить, Мария Ивановна, это достаточно крупная сумма, еще и внукам хватит. Титул предложить не могу, к сожалению, но у вас будет то, что вы цените больше. Независимость.

Тем более, что дворянкой я и так останусь.

Мезальянс, конечно, но и черт с ним. Титул княгини мне и так не светил. Даже не поблескивал.

Зато, Марией Ивановной Храмовой уже не сможет распоряжаться князь Горский. И я буду достаточно защищена. Положение в обществе, деньги, связи, я надеюсь...

— Что я должна сделать взамен?

— Родить мне сына, — просто сказал Храмов. И поднял руку, останавливая меня. — Не отказывайтесь, Мария Ивановна. Ребенок будет не от меня.

И кто бы смог промолчать в этой ситуации?

— Не от вас?

— После заключения брака, мы едем в столицу. Вы — маг земли, думаю, вы сможете сделать так, чтобы понести с первой встречи?

Я задумалась.

— Не знаю. Надо почитать. Но...

— Полная анонимность. Вы не узнаете, кто будет отцом ребенка. Но это будет маг и дворянин. Если нужны амулеты я их обеспечу, есть и такие.

— Хм...

— Одна ночь...

Я покачала головой.

— Вы требуете от меня не одну ночь, а минимум, двадцать лет. Пока ребенок вырастет, пока... а если это будет девочка?

— На этот случай мы и едем в столицу. Я упаду в ноги государю, буду просить права наследования равно для мальчика и для девочки... к тому времени, как родится малыш, я могу и не успеть.

Я задумалась.

Чисто гипотетически, подобрать удачный день для залета может каждая женщина. А я еще и маг... да, я могу залететь с первого раза.

Если партнер будет магом и аристократом, это замечательно.

Если будет полная анонимность — тоже неплохо.

Но...

— Кто помешает тому же Демидову после вашей смерти?

— Мои родственники, — скрежетнул зубами Храмов.

Я прищурилась.

— Судя по всему, у вас не идеальные отношения, Сергей Никодимович?

— Это не столь важно...

Я покачала головой.

— Я не стану играть вслепую. Рассказывайте все.

То, что информацию легко можно проверить, я подчеркивать не стала. Храмов кивнул и заговорил.

Юрты.

Не все определяется личной силой мага, но многое. В частности, Сережа Храмов оказался в своей семье на самой низкой ступени именно потому, что брат и сестра были одаренными. Брат — с активными способностями, сестра с латентными. Конечно, сестра представляла ценность для брака.

Брат же...

Старший, первенец, любимец, все то, чем не был Сережа. Красавец, пользующийся успехом у дам, надежда родителей, блестящий ученик, выбравший себе придворную карьеру. Правда, дорос Гриша Храмов только до статского советника. Сережа в пику всем выбрал себе военную карьеру, женился, рос в чинах и званиях не благодаря родным, а сам по себе... не любили его в семье.