Маруся-2. Попасть - не напасть

Демидов заскрипел зубами. А как ты хотел, козел? Не пустил бы меня Благовещенский просто так, это ему несвойственно.

На мне была вся возможная подстраховка. И удар из-за этого получился слабее, Александр Викторович что-то мне там вещал про воздушный щит, который забирает на себя большую мощность удара, а на долю человека, которого бьют, остается самый мизер, и от огнестрела меня чем могли защитили, и от холодняка. И маячки на мне есть.

Шесть штук, для верности.

Не нравится?

А кто тебя просил меня похищать? Договорились бы спокойно, без суеты, 'на берегу', так и не огреб бы по самые эти самые. Но тебе ведь хотелось и рыбку съесть и на елку влезть. Вот и получил ты рыбу в то самое место, которым на елке сидеть собирался.

По самые жабры.

Отследить меня Благовещенскому было несложно. И догнать — тоже. Верхом, пеших, зная, куда они побежали?

Да как нечего делать!

Риск, конечно, был, что меня убьют, что говорить не захотят, что с собой не возьмут, но в пределах допустимого для меня. А вот выбора не было. Либо играть здесь и сейчас, либо...

Нельзя ехать в столицу, оставляя врага за спиной. Нельзя!

Вот и пришлось рисковать.

— Ты не понял? Я ее действительно убью!

— Понял, — отозвался Благовещенский. — И что ты получишь?

— Ничего. Но и ты ничего не получишь!

— А мне ничего и не надо, — отмахнулся Благовещенский. — Хочешь — убивай, я тогда тебя быстро не кончу, еще помучаешься перед смертью, как милости просить ее будешь!

Демидов задумался.

Псих-психом, но умирать ему не хотелось.

— Поторгуемся?

— А что у тебя такого есть, что я сам не возьму?

— Эта стерва?

— За стерву ответишь, — решила вступить я в разговор. Меня в ответ больно пнули ногой. Попытались. Что ж я — дура, ждать, пока по ребрам прилетит?

— Молчи!

Я махнула рукой.

— Я-то помолчу. А если серьезно? Хоть расскажи, чего тебя так разобрало, исповедайся перед смертью.

Прилетело еще раз.

Благовещенский покачал головой, не одобряя такое обращение с дамами.

— Я знаю, ты Иришку не убивал. Но в ее смерти виновен все равно.

Демидов чуть расслабился.

— Не убивал. Вот как хочешь — это Гришка. Двое их было с девчонкой, Демида убили, Гришка исчез. А мне бы с тобой связываться не хотелось, но уж больно выгодную игру эта курица, твоя жена, предлагала.

— Что она предложила?

— Что ее ко мне пришлет, — Демидов кивнул на меня. — А у меня выбора не было, подобраться нет возможности, а время уходит, словно вода сквозь пальцы, считай, его и нет...

— Так уж не было возможности? Маша и на свой участок ездила, пропала бы в тайге, и ищи-свищи...

— Как же, — оскалился Демидов. — За ней святоши смотрели в оба глаза.

— Святоши?

Вот это и для меня оказалось новостью. Без меня — за мной следили? Хоть бы, ёжь, предупредили!

— Ты не знала? За тобой поповские люди ходили и днем и ночью, а с церковью бодаться дураков нет. Попробовал с беглыми, так не получилось, не знаю уж, что там произошло... в городе не достанешь, за городом тоже следят, в Лощине околачиваются...

— Рядом. Церковь строят, — поправила я.

— И за тобой приглядывали. Не знаю, зачем, что уж они от тебя хотят, но думаю, они свое получат...

Я тоже так думала.

И получат, и схлопочут, и огребут... ладно, хоть помечтать дайте! Но если церковь меня защитила от Демидова, с меня все равно причитается. Это правильно.

Итак, церковь.

Еще один игрок, только за кого? Или против кого? Этот вопрос надо бы прояснить, но как? Не стоит забывать, церковь может быть в целом и в частностях. К примеру, общая политика церкви и политика местного батюшки на селе. И вещи это суть разные.

Я-то думала, почему Демидов не развернулся более активно. А он просто не мог.

— И государь свою волю выказал, — напомнил Благовещенский.

— И это тоже, — скривился Демидов.

Ну да.

Без личного разрешения ЕИВ Ивана замуж я не выйду. А личного разрешения он не давал, и Демидов его не просил. Если меня обработать какой-нибудь магией до полного отключения мозга, церковники заметят. Я ведь и сама маг, на меня это действует куда как хуже. А некромантия вообще может не сработать. Мага земли некромантией глушить, как рыбу топить.

А забить или запугать... можно. Только не сразу.

И никто не помешает мне кинуться в ноги императору при первой же встрече. И выйдет Демидову полный кирдыкс.

Вот и получились — вилы. Куда ни ткни, везде наколешься, везде больно.

Оставалось только похищение. Причем похитить надо было по-английски. Это когда всем все ясно, а доказательств нет.

И снова не сработало. Ирэну убили, Демидов вынужден был прятаться, скрываться...

Кто виноват?

Конечно, княжна Горская, кто ж еще?

Благовещенский только хмыкнул.

— Это понятно. А кто хотел вас подмять?

— Матвеевы, — сообщила я. — Они на Урал лезут.

— Разберемся, — пообещал Благовещенский. И я его понимала.

Урал — кладовая ресурсов, которую никак нельзя отдавать в руки юртам. Это все равно, что мафиозному клану отдать в управление целую область, они-то развернутся, но государство фиг, что получит. А то и вообще отделиться могут, кто им мешает?

Это тенденции плохие...

Вот и терпел император таких 'Демидовых', полагая, что лучше нетитулованное дворянство без особых сил, чем полное господство юртов.

— Сергей Владимирович, если вы сдаетесь добровольно, то не погибнете при попытке к бегству. Поедете в Москву, к Императору, пусть его императорское величество решает, что с вами делать.

— Нет уж! — оскалился Демидов. — Или я ухожу, или...

Зря он меня еще раз за волосы дернул. Мое терпение переполнилось. И я позвала...

— Шшшшшссссссс...

— Сссссссшшшшшш...

Они ползли.

Змеи.

Они ползли отовсюду. Из нор, из-под камней, из леса, я и не думала, что их так много. Я позвала кровью полоза — и они откликнулись. Отозвались, пришли на мой призыв.

И сейчас ползли к Демидову.

Один из самых интересных страхов человека — страх перед змеями. Хотя и не понимаю, почему их надо бояться.

Укусят?

А ты не доводи, а то тебя и таракан укусит. Змея животное умное, ты ее не тронешь, она тебя не тронет. А если уж что — так извини. Был у моей подруги случай, шла она по лесу, и смотрит, прямо на дороге гадюка. Свернулась кольцом, лежит, да нагло так... и место неудобное. Болотина, по обочинам сильно не попрыгаешь, с одной стороны канава, с другой дерево так повалено, что обойти — только вкругаля, неудобно уж очень. И тоже неясно, что еще там. Черника же, места сырые, низинные, болотистые!

Подруга постояла, посмотрела... разойдемся?

Змея на нее в ответ посмотрела, и вот ей-ей, подруга клялась, что змея словно нехотя но отползла на одну колею, а ей словно место освободила. Мол, проходи, человек. Если ты со всем уважением...

Так и разошлись, обратно подруга шла, гадюки уже и не было.

Боится ли Демидов змей?

Сейчас узнаем.

* * *

Боится.

До истерики боялся, как выяснилось. Это когда мужчина заорал от ужаса и дернулся вправо, влево...

Не выпуская моих волос!

Сволочь!!!

Я подхватила с земли первую попавшуюся змеюку — и бросила прямо в лицо Демидову.

Над поляной раздался абсолютно бабий тоненький визг. Дикий, безумный, полный неистового, подспудного страха.

Нита?

Может быть, может быть... все же она была именно змеей и могла передать этот страх любовнику. Даже не так.

Он помнил, кого предал. Сам побаивался и потомкам завещал, вот оно и выросло до невероятных размеров.

Демидов выпустил меня, упал на четвереньки, поднялся, подхватился, бросился куда-то к лесу...

И — закричал.

Не поняла? Что происходит?

Змеи, вдруг, словно взбесились. Я им не командовала, но...

Словно повинуясь чьему-то приказу, все они кинулись на Демидова. От самого маленького ужика, до самого здорового полоза, толщиной в руку. Ползли, обвивались, открывали белесые пасти, кусались, кто чем мог, выпускали вонючую жидкость...

Да что тут происходит?!

— Маша?

Благовещенский забыл про все правила, от такого зрелища.

Я помотала головой.

— Богом клянусь, не я!

Я приказывала змеям просто прийти. Но нападать? Кусаться? Такого — не было! Это точно не я. А кто?

— Но...

Демидова уже не было видно под клубком змей. И он шевелился...

Бррррр!

Кажется, у меня намечается серпентофобия?

И не у меня одной. Кто-то крестился, кто-то молился, кто-то был близок к тому, чтобы бросить оружие и пуститься наутек.

Благовещенский это понял. Пара отрывистых команд заставила наемников подтянуться и начать смотреть по сторонам. Вот и хорошо. Да и не берут на такую работу нервных и трепетных институток, наемники еще и не такое повидали на своем веку.

Змеи на миг замерли — и схлынули.

А на траве осталось тело Сергея Владимировича Демидова. Прямого потомка Андрея Демидова. Распухшее лицо, посиневшее, с вывалившимся языком, весьма неэстетичное зрелище... помучился негодяй перед смертью. Жалко ли мне его?

Нет. Он своих жен не пожалел и меня не пожалел бы. А когда-то его предок не пожалел свою любовницу, которая ждала от него сына.

Змеи расплатились за свою хозяйку. Только вот мы ничего не узнали толком.

Матвеевы?

Да это и раньше можно было догадаться. Но подозревать их во всем остальном? В организации покушений, в терактах?

Да зачем?

Я для них — блоха. Пальцем придавить и забыть, вот и все вопросы. Даже в бытность мою княжной Горской, могли бы организовать устранение, а уж сейчас тем более.

Не понимаю.

Абсолютно не понимаю.

А где, кстати, тот тип, который был с Демидовым?

Сбежал, сволочь. Ладно, попадешься ты мне еще, тебе змеи серпантином покажутся. Праздничным.

* * *

В себя я пришла только в домике управляющего.

Выпила три чашки горячего чая, крепко обожгла язык, но трясти меня перестало. А уж когда в дверь влетели братики с детьми наперевес, меня и вообще отпустило. Я сгребла всех в охапку и от души разревелась.

— Родные вы моиииии!

Родные слаженно засопели, но вырываться не стали. И в ответ обняли меня.

Вот и хорошо. Все живы, все рядом, что еще надо для счастья? Да ничего! Вдохнуть, выдохнуть и расслабиться. Мы справились.

Еще один этап пройден. А кто там в столице на меня зубы оскалил — я еще разберусь. В столице тоже змеи водятся.

И не только в переносном смысле, вот!

* * *

Поздно ночью я проснулась от странного ощущения.

Что-то острое мне щекотало нос. Не поняла?

Глаза я открыла. А вот каким чудом не заорала — не знаю и по сей день.

У меня на груди свернулась средних размеров змея, которая душевно щекотала мне нос кончиком хвоста. Кажется, гадюка.

Ёжь твою рожь!

Больше у меня ни слов, ни эмоций не было. Вот просто — никаких! Горло перехватило так, что я даже вздохнуть пару минут не могла. Змея забеспокоилась, когда я начала синеть и вежливо так потрепала меня хвостом по щечке. Мол, ты чего?

Воздух ломанулся обратно в легкие.

Я чертыхнулась, закашлялась и зарылась носом в подушку, уже окончательно наплевав на гадюку. Кусать меня она точно не будет, давно бы укусила, если бы хотела, а вот если я детей разбужу...

Пусть лучше кусает!

Если кто не в курсе, чтобы укачать разбуженного ребенка, требуется от часа времени. От — это до суток. Случались прецеденты, хотя и не у меня.

Когда я профыркавшись, выглянула наружу из подушек, дети спали. А змея лежала рядом с таким видом...

Мне стало стыдно за себя и за человечество.

— И чего тебе надо, пресмыкающееся?

Гадюка отлично поняла вопрос. И сползла с кровати. Проползла к двери, оглянулась, явно подзывая меня к себе...

Ну, ладно!

Где там моя шаль?

Я замоталась так, что наружу только нос торчал, сунула ноги в домашние туфельки и вышла из комнаты.

Залитый лунным светом поселок больше всего походил на город-призрак. Когда-то здесь была жизнь, но потом люди ушли, и жизнь ушла, и только здания оплакивают свою кончину, и ветер заносит их пылью веков, оседающей на оскалах дверей и окон...

Страшно не было.

Змея целеустремленно ползла куда-то к окраине, и я шла за ней. Пока из лунного света не соткалась мужская фигура.

— Кто вы?

— Кто ты?

Мы спросили это одновременно, переглянулись, и я махнула рукой.

— Мария Ивановна Храмова. Дворянка. А вы?

— Ташшаралдан эн Шшарраласс.

Дальше представляться не потребовалось.

— Аншшшшаранита эн Шшарраласс — ваша сестра?

— Да, — кивнул второй увиденный мной ссарешесс. — Она моя сестра. Что с ней?

Я помялась, а потом сказала что могла.

— Она мертва.

— Я чувствовал ее кровь?

— Все верно. Она поделилась со мной кровью.

Каким-то гипнозом эти гады, наверняка, владеют. Общалась я с полозом так спокойно, словно это в порядке вещей. Откровенно разговаривать с полозом, которого я видела первый раз в жизни посреди залитой лунным светом опушки...

— Вот как... расскажите мне о ее кончине.

Я вздохнула.

— Присядем? Это долгая история.

Ссарешесс не стал спорить. Он устроился на стволе дерева и посмотрел на меня. Я присела неподалеку, подобрав концы шали под себя, и принялась рассказывать.

Как я поехала в Лощинку.

Как встретилась с Нитой.

Что она мне рассказала, и как мы обменялись кровью.

Мужчина внимательно слушал. Я разглядывала его. Да, с человеком полоза не спутаешь при всем желании. Дело даже не в телосложении, хотя вот ей-ей, так и кажется, что ползать ему привычнее, чем ходить. Не в одежде, которая больше всего напоминает змеиную чешую. Не в глазах, которые так и сверкают вертикальными зрачками.

Что-то неуловимо чуждое... запах?

Манера двигаться?

Не знаю. Но общее впечатление — чужак, и опасный. Даже для меня.

— Что с ее ребенком?

— Жив, здоров, растет.

— Понятно...

— А мне пока ничего не понятно, — огрызнулась я. — Почему вы раньше не помогли сестре? Где вы были? Что хотите сделать сейчас?

— Я не обязан отвечать на вопросы смертных.

— Во мне есть кровь вашей семьи.

Парень — вот не могла я его воспринимать, как взрослого и мудрого, пожал плечами.

— Я мог бы убить вас.

— И окончательно убить этим свою сестру. Да?

— Ты знаешь, о чем говоришь, смертная.

Знаю. Я такие случаи видела. И не такие видела, и похуже... всякое в жизни бывало.

— Так что вы мне можете сказать?

— А что ты хочешь узнать?

Я подумала, и выбрала самый простой вариант.

— Что ждет меня и Нила.

— Нила?

— Аншшшшаранита назвала его Нааршерессс. Я переделала на Нила, все же он живет среди людей.

— Как отца. Ничего не ждет.

Честно признаться, я выдохнула то ли с облегчением, то ли с досадой. И хочется, и колется...

— Вообще ничего?

— Смески с людьми нас не интересуют. Вы неполноценны.

— Нацисты, — фыркнула я. Но порадовалась. — То есть вы нас трогать не будете?

— Нет.

— А сегодня это что было?