Следы на песке

— Да с чего ты решил, что вы непременно разосретесь? Радиста своего на нее напустишь, пусть остальных отгоняет.

— Синица, мы по делу едем, или комедию “пра любофф” снимать? Вот ей-ей, сейчас я сам дойду до Кравченко.

— Уломал, черт языкатый. Получишь тогда еще гнома. Тем более, что вы уже знакомы. А орк у вас и так есть. Полный набор, читай классику.

— Синица!!! Тварь!!!

— Улетаю, улетаю, улетаю. Соляр у Мишки заберете, я вас в расходную внес уже.

— А ты вот сразу не мог? Кенар-литературовед, блин. Весь мозг вынул!

— Не, ну неинтересно же сразу. А поговорить?

* * *

— Связь установлена, говорите.

— Внимание, одиннадцать сорок шестой, здесь разведспасгруппа один-один-четыре-шесть. Видите меня?

— Вижу вас на берегу, правее сухого ствола. Поднимите красный флажок... Флажок вижу. Код опознания один три ноль восемь, назовите код.

— Код опознания один семь один два.

Командир артиллерийского катера сложил 1712 и 1308 — получилось то самое 3020 из радиограммы — и произнес в микрофон:

— А чего у вас номер как у нас? Тоже так задумано?

Командир бронированного “Урала” фыркнул:

— У Синицы сам спросишь. Скучает, болезный, на базе. Развлечешь его, зимнюю канарейку, беседой. Могу я приблизиться?

— Давай помалу, только держись подальше от воды, тут берег топкий. Правь строго на мой флажок, потому что справа и слева мы выставили все, что нашли в оружейке.

Машина плюнула черным дымом, почти незаметно для неопытного глаза осела на приспущенных колесах и покатила к застрявшему на отмели арткатеру проекта “1204” с бортовым номером “1146” — по капризу судьбы, такому же, как и на борту спасателей.

Атири сидела на том же кресле справа от водителя Степана, что и в предыдущем рейсе, когда ее с Тариаром везли через “ленточку” из Далекого Отечества. И теперь через поднятую заслонку, в бронестекле, прекрасно видела кораблик, выползший почти третью длины на отлогий берег. В тумане, что ли, наехали сослепу?

Ни мачт, ни парусов, борта тоже зеленые, как все у “инвириди”... Теперь Атири знала, что раскраска неровными пятнами называется “камуфляж”. Примерно посреди кораблика металлический домик “ходовой рубки”, чуть впереди носовая башня — поучившись в Далеком Отечестве, Атири сообразила, что из округлой плоской бочки торчит метатель, вроде как у них самих пулемет над головой. Позади рубки как бы многоголосая флейта Пана, принесенная римлянами: два ряда трубок. Только железная, как и все у “людей в зеленом”, а сами трубки такой величины, что легко всунуть руку. Потом еще угловатая коробка, из нее тоже два метателя.

Атири не увлекалась человеческим оружием: ей более чем хватало человеческой медицины. Вот и сейчас, рядом с коробкой человек в оранжевом пухлом жилете поверх все той же зеленой формы, машет флажком...

Человек явно стоит из последних сил, и шатает его вовсе не от речной волны.

Атири закусила губу и безотчетно погладила один из подарков брата: кольцо на цепочке, незаметное среди множества мелких подвесок, в том числе и купленных за время обучения в медицинском.

Кольцо совершенно явственно укололо палец холодом!

— Стой!

Водитель Степан послушно вдавил педаль; машина встала резко, бросив экипаж чуть вперед.

Атири еще раз огладила кольцо. Холодное! Совершенно несомненно, холодное.

— Ма... Магическое воздействие, — пролепетала она, сама себе не веря.

— Уровень? — из кунга протиснулся между кресел командир.

— Не знаю. Надо смотреть ближе.

— Опасно?

Атири собралась с духом, завернулась плотно в плащ-накидку, висевшую на спинке кресла как раз для подобных случаев. С натугой распахнула тяжелую дверцу и решительно выпрыгнула на сырой песок:

— За мной не ходите.

— От машины ни на шаг, тут мины кругом.

Так, вспоминаем теорию. Чем пришельцы отличаются от местных? Так называемой “границей Метронома”. Сами они к магии слабо способны, зато и действует на них всякое чародейство весьма неохотно. Чтобы проклясть “человека в зеленом”, да еще прямо на его корабле — движущемся корабле! — да еще посреди реки... Словом, надо либо очень мощное заклинание, которое сосчитают на месте разве что архимагистры.

Либо проклинать не самого человека. Вот еще один амулет, как раз на такой случай...

Не высовывая рук из-под прорезиненой накидки, Атири надела колечко на палец, постояла некоторое время, прислушиваясь к себе и миру. Нет, окружающие потоки силы не смятены ничьей волей, ни злой, ни доброй. Что бы это не оказалось, оно в пределах корабля.

И запах, да. Чувствуется даже здесь, в добрых двадцати шагах от зеленого кораблика — теперь Атири понимала, что на берег его именно выбросили от испуга и отчаяния.

— На борту!

— Есть на борту!

— У вас вся еда отравлена. Где брали?

— На складе. Инструкцию знаем, в забегаловках ничего не берем. Ты прям оттуда все видишь, что ли?

— Тут и видеть нечего, запах один чего стоит...

Человек выругался в зубы, но нашел силы спросить:

— И что теперь делать?

— Вы — на берег по одному, я вам сейчас делаю промывание желудка. Потом надо мыть весь ваш корабль. Дезинфекция, знаете?

— Ну хоть не дезактивация, и то спасибо.

— А тем временем прилетит маг из Китежа, скажет, что дальше. Я же только доктор.

Машина выпятилась через показанный речниками проход в минном поле, отъехала подальше на твердую лужайку. Выпрыгнули Тариар и Ансельм, уже с повязками на лицах. Вышел геолог Кириллыч, придерживая свой магострел, на котором все тот же радист Егор накрасил светящиеся буквы “Авада Кадавра”. Шутку Атири и тогда не поняла, а сейчас вовсе не до смеха.

Кириллыч осторожно двинулся ближним дозором. Егор не отходил от рации. Тариар без команды занялся костром, Ансельм потащил сразу два ведра кипятить воду. Череполом кинул в небо беспилотник и следил за округой из пулеметной башенки. Командир передавал водителю Степану оранжевые пластиковые кофры:

— Экипаж на “Шмеле” сколько?

— Полтора десятка.

— Блин, так у нас активированного угля не хватит.

— Уголь потом, — Атири перебирала пакеты с порошками. — Сперва промывание.

Корабельщики сползали с невысокого борта, поддерживая друг друга. Лица зеленоватые, дурной пот, шатает каждого второго. Ну и запах, конечно.

— А на вид еда нормальная, — пожимал плечами самый толстый, наверное, повар. — Упаковки не вскрыты, герметичность не нарушена. Консервы же! Как началось это четыре дня тому, я первым делом все прокипятил.

— Да, верно, и катер мы весь выдраили с фурацилином и хлоркой. Сами чуть не сдохли, куда там бациллам.

Атири выпрямилась над ведром с заваренным сбором, от которого уже резко тянуло полынью:

— Бациллы и не выжили, все верно... Тряпки сразу в огонь, руками не прикасаться.

— Может, выстираем?

Командир поглядел на речников хмуро:

— Делайте, как она говорит. Атири, капюшон скинь.

Атири сбросила капюшон, пошевелила ушами — речники понимающе переглянулись:

— Так бы сразу.

Подошел человек с флажком, что заговорил первым:

— Вы, значит, обещанный местный доктор. Значит, не эпидемия?

— Нет, — Атири убрала уши под капюшон и вздохнула. — Намного хуже. Кто-то проклял вашу еду. Сильно проклял, раз мой амулет чует эхо за четыре дня и полста шагов. Одежду сжечь. Всю еду в огонь. Самим пройти над огнем. Огонь средство настолько же простое, насколько и сильное. Увы, корабль, как я понимаю, нельзя выжечь изнутри, он испортится.

— Верно.

— Чистить ваш корабль придется уже после прибытия магов с Китежа.

Пока речники угрюмо скидывали одежду прямо на разгорающиеся стволы хвощей, командир отошел к машине, стукнул в борт:

— Егор?

— Я готов, а что передавать? Какой уровень угрозы?

* * *

“Уровень угрозы 4, по буквам: червь есть твердо еры рцы есть. Сплавляюсь дрейфом без хода вниз по течению до устья Ювы. Зараженную пищу и форму сжег. Прошу разрешения расходовать золотой запас на закупку питания и вещевого довольствия для команды.

Командир арткатера номер 1146 Казанцев”

* * *

— Казанцев, а под что вы ставите бакены? Ну, мы же вам привезли еще четыре кассеты, в Дорпате на базе выгружали.

Катерник обвел широким жестом всю излучину:

— У нас приказ обвеховать фарватер для глубины три сорок, а по длине насколько успеем до морозов. Хорошо бы до самого Мешау, но теперь, я боюсь, мы из графика выбиты напрочь.

— А, — подошедший Кириллыч помешал кипяток в казане и высыпал туда составленную доктором смесь. — Ясно. Плавучую электростанцию потащат ближе к Стене, там новый переход запланирован.

— Дождались, — вздохнул командир спасателей. Командир арткатера кивнул:

— Тут заклятые друзья-пиндосы нас никак не достанут.

Кириллыч поморщился:

— Я, как диссидент со стажем...

— Не порчу отличный теплый вечер коллегам и друзьям гребучей политикой, — отрезал командир машины. — Договор?

Кириллыч поморщился, но кивнул и потом только молчал, аккуратно размешивая травяной сбор, ворча в нос, когда дым костра или едкий запах лекарства проходил по кирпично-загорелому лицу.

На запах подошла Атири, зачерпнула деревянной ложкой, поднесла к губам.

— Годится. Остынет и пейте все, сегодня до вечера вам нужно выпить по поллитра на человека. Лучше больше, сами понимаете.

Речник поморщился. Атири фыркнула:

— Вон там, ниже по течению, уже все откопано и даже стенки гном с Ансельмом из лозы сплели. Да не смущайтесь вы, я все-таки доктор.

— Ага! — радостно подтвердил Егор. — Эльфийский Айболит. Госпожа доктор, когда за едой поедем?

Ответил командир:

— Во-первых, пойдем, а не поедем. Чтобы не привлекать внимания. Траванули наших где-то неподалеку, для оценки результатов наверняка остался наблюдатель. Так что лагерь на Черепе, смотрите внимательно.

Орк оскалился и гулко бухнул в грудь кулаком:

— Череполом е-е-е...

Осекся, поглядев на прыснувшую в кулачок Атири.

— Есть! — выкрутился орк. — Степан вахту принял, но никого на ближнем лугу не видим. До леса километр ваших мер, незаметно не подойдут, если что. Мы с Ансельмом и Тариаром проволоку растянули, проход оставили... Ну, вы знаете где.

— Тогда пошли, — командир поднялся. — Сплавлялись долго, теперь бы обернуться до полуночи. До темноты мы уже не успели.

— Так а мы что, все на себе понесем?

— А во-вторых, Егор, мы там тележку наймем, отвезут. Если, конечно, ты не брешешь, что там не просто трактир, а приличная деревня. Атири, готовы?

Девушка кивнула и побежала к машине, где закуталась уже в обычный дорожный плащ, упрятала голову в капюшон. Гном и Ансельм, натянув кожаные жилеты, привесив короткие мечи, встали по сторонам, изображая охрану. Командир отсчитал деньги в кунге: с зараженного катера решили ничего не брать, пока не разрешат маги. Китежская база, услыхав, что ситуация стабилизировалась, решила вертолеты не гонять. Радировали в ближний гарнизон, где наняли местного колдуна. Тот выехал из Дорпата немедленно, прямо в ночь, и планировал оказаться на месте через день-другой, смотря по погоде и дороге.

Речники поворчали, но куда денешься. Едва не сдохнув на швартовочных работах и при буксировке катера за “Уралом”, потом набарабанившись горького зелья, они весь остаток дня перемещались только между большим лежбищем-брезентом и плетеным нужником на десять мест. Атири обещала назавтра спокойный сон, а на послезавтра уже и выздоровление, но ведь это ж, пойми, потом!

Егор посочувствовал речникам: выглядеть засранцем перед симпатичной девушкой... Радист поежился. Затем поправил воротник и ремни в костюме, проверил, чтобы револьвер крепко сидел в кобуре, ложился прямо в руку — и побежал догонять командира.

Одеваться радист умел и любил. Высокие шнурованные сапоги, кожаная куртка с белой оторочкой поверх обычного джинсового костюма. Широкие проклепаные ремни, сумка, фляга, книга заклинаний. Обязательно никелированый револьвер в набедренной кобуре. Этакий сплав местного и пришлого, самая-самая последняя мода лихих парней Восточного Предела... А еще растрепаные черные волосы, лукавые карие глаза. Девушки везде смотрели на Егора, ну просто везде!

Одна только Атири скользила взглядом равнодушно и спокойно; тут Егор не обманывался. Не то, чтобы он в женщинах разбирался — но интерес чувствовал.

Если, конечно, интерес есть.

Впрочем, для разжигания интереса имеются проверенные методы; один из них Егор собирался применить в том самом трактире.

* * *

До трактира несколько дней пути через непролазные леса и заросшие хвощами болота. Диоцез Норик — земля зверей и птиц, люди здесь теснятся на обочине жизни, на белых песчаных полосках по берегам лесных рек.

Он сплавлялся с попутными рыбаками, везущими на продажу громадную копченую стерлядь. Пил воду — прозрачную, ледяную, ломящую зубы. Ругал кислый пар над спинами лодочников, глотал резкий дым вечерних костров, едкий нарочно, от комарья. И вот, наконец, прибыл. Под вечер третьего дня распахнулись зеленые стены, речушка Юва расширилась и умерила бег. Поперек пути, поперек судьбы, загорелась алая полоса, засверкала под слабым ветром, разбросала отблески заката.

Река Великая.

За рекой легендарная Гефарра, всего три года назад залитая по щиколотку кровью, а магией пришлых инвириди — выше головы. С тех пор здесь почти перестали покупать сукно всех оттенков красного.

Трактир открылся слева, за дощатыми причалами, как главный на разъезженой площади. Двухэтажная, почерневшая за века, хоромина гордо высилась на сухой горке, безопасной от паводков и ледоходов, мигала теплыми огням в щелях ставней, вкусным запахом и живым шумом притягивала жителей городка Юнви куда больше, чем уныло-правильный дом бургомистра.

Городок вырос на перевалке груза с реки Великой. По Великой приходили купцы от самого моря Гирканского, привозили коней из орочьей степи. Но глубоко сидящие речные суда не могли войти в мелкую лесную Юву. Так что даже сейчас, перед наползающей с Альдерамана осенью, у причалов теснились низкие широкие барки. Орки-южане, а с ними смуглые степные люди, перегружали на эти барки лоснящихся кобыл, горячих жеребцов. Расчесывали густые гривы, уговаривали ступить на зыбкие сходни.

Наутро груженые дощаники с лошадьми потащат по извилистой лесной речке, бечевой против течения. Ватаги косматых здоровяков, налегая на лямки, пойдут по белым песчаным берегам под высокими хвощами. Ночевать встанут на давно известных местах, зажгут костры там же, где сорок, и пятьдесят, и сто лет назад варили кашу их отцы и деды.

Он сплавлялся вниз по течению, на верткой мокробортой долбленке, и потому в три дня уложился. Бурлаки же притащат груз в верховья речушки только через десять-двенадцать суток. Там дорогих степных коней выставят вдоль замшелых стен имперского форта Ювавум, в столице диоцеза Норик. Там-то отец его и покупал коней на разведение, от родителя и знал он извилистый путь в белых песчаных берегах. Даже в детстве сопровождал отца на далекий-далекий речной торг, чем потом два лета гордился перед сестрами.