Полонский погост

Глава 12

Аэродром под Смоленском. К генералу подходит офицер и докладывает.

— Товарищ генерал, сложная воздушная обстановка. Никто не может уговорить главного человека на польском борту совершить посадку в Смоленске. Любое наше вмешательство будет воспринято в виде попытки сорвать паломничество польского правительства. Командир зоны ПВО просил вас оказать им содействие в обеспечении безопасности полета, мы на постоянной связи с Москвой.

Стоявшая рядом женщина среагировала сразу:

— Пан генерал, никак российская сторона хочет сорвать паломничество польских высших должностных лиц к мемориалу "Катынь"?

Генерал, посмотрев на женщину, набирает номер телефона.

— Мария, это Анджей, — говорит он. — У нас очень сложная метеорологическая обстановка. Ваш главный не слушает никого и отказывается садиться на запасном аэродроме. Позвони Катаржине в самолет, пусть она передаст кому-то из министров, чтобы произвели посадку в Смоленске. Очень у меня нехорошие предчувствия, помоги что-то сделать.

Женщина с тревогой смотрит на генерала.

— Извините, пан генерал, дело очень плохо?

— Сложная метеорологическая обстановка, а осторожность нужно соблюдать даже в солнечный день. Даст Бог, все будет хорошо.

— Пан генерал, а что вас связывает с Польшей?

— Пролитая кровь.

— Кем пролитая?

— Русскими и поляками.

Глава 13

Концлагерь Тухоль. Колючая проволока, сторожевые вышки. Изможденные военнопленные, пришедшие с работы на цементном заводе. Люди еле держатся на ногах, все покрыты мерой цементной пылью. Раздача пищи. Кусок хлеба и черпак похлебки в алюминиевую миску.

Пленные просят пищу у проходящих мимо женщин. Красноармейцы протягивают руки к проходящим женщинам. Сзади них сидит с перевязанной головой и безучастный ко всему Котов. Силы покидают его.

Красноармеец видит красивую девушку, протягивает к ней руку и говорит:

— Пани, даць мам клиба, наш друг умирает.

Женщина сует им краюху хлеба и смотрит, как солдаты кормят Котова.

Подруга девушки дергает ее за рукав и говорит:

— Ты что делаешь? Это же москаль. Пусть они все передохнут здесь. Пошли.

И уводит с собой женщину, давшую хлеб.

Девушка приходит к лагерю каждый день и дает красноармейцам немного хлеба. Они узнают ее имя — Мария.

В один из дней Мария видит, как два красноармейца на носилках несут Котова. Их сопровождает вооруженный солдат. Недалеко от лагеря Котова выбрасывают в яму.

Мария обращается к солдатам:

— Что случилось?

— Умер наш командир, — отвечает ей красноармеец.

Вечером Мария с подругой подъехали к яме на простой повозке.

— Марийка, ты просто сошла с ума, — говорит шепотом подруга. — Чего тебе сдался этот москаль? Ну, умер и умер. Их тут столько умирает, что жалости на всех не напасешься. И я боюсь покойников, тут столько их лежит, а вдруг они все живые?

— Покойников бояться нечего, — говорит Мария. — А этого нельзя оставлять так. Ты бы видела его глаза. Я в них прямо утонула. Давай хоть похороним его по-человечески. Отвезем к нам на хутор и похороним.

Женщины с трудом подняли Котова и понесли к повозке. Вдруг он застонал.

— Езус Мария, да он жив, — сказала подруга. — Что у них там, врачей нет, чтобы отличить живого от мертвого? Вот, Марийка, нашла ты себе хомут.

Женщины отвезли Котова на хутор и спрятали на сеновале. На хуторе тайну сохранить нельзя и скоро весь хутор знал, что Мария взяла себе выброшенного из лагеря пленного и выхаживает его. Кто-то одобрительно кивал головой, кто-то осуждал ее, но пока никто не донес на девушку.

Глава 14

Сеновал. На сене лежит обросший бородой Котов и рядом сидит Мария.

— Как себя чувствует пан офицер?

— Спасибо, дева Мария.

— Не называй меня так, это кощунственно. Я просто Мария.

— Для меня ты дева Мария. Я неверующий, а тут снова верующим стал.

— Почему снова? Ты раньше верил в Бога?

— Раньше мы все верили в Бога, а потом пришла революция и отменила всех Богов. А сейчас пришла ты и вернула мне Бога.

— Как тебя зовут?

— Имя у меня трудное, из святцев. Называй меня просто Котов.

— Котов, Котов, котек. Да-да, ты усатый и ты будешь просто Котек, если ты не будешь обижаться на это имя.

— Красиво звучит. Котек. А что обозначает имя?

— Котек по-польски это котенок. Как бы это сказать, ласковое имя от твоей фамилии. Котов и Котек.

— Котек так Котек, лишь бы тебе нравилось?

— Котек, зачем вы пришли воевать в Польшу?

— Вообще-то, это ваши солдаты первыми пришли в русский город Киев. А потом уже пошло и поехало. Наши вожди хотели сделать мировую революцию, да вот только вы к революции оказались не готовы.

— А зачем нам революция? Мы и без революции хорошо живем.

— Я тоже иногда задумываюсь, а зачем нам революция? Да только сделанного не вернешь, приходится быть тем, кем пришлось стать. А зачем ты меня вытащила из могилы и выхаживаешь здесь на сеновале?

— Не знаю, Котек, зачем я это делаю. Видно судьба мне такая прописана.

— Судьба... Вероятно, что и моя Судьба прописала мне тебя. А скажи, как по-польски будет глаз?

— Око.

— А ухо?

— Ухо.

— А палец?

— Палец.

— А рот?

— Уста.

— Ты смотри, прямо как русский язык. Все понятно, а вот поди ж ты как все получилось.

— Котек, ты останешься со мной? Ты выучишь полске езык, будешь хозяином в моем доме, у нас будут дети...

— Как сладко ты говоришь, да только не дадут нам счастья. Я не могу взять тебя с собой в Россию и не могу остаться здесь в Польше, чужим для всех. Боже, какое же несчастное счастье нам с тобой досталось.

Глава 15

Двор хозяйства Марии. Входят капитан из концлагеря и два солдата.

Капитан говорит Марии:

— Пани, говорят, что вы откопали одного покойника, оживили его и живете вместе с ним. Это правда?

— Да вы что, пан офицер, злые языки Бог весть что говорят. Мужчины наши на войне погибли, так всем видятся какие-то духи мужчин, которые мужские обязанности исполняют. Если хотите, то можете осмотреть хату и все постройки. А еще лучше, оставьте у меня одного солдата, мне ой как нужен помощник.

Пройдясь для проформы по двору и заглянув в сарай, офицер с солдатами ушли. Мария снова поднялась на сеновал к Котову.

— Котек, я тебя отвезу к моим родственникам на дальний хутор. Они там тебя спрячут.

— Нет, Мария, офицер с солдатами придут снова и будут делать тщательный обыск. Кто-то доложил о нас. Мне нужно уходить.

— Куда ты пойдешь? На дорогах везде патрули.

— Пойду ночами. Мне нужно попасть в Германию, оттуда я быстрее доберусь до дома. Я всегда буду помнить тебя, Мария, коханочка моя.

Они крепко целуются

Глава 16

Салон самолета. Все сиденья заполнены. Первый салон. Кто-то говорит по телефону. Встает девушка и подходит к генералу авиации, стоящему на входе в первый салон для высокопоставленных пассажиров.

— Пан генерал, мое имя Катаржина. Мой дядя, русский генерал, сейчас находится на аэродроме под Смоленском, он просит от себя лично посадить самолет в Смоленске, так как погода плохая. Я вас очень прошу, пан генерал, передать это президенту.

— Хорошо, Катаржина, я доложу президенту.

Генерал уходит в первый салон самолета, подходит к президенту и что-то говорит ему на ухо.

— Ерунда, — громко говорит президент. — Наши летчики имеют прекрасную подготовку. И что может понимать генерал пехоты в условиях полета правительственных самолетов? Попрошу вас, пан генерал, обеспечить посадку точно в расчетное время.

— Слушаюсь, пан президент, — говорит генерал и уходит в пилотскую кабину.

— Панове, есть приказ садиться на расчетный аэродром, — сказал генерал летчикам.

— Пан генерал, нужно садиться на аэродроме Смоленск, — ответил командир экипажа. — Мы слушаем переговоры наземных служб, и они предупреждают о плохих метеорологических условиях. Мы пользуемся особыми правами, они не могут в приказном порядке отправить нас на запасной аэродром. Так что, принятие решения в компетенции самого главного пассажира.

— Такое решение уже принято. Садимся здесь. Поймите, если мы самовольно уйдем на другой аэродром, то мы окажемся без работы и вряд ли нас оставят служить в армии. Ситуация фронтовая. Есть задача — выполняем.

— Слушаемся, пан генерал.

Генерал выходит в основной салон самолета к ожидающей его Катаржине.

— Успокойтесь, девушка, все будет в порядке. Через пять минут посадка, не забудьте пристегнуть ремни.

Катаржина садится на свое место, генерал возвращается в правительственный салон.

По аэродрому под Смоленском нервно прохаживаются встречающие люди. Генерал внимательно вслушивается в тишину.

Глава 17

По дорогам Польши на восток идут части Войска Польского и беженцы. Навстречу на легких танках двигается подразделение Красной Армии. В головном танке полковник Котов. Колонну останавливает полковник Войска Польского.

— Пан полковник, на каком основании вы вторглись в пределы Польши. Мы не находимся в состоянии войны с Советским Союзом.

— Пан полковник, нет больше вашей Польши, — говорит Котов. — То, что было польским, захвачено немцами. Мы идем забирать свое. Нам чужого не надо. В ближайшем городке организован пункт приема военнопленных. Не усугубляйте свое положение.

— Пан полковник, мы не можем быть военнопленными, мы не воевали с нами, — возражает поляк.

— Какая сейчас разница, — говорит полковник Котов. — Чем больше мы захватим бывшей польской территории, тем меньше её достанется немцам.

Танковая колонная двинулась дальше, а польская воинская часть продолжила движение на восток.

В маленьком городке польских военных разоружили и вывели из города для содержания в импровизированном лагере в поле.

Советская танковая колонная прибыла в город, где в 1920 году располагался лагерь пленных красноармейцев.

Полковник Котов собирает митинг в память красноармейцев, погибших в концлагере, и намеревается сам выступить на нем с речью. Комиссар полка высказывает свое мнение.

— Слушай, Котов. Давай просто почтим память красноармейцев. Чует мое сердце, что распалим наших солдат против поляков, а поляков против нас и вместо освободительного похода получится порядочная драчка, за которую нам всыплют по первое число. Мы же в 1920 году здесь воевали с поляками за их свободу, а они свою свободу с оружием в руках защищали от нас.

— Ты, комиссар, такие мысли не вздумай кому-то другому сказать, — сказал Котов. — Вы тут с начальником штаба занимайтесь размещением людей, а мне после митинга нужно будет кое-кого проведать. Я же в этом концлагере был.

— Проведай, только глупостей не натвори, Котов, — сказал комиссар.

Глава 18

После митинга Котов на бронеавтомобиле поехал на хутор, где жила Мария. Быстро нашел дом, вошел и увидел Марию, которая кормила обедом какого-то мужчину, а рядом стояла девушка 17-18 лет.

— Здравствуйте, хозяева. Моя фамилия Котов. Пришел поблагодарить вас за спасение моей жизни в 20-м году. Век буду помнить.

Затем Котов поклонился хозяевам и вышел из дома, направляясь к автомобилю. Следом за ним выбежала Мария.

— Котек, стой, остановись, я умоляю тебя. Я ждала тебя, я долго ждала тебя, но тебя все не было. Мне было очень трудно с маленьким ребенком, и я вышла замуж. Прости меня, Котек.

— Это ты меня прости, Мария за то, что так долго шел к тебе. Что-то дочка твоя ни на отца, ни на тебя не похожа. Сироту взяла на воспитание?

— Ты приглядись к ней внимательно. Вон она, у крыльца стоит. Она как две капли воды на тебя похожа. Зовут так же, как и меня, Марийкой. Муж ничего ей не говорит, что она не родная его дочь, а я так хотела, чтобы ты познакомился со своей дочерью.

— Чуяло мое сердце, что девчонка эта моя кровинка, — сказал Котов. — Вот, возьми мои часы и отдай ей. Когда посчитаешь нужным, скажи, кто ее отец. Всегда надейся на меня. Война нас свела один раз, война свела нас и во второй раз. Хоть мы и не венчаны с тобой, но все равно ты моя жена. Дочке лучше не знать, кто я, как бы беды не вышло.

Котов повернулся и пошел к бронеавтомобилю.

Плачущая Мария пошла к дому.

— Мама, что случилось? — спросила дочь. — Кто этот человек? Мне кажется, что этого человека я хорошо знаю, но никак не могу вспомнить, кто он. Может, он мне когда-то снился, и я его хорошо запомнила.

— Возьми эти часы, дочь, и знай, что это был твой отец. Никому не говори об этом, даже батьке, который в доме остался. Война нас свела, война развела, и война нас снова сведет. Пойдем, дочка, домой, поплачем вместе.

Глава 19

Подъезжающий к городку бронеавтомобиль Котова встретил начальник штаба.

— Товарищ полковник, радиограмма из штаба корпуса. Приказано вернуться на рубеж линии Керзона. Мы вклинились в немецкую зону оккупации. Кроме того, в расположение прибыл представитель немецкого командования.

Котов встречается с немецким полковником, прибывшим для согласования линии разграничения. Они обсуждают дислокацию войск на картах, затем дают команду на построение частей.

Советские и немецкие военнослужащие парадным шагом, без музыки, проходят мимо двух полковников.

Выезжая из города, Котов с тоской смотрит в сторону дома Марии, а по улицам растекаются светло-серые мундиры немецких солдат.

Глава 20

Салон польского самолета. Руководитель делегации выражает свое недовольство.

— Пан генерал, долго мы еще будем кружить над землей? Мы и так опаздывает на наше мероприятие.

— Сейчас мы все ускорим, — сказал генерал и ушел в кабину пилотов.

На аэродроме в районе Катыни люди с тревогой всматриваются в затянутое туманом небо, слыша близкий рев турбин приближающегося самолета.

Глава 21

Польский город, "освобожденный" советскими войсками.

По улицам ходят бедно одетые люди с красными флагами. Где-то бьют витрины магазинов, люди с криками "Грабь награбленное" растаскивают товары. Польских полицейских, пытающихся навести порядок, арестовывают сотрудники НКВД. Буржуазия выселяется из квартир. На их место вселяются советские военнослужащие.

В богато обставленной квартире Котов и его сын в чине лейтенанта танковых войск.

— Ты смотри, пап, как буржуи жили. Вот так, грабили простой народ и пользовались его трудами.

— Сын, здесь раньше жил профессор университета с семьей. Какой он угнетатель? К людям нужно относиться по-людски. Тебе понравится, если к нам в страну придет завоеватель, выгонит нашу семью из квартиры и будет пользоваться нашими вещами.

— Но мы же не завоеватели, мы — освободители и берем то, что принадлежит нам.

— Кому это нам? Тебе? Мне? Если твоя комсомольская совесть не согласна со мной, можешь донести на меня в НКВД, а я пойду, разыщу семью профессора и заставлю ее вернуться в свою квартиру. Нам будет достаточно и одной комнаты. А потом мы снимем себе другое более подходящее жилье.

— Как ты можешь так говорить, хотя это, конечно, не вяжется с коммунистическими принципами и установками товарища Сталина на освободительный поход. А куда ты ездил в Тухоле?

— Дело у меня там было. Там живет твоя сестра, она на год-полтора постарше тебя. Я ее видел, но она не знает, кто я. Вот так. Держи это за зубами и думай о том, что она вместе с матерью под немецкой оккупацией.

— У меня есть сестра? И ты мне ничего не говорил?

— Я тебе и сейчас ничего не говорил.