Полонский погост

ПОЛОНСКИЙ ПОГОСТ

"Тухол (Tucheln, Tuchola, Тухоля, Тухола, Тухоль) — концентрационный лагерь, в районе города Тухоля. С 1919 по 1921 годы здесь содержались военнопленные красноармейцы, значительная часть которых погибла из-за голода, инфекционных заболеваний и жестокого обращения".

Глава 1

Март 2010 года. Военный аэродром в районе города Смоленска. Погода туманная. На площадке у взлетно-посадочной полосы стоит группа людей с букетами цветов. В составе группы седой генерал. Внезапно у него зазвонил мобильный телефон, он достал его и приложил к уху.

— Анджей, я звоню тебе из аэропорта. Удалось пристроить Катаржину прямо в президентский самолет. Встречай, через полтора часа они будут у вас. Она так хотела с тобой встретиться.

— Спасибо, Мария, я уже на аэродроме и с нетерпением жду встречи. Мы так редко встречаемся, что моя племянница скоро будет бабушкой, а я ее еще ни разу не видел.

— Сейчас будем встречаться чаще. Люди снова становятся людьми, я буду ждать тебя вместе с твоей семьей. Катаржина тебе все расскажет. Храни тебя дева Мария, брат мой Анджей.

Генерал задумчиво вглядывается в туманную мглу и в его мыслях проносится образ его отца, лежащего в больнице, старого и беспомощного. И себя в белом халате поверх генеральского мундира.

На отдельной кровати лежит пожилой человек, рядом столик с аппаратурой.

— Андрей, я хочу рассказать тебе, что у тебя есть сестра, но она немного старше тебя и живет за границей.

— В Германии, отец?

— Нет, в Польше. Я был там не в самые лучшие годы, но и там есть нормальные люди, а любви, сын, границы не подвластны. Да и жизнь такая сложная штука, что не нужно ее усложнять бесконечно. У меня под подушкой тетрадь. Секретная и только для тебя. Прочитай ее, а потом сам решишь, что тебе нужно делать. Сейчас иди. Спать что-то хочу, потом поговорим.

Генерал вышел из палаты и сел на лавочку в коридоре. Открыл тетрадь, стал читать. Внезапно по коридору быстро прошел врач и зашел в палату отца Андрея. Андрей тоже зашел за ним. Врач пощупал пульс больного, посмотрел на Андрея и накрыл лицо отца простыней.

— Пойдемте, товарищ генерал, чудес не бывает нельзя, любая жизнь имеет свои пределы.

Глава 2

Церемония прощания с усопшим. На двух табуретках стоит простой традиционный для России гроб, обтянутый материей. Рядом лежит крышка гроба с прикрепленной парадной генеральской фуражкой. В ногах красная подушка с несколькими орденами. Рядом гробом Андрей с женой, ветераны в сопровождении взрослых детей, десять человек солдат с автоматами во главе с офицером. Один из ветеранов с орденом Красного Знамени на закрутке на лацкане пиджака, подошел к гробу, постоял, помолчал и потом сказал:

— Спи спокойно, Котов. Теперь тебя никто не потревожит, разве только мы скоро придем к тебе.

Могильный холмик с крестом, украшенным красной звездой. Троекратный салют из автоматов. Все потихоньку расходятся с кладбища.

Андрей сидит в кресле у телевизора и держит в руках отцовскую тетрадь. Открывает ее и перед ним открывается картина совещания в польском Генштабе. В мундире маршала Польши Юзеф Пилсудский.

Пилсудский держит в руках несколько листов бумаги и обращается к собравшимся офицерам.

— Панове, вот оно! Вот оно пришло прямо в наши руки и дает нам небывалую возможность возродить Польшу от можа до можа. Мы покажем москалям, кто на этой земле пан.

Пилсудский, заложив руку с бумагами за спину, быстро ходит вокруг стола с военными картами. Внезапно остановился и сказал:

— Все, панове, я решил. Идем на Киев! Вот письмо верховного украинского атамана Симона Петлюры с просьбой к нам оказать союзническую помощь в освобождении Украины от большевиков и белогвардейцев, которые преследуют одну и то же цель — сохранение единой и неделимой. А это значит, что Белая и Красная гвардия — это наши враги, которые стремятся и нашу Польшу вернуть в лоно Российской империи. Будет ли это Белая империя, будет ли это Красная империя, ясно одно — это угроза независимости Польши. И вы, пан генерал (обращается к Рыдз-Смиглы), поведете наших легионеров на Киев.

— Пане начальник, — спросил Рыдз-Смиглы, — а что будет иметь Польша от войны с Белой и Красной гвардией и освобождением Украины для Украины? Проливать польскую кровь для холопов? Пусть они дерутся между собой, пусть ослабляют себя, а нам нужно быть внимательным наблюдателем, чтобы вовремя поставить точку в этой игре.

— Вы правы, пан генерал, — сказал Пилсудский, — но события развиваются так быстро, что можно просто не успеть поставить точку. Немало желающих погреть руки там, а Украину мы не собираемся никому возвращать. Это часть Польши, и никто не должен думать иначе. А если украинские паны откажутся сотрудничать с нами и жить по законам Польши, то это их беда. Пусть бегут в Московию, там их быстро экспроприируют. А нам поможет Франция. Инструкторы уже в войсках, техника и вооружение прибывают эшелонами. Помоги нам, Матерь Божья.

Пилсудский широко перекрестился и пожал руку генералу Рыдз-Смиглы.

Глава 3

Вдалеке видны взрывы и канонада. На переднем плане группа красных конников. Один конник со знаками командира полка (четыре синих квадрата на левом рукаве гимнастерке) говорит молодому командиру с двумя синими квадратами на рукаве.

— Котов, принимай в командование эскадрон и выводи его из города. Принято решение оставить Киев. Место сбора в селе Кобельцы. Увидишь нашего сигнальщика. Сколько человек у вас осталось?

— Человек по тридцать с каждой сотни, товарищ комполка и никого из командиров. Жесткая рубка с уланами была. На командиров они бросались стаей.

— Ничего, Котов, мы еще сюда вернемся. Вспомнят польские паны, вспомнят псы-атаманы...

Командир полка погрозил кулаком в сторону противника и в сопровождении красноармейца поскакал рысью в сторону города.

Котов собрал своих бойцов, назначил командиров и все на рысях тронулись вслед за командиром полка.

Глава 4

По пустынной улице города Киева идет группа польских солдат в конфедератках с французскими винтовками и штыками сабельного типа. Редкий прохожий стремится перебежать улицу и спрятаться в подворотне. Затем показывается конный отряд, который наблюдает, как из дверей закрытых магазинов вытаскивают мануфактуру, а несколько человек расстреливают забинтованных людей в красноармейской форме.

В кабинете маршал Польши Пилсудский, командующий 3-й армией Рыдз-Смиглы, группа офицеров и Главный атаман Украины Симон Петлюра.

— Пан маршал, — восклицает Петлюра, — да что же это такое делается? По всему Киеву идут погромы. По всей освобожденной от Советов и белогвардейцев территории идут грабежи и расстрелы тех, кто высказывает недовольство этим. Ведь это же все достояние незалежной Украины.

— Пан атаман, — сказал Пилсудский, — мы на своей территории делаем все, что хотим. А что такое незалежная Украина? Откуда она взялась? Вы можете первым принять польское гражданство и этим подать пример своим землякам, которым тоже окажут такую же честь.

Недовольно махнув рукой, Петлюра вышел из кабинета.

— Ишь, какой гордый, — ухмыльнулся маршал, — и не таким рога обламывали. Никуда не денется, вместо "Ще не вмэрла Украина" будет под горилку задушевно петь "Еще Польска нэ сгинела". Поздравляю вас, господин генерал со славной победой! Народ так и будет называть вас Рыдз-Смиглы-Киевский. Как граф Суворов-Рымникский. Извините, генерал, не тот пример привел. Сейчас нужно делами мирными заняться. Первое — концлагеря для военнопленных, и чтобы все в соответствии с международными Конвенциями. Чтобы комар носу не подточил, а я займусь дипломатическим оформлением наших приобретений.

Глава 5

Конвой из польских солдат ведет группу красноармейцев. Вдали виднеется черно-белый пограничный столб с белым польским орлом.

— В полон ведут, сволочи. Еще нами торговать будут как рабами, — сказал один солдат.

— Поляки всегда нас ненавидели. Не сумели на наш трон взобраться, вот и злобствуют. Сейчас из хохлов будут поляков делать, — сказал второй солдат.

— Погоди вот, мировая революция начнется, так польские рабочие нас освободят, и мы вместе будем бить буржуев по всему миру.

— И ты в это веришь? В мировую революцию? Не будет никакой революции. У нас-то революция произошла только потому, что мы все оружие бросили и царя не стали защищать. Был бы царь, так такого никогда бы не было.

— Чувствовал я, что гнилое у тебя нутро. По царю соскучился. Да ты знаешь, что Россия была тюрьмой народов?

— Тюрьма, а жили все равно не так уж и плохо, и никто силком в партию не гнал и Бога хулить не заставлял. В армии у мусульман были муллы свои, а у нас священники. А вы пришли вместо них, и все испохабили.

— Наши нас не бросят. Мировая революция будет и панам будет крышка!

2-й красноармеец махнул рукой и отошел от своего бывшего товарища.

Глава 6

Идет IX Всероссийская конференция РКП(б). Выступает Ульянов-Ленин.

— Мы решили использовать наши военные силы, чтобы помочь советизации Польши. Отсюда вытекала и дальнейшая общая политика. Мы сформулировали это не в официальной резолюции, записанной в протоколе ЦК и представляющей собой закон для партии до нового съезда. Но между собой мы говорили, что мы должны штыками прощупать, не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше...

Собравшиеся в зале делегаты конференции вскакивают с мест. Крики "ура", "да здравствует товарищ Ленин", "да здравствует мировая революция".

Затем зал затихает и все начинают хором петь "Интернационал":

Вставай проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов,

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой идти готов...

Глава 7

Строй войск. Командир зачитывает приказ.

— На Западе решается судьба мировой революции. Через труп белопанской Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье трудящемуся человечеству! Командующий войсками войскам Западного фронта Тухачевский.

По команде солдаты берут винтовки "На плечо", поворачиваются налево и идут строем.

Войск много. Колонны пехотинцев, эскадроны кавалерии, бронеавтомобили, летят легкие самолеты...

Клубы пыли от идущих войск заволакивают небо, скрывая картину как в тумане.

На карте видна красная линия расположения красной армии, которая смешается сторону Киева и далее в сторону Польши.

Польские генералы с иностранными советниками уезжают в автомобилях, а на горизонте видны многочисленные отряды красной конницы.

Глава 8

Март 2010 года. Военный аэродром в районе города Смоленска. Погода туманная. На площадке у взлетно-посадочной полосы стоит большая группа людей с букетами цветов. В составе группы седой генерал. Слышен гул летящего самолета. Рядом стоит женщина.

— Пан генерал кого-то встречает?

— В самолете летит моя племянница, которую я никогда не видел.

-Пан генерал полек?

— Нет, но в Польше у меня есть родня.

— А где в Польше, если это не секрет?

— Не секрет. Это в районе Тухоля.

— Что это за местечко такое, Тухоль?

— Оно для нас такое же, как и для вас Катынь.

— Как вы думаете, наш самолет сядет в таком тумане?

— Надеюсь, что сядет. Визит все-таки неофициальный и мы не знаем, насколько подготовлен экипаж к полетам в такой обстановке. Я бы не разрешал посадку в таком тумане.

— Пан генерал хочет сорвать паломнический визит президента Польши?

— Видите ли, пани, мы очень хорошо знаем вас, поэтому не вмешивались и не вмешиваемся в подготовку этого визита. Достаточно было того, что мы на высшем уровне совместно с польскими коллегами несколько дней назад провели здесь встречу двух премьеров. Точно так же могли провести и встречу президентов.

— Я точно знаю, что русские не рады этому визиту и этот туман появился здесь не случайно.

Генерал усмехнулся, ничего не ответил и отошел в сторону. В его памяти снова открылась тетрадь с записками его отца.

Глава 9

Конная атака. Впереди конного строя с шашкой наголо командир эскадрона Котов. На фоне географической карты показывается город Киев, государственная граница, территория Польши, отступающие польские войска и предместья Варшавы.

В штабе Западного фронта командующий фронтом Тухачевский, спрашивает офицера штаба.

— Где Первая Конная? Где Буденный?

— Буденный повернул на Львов.

— Он что, не понимает, где решается судьба всего фронта?

— Он нам не подчинен, товарищ комфронта. Кто-то другой дает ему указания. Может, сам товарищ Ленин?

— Я знаю, кто ему отдает указания и кому он служит. Что докладывают передовые части?

— Поляки перешли в наступление, наши передовые части рассеяны, скорость отступления такова, что его можно назвать бегством.

— Бегут? Надо им нам собираться на новое место дислокации. Отдайте приказ об эвакуации штаба

Начальник штаба отдает приказ об эвакуации и начинается настоящая паника, кто-то тащит пишущую машинку с листами бумаги в каретке, за работником штаба идет машинистка, требуя, чтобы сначала погрузили ее личные вещи, а машинка ей не нужна. Кто-то тащит рулоны штабных карт. У кого-то падает и рассыпается стопка документов. Все тащится в костер, который горит во дворе штаба. Посмотрев на весь этот бедлам, Тухачевский уезжает на автомобиле в сопровождении двух бронеавтомобилей.

Глава 10

Конная атака на позиции польских войск. Впереди командир эскадрона Котов. Взрыв снаряда и лошадь Котова падает, придавливая всадника. Котов теряет сознание.

Очнувшись, он видит, что польские солдаты забрали его оружие и осматривают карманы, забирая документы и наградные серебряные часы с надписью: "Честному бойцу Западного фронта. Командующий фронтом Тухачевский".

Польский солдат говорит командиру отделения:

— Пан плутонговый, а этот жив. Добить или как?

— Вытаскивай и отведи в колонну военнопленных, — сказал плутонговый. — Если узнаю, что ты его застрелил при попытке к бегству, то живым ты домой не вернешься. Весь плутонг тебя судить будет.

— Что-то вы, пан плутонговый, к москалям шибко радеете. Никак жена ваша, москалька, на вас так дурно влияет.

— Иди отсюда, а то я тебе язык-то укорочу малость, — и замахивается на солдата кулаком.

Солдат уводит шатающегося Котова к идущей в стороне многочисленной колонне пленных красноармейцев.

В колонне Котов оказывается рядом с двумя красноармейцами.

— Товарищи командиры, тут еще один командир прибыл, принимайте в свою компанию, — громко сказал один красноармеец.

— Тихо ты, дурень, — говорит второй красноармеец. — Чего блажишь? Пусть среди солдат будет, давайте я вам помогу кубари с рукавов оторвать, — сказал солдат Котову.

Красноармеец отрывает и бросает в пыль "разговоры" с гимнастерки и два суконных кубика командира эскадрона.

Колонна пленных нескончаемым потоком идет в западном направлении. Впереди виднеются бараки, огороженные колючей проволокой.

Красноармеец спрашивает конвойного солдата:

— Служивый, как место прозывается?

— Тухоль, — отвечает конвойный.

— Тухоль, Тухоль. Протухнем мы все здесь, мужики.

Глава 11

Барак для военнопленных. Многоярусные деревянные нары. Военнопленные набивают соломой чехлы матрацев, устраиваются в концлагере. К лагерю едут повозки с продовольствием, бочки с водой.

На площади стоят два офицера. Майор и капитан.

— Дешевле было всех перестрелять, чем держать здесь, пан майор, — сказал капитан. — Сколько нужно продуктов, чтобы содержать эту ораву врагов?

— Я тоже над этим задумывался, пан капитан. Так вот, Министерство военных дел утвердило нормы в день на одного военнопленного хлеба — 500 г, мяса — 150 г, картофеля — 700 г, сырых овощей или муки — 150 г, 2 порции кофе по 100 г и приправы. И мыла на месяц 100 г. В нашем лагере уже пять тысяч человек. Умножьте все на пять тысяч и еще умножьте на тридцать, тогда мы узнаем, сколько всего нужно, чтобы содержать эту ораву. Вы, пан капитан, до армии были школьным учителем, так что снова поупражняйтесь в математике.

Капитан стал шевелить губами и что-то записывать в записную книжку. Майор внимательно смотрел, как военнопленных разводят по баракам.

— Езус Мария! Уму непостижимо, пан майор. В месяц нам придется раскошеливаться на покупку семидесяти пяти тонн хлеба, двадцати двух с половиной тонн мяса, ста пяти тонн картофеля и пятисот килограмм мыла. Я уже не считаю по мелочам. Вот лавочники местные и хуторяне наживутся на поставках. Военнопленные объедят нас и пустят по миру...

— Поэтому всех нещадно задействовать на работах на промышленных и сельскохозяйственных объектах и вы, как патриот Великой Польши, должны делать всё, чтобы сократить расходы на содержание москалей. В вашей власти все постерунки (часовые, караульные), так что думайте. Инициатива при выполнении государственных задач достойно награждается.

— Слушаюсь, пан майор.

Приложив два пальца к конфедератке, капитан щелкает каблуками и идет в сторону новой колонны военнопленных. Слышно, как он кричит "Пся крев" и машет руками, затем хватает винтовку у часового и начинает бить военнопленных прикладом. Приклад ломается, и он бросает винтовку на землю. Солдат берет сломанную винтовку и показывает ее капитану. Тот прогоняет солдата и уходит. В числе избитых командир эскадрона Котов. У него рассечена бровь и след от сильного удара на лбу.

Глава 12

Аэродром под Смоленском. К генералу подходит офицер и докладывает.

— Товарищ генерал, сложная воздушная обстановка. Никто не может уговорить главного человека на польском борту совершить посадку в Смоленске. Любое наше вмешательство будет воспринято в виде попытки сорвать паломничество польского правительства. Командир зоны ПВО просил вас оказать им содействие в обеспечении безопасности полета, мы на постоянной связи с Москвой.

Стоявшая рядом женщина среагировала сразу:

— Пан генерал, никак российская сторона хочет сорвать паломничество польских высших должностных лиц к мемориалу "Катынь"?

Генерал, посмотрев на женщину, набирает номер телефона.

— Мария, это Анджей, — говорит он. — У нас очень сложная метеорологическая обстановка. Ваш главный не слушает никого и отказывается садиться на запасном аэродроме. Позвони Катаржине в самолет, пусть она передаст кому-то из министров, чтобы произвели посадку в Смоленске. Очень у меня нехорошие предчувствия, помоги что-то сделать.

Женщина с тревогой смотрит на генерала.

— Извините, пан генерал, дело очень плохо?

— Сложная метеорологическая обстановка, а осторожность нужно соблюдать даже в солнечный день. Даст Бог, все будет хорошо.

— Пан генерал, а что вас связывает с Польшей?

— Пролитая кровь.

— Кем пролитая?

— Русскими и поляками.

Глава 13

Концлагерь Тухоль. Колючая проволока, сторожевые вышки. Изможденные военнопленные, пришедшие с работы на цементном заводе. Люди еле держатся на ногах, все покрыты мерой цементной пылью. Раздача пищи. Кусок хлеба и черпак похлебки в алюминиевую миску.

Пленные просят пищу у проходящих мимо женщин. Красноармейцы протягивают руки к проходящим женщинам. Сзади них сидит с перевязанной головой и безучастный ко всему Котов. Силы покидают его.

Красноармеец видит красивую девушку, протягивает к ней руку и говорит:

— Пани, даць мам клиба, наш друг умирает.

Женщина сует им краюху хлеба и смотрит, как солдаты кормят Котова.

Подруга девушки дергает ее за рукав и говорит:

— Ты что делаешь? Это же москаль. Пусть они все передохнут здесь. Пошли.

И уводит с собой женщину, давшую хлеб.

Девушка приходит к лагерю каждый день и дает красноармейцам немного хлеба. Они узнают ее имя — Мария.

В один из дней Мария видит, как два красноармейца на носилках несут Котова. Их сопровождает вооруженный солдат. Недалеко от лагеря Котова выбрасывают в яму.

Мария обращается к солдатам:

— Что случилось?

— Умер наш командир, — отвечает ей красноармеец.

Вечером Мария с подругой подъехали к яме на простой повозке.

— Марийка, ты просто сошла с ума, — говорит шепотом подруга. — Чего тебе сдался этот москаль? Ну, умер и умер. Их тут столько умирает, что жалости на всех не напасешься. И я боюсь покойников, тут столько их лежит, а вдруг они все живые?

— Покойников бояться нечего, — говорит Мария. — А этого нельзя оставлять так. Ты бы видела его глаза. Я в них прямо утонула. Давай хоть похороним его по-человечески. Отвезем к нам на хутор и похороним.

Женщины с трудом подняли Котова и понесли к повозке. Вдруг он застонал.

— Езус Мария, да он жив, — сказала подруга. — Что у них там, врачей нет, чтобы отличить живого от мертвого? Вот, Марийка, нашла ты себе хомут.

Женщины отвезли Котова на хутор и спрятали на сеновале. На хуторе тайну сохранить нельзя и скоро весь хутор знал, что Мария взяла себе выброшенного из лагеря пленного и выхаживает его. Кто-то одобрительно кивал головой, кто-то осуждал ее, но пока никто не донес на девушку.

Глава 14

Сеновал. На сене лежит обросший бородой Котов и рядом сидит Мария.

— Как себя чувствует пан офицер?

— Спасибо, дева Мария.

— Не называй меня так, это кощунственно. Я просто Мария.

— Для меня ты дева Мария. Я неверующий, а тут снова верующим стал.

— Почему снова? Ты раньше верил в Бога?

— Раньше мы все верили в Бога, а потом пришла революция и отменила всех Богов. А сейчас пришла ты и вернула мне Бога.

— Как тебя зовут?

— Имя у меня трудное, из святцев. Называй меня просто Котов.

— Котов, Котов, котек. Да-да, ты усатый и ты будешь просто Котек, если ты не будешь обижаться на это имя.

— Красиво звучит. Котек. А что обозначает имя?

— Котек по-польски это котенок. Как бы это сказать, ласковое имя от твоей фамилии. Котов и Котек.

— Котек так Котек, лишь бы тебе нравилось?

— Котек, зачем вы пришли воевать в Польшу?

— Вообще-то, это ваши солдаты первыми пришли в русский город Киев. А потом уже пошло и поехало. Наши вожди хотели сделать мировую революцию, да вот только вы к революции оказались не готовы.

— А зачем нам революция? Мы и без революции хорошо живем.

— Я тоже иногда задумываюсь, а зачем нам революция? Да только сделанного не вернешь, приходится быть тем, кем пришлось стать. А зачем ты меня вытащила из могилы и выхаживаешь здесь на сеновале?

— Не знаю, Котек, зачем я это делаю. Видно судьба мне такая прописана.

— Судьба... Вероятно, что и моя Судьба прописала мне тебя. А скажи, как по-польски будет глаз?

— Око.

— А ухо?

— Ухо.

— А палец?

— Палец.

— А рот?

— Уста.

— Ты смотри, прямо как русский язык. Все понятно, а вот поди ж ты как все получилось.

— Котек, ты останешься со мной? Ты выучишь полске езык, будешь хозяином в моем доме, у нас будут дети...

— Как сладко ты говоришь, да только не дадут нам счастья. Я не могу взять тебя с собой в Россию и не могу остаться здесь в Польше, чужим для всех. Боже, какое же несчастное счастье нам с тобой досталось.

Глава 15

Двор хозяйства Марии. Входят капитан из концлагеря и два солдата.

Капитан говорит Марии:

— Пани, говорят, что вы откопали одного покойника, оживили его и живете вместе с ним. Это правда?

— Да вы что, пан офицер, злые языки Бог весть что говорят. Мужчины наши на войне погибли, так всем видятся какие-то духи мужчин, которые мужские обязанности исполняют. Если хотите, то можете осмотреть хату и все постройки. А еще лучше, оставьте у меня одного солдата, мне ой как нужен помощник.

Пройдясь для проформы по двору и заглянув в сарай, офицер с солдатами ушли. Мария снова поднялась на сеновал к Котову.

— Котек, я тебя отвезу к моим родственникам на дальний хутор. Они там тебя спрячут.

— Нет, Мария, офицер с солдатами придут снова и будут делать тщательный обыск. Кто-то доложил о нас. Мне нужно уходить.

— Куда ты пойдешь? На дорогах везде патрули.

— Пойду ночами. Мне нужно попасть в Германию, оттуда я быстрее доберусь до дома. Я всегда буду помнить тебя, Мария, коханочка моя.

Они крепко целуются

Глава 16

Салон самолета. Все сиденья заполнены. Первый салон. Кто-то говорит по телефону. Встает девушка и подходит к генералу авиации, стоящему на входе в первый салон для высокопоставленных пассажиров.

— Пан генерал, мое имя Катаржина. Мой дядя, русский генерал, сейчас находится на аэродроме под Смоленском, он просит от себя лично посадить самолет в Смоленске, так как погода плохая. Я вас очень прошу, пан генерал, передать это президенту.

— Хорошо, Катаржина, я доложу президенту.

Генерал уходит в первый салон самолета, подходит к президенту и что-то говорит ему на ухо.

— Ерунда, — громко говорит президент. — Наши летчики имеют прекрасную подготовку. И что может понимать генерал пехоты в условиях полета правительственных самолетов? Попрошу вас, пан генерал, обеспечить посадку точно в расчетное время.

— Слушаюсь, пан президент, — говорит генерал и уходит в пилотскую кабину.

— Панове, есть приказ садиться на расчетный аэродром, — сказал генерал летчикам.

— Пан генерал, нужно садиться на аэродроме Смоленск, — ответил командир экипажа. — Мы слушаем переговоры наземных служб, и они предупреждают о плохих метеорологических условиях. Мы пользуемся особыми правами, они не могут в приказном порядке отправить нас на запасной аэродром. Так что, принятие решения в компетенции самого главного пассажира.

— Такое решение уже принято. Садимся здесь. Поймите, если мы самовольно уйдем на другой аэродром, то мы окажемся без работы и вряд ли нас оставят служить в армии. Ситуация фронтовая. Есть задача — выполняем.

— Слушаемся, пан генерал.

Генерал выходит в основной салон самолета к ожидающей его Катаржине.

— Успокойтесь, девушка, все будет в порядке. Через пять минут посадка, не забудьте пристегнуть ремни.

Катаржина садится на свое место, генерал возвращается в правительственный салон.

По аэродрому под Смоленском нервно прохаживаются встречающие люди. Генерал внимательно вслушивается в тишину.

Глава 17

По дорогам Польши на восток идут части Войска Польского и беженцы. Навстречу на легких танках двигается подразделение Красной Армии. В головном танке полковник Котов. Колонну останавливает полковник Войска Польского.

— Пан полковник, на каком основании вы вторглись в пределы Польши. Мы не находимся в состоянии войны с Советским Союзом.

— Пан полковник, нет больше вашей Польши, — говорит Котов. — То, что было польским, захвачено немцами. Мы идем забирать свое. Нам чужого не надо. В ближайшем городке организован пункт приема военнопленных. Не усугубляйте свое положение.

— Пан полковник, мы не можем быть военнопленными, мы не воевали с нами, — возражает поляк.

— Какая сейчас разница, — говорит полковник Котов. — Чем больше мы захватим бывшей польской территории, тем меньше её достанется немцам.

Танковая колонная двинулась дальше, а польская воинская часть продолжила движение на восток.

В маленьком городке польских военных разоружили и вывели из города для содержания в импровизированном лагере в поле.

Советская танковая колонная прибыла в город, где в 1920 году располагался лагерь пленных красноармейцев.

Полковник Котов собирает митинг в память красноармейцев, погибших в концлагере, и намеревается сам выступить на нем с речью. Комиссар полка высказывает свое мнение.

— Слушай, Котов. Давай просто почтим память красноармейцев. Чует мое сердце, что распалим наших солдат против поляков, а поляков против нас и вместо освободительного похода получится порядочная драчка, за которую нам всыплют по первое число. Мы же в 1920 году здесь воевали с поляками за их свободу, а они свою свободу с оружием в руках защищали от нас.

— Ты, комиссар, такие мысли не вздумай кому-то другому сказать, — сказал Котов. — Вы тут с начальником штаба занимайтесь размещением людей, а мне после митинга нужно будет кое-кого проведать. Я же в этом концлагере был.

— Проведай, только глупостей не натвори, Котов, — сказал комиссар.

Глава 18

После митинга Котов на бронеавтомобиле поехал на хутор, где жила Мария. Быстро нашел дом, вошел и увидел Марию, которая кормила обедом какого-то мужчину, а рядом стояла девушка 17-18 лет.

— Здравствуйте, хозяева. Моя фамилия Котов. Пришел поблагодарить вас за спасение моей жизни в 20-м году. Век буду помнить.

Затем Котов поклонился хозяевам и вышел из дома, направляясь к автомобилю. Следом за ним выбежала Мария.

— Котек, стой, остановись, я умоляю тебя. Я ждала тебя, я долго ждала тебя, но тебя все не было. Мне было очень трудно с маленьким ребенком, и я вышла замуж. Прости меня, Котек.

— Это ты меня прости, Мария за то, что так долго шел к тебе. Что-то дочка твоя ни на отца, ни на тебя не похожа. Сироту взяла на воспитание?

— Ты приглядись к ней внимательно. Вон она, у крыльца стоит. Она как две капли воды на тебя похожа. Зовут так же, как и меня, Марийкой. Муж ничего ей не говорит, что она не родная его дочь, а я так хотела, чтобы ты познакомился со своей дочерью.

— Чуяло мое сердце, что девчонка эта моя кровинка, — сказал Котов. — Вот, возьми мои часы и отдай ей. Когда посчитаешь нужным, скажи, кто ее отец. Всегда надейся на меня. Война нас свела один раз, война свела нас и во второй раз. Хоть мы и не венчаны с тобой, но все равно ты моя жена. Дочке лучше не знать, кто я, как бы беды не вышло.

Котов повернулся и пошел к бронеавтомобилю.

Плачущая Мария пошла к дому.

— Мама, что случилось? — спросила дочь. — Кто этот человек? Мне кажется, что этого человека я хорошо знаю, но никак не могу вспомнить, кто он. Может, он мне когда-то снился, и я его хорошо запомнила.

— Возьми эти часы, дочь, и знай, что это был твой отец. Никому не говори об этом, даже батьке, который в доме остался. Война нас свела, война развела, и война нас снова сведет. Пойдем, дочка, домой, поплачем вместе.

Глава 19

Подъезжающий к городку бронеавтомобиль Котова встретил начальник штаба.

— Товарищ полковник, радиограмма из штаба корпуса. Приказано вернуться на рубеж линии Керзона. Мы вклинились в немецкую зону оккупации. Кроме того, в расположение прибыл представитель немецкого командования.

Котов встречается с немецким полковником, прибывшим для согласования линии разграничения. Они обсуждают дислокацию войск на картах, затем дают команду на построение частей.

Советские и немецкие военнослужащие парадным шагом, без музыки, проходят мимо двух полковников.

Выезжая из города, Котов с тоской смотрит в сторону дома Марии, а по улицам растекаются светло-серые мундиры немецких солдат.

Глава 20

Салон польского самолета. Руководитель делегации выражает свое недовольство.

— Пан генерал, долго мы еще будем кружить над землей? Мы и так опаздывает на наше мероприятие.

— Сейчас мы все ускорим, — сказал генерал и ушел в кабину пилотов.

На аэродроме в районе Катыни люди с тревогой всматриваются в затянутое туманом небо, слыша близкий рев турбин приближающегося самолета.

Глава 21

Польский город, "освобожденный" советскими войсками.

По улицам ходят бедно одетые люди с красными флагами. Где-то бьют витрины магазинов, люди с криками "Грабь награбленное" растаскивают товары. Польских полицейских, пытающихся навести порядок, арестовывают сотрудники НКВД. Буржуазия выселяется из квартир. На их место вселяются советские военнослужащие.

В богато обставленной квартире Котов и его сын в чине лейтенанта танковых войск.

— Ты смотри, пап, как буржуи жили. Вот так, грабили простой народ и пользовались его трудами.

— Сын, здесь раньше жил профессор университета с семьей. Какой он угнетатель? К людям нужно относиться по-людски. Тебе понравится, если к нам в страну придет завоеватель, выгонит нашу семью из квартиры и будет пользоваться нашими вещами.

— Но мы же не завоеватели, мы — освободители и берем то, что принадлежит нам.

— Кому это нам? Тебе? Мне? Если твоя комсомольская совесть не согласна со мной, можешь донести на меня в НКВД, а я пойду, разыщу семью профессора и заставлю ее вернуться в свою квартиру. Нам будет достаточно и одной комнаты. А потом мы снимем себе другое более подходящее жилье.

— Как ты можешь так говорить, хотя это, конечно, не вяжется с коммунистическими принципами и установками товарища Сталина на освободительный поход. А куда ты ездил в Тухоле?

— Дело у меня там было. Там живет твоя сестра, она на год-полтора постарше тебя. Я ее видел, но она не знает, кто я. Вот так. Держи это за зубами и думай о том, что она вместе с матерью под немецкой оккупацией.

— У меня есть сестра? И ты мне ничего не говорил?

— Я тебе и сейчас ничего не говорил.

Глава 22

Аэродром под Катынью. Раздается звонок сотового телефона у генерала. Все вздрагивают и вопросительно смотрят на офицера. Звонит сестра Мария.

— Анджей, Катаржина передала твою просьбу садиться на запасном аэродроме. Ты обязательно позвони мне, как только они прибудут.

— Хорошо, Мария, я обязательно позвоню. Они на подлете, уже слышно гул двигателей.

Глава 23

Советской танковой частью освобожден город Тухоль. Разрушений в городе нет. На улицах нет ни одного человека. Котов с генеральскими погонами на танке подъезжает к дому Марии. На другом танке его сын с капитанскими погонами на комбинезоне. На крыльцо дома выходит Мария и ее дочь. Котов подбегает к ним и обнимает. Затем все заходят в дом.

— Как вы тут жили? — спрашивает Котов. — Немцы, наверное, зверствовали?

— Жили в целом неплохо. Немцы сами по себе, и мы сами по себе. Продавали немцам зерно и мясо. Получали деньги и покупали себе все в лавках. Муж в самом начале войны простудился после работы в поле и умер, а мы вот с Марийкой хозяйничаем.

— Мария, познакомься с моим сыном. Его имя Андрей. Анджей по-польски. А это (обращается к сыну) твоя сестра Мария. А ты (обращается к Марии), знаешь, кто я?

Дочь утвердительно кивает головой и показывает часы Котова на своей руке.

— Иди ко мне, дочка, я хоть на законных основаниях обниму тебя, а нам нужно идти дальше.

Обнимаются.

— Котек, у меня к тебе просьба, — говорит Мария. — Дай мне какую-нибудь записку, чтобы меня не трогали органы НКВД. Немцы говорили, что они всех богатых делают бедными, а мы вроде как к зажиточным людям относимся.

Котов пишет записку и отдает ее Марии. Затем вместе с сыном выходят из дома, садятся в танки и уезжают.

Мария говорит дочери:

— Вот так, прилетел, обнял и снова улетел. Война нас свела, война разлучила. Другая война снова свела и снова разлучила.

Глава 24

Аэродром под Катынью. Слышится оглушающий вой самолетных турбин, затем взрыв и долгая оглушающая тишина. Вдруг раздается звонок мобильного телефона. Все присутствующие на аэродроме люди вздрагивают и вопросительно смотрят на генерала. Голос в телефоне:

— Анджей, только что позвонила Катаржина, сказала, что они уже снижаются и сквозь туман видно землю. Я не выдержала и позвонила тебе. Анджей, ты меня слышишь? Что там случилось? Анджей, отвечай мне...

Генерал снял фуражку, по лицу бегут слезы. Женщина встала на колени и молится. Мужчины сняли головные уборы.

ПРОКЛЯТИЕ РОДА

"И пошел брат на брата и отец на сына..."

Глава 1

Действие происходит в 1937 году на одном из хуторов в Восточной Украине.

У околицы отдельного хутора стоит пожилой мужчина по имени Тарас и смотрит вдаль, где пылит повозка.

— Мать, иди сюда, похоже, едут, — кричит Тарас.

На крыльцо выходит женщина, вытирая фартуком руки. Прикладывает руки козьрьком ко лбу и всматривается вдаль.

— Похоже, они, так и сердце выскакивает, Тарас. Даже когда на свиданки с тобой бегала, так не волновалась.

Тарас обнимает жену за плечи.

— Наши с тобой кровинки, самому не по себе.

Подъезжает повозка. С повозки слезают два молодых человека лет по двадцать — Остап и Андрей. Остап в форме курсанта пограничного училища, в защитной гимнастерке с зелеными петлицами Харьковского пограничного училища и в зеленой фуражке с красной звездочкой. Андрей в рясе семинариста. Мать срывается с места и обнимает своих сыновей, целует, гладит их по головам. Тарас степенно ждет, когда сыновья будут готовы для приветствия отца.

— Дайте-ка и мне поглядеть на вас. (Остапу) Поворотись-ка, сынок, эка как ты вымахал. Знатный прикордонник у меня. (Андрею) И ты, сыне, у меня не плох. Кто-то границу охранять будет, а кто-то и о душе должен заботиться. Ну, пошли в горницу, давно стол там ожидает. (Жене) Мать, ты чего стоишь как вкопанная, веди сыновей в дом, пусть умоются и за стол садятся, а я с человеком рассчитаюсь.

Тарас пошел к вознице, о чем-то поговорил с ним и стал закрывать ограду на околице, вставляя жерди в пазы. Возница уехал.

Около дома Остап, раздевшийся по пояс, с шумом моется, мать льет ему воду из ковшика на спину. Андрей моет руки и лицо. Вытираются расписными полотенцами.

— Скажи, как хорошо дома, — говорит Остап Андрею. — Родной дом и есть родной дом. Вот она родина наша. (Матери) Мама, как вы тут живете?

— Успеем еще, поговорим, — сказала мать. — Господи, какие же ладные у меня сыны стали. А так все вспоминаю, как вы у меня двое на лавочке сидели...

Мать украдкой смахивает слезу и идет в дом. Остап и Андрей идут за ней. Следом за ними в дом входит ТАРАС.

Глава 2

За накрытым столом сидят Тарас, Остап, Андрей. Мать хлопочет в кухоньке.

— Мать, бросай все и иди сюда, — говорит Тарас. — Мы без тебя и чарки за приезд выпить не можем.

Мать выходит и присаживается к столу рядом с Андреем.

Тарас, подняв граненую рюмку с горилкой:

— Ну, сынки, с праздником, то есть с приездом вас. Приезд ваш для нас с матерью всегда праздник.

Выпивают, закусывают. Мать подкладывает Андрею. Тарас наливает рюмки. Снова выпивают.

— А сейчас можно и поговорить, и покушать, — говорит Тарас. — Рассказывайте, как у вас там жизнь, служба, учеба...

— Да все нормально, батя, — говорит Остап, — жизнь у нас по распорядку, еда и одежда казенные, только учись. Везде жизнь налаживается, только фашизм да японский милитаризм не дают нам спокойно жить. Был на стажировке на Дальнем Востоке. Граница активная. Познакомился с Никитой Карацупой. Вот это пограничник, мимо него никто не пройдет. Таким же буду. Границы надежно нужно охранять, обстановка на границах очень серьезная. Все идет к войне, батя. Опять все государства объединяются против России. В Испании уже воюют с фашистами, и до нас очередь дойдет.

— Тебе-то какая забота до России, ты же не русский, — говорит Андрей.

— Как это не русский? — возмущается Остап. — Я советский, а советские это и русские, и все другие.

— Это ты нас называешь всеми другими? — спрашивает с издевкой Андрей.

— Кого это нас? — не понял Остап.

— Нас, украинцев, — говорит Андрей. — Мы могли бы жить своей жизнью и не оглядываться на то, что москали нам прикажут, а ты вот их и защищаешь и даже форму носишь.

Тарас слегка пристукнул кулаком по столу:

— Охолонитесь, сынки. (Андрею) А ты, сыне, как Петлюра заговорил. А ведь батьке вашему пришлось саблей помахать, чтобы родина наша не сгинула бесследно в чужом государстве. Что ж ты Львовщину нашу позабыл за Украину посчитать?

— Батька, нам Польша ближе и роднее, чем Россия, нас поработившая, — сказал Андрей.

— Я тебе, братуха, вот этим кулаком разъясню, кто наша родина и что мы должны для нее делать, — сказал Остап, показывая кулак.

— Да что вы, мужики, как только за стол сядете, так сразу про политику начинаете говорить, — всплеснула руками мать.

— Присядь, мать, вместе с нами, — сказал Тарас. — Дело-то уж больно важное, чтобы без женщин можно было разобраться. Я вот расскажу вам про себя, чтобы и вы тоже знали, кто мы, откуда род ведем и что такое честь наша фамильная. Дед мой байстрюком был. Мать его простая крестьянка, но она рассказала ему, что отец его, мой прадед, был из казачьего рода, полковник, и погиб он жестокой смертью от рук поляков. И род его весь был вырублен, да только никто не знал, что сын его внебрачный еще нерожденным был. И у матери фамилия была Корнева. А то бы и его сгубили. Так вот, у прадеда было два его сводных брата, которые вместе с батькой своим за Украину вместе с русскими сражались. Да все эту историю слышали, только то, что мы происходим из этого рода, никто не знает, кроме нас. Вот и я хочу, чтобы вы, сыны мои, знали об этом и честь нашу Корневскую родовую не опозорили. Россия помогла нам Украиной остаться. И язык наш, и культура нетронутыми живут.

— Извините меня, батя, но история нашего рода, как вы говорите, всего лишь легенда, — сказал Андрей. — Литературный вымысел. Это русский писатель Гоголь писал, чтобы осложнить отношения между Польшей и Россией.

— Что-то ты то ли на иезуита учишься, то ли на православного священника, никак я не могу понять, — сказал укоризненно Тарас.

— Я, батя, буду священником в Украинской православной церкви, — сказал с пафосом Андрей.

— А что, разве есть такая? — с улыбкой спросил Тарас. — Украина всегда была центром Руси, и церковь у нас всегда была русская и православная.

— И про Киевскую Русь это тоже легенды, — сказал запальчиво Андрей. — Украина жила сама по себе, и Русь жила сама по себе в районе Москвы и Владимира. Украина остановила монголо-татарское нашествие и спасла всю Европу, за что Европа должна быть по гроб жизни обязана Украине...

— Андрюха, ты со своими речами загремишь в НКВД, будешь строить какой-нибудь канал для развития транспортной системы, — сказал Остап.

— Вот-вот, москальское НКВД и затыкает все недовольным рты, а еще раньше оно устроило Голодомор, чтобы свести со света всех украинцев, — не сдавался Андрей.

— Что-то ты учишься, а ума-то никак не приобретешь, — сказал Тарас. Кто этот Голодомор придумал? Был у нас недавно голод, так он не только у нас был, по многим российским губерниям прошелся. И голод не разбирался, кто из голодных русский или украинец. Все голодали и мёрли. Вы-то уже не маленькие были и выжили только потому, что я отправил вас к моим российским друзьям. Не дело, сынок, говоришь. Прежде чем сказать что-то, думай, как слово обернется. Ладно, пойдемте, я вам покажу свою пасеку. Это как раз и есть моя колхозная работа.

Тарас, Остап и Андрей пошли в рощицу неподалеку от дома, где Тарас дал им шляпы с сетками, достал соты и показал, сколько меда собрали пчелы.

Глава 3

На войсковом стрельбище курсанты пограничники. Остап стреляет из пулемета Дегтярева по группе мишеней. После стрельбы показчики мишеней по телефону докладывают о результатах стрельбы. Руководитель стрельб докладывает начальнику училища — полковнику. Курсанты закончили стрельбы и выстроились для подведения итогов. Остап стоит в первой шеренге с пулеметом на плече.

— Товарищи курсанты, — говорит полковник. — Выражаю свое удовлетворение результатами стрельб. Курсант Корнев!

— Я! — громко отвечает Остап.

— Выйти из строя!

— Есть.

Выходит из строя и поворачивается лицом к нему.

— Курсанту Корневу за снайперскую стрельбу из пулемета объявляю благодарность! — говорит полковник.

— Служу трудовому народу!

Строй курсантов возвращается в город, поет песню "Катюша":

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег на крутой.

Выходила, песню заводила

Про степного, сизого орла,

Про того, которого любила,

Про того, чьи письма берегла.

Глава 4

Остап в городе стоит под часами. В руках цветок. Чувствуется, что девушка опаздывает и Остап хочет уходить, но в этот момент видит спешащую к нему девушку — Галину.

— Извини, Остап, еле вырвалась, (шепотом) выполняли срочный военный заказ, секретный.

— Какие могут быть срочные военные заказы в маленькой местечковой типографии? — смеется Остап.

— Поклянись, что никому ничего не скажешь.

— Клянусь!

— Мы срочно печатали немецкие флажки со свастикой. Пятьсот штук. Зачем? Не знаю.

— Да мало ли зачем, пошли скорее, кино уже началось, — сказал Остап.

И они побежали в сторону кинотеатра.

Глава 5

Учебный класс семинарии. Семинаристам читается лекция по истории религий. Преподаватель отец Арсений. В классе на третьей парте сидит Андрей.

— Разногласия между папой римским и патриархом Константинопольским начались задолго до 1054 года, говорит Арсений, — но именно в 1054 году римский папа Лев IX послал в Константинополь легатов во главе с кардиналом Гумбертом для разрешения конфликта, начало которому было положено закрытием в 1053 году латинских церквей в Константинополе, когда дьякон Константин выбрасывал из дарохранительниц Святые Дары, приготовленные по западному обычаю из пресного хлеба, и топтал их ногами. 16 июля 1054 в соборе Святой Софии папские легаты объявили о низложении патриарха Михаила Кирулария и его отлучении от Церкви. В ответ на это 20 июля патриарх предал анафеме легатов. Вот так церкви и разделились на католическую во главе с Папой Римским и православную во главе с Патриархом Константинопольским.

— Отец Арсений, а к кому ближе украинское православие, к Московскому Патриарху или к Папе Римскому? — спросил Андрей.

— Вопросы у тебя, отрок, еретические, — усмехнулся Арсений. — Но ответить нужно, потому что мы украинцы.

Не все поддержали раскол единой христианской церкви на католиков и православных.

Киевский митрополит Исидор в 1439 году подписал Флорентийскую унию и восстановил единство с Римской церковью. В 1596 году была подписана Брестская уния, по которой Киевская митрополия Константинопольского Патриархата целиком переподчинилась Римскому патриарху и воссоединилась с Римско-католической церковью.

Уния предусматривала при сохранении православными верующими и духовенством своих традиционных обрядов и церковнославянского языка богослужений признание власти Папы Римского и католических догматов.

В нашей греко-католической церкви богослужения проводятся на украинском языке, который признан официальным литургийным языком вместе с церковнославянским языком.

Вот и думайте, отроки, кто вы и кто над вами верховную власть имеет. Мы представители единой христианской церкви, а не какого-то отдельного от нее православия, и мы в центре создания единой мировой религии, а Украина наша находится в самом центре всего цивилизованного мира. Да, если бы мы были самостийными, то третий Рим был бы в Киеве, а не в Москве. (В коридоре раздался звонок) Мы с вами еще поговорим на эту тему, дай вам Бог здоровья и всех благ.

Глава 6

Воинская казарма. Ночь. Курсанты спят на двухъярусных кроватях. Входит дежурный.

— Дивизион, тревога!

Курсанты вскакивают, одеваются, берут винтовки, снаряжение и бегут к выходу из казармы.

На строевом плацу выстраиваются курсанты с оружием. С группой офицеров подходит генерал.

— Товарищи курсанты! — торжественно говорит генерал. — Партия и правительство доверила нам историческую миссию по выходу на исконные украинские рубежи, оккупированные буржуазной Польшей в 1920 году. Немецкая армия приближается к старым российским границам, но мы должны опередить ее. Наше направление — на Львов. По машинам.

Курсанты производят посадку на машины. Колонна машин выезжает за территорию училища.

Глава 7

По дороге едут автомашины с курсантами. Подъезжают к пограничному пропуску. На стороне, отмеченной белый с черным полосатыми столбами, стоят советские пограничники, пропускающие без задержки машины с пограничниками и колонны пеших советских солдат. По пути пограничникам встречаются подразделения польской армии, идущие в сторону линии фронта. Подразделение останавливают. Пограничный офицер в звании капитана разговаривает с командиром польского подразделения в звании поручика.

— Господин поручик, предлагаю вам остановить подразделение, сложить оружие и сдать его подходящим частям Красной Армии, — говорит капитан.

— Вы вместе с немцами оккупируете Польшу? — спрашивает поручик.

— Нет, мы воссоединяем украинские земли, — сказал капитан. — Нам чужого не надо. Мы остановим немецкую армию на старой границе и спасем поляков и украинцев.

— А куда вы будете девать поляков? — спросил поручик.

— Не волнуйтесь, мы всем вам найдем место. Россия большая, — засмеялся капитан.

Оставив польских солдат в растерянности, колонна пограничников следует дальше.

На старой российской границе пограничники устанавливают красные пограничные знаки (столбы) с четырьмя зелеными полосами и никелированным гербом СССР. К столбам привязывают флажки СССР и фашистской Германии. Вдали слышна орудийная канонада.

Глава 8

Оборонительные позиции польской армии недалеко от границы.

Генерал, командир польской дивизии созывает военный совет.

— Панове, положение наше критическое. Я бы сказал — хуже, чем критическое. В километре от нас немецкие войска, в трех километрах — русские на старой границе Российской империи. Мы думали, что за нашей спиной еще половина Польши, а оказалось, что за нашей спиной уже ничего нет. Можно закурить папиросу и пойти в полный рост в атаку на немецкие позиции. Никакого военного значения эта операция иметь не будет, мы только погубим лучших сынов Польши. Единственный выход — сдаваться. Попрошу господ поручиков успокоиться. Вопрос — кому сдаваться. Русским или немцам? Я, как бывший офицер русской императорской армии, считаю, что сдаваться нужно немцам. Мы военнопленные, на нас распространяется конвенция об отношении к представителям воюющих сторон. Польши уже нет, но законы еще есть. У русских мы будем интернированными — ни военнопленные, ни друзья. Русские не признают никаких международных законов, поэтому наша жизнь будет зависеть от прихоти их вождей. Они нам еще напомнят военнопленных красноармейцев, которые были в наших концлагерях в 1920 году. Панове офицеры, ваша судьба в ваших руках. Господа полковники, майоры и капитаны, надеюсь на вашу мудрость.

Генерал приложил два пальца к конфедератке и вышел. Раздался выстрел. Вошедший адъютант сообщил, что генерал застрелился.

Офицеры, немного посовещавшись, пошли к своим подразделениям. Еще через какое-то время подразделения стали строиться в походные колонны без оружия с белым флагами. Одна колонна, большая, двинулась в сторону немцев, другая колонна — маленькая, где преобладали раненые, двинулась в сторону советских пограничников.

Глава 9

Советский пограничный пост. На посту курсант Остап Корнев руководит пропуском польских военнослужащих и гражданских лиц — беженцев, двигающихся в советскую зону. Всех пришедших встречает отряд НКВД, обыскивает, заполняет протоколы, сверяет документы. Один мужчина кричит, что его нельзя задерживать.

— Почему вы обращаетесь со мной как преступником? Я — польский коммунист! — кричит мужчина.

— Закрой пасть, у нас от коммунистов и социалистов Колыма ломится. И на тебя посмотрим, что ты за гусь такой, — говорит ему офицер НКВД.

К Остапу подходит начальник заставы, старший лейтенант.

— Остап, собирайся, поедешь с пакетом в Брест. Форма одежды парадная. Там тебя ждет сюрприз.

Дорога в сторону Бреста. По дороге идет полуторка, в кабине рядом с водителем сидит Остап в предвкушении какого-то сюрприза.

Глава 10

Строевой плац Брестской крепости. В строю стоят курсанты пограничного училища. Перед строем генерал — начальник училища.

— Товарищи курсанты, вы с честью выполнили поставленную перед вами задачу по участию в восстановлении исторической границы нашей Родины, — говорит генерал. — Приказом наркома внутренних дел товарища Берии вам всем объявлена благодарность.

— Служим трудовому народу! — хором отвечает строй курсантов.

— Этим же приказом курсантам выпускного курса нашего училища присвоено воинское звание лейтенант! Поздравляю вас, товарищи командиры! — торжественно говорит генерал.

— Ура! Ура! Ура! — кричат курсанты выпускного курса.

— Сейчас ваши командиры поставят вам задачу по обеспечению парада войск победителей, а мы выезжаем к месту нашей дислокации в училище для продолжения учебы. Командиры-выпускники сейчас же получат предписания для отбытия к местам их службы, — распорядился генерал.

Глава 11

Остап в командирской форме с портупеей, с двумя кубиками в петлицах стоит недалеко от трибуны, на которой принимают парад советские и немецкие генералы и офицеры.

Мимо торжественным маршем с винтовками наизготовку проходят подразделения советских и немецких войск.

Парад закончен. Остап идет по направлению к ждущей его грузовой автомашине. Навстречу два подвыпивших унтер-офицера немецкой армии.

— Камрад, давай выпьем за победу, — сказал Остапу первый унтер-офицер с прибалтийским акцентом.

— Спасибо, я на службе, не могу, — сказал Остап.

— Ну и не надо. Когда мы будем маршировать по вашей Красной площади, то мы тебе выпить не предложим, — сказал второй унтер-офицер.

Немцы засмеялись и ушли. Остап с нахмуренным лицом сел в кабину автомобиля.

— Поехали, — сказал Остап водителю.

— Есть, товарищ лейтенант, поздравляю вас, — радостно сказал водитель.

— Спасибо, Петренко, вот тебе три рубля. Традиция есть такая благодарить того военнослужащего, кто первым произведенного офицера поприветствует, — сказал Остап и протянул деньги водителю.

— Буду знать, всех лейтенантов буду приветствовать по три раза..., — весело сказал водитель.

— Балабол ты, Петренко. Едем на заставу, вместе служить будем, — сказал Остап.

Глава 12

Приграничный областной центр Западной Украины. Квартира интеллигенции. Пять семейных пар сидят за столом и ужинают, обсуждая новости их новой жизни.

— Что, панове, будем делать? К нам, как и в России, пришли большевики, которые снова начнут заниматься реквизициями и экспроприациями. Мир хижинам и война дворцам? Нас спрашивать не будут, выкинут во двор и лишат всех прав..., — сказал один мужчина.

— Для большевиков нет авторитетов, кроме их Сталина и Ленина..., — сказал второй мужчина.

— Панове, ну что вы такое говорите? Мне кухарка говорила, что в России арестовывают по любому доносу, если человек что-то сказал не так или если его жилплощадь кому-то понравилась..., — сказала одна женщина.

— Арестованы все руководители учреждений, директора департаментов полиции, городского хозяйства по обвинению в подрывной деятельности и принадлежности к враждебному государству..., — сказал третий мужчина.

— Какая же принадлежность к враждебному государству? Мы все украинцы..., — сказала вторая женщина.

— Пани Квитницкая, какая же вы украинка, вы не так давно доказывали свое польское происхождение..., — сказал четвертый мужчина.

— Я не Квитницкая, а Квитненко, по-русски Цветкова или Цветаева...

— Все равно по голове не погладят. Придется вам, пани, идти пасти коров. А вы, пан Юзеф, почему молчите? — спросил четвертый мужчина.

— Нашему народу все равно, какая власть придет, что советская, что гетманская, что немецкая. Ко мне придут все с погромом и скажут, показывай, Ёська, куда ты золото зарыл? — сказал пятый мужчина.

— Господа, ну почему так мрачно. Я еще помню, как мы жили в России. И ведь не так уж и плохо было. Да и гражданская война нас не так сильно коснулась. Авось и сейчас пронесет, — сказала третья женщина.

— Нет, пани Магдалена, сейчас не пронесет. Чувствует моя душа, что дело обернется большой кровью, сначала от большевиков, а потом от немцев..., — сказал пятый мужчина.

— Вы считаете, пан Юзеф, что снова будет большая война? — спросил первый мужчина.

— Будет, пан Кароль, обязательно будет. Польша осталась в воспоминаниях. Будет немецкое генерал-губернаторство и западная часть Украины. Германия не остановится. Она пойдет на Советы. А Советы будут укреплять свою безопасность за счет нас, выселив нас в Сибирь как потенциально опасный и ненадежный элемент. Нам всем нужно готовиться к худшему и думать, что это еще лучший вариант развития событий. В Польше евреев уничтожают тысячами. За нами придет черед поляков и украинцев. Никто не избежит участи покоренных народов, — сказал пятый мужчина.

— А вы видели, господа, как одеваются и где живут жены красных офицеров? Живут в реквизированных квартирах, а вместо выходных платьев одевают пеньюары, ха-ха..., — засмеялась вторая женщина.

— Они цивилизации научатся, пани Квитницкая, а вот нам переходить в разряд неимущих будет трудно и обидно, — сказал пятый мужчина.

Глава 13

Квартира зажиточного горожанина. За накрытым столом около десятка мужчин в вышитых косоворотках — "писанках". Старший из них мужчина средних лет по имени Степан.

— Предлагаю поднять тост за москалей, — сказал Степан, успокоив шум. — Да-да, именно за москалей. Они объединили всю Украину и еще своей территории прирезали столько, что никто даже и представить не мог, что они нам сделают такой подарок. Что с них взять, москали. Это наш принцип — усе до себэ. Хорошо, что у них такого нет, а то мы без штанов бы бегали.

Все выпили и принялись закусывать.

— Так что, панове, это все шутки, а серьезность момента состоит в том, что нам все это нужно удержать в своих руках и заручиться поддержкой народа, — сказал Степан. — Что я предлагаю? Первое. Нужно сменить веру у нашего народа. Прогнать с Украины московское православие и утвердить повсеместно греко-католическую церковь. Форма у нее православная, а сущность католическая. И Запад нас в этом поддержит. Нужно готовить своих священников и учителей, чтобы они сызмальства учили народ тому, что они должны освободиться от ига москалей. Нужно создать политическое движение, которое бы представляло интересы большинства населения Украины. Не интернационалисты нам нужны, а щирые националисты. Предлагаю назвать эту организацию — Организация украинских националистов. И в организации этой должна быть своя армия, которая будет бороться с гнетом москалей и приводить своей жестокостью в ужас тех, кто будет не с нами. И третье. Нам нужен герб, который будет развеваться на наших знаменах. Знамя предлагаю то, с которым гетман Мазепа вышел на бой с москалями во время Полтавской битвы — жовто-блакитное. Пусть оно в цвета шведского стяга, кто в этом разбираться будет. Симон Петлюра воевал под этим стягом и тоже неудачно, а вот мы добьемся победы именно под ним. Потому что мы герои Украины. И партийное приветствие у нас будет: Слава Героям! И отвечать на это будут: Героям слава. А в качестве герба нашего мы возьмем трезуб.

— Да ты что, Степан, вилы в качестве герба. Да нас же все засмеют, — сказал один хлопец.

— Умный ты, хлопче, да вот от ума тебе и будет горе, — сказал Степан. — Ты гитлеровскую свастику видел? Видел. А чем она сложнее нашего трезуба? Да ничем. Если у нашего трезуба два зуба да рукоятку согнуть, то получится такая же свастика. Проста свастика, а вся Европа под ней лежит. И вся Украина под наш трезуб ляжет. Я вот тут придумал, как на зубьях слово "Воля" написать, тогда и вилы эти вилами казаться не будут.

— Степан, такие изображения были на печатях и деньгах князей киевских и они имели значение как зубцы княжеской короны, — сказал второй хлопец.

— Да так ли это важно, чем были эти зубцы. Мы не от князей киевских идем, а от народа украинского и народу украинскому служить будем. Я вот тут приготовил Устав нашей организации, а вот это протокол нашей учредительной конференции, чтобы все честь по чести. Давайте подпишемся и будем реальными представителями народной власти, — предложил Степан.

Все подписывают протокол.

— Предлагаю в председатели организации себя, — сказал Степан. — Кто за? Против? Пишем — единогласно. Одним нам с москалями не совладать. Восточная Украина за ними, да и в центральной Украине нас не очень-то жалуют. Зато в этой Украине мы полные хозяева. И помочь нам может только близкий по духу, такой же ненавистник москалей фюрер немецкого народа Адольф Гитлер. Предлагаю от имени нашей организации установить контакт с национал-социалистической рабочей партии Германии, действовать совместно с ней в освобождении Украины и создании нашего независимого государства в тех пределах, в котором его собрали большевики. Кто за? Против? Единогласно. Тогда за работу, други мои. Вербуйте наших сторонников и создавайте ячейки нашей партии в каждом селе, в каждой школе, в каждом приходе, где только сможете, а мы вас всегда поддержим и материально, и физически.

Глава 14

Крестьянская хата. Хата огорожена плетнем. В окошке горит свет керосиновой лампы. В горнице за столом сидят три мужика. Бутыль самогона. Стопки. Нехитрое угощение.

— Что мужики делать будем? — спросил хозяин хаты. — Снова Советы пришли. Кто они такие, мы уже знаем, 20-й год еще не забылся. Снова всех нас с голытьбой равнять будут, нет бы голытьбу до нашего уровня подтянуть. Сейчас всех нас налогом обложат как мироедов и кулаков, кого-то в Сибирь выселят, а всех оставшихся в колгоспы загонят. Всех коров в одно стадо и всех жинок в один гурт для общего пользования. При коммунизме так принято.

— Как это загонят? — завозмущался первый гость. — Што мы, стадо какое, что ли? Я вот не хочу в колгосп. И все свое заработанное никому не отдам.

— А тебя, кум, никто и спрашивать не будет, — сказал хозяин хаты. — Красноармейцы и НКВД придут, вышвырнут тебя из твой хаты как куркуля, вот и весь разговор.

— Лучше бы герман пришел, — сказал второй гость. — Тот хозяев уважает.

— Не скажи, что герман лучше, — сказал первый гость. — Он к нам относится не лучше, чем к русским. Хрен редьки не слаще. Наверное, мужики, нужно схроны наши проверить да смазку на механизмах поменять. Почитай что, два десятка лет не трогали.

— Ты про эти механизмы пока забудь, — сказал хозяин хаты. — Раз стрельнешь, а из-за тебя всю деревню пожгут.

— Да ну! — засомневался первый гость.

— Вот тебе и ну, — сказал хозяин хаты. — В России крестьянское восстание было, там крестьян ядовитыми газами травили. Так что, мужики, я вот думаю, что противиться нам нельзя. Законов, которые бы нас защитили, уже нет, а пускать по миру детей наших не хочется. Поживем и голытьбой. Чувствую я, что большевики пришли к нам ненадолго. К герману нужно готовится.

— Как к нему готовиться, если он не лучше тех, кто сейчас к власти пришел? — недоуменно спросил второй гость.

— А вот так и будем готовиться: как он к нам, так и мы к нему, — сказал хозяин хаты. — Как аукнется, так и откликнется.

Глава 15

Конспиративная квартира. На квартире отец Арсений встречается с молодым священником отцом Андреем.

— Я горжусь вами, отец Андрей, как моим самым талантливым учеником, как настоящим патриотом Украины, — сказал Арсений. — Совсем скоро настанут времена, когда Украина будет освобождена от внешней зависимости и будет самостоятельным государством мира. Но до этого нам предстоит борьба. Мы хотим направить вас в Германию. Для всех вы исчезнете навсегда, но вернетесь к нам с освободительной армией и будете в числе тех, кто будет составлять гордость нашей родины. Вы готовы к этому, сын мой?

— Да, — патетически сказал Андрей.

— Вы не поинтересуетесь, как будут чувствовать ваши родители, когда узнают, что вы пропали без вести на территории своего прихода? — спросил Арсений.

— Я думаю о том, как они обрадуются, когда я вместе с другими своими соотечественниками принесу им освобождение, — сказал Андрей.

— А ваш брат, который служит на границе? — спросил Арсений.

— Если у него хватит ума понять, кто является спасителем Украины, то он присоединится к нам, — сказал Андрей. — Нам понадобятся военные специалисты. Если не поймет, то кто не с нами, те против нас.

— Вижу вашу решимость, отец Андрей, и рад, что не ошибся, выбрав вас для такой важной миссии, — сказал Арсений. — Уходить будете завтра. Храни вас Бог.

Арсений крестит в спину уходящему Андрею.

Глава 16

Участок границы СССР — Польское генерал-губернаторство.

Ночь. Тайной тропой перебираются через границу Андрей и его проводник. По границе идет с проверкой нарядов лейтенант Остап Корнев вместе с младшим наряда. В ночи он услышал чьи-то шаги.

— Стой, стрелять буду! — кричит Остап.

В ответ раздались выстрелы. В свете вспышки одного выстрела он увидел лицо Андрея. Пуля брата попала ему в голову и он падает. Красноармеец стреляет из винтовки по убегающим нарушителям границы, но не попадает в них.

Глава 17

Канцелярия начальника пограничной заставы. В канцелярии начальник заставы и Остап с забинтованной головой.

— Не сокрушайся ты так, — сказал начальник заставы, — главное — жив остался и огневое крещение получил. От коменданта мне досталось за то, что нарушителей мы упустили. Тебе приказал дать неделю отпуска на поправку здоровья. Если в состоянии, то можешь съездить к родителям.

— Спасибо, товарищ старший лейтенант, — поблагодарил Остап.

— Удачи, Остап, возвращайся поскорее, — попрощался начальник заставы.

Глава 18

Околица у дома Тараса Корнева. Тарас встречает подъехавшего на автомашине сына. Мать бросается на грудь Остапу и плачет:

— Андрюююшенька наш пропал...

Тарас молча обнимает за плечи жену и ведет ее в дом.

Ночь. За столом сидят Тарас и Остап. На столе горит трехлинейная керосиновая лампа. Стоит четверть с самогоном, граненые стопки, закуска. Отец с сыном поминают брата.

— Что про Андрея сообщили? — спросил Остап.

— Из епархии написали, что пошел вечером в отдаленное сельцо соборовать умирающего и пропал, — сказал Тарас. — Поиски результатов не дали. Тебе где голову-то расшибли?

— На границе, батя, перестрелка с нарушителями была, — сказал Остап.

— Нарушителей-то задержали? — спросил Тарас.

— Нет, — сказал Остап. — Я как раз там получил касательное ранение в голову и упал, а младший наряда меня защитил, но, похоже, ни в кого не попал. Когда подмога прибыла, никого уже не было. Да и темнота была такая, что хоть глаз выколи. Стреляли на слух да на вспышки выстрелов. Я сейчас тебе кое-что скажу, только ты мне не верь. Перед тем как упасть, во вспышке выстрела видел я лицо Андрея. Наверное, показалось.

— Показалось. Давай за память его..., — Тарас поднял стопку.

Выпили не чокаясь.

Глава 19

Строевой плац эсэсовского училища. На плацу стоят новобранцы в полевой форме войск СС. Среди них Андрей. Читают присягу и расписываются в листе о принятии присяги.

Читает Андрей:

— Я служу тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру Германского рейха, верностью и отвагой. Клянусь тебе и буду покоряться до смерти!

После подписания протокола Андрею цепляют на пустые черные петлицы серебряные руны и череп с костями. Довольное и гордое выражение лица Андрея.

Глава 20

Комната регистрации ЗАГС. В комнате Остап, Галина, свидетели — лейтенант пограничных войск и девушка.

— Согласны ли вы, Остап взять в жены Галину? — спрашивает работник ЗАГСа.

— Да! — отвечает Остап.

— Согласна ли вы, Галина, стать женой Остапа? — спрашивает работник ЗАГСа.

— Да! — отвечает Галина.

Работник ЗАГСа торжественно говорит:

— Именем Украинской Советской Социалистической Республики объявляю вас мужем и женой. Живите дружно, родите детей и воспитывайте их верными гражданами нашей Родины. Счастья вам, молодые.

Лейтенант-свидетель разливает принесенное шампанское в принесенные высокие бокалы. Молодых поздравляют. Звенят бокалы. Улыбающиеся лица.

Глава 21

Комната Остапа на пограничной заставе. Входят Остап и Галина.

— Вот принимай имущество с инвентарными номерами и хозяйничай, а я пойду на заставу, посмотрю, как там дела, — сказал Остап и ушел.

Галина села на стул в растерянности, не зная, что ей делать в качестве хозяйки дома. В комнату зашла жена начальника заставы.

— Что, привел и бросил? — спросила она. — Это у них всегда так. Меня тоже привел и бросил одну в комнате. Давайте знакомиться. Наталья Ивановна. Просто Наташа. Пойдемте, буду знакомить вас с остальными женщинами, мы тут для вас стол накрыли и нужно подумать, как мы отпразднуем вашу свадьбу.

Женщины уходят.

Глава 22

Канцелярия начальника заставы.

— С прибытием, Остап, — поприветствовал начальник заставы. — Как отпуск прошел? Слышал, что с молодой женой приехал? Поздравляю. Не волнуйся, там женщины ее одну не оставят, они что-то затевают, чтобы отметить твою свадьбу. Как дела у родителей?

— Горе у нас, — сказал Остап. — Пропал младший брат. Он в священнослужители подался. Пошел вечером на соборование и пропал.

— Сочувствую, — сказал начальник заставы. — А о тебе тут из разведотдела спрашивали, как ты и что. Я дал самую лучшую характеристику. Послезавтра поедешь в управление отряда, какое-то у них к тебе дело.

Глава 23

Комната Остапа на заставе. Накрытый стол, жены начальника заставы, старшины, военфельдшер, начальник заставы, старшина, Остап, Галина. Поздравления с днем свадьбы, пожелания счастья. Молодые проводили гостей. Легли в постель.

— Остап, я так счастлива, что ты рядом, и я никуда тебя не отпущу, — сказала Галина.

— В погранвойсках так не бывает. Знаешь, как у нас говорят?

— Как?

Остап таинственным голосом стал говорить:

— Наступила ночь, взошла луна, а в стране дураков закипела работа...

На тумбочке у кровати зазвенел зуммер телефона. Остап схватил трубку:

— Понял, иду.

Начал быстро одеваться.

— Что случилось? — спросила Галина.

— Все нормально, застава поднята "в ружьё", — сказал Остап. — Спи. Я скоро вернусь.

Глава 24

Кабинет начальника разведотдела погранотряда. Остап представляется начальнику разведотдела, майору.

— Что вы знаете о судьбе своего брата? — спросил разведчик.

— Практически ничего, — ответил Остап. — Родители сообщили, что пришло письмо из епархии о его исчезновении по пути на соборование прихожанина, и все.

— В каких отношениях вы были с братом?

— В нормальных. Я атеист, поэтому вопросы религии мы не обсуждали.

— Поставлю вопрос по-другому, — сказал майор. — Что вы сделаете, если окажется, что ваш брат — наш враг?

— Такого не может быть, — возмутился Остап. — Андрей никогда не предаст свою страну.

— Не зарекайтесь, товарищ лейтенант, — сказал разведчик, — сейчас время такое, что те, кому безоговорочно верили, оказались врагами народа. Я еще раз ставлю свой вопрос: что вы сделаете, если окажется, что ваш брат — наш враг? Предупреждаю, что в зависимости от вашего ответа на мой вопрос будет зависеть продолжение разговора с вами: либо мы будем разговаривать с вами, либо разговор с вами продолжит особый отдел, а из особого отдела дорожка уже протоптана...

— Понял вас, товарищ майор, — сказал Остап. — Нам батька еще в детстве сказал, что если кто-то из нас предаст свою отчину, то он своими руками того прибьет. А он это сделает. Зря слов на ветер не бросает. И я сын своего отца. Только кто мне докажет, что брат мой враг?

— А вот ты сам и докажешь виновность или невиновность брата, — сказал майор. — Согласен помочь нам?

— Конечно, согласен, — сказал Остап.

— Тогда слушай сюда, — сказал начальник разведотдела. — Наставником твоего брата был отец Арсений из местной епархии. Вроде бы православный священник, но мысли у него греко-католические. А так не бывает, чтобы у человека была одна идеология, а делал он совершенно другое. Установили мы и тайную связь отца Арсения с организацией украинских националистов, а националисты установили связь с гитлеровской разведкой.

— Но у нас же с Германией вроде бы как дружба и военное сотрудничество..., — как-то неуверенно сказал Остап.

— Вот это-то и дезориентирует многих людей, а на деле все обстоит по-другому, — сказал майор. — Германия готовится к войне с Советским Союзом. Есть очень много косвенных признаков этого, но нам поставили задачу быть в готовности и не провоцировать Германию на войну с нами. Вот мы и не провоцируем, но знаем, что Германия готовит украинские, белорусские, грузинские кадры для выполнения специальных заданий на территории СССР. И отец Арсений является одним из националистических вербовщиков. Твоим родителям письмо написал он. Мы проанализировали содержание письма и пришли к выводу, что пишется о живом человеке и концовка его "молитесь о душе его и она вернется к вам", косвенно говорит о том, что он знает, где твой брат. Поэтому мы и направим тебя к нему, чтобы ты попытался узнать, где твой брат. Если он даже не скажет, где он, то попытается вербовать тебя. А ты сделаешь вид, что согласен с его предложениями. Мы подготовили список информации, которую ты можешь "выдать" ему, и ты должен представить себя украинским националистом. Любой должен клюнуть на лейтенанта пограничных войск НКВД СССР. Понял?

— Понял, — сказал Остап.

— Давай еще раз обговорим твое задание, — сказал начальник разведотдела.

Глава 25

Жилая комната отца Арсения. Приходит Остап. Представляется.

— Отец Арсений, расскажите мне, что вы знаете о моем брате, кроме того, что вы написали моим родителям? — попросил Остап.

— Что же еще рассказать, сын мой? — спросил Арсений.

— Каким человеком он был вообще? Похоже, что я его вообще не знал, — сказал Остап.

— Возможно, что вы правы, — согласился Арсений. — Его мало кто знал. Ваш брат был против того, чтобы советские войска входили на территорию Польши. Он говорил, что ему горько от того, что вы человек неверующий и не являетесь патриотом Украины.

— Он прямо так вам и говорил? — изумился Остап.

— Да, прямо так и говорил, сын мой, — сказал Арсений. — Но он еще и говорил, что вы человек не потерянный. Бог живет в вашей душе и что вы задумаетесь над тем, кому первому из двух тонущих человек протянуть руку спасения: русскому или украинцу.

— А разве есть какая-то разница в том, кем является погибающий человек? — спросил Остап.

— Для украинского патриота разница есть, — сказал Арсений. — Так, кому вы протянете руку?

— Украинцу, — сказал Остап.

— Правильно, — восторженно сказал Арсений. — И мне кажется, что вы человек не потерянный и сможете увидеть своего брата.

Остап схватил Арсения за плечи:

— Так ты знаешь, где Андрей? Говори, где он, иначе я из тебя душу вытрясу...

Остап полез в кобуру за пистолетом, а Арсений что-то забросил себе в рот и сделал глотательное движение. В комнату врывается начальник разведотдела с двумя офицерами. Подбегают к Арсению, берут за запястье, пытаются нащупать пульс, слушают дыхание.

— Мертв. Что ж ты, чекист хренов, инструктаж нарушил? — спросил начальник разведотдела. — Все шло как по-писаному, а ты его напугал. Он, похоже, денно и нощно ждал ареста и держал ампулу с ядом наготове. Брат твой, вероятно, жив, и здесь его нет. Только никому об этом не говори и в рапорте это не указывай, иначе вылетишь армии, тем более из погранвойск. Парень ты хороший, да только для оперативной работы талант нужен. А войскам нужны такие офицеры как ты.

Глава 26

Стрельбище эсэсовского училища. На огневом рубеже с винтовкой роттенфюрер-кадет СС Андрей. В прорезь прицела видна грудная мишень в форме человека в "буденовке". Андрей видит на фоне мишени портрет Сталина. Слышит команду "Фойер". Стреляет. На фоне мишени его брат Остап. Слышит команду "Фойер". Стреляет. На фоне мишени его отец Тарас. Слышит команду "Фойер". Стреляет. На фоне мишени его мать. Слышит команду "Фойер". Мушка и прицельная планка начинают вилять. Стреляет. На фоне мишени Софийский собор. Слышит команду "Фойер". Стреляет.

По окончании стрельбы смена идет к мишеням. Мишень Андрея. Четыре десятки и одна девятка.

— Ни один красный не уйдет от вашей пули, — сказал офицер СС.

— Так точно, господин гауптштурмфюрер! — отчеканил Андрей.

— За отличную стрельбу объявляю вам сутки отпуска! — сказал офицер СС.

— Хайль Гитлер! — ответил Андрей.

— Пойдете в бордель, роттенфюрер-кадет? — спросил офицер СС.

— Так точно, господин гауптштурмфюрер! — подтвердил Андрей.

В отдельной комнате борделя Андрей занимается сексом с немкой-блондинкой. С каждой фрикцией Андрей думает: Вот я как вашу Германию! Вот я как вашу Германию! Вот я как вашу Германию! Хай живе ридна Украйна!

Глава 27

Участок советско-германо-польской границы. По дозорной тропе идет Остап в звании старшего лейтенанта и два красноармейца. На скрытом наблюдательном посту наблюдает в бинокль военные приготовления немцев.

Канцелярия начальника заставы. Остап докладывает по телефону начальнику разведотдела:

— Сам видел, товарищ подполковник. Рекогносцировочная группа во главе с командиром батальона, майором, на стыке с соседней заставой, похоже, что ставилась задача на наступление и определялись направления движения взводам. Наблюдатели заметили в прибрежных кустах лодки.

Начальник разведотдела:

— Считай, что ты мне ничего не докладывал, потому нам за обобщенные данные наблюдения приписывают паникёрство. Но ты, Остап, человек умный и будешь делать так, что должен делать командир подразделения в данной ситуации.

— Так точно, понял товарищ подполковник, до свидания.

Строевой плац пограничной заставы. На плацу старшина заставы проводит занятие с отделением по изучению пулемета "максим".

Остап пошел по асфальтированной дорожке в сторону ДОС — дома офицерского состава. Около дома сидят женщины, дети играют в песочнице.

Остап думает про себя:

— Как же спасти детей в случае внезапного нападения? Не знаю. Стоит только попытаться отправить семьи в тыл, как начнется паника. Ну, паника, может, и не начнется, но паникёрство припишут. Чего хочет добиться наше руководство, жертвуя нашими семьями?

Увидев Остапа, Галина подхватила ребенка на руки и пошла к мужу. Супруги вошли в свою квартиру.

Галина быстро накрыла на стол. Остап сел за стол.

— Галина, слушай меня внимательно, — сказал Остап. — Если вдруг что-то начнется, то ты, как жена начальника заставы, берешь всех женщин и ведешь в село к леснику Петру. Без разговоров и вопросов. Мы вас потом найдем. Женщинам ничего не говори, вдруг донесется до особого отдела и нас тобой сразу эвакуируют под конвоем.

Галина согласно кивнула головой, смахнула слезу с уголка глаза и улыбнулась. Остап доел и ушел на заставу.

Глава 28

22 июня. Усиленный пограничный секрет. Два стрелковых отделения с двумя пулеметами каждую ночь несут службу на направлении немецкой рекогносцировки. В три часа ночи на сопредельной стороне слышны разговоры людей, звяканье металла, в наступающем рассвете видно как немецкие солдаты садятся в лодки и начинают переправлять на нашу сторону. Остап ведет наблюдение в бинокль. Увидев отплывающие лодки, командует:

— Залпом, огонь!

Пограничники срывают попытку переправы. Начинается артиллерийский обстрел позиций пограничников. Вторая и третьи попытки переправы через пограничную реку сорваны.

Из кустов в спину пограничникам из винтовок стреляют два крестьянина. Раненный падает Остап. Убиты оба пулеметчика. Близким разрывом снаряда Остапа отбрасывает в кусты. Редкие винтовочные выстрелы уже не останавливают массу войск вторжения. По понтонам переправляются мотоциклисты и бронетранспортеры. В первом мотоцикле в коляске сидит Андрей в форме офицера Красной Армии. Навстречу колонне из засады поднимаются два крестьянина, стрелявшие по пограничникам. Радостные лица, в руках винтовки, бегут к колонне. Немецкий унтер-офицер из пулемета стреляет по ним. Крестьяне падают.

Группа Андрея взрывает столбы линий связи, стреляет по офицерам, подъезжает к идущим в сторону границы подразделениям с криками: "Нас окружили, нас предали!"

Глава 29

Дом Тараса. Раннее утро. Тарас грузит на телегу две фляги с медом.

— Поеду, мать, на рынок, а с рынка к детям заеду, внучка навещу и тебе от Тарасика привет привезу, — говорит он. — К вечеру буду дома.

Телега с Тарасом уезжает.

Глава 30

Бой на территории пограничной заставы. Десять пограничников заняли позиции и ведут бой. Старшина заставы отправляет женщин и детей в тыл.

— Идите к леснику, мы вас там найдем, — сказал он.

Женщины, шарахаясь от взрывов, уходят в сторону леска.

К дому в лесу подходят женщины заставы. Их встречает лесник Петр.

— Остап сказал, чтобы мы укрылись у вас, — сказала Галина.

-Конечно, конечно, — торопливо говорит лесник. — Анна, принимай гостей. Вы тут располагайтесь, а я сегодня поеду в город, узнаю, что и как.

Женщины сидят усталые, а Галина разговаривает с маленьким Тарасиком.

— Запомни, ты Тарас Корнев. Повтори, — говорит Галина.

Тарасик, не выговаривая букву "р":

— Талас Колнев.

— Тарасик, ты уже взрослый и если останешься один, то иди к людям, они хоть как-то помогут, — сказала Галина.

Глава 31

По дороге на повозке едет Тарас. Видит, как над ним пролетают большие самолеты с черными крестами. Из одного самолета прямо над Тарасом высаживаются парашютисты в немецкой форме во главе с офицером.

Офицер, заглянув в одну из фляг и попробовав содержимое пальцем, сказал:

— Ты есть первый работник на германский рейх. (Офицер и часть десантников садятся на повозку). Нах Петровка, форвертс марш!

У поворота стоит указатель с надписью "п. Петровка, 2 км". У указателя мужчина средних лет с велосипедом. Подходит к подъезжающей повозке и что-то докладывает немецкому офицеру. Затем садится на велосипед и уезжает. Повозка Тараса с немцами едет в направлении виднеющегося вдали поселка. На центральной площади у церквушки собрались жители. Особняком стоит элита: три человека в бандеровской униформе, толстенький мужчина в пиджаке с жилеткой и часовой цепочкой, женщина с вышитым полотенцем и караваем хлеба. Рядом с элитой духовой оркестр из пяти человек под управлением человека со скрипочкой. К ним подъезжает мужчина на велосипеде. Все оживляются. Каравай кладут на полотенце, сверху солонку. По команде оркестр нестройно начинает играть "Боже, царя храни", скрипочка солирует. Офицер слезает с телеги. К нему спешат с хлебом и солью. Он берет хлеб и отдает его ефрейтору. Ему что-то говорят, но он тычем пальцем в человека со скрипочкой.

— Юде! — говорит офицер.

— Да что вы, ваше благородие, он же крещеный..., — говорит мужчина в пиджаке.

— Юде! — упрямо повторяет офицер.

Он делает знак своим подчиненным. Два солдата хватают скрипача и волокут в сторону. Раздается короткая очередь из автомата. Собравшиеся вздрогнули. Офицер подходит к собравшимся селянам:

— Русские! Мы вам принесли освобождение от большевиков и евреев. Мы установим здесь немецкий орднунг. Вы будете работать на фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера и на великую Германию. Кто не будет работать, тот будет ершиссен (офицер указал стеком в сторону лежащего в стороне скрипача).

— Ваше благородие, а как же Украина? — спросил мужчина в пиджаке.

— Нет никакой Украины, есть украинская область Германии, — с гримасой презрения произнес офицер.

Он поворачивается, подходит к повозке, садится и говорит Тарасу:

— Форвертс!

Рядом с офицером на велосипеде едет ефрейтор:

— Настоящая Европа, господин обер-лейтенант, только захудалая.

— Почему же Европа, Фридрих? — спрашивает офицер.

— Здесь как в Европе: никто не умеет и не хочет воевать. Даже за себя никто не хочет постоять, — сказал ефрейтор.

Офицер и ефрейтор захохотали.

Глава 32

Дом Тараса. К дому идет группа немцев во главе с офицером, перед немцем забегает и заглядывает в глаза мужичок в "писанке":

— Господин офицер, а вот тут живут родители командира-пограничника, коммуниста и сами они большевики.

Офицер делает знак. Солдат с огнеметом подходит и зажигает хату. Из хаты выбегает жена Тараса с ухватом в руках, но падает на пороге, сраженная выстрелом из винтовки.

С чувством исполненного долга немцы и их прислужники уходят.

Глава 33

Дом лесника Петра. К дому подходят лесник Петр в бандеровской форме и несколько немецких военнослужащих.

— Вот они, господин офицер, жены офицеров заставы, — говорит лесник.

Офицер дает команду и солдаты берут женщин под конвой. Галина толкает Тарасика в сторону леса. Мальчик убегает и со слезами на глазах смотрит, как враги уводят его маму.

Глава 34

Опушка леса. На земле лежит Остап в разодранной гимнастерке и с перевязанной головой. Над ним стоят три человека в бандеровской форме с винтовками в руках. Один из них пинает Остапа сапогом. Остап открывает глаза.

— Отвоевался, твою мать? — говорит бандеровец. — Из-за вашей чертовой заставы и на нас немцы смотрят как на ваших пособников в приграничье. Я бы сам тебя вот на этой сосне повесил, да за тебя награда положена. Вставай, сволочь пограничная, и топай, пока не врезали тебе как следует.

Остап с трудом встает и идет.

Кабинет начальника гестапо. Остапа фотографирует военный корреспондент. В кабинете переводчик и Андрей в форме штурмфюрера СС. Начальник гестапо предлагает подписать отречение от всего советского. Остап молчит. По знаку начальника гестапо к нему подходит Андрей:

— Что, удивился, брат?

— Чему удивляться, я давно знаю, что ты жив, Иуда, — сказал Остап.

— Ты пойми, что мы должны любым путем освободиться от ига москалей и Адольф Гитлер обещал дать независимость Украине, — сказал Андрей. — Ты чуешь, как звучит — Вильна Украина?

— От чего она свободна? — спросил Остап. — От совести? Так ты давно уже свободен. И отойди от меня, меня и так от контузии поташнивает.

— Смотри, ты сам выбрал свою судьбу, — сказал Андрей.

Глава 35

Городская площадь. Тарас привез немцев. Немцы забрали фляги с медом и ушли. Тарас привязал лошадь к столбу и пошел к человеку, читающему на стене объявление комендатуры. Вдруг появился патруль, который гнал людей в сторону площади. Тарасу пришлось идти с толпой. На площади он увидел помост, на котором стоял Остап, рядом с ним в эсэсовской форме стоял Андрей. Комендант читает приговор военно-полевого суда о смертной казни людей, оказавших сопротивление немецкой армии. Рядом с группой стоит бандеровский лидер Степан в монашеской рясе с трезубцем на цепи вместо креста.

— Приговор будет приведен в исполнение местными патриотами, — сказал комендант.

Степан подходит к Остапу и сует ему трезуб в лицо:

— Целуй наш символ и очистись от всего москальского.

Остап отворачивается. Степан делает знак рукой. Два бандеровца выносят на помост козлы для пилки дров, привязывают к нему Остапа, берут в руки пилу и начинают его пилить. Гестаповских офицеров начинает тошнить. Андрей отвернулся и закрыл уши. Народ зашумел. Остап, превознемогая боль, кричит:

— Батька, ты меня слышишь?

Тарас кричит из толпы:

— Слышу, сынку, слышу!

По лицу его бегут слезы.

На площади воцарилась мертвая тишина. Остап умер. Палачи начинают волноваться, как будто им стало стыдно за то, что они сотворили с пленным пограничником. Андрей стоит бледный и всматривается туда, откуда донесся крик.

Комендант дал команду и эсэсовцы, расталкивая толпу, побежали в сторону крика. Люди с шумом побежали с площади. Убежал и Тарас.

Глава 36

Пепелище дома Тараса. На пепелище сидит совсем седой Тарас и держит в руках обгоревший серп. Вдруг послышался звук мотоциклетных моторов. Подъехали два мотоцикла с эсэсовцами. На одном из них Андрей. Вышел из люльки и пошел к дому, сняв фуражку. Увидел сидящего отца:

— Батька, это я, Андрей.

— Что же ты натворил, сынок? — спросил Тарас. — Как ты мог таким от меня и от матери твоей выродиться? Что мне с тобой делать? Видно, на роду нашем такое проклятие...

С этими словами Тарас вогнал в грудь Андрея обгоревший серп. Прибежавшие эсэсовцы схватили Тараса и потащили в сельскую управу. Бандеровцы и полицаи стали сгонять народ на казнь к большому дубу на площади. Через сук перекинули веревку. Эсэсовцы встали в стороне, предоставив все делать бандеровцам.

— Что ж ты сделал, Тарас? — начал говорить с укором начальник полиции. — Нас ведь из-за тебя всех побьют, кто нас кроме немцев защитить сможет?

Тарас закричал:

— Россия нас защитит. Без России не будет никакой Украины, не будет никаких украинцев, будут вот такие суки, которые заморские сапоги облизывать будут за подачки. Бейте их нещадно за родину нашу, мы все русские и за Россию должны держаться крепко...

Начальник полиции сам схватил веревку и подтянул Тараса в воздух...

Глава 37

Наши дни. Городская квартира. За пишущей машинкой сидит мужчина средних лет. В дверь заглядывает его жена:

— Тарас, утихомирь Остапа и Андрея, ну передерутся ребята.

— Сейчас иду, на самом интересном месте остановила..., — сказал Тарас.

Он подошел и поцеловал жену. Вошел в комнату, где находились два его сына:

— Какая неразрешимая проблема мучает молодое поколение?

— Папа, я говорю о засилье москалей на Украине, — сказал Андрей, — а Остап говорит, что никакого засилья нет, просто мы находимся в одной большой семье и жить должны по одним правилам, а я говорю, что у Украины должна быть независимость, за которую боролись наши герои Степана Бандеры...

Тарас вздохнул:

— Мне шел третий год и я видел, как мою мать, а вашу бабушку уводили немцы и бандеровцы. Больше я матери не видел никогда. Меня вырастили чужие люди, но мать заставила меня запомнить мое имя и фамилию. Моего отца, вашего деда, бандеровцы распилили двуручной пилой на городской площади. А брат вашего деда в эсэсовской форме стоял рядом. Немцы и бандеровцы сожгли в доме мою бабушку. Мой дед, ваш прадед, убил вашего дядю-эсэсовца. И моего деда бандеровцы повесили. Дед мой всегда был горой за Россию. Если бы Россия махнула рукой на Украину, то вряд ли бы была Украина вообще, а вы, если бы были свинопасами у немецких бюргеров, то считали бы, что жизнь удалась. Восхваляя Бандеру, ты плюешь на память твоих дедов и прадедов, да и на меня с матерью. Моего деда звали Тарас. Моего отца звали Остапом, а дядю Андреем. Это проклятие нашего рода, что отца всегда зовут Тарас, а сыновей Остапом и Андреем. И только Андрею дозволено преодолеть это проклятие — не стать предателем рода нашего. Ты понял меня, сын?

ФАТУМХРОНО

Глава 1

С легкой руки Николая Васильевича Гоголя, прописавшего в своем романе вывеску с броской надписью на русском языке "Немец Иван Федоров", наши Ivan Phedoroff сами стали писать вывески на немецком языке, показывая свою цивилизованность и грамотность перед предками, которых, начиная с прадедов и заканчивая папан и маман, сегодня так и называли предками.

Я не буду приводить примеры иностранного подражания рекламы, потому что у нас стало так же, как и везде в мире. Что пейзане, то и обезьяне.

Но встретившаяся мне недавно вывеска "Fatum Chrono. Часы только для вас!" ничем особенным меня и не привлекла. На руке у меня довольно приличные часы, правда, дешевые, красная цена их сотня баксов, то есть долларов, и то это было лет двадцать назад, как я их купил. Я же не президент и не патриарх, чтобы носить на руке часы на такую сумму, какую я за свою жизнь никогда и не заработаю.

В магазин я не зашел. Подумаешь, часовой магазин. Таких магазинов в нашем городе сотни. Покупай, торопись! Не думай о секундах свысока и так далее. Правда, один вопрос у меня остался невыясненным. Я никак не мог вспомнить, какая фирма и какая страна выпускает часы марки "Fatum".

Интернет ничем меня не просветил. Фатум — судьба, рок, а вот часов таких нет. И что это за рекламный ход такой — часы только для вас? И народу нет никого. Ладно, в следующий раз буду проходить мимо и зайду.

Следующий случай представился только через неделю. Зашел в магазин. Ничего особенного. Витрины с часами, а над продавцом плакат:

"Проверь свою фамилию и выиграй вечные часы!"

И на прилавке стопка разноцветных листочков с правилами лотереи.

Бесплатная лотерея. Вы называете свою фамилию и год вашего рождения. Электронный лототрон, так и лезет на язык слово лохотрон, проверяет базу данных. При совпадении фамилии и года рождения с имеющимися данными вы выигрываете себе часы, отдав в обмен свои собственные. А кто гарантирует, что это вечные часы?

Своими сомнениями я поделился с женой, и она почему-то загорелась этой лотереей.

— Давай будем мыслить так, — сказала она, — твои часы все равно нужно менять. Вся техника рассчитана на пять-семь лет эксплуатации. Вспомни нашу стиральную машинку. Гарантия семь лет. Через три дня после окончания срока гарантии сгорел блок управления. Нам его заменили, и машинка работает как новая. Часы такой же механизм. Как человек. Ходил, ходил, а потом бац, и умер. Ничего вечного нет. Зайдем, посмотрим, если как бы случайно найдется еще один человек, выигравший такие же часы, то сразу и уходим. Это обман. И никаких денег платить не будем. За водку с нас деньжищи дерут и за табак тоже. Смерть продают за наши же деньги, и еще за наши деньги обмануть хотят. Но посмотреть это нужно.

Жену я встретил после работы, и мы вместе пошли в часовой магазин. Как ни странно, но в магазине никого не было.

— Расскажите нам подробнее об этой лотерее, — обратилась жена к продавцу-консультанту.

— Все очень просто, — сказал приветливый молодой человек, — мы вводим вашу фамилию и год рождения компьютер, и он нам выдает результат, есть или нет совпадение этого года и фамилии с базой данных. Если есть такое совпадение, то вы получаете вечные часы и носите их на свое здоровье.

— Странно это как-то, — сказала жена. — Мне кажется, что вы с помощью приманки создаете базу данных потенциальных покупателей, которым потом будете рассылать килограммы рекламы, а мы, доверчивые покупатели, будем ходить и покупать ваш залежалый товар.

— Почему сразу думать о нас плохо? — улыбнулся молодой человек. — Многие думают точно так же, как и вы. Но мы же не спрашиваем ваш адрес. Только фамилия и год рождения.

— И много людей выиграли ваши часы? — не сдавалась жена.

— Пока никто не выиграл, — скромно признался продавец.

— Так, — грозно сказала моя супруга, — а если кто-то выиграет, то почему он должен отдавать вам свои часы? Может, они лучше ваших, "вечных".

— Ну, лучше наших они не могут быть по определению, — сказал консультант, — а второе, почему вас интересует, если вы ничего не выиграли. Это как в старом анекдоте, когда Всевышний шепнул на ухо молящемуся о крупном выигрыше: — Купи лотерейный билет.

Жена взглянула на меня. Вопрос интересный. Есть старая такая военная игра — мен не глядя. Что есть в кармане, то и меняешь на то, что припасено сослуживцем для тебя. Иногда люди золотые часы меняли на спичечный коробок. Глупость, конечно, а люди азартно менялись все, что только можно было сменять.

— Ладно, — сказал я, — давай, сыграем.

Для начала я заполнил бланк, на котором печатными буквами в квадратиках написал свою фамилию и год рождения. Продавец взял бланк и вложил в приемник компьютера, как в банкомате. Машина слизнула бланк и замолкла. Не было никакого жужжания, работы шестеренок и прочих механизмов. Затем раздался негромкий звуковой сигнал и лотерейный бланк вскочил наружу. Продавец взял его, посмотрел и патетически сказал:

— Поздравляю Вас, господин Северцев, вы выиграли вечные часы фирмы "Fatum Chrono".

В это же время открылась дверь в подсобное помещение и в зал вышел пожилой мужчина лет шестидесяти, с сединой в гладко зачесанных назад волосах.

— Разрешите и мне посмотреть на счастливчика, — сказал он и протянул мне руку для рукопожатия. — Давненько я не видел таких людей.

Обойдя вокруг меня, мужчина с улыбкой сказал:

— А сейчас мы составим договор о том, что вы сдаете нам старые часы и получаете взамен вечные часы нашей фирмы.

— Извините, но у меня с собой нет паспорта для оформления юридических документов, — сказал я.

— Не волнуйтесь, — сказал мужчина, — мы не бюрократы. Есть вы. Есть ваша рука. Одной рукой вы поставите подпись в договоре, а на другую руку наденете наши часы. Вот и все, — и он подал мне листок бумаги. — Прочитайте внимательно и распишитесь.

Глава 2

Договор был короткий. Фирма такая-то в лице генерального менеджера господина Велесова и обладатель счастливого билета в лице гражданина Северцева составили настоящий в контракт в том, что первый вручает второму выигранные им часы марки "Fatum", а второй передает первому принадлежавшие ему часы марки такой-то. Фирма "Fatum Chrono" дает своим часам вечную гарантию и обязуется в любой момент заменить неисправные часы новыми при жизни их владельца.

— Вот прямо-таки замените часы без всяких условий соблюдения правил эксплуатации? — спросил я с большой долей иронии.

— Да, вот именно так и заменим пришедшие в негодность часы без каких-либо претензий по правилам их эксплуатации, — просто сказал пожилой господин. — Носите на здоровье. Не забывайте заводить их по утрам и не бойтесь их поцарапать, так как вы не сможете снять их до самой вашей смерти.

Последнее слово как-то резануло по сознанию, но это господин Велесов сказал, по моему разумению только для того, чтобы подчеркнуть высокое качество своих часов.

— А если я в море захочу искупаться? — спросил я.

— Купайтесь на здоровье, — сказал генеральный менеджер.

— А в душе?

— И в душе и даже в парилке.

— А где-то на химическом производстве и в агрессивной среде?

— Хоть на атомном.

— И я не смогу их снять с руки?

— Не сможете.

— Ну, а потом? — спросил я.

— Когда потом? — не понял Велесов.

— Ну, после смерти, — уточнил я.

— Вряд ли вас это будет беспокоить, — улыбнулся хозяин часов. — На том свете часы не нужны. Счастливые часов не наблюдают.

— Ну, знаете ли, — возмутился я, — если есть часы, то за временем нужно наблюдать, чтобы успевать везде. И вообще, по часам должно узнавать, когда придет твой последний час.

— А это очень просто, — весело согласился господин Велесов, — вот смотрите, там внизу, счетчик секунд. Там много окошечек. Вот когда в каждом окошечке будет цифра "0", то тогда ваши часы сами и откроются. И чем больше у вас будет успехов, тем быстрее для вас пойдет время.

— То есть, — задал я вопрос, — я смогу вычислить время своей смерти? И для меня лично время пойдёт быстрее?

— Вряд ли это вам удастся вычислить время своей кончины, — засмеялся мужчина. — Время смерти никому не дано знать, просто за оставшееся вам нужно сделать столько много, как ни одному человеку, который живет от одного приема пищи до другого.

Какая-то зловещесть в этом разговоре была, но я, по сути, не терял ничего. Англичане же не впадают в истерику, когда покупают "роллс-ройс" и когда им говорят, что они обречены ездить на нем вечно.

Эх, как это говорят, семи смертям не бывать, а одной не миновать. Я махнул рукой и сказал:

— Подписываю контракт.

Поглядел на жену. Она только пожала плечами, но никакого несогласия не выразила.

Обмен часами был прост. Я снял свои часы на обыкновенном металлическом браслете и получил почти такие же часы и почти на таком же браслете. Белый металл, хромированная поверхность, головка подзавода часов, белый циферблат, желтые под золото стрелки, вместо цифр металлические полосочки под золото. И еще центральная секундная стрелка. Мои часы были почти такие же, но на новых написано "Fatum". У меня даже мелькнула мысль, а не сменял ли я шило на мыло.

— Что думаешь по этому поводу? — спросил я жену, когда мы возвращались домой.

— Даже не знаю, — честно призналась она. — Часы без излишеств, для делового человека, в стоимости мы не проиграли, а вот гарантия сомнительна. Но, если не будешь часами гвозди забивать, то они и будут идти у тебя не меньше времени, чем старые часы. В случае чего, заменим часы.

Я думал примерно о том же и в знак согласия кивнул головой, прижав руку жены к себе, как бы подтверждая, что мы с ней соучастники в этом эксперименте.

Глава 3

О лотерее и часах я довольно быстро забыл. Я и раньше часы почти не снимал с руки, так как они самоподзаводящиеся и, если активно не двигать рукой, то они останавливались. А эти каждое утро нужно заводить. Зато дисциплинирует человека, начиная день с завода пружины часов и раздумий о предстоящих делах.

Как я заметил, часы не "промокали". Ни в ванне, ни в душе. Но я никак не мог их снять. Защелка браслета не открывалась и не поддавалась инструментам. Даже царапин на ней не оставалось, когда я ковырял ее отверткой и корежил плоскогубцами.

— Бог с ними, — думал я, — идут себе и пускай идут. Сломаются, обещали заменить.

Конечно, можно было их и сломать, если бы они снимались с руки. Я попробовал стукнуть по стеклу молотком, но кроме боли в руке ничего не произошло. Даже стекло не треснуло.

О том, что выиграл "хитрые" часы, я тоже никому не говорил. Зачем пробуждать у окружающих низменные чувства. Большинство наших людей, да и не наших тоже, начинают чувствовать себя плохо, когда у ближнего твоего дела идут в гору.

Выиграл человек в лотерею миллион рублей. У соседа инфаркт, а у соседки с пятого этажа буйное помешательство.

Кто-то купил новую иномарку, соседи настучали в милицию, что деньги украл или кого-то ограбил. Проверили. Все нормально. Соседи заболели. У одного экзема, у другого нервный тик по всему телу.

Так что, лучше сидеть спокойно и изображать из себя бедного человека, который при двух высших образованиях живет хуже, чем сцепщик вагонов на железной дороге. Тогда тебя будут жалеть и приводить в пример благонамеренной жизни и как образец горя от ума.

Мне не удалось жить такой серой мышкой. Вероятно, настал такой срок, когда жизненный и рабочий опыт перешел в иное качественное состояние.

Вызывают меня к губернатору. Весь комитет внешнеэкономических связей сел на одно место. Начальник засуетился, его заместители сели за телефоны обзванивать своих знакомых, чтобы узнать, что и к чему.

Мне тоже позвонили мои друзья, если их можно таковыми назвать, так как чиновник чиновнику другом быть не может по определению, и по секрету сообщили, что у губернатора лежат мои документы на увольнение.

— За что же меня увольнять? — удивился я.

— А ты и будто не знаешь? — засмеялись на том конце провода. — А кто называет белое белым, а черное черным? А кому не сидится на месте, предлагаются новые мероприятия по твоему направлению, а губернатору приходится ездить на эти мероприятия. А кто опубликовал за границей книгу о порядке организации работы с зарубежными партнерами?

— Так эту книгу никто за бесплатно не хотел публиковать здесь, — попытался я оправдаться, хотя внутренне был удовлетворен тем, что никто не хотел вложить копейки в нужное пособие для всех областных чиновников, так сейчас то же самое будут покупать по валютным ценам и с моей фамилией на обложке, а не с коллективным авторством администрации или руководства комитета.

— Так что готовься, — напутствовали меня. — Хотя губернатор еще не встречался ни с кем из увольняемых с административной работы.

И начальник мой молодец. Все тихим сапом. Документики приготовил и на подпись к губернатору, так как принимали меня с санкции первого заместителя губернатора, а его сейчас в наличии не имеется, то и документы попали к самому первому лицу.

В комитете меня уже несколько дней как бы не замечают. Все знают, что я уже почти уволенный и выражение мне сочувствия будет расцениваться как нелояльность остающемуся руководству. Будто шпиона в своих рядах выявили. Как в 1937 году. Только что был уважаемым товарищем, а за пару часов стал никем и звать никак.

Глава 4

В приемной губернатора меня уже ждали и сразу доложили о моем прибытии. В кабинет пригласили почти сразу же.

— Здравствуйте, Андрей Васильевич, — приветствовал меня губернатор, не поднимаясь со своего массивного кресла. — Присаживайтесь, — и он кивнул на кресло у приставного столика.

Я сел. Приготовился слушать. А губернатор встал и с моим личным делом сел напротив меня.

— Принесли тут, понимаешь ли, документы на ваше увольнение, — сказал он, — а тут звонит мне министр иностранных дел и рекомендует закупить книгу нашего местного автора, отпечатанную в германской типографии. Хорошая, говорит, книга, полезная, наше министерство уже закупило сотню экземпляров для руководящего состава, министерство безопасности тоже купило порядка пяти сотен книг. И я пятьдесят книг заказал. Свой экземпляр прочитал, а тут вот эти документы на увольнение. Дай, думаю, взгляну на этого чиновника, а то он перед глазами чего-то не маячит. И что же я вижу? — Губернатор вопросительно посмотрел на меня. — Оказывается, что в аппарате области вы единственный с образованием по профилю вашей деятельности. Вот в дипломе написано — международные отношения. И языки иностранные знаете. И доброхоты оценивают вас как человека, который никому не дает спокойно сидеть. Я вот тут подумал и решил назначить вас председателем комитета внешнеэкономических и международных связей области. Как смотрите на это?

Предложение было совершенно неожиданным. Шел получить пилюлю перед увольнением, а мне дают вкусную конфетку в красивой упаковке. А, была не была.

— Согласен, — говорю я губернатору.

— Вот и отлично, — обрадовался он, — с министерством иностранных дел и министерством экономики ваша кандидатура согласована. Приказ о назначении я подпишу через час, а вы идите и принимайте дела. Главная задача — инвестиции и создание благоприятного имиджа области. Жду деловые предложения, — и губернатор протянул мне руку.

Я подал ее и вышел.

— Ну, как? — стали спрашивать все в приемной. — Как у него настроение?

Все заботило настроение губернатора, а на меня им было наплевать, так как я был для них никто. Посмотрим, что они запоют через пару часов. И как, интересно, губернатор согласовал мою кандидатуру с федеральными министерствами, минуя моего непосредственного начальника. Хотя, у губернатора больше возможностей, чем у кого-либо, для решения нужных вопросов.

Я не пошел сразу на работу, а решил немного прогуляться по улице, благо меня никто не ждал, на улице просто так я давно не гулял и вообще. Гулять так гулять.

В подземном переходе я купил лотерейный билетик 6 из 49. Поставил наугад шесть крестиков и положил квиток в карман.

У мороженщицы купил эскимо на палочке, аккуратно развернул его и стал есть на ходу, получая истинное удовольствие от таких маленьких радостей.

Кушая эскимо, я достал из кармана телефон и позвонил домой.

— Дорогая, — сказал я жене, — давай сегодня устроим праздник.

— Идет, — ответила она, — большой или маленький праздник?

— Примерно такой, когда я получал новую звездочку или должность, — сказал я, — но праздник только на двоих.

— Тебя повысили в должности? — удивилась жена.

— Пока нет, но все может быть, — ответил я и закончил разговор.

Глава 5

Пока я гулял по городу, о моем назначении стало известно практически всей области.

На работе меня встречали как триумфатора. Начальник убежал в приемную губернатора и тщетно пытался попасть на прием. Мои недавние недруги были самыми верными и преданными друзьями. Не нравится мне это название — "преданные", это те, которые предают первыми.

В начальническом кабинете был уже накрыт небольшой стол в виде разнообразных бутербродов, что были в соседних супермаркетах и стояли разноцветные бутылки известных фирм, хранившиеся в загашниках сотрудников и полученные в виде презентов на переговорах.

Как это говорят, кресло еще не остыло от задницы предыдущего начальника, а новый уже торопится уже занять его.

— Сначала сделаем полный евроремонт в кабинете, — доверительно убеждали меня давние сослуживцы, — есть тут на примете одна фирма, все хочет выйти на внешний рынок, так пусть товар лицом покажет. Приедут иностранцы, спросят, а что это за фирма вам ремонт делала? А мы им и скажем, что это произведение, пусть ее приглашают за бугор ремонтными работами заниматься.

— Нет, сначала надо машину поменять и водителя вместе с ней, — убеждали другие. — Все ездят на иномарках, а наш начальник будет на "Волге" рассекать? Ну, уж дудки. Мы с заграницей работаем и у начальника должна быть самая крутая иномарка. "Майбах", например. Вон, тут один председатель партии на "майбахе" рассекает и плюёт на всех в форточку, а ему ничего не моги сделать. Крутая машина — раз, депутатская неприкосновенность — два.

— А что, — подхватили эту мысль сообща, — давайте начальника нашего депутатом сделаем, организуем партию, проведем выборы, а сами станем помощником депутата. Ему там полагается десятка три помощников. И деньги дополнительно к основному жалованию, и корочки красные в дополнение к корочкам администрации области, и почем с уважением в огромном количестве.

Я вышел из кабинета и поехал на автобусе домой. Пусть они там предаются мечтаниям о том, как ничего не делать и получать много денег, будучи прикрытыми широкой спиной начальника, получившим благосклонность первого лица в области.

Дома мы посидели с женой за накрытым столом и с удовольствием поели то, что мы любим. Простая еда в виде борща или супа у нас перемежается пельменчиками или жареной на гриле курицей. Овощные шашлыки с сыром перемежались тщательно отобранной грудинкой. Оливки покупались только маленькие, зеленые или черные и только с косточками. Из корейской кухни соленый папоротник со специями и маринованные опята. Я еще научился жарить шампиньоны целыми шляпками и подавать их с чесночным соусом с орехами. В одном только вкусы у нас немного расходятся. Я предпочитаю водку одной известной в нашей области фирмы, а вот жене нравится коньяк, произведенный в одной из северокавказских республик. А в остальном вкусы у нас одинаковые.

— А что ты хочешь? — говорила мне жена. — Ты инициативный работник. Пишешь книги. Что новое придумываешь, ездишь по всем областям с делегациями, готовишь договоры и соглашения о сотрудничестве. Кто еще больше тебя что-то делает? Никто. Вот они тебе подножки и делают. А губернатор тот видит, кто и как работает. Есть у него информаторы, которые дают объективные информацию, как шуты у трона королей и царей. Вот он и знает о тебе. У него сейчас положение хуже губернаторского. Нужно удержаться у власти, а результатов, которые можно предъявить в качестве достижений, нет. Только межрегиональные и международные контакты. А тут только ты. Остальные все шарахались от тебя, потому что ты всех работой нагружал. Так что, будь начальником твердым и справедливым. Подчиненные это любят. Так, а это что это за морщинка у тебя на переносице появилась. Я тебе на ночь смажу ее вечерним кремом и промассирую. И никаких морщинок у тебя не будет. Молод ты еще для морщинок.

Глава 6

Новая работа захватила меня полностью. Рабочие встречи, совещания у губернатора, поездки в составе губернаторской группы по области, совещания в комитете, участие в переговорах, прием по личным вопросам, рассмотрение документов и полученной почты. Дни полетели за днями.

Положение в обществе и в администрации области, благоволение губернатора, персональная автомашина с водителем, хороший оклад, в подчинении целый комитет.

Что я еще заметил. В комитете почти половина сотрудников женщины бальзаковского возраста и чуть постарше. Не делайте удивленные глаза. Бальзаковский возраст это всего лишь тридцать лет и понятие — это пошло после повести Оноре де Бальзака "Тридцатилетняя женщина". Так вот, практически все женщины, докладывая документы или принося что-то на подпись, старались прикоснуться ко мне своими бедрами или наклониться с документами так, чтобы оголилась грудь при современной моде на декольте и на расстёгнутость блузок. Вначале я этого не замечал, но я же не бесчувственный болван и близость женщины, даже ее запах всегда волнителен. Но начальник должен держать дистанцию с подчиненными женщинами, иначе вся работа превратится в сплошной бардак и выполнение капризов оттраханных тобою женщин.

Все было хорошо, пока однажды в один из вечеров уже после окончания рабочего ко мне в кабинет не вошла начальник одного из отделов комитета с документами.

Бросив документы на стол, она подошла ко мне, подняла подол своего платья и села мне на колени лицом ко мне. Пока я соображал, что мне предпринять в данной ситуации, она расстегнула молнию на моих брюках и мой вставший член легко вошел в неё. Что было потом, можно охарактеризовать лишь двумя словами — извержение вулкана. И вообще, в быстром сексе есть своя прелесть. Мгновенное возбуждение, контакт, коитус, оргазм и чувство исполненного долга.

Мы каждый день меняем маски,

На службе, дома и в гостях,

И так же мир меняет краски,

И жизнь на новых скоростях.

С последним аккордом я уже знал, что мне нужно делать.

Застегнув молнию на брюках, я снова сел на свой стул, не люблю кресла, и деловито сказал:

— Спасибо за доставленное удовольствие, так, что там у вас...

Я сразу обрубил мосты и пресек ненужный мне служебный роман. Не хочу. Если мне что-то понадобится, то выбирать я буду сам и по старому принципу, что партнер не должен быть коллегой по работе. Категорически. И второе. Семья всегда на первом месте и если даже что-то и было, то на семью это никак не должно отражаться.

Свои замечания, уважаемые дамы, можете оставить при себе. Нормальные женщины не скажут по этому поводу ничего, осудят меня лишь только те, кто близостью с начальником пытаются решить свои производственные и материальные проблемы.

Еще я хочу сказать, что мне отчаянно везло во всем. За что бы я ни брался, все у меня получалось, а подчиненные за глаза говорили, что я умею четко поставить задачу и горе тому, кто не исполнит мое задание в срок.

— Тебе не кажется, что ты слишком много работаешь? — как-то спросила моя жена. — Я не успеваю разглаживать твои морщинки, и маленькая седина на твоих висках несколько увеличилась.

— Не волнуйся, дорогая, — успокаивал я ее, — я совершенно не перерабатываю и не чувствую никакой усталости.

Глава 7

Почему-то так получилось, что после года работы в должности председателя комитета внешнеэкономических связей администрации области, меня вдруг выдвинули кандидатом в депутаты Законодательного Собрания. Везде они называются по-разному, но это, как бы сказать, местный парламент. Раньше депутаты избирались лично, а сейчас избираются партии. Раньше голосовали за конкретное лицо, а сейчас за вывеску. Проголосовал за вывеску, а там такие лица, хоть святых выноси.

Вызывает меня губернатор.

— Не засиделись ли на одном месте, Андрей Васильевич? — спрашивает он меня. — Я человек не вечный, двадцать лет на одной должности сижу и чувствую, что скоро меня попрут на пенсию. А кому я все это оставлю? — и он широким жестом обвел всю обстановку в кабинете, а обстановочка там такая, что королеве английской позавидовать можно. Один только стол для переговоров в узком кругу что стоит. Десяток сортов дерева, все дорогие и дощечка к дощечке подогнаны, настроение чтобы создавать. — Сначала пройдешь депутатство. Потом тебя бросим в Сенат как бы на стажировку, на заведение полезных связей и представление двоим, а потом и будем тебя предлагать на мое место. Понял?

— Что вы, Константин Иванович, — говорю я, — да разве я область потяну? Тут опыт нужен, а с таким опытом вас еще лет двадцать никто не тронет.

Видите, поработал в чиновничьей среде и сразу слог стал чиновничьим, и позвоночник превратился в хорду и все слова в отношении начальника стали льстивыми, как будто я так подхалимом и был рожден. А что? Все мы из крепостных крестьян. А помещики, если даже они Пушкины или Лермонтовы, Суворовы или Кутузовы, Вяземские или Карамзины, они помещики и есть. Чуть что, так крепостного на конюшню и плетюганами по спине, да так, чтобы до крови, или в солдаты на двадцать пять лет, в патриоты значит. А потом по бабам крепостным пойдут, ляжки пощупать и целок попортить, так сказать, правом первой ночи воспользоваться. А потом цари их в гении записные включили и в школе мы их стихи учим и биографиями умиляемся.

Так откуда у человека нашего может дух свободы быть? После крепостного права одно поколение прошло, как революция началась, и коммунисты пришли, которые крестьян снова в крепостное право, а всех остальных в идеологи, скажи, что не так, в лагеря и на лесоповал. Большевиков скинули и все равно мало чего изменилось.

Вот в новой ситуации всё рабское, что в человеке было, снова стало востребованным, иначе человеку и не прожить.

Власть всегда себе партию создаёт и приказывает чиновникам, чтобы партия эта на выборах победила. А те рады стараться, и партия эта побеждает. Девяносто процентов мест в парламенте забрала. У власти мозги сработали, что люди рабы-рабы, а могут и обман почувствовать. Оставила она этой партии семьдесят процентов голосов, а остальное другим партиям отдала, тем, которые для нее не опасны, и стала правящая партия законы шлёпать, совершенно не оглядываясь на так называемую оппозицию, что в Думе сидит и деньжищи вместо получки получает.

Позвонили сверху и сразу депутаты закон приняли, что если кто-то соберется в количестве больше пяти человек без разрешения органов полимилиции, то тем штраф в полмиллиона рублей. А если кто-то сопротивление полимилиции окажет, то тех штрафовать миллионом рублей или садить в тюрьму на десять лет. Кто мысли атеистические высказывает или непотребно против церкви говорит, так тех сразу на семь лет сажать.

— Чего её тянуть? — засмеялся губернатор. — Её тянуть не надо, это она тебя потянет. Главное не упираться, а выполнять всё, что прикажут сверху. Особенно, давать заказанный процент на выборах. Больше можно, меньше — нельзя. Снимут враз, мявкнуть не успеешь.

— А вдруг не выберут меня в депутаты? — высказал я свои сомнения. — Народу я человек неизвестный.

— При чём это здесь? — засмеялся губернатор. — У нас народа нет. Есть население, причем быдловатое и инертное. И доверять ему нельзя. Его задача идти на выборы и голосовать за тех, на кого начальство пальцем укажет. Выбирать будем мы! А мы уже выбрали. Я тебе еще вот что по секрету скажу. Мы специально не будем организовывать твою избирательную кампанию. Сиди и работай. За пару месяцев до выборов выдвинем твою кандидатуру на областной конференции правящей партии. И всё. Увидишь, какой высокий будет у тебя результат. Пусть эти всякие листовки печатают, плакаты развешивают, с избирателями встречаются. Пусть тешатся. Все равно их не изберут. Это в молодые годы в настоящих выборах участвовал, все думал, где деньги взять. Деньги взять не проблема, потом их отрабатывать надо. Давай, подумай на досуге, что можно такое в области провернуть, чтобы в это люди поверили.

Глава 8

Выборы прошли как по-писаному, то есть так, как сказал губернатор.

Был назначен день выборов, в воскресенье, все сходили, проголосовали, телевидение, корреспонденты газет, наблюдатели от партий, ожидание результатов.

Я обошел своих конкурентов ненамного, процента на три-четыре, но обошел. Я стал депутатом, а они нет. Они бегали, волновались, тратили деньги и проиграли. Я ничего не делал, но выиграл.

А причина в том, что мы говорим власть — подразумеваем партию власти, мы говорим партия власти — подразумеваем власть. Как у Маяковского: мы говорим ПАРТИЯ — подразумеваем ЛЕНИН, мы говорим ЛЕНИН — подразумеваем ПАРТИЯ.

Все сложное очень просто. Формула власти: слияние партии власти и самой власти. Как у коммунистов. Правда, они плохо кончили, мы тоже плохо кончим, но не так скоро. Как только население станет народом, так нам сразу придет хана. Около каждой избирательной урны поставят наблюдателя, и наблюдатели будут участвовать в подсчете голосов. И кончилась партия власти. Те, кого изберет народ, а не население, быстро поставят всех на место. Так что, мы здесь все временщики. Они тоже будут временщиками, потому что выборы может выиграть другая партия. В этом и есть суть поступательного развития любого государства. Пока мы этой поступательной сути дали укорот.

На первом же заседании меня единогласно (!!!) избрали председателем парламента. Спикером, как это сейчас модно говорить. Вот она сила административного аппарата при поддержке партии власти.

— Дайте мне хоть осмотреться по-депутатски, — говорил я губернатору, — я же ничего не знаю в процедуре.

— А тебе и не надо знать, — просто сказал Константин Иванович, — аппарат всё знает. Ты должен вести линию партии и Власти. Ты думаешь, что те, кто сидят в Сенате и руководят им, что-то знают? Такие же, как ты. Принцип старый — не Боги горшки обжигают. А уж мы вдвоем сработаемся.

И понеслась работа. Два аппарата готовят документы парламента и администрации губернатора. Проекты выносятся на депутатское обсуждение. Утрясаются все спорные вопросы. А чего их утрясать. Единичные депутаты от оппозиции всегда находятся в меньшинстве. Учет их мнений заключается в покровительственном похлопывании по плечу, типа, лет через сто и вы получите большинство, тогда будете принимать те законы, которые вам нравятся, а сейчас, браток, подчиняйся воле большинства.

По окончании заседаний представительская работа на открытии выставок, участие в мероприятиях в президиуме, поездки в составе губернаторской делегации, выезды за границу с парламентскими делегациями, высокопоставленная рыбалка и работа с талантами.

С талантами работают по-всякому. Честно говоря, не одобряю тех начальников, которые вместо серьезного отношения к талантам, превращаются в их папиков. Правда, это все зависит от таланта, который рвется вверх.

Зная это, молодые писатели часто присылали мне на отзыв свои книги и сборники стихов. Как говорится, сел в кресло, будь готов выполнять то, что положено для этого кресла. Если бы гении пробивали себе дорогу сами, то необходимость в нас бы отпала. Но у нас гениев назначают. Точно так же назначают их во всем мире, не только у нас. Даже на Нобелевскую премию нужно столько начальнических резолюций, что лауреаты и сами не рады, что их выдвинули на эту премию.

И вот один местный гений прислал мне сборник стихов, а в нем это:

(удалено по рекомендации издательства)

Ну, что вы скажете? Сплошное вольтерьянство. Никаких авторитетов. Как такого в гении пускать? Так и напишем, что стихи с низким художественным уровнем. Никакой идеологии и упоминания о низовом жанре. У нас, знаете, как уважают антисоветчину и низовой жанр, то есть блатные песни? Так и думаешь, что вся страна сидела и везде слушает песни из зоны. Так и закрыл я дорогу этому Пушкину. Лучше уж пускай пишут дурацкие стихи про Таму из Тямы. Лишь бы в политику не лезли.

Глава 9

Через полгода работы приглашает меня к себе губернатор во внерабочее время и говорит так, с лукавой усмешкой:

— Чего это ты, Андрей Васильевич, любовницу себе не заводишь? Белой вороной выглядишь. Все у тебя есть. Семья, квартира, служебная машина, государственная дача, зарплата будь здоров, а любовницы нет.

— А зачем она мне, Константин Иванович? — сказал я. — Мне она без надобности.

— Вот какой непонятливый, — сказал губернатор, — ты же нас всех палишь. Вот, скажут, председатель Законодательного Собрания без любовницы обходится, берите с него пример и нас под твою гребенку подстригут. А представь, каково тебе будет находиться на пикнике, где все с любовницами, а ты как пуританин какой-то без любовницы? Это как появиться на нудистском пляже во фраке и в валенках. Сейчас я тебя познакомлю с одной фрау, она и введет тебя в курс дела.

Губернатор нажал кнопочку под крышкой стола. И как по волшебству в кабинет вошла женщина средних лет в классическом костюме чиновницы и с папочкой в руке.

— Анна Николаевна, — сказал губернатор, — просмотрите с Андреем Васильевичем программу зарубежной командировки. И постарайтесь побыстрее, часа через два доложите мне.

Мы расположились с Анной Николаевной в шикарной комнате отдыха председателя регионального парламента. Мой предшественник любил жить шикарно и на широкую ногу. У щедрого народа щедрые начальники, которые не пересчитывают мелочь в кармане потертых брюк. Страна богатая, а старый принцип "все вокруг колхозное — все вокруг мое" еще никто не отменял.

С бумагами мы "расправились" в течение пятнадцати минут. Можно было быстрее, но еще мой начальник говорил давным-давно:

— Если тебе дали дело, с которым справишься за пять минут, то тебя очень быстро заменят на того исполнителя, который будет исполнять это дело в течение недели и не докучать начальнику тем, что ему нечем заняться.

Судя по всему, Анна Николаевна уже была здесь, потому что она без труда нашла зеркальный бар-холодильник, светящийся отраженным в зеркалах хрусталем, достала из него бутылку хорошего французского вина (французского, а не подделку под Францию), бокалы и поставила их на столик в стиле Мария-Антуанетта с малахитовой поверхностью, стоящий около изящного дивана, на котором мы сидели с бумагами.

— Андрей Васильевич, — томно сказала Анна Николаевна, — разлейте, пожалуйста, вино. Я так и не научилась это делать.

Потом было все то, что показывают в современных кинофильмах. Легкий поцелуй и жаркие объятия, скомканная одежда у дивана и неимоверная страсть, навеянная то ли участием в этом фильме, то ли старанием исполнить назначенную должность-роль.

Я лежал на Анне Николаевне и видел, как она одновременно с придыханиями внимательно рассматривает меня, оценивая мой экстерьер и определяя перспективу своего карьерного роста под моей опекой.

Вот так делаются головокружительные карьеры. Я знавал одну полуграмотную машинисточку из машбюро, которая индивидуально печатала одному выдающемуся начальнику с огромными перспективами. Потом я встречал ее обремененную ученой степенью и должностью руководителя одного из значимых департаментов.

Наполеоны делают из солдат маршалов, и начальники делают из машинисток начальников. Главное — преданность и усердие. А усердия Анне Николаевне не занимать. И назначил я ее на должность руководителя аппарата председателя парламента. Все кадры и организация всего и вся на ее плечах. И под боком постоянно.

Глава 10

Зарубежные командировки сыпались одна за другой. Это не ездить с горой чемоданов и выстаивание очередей за билетами и на оформлении посадки. Все по высшему разряду. Чартерные самолеты или залы VIP, встречающие и провожатые. Все расписано и все готово. Переговоры, ланчи, обеды, ужины, смокинги, фраки, одежда для барбекю и гольфа. Проталкивание проекта строительства в сельской глубинке и в пригородных зонах индивидуальных домов по канадскому проекту, строительства завода гофротары и т.п. Участие в симпозиумах, избрание в состав международных комиссий. Известность. Телевизионные интервью. Славословие партии и любимому правительству. Участие в выездных и проездных заседаниях Госсовета. Поддержка губернатора во всех делах. Чтение конфиденциальных документов и выслушивание таких же информационных сообщений.

Боже, как же все повязаны друг с другом. Все высказывания о тебе и о других начальниках скрупулезно зафиксированы и положены в соответствующие папочки досье. Точно такие же бумажки на меня лежат в других досье и по толщине этих папочек можно судить, насколько сильны твои козыри и много ли их, чтобы исполнять козьмапрутковский наказ — козыряй.

На менее высоком уровне тоже самое не так заметно. Там тоже оценивают взгляды друг на друга и все высказывания быстро несут своему начальнику, чтобы зафиксировать свою преданность и быть включенным в резерв людей на выдвижение вверх.

Я не буду рассказывать всю подноготную чиновного мира, но скажу, что не все там благостно и благочинно. Вся наша жизнь — это сплошной сортир. Разница только в том, кто и какую роль занимает в этом сортире: унитаза, стульчака, какающего, смывающего, воды, труб, винтиков, гаек, кафеля, туалетной бумаги и прочих причиндалов, которые есть в каждом общественном и индивидуальном заведении подобного рода.

Особым образом нужно упомянуть о ревности. О, это самое сильное чувство как в отношении двух противоположных полов, так и однополых сообществе, соединенных между собой не столько сексуальными, сколько служебными отношениями.

Если любовница начинает ревновать своего любовника, то она начинает ему гадить везде и по-всякому. Точно так же гадит начальник своему заревнованному подчиненному. И дело всегда кончается тем, что кто-то из них уходит, как правило, подчиненный.

Так и с моей стороны нужно было добиться того, чтобы не было ревности у губернатора. А для этого нужно все ему сообщать и вообще избегать встреч с теми, кто может стать ему оппонентом в любом деле. И тут получается такая штука: у этого человека есть связи в верхах и отказ от встречи с ним является проявлением нелояльности и даже враждебности к этим верхам. И это не прощается, если самые верхние верхи вдруг откажут в протекции тебе.

— Ага, — скажут они, — ты нашими людьми гребовал, так получи за это по полной программе.

И спета псенка этого человека, хотя он был в среде небожителей.

— Боже, упаси меня от встреч нужных и ненужных, — молились все чиновники, не подозревая парадокса в том, что плохая встреча может стать хорошей и наоборот. Тут, как говорится, раз на раз не приходится.

А тут подошло время, когда губернатор приступил к реализации своей самой главной задачи перед уходом в отставку.

Глава 11

Всякая демократия заканчивается диктатурой. Диктатура возникает от того, что дорвавшийся до власти человек, не хочет отдавать ее другому, избранному народом должностному лицу. Для этого все средства хороши. Война, обман, тандем.

Возможно, что человек этот, сам по себе, порядочный и интеллигентный, но он задолжал тем, кто привел его к власти и ему нужно еще время, чтобы поддержавшие его люди заработали обещанные бешеные бабки (деньги), а потом он сразу уйдет и уступит свое место другому. Но власть — это очень сильный наркотик, и никто добровольно власть не отдает.

Не так давно в какаовом государстве Кот-д,Ивуар были выборы. Победил конкурент действующего президента, а действующий президент ему и говорит:

— Накося, выкуси, я, как был президентом, так и останусь.

И пошла у них гражданская война. Каждый из автомата палит за кормушку у корыта. Да тут вмешался французский спецназ. Скрутил он проигравшего выборы и войну бедолагу и отдал под суд. Местный. И тут все стали жалеть, говорить:

— Вот, ведь, бедненький, несчастненький, халявной какавы сейчас пить не дадут, придется за все свои денежки платить и почета такого не будет.

Но наша страна не Кот-д,Ивуар. Наша страна о-го-го какая страна. Решили, чтобы криминал во власть не прошел, отменить губернаторские выборы начисто. Передать право выбора местному парламенту, отфильтрованному на три ряда губернатором и федеральным центром. То есть, что центр скажет, то парламент и сделает. И никто даже не мявкнет против, за исключением одного-двух оппозиционных депутатов, которых держат там для разнообразия, то есть для плюрализма.

На выбор дают трех кандидатов, причем один кандидат как креатура уходящего губернатора. Но кто проходной кандидат, об этом так, на ухо, но дадут информацию нужным людям.

Вот мне губернатор и говорит:

— Ухожу я по возрасту. Хотя, честно говоря, меня уходят. Что там мой возраст? Каких-то семьдесят пять лет. В самом соку мужик, гору еще можно снести, а они вот омоложения требуют. Так вот, я тебя выдвигаю на своё место. Преемственность нужно обеспечить. И наверху это тоже понимают. Не зря я их прикармливал. Хотя, может и облом выйти. У тех тоже своя преемственность. Сейчас все от меня побегут к разным кандидатам. Ты за этими перебежчиками приглядывай внимательно и в вопросах кадров прислушивайся к Ане, она всех на заметку берет.

Перед самыми выборами встретился я с каждым депутатом и обрисовал им свое видение развития региона на следующие десять-пятнадцать лет. Красок не жалел, каждому обещал поддержку в следующих перевыборах. Типа, ты — мне, я — тебе. А как по-другому? Никак. Так же встречался с представителя крупного бизнеса, теми, кто в тюрьму не посажен, а оставлен на свободе как дойная корова для великих свершений высших должностных лиц региона.

Точно такие же встречи проводили и еще два кандидата, оба из центра, но когда-то работали в нашем регионе и давно забытые людьми. Тоже обещали златые горы и реки полные вина.

И вот он настал момент истины. Заседание по выборам губернатора. Народу все по хрену, он об этом и не знает, его потом проинформируют.

Оба кандидата снова речи толкают с трибуны, а я вышел последним и говорю:

— Я, уважаемые товарищи депутаты (специально потрафил коммунистам и демократов как бы своими товарищами назвал), сказки рассказывать не буду. Мы с вами прекрасно знаем, какие первоочередные задачи стоят перед нашей областью и знаем наши возможности. Знаем и то, что придется нам рассчитывать на zi li geng sheng, то есть на собственные силы как говорят китайцы. И мы свои силы знаем. Поэтому и я надеюсь, что вы выберете того, кто с этой задачей справится лучше всех.

А перед этим я пообещал лидеру фракции правящей партии поддержать его кандидатуру на выборах нового председателя парламента.

Сел я в зал, как простой депутат, а Анна Николаевна мне говорит:

— Я так и знала, что вы не будете по подготовленной бумажке выступать, а ошарашите всех неожиданным предложением.

Начали проводить тайное голосование. Сорок депутатов. Три кандидатуры. Три кабинки для голосования. Десять минут и готово. Потом полчаса голоса подсчитывали, пока мы чай-кофе в холле распивали да о разных вещах разговаривали.

Одним словом, я победил единогласно. Стал небожителем. Чиновником категории "А", равный по должности федеральному министру, но выше по положению, так как некоторые министры уходили с должностей, чтобы стать губернаторами.

И еще. Я окончательно потерял всех своих друзей и знакомых. Вместо них пришли деловые и нужные люди.

Да я и сам понимал, что уже не смогу говорить с прежними друзьями на обоюдоинтересные темы. Кто они такие и что мне до их интересов, когда я решаю проблемы от регионального до межпланетных масштабов? Мне звонят министры и председатели правительств, я на короткой ноге с руководителями соседних государств, которые принимают меня по высшему разряду, а что могут сделать те, кого я раньше я считал закадычными друзьями, врачи и учителя?

Каждому уровню общественного положения соответствуют свои друзья. Когда я был мелким чиновником, то и они, то есть простые врачи и учителя из стандартных малогабаритных квартир, были моими друзьями. А как переберешься с девятого этажа в пентхауз, то и друзья с девятиэтажных меняются на пентхаузные.

Глава 12

Я быстро вошел во вкус губернаторствования, как будто всю жизнь губернаторствовал.

Не все так хорошо в губернаторской жизни. Не зря говорят, что положение хуже губернаторского. Во власть лезут те, кто в этом ничего не понимают. Думают, сейчас вот стану губернатором, будут меня под белы рученьки водить, в резные кресла садить, буду пряники печатные есть и вином зеленым запивать.

А не тут-то было. Демократом тебе не дадут быть те, кто с красными знаменами на свою свадьбу ездит. Патриотом не дадут быть те, кто в демократию верит и думает, что придет новый царь и демократию восстановит. Потом деловые люди. Те деньги на выборы давали и их отрабатывать надо.

С первыми все понятно. Нужно говорить, что мы дадим укорот демократам, которые развалили такое мощное государство, как СССР.

Вторым нужно говорить, что демократия — это высшее достижение человеческого развития и что мы призовем к ответу всех тех, кто развязал войну против собственного народа и устроил массовые репрессии.

Третьим ничего говорить не надо. Им нужно дать должности и обеспечить государственным заказом предприятия для восполнения затрат, понесенных на выборах. Инвестиции должны работать.

Кого-то нужно оградить от правоохранительных органов депутатским мандатом. А кому-то просто потрафить, вот, мол, он, внук сельского дьячка с губернатором запросто ручкается. Знай наших.

И есть еще верховная власть, которая зорко следит за тем, чтобы губернатор не сделал без ее ведома шаг влево или вправо. Тут наказание настигает быстро с формулировкой "в связи с утратой доверия". Раньше поясняли это четко: я тебя выдвинул, я тебя и задвину. Но потом с повышением уровня образованности населения формулировки стали приобретать уклончиво-иезуитский характер.

Вся жизнь расписана по минутам. Мэрия, районы, руководители предприятий и фирм, инвесторы, просители, депутаты, средства массовой информации, руководители департаментов. Всех выслушать, примирить, разделить, наградить, наказать, кому-то улыбнуться, кому-то нахмурить брови, провести совещание, выйти на пресс-конференцию, оттрахать любовницу, появиться на строящемся объекте, приехать домой часам к десяти вечера. Поздний ужин, общение с семьей, просмотр сводок информационного комитета, чтение какой-нибудь художественной книги, коих закачано в электронную читалку порядка двенадцати гигабайт.

Я бы ушел с этой должности, но тогда кто будет ручаться за мою безопасность.

— Мы в тебя деньги вложили, а ты с должности смыканул и отрабатывать не хочешь? — скажет кто-то и наймет профессионального киллера.

— А ты помнишь, как ты меня от кормушки оттолкнул и с хлебной синекуры снял? — скажет другой и наймет профессионального киллера.

— А кто обеспечит отдачу от инвестиций? — скажет кто-то из-за рубежа и наймет профессионального киллера.

— Ты почему нашу группировку бросил на произвол судьбы? Ты же знаешь, что к нам рупь за вход и червонец за выход? — скажет представитель всегосударственной организованной преступности и наймет профессионального киллера.

Тот, кто занял высокую государственную должность, является приговоренным на пожизненный срок человеком, потому что Конституцию в нашей стране уважают только идеалисты, которых до власти не допускают под любым соусом.

Тут недавно звонил одному юристу с черной бородой с полосой проседи, который уступил свое место в парламенте первому президенту новой России. Тот его назначил Генеральным прокурором и тут же снял, так как юрист этот отказался беззаконие возводить в закон. Другие не отказались.

Так вот, спрашиваю его:

— А как бы вы поступили сейчас, если бы снова создалась ситуация с пролетом мимо парламента нового демократического лидера? Ведь никто бы кроме вас не пожертвовал своим мандатом ради того человека.

— Вы знаете, — отвечает мне этот человек, — я бы и сегодня поступил бы так же.

И что с этих идеалистов взять? Ведь знает же, что возвысят его для беззакония и снова задвинут в дальний ящик. Оказывается, что в этом есть какая-то прелесть, если даже мой предшественник этого юриста задвигал в еще дальний ящик из досады за то, что когда-то вынужден был принимать его как высокое начальство из центра.

Глава 13

В постоянно расписанном мире не замечается чередование дней. Время льется густой струей сиропа власти, приторно-сладкого до горечи и ощущение несвободы в своих действиях.

А тут я почувствовал пристальное к себе внимание первого человека во власти. А потом и получил приглашение на царскую охоту.

Охота была так себе. Не любитель я стрелять зверей. Лучше посидеть с удочкой на берегу озера или пруда и отключиться от всего внешнего и беспокойного.

Ружье мне дали такое, что к нему и прикасаться-то было как-то неловко, так как специалист по вооружению был в белых перчатках и выглядел как джентльмен в ранге не менее графа и в его глазах я четко читал наставление по использованию ружья:

— Смотри, не вздумай стрелять из него. Ты дробью поцарапаешь стволы, а пороховые газы загрязнят все полированные детали. Твои грязные руки оставят грязь на золотой инкрустации, а отпечатки пальцев придется смывать со ствола щелочным раствором. Это все равно, если каждому разрешать касаться руками полотна, на котором нарисована Джоконда.

Я понимающе кивнул головой и немного позже влупил дуплетом в ствол неподалеку от меня стоящего дерева.

Еще немного позже мы сидели с первым человеком во власти в беседке, увитой простыми вьюнками, и пили чай из самовара, а он мне рассказывал, какие грандиозные у него планы по развитию государства:

— Ты понимаешь, либералы из рук все выбивают. Что я ни сделаю, что я ни скажу, все переворачивают с ног на голову и пытаются довести это до масс, но я им пока не даю. А ведь они доведут. И чем больше я буду сопротивляться, тем больше будет противников моим планам. А все из-за Конституции. Была бы у нас парламентская форма правления, то премьер мог бы избираться хоть сто раз, и никто ему ничего не скажет. А уж мы-то умеем проводить выборы. По-волшебному.

— А кто же нам мешает ввести парламентскую форму правления? — удивился я. — С вашими правами в Конституцию можно внести любые изменения, а парламент все утвердит в два счета. Через неделю будем жить в парламентской республике.

— Да ты что? — возмутился первый человек во власти. — На следующих выборах мы никак не сможем обеспечить монопольное положение нашей партии. Знаешь, как ее называют все? То-то и оно, хоть мы и приняли закон о клевете, но каждый штраф за название нашей партии этим именем показывает популярность обозвавшего ее политика среди больших масс населения. Да мне и самому кажется, что они там все такие. Чуть-чуть корабль наш зашатается, и они все как крысы побегут в другие партии. А бегунов в нашей партии столько, что даже говорить не хочется. Но вопрос у меня другой. Я понимаю, что мне придется уйти, иначе все закончится поножовщиной, как на Ближнем Востоке. И мне нужен преемник, который бы прислушивался к моим советам по вопросам управления страной и оставил на местах всех моих людей. Можешь называть это как хочешь, его — марионеткой, меня — серым кардиналом, суть не в этом. Главное — незыблемость государства и созданных мною устоев. А я потом снова вернусь и его не забуду, пристрою к теплому месту. Я друзей не бросаю.

Я сидел и молчал. Не знал, что мне говорить. Таких кандидатур у меня не было. Все были одинаковы, подстрижены под царский горшок и все одного с президентом роста.

— Так, что мне скажешь по этому вопросу? — первым не выдержал затянувшейся паузы первый человек во власти.

Глава 14

— Даже и не знаю, что вам сказать, — нарушил я затянувшееся молчание, — я таких людей не знаю, кого можно было вам порекомендовать.

Я прекрасно понимал, что речь идет обо мне, о моей кандидатуре, но еще я знал, что подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Гении приходят только во времена революций, а в застойные времена они уничтожаются миллионами.

Первый человек во власти уже примерял под себя несколько кандидатур, забавляясь тем, как чиновники торопливо и подобострастно перебегали от одного преемника к другому, не понимая, кто же все-таки будет преемником.

Мой собеседник посмотрел на меня, как на придурка, и неопределенно хмыкнул.

— Я, вообще-то, — сказал он, — имел в виду вашу кандидатуру.

— Если меня, — я мысленно щелкнул венскими каблуками кавалерийских сапог, — то я согласен. Готов служить Царю и Отечеству!

Первый человек во власти еще раз посмотрел на меня оценивающе и внутренне остался доволен. Именно такой дурак ему и нужен. Без инициативы, но исполнительный. Что ему скажут, то он и сделает. И главное, чтобы честный был до безобразия.

Сейчас у нас времена другие, страна стала другая и такие качества, как честность, порядочность, верность слову, законопослушность являются качествами скорее отрицательными, чем положительными. Это для чиновников группы "А".

Для чиновников группы "Б" уровень честности и всяких прочих качеств варьируется в зависимости от высоты занимаемого их положения в качестве прослойки.

А вот чиновники группы "В" должны всеми этими качествами обладать, общаясь с группами "А" и "Б", но с народом они должны вести себя так, как ведут с ними из групп "А" и "Б".

Все эти правила неписаные, никто о них и не напишет и во всеуслышание не скажет, а если кто-то попытается это озвучить, то всех сторон начнут кричать:

— Караул! Клевета!

— Ну, что же, — сказал первый человек во власти, — сейчас ничего решать не будем. Не надо гнать волну раньше времени.

Через месяц я был назначен директором федеральной службы безопасности.

Еще через месяц — министром внутренних дел.

Через два месяца — министром иностранных дел.

Через три месяца — премьер-министром.

Еще через три месяца состоялся внеочередной съезд партии со звучным и емким названием. На нем меня выдвинули единственным кандидатом на должность первого лица во власти.

Избирательной кампании не было. Зачем? Уполномоченные люди напечатали необходимые брошюры и плакаты. Квалифицированные бухгалтера оформили как бы избирательные расходы. Доверенные лица обозначили как бы мое присутствие в регионах. Во всех городах и селах появилась социальная реклама наших с первым человеком во власти портретов с надписью: "Вместе победим!".

Побеждает у нас всегда тот, кто руководит счетчиками голосов. Выборы были самыми честными в истории страны и, естественно, я победил с большим отрывом от конкурентов.

Да и кто эти конкуренты? Коммунист и полуфашист, обеспечивающие массовость на выборах. И еще один посторонний кандидат на случай, если вдруг эти двое договорятся и снимут свои кандидатуры, а я окажусь один и выборы будут безальтернативными.

Одним словом, было предусмотрено всё.

За меня голосовали еще и в надежде на то, что, наконец-то, в стране прекратится застой и страна может двинуться вперед по пути своего развития.

Глава 15

Моим первым указом бывший первый человек во власти был назначен премьер-министром, благо в Думе все были наши, и нам с избытком хватало голосов для утверждения кандидатуры премьера. Могли бы даже коня утвердить, но нас бы не поняли. Хотя, плевать нам на то, поймут нас или не поймут. Захотим и сделаем.

Первые сто дней я вообще не понимал, в чем заключаются обязанности первого лица во власти. Подписание документов, указов, вручение орденов и прием верительных грамот послов, участие в протокольных мероприятиях, заслушивание ключевых министров после того, как их заслушал премьер. Всюду его ставленники, с кем он работал вместе. С собой он взял немного сотрудников, основу оставил, чтобы быть в курсе всего.

Потом начались выволочки от премьера, то есть разбор полетов по тем или иным вопросам управления государством. То ему не понравилась моя идея по сокращению часовых поясов и строительству Силиконовой долины. То не понравилось мое отношение к развитию демократии в стране.

Я понимал, что являюсь не первым лицом во власти великой страны, а местоблюстителем до срока, когда он выдвинет себя на новый срок первого лица во власти.

Тем не менее, я проявил самостоятельность и назначил своего управляющего делами и главу администрации президента. Они немного подвинули премьерскую креатуру. И тогда я нанес удар. Отправил в отставку правительство. Одним махом. И в первую очередь премьера. Он вообще остался не у дел.

По Конституции в стране должен быть премьер, но никто не сказал о том, что эту должность не может совмещать первое лицо во власти. Я так и написал в указе, что обязанности премьера принимаю на себя. И всё. Средства массовой информации опубликовали указ, а глава администрации разослал его во все регионы, военные округа и в посольства для строгого исполнения.

Премьер стал рваться ко мне, да кто же у нас никого допускает к первому лицу во власти. Не допускают таких.

На следующий день Совещание в Генштабе с участием командующих военными округами, а после обеда заседание Госсовета.

Генералам предложил высказаться. Двое сказали, что в стране произошел государственный переворот. Тут же именными указами, которые заранее были приготовлены, наградил их орденами За заслуги перед Отечеством высшей степени и отправил в отставку, сразу же назначив их преемников.

— Кто еще хочет получить орден на красной ленте на боку и на шее? — спросил я.

Желающих не оказалось.

Тут же зачитаны приказы о внесении изменений в состав командования Вооруженными Силами. Каждому командующему назначался гражданский заместитель, который был моими глазами и ушами. Считайте, что я назначил генералам комиссаров. Деваться некуда. Коррупция среди военных достигла таких пределов, что кроме как хирургическими методами эту болезнь не излечить.

Заседание Госсовета шло десять часов с короткими перерывами. Каждый губернатор получил три минуты на выступление по текущей ситуации. Через три минуты микрофон отключался автоматически, то есть никто не вмешивался в протокол и не затыкал рот. Если не знаешь, что является главным в текущем моменте, садись и помалкивай, не показывай дурь свою перед всей страной, благо и заседание в Генштабе и на Госсовете транслировались на весь мир без какой-либо цензуры.

В армии с воодушевление встретили изменения в командовании. Люди говорили, что пора очистить армию от скверны.

По сообщениям аналитиков, жизнь в стране замерла. Все сидят у телевизоров. Улицы опустели. Революция сверху.

В России все революции совершались сверху. Разин и Пугачев это не революции. Это бунты. Кстати, такой же бунт может начаться и сейчас, но он обязательно перейдет в революцию, как в один из возможных выходов из создавшейся ситуации.

Глава 16

Я все раньше недоумевал, почему американский президент не сидит где-то на рыбалке на горной речке и не целуется с усыпленным тигром. Не рекламирует проблемную продукцию американского автопрома на плохих дорогах. Нет времени. Он и президент, он и председатель правительства.

А у нас, если премьер пашет как раб на галерах, то первое лицо во власти может и отдохнуть с большим удовольствием, благо для этого создана целая сеть отдыха в самых неразвитых районах страны.

Если же первое лицо во власти пашет с утра до ночи, то и премьер не может позволить себе расслабиться. А если президент и премьер находятся в одном лице, то тут уж не до расслаблений. Страна ждать не будет.

Если есть желание, то можно сделать всё. Это если есть желание. Но, с другой стороны, не все так просто.

Вся страна так переплелась, что напоминает рыболовную сеть, опутавшую всю нашу жизнь. Потяни за одну клеточку и поползет все по швам. С той раковой опухолью, которая разъедает нас, можно бороться только всем обществом. Включить четвертую власть и не давать никому обижать ее. Это наши хунвейбины, которые могут открыть огонь по штабам.

Наполеон начал с обстрела батарей Тулона и стал императором Великой империи. Журналисты открывают огонь по штабам — то есть по коррупционерам всех рангов и народ сметает их. По-другому нельзя. Нужно только вовремя останавливать народ, потому что наша страна — это увеличенная модель Таджикистана. Не верите? Попробуйте, сравните, отбросив национальность людей. Один к одному.

Завтра буду давать команду на обстрел штабов. Тяжко, а что поделаешь? Революция есть революция и придут новые маршалы, министры, Эйнштейны с Резерфордами. Нужно пробудить народную стихию и пустить ее в нужное русло. Русский народ не реализовал себя и наполовину.

Трудно быть верховным лицом. Каждый шаг вверх отделяет тебя от близких людей. Нет друзей. Осталась одна семья и та находится в вакууме, потому что ей нельзя никоим образом компрометировать мою личность и нужно быть верной опорой. Вот все другие тоже семейно приватизировали страну.

— Папуля, — прервал мои размышления голос дочери, — ты посмотри сюда. До последнего нолика осталось всего десять часов.

И она подала мне листок с расчетами. Я посмотрел на часы и увидел, что все цифры в нижнем табло стали ноликами. Но почему же так быстро. Прошло всего пять лет с того времени, как я надел эти часы, а они уже оттикали своё. Это что, моя жизнь заканчивается? Тот мужик предупреждал, что активная жизнь будет быстрее отсчитывать отпущенное для меня время. Как же так? Я еще не сделал и трети того, что хотел. Мне бы еще три или четыре срока, и я бы все успел, все сделал и был бы спасителем отечества, которому бы ставили памятники в каждом городе, в каждом поселке, в каждой деревне, на каждом возвышенном месте.

Что делать? Ведь не пойду же я к корреспондентам и не буду объяснять им, что у меня часы фирмы "Фатумхроно" и что они отсчитали для меня всё и что я уже должен назначить комиссию по своим похоронам и прописать весь порядок похорон.

Посмотрел на жену и увидел выражение ее лица, такое же, каким оно и в магазине часов.

Я вызвал охрану и приказал организовать чартерный вылет без помпы в тот город, в котором я стал губернатором.

Через час мы были уже в воздухе. Три часа полета и вот уже на простой "Волге" мы ехали в центр города, где возле часовенки в уголке был часовой магазин.

Часовой магазин был там же, но вывеска его покосилась и дверь, судя по всему, давно не открывалась.

Я дернул дверь, и она с трудом открылась. В пустом и полутемном зале у стола со старинной кассой сидел господин Велесов и читал газету.

— Здравствуйте, господин первое лицо во власти, — заговорил он, вскочив со стула и приближаясь ко мне, — а в газетах совершенно ничего не пишут о том, что вы прибудете с визитом в наш город.

— Я персонально к вам, — остановил я его словесный поток, — нужно посоветоваться.

— Весь во внимании, — согнулся в поклоне Велесов.

— Я хочу расторгнуть договор, — сказал я.

— Но как же так? — сказал хозяин магазина. — Вы в самом зените славы и на пороге таких огромных свершений, что если реализуете хотя бы десять процентов из того, что вы задумали, то памятники вам будут установлены на всех свободных местах в каждом населенном пункте нашей страны.

— Найдется другой исполнитель, — сказал я, — а сейчас я хочу расторгнуть договор.

— А вы представляете последствия того, что будет после расторжения контракта? — спросил часовщик.

— Представляю, — сказал я.

— И вас даже не страшит то, что у вас осталось четыре часа вашей славной жизни и что вы к этому времени не будете первым лицом во власти? — спросил он.

— Не страшит, — твердо сказал.

— Ну, что же, — сказал Велесов, — вот ваш договор и я сжигаю его на ваших глазах. — Он щелкнул зажигалкой и лист бумаги вспыхнул ярким огнем. — Давайте вашу руку, — и он ключом открыл браслет. — Вот ваши часы. Прощайте.

Мы вышли из магазина и зашли в часовенку. Там было тихо и уютно. Мы купили и поставили две свечки перед образом Святого Николая Угодника и вышли на улицу.

Там, где только что был часовой магазин, уже висела вывеска магазина фирменных джинсов.

— Ну что, пойдем домой? — спросил я жену, мельком взглянув на часы. Была половина восьмого вечера.

— Пойдем, — согласилась она, — что-то устала я сегодня.