Остаётся другой. Не разогнаться, а притормозить. Чтобы был не перелёт, а недолёт до гор. Риска гораздо меньше: не надо разворачиваться, ведь я и так лечу двигателями вперёд. Нужно только добавить тяги, а для этого существует резервный двигатель.

Проблема только в том, что я сяду не к югу, а к северу от гор.

Не в Консорциате. Не у колонистов.

У аборигенов.

Времени в обрез. Я включил связь на передачу.

— Высокий горизонт, у меня пустые ДК, придётся корректировать РДГТ. Запрашиваю разрешение на посадку к северу от Ахолоца. Как у вас ситуация с аборигенами?

— Спокойное море! — диспетчерша ответила не сразу, и голос её был обеспокоен. Нехорошо, ох как нехорошо... — Не могу принимать таких решений. Действуйте по обстоятельствам. У нас мир, но... есть сложности...

Какая-то грёбаная келакская политика, чтоб её. Не было времени размышлять о таких вещах.

Я открыл аварийный лючок и рванул рычаг перехода на ручное управление. Голова больше не болела, руки не дрожали. Один за другим я перещёлкнул тумблеры зажигания резервного двигателя главной тяги.

— 2. Попал

Двигатель затих. Вообще всё затихло. Аппарат стоял опорами на грунте — без наклона, устойчиво.

Я это сделал. Я сел на Келак.

Впервые в жизни я находился на поверхности планеты.

Келак — первая планета Ноны Трезубца, очень тусклого — почти коричневого — красного карлика. Он делает оборот вокруг звезды примерно за одни авианские сутки и постоянно обращён к ней одним полушарием. Его противосолнечное полушарие освещается только Светилом и при вращении по орбите то поворачивается к нему, то отворачивается. Таким образом, день и ночь на планете сменяются почти с тем же периодом, что на Аве. Поэтому, несмотря на жаркий из-за двух источников тепла климат, Келак очень привлекателен для колонизации.

Планету заселяли дважды. В первый раз это были тьянмерцы в эпоху Первой Цивилизации, около четырёхсот килодней назад. Во время Большого Потемнения здесь, как и на Аве, настал ледниковый период, и местная колониальная цивилизация тоже рухнула. Колонисты пострадали меньше, чем на планете-метрополии. Большинство выжило, перекочевав на окраину подсолнечного полушария. Но связь с Авой прервалась, и общество деградировало до уровня примитивной аграрной культуры. Поскольку население было меньше, индустрия слабее развита, и местной науки почти не существовало, то потомки колонистов так и не успели подняться из этого состояния. Их-то мы и называли аборигенами, хотя, строго говоря, они были такие же авиане, как мы.

Вторая волна колонизации прошла пятьдесят килодней назад, уже при нашей Второй Цивилизации. В систему Ноны Трезубца прибыл и высадил колонистов халцамнский циклер "Маркбаронесса Дларна". Обычно циклер, привезший колонистов, на следующем витке проводит и Сделку, но мы с "Дларной" договорились обменяться контрагентами, потому что и нам, и им так было удобнее — лучше ложилось на межзвёздные маршруты. "Дларна" сейчас летела в систему Септимы Веера, где мы сорок килодней назад высадили колонию на планете Айир, а мы прибыли к их Келаку.

Теперь мы должны были совершить Сделку, обменяв восемь фабов на восемь орбитальных флард-барж. Предварительные переговоры прошли благополучно, келакчане по согласованному графику вывели почти весь флард на гелиоцентрические орбиты, инспекция роботами-зондами показала, что с ними всё в порядке. Оставалось отправить на планету гаранта Сделки, чтобы официально подписать финальный договор и передать колонистам ключи запуска фабов.

Я с детства бредил другими планетами. Я знал наизусть названия всех ста одиннадцати колонизованных планет, безошибочно узнавал очертания их морей и материков на географических картах и сходил с ума от того, что мне не суждено побывать ни на одной. Не оставить мгновенно заметаемого ветром следа в меловой пыли супербарханов Эадлиса, не проплыть по реке Пятнадцатой параллели Велена сквозь лабиринт арок из застылой лавы, не увидеть пурпурного неба Гварота, перечёркнутого сияющей в ртутном свете белого карлика аркой двойного кольца. Но один-единственный шанс всё-таки оставался. Мы заключили предварительное соглашение с Келаком ещё до моего рождения, и сколько я себя помнил, я знал, что мы летим к Ноне Трезубца, и какому-то счастливчику суждено высадиться на Келак как раз тогда, когда я подойду по возрасту.

Я был не единственным юным циклитом, кто мечтал о такой участи. Конкурс на гаранта Сделки был тридцать человек. Я прошёл его и выиграл жеребьёвку среди шести финалистов.

И вот мечта сбылась. Я сел на Келак.

Вот только сил не было, чтобы орать от восторга.

Я взмок до такой степени, что казалось, если шевельнусь — в комбинезоне захлюпает. Больше всего мне сейчас хотелось снять гермошлем. Просто чтобы обонять хоть какой-то запах, кроме моего собственного.

Может и хорошо, что я сел в какой-то дикой глуши, и меня не встречают с фанфарами официальные лица. Что меня не видит очаровательная Высокий Горизонт в лёгкой тропической униформе диспетчера.

Надо было доложить о себе. Связь работала на приём. Я потянулся было переключить тумблер, но наушник заговорил размеренным, начальственным мужским голосом:

— Спокойное море! Поздравляю с успешной посадкой. Добро пожаловать на Келак. С этого момента — вся связь только по защищённому каналу через Н-536. Как поняли меня, приём.

— Вас понял, — сказал я не без сожаления. Даже не дали попрощаться с Высоким Горизонтом! — Перехожу на защищённый канал.

Я открепил застёжки, снял постылый гермошлем и с наслаждением вдохнул воздух кабины, пропахший резиной и электричеством. Надел вместо шлемофона лёгкую гарнитуру, стянул перчатки, забегал пером по планшету.

— Ещё раз приветствую, согражданин Сланк, — заговорил мужчина, когда защищённая связь была установлена. Голос, прошедший оцифровку, компрессию, шифровку, дешифровку, декомпрессию и Чета знает какие каскады фильтров, звучал как будто уже не столь дипломатически любезно. — С вами говорит генерал Гегланцер, глава Администрариума космической безопасности Консорциата.

— Приветствую, генерал.

— Теперь, когда нас никто не слышит, позвольте спросить: вы вообще умеете пилотировать?

Спрашивать такое? После всего, через что я прошёл? Я почувствовал себя немного задетым.

— Генерал, я циклит. Последний раз мы посещали планету девять килодней назад, и того пилота уже нет в живых. Даже мой инструктор совершал посадку только на тренажёре. Да, я неопытен, но вы не должны судить меня слишком строго. Манёвр с таким разворотом действительно выше моих возможностей. Никто из нас...

— Да я не о манёвре! — перебил Гегланцер. — Речь о том, что вы передержали торможение и... Да что я объясняю, посмотрите на карту!

Я посмотрел на карту.

Всеблагая Чета!

Я сел не у подножия Ахолоца, а в полтысяче километров севернее.

Не просто на территории аборигенов, а глубоко, очень глубоко на территории аборигенов.

Но почему так вышло? Когда я сажал аппарат, то смотрел не на карту, а больше на вертикальный профиль траектории, старался вписаться в оптимум... Да, генерал был прав. Я слишком осторожно, слишком сильно, слишком рано затормозил.

И у меня явно не хватит топлива, чтобы снова стартовать и подлететь поближе к Консорциату. Да и старт с неподготовленной площадки слишком рискован. Досадно. Действительно преглупое положение.

— Ну и как вас теперь вытаскивать? — ворчал Гегланцер. — Корабль придётся взорвать, чтобы не достался кому не надо, а груз...

Он посыпал непонятными келакскими армейскими жаргонизмами и цифробуквенными обозначениями. Из всех этих "раскидок", "сорок шестых" и "узлов-бесперебойников" я понял одно. Придётся устраивать несколько промежуточных баз, потому что конвертопланы-большегрузы не летают на такое расстояние беспосадочно, а больше никаким транспортом не вытащить мой груз из этой... (тут Гегланцер опять употребил жаргонизм).

— Давайте подведём итог, генерал. Сколько дней ждать?

— Четыре-пять дней, пока протянем маршрут. Десантная опергруппа для охраны корабля прибудет часа через два. Давайте закругляться. Я сформирую рабочую группу по вашему спасению. До особого распоряжения не покидайте кабину, не выходите в эфир и не вступайте ни в какие контакты со шмяками.

— С кем?

— С аборигенами. Через несколько минут с вами установят конференц-связь, ждите.

— Почему такие строгие меры, генерал? — спросил я непринуждённо. В конце концов, этот Гегланцер не был моим начальником, хотя и пытался держаться как таковой.

— Долго объяснять. Политическая обстановка сложная, напряжённая. Вы можете спровоцировать крупный конфликт. Удачи. До связи.

Что ж, немного обидно, что так обращаются со мной, высоким гостем планеты, гарантом Сделки, но посмотрим правде в глаза — я это заслужил. Я мог бы сесть и лучше. Обидно и то, что мне запретили выходить из кабины, как ребёнку, и не делятся информацией. Что ж, им виднее. Я не должен рисковать моим грузом, перспективами Сделки... да и собой рисковать, чего уж там. Терпение! Я на Келаке надолго. Ещё найду время всё выяснить.

А пока неплохо бы выяснить, куда конкретно я попал. Или, выражаясь несколько нелитературно и экспрессивно, куда я конкретно попал.

Я расстегнул ремни, слегка размялся корпусом, насколько позволяла теснота кресла, и уткнулся в бинокуляр. Перископ не даёт всестороннего обзора. Спускаемый аппарат предназначен не для того, чтобы вести из него наблюдения, и роль перископа скорее психологическая. Но поворачивая тубус и призму, можно пронаблюдать примерно полусферу с одной стороны от аппарата.

Я посмотрел вверх.

Всеблагая Чета, как же тут всё жутко! Как всё неправильно!

Вместо привычного свода с мягко светящимися полосами диффузоров — синяя бездна. Даже не привычная многозвёздная чернота космоса, а ровная, сбивающая зрение полным отсутствием ориентиров, непроницаемо-сияющая синева. Однако же красивая, этого не отнимешь. Был день, или скорее начало вечера. Светило клонилось к закату. Атмосфера размывала вокруг него лучистый золотой ореол. Белели редкие лёгкие облака. Ветер гнал их на запад.

Я повернул призму горизонтально. Час от часу не легче!

Какое огромное плоское пространство без единой живой души! И этот горизонт со всех сторон — не загибающийся вверх, а обрезанный чёткой линией, будто я нахожусь на диске!

Ладно, это эмоции, надо присмотреться к деталям.

Ландшафт был равнинный. Метров на двести (хотя моему непривычному глазу трудно было оценить расстояние) грядками по сухому краснозёму тянулись пучки рыжевато-бурого злака, похожего на масличник. Похоже, мой аппарат сел на возделанное поле. Грядки упирались в стену синевато-зелёного кустарника, на вид колючего и какого-то клочковатого. Судя по неестественно зелёному цвету, кусты были местные, а не привозные с Авы. Слева над масличником торчал из грунта жердяной крест, увешанный выцветшими лохмотьями, погремушками и блестяшками, и увенчанный драным соломенным колпаком. Грубая пародия на человеческую фигуру. Что-то сакральное? Артефакт крестьянского культа плодородия? Ветер шатал жердины, развевал лохмотья, волнами пригибал масличник. Довольно сильный ветер. Я на семидесятом градусе восточной долготы, считая от противосолнечного меридиана. Здесь должны ощущаться воздушные потоки с подсолнечного полушария.

Я повернул объектив призмой вниз. Круг земли вокруг аппарата был выжжен дочерна, зола всё ещё тлела и дымилась. Похоже, я нанёс немалый ущерб хозяину поля. Как здесь принято улаживать такие конфликты? Выясним. Повернул до упора вниз. В поле зрения вошла чёрно-бурая от окалины опора на круглой лапе с дырками от пироболтов. Посмотрел снова горизонтально. Никого. Ну и хорошо.

Куда бы я ни смотрел, я не видел ничего необычного. Хотя как сказать? Для меня всё было необычным. Например, что аграрная территория так безобразно, хаотично, нелепо организована: складывалось впечатление, что аборигены просто кое-как наметили грядки, накидали семян и ушли, оставив расти как Чета положит. У нас в циклере на агротеррасах тот же масличник рос в десять раз гуще и был куда выше, сочнее, ухоженнее. Да, всё было странным — но ничего не выдавалось выше этого уровня странности, если вы меня понимаете.

Никаких людей, никакого движения. Неужели местному землевладельцу было и вправду плевать, что кто-то выжег добрый кусок его поля? Не говоря уж о том, что на его поле взял да и сел инопланетный корабль? Никто не выходил на связь. Доступа в местную инфосеть у меня не было. Я поел мясной и овощной пасты, заел галетами из НЗ. Пить не стал — непонятно, сколько ещё ждать спасателей, и много ли осталось места в мочесборнике. Становилось скучно. Может, послушать радио? Список местных КВ-радиостанций у меня имелся — загрузили в планшет ещё на циклере.

Первым попался музыкальный канал. Ничего особенного, музыка как музыка. В основном те же хиты, что у нас на циклере и во всём космическом сообществе. Потом что-то спортивное. Тут я просто ничего не понял: сплошь незнакомые имена плюс скороговорка местного диалекта. Кстати, плохо, что я совсем не владел им. Гаранту Сделки не помешало бы умение говорить с колонистами по-свойски. Но с другой стороны, кто мог бы меня обучить на циклере? Диалект тем и отличается от языка, что ему не учат в школах. Правда, иногда его изучают в университетах, но настолько ли развита келакская колония, чтобы позволить себе содержать академическую лингвистику?

На соседнем канале шла передача про экономику. Я задержался: ведущий и эксперт беседовали о Сделке, к тому же разборчиво и на литературном халарене. Вдруг да узнаю что-нибудь интересное?

— ... Волнуют два вопроса, — говорил ведущий. — Что будет со всей огромной отраслью индустрии, работающей на добычу фларда? И ещё более непростой: как будем делить фабы?

— Вопросы на самом деле простые, — солидно вещал эксперт. Я так и вообразил его вальяжно развалившимся в кресле с этаким пузиком, выпирающим из дорогого костюма. — Это не первая наша Сделка и не последняя. Будут прибывать новые циклеры, и каждый будет нуждаться во фларде. Все наши мощности по добыче, переработке и подъёму на орбиту будут работать на создание резервов. Флард — индустрия длинного цикла, и инвестиции в неё — самые надёжные, потому что курсы циклеров предсказуемы на много килодней вперёд. Уже сейчас мы примерно знаем, когда прибудет следующий, и скоро начнём переговоры. Насчёт распределения фабов тоже всё понятно. Да, Палата денег ещё не приняла решение из-за всяких мелких формальных согласований, но оно предопределено. Три фаба достанутся правительству, по одному — компаниям Большой Четвёрки, последний будет разыгран по конкурсу между компаниями Большой Тридцатки.

— Но существует оппозиция. Койнетики, парцеллисты, Партия Трудолюбия...

— Можно я не буду говорить, что я думаю об оппозиции? Там есть вполне достойные, честно заблуждающиеся люди, не хочется никого обижать... Но послушайте, "Сварт", "Южная Рудная", "Новый Радиант" и "Аумингер плюс" уже зарекомендовали себя как ответственные фабодержатели. А что предлагают эти ваши недовольные? Всё сводится к тому, чтобы отдать контроль над фабами либо полностью правительству, либо другим, "правильным" компаниям, либо вообще непонятно кому. Может, этим критикам лучше отправиться к осознанцам? Вот уж у кого нет проблем с делёжкой фабов — за их отсутствием! И никакой вам тирании алчных корпораций — один мудрый Великий Вперёдсмотрящий и непреклонная Когорта Сознательных...