Эпизод. Окруженцы

Озадаченный капитан покрутил головой. Осторожно, чтобы вновь не замутило. Вопрос в голове словно висел. И что-то чужое и настырное было там же. Внутри, в голове. Попытка подавить эти мысли не получилась. Только нудение стало чуть тише. Ладно, пусть. Контузия же, пройдет, только перетерпеть...

Виднелось небо. Чуть-чуть. Но где-то далеко, сквозь ветви. Слишком много их накидало поверх.

'Как медведь в берлоге...'

— Сержант! — вновь позвал капитан. — Гаврилин! Ковальчук! Отзовитесь!

Тишина. И не руками не пошевелить и ногами тоже. Стало обидно. Сильно обидно. Похоронен тут...

И самое обидное не безвестие, а то, что важные разведданные не донес...

'Что за разведданные?'

Что за глупые мысли? Имеется пленный и карта. А на карте обозначения. Кто-то отчетливо хмыкнул. Капитан поморщился — хреново дело, голоса в голове это не к добру. Головная боль, звон в голове — это понятно, но голоса...

Вдруг удалось шевельнуть пальцами, а следом и поёрзать. Пришла боль от впившегося в бок толи сучка, толи камня. Сергей воспрянул — не все так плохо. Вот посмотреть, что так на грудь давит — не удается, толстая ветка подбородок подперла. И тут руки и ноги начать ныть. Еще голова загудела и пришла боль. Сергей поморщился, но стало почему-то легче.

'С позвоночником все в порядке, а ноги-руки банально затекли — их ветками прижало'.

Этим 'сторонним' мыслям Сергей даже не удивился. Он поёрзал и почувствовал, что конечности начали отходить, появилась чувствительность. Еще чуть поёрзал, и даже сдвинуться удалось. Голос начал подбадривать — вылезай из этой берлоги. Сергей буркнул, чтобы он заткнулся и высвободил правую руку, правда, пришлось попотеть. Попытка оттолкнуть ветку от головы провалилась, зато сумел еще сдвинутся, заодно высвободил левую. Дальше продвинуться не удалось, что-то держало за ремень. Скосив глаза сдвинув хвою — ага, все ясно. Сосновые ветви на счастье при падении не сломались, а спружинили. И хорошо не сломались, а то проткнули бы Сергея насквозь. Зато к земле прижимали сильно. И портупея за сучек зацепилась. Правой рукой, отцепил ремень, и начал притискиваться меж паутиной ветвей. Еще та задачка. Сколько же сюда сосен навалило? Одна, две? Разлапистые ветви слоями лежат. Колючие. Точно берлога!

Упарился. Голова словно наковальня в кузне в разгар работы. Опять затошнило. Еще не отпускает 'берлога' все норовит удержать. Цепляется. То, что добрался до верха — понял не сразу. Стало легче дышать. Потом откинул ветку, утер выступивший пот и оторопел. Сосновый бор превратился в поляну с большими воронками, вокруг которых всё устлано раздробленными стволами и ветками. Где-нигде торчали остатки расщепленных и ободранных сосновых стволов. Остро пахло хвоей и сгоревшей взрывчаткой.

— Гаврилин! Ковальчук!

Лес был непривычно тих. Даже птичьего щебета неслышно. Будто контузило не только человека, а всё — и сосновый бор, и всю живность в нем. Или просто оглох. Ладно, надо бойцов поискать, вдруг тоже контузило?

Голос в голове что-то сказал, но Сергей отмахнулся и сосредоточился. Так, выворотень был в трех метрах правее. Значит искать надо слева, но там ничего не видно — ствол лежит, и веток навалено.

Всего три метра, но по завалу. С головокружением, с трудом удерживаемой тошнотой, да еще с голосом в голове, который заткнуть не в силах...

Обливаясь потом и тяжело дыша, капитан добрался до ствола. Перегнулся. Там, где укрывались бойцы, зияла воронка. Прямое попадание. От сосны даже ствола не осталось, лишь торчащие лохмотья корневищ.

Как же так? Такие ребята мировые были! Обидно. До боли обидно. Из стольких передряг невридимыми вышли, а погибли так...

И тут капитан увидел сапог, торчащий из-под веток и сосновых лап. У Ковальчука были ботинки, а в сапоги был обут Гаврилин. Может жив? Спустился к воронке. И только внимательнее взглянув на подошву, понял сапог немецкий — гвозди с семигранной шляпкой. *

— Эй, как там тебя? — в голове все путалось, как же звать этого фрица? — Йохан, живой?

Капитан взялся за каблук и потянул. Нога неожиданно легко выскользнула, и Сергей с ужасом уставился на оторванную конечность. От пленного только нога в сапоге осталась, а от ребят вообще ничего.

'И не дна не покрышки...'

Какое-то время Сергей сидел в прострации. Мыслей не было. Вообще. Потом он вдруг обнаружил, что держит свои документы в руке. Зачем достал? Чтобы напомнить себе свое имя? Для чего, если и так помню — зовут Сергей, по отцу Васильевич, фамилия Жуков. И кто так восторженно орет? Сергей оглянулся, недоумевая. Внезапно дошло — никто не кричит, то есть в голос не кричит. Это в голове...

'Дед, это ты! Дед ты жив! Ты жив, дед!...'

— Кто? — спросил капитан, хватаясь за виски, ибо опять тошнота началась. — Ты кто?

'Это я, твой правнук! Меня тоже Сергеем зовут! Назвали в честь тебя, дед...'.

Капитан медленно сполз на землю. Голову он сжал крепче, ибо боль усилилась.

'Сейчас, я помогу — раздалось в голове'.

Постепенно боль ушла, в голове прояснилось, однако облегчение длилось недолго. Вдруг возникло странное чувство — как будто в уши полилась информация.

'План 'Барбаросса'. Четыре направления ударов с четкой целью. Группа армий 'Норвегия' под командованием генерала Г. фон Дитла и финского фельдмаршала К. Маннергейма, направление — Мурманск, Ладога и Беломорье. Группа армий 'Север', под командованием генерала В. Фон Лееба, направление удара на Ленинград. Группа армий 'Центр', под командованием генерала Ф. фон Бока удар на Минск и Москву. Группа армий 'Юг', под командованием генерала Г. Фон Рундштедта, направление через Киев на Кавказ. Цель — захват нефтяных районов'.

Одновременно с этим перед глазами явилась карта по которой от границ СССР побежали синие стрелки ударов вражеской армии. Где-то капитан это уже видел.

'На трофейной карте — подсказал голос'.

Одновременно в сознание вливались сухие данные о ходе войны, перемешанные вестями о военной и послевоенной жизни семьи. Странно все. Сергей еле успевал переключать внимание между двумя потоками. Удивлялся до полного потрясения сводкам боевых действий, и морщился от восторженного повествования жития своих родных.

В этом инфо-салате капитан как-то пропустил рассказ о себе...

— Что-что?

'Ты пропал в начале войны, — пояснил гость с каким-то щенячьим восторгом. — Без вести пропал. Ни письма, ни извещения. Только единственная фотокарточка, где ты еще старший лейтенант... а дед, то есть мой дед, твой сын всю жизнь искал тебя. Известно было только последнее место службы. И всё...'

Дальше голос, назвавшийся правнуком, рассказал о себе и созданном ими аппарате...

— Как так может быть? Такого не бывает!

'Да, трудно поверить. Но это правда...' И гость, что они делали томограф, работающий по иным принципам, но допустили несколько ошибок в сборке...

— День победы?! — прервал гостя капитан. — Когда?

'Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого'.

— Четыре года?..

Капитан потрясенно молчал.

'Дед, я понимаю. Сам был в шоке. Но... дед, я тебя только на старом фото видел. Ты там с прабабушкой и моим дедом Васей.

— Васькой говоришь? Так он малец совсем...

'Это сейчас он малец. После войны он в суворовское поступил, всю жизнь служил, до генерал-лейтенанта дослужился'...

Сергей смотрел в небо. Все что свалилось на него давило. Даже не так. Размазало. Если это все правда... страшно. И невероятно... такая война...

'Ты мне не веришь'.

Сергей пожал плечами. Откинулся на сучья. Закрыл глаза. Гость еще что-то там говорил. Рассказывал о восстановлении страны. О космосе...

— Всё это не существенно! — сказал внезапно капитан.

'То есть как это?'

— Так! Дело есть здесь и сейчас. А сейчас война. Делай что должен. А я должен доставить сведения. Из-за них ребята мои погибли. Ковальчук Семен, Ваня Гаврилин, другие бойцы. Говоришь, все планы фашистов знаешь? Вот и поможешь. А то, что через год будет, пока не важно. Сейчас, именно сейчас не важно. Сам поди уже понял? Там, в своем времени?

Гость замолчал. Чувствовалось некоторое удивление. А Сергей смотрел в небо. На проплывающие облака. В голове образовался настоящий салат. Что с этим делать? Разберемся. А пока...

Жуков поднялся. Постоял, ожидая — появится ли приступ головокружения или тошноты. Но в голове было ясно, не тошнило, ничего не болело. Только саднило оцарапанные руки и лицо. Капитан отряхнул гимнастерку, оправился, подтянул ремень и вдруг обнаружил отсутствие планшета. Огляделся, но сумки не увидел. Карта, теперь важность её возросла невероятно!

'В берлоге посмотри'.

Жуков усмехнулся — такая же мысль одновременно появилась и у него, и еще одна следом — два Жукова в одном...

Полез через завал, вглядываясь в глубину ветвей. И не зря — заметил свою фуражку. Правда чтобы её достать, пришлось протискиваться, чуть ли не по пояс влез. Головной убор был цел, но густо залеплен мусором. Отряхнул и укрепил на голове.

Нашел 'берлогу' с трудом — завал выглядел везде одинаково. Поиск немецкого планшета затянулся, спустился до самой земли. Искомое находилось чуть в стороне от лежки. Подумалось, что сумку отбросило еще до того как яму от выворотня завалило ветвями. Капитан заметил планшет лишь благодаря ремешку. Выпутывание планшета затянулось — ремешок был, как бы надет на толстый сук, который острым краем упирался в землю. Пришлось ремешок расстегивать в очень неудобной позе. Что-то мелькнуло в памяти... падающий обломок сосны... расщепленный толстый сук своим острием целил прямо в грудь...

Как уцелел? Успел откатиться? Но...

В голове хмыкнули и Сергей насторожился. Однако 'голос' не стал ничего говорить. И это хорошо, ибо нервирует.

Возня с поиском трофейного планшета и форсирование завала съела почти все силы. Покинув изуродованную поляну, Сергей присел возле сосны на мох и откинулся на ствол. Стоило передохнуть. Но просто сидеть не стоит. Достал и развернул карту. В свете новых знаний обстановка нанесенная на карту несла уже несколько иной более глобальный смысл. Много становилось понятнее — тактические знаки немецких дивизий мысленно дополнились комплектностью, начиная с личного состава до количества мобильных средств передвижения. А так же количество артиллерии и бронетехники. Кроме того виделись направления ударов, что пока не обозначены на карте. Они выходили за её границы, одновременно расширялась карта. Стрелки упирались в города, огибали их, двигались дальше... операция 'Тайфун' в действии. Стрелки зажали Ленинград с двух сторон, в центре они уперлись в Москву и остановились...

Масштабность катастрофы вновь шокировала. Сергей стиснул зубы, ибо слышать было не в моготу:

'Белостокско-Минское сражение — тяжёлое поражение Западному фронту, продвижение противника на глубину свыше трехсот километров, захват значительной части Белоруссии. Потери РККА более трехсот тысяч человек. Киевская стратегическая оборонительная операция — потери составили свыше семисот тысяч человек. Смоленское сражение — тяжелейшие потери — семьсот тысяч человек... и это, не учитывая потери в технике...'

Зубы стали ныть от боли.

'Это может не произойти...'.

Капитан выдохнул и успокоился. Правнук прав. Все в наших руках, но здесь и сейчас!

Убирая карту в планшет, заметил внутри зеркальце и расческу. Следил фриц за собой. Рука сама собой схватила зеркало. Собственное отражение выглядело дико — хмурый — волосы всклокочены — щетина. И все залеплено грязью. Не капитан Красной Армии, а леший какой-то.

Оттереть физиономию не вышло, только грязь больше размазывалась. Что поделать, если смолой брызгало фонтанами, а потом и мусором вперемешку с иголками щедро присыпало. Надо бы к роднику вернуться и в порядок себя привести. И чего это я так долго в свое отражение пялюсь? Странно — ведь совсем не то собирался сделать... и вдруг пришло понимание, а следом злость.

— Это ты тут хулиганишь?!

'Извини, дед, — повинился правнук, — просто я тебя только на единственной фотокарточке видел, где ты еще старший лейтенант...'.

— Не смей вмешиваться! — рявкнул капитан и замер — отчетливо вспомнился тот заостренный сук. Это значит, что, если бы не вмешательство... 'пропал без вести в начале войны'.

— Все равно не смей, — уже спокойнее сказал Сергей, чувствуя запоздалый холодок, струящийся по спине.

*На самом деле немецкие маршевые сапоги подбивались металлическими семигранными (позже шестигранными) гвоздями Sohlennaegel. И подошвы выглядели иначе сапог советского производства, как и высота, так и форма.