Эпизод. Окруженцы

* * *

— Всё... стой... — выдохнул Сергей, и четыре человека тяжело дыша, рухнули на траву.

— Оторвались вроде...

— Вроде... Ковальчук, ты за тылами присмотри пока.

— Есть присмотреть. — И боец чуть пошатываясь двинулся обратно.

Устали. Три километра бега по лесу, ручью и по заросшему травой полю вымотает любого. Да еще с пленным. И пленный этот часть пути был без сознания, тащили на себе часто сменяясь. Не загнулись чудом. На одном характере. Усталость просто смертельная — пять дней без нормального питания и сна. Дай бы бог перехватить чего, чтобы нутро не сводило, да часок прикорнуть, если доведется. Пять дней слились в какую-то дикую мешанину. Бой, авианалет, вновь бой, бомбежка, атробстрел, окружение, прорыв...

За эти пять дней от развед-батальона осталось человек десять, а отдуваться приходится как за весь штат. И полковник людей не даёт...

Вроде отлегло, дыхание стало ровнее. Капитан с удивлением услышал щебет птиц. Вот же новость — пять дней уже, как не слышал. Будто и войны нет. Войны? Да, это не провокация, давно уже ясно. Это война. Уже отчетливо слышалось её дыхание — канонада.

Грохотало где-то на севере и северо-западе.

Дивизия вступила в бой? Это если на северо-запад выдвинулась. Нет, не должна, вот так без разведданных? Вряд ли...

Сергей взглянул на пленного. Допросить бы его, да знание немецкого подкачало. Когда его брали, успели только пистолет из кобуры забрать. Потом не до этого было, ноги бы унести...

Что твориться вокруг — неизвестно. Куда не ткнешься — противник. Опять в кружении? Связи как таковой нет. На командирских машинах радиостанции слабые. Дивизионнку берегли зеницу ока, но она все же попала под налет авиации. Всего два маленьких осколка. Всего два, но они натворили дел — один угодил в гробину рации, второй попал в ремкомплект. Комдив рвал и метал, грозил различными карами радистам. Потом успокоившись приказал — необходим язык. И две группы ушли выполнять приказ. Одну возглавил командир развед-батальона, вторую его зам.

Долго искать противника не пришлось. Немцы густо перли по дорогам. В основном передвигались на машинах, которые волокли за собой прицепы и орудия. Но и пеших подразделений было достаточно. Капитан предположил, что они должны делать привал, поэтому группа двинулась вдоль дороги. Место вражеского бивака обнаружили на въезде в небольшое село. Лес тут раздавался в стороны. Видимо командир решил не пытать счастья найти отдых в самом селении и встал на опушке.

Благодаря смешанному лесу разведгруппа подобралась к биваку почти вплотную. Забравшись под густые еловые лапы принялись наблюдать за отдыхающим врагом. Часть немцев бродило среди машин, часть просто лежала. Почти рядом в пяти метрах от леса спал немец. Лицо прикрыто кепкой, китель расстегнут. Пригляделись к знакам — фельдфебель. Переглянулись — язык? Ага, еще какой. А как взять? Лежит-то рядом, и рядом других немцев много. Но этот спит похоже. Крепко ли? Получится его без шума выдернуть?

Тут из-за машин появляется офицер — оберст-лейтенант. Унтер-офицер шустро вскочил, что-то говоря. Оберст-лейтенант отмахнулся, что-то тихо сказал и решительно направился к елкам. Разведчики переглянулись. Немец шел прямо к ним, а фельдфебель присел на траву и смотрел вслед офицеру. Оберст-лейтенант остановился возле елок, посмотрел себе под ноги, пнул еловую шишку, прошел еще немного в глубину еловых зарослей, вновь посмотрел под ноги. Поскреб каблуком слой перегноя. Потоптался и начал расстегивать портупею.

Разведчики вновь переглянулись. Наконец стало понятны намерения немца. Гадить сволочь пришел. Словно доберман себе место подходящее выискивал. И стеснительный перед камрадами, что на руку разведчикам — с поляны не видно.

Немец повернулся лицом к поляне и раскорячился в позе орла. Потянуло гадостно. Сержант Гаврилин уже обошел немца со спины и теперь красноречиво смотрел на капитана. Сергей знаком придержал сержанта. Тот понятливо кивнул — стоило дождаться завершения процесса, а то им его еще тащить несколько верст и терпеть невыносимое амбре? Пусть сначала облегчится. А ну немцы преследовать кинутся, мало ли тихо взять не выйдет. По запаху найдут... вон как несет...

Взяли немца тихо, тот только успел штаны подтянуть. Гаврилин зажал оберст-лейтенант рот, а Ковальчук по голове отоварил. Оттащили бессознательного пленного в сторонку, споро связали и потащили в чащу. Капитан прикрывал.

Немцы спохватились быстро. Тот фельдфебель тревогу и поднял. Как заметил — не понятно. Наверно окликнул начальство, а оно не ответило. Пошел посмотреть и обнаружил одиночную 'кучку', и характерные следы — группа из оставила достаточно, не балет танцевали...

Как обозначилась погоня — немцы не только заголосили 'аlarm', но и стали стрелять, правда больше вверх похоже, Гаврилин отдал свой карабин капитану, подхватил немца и закинул его на полечи. Группа в максимальном темпе добежала до мелкой речушки. На берегу Гаврилин оступился и вместе с немцем рухнул в воду. Оберст-лейтенант пришел в себя, задергался, пришлось Ковальчуку повторить свой нокаутирующий удар. Сергей вернул карабин сержанту и взвалил пленного на себя.

— По реке... — выдохнул он.

Следовало сбить погоню со следа. Бежали-то по некошеному, и три человека солидную тропу проложили. Группа прошла вверх по течению речушки, благо что мелкая, и свернула в сторону по впадающему ручью, который вскоре закончился бьющим ключиком. В роднике набрали воды, заодно переложив ценный груз на плечи Ковальчука. Тут лес был сосновый, с негустым подлеском. Дальше подлесок заканчивался, зато начинался ковер мха. Значит там не побегаешь.

— Туда! — скомандовал капитан, показав на виднеющийся просвет меж сосен.

Разведгруппа выскочила на обширную поляну. Трава тут была чуть ли не выше плеч. Через лес путь конечно короче, но по карте, а на деле иначе. Под толстым ковром мха невидимые переплетения корней, а так же норы и ямы. Можно было запросто сломать ноги, а еще пленного тащить. Так что лучше вдоль поля. Длиннее. По времени так на так выходит, зато ноги целее...

Оберст-лейтенант уже очнулся и поняв где он смотрел волком. Идейный? Ну-ну.

— Ну-ка, сержант, пособи...

— Гутен морген, гутен таг, — сказал Гаврилин, недобро улыбаясь. — Бьем по морде, бьем и так.

Пленного крепко держали и избавляли от вещей. Первым делом портупею долой. Следом документы из кармана. Компас. Часы c надписью на циферблате 'Zenith'. Часам было обрадовались, нужная, даже необходимая нынче вещь. Только стояли они. И капли под стеклом. Ладно, может после сушки пойдут. Сигареты, жаль измялись и вымокли, но высушим и выкурим. Книжка, тетради, частью чистые, письма. Фото с девушкой и надписью. Офицерский планшет оказался с крупномасштабной картой. Отлично! Все обозначения, названия на карте были на немецком, но это не так важно. Судя по стрелкам и обозначениям можно было догадаться...

По мере изучения Сергей больше хмурился. Судя по карте дивизия в глубоком тылу у немцев. А еще стрелки на карте огибали Минск.

— Дело, товарищ капитан? — спросил сержант.

— Дело... — буркнул Сергей. Не стоило ему говорить о том, что по карте стало ясно.

Вот немец похоже догадался о чувствах, терзающих русского. Ощерился.

— Вам стало поньатно, что ваше сопротивленье бессмысленно?

На пленного уставились оба.

— По-нашему балакает... — удивленно произнес Гаврилин.

— Мой фатер жил в вашем Петербург, — кивнул немец. — И йа бывал мало-мало в Москва. Говорить плохо, хорошо понимать. И йа предлагаю вам сдаться доблестный германский армий. Обещай, что...

— Заткнись, фашист! — прошипел Сергей. Наглость пленного сильно разозлила.

— Я не есть фашист! — возмутился немец. — Я есть национал-социалист.

— А не похрен ли?

Оберст-лейтенант нахмурился, пытаясь понять смысл сказанного. Тем временем Сергей раскрыл документы пленного.

— Командир пехотного батальона оберст-лейтенант Йохан Ритген.

— Да, — подтвердил немец.

— Слышь, сержант, кого мы в плен взяли? Целого комбата. Чуешь ценность? Давай, зови бойца, нам теперь его в дивизию поскорей доставить.

Сержант скользнул к лесу, а капитан потер лицо. Спать хотелось зверски. В глазах иногда двоилось. Моргать уже больно, будто песка в лицо хватанул. И тело ломит — бег по пересеченке с пятью пудами на спине еще скажется.

Появился сержант, следом шел Ковальчук.

— Все тихо, товарищ капитан.

Сергей кивнул.

— Выдвигаемся. Я первый, следом Ковальчук с пленным, замыкающий сержант Гаврилов. Смотри за тылами, Василий.

— Есть смотреть!

Неожиданно загрохотало на востоке. Капитан недоуменно посмотрел туда. Кто там воюет? Ведь недавно оттуда ушли, там были одни немцы. И было их там...

Бойцы тоже напряжено смотрели на восток. Пленный улыбался, но заметив взгляд капитана, улыбку стер. Сергей выругался и с плюнул в траву. Кто-то из наших прорывается? Неудачно они место прорыва выбрали... но помочь им пока не в силах. Надо пленного с разведданными доставить и доложить о канонаде.

Не успели пройти и пары метров как позади послышался звук падения и вскрик:

— Oh!

— Что там? — обернулся капитан.

— Фриц упал, командир, — ответил боец. — Трава ему ноги сплела.

— Я нет Фриц, — зло ответил немец, с трудом поднимаясь и снова падая. — Я звать Йохан.

— Да хоть Адольф! — гоготнул боец и вместе с сержантом рывком поднял пленного на ноги.

— Вперед! — скомандовал капитан. — У нас мало времени. Под ноги смотрите, и по сторонам!

Четверо цепочкой двигалась по самому краю поля. Впереди капитан, следом пленный и красноармеец Ковальчук. Сержант Гаврилин замыкает. Скоро условленное место где должны встретиться две группы. Даже если лейтенант Головатый никаких разведданных не добыл, то у них они есть. Целый оберст-лейтенант! Командир пехотного батальона должен достаточно знать для прояснения обстановки. Кроме того — имеется карта.

На гул сначала не обратили внимания. Летят и пусть себе летят. Сейчас только и летают одни немцы. Мессеры и лаптежники обнаглели настолько, что самолетами чуть не фуражки задевают. Последнее время бойцы, слыша гул — прячутся, матеря наши доблестные ВВС. Им и невдомек, что остатки истребительных и бомбардировочных полков, что уцелели в первые дни войны, сейчас работают на износ. И их мало. Не прикрыть им все дивизии Красной армии.

Гул усилился, и впереди показалась пикировщики. Девятка Юнкерсов шла плотной группой. И за ними угадывалось еще группа самолетов. Шли без истребительного прикрытия. А чего им боятся? Славных сталинских соколов с начала войны бойцы батальона видели только раз. Правда тогда был бой. Жаркий. Наши летчики спустили с небес пять самолетов противника — четыре штурмовика и истребитель, но и сами погибли, никто из боя не вышел.

Эти лаптежники летели навстречу, точнее немного под углом, и как раз должны были пройти над ними.

— Сворачиваем, — скомандовал капитан, обернувшись и перехватил торжествующий взгляд пленного.

— Йа предлагаю вам сдаться.

— Заткнись, фриц! — зло сказал сержант.

— Йа нет Фриц, — возмутился немец, — я говорил — мой имя Йохан!

— А мне похрен! — рыкнул Гаврилин, сильно толкая пленного к лесу.

Немец на ногах не устоял и рухнул в траву. Тогда Гаврилин и Ковальчук подхватили немца под руки и потащили в чащу. Группа успела немного углубиться, как вверху послышался надсадный многоголосый рев и интенсивная пулеметная стрельба. Все сразу подняли лица вверх. Меж крон мелькнул маленький узнаваемый силуэт советского истребителя.

— А-а-а! — завопил восторженно Ковальчук. — Это же наши!

— Всыпьте им ребята! — поддержал Гаврилин. — давай, вали их!

Капитан промолчал, но был рад, что наконец дали укорот этим воющим и летающим тварям.

Подробностей боя не видно, но по интенсивности стрельбы и мельканию меж крон звезднокрылых истребителей, стало ясно — пикировщиков атаковало минимум звено И-16. А может и больше.

Вверху что-то бумкнуло, следом послышался рев падающего самолета. Группа замерла, напряженно вглядываясь в небо. Вдруг среди крон промелькнул силуэт горящего пикировщика, за которым тянулся черный дым. Разведгруппа восторженно взревела. Боец и сержант от радости стали выплясывать и хлопать друг друга по плечам. Досталось и хмурому немцу. Бой уже шел практически над ними. Еще одного немца сбили и на опушке уже восторженно выплясывали трое. Как тут сдержишься, если такое!

Внезапно грохоту воздушного боя добавился еще один звук. Надсадный, знакомый, множественный. Что-то летело сверху...

— Твою ж мать! — выругался капитан, поняв. — Ложи-и-ись!

Наши летчики заставили сбросить груз бомб. И эти бомбы теперь сыпались в лес. Аккурат туда, где находилась разведгруппа.

Бойцы как раз стояли у сосны с углублением меж корнями. Они рухнули в мох, и немца дернули к себе, а капитану в этом укрытии места не осталось. Он оглянулся, в трех метрах имелся выворотень, туда и сиганул.

Первые несколько бомб упали довольно далеко. Ревом разрывов оглушило. До тошноты. Не успел капитан прийти в себя, как ухнуло рядом, следом еще раз. С каждым разрывом тело сначала будто пинали снизу, потом воздушным молотом вдавливало вниз.

А вокруг...

Это было страшно — тридцатиметровые сосны расшвыривало будто спички, они ломались разлетаясь. И падали с треском. И так с каждым разрывом. Под такой бомбежкой находиться еще не приходилось. Что-то большое пролетело впритирку, задев выворотнь. Корневище подкинуло так, что капитану показалось, выворотень сейчас вернется на место и похоронит под собой человека. Обошлось. Ухнуло где-то в стороне четыре раза. И вдруг совсем рядом вспышка, сосна падает прямо на капитана, он пытается вжаться в сухие корни, но обломок вершины накрывает укрытие. Удар...

Темно. Ничего не болит. Не двинуться. Я умер? Так, спокойно! Слышен гул. Где-то в отдалении. Или близко, не разобрать. Еще бухает что-то... размеренно так... похоже на биение сердца. Почему-то в голове оно стучит. Значит жив. Ага, чувствую что-то в ребра снизу справа давит. Не больно. И на грудь давит, прямо в солнечное. И не пошевелиться. Вот рук и ног не чувствую вообще.

Внезапно прошиб холодный пот. Отчетливо вспомнился последний взрыв. Или не последний. Но вспышка была почти рядом. Сознание видать вышибло, а потом яму от выворотня вдобавок накрыло. Сосной её или обломками. Сучковатыми. Позвоночник повредило, раз конечностей не чую?

— Гаврилин! Ковальчук! — попытался позвать бойцов капитан. Слабо вышло, с хрипом. Что-то в рот попало, и в гортань провалилось. Сергей закашлялся, сплевывая иголки. С лица посыпался мусор. Ага, присыпало, значит. Удалось повернуть голову набок и не только проплеваться, но и часть мусора с лица стряхнуть. Даже проморгаться удалось. И тут накатила тошнота. В голове забухало громче. Последним разрывом видимо еще контузило. Капитан замер, пережидая приступ тошноты и боли. Неожиданно удалось эту напасть унять, только частично. Тошнота немного отступила, и 'канонада' в голове стала тише, зато изнутри будто что-то вылезло. Это что-то зашептало, занудело, и что удивительно — вполне осмысленно возник вопрос — ты кто?