Течет река Конго

Майор сообщал, что возникла возможность не только существенно повлиять на расклад сил в этом регионе Африки, но и усилить влияние стран социалистической направленности на всем континенте. Для этого нужно было пойти на разумный риск и на деле возможность революционных масс решать свою судьбу при помощи винтовки, а не парламентской болтовни.

При описании положения сил внутри Конго, Диас делал упор на то, что Конго, со времен Че Гевары воевавшего в нем в средине 60-х годов, не полностью исчерпал свой партизанский потенциал в борьбе с центральной властью. Нисколько не приукрашивая цели жандармов Катанги, майор делал упор на Лорана Кабилу. Конголезского политика, соратника Патриса Лумумбы, имевшего большое влияние в провинции Киву на востоке Конго и одно время находившегося на связи с кубинской разведкой.

Одновременное выступление на западе и востока Конго означало бы неминуемый крах диктатора Мобуту. Диас конечно предполагал возможное иностранное вмешательство в виде парашютистов Иностранного легиона или белых наемников, но резонно отмечал, что быстрые действия кубинских интернационалистов затруднят ответные действия противника и сузят его временные и прочие возможности.

Выстраивая эту концепцию, Диас очень надеялся, что успехи Гаваны в оказании интернациональной помощи Гвинее, Анголе, Мозамбику и Эфиопии приведут к небольшому головокружению и братья Кастро попытаются продолжить оставшееся незавершенным дело Че в Конго.

Что касается полковника Топоркова, то он просто проинформировал свое руководств о инициативе ангольцев и кубинцев продолжить операцию "Магнолия" в Конго, новыми силами. Сообщение имело строгую нейтральную тональность. Больше констатируя, чем осуждая или призывая поддержать действия Луанды и Гаваны.

Отправлено оно было с тем расчетом, что высшее руководство никак не успеет повлиять на события в Катанге и в случае согласия Луанды и Гаваны, Москва будет поставлена перед свершившимся фактом.

Теперь, необходимо рассказать о двух джентльменах, что пошли на столь серьезный риск, затевая реализацию подготовленного ими плана. Ведь в случае неудачи и провала операции "Магнолия" они могли поплатиться не только карьерами, но и собственными головами. Уж слишком высоки были ставки в затеянной ими игре.

Нужно сразу оговориться, что действовали сугубо на свой страх и риск, и толкало их не стремление высоко подняться по карьерной лестнице или обрести солидный счет в швейцарском банке. Главным их двигателем был интернациональный долг, а точнее реализация того, что не удалось им в молодые годы.

Впервые в Конго Сергей Топорков, в ту пору молодой и перспективный капитан, оказался в ноябре 196о года. Тогда он руководил специальной группой ГРУ посланной в Конго для освобождения премьер министра Демократической Республики Конго Патриса Лумумбы. Арестованный восставшими путчистами во главе с полковником Мобуту, он находился в военно-полевом лагере, под надежной охраной верных полковнику солдат.

Топорков должен был освободить премьера и доставить его в провинцию Киву, где его сторонники создали новое правительство в противовес президенту Конго королю Жозефу Касавубу. Новое правительство уже признало 27 стран и ему, как воздух был нужен легитимный премьер лидер конголезской нации.

К огромному сожалению, группа Топоркова добралась до места заточения, когда премьера там уже не было. Обманным путем его посадили в самолет и отвезли в Катангу, прямо в руки Моизу Чомбе. Совершив немыслимое, Топорков сумел добраться в Элизабетвиль в надежде спасти премьера, но тот уже был убит бельгийскими наемника по приказу Чомбе. С большим трудом, под видом белого беженца из Катанги, капитан пересек всю страну на маленьком пароходе по водам великой реки Конго.

Что касается Камило Диаса, то он попал в Конго вместе с Эрнесто Геварой в 1965 году, пытавшегося наладить партизанскую борьбу в провинции Киву на востоке Конго. Тогда— то майор и познакомился с Лораном Кабила стоявшего во главе восставших против захватившего власть в стране генерала Мобуту племен.

С пылкостью истинного революционера команданте Че принялся создавать из разрозненных отрядов Лорана Кабила боеспособную партизанскую армию, но здесь его постигло жестокое разочарование. Чернокожие повстанцы охотно придавались грабежу местного населения, пьянству и прочими прелестями жизни, чем воевали с правительственными войсками. Все кончилось тем, что при поддержке белых наемников, солдаты Мобуту разгромили базу кубинцев, после чего борцы за свободу Конго дружно отступил в Бурунди и Танзанию.

Гевара был вынужден признать невозможность переноса кубинского опыта партизанского движения на африканский континент. Назвав главной причиной постигшей его неудачи — низкое качество человеческого материала, с которым он был вынужден работать.

Диас был полностью согласен с команданте относительно названной им причины неудачи в Конго. Более того, он был на сто процентов уверен, что именно местные повстанцы навели белых наемников и солдат Мобуту на базу кубинцев. Уж слишком удачно ударил по ним противник, накрыв плотным минометным огнем палатки партизан, а потом, добив из автоматов тех, кто не успел убежать с территории лагеря.

В этой схватке Камило Диас получил пулевое ранение шеи, которое лишь по счастливой случайности не привело к заражению крови. Куда меньше повезло двум другим его товарищам Рамону Альваресу и Бальтазару Родригесу. Оба они были ранены минными осколками в спину и в живот. Несмотря на большую потерю крови, Альварес сумел выжить, хотя остался на всю жизнь инвалидом. Диас сумел дотащить раненого товарища до запасной базы, на которой находился сам Че. А вот второй его товарищ, умирал долго и мучительно и Камило долго не мог забыть обстоятельства его смерти.

Вот таковыми были причины побудившие двух столь неординарных людей, что с яростью и упорством обреченных на смерть людей ухватились за подаренный им Судьбой шанс, исправить то, что не удалось у них в прежние годы. И сумев вытянуть одно звено, не покладая рук стали вытягивать и всю цепь.

Осознавали ли они, чем рискуют, затевая столь сложное и опасное дело? Конечно, осознавали. Было ли им страшно? Естественно, было, ибо не бояться только дураки. Но святая вера в то, что они делают правильное и нужное дело, твердая убежденность, что пролитая кровь их товарищей не пропадет даром, грела им души и наполняла сердца.

Вечер, ночь и наступившее безотрадное утро, наглядно напомнили двум джентльменам, что при всей их хитрости и прагматичности, готовности не только рискнуть, но и взять на себя всю ответственность, они мало что значили в этом мире. Что главное решение за них принимается высоко наверху и им, сделавшим смелый и отчаянный шаг, остается только одно — сидеть и ждать положительного решения своего вопроса. И сели кто мог и умел молиться, то пусть молиться. Лишним, наверняка это не будет.

Съев крайне невкусный завтрак, оба товарища сели за стол и принялись обсуждать некоторые аспекты составленного ими плана.

— Хотя Че и был недоволен Лораном Кабила, всеми его господскими замашками и мелкими страстишками, он ставил его на две головы выше всех остальных конголезских политиканов — вспоминал Диас.

— Это почему? По нашим данным он особым умом не отличается от Жоноса Савимби и Антуана Гизенга.

— Харизма, это — великая вещь. Видел бы ты, как его слушали негры. Стояли, раскрыв рот, и заворожено ловили каждое его слово и как бешенные кричали, после каждой его паузы.

— А потом шли пить вино и плясать. Все по программе; сначала речи, потом массовые развлечения с раздачей женщин и слонов и все это — харизма — ехидно уточнил Топорков.

— Причем здесь слоны? — удивился кубинец. — Женщины действительно были, а слонов не было. Ты лучше скажи умник, подполковник Пивкин и Кабасюк сумеют нам помешать?

— Кабасюк точно не сможет. Даже если он что-то про "Магнолию-2" смог узнать и успел отправить в Москву донесение, миную обычные каналы связи. Пока его примут, пока доложат, пока на Старой площади решения выработают, и согласую, пока доложат в Кремль уйдет сутки минимум. Что касается Пивкина, его "контора" работает в разы быстрее и эффективнее Кабасюка и наверняка он о чем-то догадывается, но капитан Хмуров, по моей просьбе, ему маленькую вечеринку устроил с ромом и девочками. Поэтому, подполковнику вчера было не до нас.

— Тогда не понятно, почему тянет Гавана. Президент уже обратился за помощью к генералу Перейра, а тот отправил запрос в Гавану.

— Тоже согласовывают и уточняют — предположил Топорков, но Диас покачал головой.

— Согласовывают и уточняют, но не так долго как у вас. Фидель быстрее и скор на решения, если можно насыпать перца на хвост янки, а Конго у него на особой заметке.

— Че? — уточнил Топорков. Кубинец кивнул головой и хотел что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон и рука Диаса, метнулась к трубке. Выждав ещё один звонок, он поднял трубку телефона, и коротко назвав себя, обратился в слух.

Топорков буквально впился глазами в лицо своего партнера но, ни один мускул не дрогнул на лице кубинца. Только едва заметный пот, мелким бисером выступил на его лбу, но это, ни о чем ещё не говорило. Наконец Диас положил трубку и с каменным лицом, глядя поверх головы Топоркова, устало произнес.

— Гавана дала добро. По мою личную ответственность.

— Ну, слава богу — обрадовался полковник и решительно поднялся из-за стола. — Поехали к Жоре Кравченко ставить задачу его орлам танкистам. И так много времени потеряли в этой дыре.

* * *

* Автор прекрасно знает, что в 1977 году Конго именовался Заиром, а провинция Катанга — Шабой, просто каждый называет вещи так, как он привык называть их с раннего детства.

* * *

— Мне совершенно не нравиться так называемая ваша оборона, полковник. Траншеи отрыты не в полный профиль, пулеметные гнезда плохо замаскированы и их секторы обстрела не поддерживают друг друга. Запасные позиции плохо оборудованы и совершенно не годятся для боя — с плохо скрываемым пренебрежением перечислял Жосс Бомон сопровождавшему его конголезскому офицеру. — Ваше счастье, что завтра сюда прибывают марокканцы, которые снимут с вас ответственность за оборону этого сектора.

Майор Бомон прибыл под Колвези прямо из Киншасы, где уже полным ходом шла переброска марокканских войск из Рабата. Полковник Ива Гра поручил ему провести рекогносцировку места будущего наступления на "красных" конголезцев и Бомон, учтиво отказавшись от предложения полковника Ндоло пообедать, отправился прямо на передовую.

Осмотренный им участок обороны, положа руку на сердце, был вполне приемлем для обороны. Тем более что именно он смог остановить наступление жандармов Катанги на Колвези, однако француз не был бы французом, если бы, не подчеркнул все недостатки творения черных. Бремя белого человека никуда не исчезло.

— Однако мы смогли остановить наступление противника. По приказу генерала Колингба нам перебросили две минометные батареи и несколько пушек. Кроме этого, мы установили минные поля на подступах к нашим позициям. Все это нанесет "красным" серьезные потери в случаи их атаки — робко возразил майору конголезец, чем вызвал его гнев и презрение.

— Ваше счастье, что слева от вас болото, а справа овраги и "красные" вынуждены атаковать вас в лоб. А также, то, что воюете с жандармским сбродом, а не с моим батальоном. Он бы взял ваши позиции за полчаса и никакие минные поля его бы не остановили. Надеюсь, что сказанные мною замечания будут услышаны и исправлены к завтрашнему обеду — Бомон важно вскинул голову и покинул наблюдательный пост, заставляя Ндоло бежать за собой мелкой трусцой.

— Что слышно с той стороны? — майор пренебрежительно щелкнул пальцами себе за спину.

— Ничего нового, господин майор, все тихо.

— Тихо — это плохо — наставительно молвил Бомон, — тихо — значит противник, что-то замышляет.

— Тихо — в смысле редкая перестрелка, — поправился Ндоло. — Последняя, за час до вашего приезда закончилась.

— И все?

— Все, — с честными глазами произнес конголезец и тут же добавил. — Солдаты утверждают, что ночью слышали редкий шум моторов.

— Моторов? Что за моторы, сколько их было, как долго шумели? — забросал вопросами Бомон конголезца.

— Сколько было трудно сказать, а шумели не долго, очень недолго. Потому мои солдаты и не предали им значения.

— Что за бардак!? И это армия?— возмущенно подумал про себя Бомон. — Срочно выясните, что это были за шумы. Возможно, противник перебросил подкрепление и готовит против вас наступление. Проведите разведку и сделайте это как можно скорее.

Француза очень подмывало установить полковнику конкретные сроки, но он не был уверен, что тот в них уложиться. Пылая от негодования, он продолжил путь к привезшему его джипу, но на полпути к машине, его ухо уловило пронзительное завывание падающей мины. Жосс Бомон прошел хорошую школу в Чаде и Французском Судане и, не раздумывая, бросился на земле, к удивлению Ндоло. Конголезец с изумлением взирал на распластавшего у его ног белого человека, но взрыв мины быстро прочистил его мозги и Ндоло, проворно расположился рядом с Бомоном.

— Что это!? Господин майор! — испуганно прокричал конголезец.

— Мины, идиот!! — любезно пояснил ему Жосс, пытаясь навскидку определить, сколько минометов противника ведет огонь. Заметив небольшое укрытие в виде наполовину отрытой траншеи, Бомон, перебежками бросился к ней. Ндоло последовал за ним.

— Наверняка пугают — предположил полковник, но частые разрывы мин говорили об обратном. Противник обстреливал оборону Ндоло, минимум из трех батарей и чутье подсказывало майору, что это только начало.

— Прикажите своим артиллеристам открыть ответный огонь — потребовал от Ндоло Бомон и тот принялся яростно пинать ногами в страхе присевшего на дно траншеи солдата. После нескольких минут жесткого воспитания, полковнику удалось поднять у него чувство боевого духа и послать с приказом открытия огня к минометчикам.

Согнувшись в три погибели, постоянно приседая и падая от каждого разрыва, солдат бросился к холмам, за которыми находилась батарея минометчиков. Бомон хорошо видел, как солдат обогнул склон холма, но дальше ничего не последовало. Сколько майор не ждал, огонь так и не был открыт.

Между тем, дело стало принимать нехороший оборот. К свисту и разрывов мин, обрушившихся на окопы конголезцев, подключились завывания и грохот артиллерийских снарядов. Интуиция подсказывала майору, что скоро противник перейдет к штурму и самым лучшим для него, было как можно скорее покинуть это опасное место. Уж слишком хорошо обрабатывались артиллерийским огнем позиции отряда полковника Ндоло. Чувствовалась рука профессионала, а не случайного человека к которым Бомон относил солдат африканцев.

С каждой минутой ему здесь становилось все неуютней и неуютней, однако просто так бросить все и убежать он никак не мог. Честь белого человека диктовала свои законы. Кроме этого, Бомон тоже был профессионалом и должен был обязательно ответить на ход противника своим ходом.