Течет река Конго

Течет река Конго.

Тиха, но не спокойна была весенняя ночь 1977 года в небольшом колониальном особняке маленького ангольского городка Мукола. Два джентльмена, находившиеся в "золотой поре", когда у человека уже появляется опыт, "сын ошибок трудных" и ещё есть желание что-то сделать в этой жизни, ждали очень важного звонка.

Ждали весь вечер и всю ночь, готовые в любой момент схватить черную эбонитовую трубку, но аппарат молчал. Не зазвонил он и рано утром, когда они покинули постели и, пожелав друг другу доброго утра, принялись умываться.

Одного из них звали Сергеем Павловичем Топорковым, и был он полковником ГРУ. Другой, был майором аналогичной кубинской структуры и именовался Камило Хосе Диас. Оба входили в особые военные миссии своих стран, помогавших свободолюбивому ангольскому народу в отражении происков наймитов американского империализма.

В решающий момент, два года назад, Москва и Гавана помогли прийти к власти в Луанде, главе освободительного движения бывшей португальской колонии, видному марксисту Агостиньо Нето. Советский Союз щедрой рукой предоставил вооружение и советников ангольскому лидеру, а Куба не только советников, но и солдат интернационалистов. Свою лепту в это дело внесла и Восточная Германия. Конечно, её вклад не шел ни в какое сравнение с вкладом Москвы и Гаваны, но она была. Одним словом; собрав с миру по нитке, голый получил рубаху, в виде поста президента Анголы, чей народ собрался строить социализм в отдельно взятой африканской стране.

Как говорил классик ленинизма: "Захватить власть трудно, но ещё труднее её удержать" и был абсолютно прав. Не успел ангольский президент отпраздновать обретения его страной независимости, как в Анголу хлынули интервенты из сопредельных государств. С юга апартеидовский ЮАР решил испробовать крепость новой власти, а с востока, из Конго*, ставленник западного капитала диктатор Мобуту Сесе Секо Куку Нгбанде Ва За Бангу, он же маршал Жозеф Дезире, решил отхватить у ангольцев анклав Кабинду. С его богатыми нефтеносными приисками.

Естественно, ни Москве, ни Гаване подобный поворот дел не понравился и был дан приказ военным, помочь ангольским товарищам в защите родины, что они с успехом и сделали. Благодаря помощи советских и кубинских специалистов интервенты были изгнаны с территории Анголы и целостность страны сохранена.

В числе тех, кого первый ангольский президент удостоил правительственных наград, за спасение нового государства социалистической ориентации были полковник Топорков и майор Диас. При этом Топорков получил личную благодарность Агостиньо Нето, с которым у него сложились, хороши отношения. Первый президент не очень сильно доверял своим новоиспеченным генералам и, желая иметь достоверную информацию в полном объеме, часто приглашал Топоркова к себе на доклад. К большому неудовольствию представителя КГБ подполковника Пивкина и политического комиссара товарища Кабасюка.

Так прошел год напряженной борьбы с внешним агрессором, наступил второй, но работы не становилось меньше. Если получив по рукам, юаровцы убрались в оккупированную ими Намибию, то конголезский диктатор продолжал упорно вмешиваться в дела ангольского государства. Перейдя от прямой агрессии к поддержке давнего противника товарища Агостиньо, Роберто Холдена. Считавшего, что молодое государство должно придерживаться ценностей свободного, западного мира, который ему обязательно поможет кредитами и поддержкой на мировой арене.

Его боевые отряды постоянно терзали северные провинции Анголы, угрожая образовать на их территории свое государство, а при удобном случае и захватить центральную власть в стране. Благо, географическое положение столицы Анголы Луанды способствовало быстрому наступлению от северных границ.

Быстро уяснив от советских советников, что самая лучшая оборона — это нападение, ангольский президент решил отплатить своему беспокойному соседу той же монетой. Благо было из чего выбирать.

В любом царстве, в любом государстве всегда найдутся обиженные и гонимые нынешним лидером нации, а также те, кто ему проиграл в борьбе за власть. Как правило, по различным причинам они бегут из страны в соседнее государство и либо оттуда ведут борьбу с "захватившим власть тираном и диктатором", либо тихо, мирно сидят, ждут своего часа.

С жандармами провинции Катанга был второй вариант. Выбитые из Катанги в Анголу после свержения Чомбе генералом Мобуту, они поселились вдоль конголезской границы и ждали времени, когда они смогут вернуться домой и заплатить по старым счетам.

Этот момент настал в марте 1977 года, когда ангольские генералы предложили президенту помочь конголезским беженцам вернуться на историческую родину.

Следует отметить, что по местным меркам замысел был совсем не дурен. Для африканских армий, жандармы Катанги были неплохо вооружены и дисциплинированы. Да у них не было боевого опыта, но это дело наживное. Пусть наши европейские инструкторы их подучат и дело с концом. Главное, чтобы они подняли восстание в Катанги, а там как получиться. Сумеют захватить Катангу и провозгласить независимое государство — хорошо. Не сумею — тоже не плохо. Мобуту сильно напугается и откажет в поддержке Роберто. Своя рубашка всегда ближе к телу.

Стоит ли говорить, что товарищ Нето с радостью принял план своих генералов. Во-первых, грех было не воспользоваться таким горючим материалов как жандармы Катанги, а во-вторых, эта операция была полностью детищем ангольских товарищей.

Нет, они, конечно, проинформировали через советников советское правительство о своих намереньях и даже попросили помочь военными инструкторами для жандармов Катанги, но все равно приоритет в этом деле оставался за ангольской стороной.

Москва сдержано отнеслась к инициативе ангольских товарищей. Генеральный секретарь КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев уверенно вел страну курсом разрядки и разоружения и не хотел иметь открытой конфронтации со странами Запада. В этом ему хорошо помогал шеф КГБ товарищ Андропов, заверявший генсека, что и американцы в лице президента Картера не хотят конфронтации с СССР и значит нужно сидеть тихо. Взяли Анголу с Мозамбиком и хорошо. Довольствуйтесь этим и не надо без нужды дергать тигра за усы. Не ровен час, можно и потерять, все, что добыто непосильными трудами.

Единственный кто поддержал инициативу ангольцев, был министр обороны маршал Устинов. Вовремя напомнив генсеку, что добро должно всегда быть с кулаками в купе с цитатой Ленина о том, что "любая революция достойна уважения, если она умеет защищаться", он добился вынесения одобрительного решения.

— Третья мировая война из-за Катанги не начнется, а Мобуту в любом случае получит по зубам и присмиреет, — решил Леонид Ильич. Надо только проконтролировать, чтобы процесс не зашел, слишком далеко.

— Проконтролируем, — заверил генсека Устинов. — А как быть с инструкторами? Наших отправим или кубинцев?

— Нет, — решительно отмел предложение министра Брежнев. — Пусть это будут немцы. Товарищ Хонеккер давно предлагал услуги своих офицеров нашему общему делу в Африке, вот пусть и потрудятся ему во благо.

Берлин с радостью откликнулся на предложение Москвы поучаствовать в нужном деле и отправил в жаркую страну сразу сто пятьдесят инструкторов, чтобы у "старшего брата" не было причины упрекать Восточную Германию в скупости и жадности.

Военные инспекторы под руководством подполковник Вальтера Эбера сделали все, что могли. На встрече с Топорковым, на которого по просьбе товарища Нето был возложен общий контроль подготовки операции "Магнолия", немцы в один голос говорили, что необходимо ещё время для доведения подготовки жандармов до нужной кондиции, но Луанда ничего не хотела слушать. Стрелять они умеют, воевать страсть, как хотят, значит, готовы к войне. Нечего тянуть, дорога ложка к обеду. Мобуту опять что-то против нас замышляет с Роберто и китайцами, а вдруг опоздаем?

Одним словом ангольцам очень хотелось и в конце марта, малая война началась.

Фактор внезапности нападения никто не отменял. Сметя хлипкий пограничный заслон, жандармы вторглись на территорию Конго, захватывая под свой контроль один пограничный город за другим. Не встречали они серьезного сопротивление и когда проникли вглубь территории провинции, пока не дошли до Колвези, главного горно-перерабатывающего центра Катанги. Здесь местные войска смогли только остановить продвижение жандармов. Разгромить и отбросить агрессора прочь из страны было им не по силам. Начала затяжная, вялотекущая осада, в которой, больше шансов на победу было у жандармов. Сразу после их вторжения начались волнения в столице Киншасе, что сильно напугало Мобуту, показав неустойчивость его положения.

Не откладывая дело в долгий ящик, маршал немедленно обратился за помощью к американскому президенту, но Картер, к удивлению Мобуту решительно показал ему поворот от ворот. Тогдашний хозяин Белого дома посчитал конголезского президента кровавым диктатором, с которым позорно говорить по телефону, а не то, что иметь общие дела.

Отказ Вашингтона поддержать светлого борца за интересы капитала, ещё больше напугал Мобуту, и он стал подумывать собирать чемоданы, но мир не без добрых людей. За конголезского президента вступились французы и бельгийцы, имевшие свои давние интересы в Конго. Обитатель Елисейского дворца, президент Валерии Жискар д, Эстен произнес пламенную речь, клятвенно пообещав, что не позволит "красным" захватить Конго "красным". Что в случае необходимости Париж пошлет своих парашютистов на защиту законно избранного президента Мобуту. Бельгийцы, естественно, также поддержали чувственный посыл своего "старшего партнера" и объявили о наборе белых наемников.

Как и следовало ожидать, свободный западный мир громким рукоплесканием приветствовал выступление французского президента, но вот проливать кровь за "сукина сына" Мобуту не спешил и любезно уступил это право марокканскому королю Хасану.

После захвата Западной Сахары у короля играла кровь. Он жаждал действий и возможная гибель его солдат, короля не сильно пугало. Появление гробов из Конго не грозило арабскому монарху падением рейтинга среди его подданных.

Внося свою лепту в общее дело, Египет изъявил готовность помочь с переброской войск в мятежную провинцию. Саудовцы обещали помочь Мобуту деньгами, Китай оружием и дело казалось, стало налаживаться. Весь свободный мир встал на защиту конголезского президента, и он решил не спешить собирать чемоданы. Со дня на день придет обещанная помощь и жандармов сепаратистов выгонят в шею из страны, победившей демократии.

Казалось, что операция "Магнолия" подходила к своему логичному завершению, но Его Величество Случай создал хитрый тандем в лице полковника Топоркова и майора Диаса, в запасе у которого находился план Б.

Для таких профессионалов, какими были два джентльмена, понять всю авантюрность плана ангольских генералов не составляло большого труда. Спешка в подготовке солдат и отсутствие сильного военного руководства у жандармов, изначально относило операцию "Магнолия" к разряду "повезет — не повезет" и товарищи советники могли с чистой совестью мыть руки, подобно Понтию Пилату. Однако Топорков и Диас имели на вторжение жандармов свои личные, далеко идущие планы. Согласно им, минимум, чем должна была закончиться "Магнолия" — это отторжением у Киншасы провинции Катанги, а максимум — свержение самого Мобуту.

Ради этого, они ещё в марте подготовили продолжение проекта "Магнолия". Суть его заключалась в оказании дополнительной помощи повстанцам Катанги, за счет уже поставленной советской стороной тяжелой военной техники ангольскому народу, а также военными специалистами к ней. Риск конечно, как и в любом другом деле присутствовал, но в этом случае силы повстанцев возрастали многократно. Равно как и шансы на их успех.

Изначально зная, что советское руководство не пойдет на расширение конфликта в Конго, Топорков и Диас сделал главную ставку в своем плане на кубинскую сторону. Гавана охотно послала своих солдат в Анголу и Мозамбик, в Эфиопию и Гвинею, отчего ей не послать своих добровольцев и в Конго, совсем не чужую для кубинцев страну. Почему не попытаться сыграть там, где сторониться играть "большой брат" и тем самым показать всему миру самостоятельность Гаваны в приеме решений. Тем более, если её об этом попросит президент Нето.

Все это, два джентльмена выложили товарищу Агостиньо в личной беседе, построенной в исключительно доверительной форме. Есть возможность помочь восставшим конголезцам и для братского народа Анголы это не будет стоить больших затрат. Всю технику, которую ангольцы должны отдать жандармам и которая уже находится вблизи конголезской границы, советская сторона компенсирует в полном объеме, в этом нет никакого сомнения. Помогать восставшим патриотам будут кубинцы, которых надо только попросить. Текст телеграммы подготовлен, остается его только подписать и отправить в Гавану.

Чтобы советская сторона не обиделась, её тоже нужно известить, но только чуть позднее. Текст телеграммы для Москвы с просьбой о помощи на дипломатическом фронте также разработан и прилагается вниманию господина президента. Все чинно, пристойно, почтительно, с твердыми заверениями, что на этот раз план операции "Магнолия" должна завершиться успехом. Надо только поторопиться и сделать все в ближайшие 48 часов, в противном случае, господа советник гарантировать успех не берутся.

Среди всего того, что было представлено на рассмотрение господина президента, два хитреца приготовили большую вишенку на торте. Случаи успеха восстания конголезцев, все лавры победителя достанутся товарищу Агостиньо, столь мудро и правильно распорядившегося имеющейся в его распоряжении военной помощи. Конго станет дружественной Анголе страной, фронт Роберто Холдина лишиться поддержки и прекратит свое существование.

Самое же главное заключалось в том, что свержение Мобуту существенно изменит статус президента Анголы. Превратив его из простого регионального политического деятеля в лидера мирового уровня.

Стоит ли говорить, что мимо такого соблазна товарищ Агостиньо пройти никак не мог и после недолго размышления согласился с доводами военных советников. Во-первых, предложенный план ему сразу понравился, своей продуманностью и тщательностью, и предлагали его люди уже имевшие громкие успехи в подобных тайных операциях. Во-вторых, ему его предложили представители Советского Союза и Кубы, у которых были свои интересы в Конго и которые "большие братья" предпочитали раньше времени не светить. С чем, президент был полностью согласен. Во вновь созданном министерстве обороны "текло" очень сильно. И, наконец, в-третьих, Ангола, и её президент, мало что теряли от продолжения операции "Магнолия". Техника и оружие было советским, солдаты кубинские, а выгода от её продолжения очень высокая.

Примерно в том же ключе, но очень и очень тонах, был составлен доклад в министерство обороны острова Свободы на имя Рауля Кастро. Хорошо знавшего майора Диаса и по чьей протекции он и был направлен в Южную Африку.

Майор сообщал, что возникла возможность не только существенно повлиять на расклад сил в этом регионе Африки, но и усилить влияние стран социалистической направленности на всем континенте. Для этого нужно было пойти на разумный риск и на деле возможность революционных масс решать свою судьбу при помощи винтовки, а не парламентской болтовни.

При описании положения сил внутри Конго, Диас делал упор на то, что Конго, со времен Че Гевары воевавшего в нем в средине 60-х годов, не полностью исчерпал свой партизанский потенциал в борьбе с центральной властью. Нисколько не приукрашивая цели жандармов Катанги, майор делал упор на Лорана Кабилу. Конголезского политика, соратника Патриса Лумумбы, имевшего большое влияние в провинции Киву на востоке Конго и одно время находившегося на связи с кубинской разведкой.

Одновременное выступление на западе и востока Конго означало бы неминуемый крах диктатора Мобуту. Диас конечно предполагал возможное иностранное вмешательство в виде парашютистов Иностранного легиона или белых наемников, но резонно отмечал, что быстрые действия кубинских интернационалистов затруднят ответные действия противника и сузят его временные и прочие возможности.

Выстраивая эту концепцию, Диас очень надеялся, что успехи Гаваны в оказании интернациональной помощи Гвинее, Анголе, Мозамбику и Эфиопии приведут к небольшому головокружению и братья Кастро попытаются продолжить оставшееся незавершенным дело Че в Конго.

Что касается полковника Топоркова, то он просто проинформировал свое руководств о инициативе ангольцев и кубинцев продолжить операцию "Магнолия" в Конго, новыми силами. Сообщение имело строгую нейтральную тональность. Больше констатируя, чем осуждая или призывая поддержать действия Луанды и Гаваны.

Отправлено оно было с тем расчетом, что высшее руководство никак не успеет повлиять на события в Катанге и в случае согласия Луанды и Гаваны, Москва будет поставлена перед свершившимся фактом.

Теперь, необходимо рассказать о двух джентльменах, что пошли на столь серьезный риск, затевая реализацию подготовленного ими плана. Ведь в случае неудачи и провала операции "Магнолия" они могли поплатиться не только карьерами, но и собственными головами. Уж слишком высоки были ставки в затеянной ими игре.

Нужно сразу оговориться, что действовали сугубо на свой страх и риск, и толкало их не стремление высоко подняться по карьерной лестнице или обрести солидный счет в швейцарском банке. Главным их двигателем был интернациональный долг, а точнее реализация того, что не удалось им в молодые годы.

Впервые в Конго Сергей Топорков, в ту пору молодой и перспективный капитан, оказался в ноябре 196о года. Тогда он руководил специальной группой ГРУ посланной в Конго для освобождения премьер министра Демократической Республики Конго Патриса Лумумбы. Арестованный восставшими путчистами во главе с полковником Мобуту, он находился в военно-полевом лагере, под надежной охраной верных полковнику солдат.

Топорков должен был освободить премьера и доставить его в провинцию Киву, где его сторонники создали новое правительство в противовес президенту Конго королю Жозефу Касавубу. Новое правительство уже признало 27 стран и ему, как воздух был нужен легитимный премьер лидер конголезской нации.

К огромному сожалению, группа Топоркова добралась до места заточения, когда премьера там уже не было. Обманным путем его посадили в самолет и отвезли в Катангу, прямо в руки Моизу Чомбе. Совершив немыслимое, Топорков сумел добраться в Элизабетвиль в надежде спасти премьера, но тот уже был убит бельгийскими наемника по приказу Чомбе. С большим трудом, под видом белого беженца из Катанги, капитан пересек всю страну на маленьком пароходе по водам великой реки Конго.

Что касается Камило Диаса, то он попал в Конго вместе с Эрнесто Геварой в 1965 году, пытавшегося наладить партизанскую борьбу в провинции Киву на востоке Конго. Тогда— то майор и познакомился с Лораном Кабила стоявшего во главе восставших против захватившего власть в стране генерала Мобуту племен.

С пылкостью истинного революционера команданте Че принялся создавать из разрозненных отрядов Лорана Кабила боеспособную партизанскую армию, но здесь его постигло жестокое разочарование. Чернокожие повстанцы охотно придавались грабежу местного населения, пьянству и прочими прелестями жизни, чем воевали с правительственными войсками. Все кончилось тем, что при поддержке белых наемников, солдаты Мобуту разгромили базу кубинцев, после чего борцы за свободу Конго дружно отступил в Бурунди и Танзанию.

Гевара был вынужден признать невозможность переноса кубинского опыта партизанского движения на африканский континент. Назвав главной причиной постигшей его неудачи — низкое качество человеческого материала, с которым он был вынужден работать.

Диас был полностью согласен с команданте относительно названной им причины неудачи в Конго. Более того, он был на сто процентов уверен, что именно местные повстанцы навели белых наемников и солдат Мобуту на базу кубинцев. Уж слишком удачно ударил по ним противник, накрыв плотным минометным огнем палатки партизан, а потом, добив из автоматов тех, кто не успел убежать с территории лагеря.

В этой схватке Камило Диас получил пулевое ранение шеи, которое лишь по счастливой случайности не привело к заражению крови. Куда меньше повезло двум другим его товарищам Рамону Альваресу и Бальтазару Родригесу. Оба они были ранены минными осколками в спину и в живот. Несмотря на большую потерю крови, Альварес сумел выжить, хотя остался на всю жизнь инвалидом. Диас сумел дотащить раненого товарища до запасной базы, на которой находился сам Че. А вот второй его товарищ, умирал долго и мучительно и Камило долго не мог забыть обстоятельства его смерти.

Вот таковыми были причины побудившие двух столь неординарных людей, что с яростью и упорством обреченных на смерть людей ухватились за подаренный им Судьбой шанс, исправить то, что не удалось у них в прежние годы. И сумев вытянуть одно звено, не покладая рук стали вытягивать и всю цепь.

Осознавали ли они, чем рискуют, затевая столь сложное и опасное дело? Конечно, осознавали. Было ли им страшно? Естественно, было, ибо не бояться только дураки. Но святая вера в то, что они делают правильное и нужное дело, твердая убежденность, что пролитая кровь их товарищей не пропадет даром, грела им души и наполняла сердца.

Вечер, ночь и наступившее безотрадное утро, наглядно напомнили двум джентльменам, что при всей их хитрости и прагматичности, готовности не только рискнуть, но и взять на себя всю ответственность, они мало что значили в этом мире. Что главное решение за них принимается высоко наверху и им, сделавшим смелый и отчаянный шаг, остается только одно — сидеть и ждать положительного решения своего вопроса. И сели кто мог и умел молиться, то пусть молиться. Лишним, наверняка это не будет.

Съев крайне невкусный завтрак, оба товарища сели за стол и принялись обсуждать некоторые аспекты составленного ими плана.

— Хотя Че и был недоволен Лораном Кабила, всеми его господскими замашками и мелкими страстишками, он ставил его на две головы выше всех остальных конголезских политиканов — вспоминал Диас.

— Это почему? По нашим данным он особым умом не отличается от Жоноса Савимби и Антуана Гизенга.

— Харизма, это — великая вещь. Видел бы ты, как его слушали негры. Стояли, раскрыв рот, и заворожено ловили каждое его слово и как бешенные кричали, после каждой его паузы.

— А потом шли пить вино и плясать. Все по программе; сначала речи, потом массовые развлечения с раздачей женщин и слонов и все это — харизма — ехидно уточнил Топорков.

— Причем здесь слоны? — удивился кубинец. — Женщины действительно были, а слонов не было. Ты лучше скажи умник, подполковник Пивкин и Кабасюк сумеют нам помешать?

— Кабасюк точно не сможет. Даже если он что-то про "Магнолию-2" смог узнать и успел отправить в Москву донесение, миную обычные каналы связи. Пока его примут, пока доложат, пока на Старой площади решения выработают, и согласую, пока доложат в Кремль уйдет сутки минимум. Что касается Пивкина, его "контора" работает в разы быстрее и эффективнее Кабасюка и наверняка он о чем-то догадывается, но капитан Хмуров, по моей просьбе, ему маленькую вечеринку устроил с ромом и девочками. Поэтому, подполковнику вчера было не до нас.

— Тогда не понятно, почему тянет Гавана. Президент уже обратился за помощью к генералу Перейра, а тот отправил запрос в Гавану.

— Тоже согласовывают и уточняют — предположил Топорков, но Диас покачал головой.

— Согласовывают и уточняют, но не так долго как у вас. Фидель быстрее и скор на решения, если можно насыпать перца на хвост янки, а Конго у него на особой заметке.

— Че? — уточнил Топорков. Кубинец кивнул головой и хотел что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон и рука Диаса, метнулась к трубке. Выждав ещё один звонок, он поднял трубку телефона, и коротко назвав себя, обратился в слух.

Топорков буквально впился глазами в лицо своего партнера но, ни один мускул не дрогнул на лице кубинца. Только едва заметный пот, мелким бисером выступил на его лбу, но это, ни о чем ещё не говорило. Наконец Диас положил трубку и с каменным лицом, глядя поверх головы Топоркова, устало произнес.

— Гавана дала добро. По мою личную ответственность.

— Ну, слава богу — обрадовался полковник и решительно поднялся из-за стола. — Поехали к Жоре Кравченко ставить задачу его орлам танкистам. И так много времени потеряли в этой дыре.

* * *

* Автор прекрасно знает, что в 1977 году Конго именовался Заиром, а провинция Катанга — Шабой, просто каждый называет вещи так, как он привык называть их с раннего детства.

* * *

— Мне совершенно не нравиться так называемая ваша оборона, полковник. Траншеи отрыты не в полный профиль, пулеметные гнезда плохо замаскированы и их секторы обстрела не поддерживают друг друга. Запасные позиции плохо оборудованы и совершенно не годятся для боя — с плохо скрываемым пренебрежением перечислял Жосс Бомон сопровождавшему его конголезскому офицеру. — Ваше счастье, что завтра сюда прибывают марокканцы, которые снимут с вас ответственность за оборону этого сектора.

Майор Бомон прибыл под Колвези прямо из Киншасы, где уже полным ходом шла переброска марокканских войск из Рабата. Полковник Ива Гра поручил ему провести рекогносцировку места будущего наступления на "красных" конголезцев и Бомон, учтиво отказавшись от предложения полковника Ндоло пообедать, отправился прямо на передовую.

Осмотренный им участок обороны, положа руку на сердце, был вполне приемлем для обороны. Тем более что именно он смог остановить наступление жандармов Катанги на Колвези, однако француз не был бы французом, если бы, не подчеркнул все недостатки творения черных. Бремя белого человека никуда не исчезло.

— Однако мы смогли остановить наступление противника. По приказу генерала Колингба нам перебросили две минометные батареи и несколько пушек. Кроме этого, мы установили минные поля на подступах к нашим позициям. Все это нанесет "красным" серьезные потери в случаи их атаки — робко возразил майору конголезец, чем вызвал его гнев и презрение.

— Ваше счастье, что слева от вас болото, а справа овраги и "красные" вынуждены атаковать вас в лоб. А также, то, что воюете с жандармским сбродом, а не с моим батальоном. Он бы взял ваши позиции за полчаса и никакие минные поля его бы не остановили. Надеюсь, что сказанные мною замечания будут услышаны и исправлены к завтрашнему обеду — Бомон важно вскинул голову и покинул наблюдательный пост, заставляя Ндоло бежать за собой мелкой трусцой.

— Что слышно с той стороны? — майор пренебрежительно щелкнул пальцами себе за спину.

— Ничего нового, господин майор, все тихо.

— Тихо — это плохо — наставительно молвил Бомон, — тихо — значит противник, что-то замышляет.

— Тихо — в смысле редкая перестрелка, — поправился Ндоло. — Последняя, за час до вашего приезда закончилась.

— И все?

— Все, — с честными глазами произнес конголезец и тут же добавил. — Солдаты утверждают, что ночью слышали редкий шум моторов.

— Моторов? Что за моторы, сколько их было, как долго шумели? — забросал вопросами Бомон конголезца.

— Сколько было трудно сказать, а шумели не долго, очень недолго. Потому мои солдаты и не предали им значения.

— Что за бардак!? И это армия?— возмущенно подумал про себя Бомон. — Срочно выясните, что это были за шумы. Возможно, противник перебросил подкрепление и готовит против вас наступление. Проведите разведку и сделайте это как можно скорее.

Француза очень подмывало установить полковнику конкретные сроки, но он не был уверен, что тот в них уложиться. Пылая от негодования, он продолжил путь к привезшему его джипу, но на полпути к машине, его ухо уловило пронзительное завывание падающей мины. Жосс Бомон прошел хорошую школу в Чаде и Французском Судане и, не раздумывая, бросился на земле, к удивлению Ндоло. Конголезец с изумлением взирал на распластавшего у его ног белого человека, но взрыв мины быстро прочистил его мозги и Ндоло, проворно расположился рядом с Бомоном.

— Что это!? Господин майор! — испуганно прокричал конголезец.

— Мины, идиот!! — любезно пояснил ему Жосс, пытаясь навскидку определить, сколько минометов противника ведет огонь. Заметив небольшое укрытие в виде наполовину отрытой траншеи, Бомон, перебежками бросился к ней. Ндоло последовал за ним.

— Наверняка пугают — предположил полковник, но частые разрывы мин говорили об обратном. Противник обстреливал оборону Ндоло, минимум из трех батарей и чутье подсказывало майору, что это только начало.

— Прикажите своим артиллеристам открыть ответный огонь — потребовал от Ндоло Бомон и тот принялся яростно пинать ногами в страхе присевшего на дно траншеи солдата. После нескольких минут жесткого воспитания, полковнику удалось поднять у него чувство боевого духа и послать с приказом открытия огня к минометчикам.

Согнувшись в три погибели, постоянно приседая и падая от каждого разрыва, солдат бросился к холмам, за которыми находилась батарея минометчиков. Бомон хорошо видел, как солдат обогнул склон холма, но дальше ничего не последовало. Сколько майор не ждал, огонь так и не был открыт.

Между тем, дело стало принимать нехороший оборот. К свисту и разрывов мин, обрушившихся на окопы конголезцев, подключились завывания и грохот артиллерийских снарядов. Интуиция подсказывала майору, что скоро противник перейдет к штурму и самым лучшим для него, было как можно скорее покинуть это опасное место. Уж слишком хорошо обрабатывались артиллерийским огнем позиции отряда полковника Ндоло. Чувствовалась рука профессионала, а не случайного человека к которым Бомон относил солдат африканцев.

С каждой минутой ему здесь становилось все неуютней и неуютней, однако просто так бросить все и убежать он никак не мог. Честь белого человека диктовала свои законы. Кроме этого, Бомон тоже был профессионалом и должен был обязательно ответить на ход противника своим ходом.

Быстрыми перебежками, он добежал до джипа и, схватив трубку рации, стал вызывать аэродром Колвези.

— Манта вызывает Ястреба, Манта вызывает Ястреба, ответьте, ответьте — заговорил Бомон присев возле колеса автомобиля с тем расчетом, чтобы иметь хоть какую-то защиту от вражеских осколков.

На его счастье, Ястреб очень быстро откликнулся: — Ястреб слушает, что случилось, Манта?

— "Красные" начали наступление в квадрате 36/17. Срочно нужна поддержка с воздуха. Повторяю, срочно нужна поддержка с воздуха. В противном случае они прорвут оборону.

— Манта, вы уверены, что это наступление, а не разведка боем? У нас определенные проблемы с горючим и мы не можем поднимать самолеты в воздух просто так — принялся объяснять свои проблемы Ястреб, но майор решительно его оборвал.

— Очень жаль, что вы не слышите, как эти черти гвоздят из всех стволов. У них минимум четыре батареи минометов и две пушечные батареи. Какая к черту разведка боем!?

— Вы точно уверены в этом?

— Я точно уверен в том, что если вы не поднимите самолеты, сегодня вечером или завтра утром "красные" будут в Колвези!!

— Я вас понял, Манта! Не паникуйте! Самолеты будут через двадцать минут! — пообещал Бомону Ястреб и отключился. Бомон недовольно бросил трубку, поднялся во весь рост и обомлел. Пока он вел переговоры с Колвези, прячась за джипом, началась третья часть Марлезонского балета.

Противник продолжал вести обстрел позиций отряда Ндоло, а тем временем со стороны противника появилось семь бронетранспортеров темно-зеленого цвета. Бомон лихорадочно прильнул к окулярам бинокля и открывшаяся ему картина, подтвердила его самые худшие опасения. Бронетранспортеры были русскими. Майор сразу отличил их от западных образцов. Пять из них были вооружены крупнокалиберными пулеметами, а остальные имели пушки. Ведя непрерывный огонь, они уверенно шли вперед, а вслед за ними нестройными цепями бежали люди в камуфляжной форме.

Быстро передавив своими гусеницами и колесами противопехотные мины заложенные конголезцами, они уверенно приближались к траншеям конголезцев и тут, противник выложил свой последний козырь в этой игре. Им оказались малые переносные двенадцатизарядные реактивные установки, чьи снаряды стали падать на позицию отряда полковника Ндоло. Всего противник выпустил по конголезцам двадцать четыре реактивных снаряда, но этого было достаточно, чтобы вызвать панику среди солдат Ндоло. Когда бронетранспортеры подошли к окопам защитников Колвези, обороны там практически не было.

Те, кто попытался оказать сопротивление, быстро и безжалостно уничтожались огнем с бронетранспортеров. Сходу, преодолев первую линию обороны полковника Ндоло, они без остановки двинулись вперед. Машины замедлили ход и из них стали выскакивать сидевшие внутри солдаты. Бомон вновь припал глазами к биноклю пытаясь определить цвет кожи у людей, сидевших за турелью пулеметов и лихо строчивших из автоматов, но он не успел это сделать. Джип майора привлек внимание одного из наводчиков броневика и в его сторону полетел снаряд.

К огромному счастью для Бомона прицел был взят неточно и снаряд разорвался возле переднего колеса автомобиля. В мгновения ока джип, принявший всю силу взрыва и многочисленные осколки на себя, подбросило вверх и чуть в сторону, от успевшего отскочить француза.

Оглохший, засыпанный землей и горячими осколками он казалось вечность, приходил в себя, когда высоко в небе появилась долгожданная подмога. Жосс не слышал рева их моторов, не увидел их контуры в огромном голубом небе. Высунув гудящую голову из канавы, он увидел, как идущие через минные поля чернокожие солдаты вдруг разом утратили свой боевой пыл и прыть. Испуганно подняв голову вверх, они принялись разбегаться в разные стороны, пытаясь спастись от длинных пулеметных очередей, обрушившихся на них с неба. Две "Сесны" вооруженные пулеметами смело атаковали жандармов, обрушив на их головы не только пули, но и бомбы.

Появление самолетов сразу изменило картину боя. Пехота противника залегла и многие из солдата генерала Мбумбу обратившиеся в бегство пострадали от мин.

— Задайте им жару, парни! Раскатайте этих собак к черту! — воззвал Бомон к пилотам, что стали заходить на вторую атаку. В этот момент к разворачивающимся "Сеснам" подошли два легких итальянских штурмовика, что вызвало восторг в душе Жосса.

— Сейчас этих черномазых, потом тех, кто на бронемашинах и все будет хорошо — говорил сам себе Бомон и чувство радости от осознания своего вклада в грядущую победу, растекалась у него в груди. Он поднял оброненный во время падения бинокль, чтобы наблюдать разгром противника, но судьба жестко посмялась над Бомоном. Все завершилось совсем иначе, чем он ожидал. Не успели самолеты выйти на угол новой атаки, как по ним ударили зенитки, скрытые за кромкой леса.

В этом скоротечном бою, что случился в небе Конго, зенитчикам противника сильно повезло. Они в первые минуты боя, огнем своих орудий повредили один из штурмовиков правительственной авиации и этого оказалось достаточно, чтобы сорвать их атаку. Наткнувшись за заградительный зенитный огонь, пилоты "Сесны" мгновенно ретироваться, а оставшийся штурмовик больше имитировал атаку, чем действительно атаковал противника. Сделав один заход, штурмовик поспешил присоединиться к остальным самолетам, бросив отряд полковника Ндоло на произвол судьбы.

Его уничтожение было делом времени и, отбросив все условности, движимый инстинктом самосохранения, майор Бомон бросился искать средства к спасению. Попасть в плен к чернокожим повстанцам, он не имел ни малейшего желания.

Обогнув холм, он обнаружил брошенные минометы и орудия, чьи расчеты погрузились на грузовики и торопливо улепетывали прочь от грохочущей за холмом смерти. Рядом с орудием шла ожесточенная борьба между двумя солдатами за мотоцикл его ординарца, что с разбитой головой лежал в стороне.

В пылу драки, конголезцы не заметили приближение майора с пистолетом в руке. Не раздумывая ни секунды, он застрелил одного из драчунов, прострелил ногу другому и, подбежав к лежавшему на земле мотоциклу, быстро поднял его.

Слава богу, мотоцикл завелся сразу и, дав газу, Бомон понесся прочь, поднимая густые и обильные клубы пыли. Именно они скрыли майора от глаз, а главное от пуль раненого им сержанта, что подняв автомат, принялся стрелять ему в след. Одна из пуль обожгла руку Бомона, но он продолжал сжимать руль мотоцикла, уносясь все дальше и дальше от места боя.

Никогда прежде Жосс Бомон не ездил так быстро как в этот раз. Чувствуя кожей спины настигающую его опасность, он гнал и гнал свой мотоцикл, моля господа бога, чтобы у него хватило сил держать руль на ухабах дороги, и раньше времени не кончился бензин.

Спасаясь от преследования "красных", майор сумел не только догнать грузовики с находящимися в них беглецами, но даже обогнать их. Когда он достиг конголезских постов на подступах к Колвези в нем было трудно узнать того лощеного белого офицера, что покинул город для инспекционной поездки. Грязный, с кровоточащей раной на правой руке, в изодранном камуфляже, он представлял собой довольно жуткое зрелище.

Поначалу, солдаты поста приняли его за дезертира, но белая кожа, а самое главное нахальное и даже наглое поведение, помогли чернокожим защитникам демократии понять свою ошибку.

— Прочь, собаки! Я еду к полковнику Гра и генералу Длими!! — требовательно выкрикнул Бомон, и конголезцы поспешно расступиться перед ним. Власть белого человека, что в трудный момент отдает им приказы, никуда не делась.

Стрелка топлива была почти на нуле, когда Бомон подъехал к аэродрому, где полковник Гра устроил свой командный пункт. Появление всегда лощеного и подтянутого Жосса Бомона в столь расхристанном виде, произвело на полковника должный эффект.

— Что с вами? На вас напали солдаты Ндоло? — искренне изумился Гра и при этом старался держаться подальше от окровавленного майора. — Врача, немедленно!

— Какие к черту солдаты, — огрызнулся Бомон, бухнув окровавленную руку прямо на стол, где лежали карты, записки и недопитая Гра чашка кофе. — Эти собаки только и могут, что грабить и бежать подобно зайцам! "Красные" при помощи бронеавтомобилей прорвали оборону отряда Ндоло и движутся к Колвези. Боюсь, что к вечеру они будут уже здесь.

— Не стоит преувеличивать возможности негров, майор. Здесь у генерала Длими два батальонам марокканцев, с минуту на минуту прибудут два "Геркулеса" с подкреплением. Этих сил вполне хватит, чтобы остановить наступление солдат генерала Мбумбу.

— Какие негры!? Какой Мбумбу!? Это русские или на худой конец кубинцы! — взметнулся Бомон, — осторожно, черт побери. Ведь больно!

Последняя фраза относилась к доктору, который бесцеремонно принялся ковырять пинцетом в ране Бомона.

— Вы их видели? Вы их видели собственными глазами, Бомон?!

— Нет, белых я среди них не успел рассмотреть, — честно признался майор, — был слишком сильный огонь, но это и не нужно. Осла узнают по ушам, а врага по умению воевать. Это однозначно были русские.

— К сожалению это ваши домыслы, Бомон — покачал головой Гра.

— Домыслы!? Видели бы вы, как они лихо обработали позиции отряда Ндоло, а затем ударили по ним двумя взводами бронемашин, под прикрытием зениток. Летчики вам ещё не доложили о своих "успехах"?! Так воюют только хорошо подготовленные профессионалы, а это в местных условиях только кубинцы или русские.

— Я сейчас же прикажу Длими отправить против них два батальона марокканцев. У них есть гранатометы, и они наверняка смогут остановить "ваши" бронемашины — с плохо скрываемым скепсисом произнес Гра.

— Оставьте один батальон для обороны аэродрома — посоветовал Бомон, но полковник пропустил его слова мимо ушей.

— Позвольте, мне принимать решения во вверенном мне деле — назидательно произнес Гра.

— Пошлите вертолеты, они точно доложат вам, где находятся "красные" — не унимался майор.

— Обязательно пошлем, но только после того как заправим "Геркулесы", что доставят марокканцев.

— Время, упустим время.

— Увы, здесь некоторые проблемы с горючим — вздохнул полковник. — Что с рукой?

— Ничего страшного, касательное ранение, — ответил врач. — Надо обработать рану, наложить швы и сделать пару прививок.

— Отправляйтесь с доктором, а потом пару часов можете отдохнуть. Мы, постараемся справиться без вас в борьбе с "красными".

— Как скажите, господин полковник — буркнул Бомон и направился в лазарет. Гра был настроен очень оптимистически, но к назначенному им времени, обстановка резко ухудшилась.

Брошенные в прорыв марокканцы оказались разгромлены наступающим противником. Находясь в маршевом порядке, они попали под удар бронетехники "красных", которая вопреки уверениям Бомона состояла исключительно из танков, прикрываемых мотопехотой. Внезапный комбинированный удар врага и возникшая в рядах марокканцев "растерянность" от совершенно иного врага, с которым они собирались воевать, не позволило воинам короля Хасана достойно противостоять противнику.

В начавшейся суматохе, марокканцы разом позабыли гранатометы, а те, кто вспомнил и попытался их применить были убиты огнем автоматчиков. Всего они смогли повредить только одну машину врага, прежде чем водители танков намотали на свои гусеницы их кишки, а стрелки основательно выкосили их ряды из своих пулеметов.

Поднятый в воздух, не дожидаясь конца заправки транспортников вертолет, успел доложить полковнику Гра, что обнаружил отряд противника в шестнадцати километрах от Колвези. В его состав входило не меньше роты бронемашин и несколько грузовиков с солдатами, после чего связь с экипажем полностью прекратилась.

Подобное разночтение в силах наступающего противника, несколько озаботило полковника. С одной стороны напрашивался логичный вывод, что противник действует сразу по двум направлениям. Однако хорошо зная свойство подчиненных ему войск, Гра не исключал того, что арабы могли элементарно обознаться.

— Те ещё вояки, — с презрением говорил про себя полковник, вспоминая как его батальон, лихо гнал вооруженных советским оружием египтян осенью 1956 года. — Бежали так, словно за ними черти гнались, до самого Суэца.

В сложившемся положении, полковник сделал наиболее разумный шаг на его взгляд. Он приказал вновь прибывшим марокканским солдатам занять оборону аэродрома, оставив сам город на растерзание врагу.

— Из двух зол всегда выбирают меньшее зло, — пояснил полковник генералу Длими. Майор Бомон в это время продолжал находиться в лазарете. У него поднялась высокая температура, и доктор принялся колдовать над ним. — В нынешнем положение аэродром имеет для нас более важное значения, чем сам Колвези. Имея возможность получить подкрепление, мы всегда сможем отбить город, пытаясь удержать который, мы зря потеряем время и силы.

Выдав марокканцу диспозицию по обороне аэродрома, Гра связался по рации с Лумумбаши и попросил находившегося там подполковника Розена поддержать его войсками и в первую очередь авиацией.

— Ударьте по ним всеми своими силами. Получив по зубам здесь, они наверняка пойдут на Колвези и займутся привычным для себя делом грабежом и сведением счетов — уверенно заявил Гра и Розен полностью с ним согласился.

— В моем распоряжении всего шесть машин, но этого вполне хватит, чтобы напугать этих "красных" чернокожих — усмехнулся Розен.

— Пусть будут осторожны. Майор Бомон уверяет, что у них имеются зенитки. С их помощью они повредили один из наших самолетов, но мне кажется, что у пилота просто сдали нервы. Эти арабы ... — Гра взял паузу и на том конце связи, его прекрасно поняли.

— Они будут осторожны, полковник. Я лично проинструктирую египтян — заверил подполковник, и разговор был окончен.

Заверения Розена о скорой помощи приподняли настроение у Гра, но как оказалось ненадолго. Обещанная помощь не успела прийти к гарнизону Колвези. Враг оказался у ворот аэродрома несколько раньше, чем этого ожидал полковник. Это несколько поколебало скепсис Гра в отношении слов Бомона о профессионалах, воюющих против них. Однако пересчитав число бронетранспортеров и броневиков, имевшихся у неприятеля, полковник несколько успокоился.

— Отобьемся — уверенно подумал Гра, но у противника в кармане оказался такой козырь, что сумел перебить все расчеты и планы полковника.

Вместо того чтобы атаковать аэродром сходу, бронетранспортеры противника стали вяло перестреливаться с марокканцами, успевшими окопаться. Скорее всего, они ждали подхода основных сил своего ударного кулака, ибо приехавшая с броневиками пехота, не проявляла никакой активности.

Лучшая оборона — нападение и полковник Гра свято придерживался этой точки зрения. Видя, что противник не торопиться наступать, господин колонель решил ударить первым. Благо положение и количество боеприпасов позволяло это сделать, да и осмелевшие бойцы короля Хасана уже рвались в бой.

Вскоре по бронетранспортерам ударили марокканские минометы, заставившие противника отступить, под радостные крики арабов. Ободренные успехом, марокканцы стали просить у полковника разрешение развить наметившийся успех, но Гра категорически запретил им это делать. В сложившихся условиях было важно не столько попытаться разбить противника, сколько протянуть время до наступления темноты. Кроме этого, полковник ждал, чем ответит ему противник и дождался.

Вначале был слышан далекий гул, затем нарастающий свист, а потом на аэродром обрушился шквал реактивных снарядов. Около сотни 122 мм снарядов обрушилось на аэродром в течение нескольких минут. Грохот и вой на позициях марокканцев стоял страшный. Особенно кричали те, в расположении которых упали зажигательные снаряды начиненные напалмом.

Распластавшийся на земле полковник на все эти крики и вопли не обращал никакого внимания. Опытный военный, он сразу отделил зерна от плевел, козлищ от баранов. Потери марокканцев его не сильно волновали. Главное, что заставило полковника ругаться как портового грузчика, было то, что один из вражеских снарядов угодил в "Геркулес" доверху заправленный топливом. Не успев вовремя взлететь, он стоял в стороне, ожидая благоприятного момента.

Кто в этот момент находился на его борту, было неизвестно, но Гра со страхом и сожалением смотрел на тех несчастных, что живыми факелами бежали по бетонному полю прочь от объятого огнем самолета.

Будь полковник на месте своего противника, он бы не раздумывая, дал приказ атаковать сразу после окончания обстрела, но его визави, почему-то. Прошло пять, десять минут, но бронетранспортеры с приданной ей пехотой только наблюдали за результатами стрельбы реактивными снарядами. Минутная стрелка медленно прошла ещё немного, когда стала ясно причины бездействия противника. Просто "красные" перезарядили свои реактивные установки и вновь ударили по обороне аэродрома.

Новый залп противника привел марокканцев в сильнейшее замешательство. Страх охватил воинов Хасана, столкнувшихся с незримым врагом, столь мощно и методично громивший их позиции. Громивший не минами и снарядами, а реактивными снарядами, которых было превеликое множество. Попав под этот реактивный пресс, марокканцы живо утратили волю к сопротивлению. Кто бросился бежать от раскрывшегося перед ним ада. Кто уткнулся носом в землю в ожидании обстрела, а кто принялся взывать к аллаху, всевидящему и милосердному.

Одним словом, защищать аэродром было некому и БТР при поддержке пехоты, сначала беспрепятственно приблизились к линии обороны марокканцев, а затем принялись громить её защитников. Делали они это методично и неторопливо и тем самым позволили французам эвакуироваться на двух вертолетах.

Сразу после получения сообщения о разгроме колонны марокканцев, полковник Гра на всякий случай приказал переместить, часть своей небольшой миссии в один из вертолетов, стоявших на отдельной площадке. Туда был отправлен Бомон, врач и любимая секретарш полковника мадмуазель Николь Анслер.

Во второй вертолет, успели погрузиться остальные члены миссии вместе с полковником Гра и связистами. В самый последний момент в него же успел заскочить генерал Длими с адъютантом.

Штурмующие подразделения беспрепятственно позволили вертолетам взлететь, но вот когда попытался взлететь транспортный "Геркулес", один из броневиков, открыл по нему огонь из своей пушки. Причем сделано это было очень мастерски и грамотно. Самолет уже шел на взлет, когда один из снарядов попал в бак с горючим и, не успев набрать высоту, машина рухнула на взлетную полосу, полностью перегородив её.

Отблески охватившего самолет пламени и густой столб черного дыма был хорошо виден на окраинах Колвези, где находился элитный поселок белых специалистов работающих в местных горнодобывающих компаниях.

Со страхом и отчаянием прислушивались они к звукам боя, подошедшего к окрестностям города. Им самим не пришлось испытать ужасы, что творились в Конго в начале шестидесятых годов, но хорошо о них слышали и теперь с ужасом ожидали появление чернокожих мстителей с автоматами в руках.

Солнце уже клонилось к вечеру, когда самый страшный ужас белых специалистов, обрел свою материальную плоть. С грохотом и лязгом, к поселку подъехало девять танков с одетыми в камуфляжную форму и автоматами в руках. Снеся как пылинку закрывавший им дорогу толстый полосатый шлагбаум, танки ворвались внутрь поселка, безжалостно кроша местный асфальт.

Не прошло и нескольких минут, как бронированные чудища взяли под контроль все въезды и выезды из поселка, грозно наведя свои пушечные стволы. Бедные обитатели поселка забились в свои дома, приготовившись к самому худшему. Все как один истово молились господу, чтобы тот отвел от них беду или, в крайнем случае, даровал им быструю смерть.

Каково же было их удивление, когда из распахнутых танковых люков появились белые танкисты, с довольно необычными шевронами на рукавах черных комбинезонов. Ещё больше их удивило, когда они заговорили на немецком языке, отвечая на вопросы жителей поселка.

— Мы передовой отряд сил республики Намибии, посланных в Конго, для защиты белых специалистов компании "Франсе Минераль". Не волнуйтесь, мы не позволим волосу упасть с вашей головы.

Слова новоявленных защитников белых специалистов не разошлись с делом. Ни в этот день, ни в последующие дни, никто из чернокожих победителей не смел, приблизиться к территории поселка. Также под охрану были взяты здания управлений горнорудных компаний. Грабежи и бесчинства на улицах Колвези конечно были, но это были небольшие эксцессы. В подразделениях жандармов была хорошая дисциплина.

Сколько нервов и седых волос она стоила майору Диасу и особенно полковнику Топоркову, история умалчивает. Порой трубка радиотелефона раскалялась от того напряжения, что исходило от ответственного советника, но дело было сделано. Танкисты гера оберст-лейтенанта Эбера выполнили порученное им дело на отлично. Как при разгроме марокканских батальонов противника, так и при защите поселка белых специалистов от победителей. Ни у Парижа, ни у Брюсселя не было повода требовать в ООН немедленного ввода международных войск в Катангу для защиты жизней своих граждан.

* * *

Сообщение о падении Колвези стало для Мобуту, так и его покровителей французов, бельгийцев и марокканцев настоящим ударом. Ещё вчера генерал Длими и полковник Гра уверяли высокое руководство в том, что все у них под контролем. Что не сегодня-завтра солдаты короля Хасана погонят наймитов мирового коммунизма и вдруг, бегут сами.

У любой победы сто отцов-творцов, а у поражения только один-разъединственный. Конечно, их может быть и несколько, но тогда — это заговор, со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому лучше обойтись одним стрелочником, тьфу, виновником, из-за которого и случился этот конфуз.

В случае с Колвези, высокому начальству было представлено два мнения. Генерал Длими с подачи майора Бомона заявлял, что его доблестных солдат разгромили русские вместе с кубинцами. Прямых доказательств марокканец, естественно, предоставить не мог, но по сути этого и не требовалось. Раз генерал сказал: бурундук — птичка, значит птичка. Тем более что это лыко так хорошо ложилось в строку заявлений д, Эстена и примкнувшего к нему Киссинджера, что неустанно метали громы и молнии с высоких трибун и экранов телевизоров.

Правда, им в пику выступали Лоран Кабила и сын покойного премьера Чомбе, заявляя, что восстание народа Конго против кровавого диктатора Мобуту дело их рук. И просили, западные странны, оказывать помощь Фронту освобождения Конго, а не Киншасе. Однако охваченный упоением от прежних успехов французского оружия в странах Западной и Центральной Африки, президент Пятой республики ничего не хотел слышать. Раздувшись от важности подобно лягушке из басни, он изрек золотое слово, что только Мобуту является подлинным вождем конголезского народа и никто другой.

У полковника Гра имелось свое видение причин падения Колвези. Да, он не отрицал возможности участия белых наемников в боевых действиях на стороне повстанцев, но в ограниченном количестве. В присутствие в Катанге кубинцев и русских он не верил, так как считал, что они вряд ли полезут в Конго, имея довольно нестабильное положение в Анголе в лице движения УНИТА.

Главную причину поражения марокканцев, он видел в низкой боеспособности солдат короля Хасана.

— Товар явно переоценен — напрямую заявил полковник генералу Бертено, в телефонном разговоре, сразу после приземления в Лубумбаши. — Пришлите наших десантников из Иностранного легиона, и дело будет сделано. Они вышибут вон и жандармов и наемников, сколько бы их не было.

В пользу мнения полковника Гра говорил факт появление белых танкистов возле городка иностранных специалистов. Телефонная связь с Колвези худо-бедно действовала и белые обитатели поселка сообщили своим родным и близким, что находятся под охраной "намибийских танкистов".

Эти сообщения породили вал запросов и звонков из Парижа в Преторию, представители которой ни в чем не хотели сознаваться. Принимай в этом деле "большой брат", ясность в деле "намибийских танкистов" наступила быстро бы, а так, средние братья никак не могли найти общий язык, подозревая друг друга в нечистой игре.

Получив столь довольно противоречивые суждения, высокое начальство приняло соломоново решение. Французские десантники были приведены в боевую готовность, но приказа выступать им не последовало. Бравые солдаты марокканского короля получили возможность реабилитироваться в глазах мирового сообщества. Оно им поручило освободить Колвези и тем самым искупить свою вопиющую оплошность.

Зачем белому человеку расчехлять свой "лазерный меч", тьфу автомат и подвергать свою жизнь всякой опасности, если есть возможность поручить черную работу "младшему брату".

Одновременно с этим, был дан приказ президенту Мобуту выступить перед народом. Рассказать ему о происках "красных" безбожников, заявить, что народ, армия и президент едины, и подкрепить все это, военным парадом.

Как подлинный мелкотравчатый тиран и деспот, президент Мобуту понял все по-своему. Сначала он выступил с речью на стадионе Киншасы, куда по его приказу полицейские дубинками согнали жителей конголезской столицы. Затем долго и нудно, постоянно перемежая свою речь угрозами и проклятиями, говорил о грехах катангских жандармов перед народом Конго и темных замыслах их хозяев, русских, кубинцев и ангольцев.

Мобуту старался от всей души, но все его слова мало тронули конголезцев, для которых взятки и произвол местных чиновников и военных были куда важны, чем планы против них мирового зла — коммунизма.

Чувствуя это, Мобуту торжественно объявил, что увеличивает на 60 долларов продуктовые пайки солдатам, которым поручено защитить страну от посягательств внешнего врага. 60 долларов звучало красиво и веско, однако на деле, все оказалось иначе. Вместо мяса, круп, жиров или фруктов, в солдатский паек была добавлена кока-кола по коммерческой цене.

Боевой парад по стадиону прошел спокойно и нормально. Ни одна машина, что везла артиллерийские орудия и их расчеты не сломалась, а зрители не выкрикивали антиправительственные лозунги.

Совсем по-иному разворачивались события в Лубумбаши. Там Мобуту предстояло принять парад марокканцев, которых местные конголезцы не особенно любили. Нет, воины короля Хасана не распускали руки и не грабили местные лавки и магазины, дисциплина у них была на высоте, но вот веры, они были иной. И все их намазы под крики мулл вызывали у чернокожих христиан недоумение и откровенное непонимание.

Стоявшие на входе стадиона полицейские тщательно осматривали всех тех, кого солдаты своими прикладами пригнали на встречу с президентом. Вдруг, среди них окажется тайный злоумышленник, готовый либо стрельнуть, либо бросить камень в священную особу президента. Подобное обращение, естественно, не прибавили популярности и благосклонности к Мобуту среди местного населения. Во время речи президента кричали только специально подобранные люди, а остальные вяло поддерживали их, опасливо поглядывая на стоявших за их спинами полицейских.

В подобной ситуации организовать провокацию не составляло большого труда, а если за это дело брались профессионалы с хорошим материальным обеспечением, то на девяносто процентов дело можно было считать выигранным. Оставшиеся десять процентов относились к нерадивым исполнителям, к контрдействиям конкурирующих сторон и банальное невезение. Как это не смешно звучит, но данный фактор в тайных делах всегда имел свою значимость.

Конечно, Топорков и Диас действовали через агентуру жандармов, что несколько увеличивало степень риска, но брошенное ими зерно упало на благодатную почву. Нищета среди жителей Лубумбаши была ужасная и за несколько сотен долларов, можно было подвигнуть людей на многое.

Нет, советско-кубинский тандем не забрасывал тайного агента вооруженного винтовкой с оптическим прицелом. Не посылали смертника с взрывчаткой на поясе или организовывали боевую группу налетчиков с автоматами. Они даже не рассматривали варианты с камнями, копьями и стрелами. Главным их оружием стала группа безоружных, но очень воинственно настроенных женщины.

Злость, подогретая "щедрым", по местным понятиям денежным вливанием, в купе с возбуждающей добавкой, способна творить чудеса. Все это, помогло женщинам в мгновения ока смести полицейский кордон и броситься наперерез президентскому лимузину, когда Мобуту покидал стадион.

Белый бронированный автомобиль президента не успел развить скорость, чтобы разбросать перегородившую ему дорогу толпу. Увидев перед собой возбужденных женщин, водитель растерялся, остановился и принялся яростно сигналить, надеясь нагнать страху на обступивших машину африканок.

Столь беспомощные действия, только придал силы напавшим на президентский эскорт конголезкам. Они принялись громко яростно улюлюкать, визжать и выкрикивать оскорбление в адрес Мобуту. Демонстрируя тем самым свое бурное несогласие с его пребыванием на посту президента.

Самым простым и действенным методом в подобном случае считаются шумовые гранаты и длительные автоматные очереди холостыми патронами. Способ, проверенный во многих случаях, но в тот момент у охраны президента этих спецсредств для разгона демонстрантов не оказалось. Нет, в свое время французские партнеры поставили их конголезской спецслужбе, но они таинственным образом испарились.

По этой причине, охранники Мобуту прибегли к другой крайней мере — стрельбе боевыми патронами поверх голов толпы.

Свист пуль над головой очень быстро отрезвляет любую горячую голову, готовую кричать, но никак не умирать. Будь охранники Мобуту хорошо подготовленными профессионалами, они бы легко разогнали беснующую перед ними толпу, но на беду президента опыта подобной стрельбы у них не было.

Вполне возможно, что во время исполнения этого трюка, у пулеметчика из охраны просто сдали нервы. Так, по крайней мере, власти Киншасы и пытались объяснить тот факт, что сопровождавший автомобиль Мобуту бронетранспортер, открыл огонь по протестующим женщинам.

Возбужденные криками и собственной безнаказанностью, в первые секунды африканки ничего не поняли. И только когда, обливаясь кровью, прошитые пулями, стоявшие в первых рядах африканки рухнули на землю, раздались крики ужаса и люди бросились врассыпную.

Плотность рядов протестующих была такова, что быстро убежать было невозможно. Возникла сутолока, давка, по которой вошедший в раж пулеметчик строчил и строчил, стремясь как можно быстрее разогнать толпу, преградившую путь президентскому кортежу.

По местным меркам, пулеметчик был полностью прав. Кто были те, что посмели остановить автомобиль первого человека в стране? Пыль, под его ногами, тараканы, которых не жалко раздавить, так как с тебя никто за это не спросит. По этой причине охранник открыл огонь по визжащей толпе, состоявшей исключительно из женщин.

Изначально, кураторы этой провокации предполагали, что протестующих женщин разгонят полицейские и военные при помощи дубинок и прикладов автоматов. А случайно оказавшиеся на месте представители свободной прессы запечатлят их ужасные действия на фото и передадут в Европу и Америку.

Ход довольно грамотный и очень продуктивный, но в этом моменте Топоркову и Диасу банально повезло. У шведского репортера Бена Андерса оказалась кинокамера, которая беспристрастно зафиксировала расстрел мирной демонстрации конголезцев. Что в разы увеличило убойный эффект организованной акции.

Сенсация, самый лучший стимул к действию для любого мечтающего прославиться молодого журналиста. И пусть её длительность всего пять минут, получив в свои руки этот счастливый билет, швед сумел грамотно им распорядиться. Сделав себе имя и оказав неоценимую помощь Фронту освобождения Конго. Не прошло и шести часов с момента инцидента в Лубумбаши, а весь цивилизованный мир увидел пленку Андерса и ужаснулся от той кровавой бойни, что ему представили.

Конечно французский президент и "клуб друзей САФРИ" во главе с Генри Киссинджером попытались нивелировать эффект от столь нежелательных для Мобуту кадров. Под их давлением некоторые американские и британские каналы не стали повторно показывать их, ограничившись сухим упоминанием в сводке новостей факта расстрела мирного протеста в Лубумбаши. Тяжелей пришлось с европейцами. Итальянцы, немцы и особенно французы не сразу склонили головы под их давлением. Сюжет активно показывали по телевидению в течение почти двух дней, пока другие известия не оттеснили его.

Дольше всех продержалась Швеция, где Андерс стал почти национальным героем. Мистеру Киссинджеру пришлось лично звонить шведскому премьеру и уговаривать его не делать глупости, нажимая на все мыслимые и немыслимые педали. Под столь мощным давлением премьер уступил, но дело было сделано.

Президент Картер лишний раз убедился в правильности своего решения отказать Мобуту в помощи, потому, что он "плохой парень". О чем он гордо объявил госсекретарю при обсуждении конголезской проблемы. Что касается д, Эстена, ему сильно досталось от своего соперника по президентским выборам Франсуа Миттеран. Выступая в парламенте, он подверг обитателя Елисейского дворца публичной порке, обвинить его в мелком бонапартизме. В желание поиграть в войну в Тропической Африке ради поддержания, погрязшего в коррупции кровожадного диктатора.

Стоит ли говорить, что на этом фоне акции конголезского президента серьезно просели, а Лорана Кабилы поднялись вверх. Быстро уловив, куда дует ветер, ловкий политикан немедленно устроил в Париже конференцию, на которой произнес речь, которая устраивала как Запад, так и Восток. Заклеймив Мобуту как душителя свободы конголезского народа, он присягнул в верности идеалам погибшего Патриса Лумумбы, реверанс в сторону Москвы. Одновременно с этим, Кабила заявил, что частная собственность священна и франко-бельгийские компании могут спокойно работать, согласно подписанным с ними договорами, реверанс в сторону Парижа.

Таким образом, каждая из больших братьев получила то, что хотел. Посчитав, что сказанное против него — это дымовая завеса, со стороны хитреца конголезца. Впрочем, для самого Жискара д, Эстена, потуги Лорана Кабила в раскладе дел ничего не изменили. Он твердо держал сторону Мобуту, продолжая называть его жертвой "красной экспансии".

Сам властитель Киншасы, после столь неприятного для него инцидента, покинул мятежную провинцию, строго настрого приказав губернатору Катанги генералу Гобанго, оказать всестороннюю помощь марокканцам.

— Если вдруг я узнаю, что они в чем-то нуждались, а ты не дал им этого, то лишишься не только своего места, но и головы — предупредил Мобуту губернатора, от чего тот сразу посерел. После столь грандиозного расстрела, он охотно верил в угрозы со стороны президента.

Что касается марокканцев короля Хасана, то к моменту отлета Мобуту из Лубумбаши, их было свыше тысячи человек, и они представляли серьезную силу. Генерал Длими получил свою порцию "холодного душа" в разговоре с монархом и клятвенно заверил его, что возьмет Колвези любой ценой.

Недруги генерала оценили его слова как громкое хвастовство, но товарищи Топорков и Диас были иного мнения. Оба они считали, что как бы, хорошо жандармы генерала Мбумба не были подготовлены и вооружены, устоять им против напора марокканцев было трудно.

— Совсем дрянные солдаты эти конголезцы, были, есть и будут, — честно признался полковнику Диас, во время их встречи в приграничном городке Дилоло. — Все надо их пихать, подпирать и поддерживать, иначе побегут.

— Раз надо, то и поддержи их. Третьего шанса у "Магнолии" не будет. Это я тебе точно говорю.

— Так чем поддержать? Наших кубинцев там едва батальон наберется, а арабов целый корпус. Как наваляться, так и "катюши" не помогут, всех передавят.

— Генералиссимус Суворов говорил, что воевать нужно не числом, а умением, товарищ Диас. Нужно задействовать танкистов камрада Эбера. Они на своих машинах любую колонну остановят. Хоть марокканскую, хоть юаровскую, хоть французскую. Асы.

— Но ведь Эберу пришло предписание из Берлина временно воздержаться от дальнейшего участия в боевых действиях.

— Приказ или рекомендация? — уточнил Топорков.

— Рекомендация.

— Вот видишь, приказ одно, а рекомендация — другое. Тут понимать надо, высокую мысль начальства, друг Диас, — хитро усмехнулся полковник. — С Эбером я поговорю. Гер оберст-лейтенант наверняка согласиться помочь нам в деле победе социализма в отдельно взятой африканской стране. Так, что если только высокое начальство нам палки в колеса не воткнет, думаю, остановим арабов. А не сможем остановить здесь, так камрад Мартинес свое слово скажет. Как он там? У него все готово?

— Со дня на день готов начать концерт.

— То, что готов — это хорошо. Если, все у нас срастется, завертятся они у нас как пескари на сковородке.

— Пескари? Что это? — удивленно спросил Диас, в чей словарный запас слово пескарь не входило.

— Ну, это рыба. Как...тунец — выдавил полковник, так и не найдя подходящего для пескаря сравнения.

— Тунец точно не уместиться на сковородке, — авторитетно заявил кубинец, — он слишком большой.

— Ну, тогда как пиранья — предположил Топорков, но подобное сравнение не понравилось ему самому. Быстро пробежавшись по полкам памяти он, наконец, нашел подходящее слово, — как черти.

— Если как черти, то тогда пойдет — усмехнулся Диас.

— Будешь держать марокканцев, помни о двух вещах. Первое — это не последний наш бой и потому, категорически запрещаю проявлять личное геройство. Твое дело руководить обороной, а не идти в атаку с шашкой наголо. Ты командир и твоя прямая обязанность людьми командовать, а не врага из пулемета уничтожать. Ясно?

— Доложили все-таки — с презрением в голосе отозвался Диас.

— Не доложили, а информировали, — поправил его Топорков. — И совершенно правильно сделали. Ты главный винтик всего этого дела и подставлять свою голову любой дурацкой пуле не имеешь права. Надеюсь, что больше к этому моменту мы с тобой возвращаться не будем. Так?

— Так.

— Ну, раз так, тогда второй вопрос. Мы с тобой прекрасно понимаем, какие в нашем с тобой распоряжении находятся люди. Я имею в виду солдат генерала Мбумба. Ты его уже очень точно охарактеризовал, и потому, повторятся, не будем. То, что сумел удержать их от грабежей в Колвези — честь тебе и хвала. Как не надеялся наш "миротворец" господин Жискар д, Эстен, шанса на открытый ввод войск мы ему не дали и точка. Однако, очень может быть, что пока вы будите воевать с марокканцами, кто-то из жандармов не устоит перед соблазном пограбить дома белых. Чтобы не допустить этого, объявив, что будешь расстреливать за мародерство, и если будет повод, расстреляй перед строем пару другую. Надолго это конечно не поможет, но вот на ближайшее время, даже очень.

— У меня к тебе тоже будет наказ — береги себя. Думаю, что враг знает о нас и за наши головы назначена награда.

— Ты имеешь в виду случай с самолетом? — пару дней назад Топоркову было приказано вылететь в Луанду на доклад, и за ним был прислан небольшой самолет. Полковник был готов покинуть Мукола, но перед самой отправкой все переиграл, уступив самолет нескольким тяжелораненым кубинцам, нуждавшимся в срочной хирургической помощи.

Сам он намеривался улететь следующим бортом и потому не сообщил о сделанной замене. Когда же пришел черед лететь самому Топоркову, то пришло страшное известие. Самолет с ранеными потерпел крушение в районе аэродрома подскока. Причина крушения — пулеметный огонь с земли, который открыл отряд оппозиционеров из УНИТА.

Было ли это совпадение или специально организованная засада, предстояло разобраться специалистам, а пока Топоркову запретили покидать Мукола. Надобность в срочном докладе президенту, почему-то отпала.

— Да, именно его, — подтвердил Диас. — Слишком долго живу и не верю в различные совпадения.

— Я тоже не сильно верю в случайность, которая ведет огонь по одинокому самолету из тяжелого, переносного пулемета. Явно была засада, и они знали, кого им ждать. Увидев, что пилот сумел посадить поврежденный самолет, они добили всех, кто находился на борту.

— Значит "течет" — со вздохом произнес кубинец, подразумевая наличия в штабе или в окружении президента вражеского агента.

— Значит "течет", — согласился с ним Топорков, — но это ровным счетом ничего не меняет. Наши планы остаются в силе и чем быстрее мы их осуществим, тем будет лучше.

— Да, — согласился с ним Диас. — Тем более что на Лорана Кабила вышли французы и это не спецслужбы, а представители капитала. Разговор шел о финансировании его движения в частности и в основном о выделении денег лично Кабиле, в обмен на отказ от поддержки повстанцев Катанги.

— Откуда сведения?

— От любовницы Кабилы. Она два года на связи с нашей разведкой. Разве Пивкин тебе о ней не сообщал? Наши две недели как известили его о наличие агента в окружении Кабилы.

— Нет, не сообщал, — глаза Топоркова хищно прищурились. — Видно не посчитали нужным. Знаешь, что, думаю, будет лучше, если подобную информацию они будут сообщать мне через тебя. Эти межведомственные связи иногда дают сбой.

— Я тоже так думаю, — согласился с полковником Диас. — Боюсь, что Кабила может не устоять перед соблазном больших денег. Он всегда был ненадежным партнером, который плохо воюет и хорошо объясняет причины неудач.

— Что ты хочешь, типичный политикан но, к сожалению, этот попутчик сейчас нам очень нужен. Киву может оказаться тем камешком, который сорвет всю лавину.

— Было бы разумней подкинуть Кабиле денег, чтобы он не вильнул в сторону в нужный момент. Как ты на это смотришь? Сможешь убедить своих?

— Смотрю на это крайне отрицательно. Во-первых, наши денег не дадут. Многие и так смотрят на меня как на "врага народа" и ждут любой неудачи. А во-вторых, делать это сейчас не нужно и даже опасно. Можно провалить все дело, — покачал головой Топорков и, видя вопросительный взгляд собеседника, пояснил.

— Пока Кабила числиться в нашем деле как потенциальный союзник, у которого есть только одно политическое имя, и нет штыков — он с нами. Как только он почувствует запах денег, он сразу начнет торговаться и чем больше ему предложат, тем больше он будет просить. Я эту публику хорошо знаю.

— Но французы могут его перекупить.

— Они дали ему денег?

— Нет, только пообещали.

— Как у нас говорят: обещать — не значит жениться. Если бы он был бы им нужен, сразу бы положили кейс с деньгами на стол. Скорее всего, Кабилу прощупывали и только. Ваш агент имеет на него влияние?

— В определенном смысле — да. Кабила сам рассказал ей о встрече, говоря, что возможно скоро разбогатеет и поедет в Монако.

— Пусть она внушит ему, что обещания человеку, у которого нет военных успехов мало чего стоят, в большой политике. И глупо торопиться в Монако, когда тебе светит президентское кресло.

— Хорошо, я передам твои слова. Думаю, это лучший вариант в нашем нынешнем положении.

— Тогда за дело товарищ майор. Слова словами, а без боевого успеха "Магнолия" может приказать долго жить.

* * *

В том, что советские танкисты самые лучшие, полковник Топорков ничуть не сомневался, но в сложившемся положении использовать орлов Георгия полковника Кравченко он никак не мог. По этой причине, вся надежда была на немецких товарищей и они не подкачали. Советскую технику подопечные оберст-лейтенанта Эбера знали хорошо и действовали в лучших традициях Народной армии Германии.

Всего только одна неполная танковая рота была в их распоряжении при обороне Колвези, но она показала себя в полном блеске и покрыла неувядаемой славой, если так можно выразиться.

Когда эскадрилья истребителей и штурмовиков, все, что смогла наскрести конголезская армия к этому моменту, ударили по позициям жандармов в пригороде Колвези, казалось — победа на стороне марокканцев. Уж слишком быстро и панически они бежали от бомб и снарядов упавших на них с неба.

Когда воздушные наблюдатели доложили об этом генералу Длими, тот был полностью уверен, что сумел ухватить птицу счастья за хвост. Не раздумывая ни минуты, он отдал приказ преследовать отступающего врага, и марокканцы двинули вперед свои бронетранспортеры и боевые машины пехоты.

Нет ничего приятнее и проще, чем громить отступающего врага сидя в бронетранспортере, а он убегает от тебя на своих двоих. Идиллическая картина, но затаившиеся в засаде немецкие танкисты, быстро добавили в неё ярких красок правды жизни.

Нет ничего хуже, когда невидимый враг ведет по тебе огонь. Когда один за другим начинают гореть и взрываться бронетранспортеры и грузовики с солдатами. И даже то снаряд, что прошел мимо, но взорвался невдалеке, вызывает свой страх и дрожь в коленках.

Стоит сказать, что классическую "коробочку" когда одновременно подбиты передняя и задняя машина, немцам сделать не удалось, да они к этому и не стремились. Прекрасно зная, какой противник им противостоит, танкисты гера Эбера, стремились напугать и дезориентировать марокканцев и это им великолепно удалось.

Попав под губительный огонь танков засады, бронетранспортеры сначала застыли как вкопанные, а потом, когда поняли, что представляют собой отличную цель, спешно отступили, оставив пехоту без прикрытия.

Как бы в этот момент были нужны реактивные установки но, увы, из-за поломки машин и нехватки горючего они застряли на подступах к Колвези и не смогли принять участие в его обороне. Вся тяжесть легла на плечи танкистов и двух рот кубинцев, что смело пошли в атаку сразу по приказу подполковника Эбера.

Увидев, что пехота осталась без огневой поддержки, выпускник Академии имени Фрунзе, решил атаковать противника. Не дать ему возможности прийти в себя, окопаться и затребовать огневую поддержку с земли и с воздуха.

Как оказалось в дальнейшем — это было правильным решением и, взревев моторами, и все воинство поддержки Фронта освобождения Конго двинулось вперед.

Могли ли марокканцы отразить эту атаку? При определенных условиях вполне. Гранатометы и полевые минометы с артиллерией у них имелись, но все это надо успеть развернуть, нацелить и открыть огонь по наступающему врагу, а на это у них не хватило времени и духу.

Уж слишком быстро в понимании напуганных солдат на них ехали эти страшные танки уничтожившие своим огнем часть броневиков и грузовиков с солдатами. Уж слишком много бежало за танками солдат, чей огонь заставлял марокканцев не вести бой с противником, а искать укрытие от его пуль. Что густым роем, свистели над их поднятыми головами.

Когда же один из смельчаков поднялся и, привстав на колено, попытался выстрелить из базуки, его моментально сразило автоматной очередью и больше, желающих сыграть со смертью в рулетку не нашлось.

Чем ближе был лязг и скрежет гусениц танков, тем меньше оставалось мужества в сердцах воинов короля Хасана и с большей силой, их поглощал страх. Страх липкий и противный, что с легкостью превращает храброго солдата в отчаянного труса.

Финальной точкой этой атаки стало то, что ворвавшись в расположение не успевших окопаться марокканцев, танкисты стали их беспощадно давить гусеницами. Было ли это заранее запланировано или неожиданный экспромт, неважно. Столь ужасное зрелище, состоящее из намотанных на гусеницы кровавых останков их товарищей, так сильно потрясла марокканцев, что они, несмотря на свое численное превосходство, отступили, в панике побросав все свое тяжелое вооружение.

Конечно, по прошествию времени, авиация Мобуту повторила налет, пытаясь уничтожить страшные танки своего противника. Однако в отличие от предыдущего раза наткнулась на плотное зенитное прикрытие и, побросав бомбы, куда попало, летчики египтяне улетели.

Потом подтянув артиллерию, марокканцы принялись с закрытых обстреливать позиции повстанцев, которые к этому времени уже оправились от паники и вернулись в окопы.

Едва загремели разрывы, гер Эбер приказал отвести солдат с передней линии обороны, оставив одних наблюдателей. Когда же обстрел прекратился и марокканцы пошли в атаку, на них обрушился залп ракетных установок, успевших к этому времени прибыть в Колвези.

Неизвестно, знай, солдаты короля Хасана, что обрушившиеся на них реактивные снаряды — это последний боезапас, имеющийся в распоряжении повстанцев, возможно, они проявили бы большую храбрость и стойкость в этом бою. Однако попав под обстрел реактивных минометов, они позорно бежали с поля боя, оставив на нем своих убитых и раненных товарищей.

Возможно, марокканцы предприняли бы в этот день ещё одну попытку атаки, но далеко-далеко на юго-востоке так рвануло, что генералу Длими стало уже не до Колвези.

Вдохновляя новые силы в застывшую "Магнолию", Топорков и Диас заранее отводили направление Колвези как второстепенную роль. Наступление на этот город носило отвлекающий характер, призванное отвлечь на себя внимание противника и его главные силы. Основной целью "Магнолии-2" был центр Катанги — город Лубумбаши, и брать его планировалось ударом с юга, с территории Замбии.

У президента бывшей Северной Родезии, а ныне суверенного государства Замбии, были свои счеты и обиды с маршалом Мобуту. По этой причине, он легко согласился на просьбу президента Анголы, пропустить через свою территорию отряды катангских повстанцев, усиленных кубинскими добровольцами.

Задача у тех, кто осуществлял этот "южный вариант" при всей своей легкости, совершить внезапный бросок на Лубумбаши, находившийся рядом с замбийской границей, имела свои трудности. Они заключались в том, что вооружение южного отряда составляло исключительное стрелковое оружие и небольшое количество ротных минометов. Замбийский президент соглашался пропустить через свою территорию повстанцев, но категорически отказывался помочь им горючим. Это создавало возможность для маневра, на тот случай, если у повстанцев пойдет что-то не так и Мобуту потребует объяснений.

Тяжелый груз лег на плечи подполковника Линча Гевареса, но посланец острова Свободы достойно с ней справился. Руководимые им отряды жандармов играючи смели пограничный пост и устремились к Лубумбаши. Не прошло и трех часов, как столица Катанги оказалась под полным контролем жандармов. Небольшие перестрелки возникли возле резиденции губернатора и полицейского департамента, но они были быстро подавлены повстанцами. Куда ожесточеннее и яростней они шли в районе аэропорта, но и здесь удача улыбнулась жандармам. Благодаря кубинским минометным расчетам под командованием капитана Гарсиа, огневые точки марокканцев контролировавших аэродром были успешно подавлены и он, перешел под полный контроль солдат генерала Касонго.

Штурм и захват аэропорта был основной целью нападения на Лубумбаши. С целью недопущения возможности высадки десанта противника, кубинцы предприняли необычное, но очень эффективное действие. На взлетную полосу были выведены два бензозаправщика из числа захваченных в аэропорту машин. Расставленные с таким расчетом, что создавали помехи для взлета и посадки в любом направлении, они были взорваны кубинцами.

Но не только аэропорт волновал подполковника Гевареса. В не меньше степени он был занят недопущением избиения победителями мирного населения.

— Недопущение резни молодцами генерала Касонго, ваша наипервейшая задача. От того сумеет удержать в руках повстанцев, зависит весь дальнейший успех операции, — наставлял Гевареса Топорков. — Мы не имеем права дать французам и бельгийцам ввести в страну свои войска, для защиты белого населения. Поэтому не верьте на слово никому из жандармов. Ни простому командиру, ни генералу Касонго. Постоянно проверяйте и перепроверяйте выполнение отданного приказа и распоряжения. Только этим жестким контролем, а не словам о дружбе и братстве вы сможете поддержать в их рядах пусть даже видимость порядка.

Топорков знал Гевареса по прежним делам как грамотного военного и толкового исполнителя. Однако сможет ли он самостоятельно справиться с возложенной на него ролью жесткого контролера, он не был до конца уверен. Примеров из жизни, когда хороший исполнитель был откровенно слабым командиром, полковник знал достаточно много. По этой причине Топорков хотел максимально помочь Геваресу, в решении поставлено перед ним задачи.

— Чем можно попытаться удержать одержавших победу конголезцев от грабежей и насилия? Отдачей нужных приказов? Нет. Его могут отдать при вас самым грозным видом, а потом сокрушенно разведут руками и прикажут в качестве компенсации расстрелять пару другую пойманных с поличным мародеров. Формально будут правы, а дело провалят с треском.

— Выкатить несколько бочек пива и ящиков с выпивкой?

— Боюсь, что этим вы только усугубите себе задачу. На мой взгляд, внимание победителей надо отметить чем-то важным и значимым для них, а именно проведения парада. Вы смеетесь, а для вооруженных до зубов людей — это очень значимый способ показать всему миру и себе. Собственную значимость. Поэтому, как только возьмете Лубумбаши, не слезайте с генерала, но добейтесь отдачи приказа о начале подготовки к параду победителей. Это железно отвлечет наших конголезских друзей от резни и поможет вашим людям взять под контроль поселки, где живут белые. Слава богу, они проживают компактно.

Подполковник точно придерживался полученных от Топоркова инструкций, и они оказались, очень даже действенными. Идея проведения парада так понравилась генералу Касонго, что он с радостью ухватился за неё, что называется двумя руками.

— Идея с парадом просто великолепна! — обрадовался Касонго. — Пусть конголезцы увидят своих освободителей от кровавой тирании Мобуту! Оценят силу и мощь тех, кто воюет за них! Пусть узнают в лицо своих героев.

Громко сыпля помпезными лозунгами, генерал был совершенно далек от озвучиваемых им лозунгов. Касонго в первую очередь интерисовало прославление и возвеличивание собственной персоны и ради этого он приложил максиму усилий. Особенно когда на намечающемся параде будут присутствовать иностранная пресса. Как тут не порадеть собственным интересам и приложить для этого максимум усилий.

Стоит ли говорить, что парад победителей удался на славу. Касонго специально решил провести его на том же стадионе, где проводил парад своих войск Мобуту. По иронии судьбы, его освещали примерно те же иностранные журналисты, что и во время визита президента.

Один из них, за хорошо оплаченный гонорар в своем репортаже отметил, что на этот раз конголезские вооруженные силы представляют коренные жители страны, а не иностранцы.

Его слова ничуть не противоречили истине, поскольку в этот момент, на стадионе находились одни повстанцы Катанги. Под знаменем с тремя косыми красными крестами, они лихо прошли мимо трибуны, на которой находился генерал Касонго. В спешно пошитом портными парадном мундире, он лучезарно сиял марширующими рядами солдат. Величаво взмахивая рукой всякий раз, когда те выкрикивали приветствия своему командиру.

Кубинцев, главных творцов этой победы, на стадионе не было. Посланцы острова Свободы были заняты более важным делом. Они не только охраняли поселки белых специалистов и на трофейных машинах патрулировали улицы Лубумбаши. Кубинцы спешно создавали оборону столицы Катанги, так как разведка донесла скверные новости.

Благодаря хорошо проверенному источнику в окружении французского президента, ГРУ стало известно, что Жискар д, Эстен очень болезненно отреагировал на захват повстанцами Лубумбаши. На очень высоких тонах президент высказал министру обороны все, что он думает по этому поводу, и дал недельный срок для исправления положения.

— Если все это сделали жандармы Конго, то у наших парашютистов десантников из Иностранного легиона не должно возникнуть для восстановления статус-кво. Если за этим всем стоят русские, кубинцы или восточные немцы, у нас будет отличный повод обвинить Кремль в нечистой игре и ввести в Конго свои войска. У вас неделя, чтобы доложить мне, либо о победе, либо о подтверждении моих тайных опасений.

Взявший под козырек министр, поспешил заверить д, Эстена, что все будет выполнено в ближайшее время и с минимальными потерями.

— Не волнуйтесь, господин президент. Парни подполковника Филиппа Эрюлени хорошо знают свое дело. Не пройдет и недели как они, вышвырнут этих жандармов из Катанги обратно в Анголу, к этому коммунисту-марксисту Нето.

— Я очень на это надеюсь, господин министр — пробурчал д, Эстен. Ему сильно надоело это порядком затянувшее восстание жандармов Катанги, которое позволяло этому ничтожеству Миттерану, совершать все новые и новые выпады в адрес хозяина Елисейского дворца.

Конечно, все они были сродни уколам булавки. Однако постоянные болезненные уколы в одно, и тоже место, могут породить приступ яростной агрессии у любого человека, даже у президента Пятой республики.

Министр обороны, как истинный военный, покорно взял под козырек и в тот же день, на Корсику, в адрес командующего Иностранным легионом по радио ушло короткое, но емкое по своему содержанию шифрованное сообщение. Оно приказывало командиру десантников Легиона подполковнику Эрюлени привести своих бойцов в полную боевую готовность и быть готовым защитить интересы Франции на просторах Африки.

Критика со стороны оппозиции побудила президента Франции к энергичным действиям, но вместе с этим, инстинкт политического самосохранения пробудил и осторожность. Отдав приказ готовности своим десантникам, д, Эстен потребовал тог же и от бельгийского премьера Тиндеманса. Действовать в одиночку в столь сложном и серьезном деле, д, Эстен не хотел.

Одновременно с этим, во время общения с Киссинджером, французский президент заявил, что пошлет войска в Конго только после того как об этом его попросит президент Мобуту. На горький упрек американца, что играя в фиговую демократию, он теряет драгоценное время, которое с успехом используют "красные", д, Эстен твердо заявил, что не уступит в этом вопросе.

— Я не хочу давать своим противникам ни малейшего шанса упрекать меня в превышении своих полномочий. Французские войска отправятся в Конго не раньше, чем об этом их попросят. При ваших возможностях и связях, сделать это — пара пустяков.

— Вы, совершенно правы, но после захвата Колвези и Лубумбаши, для полного контроля над Катангой "красным" осталось захватить Мучача, и дело сделано. Своим нежеланием принимать решительные действия вы играете на руку нашим врагам.

— Ничем не могу вам помочь. Каждое дело имеет свою цену — решительно ответил д, Эстен. В отличие от бывшего госсекретаря ему было, что терять в случаи неудачи. Через четыре года, президенту предстояло переизбираться, а экономическое положение в стране было далеко не блестящим. "Тучные года" благосостояния Франции ушли в прошлое и наступали "тощие времена".

Не договорившись с д, Эстеном, Киссинджер с удвоенной энергией навалился бельгийского премьера. Время было очень дорого, и американец принялся энергично нажимать на все имеющиеся в его распоряжении рычаги, умело сочетая политику "кнута и пряника". Пообещав Брюсселю льготные кредиты, Киссинджер сумел сломить сопротивление Тиндеманса, нудно и монотонно твердившего, что Бельгия маленькое европейское государство и его военные силы малы и недостаточны для серьезной войны в Конго.

— Кто вам сказал, что предстоит серьезная война!? — наседал американец на премьера. — Вам только громко стукнуть кулаком как вы это делали десять лет назад, и дело будет сделано. При этом стучать вы будите вместе с Францией, которая берет на себя главное бремя затрат в этой операции.

— А, что Америка? Было бы гораздо спокойнее, если бы Соединенные Штаты встали бы во главе наведения порядка в Конго — продолжал нудить бельгиец.

— К сожалению. Нынешний глава Белого дома пацифист, не желающий пачкать в житейской грязи свои белые перчатки, — с горьким вздохом констатировал "последний настоящий американец". — Всего, что мы смогли добиться от него, это согласие финансировать переброску ваших и французских войск в Киншасу.

— Конечно, помощь в финансировании переброски наших войск в Конго большое дело, господин Киссинджер, но мне будет очень трудно добиться согласия у членов нашего коалиционного правительства. Не все они мыслят нужными категориями. Бельгия маленькая страна и лишнее участие в боевых действиях за пределами страны вызывают сильные споры в правительстве — начал нудно зудеть бельгиец, но Киссинджер резко его оборвал.

— Вот ради вашего коалиционного единства в решении этого вопроса, вам и будет предоставлен льготный заем, что позволит решить ваши внутренние финансовые проблемы. Выбирайте, что для вас важнее деньги или копание во внутренних делах?

Припертый американцем к стене премьер, после долгих вздохов и причитаний, попросил у Киссинджера сутки для проведения консультаций и принятия решения. Услышав ответ Тиндесмана, бывший госсекретарь, а ныне глава клуба "Друзей Сафари" заскрежетал зубами, но собрав вою в кулак сдержался.

— Позвоните сразу, как только будет результат. Даже, если это будет в двенадцать часов ночи — пробурчал Киссинджер, в глубине души ненавидя зануду премьера.

Сразу после разговора с Тиндесманом, не знающий усталости и покоя "борец за демократию" позвонил французскому послу в Киншасе господину Россу.

Конечно, ему было бы куда проще и приятнее общаться с американским послом, но тот, следуя указанию из Вашингтона, занял позицию наблюдателя и не собирался менять её, несмотря на все усилия Киссинджера.

Ещё маленький камешек в башмаке главе клуба "Друзей Сафари" было желание господина Росса подчеркнуть самостоятельность Франции в африканских делах. Господин посол охотно снабжал американского дипломата всей необходимой информацией и охотно следовал его советам, но при этом, всякий раз подчеркивал, что последнее слово в этом деле за Парижем.

Выслушав Киссинджера о его действиях в отношении бельгийского премьера, в ответ на просьбу американца заставить Мобуту подать прошение о помощи, Росс огорошил его.

— Господин президент Мобуту, заявил, что время принятия подобного решения ещё не настало.

— Он у вас там, что ума лишился или перебрал местные виски!? — изумлено воскликнул американец. — Просить о военной помощи ему нужно было ещё вчера! Вчера! Сразу после падения Колвези и Лубумбаши! Он, что этого не понимает!? Если так, то объясните ему, что он играет в "русскую рулетку" и имеет все шансы чтобы плохо кончить!!

— Господину президенту все это уже было сказано и не один раз, но у него свое мнение на происходящее — начал говорить собеседнику Росс, но тот в недопустимо грубом тоне прервал его.

— Не могу понять, чем занимаются в Конго ваши военные, кроме составления планов и отчетов? Они, что, не могут как следует промыть мозги этому слезшему с пальмы деятелю?

— Генерал Бертено и полковник Гра двумя руками за скорейшую переброску французских войск в Киншасу. Они оценивают сложившуюся обстановку как катастрофическую, однако генерал Длими и начальник Генерального штаба конголезской армии генерал Бабия убедили президента, что объединенные войска сами смогут справиться с повстанцами без привлечения дополнительных сил со стороны.

— Идиоты!

— Совершенно с вами согласен, но колесо запущено, и остановить его не в моих силах и возможностях. Так три часа назад президент отдал приказ о начале подготовке высадки десанта на Колвези. Дело поручено майору Маэле. Это по утверждению полковника Гра самый толковый и способный офицер в конголезской армии. Высадка десанта будут поддержана действиями марокканцев. Им подвезли тяжелое вооружение, и они намерены разнести им всю оборону повстанцев.

— Как оценивают ваши военные шансы на успех этого десанта?

— Как откровенно низкие. Генерал Бертено дает конголезцам не больше десяти процентов на успех. У полковника Гра ставки чуть больше, двадцать пять процентов, но он уверен, что "красные" смогут отразить наступление конголезцев.

— Почему такое расхождение двадцать пять и десять? Фактор личного восприятия?

— Совершенно верно. Полковник Гра имел возможность лично наблюдать за действиями повстанцев, тогда как генерал Бертено участвовал в алжирской кампании и операциях по принуждению к миру в Мале и Чаде. В отношении местных военных у него всегда только низкие оценки.

— Понятно, — протянул американец. — Значит, ваши военные считают, что десант обречен на провал. Возможно, что это даже к лучшему. Очень надеюсь, что умывшись кровью своих солдат, президент Мобуту прозреет и лишится ненужных иллюзий.

— Я тоже на это надеюсь.

— Хорошо. Как это случиться — позвоните, — потребовал Киссинджер, — время не ждет.

* * *

Если характеризовать настроение десантников майора Маэле, что набились в транспортный "Геркулес" подобно сельдям в бочке, то лучше всего для этого подходил девиз: — Идущие на смерть приветствуют Цезаря!

Девиз старый, со времен римских гладиаторов, он как нельзя лучше соответствовал сложившейся обстановке. С одной стороны воодушевленные грозными речами генералов Бабия и Длими, а также громкими обещаниями президента Мобуту, конголезские десантники были готовы обрушиться на головы "красных" повстанцев. Тем более, что вместе с ними летел и их командир, которого многие из солдат и офицеров, если не любили, то искренне уважали.

Но с другой стороны, чем ближе подступал момент десантирования, тем больше появлялось сомнений в том, что операция закончиться благополучно и все возвратятся домой живыми и здоровыми. На это никак не смогли повлиять ни уверения, что на земле действия десанта будут поддержаны марокканскими соединениями, ни сообщения об атаке правительственной авиации позиций мятежников. Солдатский телеграф и чуйка, говорили об обратном, и они оказались правы.

Атака трех самолетов, громко названных штурмовиками, не нанесла позициям повстанцев никакого урона. Нет, конечно, пулеметно-пушечным огнем самолетов правительственных ВВС за штурвалами, которых, сидели египетские пилоты, было уничтожено три орудийных позиции, несколько пулеметных расчетов и сожжено два бронетранспортера врага. Это беспристрастно зафиксировали фотокамеры, установленные на самолетах и их снимки, торжественно легли на стол начальнику Генерального штаба республики Конго, однако на самом деле все это была — липа.

Пушки, пулеметы и минометы были либо искусной подделкой, либо вышли из строя и на их восстановление, нужно было время и деньги. Точно также как два захваченных в Колвези броневика. Один был подбит в ходе боев за город повстанцами, а второй не имел мотора и был доставлен на передовую, на буксире.

Ради введения в заблуждения противника, повстанцы расстались с легким сердцем, под мудрым руководством своих белых инструкторов и наставников.

Другим фактором, поставившим под угрозу срыва всей операции, была неопытность египетских пилотов. В деле управлением транспортным самолетом, к ним по большому счету претензий особых не было. Болтанка, вызвавшая опорожнение желудка не в счет. Чего только в полете не бывает. Просто египтяне плохо ориентировались в непривычной для них обстановке и опоздали с прибытием в район высадки на целых сорок минут.

По этой причине, когда два транспортника появились в небе над Колвези, там уже во всю силу грохотал бой, и он развивался не в пользу марокканцев.

Штурмовики ещё не успели улететь, как солдаты короля Хасана обрушили огонь своих орудий по тем же целям, что и атаковали летчики генерала Мубаи. Выпущенные ими снаряды довершили уничтожение броневиков и остатков муляжей, после чего, марокканцы с легким сердцем пошли в атаку. Подвергнись они столь энергичной атаке с воздуха и почти тридцатиминутному обстрелу, они бы с чистой совестью оставили бы свои позиции.

Командовавший ими полковник Музараф, был полностью уверен в этом и когда по наступающим цепям марокканцев ударили одиночные выстрелы и очереди, он возрадовался.

— Красных собак очень мало! Они позорно бежали под ударом наших пушек, а стреляют смертники. Их оставили в окопах, приковав цепями и у них нет выбора! — восклицал Музараф, наблюдая в бинокль, и определенная доля правды в его словах была. По марокканцам стреляли оставленные в окопах наблюдатели. Остальные силы повстанцев, были отведены вглубь обороны по приказу Диаса и теперь спешно возвращались на свои места.

Кроме малочисленных выстрелов из окопов врагов, уверенность в скором успехе, полковнику придавали наличие в цепях марокканцев гранатометчиков. В каждом взводе имелось по два бойца вооруженных базуками, которые должны были либо уничтожить танки "красных", либо заставить их отступить. Гранатометы, правда, были китайского производства, но их было много и Музараф не скупиться.

Бойцы уверенной поступью шли навстречу с немецкими танкистами, чтобы свершить подвиг во славу аллаха и своего короля, но по воле судьбы, в этот день дороги их разошлись. За сутки до начала операции оберст-лейтенант Эбер отвел своих подопечных с передовой по ряду причин. У некоторых из его экипажей заканчивались снаряды и топливо. Диас предложил было использовать их в качестве приманки для авиации и артиллерии врага, но встретил энергичное сопротивление со стороны своего немецкого товарища.

— Как можно гробить такую замечательную технику!? Только через мой труп! — возмутился Эбер и кубинец не стал настаивать. Танки были показательно выведены из Колвези и переформированы. С части машин было слито топливо и изъяты боеприпасы, другие образовали ударный кулак, который в случае необходимости был готов ударить по марокканцам.

Решение это было принято после долгих споров между Топорковым и Диасом. Полковник стоял за продолжение обороны Колвези, при помощи бронетехники, великолепно себя показавшей в предыдущем сражении. Кубинец же стояла за применение новинки, тяжелые пулеметы, установленные на открытых джипах.

Этой идеей майор бредил ещё во времена войны с участием Че Гевары и наконец, получил возможность реализовать её в деле. В захваченном повстанцами арсенале Колвези тяжелые пулеметы имелись, равно как и везде проходящие джипы. Установить в их открытом кузове тяжелый пулемет, было делом времени и Диас, принялся энергично побивать эту идею.

Неизвестно удалось бы ему сломить сопротивление Топоркова упрямо державшегося за то, что от добра, добра не ищут, если бы не неожиданная помощь со стороны. В качестве третейского судьи Сергей Павлович решил обратиться к полковнику Кравченко и неожиданно танкист поддержал кубинца.

— Пусть попробует. Может, создаст новый вид оружия и пополнит теорию тактики новой страницей.

— Тебе все шуточки, Георгий, а дело серьезное.

— Если серьезно, то делая ставку в обороне на эти джипы, вы в принципе не сильно и рискуете. Получиться — хорошо, нет — гер Эбер исправит ваши ошибки. Главное не сильно увлекаться, этими пулеметными тачанками в ущерб воздушного прикрытия. Конги хоть ещё те вояки, но сам понимаешь, раз в жизни и такое ружье может точно выстрелить.

Слышавший их радиообмен Диас радостно потряс кулаками, не ожидая подобной поддержки.

— Хорошо, — после некоторого раздумья произнес Топорков. — Дадим тачанкам вторую жизнь. Но только под твою ответственность.

— Давай — снисходительно ответил Кравченко и разговор прервался. Георгий Николаевич отправился муштровать своих ангольских орлов, а полковник Топорков занялся реализацией фантазии своего кубинского визави.

К моменту столкновения с арабами, местные умельцы под руководством Диаса, успели соорудить всего четыре "тачанки". В кузова быстроходных джипов были установлены крупнокалиберные пулеметы, чья защита состояла из приваренных по бокам кусков листового железа. От осколков снарядов и гранат подобная защита была, прямо скажем хлипенькой, но вот попадание автоматных пуль выдерживала хорошо.

Появление их на поле боя, вызвало настоящий фурор для марокканцев. Из-за артиллерийского обстрела противника выход "тачанок" несколько запоздал и чтобы компенсировать потерю времени, было решено ударить по врагу не в лоб, как планировалось ранее, а в бок, по покрытому грязью полю.

Отступая от первоначального плана, Диас сильно рисковал, так как проходимость "тачанок" в этих условиях не проводили, из-за элементарной нехватки времени. Решаясь на подобный экспромт, майор делал ставку на высокую проходимость джипов, и как оказалось, ничуть не ошибся. Внезапно возникшие подобно чертям из табакерки, "тачанки" лихо, "на всех парах" проскочили опасное место, обрушив тугие свинцовые ливни на оторопевших марокканцев.

Атакуй их броневики или бронемашины, подчиненные полковника Музарафа обрушили бы на противника тучу гранат, но против "тачанок" их базуки оказались малоэффективны. Уж слишком трудно было попасть в быстро передвигающуюся цель, которая при этом яростно поливает тебя огнем.

Попав под ураганный пулеметный удар, марокканцы моментально залегли, надеясь, что в этом положении они смогут связать противника боем, а затем уничтожить, но не тут-то было. Оказалось, что наступающая пехота совсем не главная цель атаки "тачанок". Потеснив марокканцев огнем своих крупнокалиберок, "тачанка" рванулись через открывшее пространство по направлению к позициям марокканской артиллерии.

Канониры короля Хасана прошли неплохую выучку и могли грамотно обращаться с полевыми орудиями. Точность и интенсивность их огня оставляли желать лучшего, но хлопот обороне жандармов марокканцы доставляли. По этому, майор Диас решил ударить по артиллерийским позициям врага, а не пытаться разгромить и обратить в бегство боевые порядки арабов.

Командиры двух полевых батарей, слишком поздно поняли и оценили угрозу, исходящую от этих казалось игрушечных броневиков. А когда поняли и открыли по стремительно несущимся к ним автомобилям, было уже поздно.

Выставить на пути атакующего врага грамотный заградительный огонь, марокканцы не смогли из-за спешки и отсутствия навыков. Снаряды рвались, где угодно, но только не рядом с "тачанками", быстро сокращавшими расстояние между собой и противником.

Единственный раз марокканцам повезло, когда один из шальных осколков угодил в плечо водителя одной из "тачанок" в результате чего машина потеряла управление и встала. Часть артиллерийских расчетов попытались накрыть её огнем своих орудий, но пулеметный огонь приблизившихся автомобилей, помешал им это сделать.

Меткость при езде по неровной местности всегда была отвратительной, но сам факт, что по тебе стреляют и над головой свистят пули, создавал большую нервозность.

Подносчики снарядов и наводчики стали больше ошибаться и думать, не как уничтожить наседающего врага, а куда от него спрятаться. Когда же "тачанки" встали и открыли по расчетам прицельный огонь, мужество разом покинуло арабов, и они разбежались.

Казалось, что победа окончательно склонилась на сторону повстанцев, но в отличие от правительственных войск, марокканцы обладали лучшей выучкой. Пропустив вражеские машины себе за спину, воины короля Хасана решили продолжить наступление на позиции противника. В этом им помогли кулаки и палки их сержантов и офицеров, но это было неважно. Главное солдаты поднялись с земли и бросились в атаку.

Благодаря своему численному превосходству и трусости, никак не могущих прийти в себя после артобстрела жандармов, возможно атака арабов и удалась бы. Как не ругались кубинские инструкторы на своих конголезских подопечных, те не спешили выполнять их приказы и занимать передовые рубежи обороны. Редкий огонь по врагу вели либо сами кубинцы, либо те конголезцы, что свято верили в неуязвимость от пуль врага, находясь рядом с посланцами острова Свободы.

Впрочем, такой поворот событий полковник Топорков не исключал с самого начала и пытливый и изворотливый советско-кубинский тандем приготовил некоторые контрмеры, одна из которых получила, просто и без затей название — "хлопушкой".

Дело заключалось в том, что подступы к одной из сторон обороны повстанцев прикрывали густые заросли местной травы. Прозванная за свою могучесть и основательность то ли слоновьей, толи бегемотной травой, с наступлением местной "зимы", она успела засохнуть и, по мнению Диаса должна была хорошо гореть.

По его приказу, внутри зарослей были установлены бочки, доверху наполненные горючим. К стенкам каждой из бочек, прочной лентой были прикручены ручные гранаты, в чеки которых, была вдет гибкий шнур или прочная веревка. Другой конец был проброшен через заросли травы и находился в руке специально выделенного подрывника, что по приказу командира должен был подорвать бочку.

Способ был прост, примитивен, но довольно действенный. Согласно проведенным расчетам полковником Топорковым, возникший после взрыва пожар должен был серьезно осложнить наступление противника.

Желая дать повстанцам время, для полного занятия переднего края обороны и как-то приободрить их упавший дух, дождавшись нужного момента, Диас приказал взорвать ближайшие к противнику бочки. И тут, произошел, довольно неприятный инцидент, ставящий под вопрос боевую способность кубинских инструкторов. У одного из подрывников как на грех веревка за что-то зацепилась в кустах, и сколько боец не дергал её своим вспотевшим кулаком, взрыва не было. Другой подрывник слишком резко дернул свой шнур, отчего плохо закрепленная граната сорвалась с гладкого бока бочки и, отскочив далеко в сторону, так и не взорвалась.

Случившаяся неудача огорчила кубинца, но он не позволил эмоциям взять над собой вверх. Подрывы бочек с горючим не являлись главным стержнем обороны и носили скорее второстепенный, отвлекающий характер.

По этой причине, Диас не отправил людей выяснять причины постигшей его неудачи, а оценив положение сил и с совершенно спокойным лицом, так, как будто все это, является частью его плана, приказал подорвать оставшиеся в зарослях "сюрпризы".

Внутреннее майор был готов к тому, что его вновь постигнет неудача, но на этот раз все получилось, так как надо. Взрывы дружно прогремели один за другим, и в зарослях заплясали яркие языки пламени огня.

Устраивая противнику этот сюрприз, Топорков и Диас не рассчитывали на то, что возникший огонь обратит марокканцев в бегство. Их расчет строился на том, что возникшее пламя в большей мере окажет воздействие на психику солдат противника, чем на то, что он сможет сорвать их атаку. Как их и предупреждали местные, после взрыва заросли горели не слишком сильно и грозно, воздействуя на противника больше едким удушливым дымом, чем силой возникшего огня.

Столкнувшись со столь необычным противником, марокканцы стали довольно толково и грамотно проводить перегруппировку своих наступающих рядов. Желая свести к минимуму контакты с вредным дымом, и тут в дело неожиданно вмешался новый фактор. О нем местные почему-то забыли сказать, а полковник с кубинцем не учли.

От вспыхнувшего в зарослях огня загорелась прошлогодняя трава, что густым ковром покрывало пространство, по которому наступали солдаты генерала короля Хасана. Сначала пламя стало медленно и неохотно разгораться, а потом, набрав силу, и устремилось в сторону марокканских солдат.

Нет, оно не неслось на них подобно поезду экспрессу и не стояло высоким столбом до самых небес. Но оно широким фронтом надвигалось на арабов, и остановить его было очень и очень сложно. К тому же в этот момент сыграли свою роль, ранее не взорвавшиеся бочки. Разыгравшийся огонь подошел к ним почти одновременно и планомерные взрывы "хлопушек" на фоне приближающегося к ним пламени, сильно напугали марокканцев, и они стали отходить вместе со своими офицерами. Тем более, что истошные крики и яростные пулеметные очереди в тылу, говорили, что не все в порядке в "марокканском королевстве".

Именно в этот момент в небе над Колвези появились изрядно запоздалые транспортники с десантниками майора Маэле. По разработанному плану генерала Бабия, они должны были высадиться в пригороде старого города Колвези, который являлся в этом бою своеобразным тылом повстанцев и по идеи, там должно было быть мало войск.

Так же, в старом городе имелась группа правительственных агентов. Она должна была перед самым появлением самолетов в небе над Колвези организовать в городе вооруженные беспорядки и тем самым обеспечить полный успех высадки десанта.

Задержка с прибытием десанта сыграла роковую роль во всей этой операции. Выступление агентов и примкнувших к ним сторонникам Мобуту начались в точно обусловленное время и без поддержки десанта, было обречено на неминуемый провал. Тыловые подразделения жандармов смогли быстро подавить вспыхнувшие в старом городе беспорядки и когда в небе наконец-то появились белые купола парашютов, на земле все было уже, кончено.

К тому же, Львы майора Маэле высадились не в районе стадиона, как это намечалось, а в районе передовой, прямо на головы Тигров генерала Мубаи. Ощерившись стволами автоматов и пулеметов, они открыли шквальный огонь по нежданным гостям с неба.

Причина этого фатального явления заключалась в грубой халатности и трусости пилотов транспортников, по которым, с земли открыла огонь одна единственная зенитная установка. Вместо того чтобы как следует разобраться в сложившейся обстановке и пойти на второй заход, пилоты подали сигнал и высадка началась.

Часть Львов майора Маэле была убита или ранена противником, находясь в воздухе, не имея возможности вести ответный огонь. Другие были убиты или взяты в плен, сразу после приземления. Предпочтя бросить оружие и тем самым спасти свою жизнь, в том ураганном огне, что обрушился на них со всех сторон.

Лишь малой части десантников, что покидали ревущее чрево транспортника в последнюю очередь, несказанно повезло. Повезло в том, что они приземлились вдалеке от позиций Тигров и пока те занимались уничтожением их товарищей, смогли отстегнуть парашюты и собраться в единый кулак.

Повезло, что среди них оказался майор Маэле, который сразу приказал маленькому отряду отходить в сторону спасительных джунглей. При этом он не побежал первым, а сам лег за пулемет и прикрывал отход своих солдат. Когда же с грехом пополам, большая часть отряда добралась до рубежа сбора, десантники открыли ураганный огонь по позициям врага, прикрывая отход самого командира.

Стреляли они не очень метко и даже во многом мешали Маэле. Вынуждая его двигаться короткими перебежками, чтобы не попасть под этот "дружественный огонь" но, слава богу, майор добрался до своих солдат целым и невредимым. Правда, с разбитыми в кровь локтями и в основательно перепачканной землей гимнастерке, но живой.

В третий раз им повезло, когда почти достигнув кромки леса, они столкнулись с возвращающимися с рейда "тачанками". К этому моменту, в перестрелке с противником Львы истратили почти весь свой боезапас и оказались практически беззащитными перед крупнокалиберными пулеметами повстанцев.

На их счастье, "тачанки" тоже основательно опустошили свои арсеналы, уничтожая марокканские батареи, разгоняя их расчеты и пехотное прикрытие. По этой причине экипажи "тачанок" были вынуждены разойтись с отрядом майора Маэле "с миром", ограничившись несколькими скупыми автоматными очередями по спешившему укрыться в джунглях противнику.

Там же, в джунглях, разминувшись с казалось бы, неминуемой смертью, десантники встретились с бежавшими с поля боя марокканцами полковника Музарафа. Вместе, они отошли на север от Колвези, где взяли под контроль стратегически важный мост через Луалабу. Стремясь тем самым добавить небольшой плюс в свой актив.

Известия о неудачной высадке десанта майора Маэле и провале нового наступления марокканцев генерала Длими, лишили президента Мобуту всякой надежды на благополучный исход борьбы с повстанцами. И одновременно придали уверенности в своих действиях генералу Бертено и полковнику Гра.

Получив по своим каналам сообщение о неудачах постигших конголезскую армию в сражении за Колвези раньше президента, французы, не раздумывая, направились в Генеральный штаб. Где в ожидании известий из Катанги находился Мобуту, вместе с генералом Бабия. Желая продемонстрировать уверенность в благополучном исходе операции, начальник Генерального штаба приказал доставить в свой кабинет ящик шампанского, но раскупорить бутылки, генералу так и не удалось. Сначала ему помешали дурные вести, а потом нагрянувшие французы.

Пройдя мимо часовых на входе как мимо пустого места, Гра и Бертено вошли внутрь здания и с видом триумфаторов потребовали от дежурного офицера проводить их к президенту Мобуту. В любое другое время незваных визитеров бы попросили немедленно убраться вон, но сейчас, конголезцы и пикнуть не рискнули. О неожиданных гостях было немедленно доложено президенту и тот, после недолгого раздумья приказал проводить их к нему. К этому моменту генерал Бабия уже успел доложить президенту о неудаче майора Маэле и теперь Мобуту лихорадочно думал, что ему делать дальше в сложившейся обстановке.

Чувствуя себя хозяином положения, едва переступив порог, Бертено сразу взял быка за рога и объявил Мобуту, что пришло время выбирать. Либо он соглашается на использование против мятежников французские специальные силы, либо французы снимают с себя всю ответственность за положение в Конго и с чистой совестью покидают страну. Оставляя господина президента лично бороться против "красных" повстанцев и теми силами, что стоят за их спинами.

Желая полностью сломать строптивость Мобуту, Бертено не удержался от откровенного блефа. С прискорбны видом сообщив президенту, что по последним данным французской разведки, "красные" приступили к переброске в Катангу новых вооруженных соединений, подготовленных в Анголе кубинскими и русскими инструкторами.

Конечно, ничего этого не было и в помине. Разоблачить блеф француза не составляло большого труда, но генерал Бабия не стал этого делать, благоразумно предоставив президенту самому принимать судьбоносное решение.

Прижатый к стене конголезский правитель, недолго колебался в выборе и, сохраняя мину при плохой игре, объявил, что намерен обратиться к президенту Франции за военной помощью.

Говоря эти слова, Мобуту пытался преподнести свою просьбу как отношение равных между собой правителей или почти равного правителя. Сказывался опыт прожженного политикана, но полковник Гра, не упустил возможность поквитаться с Мобуту за его прежний отказ от помощи Парижа.

— Я думаю, что если такое решение принято, то не стоит откладывать его исполнение. Мы все и так уже потеряли понапрасну массу времени, господин президент — наставительно произнес полковник, и правитель Конго был вынужден подчиниться ему. Сказав А, следовало говорить и Б даже, если при этом ты теряешь лицо перед своими военными. Пусть даже они были представлены на этот момент всего лишь четырьмя офицерами, включая генерала Бабия.

Отчаянно пытаясь удержать на своем лице маску спокойствия, Мобуту взял трубку телефона и приказал соединить себя с канцелярией президента д, Эстена.

Итогом его переговоров главным обитателем Елисейского дворца стало соглашение об отправке в Конго французского спецназа, для наведения мира и порядка. Естественно, парашютистам Иностранного легиона была предоставлена полная свобода рук в выполнении столь важной миссии.

После завершения разговора Мобуту и французского президента не прошло и часа, как господину Киссинджеру позвонили, и вежливый голос негромко произнес в трубку условную фразу: — Господин председатель, ястреб вылетел из гнезда.

— Наконец-то, — ехидно отозвался американец. — Я уже думал, что у него не хватит духу это сделать.

* * *

В любом большом деле всегда, в той или иной мере "течет". Не было исключением и военное министерство Пятой республики, где в свое время ГРУ сумела приобрести несколько важных для себя источников информации. Именно они, с задержкой в несколько часов проинформировали своих кураторов о переброске десантников Филиппа Эрюлени в Африку, а точнее в Конго.

Радары кораблей Средиземноморской эскадры зафиксировали взлет четырех "Дугласов" с Корсики, а локаторы крейсера "Клим Ворошилов" стоящей в порту Кабинда, подтвердили их прибытие в Киншасу. Об этом немедленно было доложено генералу Герасимову курировавшего операцию "Магнолия", а от него в группу полковника Топоркова.

За время прошедшее с момента начала операции в Конго, к ней обозначился определенный интерес со стороны руководства и вместе с этим обострились отношения между внешней и военной разведкой. Причем это обострение было вызвано исключительно из-за позиции председателя КГБ, считавшего, что влезать в Конго не успев закрепиться в Анголе, опасно и неблагоразумно.

— Эта бездумная авантюра может привести к тому, что против нас, единым фронтом может выступить Запад. И все недавно подписанные договоренности в Хельсинки пойдут в мусорное ведро — нашептывал он на ухо Генеральному секретарю, для которого Хельсинский мирный процесс и разоружение были главным смыслом и стержнем его правления.

Слава богу, министр обороны Устинов и примкнувший к нему Громыко сумели развеять хмурые тучи над "Магнолией" заверив дорогого Леонида Ильича, что нет никаких предпосылок к тому, что локальный конфликт в Африке приведет к конфронтации двух политических систем.

— Забрали мы у капиталистов Анголу и Мозамбик и ничего, — говорил Устинов генсеку. — Против нас только ЮАР выступила и англичане, отправившие в Анголу своих белых наемников. Запад и Штаты промолчали и съели. То же самое и сейчас. Выступает только одна Франция и Бельгия. Все остальные западные страны, включая Америку в стороне.

— Но Франция одна из великих держав основателей Совета Безопасности. Она может повести за собой Западную Европу — резонно замечал генсек, но у Устинова был приготовлен свой ответ.

— Может, но не поведет. Конго никогда не входило в сферу влияния Франции. Западная Африка — да, страны Магриба — да, а Конго — нет. В Тропической Африке зона влияния Франции ограничена Центральной Республикой. Д, Эстен хочет расширить её ещё и на Конго, а мы не дадим. Жирно будет, лягушатнику.

— А нам жирно не будет? Анголу — получили, Мозамбик — получили. Гвинея с Эфиопией наша, может пора остановиться? Может, хватит, судьбу испытывать?

— Можно и остановиться, — притворно соглашался Устинов, отлично понимая, откуда дует ветер. — Тогда давайте прекратим поддерживать борцов за независимость в Никарагуа и Сальвадоре, Гондурасе, Чили и Колумбии. Ограничимся одной Кубой и все. Деньги сэкономим, и не будет испытывать судьбу.

— Ты мне это брось, Дмитрий Федорович, — решительно одернул генсек министра. — Как это бросить товарищей сандинистов, когда они уже на пороге своей победы над диктатурой!? Что за глупость?

— А разве не глупость, Леонид Ильич, бросить конголезцев, когда они добились успеха и близки к своей победе. Не было бы успеха, разговора бы, не было, а они два главных города в провинции захватили. Не сегодня — завтра другие провинции поднимутся, и сбежит Мобуту в Париж.

— Жискар будет не доволен, — вздохнул генсек, у которого сложились доверительные отношения с французским президентом. — Не поймет и не согласиться.

— Будут успехи, поймет и согласиться. Уговорим, — заверил Генерального секретаря Громыко. — Главное, чтобы Мобуту сбежал, а там дело техники.

— Хорошо — после некоторого раздумья произнес генсек. — Действуйте. Злодействуйте, но только в рамочках. В рамочках.

— Есть, действовать в рамочках — подхватил Устинов и через некоторое время, из ГРУ ушла телеграмма с малопонятным для постороннего глаза текстом.

Подполковник Эрюлени, был полностью уверен в успехе предстоявшей операции. Его асы в два счета расщелкают конголезских жандармов и примкнувший к ним сброд. Пройдя школу горячих точек в Чаде, Мали и Центральной Республики, подполковник хорошо знал силу противостоящего его орлам противника. Правда, по некоторым сведениям, среди повстанцев есть кубинцы с русскими, но это Эрюлени мало беспокоило. В свое время Запад заставил русских убраться из Конго и разгромил кубинцев Че Гевары. Ничто не мешает ему сделать это снова. Конго несчастливая страна для коммунистов, была, есть и будет.

Всего в распоряжении подполковника было около 700 человек парашютистов из 2-го полка Иностранного легиона. Все они без сучка и задоринки были переброшены на четырех транспортника в Нджили, столичный конголезский аэропорт.

Там их встретили генерал Бертено и полковник Гра с известием о том, что к ним присоединяться две роты бельгийцев, прибытие которых ожидается в ближайшее время. Из-за постоянных выступлений левых в парламенте, президенту Франции не очень хотелось быть главной фигурой в этом деле.

Эрюлени ничего не имел против участия в этом деле бельгийских партнеров, но высказал опасение, что задержки могут отрицательно сказаться на результатах операции.

— Здесь, нас видели десятки, если не сотни глаз и среди них наверняка есть глаза нашего противника, будь он черным или "красный". Каждый час нашего бездействия увеличивает возможность того, что противник узнает о нас и попытается сорвать нашего "Гепарда" — так французы обозначили операцию по высадке в Колвези.

— Я с вами полностью согласен, подполковник, но как это часто бывает, в наши военные дела влезла большая политика. Приказ ждать бельгийцев поступил из самого Елисейского дворца, и мы не может его ослушаться, — развел руками Бертено. — А пока давайте пробежимся по плану ваших действий. Вы собираетесь задействовать против повстанцев все четыре роты?

— Да, конечно. На четырех транспортниках первыми в Колвези будут высажены три роты десанта. Во второй волне пойдут четвертая рота, минометный взвод и взводом разведки. Этого вполне хватит, чтобы разгромить захватившего город противника. Бельгийцам мы любезно отдадим Лубумбаши.

— По данным разведки у противника в Колвези имеются бронемашины и танки. Часть их они захватили у правительственных войск, часть поставили русские через Анголу — наставительно сообщил десантнику Гра, но тот в ответ только усмехнулся.

— Прекрасно. У наших ребят из роты огневой поддержке будет хороший случай поупражняться в стрельбе противотанковыми ракетами в боевой обстановке.

— Не будьте столь самоуверенны подполковник. На стороне жандармов наверняка воюют русские или кубинцы. Это хорошо видно по их манере вести бой.

— Вы предлагаете из-за этого отменить операцию? — спросил Гра Эрюлени.

— Я пытаюсь вас предостеречь о том, с чем вы можете столкнуться.

— Хорошо, я услышал ваши слова.

— Не наводите туман страха полковник, — недовольно произнес Бертено. — Я уверен, что Эрюлени прекрасно справиться с поставленной перед ним задачей. Правда, Филипп?

— Так точно, господин генерал, — мгновенно откликнулся десантник. — Все будет выполнено точно и в срок, если только не помешает нам погода.

— В отношении погоды не стоит беспокоиться. Синоптики ручаются, что в ближайшие двое суток, нам не стоит ждать сюрпризов от природы. В Колвези будет солнце и никакого дождя — заверил десантника генерал.

Синоптики действительно не подвели. Небо над Колвези и Киншасой было ясным и чистым, но госпожа Судьба, руками конголезских военных подложила под "Гепарда" неожиданный фугас. Вместо четырех запланированных "Геркулесов" в операции можно было задействовать только два самолета. Один самолет неожиданно полностью вышел из строя, а второй требовал небольшого ремонта.

Оставив конголезцев разбираться, что это диверсия или злосчастное стечение обстоятельств, Эрюлени принялся вносить коррективы в свои первоначальные планы.

Чтобы ударная сила первой волны десанта сохранила свою мощь, подполковник пошел на максимальное уплотнение её состава и вместо привычных шестидесяти четырех человек, на борт предстояло погрузить восемьдесят девять десантников.

Также из-за задержки вылета самолета с огневой поддержки, возникли жаркие споры по изменению тактики в предстоящей операции. По настоятельному требованию полковника Гра в число десантников первой волны должны были быть включены стрелки с противотанковыми комплексами. Естественно, подобные требования вызвали у Эрюлени бурное несогласие но, несмотря на все приведенные подполковником аргументы, ему не удалось переломить позицию полковника Гра.

— Я не хочу, чтобы кубинские или русские танкисты намотали кишки ваших ребят на гусеницы своих танков. Поверьте, это уже здесь было и не раз! Поэтому, я настаиваю на присутствия в первой волне этих стрелков! — негодующе восклицал Гра и генерал Бертено на этот раз был не на стороне командира парашютистов.

Всей этой нервотрепки можно было спокойно избежать, забрав недостающие самолеты у опоздавших бельгийцев, но тут нашла коса на камень. Командир бельгийского десанта, которому предстояло атаковать Лубумбаши, наотрез отказался уступать французам выделенные им самолеты.

— С какой радости мы должны вступать в бой по частям и тем самым давать противнику лишний шанс в предстоящем бою? — гневно вопрошал полковник Ван Пелт. — Разве мы виноваты в том, что сломались ваши самолеты? Нет. Поэтому разбирайтесь с этим сами, а мы полетим на тех, что нам были обещаны ранее.

Стоит ли говорить, что подобное упрямство маленьких северных соседей, вызвало большое негодование у французов. Эрюлени был готов применить силу в решении возникших проблем, но генерал Бертено запретил ему думать о подобных вещах.

Он нисколько не сомневался в том, что десантники Эрюлени на счет раз-два выполнят приказ своего командира, но тут в армейские дела вновь, самым наглым и безобразным образом влезла большая политика.

Присутствие бельгийцев в операции "Гепард" было, чуть ли не самым главным её элементом и потому, посланцы Брюсселя в ней, находились в ранге "священной коровы". Напрасно генерал Бертено звонил в Париж и пытался объяснить министру сложность положения, возникшего не по вине французов. Министр охотно слушал, вникал в трудности десанта, но категорически запрещал предпринимать что-либо в отношении бельгийцев.

— Они наши союзники Бертено и мы не можем ущемлять их интересы! Это надо понимать! Задайте перцу конголезцам! Научите их работать! Вы генерал французской армии или нет!? — гневно вопросил министр и, не дождавшись ответа, отключился. Всегда удобнее требовать от подчиненных исполнения отданного не тобой приказа, чем устранить возникшие трудности.

Высказав Эрюлени все, что он думает о бельгийцах и, пожелав им счастливого десантирования в бывший Элизабетвиль, генерал приказал подполковнику грузиться, а сам отправился задавать перцу нерасторопным черномазым работникам, ибо время не ждало.

Говоря о том, что каждый лишний час нахождения его десанта в Киншасе — это лишняя фора противнику в предстоявшей схватке, подполковник Эрюлени был абсолютно прав. Его десантников в Колвези ждали и ждали профессионалы.

Не имея возможности заглянуть в карты противника и узнать, где он собирается высадить десант, полковник Топорков и майор Диас стали исходить из того, где они сами это сделали, будь они на месте Эрюлени.

— Глупо рассчитывать, что французы совершат высадку в районе аэропорта. Они хорошо знают, что их здесь ждут и вряд ли станут рисковать. Скорее всего, они попытаются высадиться невдалеке от него. В таком месте, чтобы мы не могли им помешать и чтобы, марш бросок в сторону аэродрома не занял много времени, и мы не успели перебросить людей с северных рубежей обороны города. Есть такие места? — Топорков не столько спрашивал Диаса, сколько рассуждал.

— Да, такие места есть, но самый перспективный из них — это местный аэроклуб. Он уже несколько лет не функционирует, но летное поле пригодно как для посадки самолетов, так и высадки десантов.

— Где, это место? — склонился над картой Топорков.

— Вот здесь. К северу от старого города и к западу от нового.

— Действительно, удобное место. Отсюда удобно атаковать как аэродром, так и европейские кварталы, — согласился с майором Топорков. — Но не стоит ограничиваться только одним объектом. Опыт подсказывает, что у французов должен быть запасной вариант. Мне кажется, что удобное место для десантирования — открытое пространство к востоку от нового города в районе штаба ВС. Я бы именно там произвел высадку.

— Что будем делать? Разобьем "сюрпризы" напополам? — кубинец пытливо посмотрел на полковника.

— Придется, — согласился полковник. — Риск конечно большой, но иного выхода я не вижу. Ждать появления самолетов и потом перебрасывать их — не дело. Можем откровенно не успеть.

— Люди надежные?

— По отзывам надежные, но я их в деле не видел, — Топорков потер рукой подбородок. — Эх, жаль "сюрпризов" маловато, а то бы мы устроили мусью второе Бородино. Ну да ладно, будет день, будет пища, а пока будем ждать. Недолго осталось.

Ждать действительно пришлось не долго. Радары "Клима Ворошилова" быстро и вовремя засекли взлет транспортников из Киншасы, и это же было подтверждено звонком по телефону из столицы в Бома, а оттуда в Анголу.

Желая не допустить повторения неудачи десантирования майора Маэле, генерал Бертено потребовал от конголезцев, чтобы за штурвалами транспортников были их лучшие пилоты, хорошо знающие трассу полета.

Его требование было исполнено, но это не помешало транспортникам опоздать на полчаса к месту высадки десанта. Зная, что у повстанцев есть зенитные установки, Эрюлени потребовал от генерала Бабия истребители в качестве боевого сопровождения. Все робкие возражения конголезца, что они уже израсходовали весь свой запас ракет и снарядов, подполковник решительно отверг.

— Раз нет ракет — пусть создадут видимость атаки на аэропорт. Пусть проверят наличия там зениток противника и отвлекут на себя его внимание — потребовал Эрюлени и Бабия подчинился. Четыре самолета имитировали атаку аэродрома в Колвези, после которой доложили по радио, командовавшему высадкой первой волны подполковнику Эрулани о наличии двух зенитных установок.

— Отлично, — откликнулся француз. — Обозначьте там свое присутствие ещё минут пять, и можете улетать.

Как и предполагал полковник Топорков, французы решили провести высадку сразу в двух местах, аэродроме авиаклуба и к востоку от Колвези. Полностью уверенный в том, что у повстанцев нет переносных зенитно-ракетных комплексов, майор Эрулани отказался от десантирования и приказал пилотам садиться на взлетную полосу авиаклуба.

— Сейчас парни немного потрясет, а затем мы зададим им жару! Приготовьте свои карабины, господа мушкетеры — пошутил Эрулани, совершенно не подозревая, что часы времени отсчитывают его последние минуты.

Транспортник уже выпустил колеса и заходил на посадку, когда навстречу ему, с земли вылетел огненный шар. Все прошло так быстро, что находившиеся в кабине пилоты ничего не поняли. Последовал ослепительный взрыв и потеряв управление огромный "Геркулес" стремительно рухнул на землю, погребая под своими обломками находящихся внутри него людей.

Одновременно с ударом о землю, из поврежденных топливных баков щедрой рекой хлынуло горючее, которое моментально воспламенилось. В одно мгновение самолет превратился в огромный пылающий костер, из которого никому не было суждено выбраться.

Судьба другого транспортника, что вышел к восточным окраинам города, была менее плачевной. Находившиеся внутри самолета десантники уже начали покидать самолет, когда выпущенная с земли ракета попала ему в крыло, и он начал быстро терять высоту.

Большая часть парашютистов, что находились на его борту, успело покинуть поврежденный транспортник и благополучно приземлиться. У остальных либо не хватило для этого высоты, либо они испугались покидать идущий на вынужденную посадку воздушный корабль.

Десантирование в столь экстремальной ситуации здорово ударило по нервам парашютистов, но это никак не повлияло на их боевой дух. Едва приземлившись, они без какой-либо раскачки вступили в бой с повстанцами, ведомые капитаном Пакаром.

Вопреки ожиданиям, повстанцев в районе высадки этой десантной группы оказалось довольно много. Все они вели по французам интенсивный, но мало результативный огонь. Не прошло и пятнадцати минут, как на помощь повстанцам из тыла подошли два бронеавтомобиля, под прикрытием которых они предприняли попытку атаковать отряд Пакара. Плотными, неровными цепями бежали участники наспех созданной по приказу генерала Мубаи народной милиции, и остановить их для профессионалов не составило большого труда.

Едва только бронемашины подошли на расстояния выстрела, они были уничтожены выстрелами из РПГ, а сопровождавшие их солдаты были обращены в бегство мощным автоматно-пулеметным огнем.

Особенно в этой схватки отличились французские снайперы. Точными и быстрыми выстрелами они сначала выбили сержантов ведущих бойцов в атаку, а вместе с ними подавили два пулеметных расчета, на флангах атаки.

Столкнувшись с откровенно сильным для себя противником, новобранцы генерала Мубаи дружно показали спины, и теперь пришла пора наступления французов. Нисколько не сомневаясь, что враг разбит и теперь главная задача десанта заключается в зачистке кварталов европейской части Колвези, французы уверено пошли вперед. Они уже приблизились к противоположному краю пустыря отделявших их от города, как неожиданно сами попали под удар противника.

На флангах их атаки внезапно появились два танка в сопровождении пехоты, в действиях которой сразу почувствовался иной стиль ведения боя. Грамотно прикрываясь танковой броней, неизвестные автоматчики заставили французов остановиться. Все попытки гранатометчиков Пакара приблизиться к танкам и уничтожить их были остановлены метким огнем противника. Даже такой мастер своего дела сержант Ляфевр не смог подобраться к плюющемуся огнем танку и поджечь его. Он уж подполз и привстал

Раздосадованный капитан приказал снайперам уничтожить прикрывавших танки автоматчиков, но они не успели выполнить его приказ. По парашютистам ударили из минометов и в их рядах сразу появились убитые и раненые.

В числе раненых оказался и сам Пакар, что впрочем, нисколько не помешало ему продолжить руководить боем. Зажимая раненое плечо тампоном, капитан быстро оценил положение своего отряда, которое было далеко не блестящим. По прижатым к земле парашютистам вели огонь минимум две минометные батареи, у которых имелся грамотный корректировщик. Уж больно плотно накрывали мины противника месторасположение французов.

Зная боеспособность противостоявшего им противника, Пакар не видел в этом серьезной угрозы. Стреляли конголезцы из рук вон плохо, все изменилось, когда к месту боя подошли джипы с крупнокалиберными пулеметами. Творцы "тачанок" сделали выводы после их премьеры и усилили их броневую защиту. Джипы двигались несколько медленнее против своей прежней скорости, но при этом не утратили свою маневренность и силу.

Появление "тачанок" резко меняло весь расклад сил. Теперь угроза окружения стала как никогда реальной, и капитан решил отступить, дабы сохранить жизнь своим бойцам. Пакар уже собирался отдать парашютистам приказ, как вдруг противник прекратил огонь и над полем боя, повисла тишина.

Чуткий слух капитана быстро уловил в ней притаившуюся угрозу и интуиция его не подвела.

— Господа французские десантники, от имени генерала Мубаи к вам обращается майор Касаву, — раздалось по громкоговорителю, на довольно хорошем французском языке. — Вы окружены. Ваше положение безнадежно. Ваш второй самолет уничтожен, и помощи вам ждать неоткуда. Мы предлагаем вам прекратить не нужное кровопролитие и сдаться. Всем сдавшимся гарантируется жизнь и полная безопасность с последующей депортацией из страны. На размышление вам дается пятнадцать минут, после чего мы возобновим свой огонь. Повторяю, вы окружены. Ваше положение безнадежно ...

Все эти слова не произвели на Пакара сильного впечатления. Именно так и должен действовать противник, пытаясь поколебать боевой настрой десанта, но в словах невидимого майора была своя правда. Подполковник Эрулани упорно не отвечал на запросы радиста Пакара, а в том месте, где должен был находиться его отряд, поднимался столб дыма.

— Я не верю этому майору, но с отрядом Эрулани явно, что-то случилось, — обратился к капитану первый лейтенант Бежар.

— Может рацию повредило — произнес Пакар и в это время, словно незримо споря с ним, со стороны города донеслось гулкое эхо взрыва.

— Похоже, что нет — откликнулся Бежар и пытливо посмотрел в глаза капитану. — У нас шестеро убито и восемнадцать ранено.

— Вы предлагаете сдаться, Бежар?

— Нет. Просто оцениваю наше положение. Против нас явно действуют профессионалы, а не эти чернокожие макаки. Это прекрасно видно и они в ближайшее время они дожмут нас.

— Скоро должен прилететь борт с подполковником Эрюлени, и мы сможем натянуть нос этим профессионалам — зло пробурчал капитан, но в его голосе не было слышно уверенности.

— Имея риск получить на подходе свою зенитную ракету?

— Сомневаюсь, что у них они ещё остались — покачал головой Пакар. — ПЗРК товар штучный.

— Мы вообще не подозревали, что они у них есть, за что и поплатились жизнями своих товарищей.

— Вы предлагаете — сдаться? — в лоб спросил Бежара капитан.

— Проявить трезвость и благоразумие. Хотя, что я лезу к вам? Вы командир, вам и решать.

— Вот именно мне решать, а не вам! — зло прошипел Пакар.

— Только решайте быстро. Время на исходе и не забудьте, что у нас пять тяжелораненых, которые в любой момент могут умереть без квалифицированной медицинской помощи.

Капитана очень подмывало сказать Бежару все, что он о нем думает но, к сожалению, лейтенант был прав. Раненые нуждались в помощи. Будь на месте десантников белые наемники, все решилось бы быстро и просто, но в данном случае их методы не годились и капитан был вынужден вступить в переговоры.

Касаву за спиной которого стоял майор Диас, не обманул Пакара. Сложившим оружие французам была сохранена жизнь, раненые получили лечение и вскоре весь отряд переправили в Замбию, откуда затем на самолете он был доставлен в Камерун.

Судьба французов разительно отличалась от судьбы бельгийских десантников под командованием Ван Пелта. Они без каких-либо затруднений добрались до Лубумбаши и при высадке мало пострадали. Лишь один из четырех транспортников получил повреждение от зенитного огня с земли, остальные сбросили парашютистов без особых затруднений.

Оказавшись на земле, бельгийцы двинулись на город с востока и запада, намериваясь взять повстанцев в клещи и уничтожить, но вместо этого были уничтожены сами.

Первой под огонь врага попали две роты, ведомые самим Ван Пелтом. В отличие от Пакара, бельгийцы попали под ураганный удар ракетных установок, что в тайном порядке были переброшены в столицу Катанги из Анголы. Реактивные снаряды буквально разбросали в разные стороны цепи, ничего не подозревавших о силе противостоявшего им врага парашютистов.

Вслед за реактивными минометами против них бросили бронетранспортеры и танки. Их было откровенно мало, но при поддержке автоматчиков с острова Свободы, бельгийцы были обращены в бегство.

От полного уничтожения, солдат Ван Пелта и их командира спас успех второй группы парашютистов под командованием майора Винсента. Наступая с противоположной стороны Лубумбаши, они потеснили противостоявших им повстанцев и начали зачищать пригород столицы Катанги. Оборонявшие этот сектор кубинцы с большим трудом сдерживали натиск бельгийцев. Казалось, что победа уже в руках майора Винсента, но быстрота и мобильность противника перевесила чашу весов в его пользу.

Отказавшись от удара в лоб, подполковник Геварес решил атаковать противника подошедшими на помощь отрядами с флангов. Это решение оказалось полностью верным. Увлекшись атакой, бельгийцы попали под двойной удар и оказались в огненном мешке, из которого не оказалось выхода. Сколько не пытался майор Винсент вырваться из смертельной ловушки, все было напрасно. Кубинцы крепко держали клещи окружения и вскоре, бельгийцам пришлось выбросить белый флаг.

Как и в Колвези, им была гарантирована жизнь и безопасность, но когда они сложили оружие, случилась маленькая трагедия. По непонятной причине, солдаты генерала Касонго вдруг открыли огонь по ничего не подозревавшим бельгийцам.

С большим трудом кубинцам удалось спасти от уничтожения четырех человек, все остальные пленные погибли.

Что касается третьего самолета, что должен был вылететь в Катангу вслед за отрядами Эрулани и Пакара, то ему не пришлось участвовать в деле. Транспортник был уже на подлете к Колвези, когда пилоты получили приказ генерала Бертено о возвращении в Киншасу.

Причиной подобного действия генерала была не только гибель отряда Эрулани. В самой Киншасе вспыхнули протесты студентов против режима Мобуту, которые были подавлены полицией. Напуганный этими выступлениями диктатор приказал навести порядок любой ценой и привыкшие понимать своего властителя буквально, полицейские открыли огонь по безоружной толпе.

Потом, многие представители демократической прессы увидят в действиях столичных студентов "руку Кремля", но в тот момент, увидев кадры кровавого расстрела мирных студентов, вся Европа дружно отвернулась от "сукиного сына" Мобуту.

На "ужасающие события" в Киншасе во французском парламенте незамедлительно отреагировал Миттеран и примкнувшие к нему левые. Они с такой силой обрушились на президента, что президент д, Эстен, был вынужден пойти на попятную в вопросе поддержки Мобуту.

Несомненно, весомую роль в этом деле сыграла и гибель отряда подполковника Эрулани. С большим трудом французскому правительству удалось представить его прессе как трагическую случайность при посадке самолета, естественно, произошедшую по вине конголезских пилотов.

Также, французам удалось скрыть от своей общественности факт пленение повстанцами отряда Пакара. Благодаря посредничеству советской стороны, уговорившей конголезцев не раздувать пламя из этой истории, она временно канула в Лету истории.

Одним словом французский президент сумел вывернуться из этой ситуации с минимальными потерями для своего имиджа, чего нельзя было сказать о бельгийском премьере. Гибель парашютистов Ван Пельта, стала причиной его немедленно отставки, после того, как сражение под Лубумбаши стало достоянием мировой прессы, с любезной помощью повстанцев.

Если для Парижа и Брюсселя эти майские дни стали черными днями, то для Лорана Кабилы — они были звездным часом. В один момент, заштатный политический изгнанник превратился в человека, которому спешил пожать руку, как Запад, так и Восток. Для всех них Кабила был компромиссной фигурой, которая по своим качествам всех устраивала. Москва видела в нем прокоммунистического лидера, Париж ловкого политикана, который не посмеет посягнуть на собственность западных корпораций.

Потому не стоит удивляться, что по прошествию дней, Кабила с триумфом отправился на самолете из Парижа в Киншасу, которую сутки назад покинул теперь уже прежний президент, "кровавый диктатор" Мобуту.

Чтобы пути старого и нового лидера Конго не пересекались, Мобуту со своими многочисленными чемоданами, временно запретили въезд на территорию Франции, отправив на карантин в Дакар.

Что касается Лорана Кабила, то Конго встретило его с помпой, как встречают национального героя. Уж слишком сильно досадил простому народу маршал Мобуту.

При помощи советской стороны новый конголезский лидер вступил в переговоры с лидерами Фронта освобождения Конго и сумел найти приемлемые компромиссы. Жандармы получили полную амнистию и смогли вернуться к себе домой, а их лидеры новые звезды на погоны и ордена на грудь.

На доверительной встречи министра иностранных дел Громыко и господина Гиренго было договорено, что Конго будет нейтральным буфером между зонами советскими и французского влияния в Африке. Все, что находилось к северу от Конго входило в сферу интересов Парижа, тогда как юг, был любезно отдан Москве.

Что касается интересов бельгийских компаний в Конго, то у них осталось все то, что было в их совместном с французами владении. Никакой революционной национализации не произошло, за исключением разработок урановой руды, что отошла к вновь созданной канадо-кубинской компании.

Главные творцы новой конголезской революции также не были обделены наградами. Камило Диас получил орден Плайя-Хирон и звезды полковника. В отличие от него Сергей Павлович Топорков так и остался в своем прежнем звании, а его грудь украсили два ордена; Боевого Красного Знамени и орден Камило Сьенфуэгос.

Таковым бил финал этой маленькой и победоносной войны, которая была одной из нескольких войн потрясших эту страну.