Ри действительно плакала в те ночи, после исцеления истерзанного тела полукровки. Тайфун тогда продолжал буйствовать, истязая мальчишку втрое сильнее всех прочих своих "игрушек". Хоть для начала обучения это и было в пределах нормы, но сердце Рианэль всё равно обливалось кровью.

Продолжалось всё это недолго, дней пять или шесть. Однажды ночью эльфийку не вызвали к её пациенту, и Ри решила, что несчастного полукровку всё-таки сломали. Так она не рыдала ещё ни разу в жизни. Выплакавшись, девушка скрепя сердце решила, что слёзы бессмысленны, поскольку всё равно ничего не изменят. Оказалось — изменили, да ещё как.

Откуда он узнал о слезах Рианэль, Марс говорить отказался. Но постепенно сблизился с эльфийкой и однажды, даже не спросив её согласия, сделал своей кровной сестрой. Ласка и нежность, обрушившиеся после этого на Рианэль, потрясли эльфийку до глубины души, но девушка ничего не стала спрашивать, просто вознеся хвалу богине и приняв всё, как есть.

Ей доставалась не только ласка. Иногда Оборотня прорывало на довольно жестокие игры, но полукровка ни разу не преступил той черты, за которой игра превращалась в издевательство.

И та игра, которая началась этим утром... Оборотень частенько играл с ней подобным образом, но Ри не винила его, зная по себе, через что пришлось пройти молоденькому полукровке. У неё просто не хватило бы духу осуждать его забавы, вполне невинные для Оборотня. Абсолютно невинные, если вспомнить забавы лорда Тайфуна и отношение Марса ко всем прочим, тем, кто не был допущен в тесный круг "своих". Но и в поддавки эльфийка с ним не играла. Оборотень с удовольствием принял предложенные ему правила игры: ты стараешься взять верх, но отступаешь, получив отпор. До сих пор размолвок на этой почве у них не случалось.

Эльфийка вздохнула. Поднялась с кровати, расчесала волосы, набросила простую одежду. Оборотень пристально следил за ней. Мало помалу этот взгляд стал беспокоить эльфийку. Она повернулась и в упор взглянула на Оборотня. И позвоночник прошила ледяная игла — взгляд был чужим. Марс смотрел на неё так, словно прикидывал, в какую ещё игру можно сыграть с этой хорошенькой самочкой из низшей расы. Это был взгляд взрослого чистокровного Оборотня.

Ри стиснула зубы. Если сейчас обнаружить страх, этот чужак, занявший тело её брата, может напасть. Нельзя показывать ему, что ноги внезапно превратились в студень. Ри отвернулась и глубоко вздохнула. Нет, так тоже нельзя, неизвестно, что может прийти в голову Оборотню. Девушка решительно развернулась и опустилась на край постели рядом с братом.

— Мой Лорд, могу ли я принести тебе официальные извинения, вместе с компенсацией по твоему выбору?

Оборотень растерянно моргнул, и то жуткое выражение ушло из его глаз.

— Ри, что с тобой? Почему ты так говоришь?

Эльфийка поколебалась, не зная, говорить ли о своих страхах, и решила всё же сказать.

— Мне ... было страшно, Марс. Ты смотрел на меня... Смотрел, как ... Великий Лорд.

Оборотень застонал и отвернулся от неё, сворачиваясь в клубок. Девушка нерешительно коснулась его плеча, готовая немедленно отдёрнуть руку. Но Марс никак не показал, что заметил прикосновение. Он только проговорил бесцветно:

— Это усиливается. Если я когда-нибудь потеряю контроль над собой в твоём присутствии... Ри, нежная моя, я ведь даже убить себя не смогу. Мне придётся жить со всем, что натворю.

Эльфийка прошептала, глотая комок в горле:

— Почему не сможешь? Он и сюда тебе блок поставил?

Ответом было глухое "Да".

Рианэль замолчала, кусая губы, чтобы не расплакаться. Всё правильно, любое действие равно противодействию. Чем больше проявляется человеческое начало в душе её брата, тем сильнее сопротивляется этому его тёмная, хищная половина. Он, в самом деле, опасен сейчас. Но отпускать его нельзя — если всё же победит человек, Оборотень на время утратит привычную броню, и станет уязвим. С его тягой к смертельно опасным удовольствиям, для него это — верная гибель. И пусть он сам неосознанно стремится к смерти, она не позволит ему уйти так нелепо.

Эльфийка вздохнула.

— Пойдём завтракать, братец.

И Оборотень, своевольный, безжалостный и непреклонный Оборотень, легко заставляющий всех окружающих плясать под свою дудку одним лишь движением брови, послушно поднялся с кровати и начал одеваться. Ри задрожала. Такой покорный, такой равнодушный... Что творится сейчас в его душе?

Девушка подошла к брату и обняла, прижимаясь щекой к гладкой груди.

— Хороший мой, забудь об этом. Ты сейчас всё равно ничего не сможешь сделать. Может быть, тебе стоит всё же помириться с Сершем? Помнится, он говорил, что помогал тебе выпускать наружу твоих демонов.

— Прямо так и говорил?

— Нет. Это я приукрасила. Он просто описал, как ты позволил ему привязать себя к кровати.

— А он не описывал, как я заставил его подвесить меня на растяжку?

— Описывал. Только есть разница между "заставить" и "позволить". Во втором случае ты отдал инициативу ему. Возможно, тебе стоит вновь повторить это.

— Вновь довериться ему? После того, как он показал, что доверять ему нельзя?

— А в первый раз ты был уверен, что можешь довериться ему?

Молчание. Ободрённая эльфийка продолжила:

— Он назвал кому-нибудь твоё Имя? Разгласил сведения о твоих уязвимых местах? Тебя он не предавал, Марс. Как не предавал и своих друзей.

— Это я не пытался заставить его, Ри! Предал бы как миленький!

— Можешь мне поверить, умер бы, утратил бы личность, но не предал. А с человека с разрушенной личностью спрос небольшой, ты ведь знаешь.

— Знаю.

— Помирись с ним, братец. Прости ему эту оплошность. Вот увидишь, ты не пожалеешь об этом.

Оборотень хмыкнул.

— Хороша оплошность. Подставлять мне задницу и продолжать гнуть свою линию.

— А ты хотел искренности от того, кого насильно затащил в свою постель? Ты ведь ломал его, верно, Марс? Ты ведь дрессировал его, чтобы, не дай Ину, не посмел ослушаться как-нибудь? А он устойчивым оказался и вывернулся из твоих сетей, остался личностью. Это он должен не доверять тебе, а вовсе не ты ему! А он вместо этого любит тебя. Только вышло так, что долг перед родной планетой для него — не пустой звук. Вот он и пытается балансировать между долгом и любовью. Возможно, он не осознаёт этого, но это так. Ты ведь и сам знаешь, что это так, только почему-то не хочешь это признать.

Некоторое время между ними висело молчание, потом эльфийка вздохнула и подняла голову, заглядывая в неподвижное лицо Оборотня:

— Я же знаю, Марс, тебе плевать и на эту войну, и на Императора Рэда, по чьей милости ты, кстати, и очутился на Сетхе. Вот скажи мне, братец, если бы Серш предложил тебе уйти с ним, ты бы ушёл?

Оборотень хмыкнул невесело:

— Он не предложил, так что нечего об этом говорить, Ри. Тема закрыта. Ты говорила о завтраке.

Рианэль кивнула, вознося безмолвную благодарность богине. Марс выслушал, это главное. Он обдумает её слова.

— Я на кухню, братец, а ты подходи, как оденешься.

* * *

Сергей вздохнул судорожно, прижимая голову тихо урчащего от удовольствия Лиса к своему паху. Юноша разошёлся и начал показывать ему такие фокусы, о которых Сергей не то что не знал, но даже не подозревал, что они в принципе возможны.

Их очередная скачка была в самом разгаре, когда внезапно открылась дверь. Оборотень застыл на пороге, бесстрастно рассматривая картину, представшую его глазам. Лис пока не видел сетха, а Сергей смотрел прямо в ледяные синие глаза, чувствуя, как возбуждение начинает спадать.

Лис растерянно поднял голову и спросил:

— Серш, ты чего? Тебе не нравится?

И почти подпрыгнул от звука бархатного голоса:

— О нет, ему очень нравится, Лис. Это я мешаю. Своим присутствием. Да, Сергей?

Сергей сглотнул, чувствуя, как леденеет сердце. Оборотень вновь в бешенстве. Господи, сейчас-то почему?!

Синие глаза неотвратимо чернели. Оборотень заговорил ещё тише:

— Почему ты молчишь, сладкий мой? Нечего возразить? Или боишься меня? Правильно делаешь. Ты и должен меня бояться. Это, по крайней мере, честнее, чем в глаза говорить о несуществующей любви, а за спиной обделывать свои делишки. И не вздумай возражать мне сейчас. Я не желаю тебя слышать. Ты можешь рассказать всё это Ри или Лису. Вы с ним кажется, отлично поладили. А вот со мной тебе говорить не стоит. Результат тебе не понравится. Лис, идём.

Юноша робко уточнил:

— Куда?

Оборотень издевательски сощурился:

— Ты ведь умолял меня вчера не выгонять тебя, а наказать как-нибудь иначе?

Лис сглотнул и прошептал:

— Да.

Сетх поднял бровь:

— Зачем тогда спрашиваешь? Такого рода просьбы я удовлетворяю всегда.

Лис бесцветно спросил:

— Идти прямо сейчас или после завтрака?

Губы Оборотня презрительно искривились, но голос остался всё тем же шёлком, прикрывающим холодную сталь:

— Думаю, свой завтрак ты уже получил, Лис. Иди ко мне в комнату и жди меня там.

Лис отчаянно посмотрел на Сергея и вышел за дверь. Оборотень повернулся, чтобы тоже уйти, но Сергей, цепенея от страха, всё же окликнул его:

— Орхэ, прошу тебя, не надо, не наказывай его.

Оборотень застыл спиной к нему. Потом обернулся с непонятной полуулыбкой на лице и плавным скользящим шагом подошёл к Сергею вплотную. Заглянул в глаза, нежно обвёл пальцами контур лица и, не переставая мечтательно улыбаться, произнёс:

— Спасибо, сладкий.

Было в голосе Орхэ что-то, от чего Сергея бросило в холодный пот. Улыбка вдруг стала откровенно жестокой.

— Спасибо за то, что дал мне повод.

Щёку обожгло так, словно Оборотень плеснул на неё кислоты. Сергей всхлипнул и попытался подняться ... с пола? Он успел упасть и даже не заметил этого? Землянин поднял тяжёлую, словно налитую свинцом голову. В комнате уже никого не было.

Продолжение следует...

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓