И мой измученный мозг, в конце концов, всё-таки не выдержал всего этого... Он не вынес таких непрерывных испытаний и полностью отключился.
— О-о-о-о, моя Благословенная темнота! Я боготворю твою такую мягкую и нежную тишину и тебе вручаю себя всего, без остатка. Я весь полностью растворяюсь в тебе и я сейчас уже весь твой. И я сейчас осмеливаюсь тебя просить только лишь об одном: я так желаю надеяться, что эта многократно, на разные лады мною проклятая, но уже почти любимая и родная моя боль, наконец-то потеряла и позабыла про меня. И чтобы никогда, никогда она здесь меня не смогла уже отыскать! Даже случайно. Пусть будет смерть. Любая смерть... Лишь бы не боль...
Глава 1. Возвращение.
Я нынче блаженствовал и моё сознание сейчас плавало в абсолютной темноте. Мне не нужно было абсолютно ничего. Всё тут было каким-то излишним и не стоящим даже одного мига моего внимания. Но вдруг неожиданно появился лёгкий ветерок. Он ласково шевелил мне волосы на затылке и тем самым сильно отвлекал меня. А затем вокруг меня откуда-то появился запах. Он упругим, душным облаком обволакивал меня всего и от него не было спасения. Да. Этот довольно странный запах начал щекотать мои ноздри и вызывал у меня обильное слюноотделение. Нет, это не совсем так. Я, при его очередном вдыхании, начал попросту захлёбываться собственной слюной. А вот коготки голода вдруг понемногу принялись терзать мой бедный, абсолютно пустой желудок. Я прекрасно понимал это и совсем ничего не мог с собой поделать! И с каждой новой секундой это воздействие становилось всё обширнее сильнее. Невозможно было это выдержать. Это было не в моих силах. А вот запах, словно специально становился всё сильнее и сильнее. Этот нежно-пряный и сладковатый запах от слегка подпорченного копченого мяса так сильно взбудоражил меня, что внезапно вызывал в моём воспалённом мозге какие-то совершенно невероятные, дикие и непонятные для меня сейчас картинки и ассоциации. Последняя из них поразила меня своей нелепостью и отвратительностью до глубины души. Она показала мне, так вальяжно и нагло разгуливающих по большой горе немножко покалеченных и обгоревших трупов, здоровенных и сытых крыс. Они лишь только изредка и слегка лениво попискивали друг на друга из-за самых лакомых для них, на данный момент, кусочков. Но вот драться им совершенно не хотелось, ведь вокруг здесь нынче, так чрезвычайно много совершенно бесхозной еды, которую можно без проблем и совсем свободно дегустировать, а можно на неё и немного нагадить, чтобы она не могла потом достаться другим. Тем более, что это мясо, уже чуть не свежее, ещё совсем немного здесь полежит и вскоре станет намного более податливее, мягче и значительно душистее, в нём заведутся такие сладкие червячки и ...
Меня внезапно подбросило высоко вверх и всего просто передернуло в болезненном спазме и затем всего прямо-таки скрутило от волны омерзения. А потом, в самой наивысшей точке моего непроизвольного взлёта, сильнейшие рвотные позывы самым неожиданнейшим образом начали неожиданно выворачивать желудок мой наизнанку и он таки не выдержал этого наглого издевательства над собою и начал щедро делиться с миром остатками своего содержимого.
Я — летающий фонтан — мелькнула где-то далеко, в самых уголках моего сознания, какая-то залётная и шальная мысль. Вот таких неприятностей, со мной до сих пор точно ещё никогда не приключалось. Но приземлиться, мне всё-таки удалось довольно удачно. Я упал сразу и на все свои четыре лапы. СВОИ ЧЕТЫРЕ ЛАПЫ? ЛАПЫ???!! В каком-то диком оглушении я очень резко открыл глаза и попытался посмотреть по сторонам ничего не понимая и не узнавая. Почему? Где я? А в моих глазах неожиданно запрыгали какие-то слишком яркие и непонятные пятна. И вот тут я вдруг буквально взвыл во весь голос от приступа острейшей боли и осознания совершения мною чего-то глупого и почти-что непоправимого.
— ХВО-О-О-ОСТ! Я сам только что наступил на свой собственный хвост! И как же это оказывается больно! А я его даже ещё и немного поцарапал своими же когтями! Я только что сам, Вы понимаете, с-с-сам! Отдавил себе свой такой прекрасный, розовый и нежный, как у молодого детеныша хвост! МОЙ ХВОСТ??!!!
Больно! Ох, как больно и обидно. Сам наступил! Но, а боль мне быстро напомнила о том, что со мной происходило совсем ещё недавно и показала, что она здесь до сих пор ещё является полновластной хозяйкой и она никуда ещё не уходила и ничего не позабыла. И поэтому она, так просто и по-хозяйски быстро растеклась по моему телу, мгновенно закрутив в сжатую тугую пружину каждый мой мускул, да ещё и так, что вокруг моей головы вдруг зачирикали птички, явно сюда привлеченные разноцветными искрами, рассыпающимися из моих глаз. Но вот только искры эти, неожиданно стали без всякого на то толку гаснуть в моих слезах, что от всей полноты ощущений брызнули у меня. И видимо именно из-за этого, меня вновь приняла в свои объятия моя родная темнота. Она была вся такая... Такая благословенная и подающая мне надежду... Она, так долго мною ожидаемая и такая бескорыстно добрая и лелеемая мною, бархатная темнота, властительница нежного, бесконечного и такого тихого и ласкового спокойствия. Она — ныне моя избавительница от всех неприятностей, непонятных решений, тех диких страданий и воспоминаний о неповторимой и почти любимой непрекращающейся боли...
Очнулся я в каком-то розовом полумраке. И я до сих пор ещё не понимал, что и как со мною произошло. Перед моими глазами плавали прыгающие туда-сюда пятна и тело моё нынче болело почему-то полностью всё и я ничего не мог с этим поделать. И теперь этот, вновь бушующий во мне океан боли, перемалывал меня в своих водоворотах, топил, разбивал о скалы и нагло волочил по самым острейшим камням. И миллиарды его мельчайших иголочек, непрерывно кололи меня снаружи и внутри. Но вот укрыться как-нибудь от этого всего, моему изнурённому страданиями разуму было сейчас абсолютно некуда. А родная темнота моя, неизвестно почему, вдруг отвергла меня. Она просто так, безжалостно выбросила моё сознание в этот ненужный мне мир зла и не спросила даже на то моего согласия. И вот теперь, каждый мой мельчайший нерв, вновь и вновь посылал мне в мозг сигнал о своей и только своей такой бесконечной боли. Он ныл и жаловался. Однако радовало сейчас меня только то, что боль эта постепенно становилась тише и тише, словно она затухала и вязла в каком-то тумане, что находился внутри и вокруг меня. И мне вдруг внезапно показалось, что она навсегда покидала меня, оставляя на произвол судьбы меня, после своего длительного и довольно мрачного владычества, даря взамен лишь какую-то пугающую, звенящую пустоту и почему-то серую и такую унылую безнадёжность.
Я кажется очнулся. Совершенно нет сил двигаться. Всё болит и во рту словно коты бешеные нагадили. Невольно провёл своим языком по нёбу, пытаясь снять это раздражение и совершенно случайно зацепив при этом зубы и после этого впал в ступор. Это же явно не мои зубы! Мало того, я откуда-то знал, что подобных зубов у меня попросту не может быть! С ними явно что-то не так. Но это всё потом. Нужно сначала осмотреться и понять где я.
Глаза мои, когда я их всё-таки сумел приоткрыть, сильно слезились и красноватый тяжёлый туман, закрывающий большую часть обзора, радости мне совсем почему-то не прибавлял. Лишь через довольно продолжительное время, когда мне стало немножко полегче, а боль и резь под веками немного поутихла и слёзы прекратили мне досаждать, я присмотревшись осознал, что в многочисленных розовых бликах, так задорно и весело плясавших в моих глазах — виновато заходящее солнце. Это его прощальный свет, просто каким-то чудом, но сумел попадать в это царство сумрака, сквозь толстую и странно-густую решётку на горловине колодца, который располагался почти прямо над моей головой. И совершенно мне непонятно стало: зачем она, такая мощная, здесь нужна? Неужели меня удерживать? И кто, а главное зачем, меня посадил под замок или за эту решётку, что впрочем почти всё равно... Но я же здесь совершенно ни при чём. Её ставили не из-за меня, вернее её установили задолго до моего непонятного появления здесь, если судить по наслоениям грязи на ней. Я совсем не мог здесь столько валяться! Я бы давно уже умер! Или они заранее всё знали про меня? Бред! Поэтому отбрасываем его. Нужно всё же вначале попытаться определится где я сейчас нахожусь.
Катакомбы столицы — пришёл откуда-то ответ. Почему столицы? Я не знаю. Однако в голову сразу приходят мысли о множестве ловушек и огромной массе мелких, но чрезвычайно опасных обитателей, от которых мне в любом случае лучше держаться подальше. Но только в данный момент, весь древнейший ореол самой мрачной загадочности этого места, сильно портила большая кучка самого разнообразного мусора, на которой я и возлежал. Судя по доносящемуся до меня запаху, тут где-то невдалеке находился трактир и именно вот сюда и сбрасываются все его отходы. Однако, битые кирпичи и обрезки досок говорили мне об идущем серьезном ремонте где-то по соседству. Но хорошо, что меня не завалило и хотя основная-то уборка в таких трактирах, кажется начинается лишь утром (только тогда и начинают расползаться по домам последние из загулявших посетителей). А мне всё-таки явно повезло в том, что скорее всего, на стройке сегодня выходной, ведь иначе это мог быть мой последний закат. Откуда я это всё это знал, мне было совершенно непонятно. В моей голове ныне была полнейшая пустота и редкие отдельные мысли, робко ко мне заглянув и поразившись этому — мгновенно старались исчезнуть. Но тем не менее, почему-то мне показалось, что все такие кучи, подобные этой, исчезают один раз в сутки. Интересно, а могло бы и моё бессознательное тело невзначай исчезнуть вместе с этой, такой мягкой кучкой, или меня сразу же, всё-таки привалило бы следующей? И это есть несомненно самый архи-важный и совсем не такой и весёлый, на данном этапе моей жизни, вопросик... Вопросы... Опять-таки у меня всё возникают и возникают откуда-то многочисленные вопросы и все они пока без ответов. Невероятно нужных, на данный момент, для моего дальнейшего выживания, ответов...
Мне почему-то кажется, что я знал когда-то гораздо больше чем на текущий, такой неприятный для меня, момент времени. Редкие отдельные проблески сознания здесь явно не считаются. Да и слов мне для описания и выражения всех этих внезапно посещающих меня образов почему-то не хватает. Я вижу и даже вроде как понимаю, а слова подобрать правильные не могу. Их не хватает! Да и самые простые из слов сгрести в одну кучку у меня не совсем и получается. Одним местом чувствую, что всё не так, как надо. Неужели чувствую своим оттоптанным хвостом? Мрачная картина, однако тут разворачивается...
Каких-то дельных мыслей у меня в голове как не было, так и нет, а в глазах всё ещё пульсирует розоватая муть, а вот сильную резь, что вновь периодически возникает в них, лишь немного смягчают изредка выступающие слёзы, но вот к сожалению они никак не добавляют чёткости для моего зрения... Так. Стоп! Это всё не то. А мне нужно вот сейчас, попытаться и всё-таки собраться с мыслями. Ведь только это может спасти меня от этого безумия окружающего мира. Но для этого, мне для начала необходимо закрыть глаза. И ура! Это у меня всё-таки получилось! Тело мне снова начало подчиняться! А теперь мне необходимо понемногу успокаиваться. Кажется, это также стало получаться. Вот теперь, мы и начнём думать, чтобы всё же попытаться во всём разобраться и таки понять: где это я нахожусь, почему и что со мной произошло. И в конце концов! Что мне делать дальше?
Я попытался заглянуть внутрь себя, чтоб разобраться с дальнейшими действиями и ужаснулся. В пульсирующей от боли голове моей клубился тяжёлый туман. Он внезапно, словно хищный зверь, выскочил откуда-то из звенящей темноты, заняв при этом собою практически всё свободное пространство и вальяжно расположившись, стал по хозяйски устраиваться. Он становился всё плотнее и плотнее. Он весь слегка подрагивал, словно в ожидании дальнейшей добычи и кажется жил там своей особой, понятной лишь ему жизнью. Он самовольно захватил все мои воспоминания и проглотил их, а теперь совершенно не горел желанием их куда-либо отпускать от себя, а вернее из-под себя! Я ведь не знаю даже, что он там мог с ними сделать, но только мрачные и холодные волны, что нехотя так перекатывались по его поверхности, не предвещали для меня ничего хорошего. Да и к тому же, от слишком уж длительного вглядывания в эти волны, меня бросило в холодный пот и я попытался сменить тактику и попробовать наблюдать за ними словно издалека. И у меня это получилось, хотя голова от чрезмерного напряжения разболелась ещё больше.
Я наблюдатель? А толку-то? В тумане изредка, словно случайно, оголялись редкие островки моей старой памяти и вот тогда я изо всех своих сил нёсся к ним, словно давно страдающий от жажды путешественник в пустыне, чтоб попытаться поскорее припасть к этим источникам всем своим естеством... Но только они, будто жестоко игрались со мною, вновь и вновь скрываясь в этом тяжёлом и можно даже сказать: каком-то липко-маслянистом тумане. Но изредка, как в неком издевательском порыве благотворительности, чёртов туман выбрасывал на мои пустынные берега отдельные слова или их образы. Я конечно же подбирал их и даже мог пользоваться ими, но вот я совершенно не понимал что это, откуда это взялось и к чему относится... А вот далее, чем больше я вглядывался в туман, чем больше я думал о произошедшем, то тем вдруг ярче и богаче становилась добыча на опустевших берегах моих воспоминаний. Какой же она будет дальше? Ведь вполне возможно, что я и сам потом буду не рад тому, что у меня вдруг получилось вытащить на это поверхность... Но всё равно, необходимо как-то разобраться во всём том, что недавно произошло со мною и поэтому мне срочно нужно каким-то образом победить этот проклятый туман, а ещё лучше полностью его уничтожить. Что впрочем для меня почти одно и тоже. Однако без моей победы над этим таким наглым и беспардонным захватчиком я могу таки навсегда остаться здесь, этаким пускающим слюни идиотом на пустынном берегу, где буду изредка, со слезами боли на глазах, пытаясь что-то там вспомнить, перебирать дрожащими руками лишь жалкие ошмётки своих воспоминаний. А я совсем никак не хочу такой пустой жизни! Я обязан и буду бороться, пока у меня ещё есть силы, пока я могу мыслить, а значит и существовать! Победа будет обязательно за мной! И у меня, насколько я понимаю, ещё сейчас есть время хорошенько подумать, всё осознать и понять... Оно просто обязано быть!
— Конечно, лёжа в нирване на кучке мусора и с наслаждением вдыхая источаемые ею благовония, теперь тебе можно до бесконечности предаваться неким чудесным мечтам о чём-то таком прекрасно-возвышенном и несколько неспешно поразмышлять о самой сущности сего чудесного мира и о явной некой бренности нашего в нём существования. Можно также немного стенать и чуть порвать на себе волосы, по поводу ужасной несправедливости во вселенной — тихо произнёс вдруг ехидный голосок откуда-то из самых глубин тумана, но только звонкое эхо от злых слов его ещё долго гуляло над этими мутными волнами.
