| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
История сия была довольно долгой и изрядно мудотной… Военные что-то подозревали, но как рогатый муж в измене жены — боялись признаться сами себе, что их тупо разводят как ушастых кроликов. Окончательное отрезвление произошло лишь во время Советско-финской «незнаменитой» войны: машины, бодро бегавшие на демонстрационных показах — вдруг отказывались работать не только тягачами для артиллерии, но даже в качестве простых транспортных машин.
Оказывается (воистину удивительное дело, кто ж знал!) такой конструкции присуще органические пороки — неустранимые никакими доработками, усовершенствованиями… Даже репрессиями НКВД, куда регулярно стучали гениальные конструкторы из «НАТИ» — оправдываясь происками классовых врагов и, особенно — вездесуще-зловредных троцкистов. Одна из них такова: в распутицу или зимой — грязь или снег набивались между ведущими колёсами и гусеничной лентой, они начинали проскальзывать относительно друг друга и, машина останавливалась — даже будучи порожней. В сухую же погоду или на асфальте, эти ублюдочные детища «гениальных» конструкторов — уступали по всем показателям обычной автотехнике с приводом на заднюю ось.
Необъяснимым для меня образом вывернувшись от обвинений во вредительстве со всеми отсюда вытекающими для себя последствиями (видать Вождь со всем присущим ему «пристрастием» через увлёкся в это время авиацией, оставив автопром без должного присмотра), ловкие ребята из «НАТИ» мгновенно переобулись в воздухе и вернулись к «буржуйскому» жёсткому зацеплению гусениц с ведущим колесом — буквально на коленке «запилив из «ЗИС-22» обычный полугусеничник по подобию буржуйского «Кегресс-Сомуа», всем известный как «ЗИС-42».
Однако, уже было поздно: кукушка часов истории откуковала ровно полночь, обернулась жаренным петухом и клюнула наших недострелянных стратегов в одно интимное место — скрываемое синими галифе с лампасами.
Выпустить «ЗИС-42» перед войной в достаточном количестве не удалось, а там эвакуация московского автозавода — поставила жирную кровавую кляксу в конце истории об советской полугусеничной технике…
* * *
А что же второй — «американский путь» повышения проходимости военной техники, спросите? История развития техники показала, что при любом устройстве полугусеничных вездеходов — это тупиковый путь. При всех несомненных достоинствах, эта «вершина развития» полугусеничных вездеходов имела и свои неоспоримые недостатки…
Один расход топлива чего стоил!
Поэтому сразу после Второй мировой войны, все промышленно развитые страны — вдруг отказались от «полугуслей» и повсеместно перешли на полный привод.
Как с ним обстояло дело в довоенном СССР?
Сказать по правде — не знаю: никакой инфы о довоенных потугах советских конструкторов в этом направлении — у меня на компе нет. Вполне возможно, что до самой «Зимней войны», никаких «движняков» по полному приводу и не было. Лишь когда ставка на халяву в виде «фриков» — дешёвых полугусеничных вездеходов на базе серийных машин, была бита — как рожа карточного шулера канделябром, высшее военное руководство страны обратило свой ястребиный взор за Атлантический море-океан и, к удивлению своему — обнаружив там полноприводные авто, возложила на них все свои надежды по повышению мобильности сухопутных войск.
И тут же, всё просто задвигалось-завертелось с невероятно бешенной быстротой!
Автозаводы получили срочные государственные заказы на разработку полноприводных автомобилей и, буквально тут же появились их опытные и, даже предсерийные модели. На «ГАЗе» получив заказ и деньги, в течение всего 1940-го года ударными темпами шли работы по доработке моделей полноприводных автомобилей и параллельно — по освоению выпуска необходимых для них узлов, агрегатов, широкопрофильных шин — больше подходящих для внедорожников, чем обычные и более мощных, чем имеющиеся двигателей. К середине 41-го года (обратите внимание — без всякого НАМИ), советские автозаводы уже были готовы развернуть массовый выпуск внедорожников.
Но, увы…
ВОЙНА!!!
Неудачно начавшаяся война и эвакуация промышленности сорвала все планы по выпуску полноприводной автомобильной техники.
А ведь, всё могло быть совсем по-другому!
И «по-другому» всё будет, ибо в новой текущей реальности появился попаданец прогрессорского типа…
То есть — я.
* * *
Первым делом я решил загеноцидить шустрых ребятишек из «НАМИ», ибо одним из главных принципов попаданцев является:
— Паровозы надо давить, пока они всего лишь чайники.
Конечно, они ещё ничего не успели натворить… Ну судя по их известной по «послезнанию» харизме — вполне способны доставить мне крупные неприятности в будущем.
Какие?
Да в том-то и дело, что я этого не знаю — запас моего «послезнания» практически исчерпан. Знал бы конкретно, так может и не трогал бы эту кучу дерьма.
В одном уверен: таких, надо держать от себя подальше, а лучше — «поглубже», не дожидаясь когда сам там окажешься благодаря своему мнимому человеколюбию.
Михаил Гешефтман по рекомендации Нижегородского Губкома ВКП(б) поступивший на службу в органы военной контрразведки и госбезопасности в прошлом — в 1925 году, уже успел сделать достаточно головокружительную карьеру. Сперва он был рядовым бойцом в «Дивизии особого назначения при Коллегии ОГПУ», затем сотрудником её «Особого отдела» и, наконец, после «Кремлёвского дела» осенью прошлого года — стал оперуполномоченным «Особого отдела ОГПУ» Московского военного округа.
Здесь произошло очередное изменение «реальной истории»: вместо того, чтобы отстать на год-полтора от Александра Голованова (с которым, кстати, хорошо знаком и дружен) — он его опережает на служебной лестнице примерно на тот же временной период.
Приехав в Москву и встретившись с Мишей, рассказав все более-менее значимые новости из Ульяновска и Нижнего, вести о делах наших ребят (хотя он и без меня очень хорошо про них знает), спрашиваю:
— Есть в Москве такая контора, Миша — «Научный автомоторный институт» (НАМИ), называется. Может слышал?
— Конечно! Интересуюсь, знаешь ли техникой.
Ещё в самый первый момент нашего знакомства, беспризорник по кличке Барон, весьма удивил меня своими познаниями в технике, особливо в автомобильной.
— Мне нужно чтоб она перестала существовать, Барон. Любыми способами и средствами — разрешается всё! Запрещается только не выполнить задание, или спалиться — выполняя его.
Не может скрыть крайнего изумления:
— Как прикажешь, Ангел! Но хотелось бы подробностей…
У меня вовсе нет и, не было никогда намерений делать из Барона ни о чём не рассуждающего, тупо исполняющего мои приказы «зомбаря». Всё, что можно рассказать не выдавая своё иновременное происхождение — я ему всегда рассказывал перед каждой операцией, ибо глубоко убеждён, что «каждый солдат должен знать свой маневр». Вот и сейчас я вкратце поведал ему суть проблемы именно с технической стороны, не вдаваясь в подробности про будущее.
Того, слегка вставило:
— За ошибочную, твоими словами техническую идею — ты предлагаешь…?
— И я тебе ничего не «предлагаю», хотя мне сильно хочется — просто сжечь весь этот гадючник ко всем чертям собачьим, сперва подперев снаружи дверь. Если сможешь разогнать этих «деятелей» мирными средствами — ты в своём праве, Миша! Но только учти: недобитый враг — самый опасный.
Я учил своих ребят буквально молиться на «заклёпки», поэтому тот никак не может понять, такого странного отношения к этому научному учреждению — двигающему по его мнению технический прогресс:
— Ты же сам говорил: «методом научного тыка»… Разве, они не так?
— Нет, не так! Они не ищут лучший вариант конструктивной схемы «полугусли», они с самого начала упёрлись в один-единственный. «Фрикционный привод» — это не просто заблуждение наивных изобретателей. Это преступление! Даже хуже: это ошибка! Это вредная идея, могущая стоить нашему народу океанов крови.
Слегка прищурившись, вопрошаю:
— Кто сказал: «Это хуже, чем преступление — это ошибка»?
— «C'est pire qu'un crime, c'est une erreur»? Могу ошибиться, Ангел, но мнится мне — это произнёс Талейран по поводу расстрела герцога Энгиенского.
— Нет, Миша: по тому же поводу, это сказал юрист Буле де ля Мерт — председатель Законодательной комиссии, разработавший знаменитый Гражданский кодекс Наполеона…
И сделав рожу дубовым топорищем, добавил:
— …Своими ушами слышал — зуб даю!
Однако, того всё одно гложут-точат червячки сомнения:
— Не слишком ли сурово, Серафим? Может, ты преувеличиваешь?
«Гуманитарий» хренов!
Старею, видно «по второму кругу» и нервы начинают сдавать, поэтому еле сдерживаю закипающую злость:
— Видишь ли, Миша… Если бы дело происходило в какой-нибудь другой стране, эти «изобретатели» — разорились бы сами, обанкротили бы бизнесмена — рискнувшего их инвестировать и, тем бы дело и кончилось. Но у нас же с тобой — особая страна! Пока эти деятели будут всюду втыкать фразы Маркса с Энгельсом и, мозги засерать власть придержавшим про передовую «пролетарскую науку» и «отсталую буржуазную» — с ними будут нянчится.
Для большей убедительности привожу исторический пример:
— Когда Российская Империя, сделавшись в конце 19-го века союзницей Франции — стала брать у неё финансовые заимствования, российское Военное ведомство (странное «совпадение», не правда ли?) стало — перенимать все военные доктрины лягушатников, также не думая. Примерно, как наши большевики — древние марксистские постулаты про социализм и классовую борьбу…
Тот изрядно опешил, вплоть до полного выпадения «в осадок»:
— Ты мне так ещё не говорил, Серафим!
Чрезмерно жёстко:
— Я тебе всегда говорил, чтоб ты думал! И не перебивал.
— Извини, Серафим…
— В том числе, переняли идею так называемого «единого калибра и снаряда» — трёхдюймовой пушки, стреляющей шрапнелью. В результате, русская армия — что в Японскую, что в Мировую войну, оставшись без тяжёлой гаубичной артиллерии — не имела возможности прорвать оборону противника, не иначе как завалив его траншеи своими трупами. Кадровая армия таким образом — была истреблена, а многодетные мужички из резерва — не захотели подыхать чёрт знает где и неизвестно за что и, вместо брюха германца — воткнули штыки в спины своим офицерам, те ближе. Далее — Революция, Гражданская война… Ну ты в курсе, да?
Тот, был ошеломлён:
— Père мне что-то говорил об этих снарядах… Как ты!
— Вот цена ошибки, Миша! Французы, благодаря развитой промышленности — смогли в ходе войны «переобуться», а мы два года плавали в собственной крови и дерьме.
Беру его за плечи и смотря прямо в расширенные глаза:
— А теперь хорошенько подумай и ответь мне, Миша: если бы ты каким-нибудь образом очутился в конце 19-го века — когда принималось решение об «едином снаряде», неужели ты бы долго раздумывал — чтоб спасти свою мать, сестру и отца? Миллионы, десятки миллионов других русских людей?
У того, во взгляде вспыхнула искорка понимания и, затаив дыхание:
— Так, ты…?
Трясу его, хотя это получается несколько комично: подрос и окреп Барон. Ох, как окреп!
— Я тебя спрашиваю!
Выдыхает:
— Сделал бы всё от меня зависящее, но не допустил принятие такого решения. Жизни бы не пожалел!
Отпускаю и несколько грустно усмехнувшись:
— Жизни бы он «не пожалел»… Одной своей жизни, Миши, на все чужие ошибки не хватит!
Задумывается, затем хитро на меня взглянув:
— А как узнать — ошибочна идея или нет? Не обладая «ангельскими» знаниями, конечно.
Раскусил меня, подлец!
Однако по молчаливому обоюдному согласию, продолжаем играть привычные для себя роли:
— Заранее никогда не узнаешь, Миша. Бывает, безумно выглядящая идея — в результате оказывается гениальной, а бывает — наоборот. Но если тебе предлагают очень простое решение очень сложной проблемы — есть повод, по крайней мере задуматься.
— Я всё понял, Серафим!
— Тогда, действуй. Без страха и сомнения действуй, Миша! И если кто-то в далёком будущем скажет про нас с тобой что-нибудь нехорошее… Плевать! Мы сделали всё, что могли сделать, а «Мёртвый бо сраму не имут4».
Наконец, Миша был настроен на конструктивный лад:
— Хорошо, Серафим. С кого из «НАМИ» начнём?
«С кого»? Если бы я знал! У меня нет конкретных Ф.И.О. «аварий» — поэтому придётся лупить беглым огнём по площадям.
— Начинай со всех гуртом: Маркс на небе отделит овенов от козерогов!
Посидели ещё с ним пару часов, делая предварительные прикидки операции «Аудафе». Подетально Барон всё сам разработает — он уже достаточно мной подготовлен для этого.
Что случилось дальше?
Всё, в строгом соответствии с мемом Черномырдина:
«Хотели как лучше, а получилось как всегда».
Очень вкратце, ибо очень об этом неприятно вспоминать.
Одним «НАМИ» не обошлось: начался «цепной» процесс типа реального «Дела Промпартии» — хотя нам с Мишей с неимоверным трудом удалось перевести его из политической плоскости в хозяйственную.
Впрочем, нет худа без добра.
Невинно пострадавших в ходе её было не меньше чем «в реале», но зато укрепилась дисциплина на производстве среди рабочих и повысилась ответственность инженерно-технического персонала. Что несомненно пошло на пользу всем заинтересованным сторонам.
Что касается невинных жертв…
На этот счёт существует множество подходящих народных пословиц и цитат великих мира сего — я их повторять не буду.
«Дело автомоторного института» же, было именно политическим!
Операция «Аудафе» началась с банальных сплетен и анонимок, распространяемых и рассылаемых группой «Могучая кучка». Затем, когда от фигурантов дела (предположительно) отвернулись их покровители в «верхах» и, к ним (вполне определённо) начали внимательно присматриваться «компетентные органы» (ведь дыма же без огня не бывает!), в ход пошли прямые доносы с уликами, показаниями свидетелей и вещьдоками. Причём, в расследовании было впервые в мире и истории применены технические средства, такие как прослушка и запись ведущихся разговоров на магнитофонную ленту. А при допросе подозреваемых — «детектор лжи», изобретённый Василием Васильевичем Путиным.
Кстати, очень полезной оказалась эта штука!
Особенно при расследовании уголовных преступлений. Преувеличенный и искажённый самым невероятным образом, слух об чудо-юдо-приборе — разнёсся «бабушкиным радио» по всем просторам «необъятной», проник во все медвежьи уголки. Матёрые урки, на допросе — раскалывались как нашкодившие сопливые школьники в кабинете директора школы, лишь только при намёке следователя отправить их на экспертизу к страшному и ужасному «Полиграфу».
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
