Cказка о лесной деве

"...Якоб, милый мой Якоб, бедный мой Якоб, — плакала Эльза, расчесывая волосы. — Что теперь будет с нашей малюткой, что теперь будет со всеми нами..."

Вечером в комнату неслышно вошла Клотильда

— Ваше величество, — . — Их Ве...то есть к Вам скоро придут. Велели приготовиться, меня послали помочь Вам. — У пожилой женщины язык не поворачивался назвать это чудовище государем.

— Клотильда, пожалуйста, не нужно. Прошу тебя, скажи, как моя малышка, как моя девочка?

— С ней Маргитта, не тревожьтесь. Она привела кормилицу из деревни. Маленькая принцесса спит.

Старая фрейлина не стала говорить измученной женщине о том, что маленькая девочка полдня проплакала в поисках матери. — Мужайтесь, моя дорогая, — фрейлина порывисто обняла Эльзу и тихонько ушла, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

"...Якоб, милый мой Якоб, мой нежный и добрый Якоб, где ты теперь спишь, похоронили ли тебя?.." — шептала ночь.

В полночь в покои Эльзы ворвался Стефан.

— Зажги свечи. — В ясных голубых глазах не было ничего ангельского. — Ну-с, моя милая нареченная, начинай угождать своему господину. Поцелуй меня.

Эльза повернулась к своему мучителю, укрытая лишь распущенными волосами, в которых за эти несколько страшных часов появились седые пряди. Она была похожа на прекрасную статую, подобную тем, что ваяли греки, и Стефан понял, что сломить эту женщину, что снилась ему почти каждую ночь в бесстыдных снах, будет не так-то просто. И поэтому он поцеловал ее, и не было в его поцелуе ни нежности, ни любви, ни страсти, ни похоти... лишь клеймо — "моя", лишь подтверждение обладания. А Эльза попросту не могла отдать себя кому-то еще, кроме Якоба. Ее тело, ее душа, ее разум протестовали — она повиновалась приказам Стефана, будто безвольная кукла, и ни одна слезинка не скатилась с ее сухих прекрасных глаз.

— Чертова девка! — Стефан пытался вызвать хоть какую-то реакцию у лежащей под ним женщины. Ему казалось, что он обнимает утопленницу, прекрасную, беломраморную, холодную, холод которой жег острее стылой ноябрьской ночи и первой полыньи. — Ради своего выродка ты могла бы быть хоть чуть-чуть поласковей!

Это повторялось несколько ночей подряд. Эльза старалась ни о чем не думать, жила лишь в ожидании весточек, которые приносила ей преданная Клотильда. Всеми любимая мудрая и добрая королева превратилась в пленницу. Стефан не допускал к Эльзе никого, кроме старой фрейлины, рассудив, что уж старуха никак не поможет Эльзе бежать.

Поняв наконец, что все, что ему достанется — это ледяное тело по ночам, которые давно перестали быть теплыми, Стефан решил отомстить Эльзе, использовать последнее оружие, которым он мог воздействовать на нее. И что же такое было в этом тюфяке Якобе?... Верные Стефану наблюдатели докладывали ему, что по ночам королева плачет и зовет супруга.

Ранним утром Стефан вызвал к себе Клотильду. Он надеялся, что старуха, когда исполнит его приказ, будет мучиться чувством вины и не сможет приходить к Эльзе. Тогда непокорная королева останется совсем одна.

— Убей девчонку.

Пожилая женщина, давно ожидавшая подобного, смогла лишь кивнуть, ни взглядом, ни словом не выдав кипящей в душе ненависти.

— Мне безразлично, как ты это сделаешь. Вели моему секретарю найти министра юстиции, скажи, чтобы начинали готовить казнь королевы-предательницы. Сожжем ее, как первую ведьму, ведь она околдовала моего бедного друга, вступила в сговор с Черным королем, из-за нее Якоб отправился на заведомую погибель. — Стефан прекрасно понимал, что старуха его ненавидит. Она была последней из оставшихся в живых, кто был искренне предан королеве. — И посмей только не исполнить мои приказания, иначе отправишься на костер вслед за своей госпожой.

— Покорная слуга Вашего величества, — склонилась в реверансе пожилая женщина

Клотильда бежала изо всех сил: скорее бы, скорее бы... Теплый комочек под ее плащом сладко посапывал. "Бедная ты моя принцесса, — шептала фрейлина, — бедная ты моя девочка..." Женщина оставила сверток на крыльце монастыря святой Катерины и скрылась в толпе, зная, что больше никогда не вернется к своей королеве .

— Смерть королеве — ведьме, смерть королеве-ведьме! Сжечь предательницу, сжечь предательницу! — скандировали глашатаи. — Тот, кто будет оплакивать подлую королеву, получит десять плетей! Король Стефан приказал всем веселиться!

Эльза давно уже не помнила ни себя, ни Якоба, ни Стефана, который, после того как приказал убить маленькую принцессу, больше к ней не приходил. Женщина почему-то до сих пор жила в ожидании Клотильды: должна прийти седоволосая женщина и что-то рассказать — что-то, от чего перестанет жечь в груди и заполнится пустота в сердце.

Она взошла на костер, не чувствуя ни жара, ни боли, ни запаха ландыша, такого неожиданного среди дубовых поленьев. Эльза не увидела ни страшного празднества, развернувшегося в честь ее гибели, ни натужного веселья. Люди помнили, что пережили вместе со своей королевой страшную зиму, однако жизнь была дорога каждому, поэтому все усиленно веселились. Многие надеялись забыться дармовым хмелем, и у многих это получалось, лишь маленькие дети искренне радовались разноцветным леденцам на палочке и марципановым человечкам.

Конец первой части

Дек. 2011 — Сент. 2012

Часть 2

1.

Сколько Эльза себя помнила, она всегда была с Хельгой, на кухне.

— Запомни, дочка, — говорила эта маленькая кругленькая женщина, раскатывая тесто для штруделя, — тесто должно быть тонким, как кленовый лист, яблоки — только ранетки, которые бывают лишь по самой поздней осени, иначе начинка не получится такой прозрачной и медовой. Корицы добавляй совсем чуть-чуть. Если хочешь, в самом конце, перед тем как отправлять штрудель в печь, можешь посыпать яблоки русалочьим цветом. И самое главное: все, что ты готовишь — печешь ли, варишь ли, жаришь ли — все делай с любовью.

— А почему, мама Хельга? — с личиком, вымазанном в яблоках и сахарной пудре, одетая в простое платьице, девочка была похожа на самого настоящего ангелочка.

— Тогда человек, для которого ты готовишь, будет чувствовать то же, что чувствовали твои руки и твое сердечко. А мужчине, которого ты полюбишь, даже горькая луковая похлебка покажется лакомством.

Эльза знала, что Хельга — ее ненастоящая мама, и историю о том, как Хельга нашла ее замерзающей на крыльце церкви, девочка слышала уже несчетное множество раз и была готова слушать еще.

— Это были страшные времена, дочка. В тот год мой милый Людвиг отправился на войну вместе с нашим королем Якобом. Он был добрым и справедливым королем, наш Якоб, никогда нам не будет так спокойно, как было при нем...

Эльза знала, что Людвиг не вернулся с той войны, что Хельга осталась одна-одинешенька, что она только поступила на службу к Джакомо, державшему маленький постоялый двор в отдаленных владениях столичного князя.

— ...И была у меня на сердце такая пустота, дочка, вот веришь, и я все-то думала, не дал нам Господь с Людвигом ребеночка, не дал нам радости, и доживать мне теперь бобылкой, все думала, стряпать для господ да проезжих всяких. Проходила я мимо церкви святой Катерины — думаю, поставлю свечу за Людвига моего, да за нашу безгрешную королеву и ее доброго супруга. Говаривали, не вынесла она горя и скинула ребеночка, а перед казнью и вовсе умом тронулась, а нынешний-то наш, прости Господи (в этом месте своего рассказа Хельга всегда оглядывалась и крестилась) снес головы всем министрам, которые могли помочь нашей бедной королеве... так вот, прохожу я мимо, смотрю, лежит сверток. Дай взгляну, думаю... а там ты, крохотка такая, ручки махонькие, а личико, что у херувимчика какого... лежишь, смотришь на меня большими глазищами и совсем-совсем не плачешь... вот так Господь и подарил мне дитятко. А назвала я тебя Эльзой в память о нашей доброй королеве, ведь именно мысли о ней и привели меня к святой Катерине...

В этом месте рассказа маленькая Эльза всегда засыпала. Она знала, что теперь у нее есть Хельга, и все будет хорошо. А Хельга, от которой вкусно пахло корицей, яблоками и тестом, относила девочку к ним в комнату, укрывала ее лоскутным одеялом и просила ангелов подарить ее "сердечку" самые волшебные сны.

Дни сменяли друг друга, складывались в недели, недели укладывались в месяцы и переплетались в вечный круговорот времен года. Хельга учила Эльзу своему мастерству: кто знает, как у девочки сложится жизнь, а лишнее умение всегда пригодится.

— Посмотри-ка, дочка, — Хельга аккуратненько приоткрыла дверь кухни, так, чтобы никто не заметил, но чтобы в получившуюся щель было видно всё и всех, — что мы приготовим для этой дамы?

Девочка с любопытством посмотрела на худую и бледную девицу, нервно постукивавшую вилкой по добротному деревянному столу. Кавалер девушки что-то втолковывал подавальщице Грете.

— Куропатку, мама Хельга, и хорошего красного вина из погребов. Эта дама такая худая, как пугало у дедушки Ганса.

— Правильно говоришь, сердечко, повадились все постами себя изнурять, — Хельга одобрительно кивнула.— Мужчины-то ой как не любят, когда баба костями гремит. А вот этому господину что подадим?

Крупный щекастый мужчина уже успел опустошить второй кувшин вина.

— А давайте-ка подадим ему миску поленты* (* кукурузная каша), полтарелки сосисок и горячий мятный чай. Видишь, мама Хельга, он ерзает, будто пчела его укусила.

— Вижу-вижу, неугомонный какой, как и правда волнует что его. Умница, девочка. А вот этому юноше? — Эльза посмотрела на замученного молодого человека с темными кругами под глазами. Юноша тер глаза и изо всех сил старался не заснуть за столом.

— Он студент, мама Хельга? Тогда грибной суп, сосиски с молодой картошкой, а в глинтвейн я добавлю немного сон-травы и лисьего дурмана, завтра будет свеженьким что твои булочки.

"Умница, девочка, — одобрительно думала Хельга, — даст Господь, и оставит тебя старый Джакомо..." Хельге в последнее время нездоровилось, и Людвиг стал сниться что-то слишком уж часто.

2.

У Джакомо частенько останавливался старый историк. Пожилой ученый привык все время есть на кухне, говорил: "так повелось еще со времен моей матушки". Профессор научил Эльзу читать и пристрастил к сказкам.

— А знаете ли вы, деточка, — говорил ученый, наставительно подняв палец, — что Шарль Перро на самом деле не выдумал свою сказку про Золушку? Жил-был в Аравии один шейх, и помимо своего грозного нрава славился он... гм... — тут старый историк покраснел. — Однажды на базаре увидел он девушку, а должен вам сказать, у арабов девицы не смеют ходить без сопровождения и могут выходить лишь закутанные в несколько покрывал.. И увидел шейх девушку красоты необыкновенной...

— А как он понял, что у девицы необыкновенная красота, если она была закутана в покрывала? — прервала старика Эльза.

Поварята, слушавшие разговор, тихонько прыснули.

— Он почувствовал, — нимало не смутился профессор, — и решил проследовать за юной пери. Девушка же, поняв, что ее преследуют, скрылась бегством (а шейх был одет как простолюдин), оставила лишь потрепанную кожаную туфельку.

— Хорош девке басни рассказывать! — не выдержала Хельга — Ей еще жить да жить, а жизнь — она ой как сурова...

— Дальнейшая история вам уже известна из французской сказки. Шейх по кожаной туфельке нашел девушку — ведь туфелька была очень малых размеров, — закончил историк.

Эльза подливала старику мятный чай и улыбалась ласковой улыбкой: профессор знает столько занимательных историй, ни в одной книжке не написано так интересно. Хельга грустно смотрела на девушку и думала, что вот ее-то кровиночка становится настоящей красавицей, а не то что девицы эти, про которых старый зануда басни рассказывает. Красота — она, как известно, счастья не приносит.

Красоту Эльзы заметил и старый Джакомо. Хитрый неаполитанец решил, что хорошенькое личико девушки привлечет еще больше гостей на его постоялый двор, ведь эта маленькая кухарка держится с королевским достоинством. Джакомо и сам бы не прочь приударить за девушкой, да вот, — итальянец погладил масленые усы, — у Цецилии нюх на все его маленькие увлечения, и никуда от ее скалки потом не спрячешься. Весь постоялый двор обойдет, найдет и приголубит, каждая собака будет потешаться.

Расчеты плутоватого хозяина гостиницы оказались верны — Эльза была вежлива и приветлива со всеми. Те блюда, что она советовала, нравились всем, и никто даже не пытался попросить что-то другое — все знали, что маленькая волшебница готовила сама, и после ее стряпни все как-то становилось на свои места. На то Эльза и кудесница, видать.

— Что в ней есть такого, чего нет у меня? — плакалась Хельге грудастая Грета. — Я же гораздо красивее, да и ноги у меня длиннее.

— Ты только и мечтаешь о том, как бы поудачнее замуж выскочить, — ворчала Хельга, -а Эльзе и так спокойно.

Ну как можно объяснить попугаю, что он не жаворонок? Грета, однако, завидовала Эльзе и не упустила случая ей отомстить.

Эльза вернулась в свою комнатушку далеко за полночь. Вот сейчас поворошит угольки, чтобы затухающее пламя разгорелось хоть немного, укроется любимым лоскутным одеялом — и до первых птиц.

Но надеждам Эльзы не суждено было сбыться ... девушка проснулась от ощущения странной тяжести, чьи-то масленые губы противно дышали прямо в ухо: "Ах, какая курочка! Вот мы сейчас с тобой потопчемся..."

Эльза не успела даже закричать толком, как на ее обидчика кинулась с кочергой Хельга: "Пшел прочь, я тя сейчас так потопчу!"

Эльза вспомнила, что сегодняшний постоялец, толстый купец из далекого южного государства, весь вечер был с ней как-то слишком уж, ненатурально ласков. И все звал с собой, обещал диковины своей страны показать. Да и глупая Грета все подмигивала: мол, не упускай шанса...

Эльза забралась в постель к Хельге, прижалась к ней, совсем как когда-то в детстве, и долго-долго плакала , а постаревшая Хельга гладила девушку по волосам и говорила, что так бывает, что многие не слышат своего сердца, подвластные лишь зову плоти, а разделить себя по-настоящему можно лишь с любимым мужчиной, совсем как было у нее с Людвигом.

Утром Хельга заявила Джакомо, что Эльза не останется прислуживать постояльцам, уж лучше они наймутся чистить котлы к старому пастору. Тот жаловался давеча, что его Лизхен совсем распустилась.

"Ведьма! — подумал старый Джакомо. — Пусть девчонка остается на кухне , впрочем, готовит она отменно, рагу у нее получается почти как у матушки". Эльза была рада возвращению в свой привычный мир, но даже и подумать не могла, что ее спокойствию скоро придет конец.

3.

Жизнь Эльзы и Хельги успела войти в привычную колею, как вдруг однажды утром в кухню влетел бледный Джакомо и бухнулся девушке в ноги.

— Выручай, дочка! Проси что хочешь, только выручай!

Хельга, месившая тесто, недоверчиво хмыкнула:

— Что ты задумал, старый плут? Мало тебе лавочника давешнего?

— Что случилось? — Эльза подумала, может, и правда, беда какая.

— Хозяин приезжает! Эльза, пожалуйста, побудь подавальщицей! — И, обернувшись к Хельге: Усами клянусь, волоска с нее не упадет!