Нас не существует

Наташа закивала под недоброе молчание позабытого всеми Димы.

— А здесь, в этой больнице, заточена душа женщины. Таких призраков называют вытьями.

— Кто это?

— Дух непогребенных костей, — пояснил Кир так, будто объяснял нерадивому ученику азы математики. — Убитый и не похороненный.

В горле Наташи застрял саднящий комочек. Дыхание перехватило, а слух обострился, теперь он мог 'различить' чей-то шепот вдалеке — или то был только шелест бумаги? Наташа машинально прижалась к плечу угрюмого Димы.

— Зачем ты её пугаешь? — приобняв подругу, окрысился тот. — Она же в обморок грохнется.

— Сама попросила. Могу не продолжать.

— Нет уж. — Наташа замотала головой. — Я всю ночь промаюсь от любопытства. И что? Кто она? Откуда ты узнал о ней?

— Дима, не замечал, будто по ночам кто-то воет? — вопросом на вопрос ответил Кир.

Дима озадаченно прищурился, но не упустил возможности посмеяться над новым знакомым.

— У нас постоянно кто-то воет. То волки в лесах, то собаки в будках. Людка вчера выла — ее муженек пьяным пришел. И муженек выл — когда женушка его била по хребту ведром.

Наташа хихикнула в кулак и стянула с шампура последнее куриное крылышко. От нервных переживаний она всегда хотела есть.

— Нет, дух воет иначе: нудно, гулко, на одной ноте. Словно от боли. Знакомо?

— Предпочитаю не прислушиваться к привидениям.

— Зря, потому что так разговаривает вытья. И её кости находятся где-то в больнице. Если верить легендам — а я им верю, — завывая, она просит похоронить ее.

— Тогда почему... она не кричит сейчас? — Наташа почувствовала, как сердце уходит в пятки, и обернулась. Позади никого не оказалось.

— Чует наше присутствие.

— Так и орала бы во всю глотку, — в очередной раз встрял Дима. — Авось помогли бы. А так ею только неразумных детей пугать. Вроде есть, а вроде услышишь ее ночью, в три часа, направив левое ухо на восток. Тьфу. Лично я ее не вижу.

— И не увидишь. — Кир палочкой поворошил угольки. — Вы ее здорово напугали. Начали вопить с порога не хуже вытьи. Вылезет она, как же. Духа сегодня не найти, поэтому я пришел к вам — хотя бы пообщались.

Наташа украдкой посмотрела на нового знакомого. Неужели он собирался закапывать кости умершего человека? Храбрый поступок заслуживал немого уважения.

Интересно, как выглядел дух? Богатая фантазия изобразила молодую женщину с мертвенно бледным лицом. Вместо глаз — провалы. Длинные волосы волнами спадают с осунувшихся плеч. Одета, разумеется, в белое платье невесты — в фильмах призраки показывались именно такими. А еще у них обязательно имелось желание отомстить бывшим возлюбленным, друзьям, случайно подвернувшимся людям. Например, Наташе.

От выдуманного захотелось спрятаться куда подальше. Как назло, вдали с грохотом ударилась створка двери о косяк. Наташа вскрикнула и в момент запрыгнула Диме на колени.

— Ну вот, напугал девчонку. — Тот еле отцепил от себя подругу. — Все, идем, нечего слушать всякий бред. Не уснешь потом.

— Я не хочу спать.

Действительно, не хотела. Поди уснешь после такого?

— А придется. Да отпусти меня! Я никуда не денусь! — и пробурчал чуть слышно: — Хотя не отказался бы.

Начались сборы. Наташа до сих пор тряслась, зуб на зуб не попадал от дрожи. Что брала в руки, тут же роняла обратно на пол. Она, словно заведенная кукла, постоянно оглядывалась.

Кир только ухмылялся, наблюдая, как Дима по-хозяйски тушит свечи, выкидывает угли в окно и заворачивает шампуры в пакет.

— Эй, Таш, — окликнул Кир, когда она уже вышла за порог, — если захочешь посмотреть на вытью, то приходи: буду ждать тебя завтра около ворот больницы. Часов в восемь вечера.

— Угу, — безразлично промычала одуревшая от страха Наташа. — До встречи.

Кир улыбнулся.

Обратно друзья шли молча. Наташу пугал и непроглядный лес, и ухающие совы, и слабо различимый шепоток листвы, и малейшее дуновение ветра. Дима брюзжал, что незачем слушать всякие бредни, а уж тем более — верить им. Но Наташа безоговорочно поверила.

Невдалеке показались крыши деревенских домов.

Несколько развилок, длиннющая пустая улочка, пять поворотов, за которыми скрывалась пугающая неизвестность — и до родного дома рукой подать. Согнувшись в три погибели (иначе бабушка увидит), Наташа добралась до заднего двора. Калитка не скрипнула.

'Неужели дедушка ее наконец-то смазал?' — удивилась Наташа, когда впорхнула внутрь через незапертую заднюю дверь. Дима напоследок помахал рукой и побрел к себе.

Ужинать или умываться Наташа не стала — трусила разгуливать по неосвещенным комнатам, — поэтому сразу улеглась в кровать, где долго ворочалась, плотно кутаясь в одеяло. То, как в детстве, должно было уберечь от всякой нечестии. Наверное, уберегало — иначе почему ни один монстр в течение тринадцати лет не добрался до лакомой добычи? Или им просто не нравились костлявые девочки?

В стенах скреблись мыши. На веранде что-то с дребезжанием рухнуло вниз. Следом послышалась дедушкина ругань — кое-кто опять забыл об обещании не объедать семью после полуночи.

Сердце вырывалось из груди при каждом самом незначительном шорохе. Но вскоре на подушку забрался прикормленный бабушкой кот. Он терся мордашкой о щеку, мелодично мурлыкал в самое ухо. Наташа успокоилась.

И вообще! Если поверишь во всякие страшилки, то поседеешь. Будешь думать, искать скрытые знаки — одним словом, свихнешься.

'Наверняка обманул, — с облегчением подумала она. — Специально запугал'.

Так решила Наташа, окончательно разомлев на волнах усталости.

Веки слипались, тело обмякло, двинуть рукой или ногой стало невозможно. Но перед тем моментом, когда явь сменилась забытьем, по деревне разнесся пронзительный вой, ничуть непохожий на собачий плач. Он одной долгой нотой пробрал до костей не хуже зимнего мороза.

Повезло, что Наташу с головой накрыла волна сна.

Глава 3. Сомнительная затея.

За окном текла размеренная деревенская жизнь. Баба Мура веником гоняла с участка отожравшихся ворон, а те лениво перебирались с ветки яблони на покосившееся вбок пугало. Дядя Сережа в растянутых штанах и грязной майке, заложив руки за спину, наматывал круги по улочке — искал нарушения, на которые потом мог бы донести правлению. Три чумазых карапуза с наслаждением бросались в прохожих комьями грязи.

Дом наполнился запахом свежей выпечки. Голодная Наташа сглатывала слюну, но выходить из комнаты ленилась — что называется, приросла к стулу.

'Стоит ли идти в больницу? Если сказанное Киром — неправда, то ничего не потеряю. Ну, посмеется над наивной дурочкой, а после забудет. Но вдруг духи существуют?' — размышляла она, вырисовывая на полях тетради загогулины, которые то напоминали человеческие очертания, то превращались в спирали.

Нового знакомого Наташа побаивалась. Кто он такой? Ему аж шестнадцать лет, он где-то живет и зачем-то приезжает в Камелево. Вдруг Кир самый настоящий убийца или маньяк?

А если его разыскивает полиция? И за обезвреживание дают приличную сумму, которой так не хватает на новые сапожки?

'Ага, конечно, — резко оборвала мечты Наташа. — Уши-то развесила. А заодно он окажется рыцарем, потерянным принцем или бессмертным существом. И за то, что ты не выдашь его властям, увезет тебя на край света'.

Впрочем, в книгах случалось именно так. О продранной зимней обуви героини почему-то не задумывались и выдавать злодеев властям не спешили. Никакой осторожности! Ведь герой мог оказаться плохим и ударить даму сердца дубиной по голове.

'Может, взять с собой Диму?' — промелькнула разумная мысль, которую Наташа сразу отклонила.

Тот целый день будет ныть, как ему скучно, и глумиться над доверчивой подругой. Она справится сама. Если призраки — быль, то утрет Диме нос. Если нет — он и не узнает.

— Решено, — вздохнула Наташа, — иду.

Она убрала тетрадку в ящик стола, наскоро расчесалась — кажется, такая прическа называлась 'художественным беспорядком' — и переоделась в чистые шорты с футболкой, а затем пошла завтракать на кухню, где уже давно гремела посудой хозяйственная бабушка.

Бабушка Наташе досталась необычная. Во-первых, у Раисы Петровны не было проблем со здоровьем, а если что и болело — она упорно молчала (в отличие от остальных старушек, у которых то ныли колени, то гудело в спине). Во-вторых, передвигалась она исключительно быстрым шагом, частенько напевала под нос новомодные мотивы, услышанные по радио, и была неплохо продвинута в молодежных тенденциях. А в-третьих, Наташа считала бабушку чуть ли не лучшей подружкой.

— Доброе утро, ребенок, — лучисто улыбнулась Раиса Петровна, расставляя перед внучкой тарелки с ароматными блинами, густой сметаной, малиновым вареньем и прочими лакомствами.

— Я не ребенок, — попробовала сопротивляться Наташа.

Бабушка добродушно отмахнулась.

— Пожарили вчера шашлыки?

— Ага.

— И как? Без приключений?

— Да, — Наташа занервничала. — Всё обычно...

— Могла бы заранее предупредить о позднем возвращении. — Бабушка погладила внучку по волосам. — Я волновалась. Думала, вы ближе к десяти вечера придете, а не пропадете до полуночи. Ничего не скрываешь?

Наташа заелозила на стуле. Бабушка видела её насквозь. Она быстренько умяла блины и, поблагодарив бабушку, унеслась к себе.

День сочился липким медом. Невыносимо жарило июльское солнце, и от этого, словно масло на сковородке, плавился асфальт. Голубизна неба ослепляла. Ветерок если и дул, то чахлый, ленивый. Пузатая стрелка часов едва перевалила за полдень, а Наташе казалось, будто прошла вечность. По хозяйству ей помогать запретили. Дедушка чинил калитку, бабушка прогнала внучку, когда Наташа решила выполоть сорняки, а в итоге выдернула с корнем полгрядки укропа. Дневник не писался, тексты, заданные на лето, не читались.

После обеда забежал Дима. Он, как всегда, ловко перемахнул через забор и подобрался прямиком к окну Наташиной спальни.

Его пальцы выстучали по подоконнику частую дробь.

— Бездельница, прием!

Наташа, завидев темноволосую макушку, боязливо высунулась наружу. Приветствие она пробубнила сбивчиво: вроде бы радостно, но сосредоточенно.

— Айда на речку? — Разноцветные плавки с полотенцем висели за его плечами. — Если хочешь — с ночевкой. Туда ближе к закату наши подойдут, рыбы наловим, ухи сварганим!

— Я... ой... — Наташа замешкалась: откажешься — посыплются лишние вопросы, а согласишься — пропустишь встречу с Киром. — Не смогу. Голова что-то ноет.

Она картинно потерла виски. Врать другу Наташа не любила, да и не умела. Она покраснела как помидор. А Дима, непривычный ко лжи, наивно поверил.

— Значит, проваляешься до вечера в кровати? — с грустью уточнил он.

— Ага, — согласилась Наташа. — Я б с радостью на речку, ты ж знаешь, но так дурно — аж в глазах мутнеет.

— Не оправдывайся. — Дима скривился. — Посидеть с тобой или принести таблеток?

— Всё хорошо, я просто посплю.

— Как скажешь. Выздоравливай, Натаха.

У Наташи, смотрящей за тем, как Дима медленно бредет к повороту, засосало под ложечкой. Что же она, неразумная, наделала? Солгала лучшему другу да ради кого? Опустилась до гадкого, низкого обмана из-за непонятного мальчишки, напугавшего ее страшилками. Докатилась.

Что ж, не поздно окликнуть Диму, чтобы тот воротился. Достать купальник и отправиться загорать...

Нет! Раз уж решила, то нельзя отступаться. Чувство стыда утихнет как-нибудь само по себе — например, когда Наташа увидит настоящего призрака.

Чтобы чуточку забыться, она начала собирать рюкзачок. Уложила на дно блокнот с ручкой, на случай, если понадобится что-то запомнить — например, длинное заклинание или магическую символику. Следом лег фонарик, который не поместился полностью, потому торчал снаружи, осматривая любопытным глазом потолок. В левый боковой кармашек Наташа положила бутылочку с водой, в правый — четыре кусочка черного хлеба.

Незаметно пролетел обед, без происшествий обошлось и на ужине. Начинало темнеть. Тревожно закаркали вороны, провожая солнце. Маленькая стрелка на часах приближалась к семи. Пора выходить.

И только тогда Наташа догадалась: она не знала дороги!

Кажется, вчера они шли от восточного края деревни до третьей развилки, затем повернули налево, после — направо, по узенькой тропинке пробрались через редкий лесок, и лишь потом вышли к больнице. Дима тогда довольно сказал: 'Полпути срезали!' Так-то, может, оно и было, но что делать Наташе? Она не помнила этого 'полпути' так же, как и целого.

Но дух захватывало от предвкушения, и Наташа не смогла струсить. Она, конечно же, надеялась на великий 'авось'. Авось свезет, авось интуиция подскажет, авось пронесет.

Наташа вышла во двор и хотела найти бабушку, чтобы предупредить об уходе, но та сама подошла к внучке.

— Куда собралась? — Раиса Петровна на ладони протянула немного малины. — Будешь?

— Пойдем на речку с Димой, — не моргнув глазом, соврала Наташа, запихивая все ягоды в рот. — К его друзьям.

— Хорошо, егоза, беги. Только будьте поосторожнее, — и крикнула вслед: — Передавай Диме привет!

Щеки Наташи запылали от стыда.

Казалось, все обязательно прознают об обмане. Дима непременно затаит обиду. Бабушка потеряет к ней всякое доверие. Маме расскажут, та вообще запретит выходить из дома. Возможно, мама позвонит папе, а огорчать его Наташа боялась сильнее прочего.

'Нужно остаться', — мышкой пробежала трусливая мысль.

Нет, нельзя отступаться. Во всех журналах пишут: 'Не сдавайтесь на полпути'. Вот перечеркнутая табличка с надписью 'Камелево'. Вот тропинка, вначале поросшая по бокам низенькими колючими кустиками, а после расчищенная ногой редкого путника. Вот небольшое болотце, похожее на зеленый кисель. Вот поваленная грозой береза и оплакивающая её сестра, склонившая крону к земле. Вот засыпанная хворостом канава.

Наташа шла уже полчаса, а лес всё не редел. Наоборот превращался в непроходимую чащу. Ветви заплетались друг с другом, цеплялись за куртку и волосы. Дорожка сузилась, после расплылась на десяток едва различимых ответвлений и в итоге совсем пропала.

Тут-то стало совсем страшно. Наташа безуспешно рыскала в поисках тропинки, выискивала просвет меж деревьями. Да только напрасно.

Она заблудилась.

А солнце неторопливо, в последний раз окрасив окрестности алым, закатилось за горизонт. В лесу поселился туманный сумрак. Что же делать?.. Точно! Фонарик!

Но и тот вначале светил ярко, но буквально через десять минут зарябил, а после окончательно потух.

Наташа терла батарейки друг об друга, готовая разреветься от страха.

— Мамочки, — тихо скулила она, вооружившись бесполезным фонариком, словно дубиной. — Ау! Меня кто-нибудь слышит?

В ответ — тишина. Тяжелая. Мрачная. Тягучая как жвачка тишина.

— Ау!!!

Но ничего. Никаких звуков, даже завывания ветра или глухого трепета листвы. Точно мир вокруг вымер, оставив маленькую девочку наедине с лесом.

— Я здесь! — кричала Наташа в слабой надежде на то, что ее услышали, просто не успели ответить. — Помогите!